CC BY
163
ИСТОРИЧЕСКОЕ РЕГИОНОВЕДЕНИЕ
УДК 94(47)«1801/1817»+94(574)
Д.В. Васильев
Ханская власть в Казахской степи в контексте региональной политики Российской империи* *
В статье рассматриваются политические отношения между российским правительством и казахскими ханами в самом начале XIX в. Показаны различия, произошедшие в отношениях к ханам региональных российских властей на рубеже столетий. Особое внимание уделяется ханскому совету как органу, призванному унаследовать традицию власти ханов.
In the article the political relations between the Russian government and the Kazakh khans at the very beginning of the19th century are considered. The distinctions which occurred in the attitudes of the Russian regional authorities towards khans at the turn of the centuries are shown. The special attention is paid to Khan’s Council as to the body urged to inherit tradition of khans’ power.
Ключевые слова: история Казахстана; политика Российской империи; Центральная Азия; власть хана; Игельстром; Шергазы; Бокей; Ханский совет; Малая орда.
Key words: history of Kazakhstan; policy of the Russian Empire; Central Asia; power of khan; Igelstrom; Shergazy; Bokey; Khan’sCouncil; Small Horde.
В период с 1780-х по 1790-е гг. происходит активизация государственно-политических отношений Российской империи с племенами и представителями государственных образований в Казахской степи. В это время появляются первые комплексные законодательные акты, реорганизовывавшие внутриполитическую жизнь, в первую очередь, в Малой орде. Этот период характеризуется, с одной стороны, созданием сколь возможно благоприятных условий для приобщения казахов к общероссийской жизни (строительство караван-сараев, мечетей, мусульманских школ), а с другой - созданием новых для номадов административных и судебных институтов, призванных сделать регион более управляемым и подготовить его к дальнейшим трансформациям в сторону общегосударственных норм. Несмотря на то, что эти попытки не привели к желаемым результатам, можно с определенной долей уверенности говорить о
© Васильев Д.В., 2015
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований «Политика Российской империи в Центральной Азии. Первая половина XIX века», проект № 11-01-00511.
7
том, что в конце XVIII в. была предпринята попытка создать в регионе административную систему, сочетавшую в себе элементы косвенного и прямого управления, предполагающую использование традиционных институтов на службе империи, равно как и распространение на регион некоторых общеимперских учреждений.
Одним из таких институтов стала ханская власть [12, с. 65-115], которую Россия поначалу пыталась поставить на службу своим интересам, а затем, постепенно ограничивая ее, пришла к идее полного отказа от нее [3, с. 34-65; 1, с. 150-161; 5, с. 326-344].
Реализация реформ О. Игельстрома [2; 7; 8; 9; 6] показала готовность царской администрации перейти в новую фазу взаимоотношений с казахским социумом - к активному вмешательству и в социальную структуру, и во внутриполитические отношения. Причем это проявилось не только в институциальном аспекте, но и применительно к повседневной практике взаимоотношений главной пограничной власти с ханами Малой орды. О.А. Игельстром уже настолько свободно чувствовал себя в отношениях с казахской знатью, что фактически позволил себе стать режиссером династических и социально-политических взаимодействий в российскоказахских отношениях. С этого момента перспектива включения Казахстана в состав Российской империи становится достаточно очевидной.
Такая активизация российской политики в отношении Казахстана создавала предпосылки для включения территории казахских владений непосредственно в состав империи, первый шаг к введению региона под юрисдикцию российского законодательства. Организационные и политические действия Игельстрома вызвали в правительственных кругах дискуссию о будущем административном устройстве Казахской степи, результатом которой стали первые в разной степени формализованные законопроекты.
В начале XIX в. существенно меняется положение России в Казахской степи. С одной стороны, упрочивается позиция империи в степном регионе, уже пережившем период адаптации казахов к существованию в политической орбите своего северного соседа, продолжается ослабление традиционных властных отношений в жузах. Регион все больше и больше втягивался во внутриполитическую орбиту империи, переставал восприниматься инородным административно-политическим образованием. Существенную роль в российской политике начали играть торговые интересы. Власть признала, что казахское скотоводство стало играть чрезвычайно важную роль в экономике всей страны, и перешла к серьезным шагам в ликвидации междоусобной барымты, эту отрасль ослаблявшей. Во внешнеполитическом плане меняется позиция России на европейском театре, где Петербург уже начал твердо позициониро-
8
вать себя как часть «цивилизованного» пространства и все в большей мере чувствовал себя транслятором европейской цивилизации на восток. Наконец, упрочение позиций Великобритании в Индии подталкивали Россию к более активному закреплению на своих юговосточных рубежах. Впервые в российских административных кругах прозвучала мысль о прямом захвате и возможном подчинении империи центральноазиатских ханств.
