CC BY
29УДК 327.355.4(47 + 57 + 520)
Халхин-Гол - 1939 год в контексте истории
К 80-летию военного конфликта: истоки и уроки
Александр СЕРЁГИН
Война показала нам, что эта страна храбра, решительная до отчаяния, и не останавливается ни перед какими нравственными препонами...
А. Е. Снесарев. Афганские уроки: Выводы для будущего в
свете идейного наследия
С конца Х1Х в. в соседнем самурайском государстве - Японии - стали завистливо посматривать на Запад, мечтая превратить Тихоокеанский регион в свою вотчину. Их внимание привлекал и русский Дальний Восток, край, позволявший расселить избыточное население островов, использовать его богатейшие запасы природных ресурсов, обещавший широкие экономические возможности.
Ресурсно бедная Страна восходящего солнца во всём этом отчаянно нуждалась, завозя для своих растущих нужд и лес, и нефть, и уголь, и металл, и продовольствие. И становясь всё более значимым региональным государством, принялась искать возможности исправить географическую «несправедливость».
СЕРЁГИН Александр Васильевич - кандидат культурологии, профессор МГИМО МИД России. E-mail: a_seregin06@mail.ru
Ключевые слова: СССР, Япония, р. Халхин-Гол, Монголия, Дальний Восток, оз. Хасан.
Политическая мысль Японии всё глубже погружала страну и её самобытный народ во тьму непредсказуемых военно-политических борений за новые территории и ресурсы. Унаследовавший императорский трон Сёва Хирохито окончательно развернул страну в сторону наращивания военной мощи. Япония методично готовилась расширить зоны влияния в Восточной Азии, сделав ставку исключительно на военно-политическое решение дальневосточных проблем. Её правящая элита, впитав в себя идеологию паназиатизма, нацеленного на создание «Великой Восточной Азии» с главенствующей в ней ролью Японии, обильно сдабривала этими идеями умы своих подданных. Прозорливый С. Ю. Витте, министр финансов царской России, одним из первых почувствовавший угрозу, заметил, что если допустить японцев на континент, то для охраны российских владений потребуются сотни тысяч войск, силы флота, так как рано или поздно столкновение с японцами окажется неизбежным.
К концу XIX - началу ХХ в. обрели законченную форму интересы к Дальнему Востоку Великобритании и США, владения которых появились на Тихом океане во второй половине XIX столетия. И уже на рубеже Х1Х-ХХ вв. возник новый восточный вопрос, едва ли не более грандиозный, нежели неразрешённые проблемы соперничества доми-нантов тех лет в империи турецкого
султана. Победа в борьбе за регион с эпицентром в Китае сулила претендентам невиданные перспективы обогащении. Круг участников борьбы за китайский рынок и Тихоокеанский регион был шире, чем в Османской империи, включал не только европейские страны и Соединённые Штаты, но и рвавшуюся к великодержавию Японию [1].
Россия не могла остаться в стороне и пассивно созерцать, как на её глазах намереваются распорядиться судьбой региона, который не покидал сферу её национального внимания, а Дальний Восток - суверенной принадлежности. Конфликт обостряющихся интересов в отношении Дальнего Востока, в котором роль вершителя судеб пыталась присвоить себе Япония, неминуемо должен был привести к военному столкновению. И оно произошло.
Как ни готовилась к войне 19041905 гг. с японцами русская армия, а готовилась она к ней из рук вон плохо, Россия не победила вероломно начавшего военные действия врага. Но и безоговорочной победы Японии не случилось.
В своих мемуарах канцлер Германии Б. Бю-лов (1900-1909 гг.) на основании анализа, сделанного немецким генеральным штабом о создавшемся положении на Дальнем Востоке, писал, что японцы могут захватить и Сахалин, и Владивосток, но обязательно остановятся где-то в сибирских просторах и будут с колоссальными затратами дожидаться, пока русская армия не сделается более боеспособной. Решающий удар останется за Россией [2].
1 Игнатьев А. В. К вопросу о характере войны 1904-1905 гг. на Дальнем Востоке // Россия в международных конфликтах начала ХХ века (Русско-японская и Первая мировая война). М., 2009. С. 10.
2 Бюлов Б. Воспоминания / пер. с нем. М.-Л.: Гос. соц.-экон. изд-во, 1935. С. 301.
Но была ли Россия побеждена Японией?
Был разгромлен русский флот на Тихом океане? Да.
Японцы получили почти полное господство на тихоокеанском морском театре войны? Да.
Однако русская сухопутная армия оставалась мощной и боеспособной.
Мирный договор, а не позорная капитуляция с неизбежной военной контрибуцией был подписан между двумя равноправными сторонами. Что до утраты южной части Сахалина (она по договору отошла японцам. - Авт.), то это выглядело скорее уступкой, чем платой за военное поражение [3].
Конечно, Портсмутский мирный договор (1905 г.) ущемлял интересы России. Забегая немного вперёд, заметим, что он был подтверждён большевистским правительством при установлении дипломатических отношений с Японией (1925 г.). У разорённой страны, по которой прокатилась революция, Гражданская война и интервенция Антанты (в 1920 г. на Дальнем Востоке в ней приняли участие не только США, но и Япония), не было сил для борьбы. Но нашлась политическая воля, чтобы заявить, что СССР не несёт ответственности за заключение этого договора царским правительством. Точка напряжённости в двусторонних отношениях была определена.
Первая мировая война (19141918 гг.) ожидаемо усилила Японию, которая принимала в ней весьма пассивное участие, сосредоточив внимание на колониальных захватах
и незначительных поставках оружия. Её территориальные завоевания после Первой мировой войны простирались к югу от мыса Лопатка на Камчатке до мыса Ритидиан на Гуаме. На Азиатском континенте ей принадлежали Корея и часть Китая.
Определённо Страна восходящего солнца встала вровень с колониальными европейскими державами и США. Однако это обострило и соперничество с ними в Тихоокеанском регионе. На десятилетия затягивался узел конфронтационных интересов Японии с США, Великобританией и рядом европейских стран, нарастало её геополитическое противостояние с Россией, к которому добавилось новое, идеологическое, после революционных событий 1917 г., что дало захватнической политике Токио в отношении России дополнительные политические резоны.
