Гюлистанский договор: 200 лет спустя(опыт исторического осмысления событий русско-персидской войны 1804-1813 годов и содержания Гюлистанского договора в контексте его 200-летия)

Кузнецов Олег

Олег КУЗНЕЦОВ

Кандидат исторических наук, проректор по научной работе Высшей школы социально-управленческого консалтинга (институт) (Москва, Российская Федерация).

ГЮЛИСТАНСКИЙ ДОГОВОР: 200 ЛЕТ СПУСТЯ (ОПЫТ ИСТОРИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ СОБЫТИЙ РУССКО-ПЕРСИДСКОЙ ВОЙНЫ 1804—1813 ГОДОВ И СОДЕРЖАНИЯ ГЮЛИСТАНСКОГО ДОГОВОРА В КОНТЕКСТЕ ЕГО 200-ЛЕТИЯ)

Резюме

Причины, отдельные аспекты содержания и последствий русско-персидской войны 1804—1813 годов

и заключенного по ее окончании Гюли-станского мирного договора рассматриваются в контексте начальной стадии

противоборства Британской и Российской империй за геополитическую гегемонию в регионе Центральной Азии и Кавказа, получившего впоследствии название «большой игры», или «турнира те-

ней». Историко-политологический подход позволяет под принципиально новым углом зрения рассмотреть отдельные вопросы истории азербайджанской государственности в начале XIX столетия.

КЛЮЧЕВЫЕ Русско-персидская война 1804—1013 годов, СЛОВА: Гюлистанский мирный договор, «большая игра»,

«турнир теней», Кюрекчайский договор.

Введение

24 октября 2013 года исполнилось 200 лет со дня подписания Гюлистанского мирного договора, положившего конец самой продолжительной в истории XIX столетия войне между Российской империей и Персидским шахиншахством, длившейся без малого 10 лет — с 1804 по конец 1813 года. Ни одно открытое вооруженное противостояние в тот век не длилось столь долго, если не считать 15-летней эпохи наполеоновских войн в Европе и Северной Африке, но то была совокупность достаточно непродолжительных по времени и локальных по масштабу вооруженных конфликтов, так и не позволившая считать их первой в истории человечества мировой войной. События и последствия русско-персидской войны 1804—1813 годов таят в себе множество вопросов, принципиальные и честные ответы на которые не получены до сих пор. Между тем эта война имела, пожалуй, определяющее значение для исторических судеб азербайджанского народа, воистину предопределив на столетия вперед пути его национального, интеллектуального, политического и государственного развития, а поэтому исторические лакуны этой войны все еще требуют добросовестного заполнения. Мы не претендуем на всесторонний анализ военных, политических и сопутствовавших им дипломатических действий и событий той эпохи, поскольку это является задачей полноценной монографии, а не журнальной статьи, но постараемся указать на те из них, которые нуждаются в дополнительном осмыслении современными российскими, азербайджанскими и иранскими историками.

Российская историческая традиция досоветского периода (ее ярчайшими представителями следует считать непременного академика-секретаря С.-Петербургской академии наук генерал-лейтенанта Н.Ф. Дубровина и начальника военно-исторического отдела штаба Кавказского военного округа Российской Императорской армии генерал-лейтенанта В.А. Потто) основную и, пожалуй, единственную причину этой войны видела в стремлении Российской империи распространить свое геополитическое влияние максимально широко и как можно дальше за Большой Кавказский хребет, начало чему было положено присоединением Грузии в 1801 году1. Советская историографическая традиция — как российская, так и азербайджанская, — основывавшаяся на идеологическом постулате «пролетарского интернационализма», или старалась обходить эту тему стороной, или вообще сводила ее к реализации «исторически обусловленного» стремления азербайджанского народа к вхождению в состав Рос-

1 См.: Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе: В 8-ми тт. СПб: Тип. Департамента уделов, 1871—1888. Т. IV; Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях: В 5-ти тт. СПб: Тип. Е. Евдокимова, 1887—1889. Т. I; Утверждение русского владычества на Кавказе: 1801—1901. К столетию присоединения Грузии к России: В 4-х тт. Т. I / Под ред. Н.Н. Беляевского, В.А. Потто. Тифлис: Тип. Я.И. Либермана, 1902.