Управлявший Оренбургским краем в начале XIX в. военный губернатор генерал от кавалерии князь Григорий Семенович Волконский (1803-1817) разработал целую программу мероприятий, направленных на восстановление и развитие азиатской торговли России [10, с. 217-224]. Значительный блок предложенных князем мероприятий касался проблемы организации управления внутри Малой орды. Военный губернатор предлагал отправить правящего хана Айшуака в отставку с приличной по тем временам пенсией (1000 р.), а на место хана избрать его старшего сына султана Жан-торе, весьма подверженного российскому влиянию. «Суд и расправу» в Степи князь Волконский полагал оставить в руках хана и ханского совета, а также родоначальников. Перед пограничной администрацией всегда маячила угроза антиправительственных мятежей, по примеру возглавлявшихся султанами Срымом и Каратаем. Поэтому одной из задач казахской администрации должно было стать противодействие появлению и усилению влиятельных батыров. Среди всех предложений Г.С. Волконского новизной отличалось пожелание отменить выплату жалованья всем казахским старшинам, за исключением хана и его совета. Регулярное жалованье он считал необходимым заменить разовыми стимулирующими вознаграждениями за конкретные оказанные услуги.
Несмотря на то что барымту (а также увещевания) как способ решения пограничных конфликтов, оренбургский военный губернатор считал неэффективными, тем не менее, исходя из принципа «насилие остановляется и прекращается одною силою...», он признавал возможным в случаях особо значительных грабежей посылать в степь для преследования преступников экспедиции от 500 до 1000 чел. в составе нерегулярных войск и, при необходимости, с легкой артиллерией. Как и О.А. Игельстром в свое время, князь Волконский считал необходимым организовать масштабную экспедицию с целью возмещения убытков, понесенных российской стороной от казахских грабежей. Экспедицию следовало организовать с размахом, достойным «славы престола» российского. Выступить в поход предлагалось соединенными силами российского корпуса и двухтысячного отряда казахских войск под командованием нового хана. Против виновных в антироссийских преступлениях оренбургский губернатор считал необходимым принять самые строгие меры:
9
подведомственных неблагонамеренным старшинам казахов по воле хана следовало расселить по другим владениям, имущество этих старшин конфисковать в возмещение ущерба, оставив излишек в распоряжении хана. Самих же старшин-преступников вместе с их семьями - переселить на постоянное жительство в сибирские или другие города внутри России. Кстати сказать, отказ от барымты как способа воздействия на казахов с российской стороны стал в начале XIX в. одним из элементов имперской политики в регионе [10, с. 232-233].
Подлинной причиной набегов казахов на купеческие караваны Г.С. Волконский называл поведение хивинцев, выступавших, по его мнению, их инициаторами и покровителями. А потому предлагал занять российскими войсками Хиву «с согласия или силою», потребовать возмещения нанесенного купечеству ущерба, освобождения российских и персидских пленников. Князь видел два варианта решения дальнейшей судьбы Хивы: «...удержать ее навсегда в нашей зависимости .или, наказав контрибуцией), оставить ее собственной ея судьбе.». Оренбургский военный губернатор считал необходимым направить посланца и к бухарскому хану с предложениями добровольного освобождения содержавшихся на территории ханства российских подданных и заключения торгового соглашения с Бухарой [10, с. 223].
Трудно дать однозначную характеристику рассмотренному документу и самой позиции Г.С. Волконского по центральноазиатским делам. С одной стороны, он выступал против барымты и предлагал иные меры к утверждению спокойствия на казахской стороне, а с другой планировал масштабное устрашающее вторжение на территорию Малой орды. С одной стороны, предлагал заменить ослабшего хана Айшуака более молодым и дееспособным, а с другой, предлагал в ханы кандидата, чьим главным достоинством считал полное повиновение пограничной администрации, и сохранял значение ханского совета как сдерживающей силы. Но, пожалуй, самым значимым проектом князя Волконского стала разработанная им тактика проведения военно-политического демарша против Бухары и, в особенности, Хивы. Впервые не только в среде пограничной администрации, но и вообще среди российского чиновничества прозвучала мысль не о налаживании отношений с юго-восточными соседями России и не только о некоем политическом давлении на ханства, но о прямом захвате и возможном подчинении Хивы (скорее всего, как самого слабого ханства) империи. Иными словами, в самом начале XIX столетия в Оренбурге прозвучал мощный внешнеполитический аккорд - предложение военной экспансии вглубь Центрально-азиатского региона.