В 1918 г. Япония начала военную агрессию против Советской России. Основанием послужило принятие 18 февраля 1918 г. Верховным советом Антанты решения об оккупации японскими войсками Владивостока и Харбина, а также зоны КВЖД. Вместе с тем, опасаясь роста влияния Японии в регионе, в частности в северо-западной части Тихого океана, США, преследующие те же цели, обязали Японию не предпринимать операций без согласия Антанты. Почти месяц японское правительство обдумывало, что ответить. Предпочтя не обострять отношения с американцами и союзниками по Антанте, японцы в конечном итоге согласились. Но обещания не сдержали и в ночь на 5 апреля 1920 г. снова начали военные дей-
3 Шишов А. В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М.: Вече, 2001. С. 359.
ствия против России, внезапно открыв артиллерийский и пулемётный огонь по Владивостоку, Николь-ску-Уссурийскому, Хабаровску, Шкотову и другим населённым пунктам Приморья. Особенно жестоко японские солдаты вели себя в Хабаровске, убив и ранив там около 2500 бойцов и мирных жителей.
Русский и советский, учёный и военачальник А. Е. Снесарев писал в отношении русско-японского противостояния тех лет: «...Русский Восток есть первый буфер, смягчающий удар жёлтой волны о берега Белого моря; он является первой дверью, в которую будет стучать жёлтый властелин, прежде чем вступить тяжёлой ногой на поле европейской культуры. Это обстоятельство придаёт Русскому Востоку провиденциальное значение и делает из него тему не только лишь русского, но и общемирового значения» [4].
После вывода войск Антанты с дальневосточных территорий СССР в Токио пришли к пониманию необходимости иметь устойчивые отношения с Советской Россией. Японии надо было обеспечить безопасность своего тыла, чтобы сконцентрироваться на отпоре другим претендентам (США и европейским метрополиям) на захваченные ею ресурсы на азиатско-тихоокеанском пространстве. После длительных переговоров, проходивших в Пекине, 20 января 1925 г. была подписана советско-японская Конвенция об основных принципах взаимоотноше-
ний. Спустя месяц её ратифицировали обе страны.
Таким образом, Япония стала 21-й страной, признавшей Советскую Россию. Стороны обменялись посольствами, хотя эти шаги отнюдь не означали урегулирования всех спорных проблем двусторонних отношений, что прекрасно понимали в обеих столицах и не скрывали их наличие.
Япония динамично развивалась, милитаризуя свою промышленность и ориентируясь на военный реванш после Вашингтонской конференции (1921-1922 гг.)*.
Её промышленная продукция с 1929 по 1936 г. возросла в 1,7 раза, а продукция тяжёлой промышленности увеличилась более чем в 2,6 раза. Производство чугуна в 1936 г. почти в 2 раза превысило показатели семилетней давности и достигло 2,8 млн т. Япония выплавила 5,6 млн т стали, увеличив её производство почти в 3 раза. К этому можно добавить и импорт, который был равен количеству металла, выплавляемому на собственных предприятиях.
При этом нефти ввозилось 90% от всего объёма, потребляемого в стране.
Цветных металлов завозили 70% от используемых в промышленности.
Картина экономического обеспечения военной подготовки получалась весьма внушительной.
Эти действия не ускользали от внимания многочисленных наблюдателей.
4 Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А. Е. Снесарева. М.: Военный университет, Русский путь, 2003. С. 97.
* Вашингтонская конференция (1921-1922 гг.) представителей США, Великобритании, Китая, Японии, Франции, Италии, Голландии, Бельгии и Португалии была посвящена ограничению морских вооружений, тихоокеанским и дальневосточным вопросам. На ней присутствовали делегаты, выступавшие от имени британских домионов и Индии. Конференция была созвана по инициативе США и перед ней стояла задача завершить передел мира на Дальнем Востоке после Первой мировой войны (1914-1918 гг.).
Один из зачинателей российской японистики, профессор Х. Т. Эйдус, писал в те годы: «...Японское правительство направляет в тяжёлую и военную промышленность максимальные средства, сильно ограничивая лёгкую промышленность и, в особенности, промышленность, работающую на внутренний рынок. Это придаёт японской промышленности однобокое, военное направление» [5].
Готовилась и обучалась армия. У японских солдат воспитывалась неприхотливость, агрессивная тактика, фанатичная храбрость и несокрушимая дисциплинированность, которые они проявили во время последовавшей войны с Китаем и в более поздних сражениях против американских, британских и голландских войск в Азии и на Тихом океане в 1941-1942 гг.
Японские планы военного вторжения в СССР были, конечно, засекречены, но её генералы, то ли по рассеянности, то ли по легкомыслию, не скрывали их и часто прибегали к выступлениям в периодике, чтобы хвастливо поделиться своим грядущими победами в завоевании русской дальневосточной земли.
Одно из таких откровений появилось 16 ноября 1933 г. на страницах японского журнала «Хо-ноде». В нём был размещён материал в формате исторической дискуссии, где её участник, генерал-майор Сайто, размышлял, что «через 100 лет население Японии будет равно примерно 200 млн человек, а для его прокорма необходимо занятие не только Маньчжурии, но и территорий вплоть до
равнин Сибири... и поэтому в конце концов ...произойдёт столкновение... Я думаю, что столкновение неизбежно в районе или Байкала, или на западе, или на востоке от него...»*.
Советская разведка неоднократно докладывала о существовании таких настроений у правящих кругов Японии. 29 января 1938 г. Разведывательное управление штаба РККА сообщило наркому обороны СССР К. Е. Ворошилову следующее: «По словам английского консула в Харбине, располагающего якобы достоверными данными, японцы в случае войны с СССР будут вести оборонительные действия на Забайкальском и Благовещенском направлениях, а активные операции развернут в Приморье, от Дунина на Ворошилов с целью овладения Владивостоком» [6].
В меморандуме генерала Танаки Гиити, который предоставил императору Хирохито в 1927 г. стратегию завоевания мира, говорилось, что придёт время, и мир поймёт, что Восточная Азия принадлежит Японии, и никто не осмелится оспаривать её права. Следует заметить, что в 30-40-е годы этот документ воспринимался как вполне реальный, так как его положения совпадали с агрессивными действиями Японии.