сийской империи2. Российская и азербайджанская историческая наука новейшего периода (т.е. после распада СССР) за последние 20 лет также не обращалась к теме русско-персидской войны 1804—1813 годов, не создав о ней вообще никакого монографического исследования, несмотря на «хронологически» благоприятные для этого предпосылки в виде 200-летия ее начала или окончания, что лишний раз свидетельствует об отсутствии на официальном академическом уровне в современном Азербайджане или России реального интереса к событиям и последствиям той войны. Единственным, кто отреагировал на 200-летие завершения русско-персидской войны 1804—1813 годов, стал весьма тенденциозный по направленности своей исследовательской деятельности Международный институт новейших государств, опубликовавший в начале 2013 года в виде брошюры 28-страничный доклад «Современное значение Гюлистанского мирного договора»3, имеющий явно выраженное политологическое, а не конкретно-историческое содержание. Все это позволяет совершенно определенно говорить о том, что русско-персидская война 1804—1813 годов остается по-прежнему неизвестной или «забытой» войной, несмотря на особую актуальность ее результатов для исторических судеб азербайджанского и всех остальных кавказских народов, и заставляет нас заполнить лакуну, образовавшуюся в мейнстриме современной исторической науки на постсоветском пространстве.

Мы не ставим перед собой задачи написать развернутый очерк причин, событий и последствий русско-персидской войны 1804—1813 годов (такая задача достойна монографии), но тем не менее намерены привлечь внимание своих коллег к связанным с ней фактам, событиям или процессам, которые ранее не попали в поле зрения представителей российской или азербайджанской исторической науки и в силу этого обстоятельства еще не стали предметом их осмысления, хотя, бесспорно, достойны этого. По сути, мы намерены поставить перед азербайджанскими историками ряд вопросов в надежде на то, что они когда-нибудь в будущем найдут на них (в первую очередь для себя) честные ответы.

Дебаты о причинах и начале войны

Геополитические причины русско-персидской войны 1804—1813 годов очевидны. Самой понятной из них явилось стремление Российской империи расширить свое присутствие на Кавказе за счет территорий, находившихся в формально-правовой зависимости от Персии, первым шагом к чему стало присоединение Грузии в соответствии с Георгиевским трактатом 1783 года. Второй, не менее очевидной причиной стала объективная неспособность Персидского шахиншахства выполнить свои обязанности сюзерена по военной защите своих кавказских вассалов от внешней военно-политической угрозы с севера, что лишний раз было доказано отсутствием какой бы то ни было реакции на присоединение Грузии к России ни со стороны персидского шаха Фетх-Али, ни со стороны наследного принца Аббаса, которому в административном отношении были подчинены персидские территории на Кавказе (в самом широком понимании этого слова), населенные разнообразными тюркскими племенами, со-

2 См., например: ИбрагимбейлиХ.М. Россия и Азербайджан в первой трети XIX века (из военно-политической истории). М.: Наука. Главная редакция восточной литературы. 1969; Мустафаев Дж.М. Северные ханства Азербайджана и Россия (конец XVIII — начало XIX в.). Баку: Эльм, 1989; Петрушевский И.П. Ханства Азербайджана и возникновение русской ориентации // Известия АН АзССР (отдел. общ. наук), Вып. II, №№ 5. Баку, 1946; Присоединение Азербайджана к России и его прогрессивные последствия в области экономики и культуры (XIX — нач. XX в.) / Под ред. А.С. Сумбатзаде. Баку: АН Азербайджанской ССР. Институт народов Среднего и Ближнего Востока, 1955.

3 Современное значение Гюлистанского мирного договора. М.: Международный институт новейших государств,

2013.

ставившими впоследствии этническую основу формирования единого азербайджанского народа, а затем — нации. По сути, российское военное командование на Кавказе, используя различные предлоги и поводы, было готово и, что самое главное, способно расширить границы своей страны на те территории Кавказа, которые, в силу патримониального характера взаимоотношений местной феодальной знати и администрации принца Аббаса, де-факто были самоуправляемыми и по этой причине не имели у себя персидских вооруженных контингентов для защиты от внешней агрессии. Таким образом, феодально-раздробленный Северный Азербайджан, состоявший из трех десятков ханств, близких по своему государственно-правовому статусу к европейским герцогствам, для закаленных в боях с османами российских войск был сравнительно легкой добычей, покорить которую можно было малой кровью, что, в свою очередь, сулило генералам и офицерам многочисленные почести и награды. Такая логика поведения была свойственна всем империям мира, и Российская не была исключением. Слабый должен был или подчиниться, или умереть. Tertium non datur — третьего не дано.