10
В это время империя уже чувствует себя в состоянии более жестко диктовать свою волю местным народам. В 1805 г. военный губернатор обратился к казахам Малой орды с требованием прислать в Оренбург представителей всех родов и отделений для избрания нового хана, ссылаясь на преклонный возраст и состояние здоровья правящего хана Айшуака [4, с. 164]. Российская администрация дважды объявляла о выборах, но если прежде их полагалось провести в Степи и никоим образом не регламентировать имперскими властями, то теперь было оговорено сужение количества участников церемонии, а само место ее проведения свидетельствовало о намерении пограничных чиновников проконтролировать и процедуру. А через год были утверждены Правила для ханского совета в Малой орде [4, с. 166-168]. В появлении этого органа безусловно видится стремление если не уничтожить ханскую власть, то сделать ее управляемой.
Отныне решение всех важных вопросов в Малой орде окончательно отходило от хана и становилось совместной прерогативой его и ханского совета в составе председателя, шести советников (по два от каждого поколения), письмоводителя и его помощника под контролем российской администрации. К их ведению, а также родоначальников (родоправителей), в первую очередь, были отнесены суд и расправа среди казахов. Причем со всеми трудными случаями хан с советом должны были обращаться к пограничному начальству. Подтверждая легитимность хана после его высочайшего утверждения, Правила фактически предоставляли ему лишь полицейскую власть, оставляя судебные полномочия в совместном ведении хана и совета. При этом уголовной инстанцией для казахов призвана была стать Оренбургская пограничная комиссия. Полицейская власть на местах должна была принадлежать родоначальникам и старшинам, подчинявшимся хану. На казахскую администрацию официально возлагались обязанности по предотвращению набегов на пограничную линию, разбирательство всех жалоб, претензий и споров местного населения, точное и незамедлительное исполнение распоряжений правительственных властей. В требовании препятствовать «возникновению» и усилению батыров следует усматривать не только отголосок движения Сырыма Датова и стремление избежать междоусобных конфликтов, но и ощутимое усиление влияния российской власти в регионе, которая теперь готова была в определенной степени отказаться от принципа «разделяй и властвуй», перейдя к прямому управлению Казахской степью. Примечательно и то обстоятельство, что теперь, с целью противодействия отгону скота и увозу людей, правительство отказывалось от барымты и карательных экспедиций (проводившихся, как правило, нерегулярными войсками) ради правительственных
11
действий, осуществляющихся преимущественно с применением регулярных военных формирований. В сферу особого внимания хана и его совета должно было попасть всё, что касается возвращения российских пленных и возмещения ущерба от разграбления караванов, а также сопровождения (за плату) купеческих караванов в степи.
Таким образом, правила для ханского совета весьма четко демонстрируют тенденцию к превращению Казахской степи из полузависимого владения в собственно имперскую территорию, где хан фактически становился российским чиновником, а его власть практически полностью ограничивалась советом. Отныне традиционные казахские властные институты не только попадали под полный контроль пограничной администрации, но и видоизменялись в угоду интересам империи. Оренбургский военный губернатор и Оренбургская пограничная комиссия вполне официально превращались в высшие административные органы Малой орды. При этом внешние атрибуты казахской независимости сохранялись.
Ситуация определенным образом осложнилась в 1811 г., когда в оренбургской степи, согласно высочайшей воле, приступили к избранию нового хана. Общество раскололась на две части. Во главе одной партии стоял султан Шергазы, во главе другой - султан Бо-кей. Многократные попытки военного губернатора примирить обе партии провалились: сторонники Шергазы, обвиняя Бокея в союзе с султаном Каратаем, обличенным в убийстве хана Жанторе, категорически отказывались избрать единого правителя. В этих условиях Г.С. Волконский решился предоставить казахам право выбора двух ханов. Однако и здесь губернатор пошел на серьезное нарушение многовековой традиции - «... воспретил им строжайше, чтобы избираемого в ханы не осмеливались сажать на белую кошму по киргизскому обычаю для качания в знак признания его ханом до того, пока не воспоследует на то высокомонаршая. воля.». В итоге представители внутренней части оренбургских казахов избрали ханом Бокея, а султаны и старшины зауральской части - Шергазы. Причем сторонники последнего, не желая мириться с нарушением своих прав, насильно увлекли его вдаль от назначенного для выборов места, посадили на белую кошму и провозгласили ханом. На следующий день ханом был провозглашен и султан Бокей. Сообщая о случившемся Александру I, оренбургский губернатор доносил, что считает такое разделение Малой орды на две части даже полезным для России, «.ибо при невозможности соединить киргизцев в одно мнение, разномыслие будет обессиливать их важнейшие покушения на пределы Российские.» [11, с. 48]. Весной следующего года Государственный совет утвердил избрание обоих ханов [11, с. 51].