Например, можно вспомнить Мукденский инцидент (1931 г.), Японо-китайскую войну (1937 г.), бои на Халхин-Голе (1939 г.), японское вторжение во Французский Индокитай (1940 г.), нападение на Перл-Харбор (1941 г.).
В 1936 г. И. В. Сталин заявил о возникновении очага военной опасности на Дальнем Востоке со стороны Японии, в частности в Монголии.
5 Эйдус Х. Т. Япония от Первой до Второй мировой войны. М., ОГИЗ Госполитиздат, 1946. С. 173.
6 Российский государственный военный архив (далее - РГВА). Коллекция документов.
* Материал по дискуссии был доложен наркому обороны СССР К. Е. Ворошилову (РГВА. Коллекция документов).
Попав в начале ХХ в. в сферу японских захватнических интересов, Монголия оказалась в весьма сложном положении. Что могла противопоставить аграрная страна с небольшим по меркам Юго-Восточной Азии населением рвущемуся к её захвату (по тем же меркам) гиганту с развитой и милитаризованной экономикой и грезящим войной обществом? Японская пропаганда, подыгрывая правящим кругам, сервильно направляла массовые настроения в необходимое им русло.
Токийский корреспондент ТАСС А. Наги сообщал в секретной записке руководителю ТАСС Я. Г. Долецкому (январь 1935 г.), «...что глашатаи советско-японской войны... отравили общественное мнение непрекращающимися криками о вооружениях СССР на Дальнем Востоке и, в особенности, на советско-маньчжурской границе...» (документ был направлен Сталину, Молотову, Кагановичу, Ворошилову, Орджоникидзе) [7, Л. 36, 36 об., 37].
В этом же году газета «Правда» поместила сообщение о речи японского министра иностранных дел, в которой он «по-дружески» призывал СССР «ослабить оборону своих границ на Дальнем Востоке». Министр уверял, что советская сторона избыточно укрепляет свою оборону на границах Дальнего Востока, что это делается не для обороны, а для «нападения СССР на Японию» [8].
Однако «пацифистские» размышления японского министра противоречили реальной, тревожной ситуации, складывающейся на Дальнем Востоке.
1 марта 1932 г. по решению Все-маньчжурской ассамблеи было образовано государство Маньчжурия (Маньчжоу-Го). Его тут же признала Япония, ибо она же и стояла за об-
разованием этого марионеточного государства, введя войска в его важнейшие города. Плохо скрывая, или, вернее, не скрывая вовсе, свою роль, японцы оповестили Лигу Наций, что происшедшее является якобы результатом давнишних чаяний местного населения, хотя никакого волеизлияния народа и в помине не было. Напротив, в стране вспыхнула партизанская война, начались военные столкновения между японскими и китайскими вооружёнными формированиями, которые продолжались несколько лет.
В создавшихся условиях советскому руководству требовалось время, чтобы выработать позицию в связи с непростыми геополитическими изменениями в регионе, рассчитать и увязать в единый комплекс понимание последствий предпринимаемых шагов. Забегая вперёд, заметим, что Советский Союз де-факто признал Маньчжоу-Го. С таким шагом, очевидно, трудно не согласиться, учитывая необходимость сохранить советское государственное имущество в Маньчжурии, обеспечить там безопасность советских граждан и иметь возможность продолжить экономическое и хозяйственное обустройство региона в мирных условиях, используя судоходные реки для транспортировки грузов. Де-юре Советский Союз не признал Маньчжурию.
Япония опасалась, что авантюра создания марионеточного государства, приращение за счёт Маньчжурии своей экономической мощи и одновременно создание военно-стратегического плацдарма для
7 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1383.
8 Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. М.,1946. С. 5, 6.
дальнейшего продвижения на Запад в Советском Союзе может быть воспринято резко отрицательно. Поэтому министр иностранных дел Японии дал излишне умиротворяющее интервью японским газетам, распространённое ТАСС 9 мая 1932 г. В нём отмечалось: «...Не думаю, что СССР собирается осуществить наступательные военные действия... Взаимные интересы Японии и Советского Союза требуют устранения каких бы то ни было недоразумений между ними в маньчжурской проблеме, ...следует рассеять неправильное мнение, что Япония имеет агрессивные цели в Маньчжурии» [9].
Однако сразу же после него ТАСС (отнюдь не в просветительских целях) разослал для советских газет мнение «эксперта по русскому вопросу» Камаици, опубликованное в крайне правой японской газете «Ни-хон». Статья называлась «Японо-американская или японо-советская война».
По Камаици, выходило, что японо-американская война может подстегнуть сотрудничество между США и Китаем. «...Китайский рынок является основной причиной противоречия между США и Японией. Поэтому необходимо добиваться компромисса в виде разделения китайского рынка между США и Японией...».
Но не это было главным. Общественное мнение Японии, продолжал он, «...сосредоточено ныне на Маньчжурии и Монголии... Разрешение маньчжуро-монгольской проблемы зависит от разрешения сибирской проблемы... и означает помощь сибирскому народу, населяющему район восточнее Байкала, в осуществлении независимости и установлении в Сибири принципа открытых дверей для всего мира» [9].
9 Правда. 1932. 9 мая.
На выступление Камаици резко откликнулась «Правда». «Судя по его статье, он добивается войны против Советского Союза... Эксперт газеты "Нихон" со свойственной ему невежественной развязностью, пишет: "Между Японией и СССР не может быть дружбы, так как их идеалы диаметрально противоположны"... Господину Камаици нужна вовсе не дружба, о которой он распинается. Ему нужна... Сибирь! И во имя этого он призывает к войне против Советского Союза...
В самом деле, чем подкрепляет "эксперт по русскому вопросу" своё утверждение о том, что СССР "стремится подчинить себе весь мир". Мы могли бы спросить: "Где и когда СССР участвовал в интервенции в Японию и пытался присвоить себе часть японской или чьей-либо другой территории? Где и когда СССР посягал на владения Японии на Азиатском материке? Кем, наконец, захвачена Маньчжурия, не Советским ли Союзом, господин Камаи-ци? И в заключение разрешите у вас спросить, господа редакторы из газеты 'Нихон'", - где и когда в советской печати печатались статьи, хотя бы в отдалённой степени напоминающие статьи господина Кама-ици? Где и когда советская печать призывала к войне, к отторжению от Японии каких-либо частей её территории, как это делает в отношении СССР провокатор - "эксперт" Камаици...» [9].