Чрезвычайно важно обратить внимание на то, что приехав в Оренбург в 1817 г. новый военный губернатор Петр Кириллович Эс-
12
сен (1817-1830) изменил принцип формирования ханского совета. Вместо избрания, как это было в 1806 г., председателя и шести заседателей от каждого из трех поколений Малой орды, Эссен сместил всех членов совета и потребовал от Шергазы лично, без избрания, назначить представленных им кандидатов. Так председателем ханского совета стал противник хана Арынгазы Абулгазиев. Хан Шергазы сообщал в Петербург, что губернатор фактически отнял у него власть, постоянно угрожал лишить ханской власти, использовал российских военных для агитации в пользу Арынгазы, чем и спровоцировал просьбы об утверждении его в ханском достоинстве [10, с. 333-335]. Стремясь сохранить видимость традиционной власти в Степи, российские администраторы беззастенчиво воздействовали на нее в своих интересах, используя, как указывалось выше, межродовые противоречия во имя дестабилизации в орде, децентрализации власти и облегчения управления казахами из Оренбурга.
После утверждения в 1806 г. правил для ханского совета в Малой орде власть хана становилась все более номинальной. Решение всех важных вопросов (в том числе суд и расправа среди казахов) окончательно отошло от него и стало совместной прерогативой хана и ханского совета под контролем российской администрации. Правила четко продемонстрировали тенденцию к превращению Казахской степи из полузависимого владения в собственно имперскую территорию, где хан фактически становился российским чиновником, а его власть практически полностью ограничивалась советом. Они являются наглядным примером не только установления полного контроля пограничной администрации над традиционными казахскими институтами, но и их видоизменения в интересах империи. Оренбургские власти, под прикрытием внешних атрибутов казахской независимости, теперь официально стали высшими административными органами для Малой орды.
Список литературы
1. Бекмаханова Н.Е. Присоединение Центральной Азии к Российской империи в XVIII-XIX вв. Историко-географическое исследование. - М.; СПб., 2015.
2. Васильев Д.В. Россия и Казахская степь: административная политика и статус окраины. XVIII - первая половина XIX века. - М., 2014.
3. Ерофеева И. В. Хан Абулхаир: полководец, правитель, политик. 3-е изд., испр. и доп. - Алматы, 2007.
4. Казахско-русские отношения в XVIII-XIX веках (1771-1867 годы): сб. док. и материалов / ред. кол. М.О. Джангалин, Ф.Н. Киреев, В.Ф. Шахматов. - Алма-Ата, 1964.
5. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени. 3-е изд., испр. и доп. - СПб., 2009.
13
6. Лапин Н.С. Деятельность О.А. Игельстрома в контексте казахскороссийских взаимоотношений (1780-е - 1790-е годы). - Астана, 2012.
7. Любичанковский С. В. Политика генерал-губернатора О. А. Игельстрома по отношению к казахам (результаты контент-анализа документов Госсовета, 1787-1790 гг.) // Человеческий капитал. - М., 2012. - № 8. - С. 132-135.
8. Любичанковский С. В. Реляции О. А. Игельстрома в Государственный совет как исторический источник по проблеме интеграции казахских земель в состав Российской империи // Урал. ист. вестн. - 2013. - № 2(39). - С. 102-107.
9. Любичанковский С. В. Реформа управления казахской степью генерала Игельстрома в отражении опубликованных документов из архива Госсовета (конец XVIII века) // Четвертые междунар. востоковедческие чт. памяти Н.П. Остроумова. - Ташкент, 2014. - С. 139-147.
10. Материалы по истории Казахской ССР (1785-1828 гг.). Т. IV. / отв. ред. М.П. Вяткин. - М.; Л., 1940.
11. Материалы по истории политического строя Казахстана (со времени присоединения Казахстана к России до Великой Октябрьской социалистической революции). Т. 1 / сост. М.Г. Масевич. - Алма-Ата, 19б0.
12. Султанов Т.И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. - М., 2006.
14