В Москве, конечно, имели возможность судить об истинных намерениях японцев на Дальнем Востоке. Работала советская разведка, ко-
торой необходимо было ответить, решится ли Япония начать войну против СССР, и если да, то когда это может произойти. В апреле 1933 г. разведка предоставила Ворошилову, по её оценке, «исключительной важности» документ - ответ генштабу Японии, разославшему своим военным атташе директиву «представить мотивированные соображения о политической ситуации в данный момент».
Японский военный атташе в СССР сообщал: «...Некоторые лица, говоря о позиции Империи в условиях нынешней международной обстановки, выступают в пользу установления согласия между Германией, СССР и Японией. Союз с Советским Союзом, политическая организация и политика которого диаметрально противоположны нашей Империи, ...не даст никакого эффекта... Он приведёт только к возбуждению подозрений у других государств. Мы должны... пойти прямо к осуществлению Великой миссии Империи, стать гегемоном Востока. Это единственный путь для нашей Империи... Единственной помехой для Империи при осуществлении её великой миссии - создания вечного мира на Востоке - является Советский Союз. Поэтому наша Империя, не дожидаясь того момента, когда СССР закончит программу усиления национальной мощи и вооружения, должна обратить все свои силы на подготовку к захвату дальневосточных владений Советского Союза» [6].
Японский военный дипломат явно переусердствовал. Не ответив на поставленные генштабом вопросы, высокопарно предложил своё видение «великой миссии» Японии
на Востоке. Наверное, это могло бы вызвать улыбку чиновника, прекрасно представляющего, что своё руководство следует информировать строго в рамках, установленных заданием. Однако не всё так просто. Недавно назначенный министром обороны Японии Садао Араки разделял такие убеждении полностью. Атташе знал это, знал и то, что эти взгляды близки правящей верхушке, и попросту делал карьеру.
В начале июня 1933 г. начальник IV управления Штаба РККА Я. К. Берзин и начальник III отдела А. М. Никонов сообщили руководству СССР агентурные данные о том, что в военных кругах Японии продолжается обсуждение вопроса о степени готовности Маньчжурского ТВД и японской армии для войны против СССР. В этом вопросе стали очевидными большие расхождения между группой «молодых военных» во главе с Араки и командованием оккупационной армии в Маньчжурии. Араки и «молодые» подталкивали руководство страны к более решительным действиям вплоть до войны с СССР. Напротив, оккупационное командование в Маньчжурии настаивало на отсрочке столкновения с СССР до полной реорганизации армии и завершения подготовки маньчжурского плацдарма, предлагая заключить с СССР хотя бы временный пакт о ненападении.
Советские аналитики делали вывод, что «наличие подобных расхождений в верхах командования японской армии, а также среди правительства и деловых кругов Японии даёт полное основание сделать вывод о недостаточной готовности
Японии к большой войне» [10, Д. 501. Л. 82].
Здесь небезынтересно заметить, что в выводах документа главная цель Японии - развязать захватническую войну против СССР - умалчивается вовсе, так как это уже существовало как данность. На основании многочисленных материалов подобного рода из различных адресов отправления у советского руководства уже было сформировано устойчивое убеждение: войну японцы развяжут. Речь могла идти лишь о сроках.
Тремя месяцами позже Я. К. Бер-зин вновь сообщил, что большинство японских политических деятелей считает, что столкновение с СССР в данный момент крайне невыгодно для Японии. Следует и дальше продолжать подготовку страны к войне с СССР и выжидать наивыгоднейшего момента для реализации намеченной политики на Дальнем Востоке [10, Д. 375. Л. 165, 170].
В 1934 г. сообщения советской разведки о возможных перспективах войны Японии с СССР стали несколько иными. Отмечалось, что за последний месяц (март) в различных политических кругах укрепилось мнение, что японцы отложили войну на некоторое время. Да и в одной из передач ВВС прозвучало, что «если недавно была полная уверенность, что японо-советская война начнётся этой весной, то сейчас, если война и будет, то в этом году она, вероятно, не состоится» [10, Д. 485. Л. 196-200].
Однако мысли о скором военном столкновении Японии и СССР так глубоко укоренились в сознании
10 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3.
высших военных чинов Страны восходящего солнца, что они даже не пытались скрывать их на публичном уровне. Вопрос о войне для японских генералов был решённым. Оставалось заручиться поддержкой союзников, обсудить частности подготовки к ней с обеих сторон, выявить слабые позиции, свои и противника, проанализировать их и в грядущем военном столкновении указать на СССР как на провоцирующую военное противостояние сторону. Опыт подобного рода у японцев имелся.
22 октября 1937 г. М. М. Литвинов информировал И. В. Сталина, что в связи с военными операциями в Китае (и там война не была объявлена и начали её опять-таки японцы) Япония прилагает огромные усилия к вовлечению новых государств в так называемое антикоммунистическое соглашение [10, Д. 1037(2). Л. 149]. Япония расширила свои контакты с Италией и Германией по военной линии. Ворошилову сообщали (14 января 1938 г.), что в порт Дайрен прибыла группа итальянских лётчиков для работы в качестве инструкторов японской авиации.
«Итальянцы будут использованы для обучения японских воздушных сил действиям против советской авиации» [10, Д. 1123. Л. 15].
29 января 1939 г. Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову по линии Разведывательного управления Штаба РККА было вручено сообщение несколько иного содержания. В архиве оно без подписи, но можно предположить, что его авто-
ром является Рихард Зорге. «По полученным из Токио агентурным данным, германский военный атташе в Японии полковник Отт получил в январе распоряжение своего генштаба запросить японский генштаб, намерено ли японское командование немедленно после завершения войны в Китае начать войну против СССР. ...Японский генштаб считает минимально один год, максимально два года» [10, Д. 1123. Л. 15].
От источника, близкого к германским кругам в Токио, стало известно, что германский военный атташе в Японии полковник О. Отт отправил в Берлин доклад о своей встрече с Садао Араки и работниками японского генштаба. Беседа касалась вопроса японской политики в отношении СССР.
В докладе Отт сообщал о заявлении Араки, что «война против СССР остаётся единственным путём для Японии». В информации также говорилось, что японцы затрагивали вопросы о возможном развитии военных действий против Советского Союза. Японские генштабисты считали летнее время более выгодным для ведения боевых действий против СССР, признавая, однако, что покрытые льдом реки зимой дают определённые преимущества для более стремительного наступления, а зимние морозы не станут помехой действиям японского воздушного флота [10, Д. 1123. Л. 5].
На смену Отту в Токио прибыл новый германский военно-морской атташе В. Канарис, у которого было поручение создать в Японии разведывательную сеть, а также организовать там получение материалов об СССР.
Советская разведка докладывала также и о том, что «бывший герман-
ский посол в Японии Дирксен и военный атташе Отт ратовали за войну Японии против СССР, однако они предупредили японцев, что пока Германия не будет сама готова к войне, выступление Японии явится преждевременным. Дирксен и Отт рекомендовали японскому правительству начать эту войну, по крайней мере, через два года, ведя к ней тщательную подготовку. В связи с этим они недовольны японо-китайской войной, которая, по их мнению, только ослабит Японию в предстоящей войне против СССР» [10, Д. 1123. Л. 5].
В марте 1938 г. заместитель начальника Разведывательного управления РККА С. Г. Гендин доложил К. Е. Ворошилову следующее: «Германские военные круги в Японии убеждены в том, что дальнейшее ведение боевых действий в Китае будет ослаблять военную мощь Японии и что в 1938 году японцы не смогут начать войну против СССР». По мнению немецкого посла в Японии Г. фон Дирксена, как говорилось далее в документе, «если «Япония достигнет соглашения с Китаем, то она, безусловно, повернёт свои войска против СССР». Вместе с тем Дирксен опасался возможности возникновения конфликта между Японией и Англией и признавал, что такой оборот событий может совершенно нарушить расчёты германской политики [10, Д. 1123. Л. 5].
Что же представляла из себя армия Японии как противник, с которым Красной армии придётся сойтись в вооружённом противоборстве накануне Второй мировой спустя три десятилетия после русско-японской войны?
По данным советской разведки, доложенным Ворошилову, в 1931 г. японская армия насчитывала 250 тыс. чел., в 1933-м - 316 тыс.
В Маньчжурии и Корее насчитывалось до 100 тыс. солдат. К 1935 г., по данным советской разведки, Япония против СССР могла использовать 1500 сухопутных боевых единиц и 1500 морских [6].
Японцы, зомбированные националистической идеологией, принимали насаждаемую воинственную атмосферу, становясь благодатным материалом для формирования преданной императору регулярной армии. В случае гибели имя солдата, призванного на военную службу, заносилось в списки токийского храма Ясукуни, где поминались японцы, павшие в битвах. Культ подчинения императору и служения нации «Ямато дамаши» (японский дух) являлся для японского солдата эталоном, к которому необходимо было стремиться. Агрессивная пропаганда идеи, будто смерть в бою важнее, чем жизнь, привела к появлению на поле брани феномена камикадзе. Следствием этой же пропаганды стало и безразличное отношение в японской армии к собственным потерям. И если принять во внимание, как мало ценили японские солдаты собственные жизни и как ещё меньше ценили их жизни командиры, то понятно их отношение к своим противникам.
С октября 1937 г. Япония развернула кампанию по «мобилизации национального духа». Это была кампания по борьбе с антивоенными настроениями. Но этим стремление правящих кругов Японии к сплочению общества вокруг идеи войны как главного средства достижения своих целей не ограничилось. В де-
кабре 1937 г. были произведены аресты представителей левых партий и противников подготовки к войне. Всего за решётку было отправлено около 400 видных оппозиционеров. Позднее прошла волна новых арестов, и количество политических заключённых увеличилось. Публичное общественное недовольство в стране резко пошло на спад, чего добивались японские правящие круги. Оппозиция в парламенте тоже прекратила своё существование. Пожалуй, только коммунисты ещё могли позволить себе аккуратно вести политическую борьбу. Политические партии, ранее громко высказывавшие своё несогласие с милитаризацией страны, с её подготовкой к военной авантюре, стали всячески поддерживать политику правящего режима. Типичная картина тех лет как на Западе, так и на Востоке.
Считая, что война неизбежна, СССР предпринял дополнительные дипломатические шаги. Весной 1936 г. в Улан-Баторе был подписан Протокол о взаимной помощи между СССР и Монголией. Главным в Протоколе было то, что Советский Союз и Монгольская Народная Республика обязуются в случае военного нападения оказать друг другу всяческую, в том числе и военную помощь.
Продолжая действовать в этом направлении, СССР заключил 21 августа 1937 г. в Нанкине Договор с Китайской Республикой о ненападении. В нём стороны отказались от военных действий в отношении друг друга и решили воздерживаться от нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с одной или несколькими другими державами.
Америка воздерживалась от каких-либо переговоров, прагматично рассчитывая, что война должна ослабить как СССР, так и Японию. А это привело бы к нужному Вашингтону результату, когда измотанные военными действиями противники будут не в состоянии оказать противодействие продвижению американских интересов на Азиатском континенте [11].
В планах японского генерального штаба Монголия рассматривалась как выгодный плацдарм для нападения на СССР. Японцы намеревались энергичными действиями «малых сил» приковать к себе внимание советско-монгольского командования, а тем временем главной своей группировкой, Квантунской армией, сосредоточенной в Восточной Маньчжурии, вторгнуться в Уссурийскую и Амурскую области, в район Хабаровска и осуществить молниеносный захват всего Приморского края. По замыслам японского командования, этот плацдармом открыл бы Японии кратчайший путь в советское Забайкалье с юга, что поставило бы перед угрозой оккупации всего советского Дальнего Востока [12]. Первую «разведку боем» самурайская армия провела у оз. Хасан.
Японские осведомители и разведчики сообщали, что многие участки советской границы не были оборудованы необходимыми защитными сооружениями из-за сложности рельефа местности. Поддерживая гра-
дус напряжённости, японцы постоянно устраивали военные провокации на границе с СССР, которые исчислялись сотнями. Советская сторона отвечала жёстко, но сдержанно, не переходя в контрнаступление.
В конце июля 1938 г. японцы под предлогом территориальных претензий к СССР начали военные действия у оз. Хасан. Умело воспользовавшись крайне неблагоприятными особенностями приграничного района для сосредоточения и развёртывания оборонявшихся соединений, они незначительно продвинулись в глубь советской территории. Но в результате упорных боёв в начале августа советские войска разгромили противника, защитив государственную границу. События у оз. Ха-сан одновременно вскрыли серьёзные просчёты в мобилизационной готовности войск 1-й Дальневосточной (Приморской) армии и боевой подготовке личного состава.
В конце ноября 1938 г. Главный военный совет при народном комиссаре обороны оперативно принял решение по повышению боевой и мобилизационной готовности войск Дальнего Востока и усилению охраны границ. Нарастающий провокационный характер событий на Дальнем Востоке вынудил СССР в первой половине 1939 г. увеличить численность вооружённых сил на 345 тыс. чел. вместо 57 тыс., предусмотренных пятилетним планом военного строительства.
11 Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как неизбежность. СПБ.: Алетейя, 2019. С. 188.
12 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. В 6 томах. Т. 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами. М.: Воениздат, 1960. С. 230, 236; История Второй мировой войны 1939-1945 гг. В 12 томах. Т. 2. Накануне войны. М.: Воениздат, 1973. С. 215.
Учитывая обостряющуюся военно-политическую ситуацию в регионе и планы японской военщины по оккупации Монголии, на 3-й сессии Верховного Совета страны (май 1939 г.) советским правительством было заявлено, что границу Монгольской Народной Республики «мы будем защищать так же решительно, как и свою собственную» [13].
В оправдание своих действий в отношении Монгольской Народной Республики японские власти утверждали, что границей между Монголией и Маньчжурией служит р. Халхин-Гол. Однако по официальным картам граница Монголии с Манчжурией проходила восточнее этой реки. На этой линии со дня образования Монгольской Народной Республики постоянно находились её посты пограничной охраны. Но главное заключалось в том, что до начала событий на р. Халхин-Гол граница Монголии с Маньчжурией никем не оспаривалась. Однако японская сторона на своих топографических картах обозначила границу с Маньчжоу-Го точно по Халхин-Голу и была убеждена, что это создаёт «правовую основу» для нападения.
Даже сегодня некоторые историки ссылаются на созданный японцами топографический казус, эпа-тажно оспаривая закономерность перехода военно-политического противостояния в фазу военного конфликта.
Но есть один вопрос в их работах, который заслуживает дополнительных пояснений. С их точки зрения, развернувшиеся военные действия
в районе р. Халхин-Гол носили случайный (!) характер, будучи обусловленными отсутствием чёткого обозначения границы между Монголией и Маньчжоу-Го.
В архиве есть донесение командующего 57-м особым стрелковым корпусом Н. В. Фекленко, который сообщал в Центр, что «во всех маньчжурских нотах, присланных правительству МНР, указывается, что столкновения... происходят на маньчжурской территории. Учитывая это положение, я потребовал документы правительства МНР. Найдены документы, где указывается в точности прохождение границы по картам, а также люди, которые в своё время отмечали границу. Найдена карта от 05.07.1887 г., составленная в результате разрешения пограничных споров между баргутами и халхасца-ми (монголами). На карте граница проходит от Ара Дулаийн Модон Тэтдек через гору Дархан Уда на Халхин Сумэ, материал проверен вместе с полпредом Чойбалсаном и Лунсаншарабом. Таким образом, все события происходят не на маньчжурской территории, а на территории МНР» [14].
На Халхин-Голе дело приближалось к драматической развязке. Боевые действия могли начаться в любой момент, ибо все условия для этого были созданы. Стороны подтянули военные соединения и ждали. По численности личного состава и авиации противник в три раза превосходил силы советско-монгольских войск.
13 Третья сессия Верховного Совета СССР. 25-31 мая 1939 г. Стенографический отчёт. М.: Издание Верховного Совета СССР,1939. С. 475.
14 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 37. Л. 72-73.
11 мая 1939 г. около 300 японских солдат перешли государственную границу Монголии. Выбранный японцами район слабо охранялся. Монгольские пограничные заставы были удалены от границы на 2030 км, а друг от друга почти на 60 км. К тому же ни вблизи границы, ни в этом районе не было регулярных монгольских войск. Ближайшие части Красной армии располагались в 400-500 км. В этот же день монгольские пограничные заставы подверглись нападению японо-маньчжурских войск и отошли на запад от границы к р. Халхин-Гол.
Битва на р. Халхин-Гол вошла в историю. По масштабу участия в сражениях бронетанковых войск это была крупнейшая операция того времени, приведшая к разгрому японской группировки. Противник капитулировал. В боях на Халхин-Голе японцы потеряли около 61 тыс. убитыми, ранеными, пленными. Это в три раза больше, чем потери в советских войсках.
Халхингольский котёл и разгром Квантунской армии потрясли Японию. Командование армии в полном составе было вынуждено уйти в отставку.
По мнению многих историков, разгром японских военных формирований явился настолько убедительным предостережением, что изменил вектор агрессивной направленности политики Страны восходящего солнца, уберёг её от активного участия во Второй мировой войне на стороне фашистской Германии против СССР.
16 сентября Япония вынуждена была признать поражение своих войск и попросила о прекращении военных действий.
В этот же день ТАСС сообщило об этом и о переговорах между японским послом Того и народным комиссаром иностранных дел В. М. Молотовым, на которых стороны решили уточнить границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го в районе боевых действий.
Военный корреспондент «Правды» В. Став-ский, очевидец всего произошедшего на Халхин-Голе, направил из Читы в Москву журналистскую зарисовку этих переговоров. «... И генерал, и его офицеры долго выражают пожелание, чтобы результаты работ оказались хорошими, чтобы пункты соглашения были выполнены. В их торопливой этой настойчивости, выражении их лиц, угрюмых и злобных, мне ясно видны и удручённость, и внутренняя пустота, и даже опасение, просто боязнь...».
Но это не помешало им прибегнуть на переговорах к таким методам их ведения, за которые в приличном обществе... Так, «японцы подсовывают нам свою жульническую карту для того, чтобы получить вашу подпись под произведённым ими захватом куска монгольской территории восточнее реки Ну-мургин-Гол... они, очевидно, воспользовались перемирием, чтобы передвинуть свои передовые отряды на нужную им линию», - сообщали советские переговорщики в Москву [7, Л. 63-65].
Борьба за территориальные интересы Монголии переместилась с ТВД в кабинеты советских дипломатов.
20 ноября 1939 г. последовало сообщение Наркоминдела о создании смешанной комиссии для уточнения границы между Монгольской Народной Республикой и Манчжоу-Го.
9 января 1940 г. было подписано совместное коммюнике по уточнению границы между МНР и Маньчжоу-Го [15].
Однако 1 февраля 1940 г. было опубликовано Примечание ТАСС, в котором весьма жёстко была представлена советско-монгольская позиция по этому вопросу.
В документе говорилось: «Ввиду того, что представленные японо-манчжоугоской стороной документы, имеющие целью обосновать пересмотр давно существовавшей и ранее никем не оспаривавшейся линии границы, оказались лишёнными признаков авторитетных официальных документов, советско-монгольская делегация отказалась признать эти документы в качестве основы для уточнения границы... смешанная комиссия разъехалась, не приняв общего согласованного решения» [16].
Только 13 апреля 1941 г. был подписан Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией, а также Декларация о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монголии и Маньчжоу-Го, и обе стороны незамедлительно их ратифицировали.
Однако 17 июня 1941 г. на страницах газеты «Известия» было опубликовано Коммюнике смешанной комиссии по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го в районе конфликта 1939 г.
В нём говорилось: «На основании соглашения Молотова - Того в сен-
15 Известия. 1940. № 7. 9 января.
16 Известия. 1940. № 25. 1 февраля.
17 Известия. 1941. № 141. 17 июня.
тябре месяце прошлого года была начата работа на местности по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го, но в связи с... наступлением зимних холодов стороны вынуждены были временно прекратить работу. ...Решено снова начать работу на местности с 27-го июня 1941 года. г. Чита, 14 июня 1941 г.» [17].
События на р. Халхин-Гол и последующее урегулирование военного противостояния растянулось во времени, им занялись политики и дипломаты.
11 февраля 1945 г. во время Крымской (Ялтинской) главами Советского Союза И. В. Сталиным, Соединённых Штатов Америки Ф. Д. Рузвельтом и Великобритании У. Черчилем было подписано Ялтинское соглашение по вопросам Дальнего Востока, которое предусматривало вступление СССР в войну против милитаристской Японии через 2-3 месяца после капитуляции Германии при условии сохранения существующего status quo Монгольской Народной Республики, восстановления принадлежавших России прав, нарушенных в результате русско-японской войны 1904-1905 гг. (Портсмутский мирный договор 1905 г.), а также передачи Советскому Союзу Курильских островов.
В последние десятилетия с новой силой разгорелись споры о правомерности вступления СССР в войну с Японией. Необходимость вступления Советского Союза в войну про-
тив Японии стала подвергаться сомнениям.
Имела ли право советская сторона начинать войну на Дальнем Востоке? Ведь у Советского Союза с Японией 13 апреля 1941 г. был заключён и действовал пакт о нейтралитете, ставят вопросы, аргументируя свою позицию, адепты.
Их противники, напротив, исходят из того, что во Второй миро-
вой войне Япония реально угрожала нападением на советский Дальний Восток и Сибирь. Она фактически вела необъявленную войну на море, постоянно совершала в этом регионе провокации, вынуждая Советский Союз держать на Дальнем Востоке в постоянной готовности значительный контингент своих вооружённых сил.
Ответы на эти вопросы прозвучали в судах над военными преступниками в Нюрнберге, Токио и Хабаровске.
Международный военный трибунал в Токио (1946-1948 гг.) признал наличие сговора Японии с нацистской Германией и фашистской Италией.
Признал развязывание и ведение японскими правящими кругами завоевательных войн на Дальнем Востоке против Советского Союза, и не только против него.
Признал, что Япония осуществила оккупацию Маньчжурии (1931 г.), вторжение в Китай и оккупацию его территории (1937 г.), военное нападение на Монголию в районе р. Халхин-Гол (1939 г.).
Токийский процесс установил факт военной агрессии Японии против СССР в районе оз. Хасан (1938 г.), которое планировалось и в котором были использованы значительные военные силы, что невозможно рассматривать как пограничный конфликт.
О преступном заговоре Японии с Германией и Италией против мира и человечества свидетельствуют материалы Нюрнбергского процесса (19451946 гг.). В Нюренберге рассматривалась Директива командования вермахта № 24 «О сотрудничестве с Японией» от 5 марта 1941 г., которая была составлена на основании приказа Гитлера. Пунктом № 1 этой директивы значилось, что «целью сотрудничества, основанного на тройственном пакте с Японией, является заставить Японию как можно скорее предпринять активные действия на Дальнем Востоке...» [18].
Перед трибуналом подсудимый Муто, будучи начальником первого отдела генерального штаба и занимаясь военным планированием, признал, что «...военные планы японского генерального штаба на 1939 и 1941 гг. были направлены на захват советских территорий... Квантунская армия должна была оккупировать советские города Ворошилов, Владивосток, Иман и затем Хабаровск, Благовещенск и Куйбы-шевку. План 1941 г., составленный до нападения Германии на СССР, предусматривал осуществление тех же целей... рассмотрение характера этих планов и военной политики Японии в отношении СССР приводит к заключению о том, что эти планы были агрессивными...» [19].
18 Нюрнбергский процесс. Сб. материалов. Т. 1. М., 1955. С. 412-413.
19 Международный процесс главных японских военных преступников. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 249-254.
Хабаровский процесс (1949 г.) не носил международный характер, но на нём рассматривались вопросы создания и применения японскими военными преступниками бактериологического оружия в Монголии и Китае, что по своему политико-правовому значению может быть сопоставимо с международными военными трибуналами.
Следует заметить, что планы Японии по агрессии против СССР готовились уже после подписания ею Пакта о нейтралитете с СССР (13 апреля 1941 г.). Японский генштаб не счёл нужным их менять.
В архиве Министерства обороны России сохранилось обращение главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке Маршала Советского Союза А. М. Василевского «К японской армии, к японскому народу в связи с объявлением состояния войны с Японией».
В нём маршал эмоционально и точно охарактеризовал политику правящей верхушки Японии: «...Десятки лет военная клика вашей страны, жульнически используя имена народа и императора, развращала вас разбойничьими идеями об установлении "нового порядка в Азии" и разжигала у вас ненависть к соседним странам и их народам. Многие годы японская военщина не выпускает меча из своих рук, стремясь залить кровью страны Дальнего Востока, окрасить ею воды Тихого океана, и только лишь для того, чтобы вашими руками грабить миролюбивые народы и установить над ними свою власть» [20].
Когда-то Дж. Кеннеди заметил, что ошибки во внутренней политике создают трудности, которые приходится преодолевать.
Но ошибки в международных делах, порой злонамеренные, приводят к катастрофам.
Полвека шла Япония по ошибочному пути завоеваний благ военной силой. Невосполнимо растратив свой материальный и людской потенциал, она в конечном итоге лишилась части своей суверенности и иллюзий.
Советский Союз, непобеждённый противник Японии, защищая свою землю, русский Дальний Восток и Монгольскую Народную Республику от агрессии, не только выстоял на фронтах Второй мировой войны и в тылу за счёт огромных усилий и жертв, но и определил вместе с союзниками по антигитлеровской коалиции послевоенное мироустройство.
Библиография • References
Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А. Е. Сне-
сарева. М.: Военный университет, Русский путь, 2003. - 896 с. [Afganskie uroki: Vyvody dlya budushchego v svete idejnogo naslediya A. Е. Snesareva.
M.: Voennyj universitet, Russkij put', 2003. - 896 s.] Бюлов Б. Воспоминания / пер. с нем. М.; Л.: Гос. соц.-экон. изд-во, 1935. - 562 с. [Byulov B. Vospominaniya / per. s nem. M.; L.: Gos. soc.-ekon. izd-vo, 1935. - 562 s.] Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV. М.,1946. - 646 с. [Vneshnyaya politika SSSR. Sbornik dokumentov. T. IV. M.,1946. - 646 s.]
20 ЦА МО РФ. Ф. 66. Оп. 3191. Д. 1. Л.20-23.
Игнатьев А. В. К вопросу о характере войны 1904-1905 гг. на Дальнем Востоке // Россия в международных конфликтах начала ХХ века (Русско-японская и Первая мировая война). М., 2009. - 124 с. [Ignat'ev A. V. K voprosu o haraktere vojny 1904-1905 gg. na Dal'nem Vostoke // Rossiya v mezhdunarodnyh konfliktah nachala HKH veka (Russko-yaponskaya i Pervaya mirovaya vojna). M., 2009. - 124 s.] Известия. 1940. № 25. 1 февраля. [Izvestiya. 1940. № 25. 1 fevralya] Известия. 1940. № 7. 9 января. [Izvestiya. 1940. № 7. 9 yanvarya] Известия. 1941. № 141. 17 июня. [Izvestiya. 1941. № 141. 17 iyunya]
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. В 6 томах. Т. 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами. М.: Воениздат, 1960. - 535 с. [Istoriya Velikoj Otechestvennoj vojny Sovetskogo Soyuza 1941-1945 gg. V 6 tomah. T. 1. Podgotovka i razvyazyvanie vojny imperialisticheskimi derzhavami. M.: Voenizdat, 1960. - 535 s.] История Второй мировой войны 1939-1945 гг. В 12 томах. Т. 2. Накануне войны.
М.: Воениздат, 1973. - 474 с. [Istoriya Vtoroj mirovoj vojny 1939-1945 gg. V 12 tomah. T. 2. Nakanune vojny. M.:
Voenizdat, 1973. - 474 s.] Международный процесс главных японских военных преступников. М.-Л.: Изд-во
АН СССР, 1950. - 264 с. [Mezhdunarodnyj process glavnyh yaponskih voennyh prestupnikov. M.-L.: Izd-vo AN
SSSR, 1950. - 264 s.] Нюрнбергский процесс. Сб. материалов. Т. 1. М., 1955. - 688 с. [Nyurnbergskij process. Sb. materialov. T. 1. M., 1955. - 688 s.] Правда. 1932. 9 мая. [Pravda. 1932. 9 maya] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. [RGASPI. F. 82. Op. 2] РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. [RGVA. F. 33987. Op. 3] РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. [RGVA. F. 37977. Op. 1] РГВА. Коллекция документов. [RGVA. Kollekciya dokumentov]
Третья сессия Верховного Совета СССР. 25-31 мая 1939 г. Стенографический
отчёт. М.: Издание Верховного Совета СССР, 1939. - 502 с. [Tret'ya sessiya Verhovnogo Soveta SSSR. 25-31 maya 1939 g. Stenograficheskij
otchyot. M.: Izdanie Verhovnogo Soveta SSSR, 1939. - 502 s.] ЦА МО РФ. Ф. 66. Оп. 3191. Д. 1. Л. 20-23. [CA MO RF. F. 66. Op. 3191. D. 1. L. 20-23]
Шишов А. В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М.: Вече, 2001. -576 с.
[SHishov A. V. Rossiya i YAponiya. Istoriya voennyh konfliktov. M.: Veche, 2001. -576 s.]
Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как неизбежность. СПБ.: Алетейя, 2019. - 434 с.
[SHtol' V. V. Rossiya i Zapad: nesostoyavshijsya al'yans, ili Protivostoyanie kak neizbezhnost'. SPB.: Aletejya, 2019. - 434 s.] ЭйдусХ. Т. Япония от Первой до Второй мировой войны. М., ОГИЗ Госполитиздат, 1946. - 246 с.
[E/dus H. T. YAponiya ot Pervoj do Vtoroj mirovoj vojny. M., OGIZ Gospolitizdat, 1946. - 246 s.]
Статья поступила в редакцию 3 мая 2019 г.
Продолжается подписка на 2019 г. на журнал «Обозреватель-Observer» в каталоге «Газеты и журналы» агентства «РОСПЕЧАТЬ»:
47653 - на полугодие 36789 - на год
Requirements for materials,
submitted to the editorial board "06o3peBaTenb-0bserver", are published on the site:
http://observer.materik.ru
f"! For more details see website
of the Higher Attestation Commission:
http://vak.ed.gov.ru