Помимо двух указанных выше очевидных причин был еще целый ряд неочевидных, но от того не менее существенных, на которых ни российская, ни азербайджанская историческая наука никогда не акцентировала внимания, а если и замечала их, то не делала открытых для широкой публики выводов. Одной их таких причин стал сепаратизм азербайджанских ханов по отношению к своим персидским сюзеренам. Дж.М. Мустафаев в работе «Северные ханства Азербайджана и Россия (конец XVIII — начало XIX вв.)» достаточно убедительно доказал, что к концу XVIII столетия Баку, Гянджа, Шеки, Шамахы и их соседи в своем социально-экономическом развитии превзошли собственно персидские области Персидской империи, что стало материальной причиной и основой стремления целого ряда кавказских ханов к максимально широкому обособлению от Тавриза и Тегерана и даже к политическому суверенитету. У наиболее крупных ханств для этого были не только предпосылки, но и основания в виде собственных финансово-фискальных систем, денежных единиц, систем мер и весов, кардинально отличавшихся от персидских. В июне 1812 года, вскоре после присоединения де-факто территории большей части современного Азербайджана к России, по распоряжению генерала от инфантерии Н.Ф. Ртищева — главнокомандующего в Грузии и главноуправляющего гражданской частью и пограничными делами в Грузии и в губерниях Кавказской и Астраханской (он занимал эту должность в 1811—1815 гг.), главного российского начальника на Кавказе — была проведена камеральная проверка (или люстрация в западноевропейской традиции) впоследствии присоединенных де-юре к России по Гюлистанскому мирному договору земель. Проверка, выполненная Казенной экспедицией Верховного грузинского правительства, убедительно показала, что кавказские ханства во взаимоотношениях с Персидским шахиншахством были абсолютно самодостаточны в административном и хозяйственном отношении. Об этом свидетельствовало наличие развитых фискальных и камеральных структур местной ханской администрации, проявлением чего было наличие в каждом ханстве собственной денежной системы, монетных дворов и казначейств4. Этот факт лишний раз свидетельствует, что ханы Карабаха, Гянджи, Ширвана, Шамахы определенно тяготились политической зависимостью от персидских владетелей и были совсем не против того, чтобы освободиться из-под их власти или как минимум сменить сюзерена.

Такому стремлению немало способствовала внутриполитическая, точнее — династическая нестабильность внутри Персидского государства, которое на протяжении всего XVIII столетия являлось империей лишь на словах, будучи на деле не чем иным, как шахиншахством, в котором верховная власть шаха ограничивалась административным суверенитетом местных ханов. Кроме того, верховная власть представителей династии Зендов, а затем Каджаров существенно ограничивалась патримониальными доминантами племенных корпораций, что также не способствовало централизации государства. По сути, на территории Персии сложилась

4 См.: Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею: В 13-ти тт. Тифлис: Тип. Главного Управления Наместника Кавказского, 1866—1904. Т. V. 1873. С. 201—207.

ситуация, подобная той, что существовала в то же самое время в германских княжествах или Речи Посполитой и неизбежно привела к насильственной извне централизации первых и расчленению второй между наиболее сильными в военном или государственном отношении соседями. По своему внутреннему устройству (с политико-правовой или культурологической точки зрения) Персия мало чем отличалась от Священной Римской империи германской нации, в состав которой одновременно входили более 350 государств разной степени независимости, и разница между ними состояла лишь в количестве полусуверенных субъектов. Забегая несколько вперед и проводя ретроспективные политико-правовые параллели, мы вполне объективно можем говорить о том, что развитие ситуации на Кавказе в начале XIX века было абсолютно тождественно по форме и содержанию государственно-правовым процессам в Центральной Европе. Подобно тому как Рейнский союз (Конфедерация германских государств под протекторатом Наполеона I), силой навязанный Наполеоном Бонапартом многочисленным германским княжествам в 1806 году, сократил число суверенных субъектов германской государственности с 350 всего до 36, после чего стало возможным создание в 1871 году единой Германской империи, российские завоевания на Кавказе, объединившие разрозненные азербайджанские ханства и племена под административной юрисдикцией Российской империи, заложили основу для возникновения сначала Азербайджанской Демократической Республики, затем — Азербайджанской ССР и современного суверенного Азербайджана.

Азербайджано-персидские и вообще кавказско-персидские (включая в их число грузино-персидские и дагестано-персидские) отношения в конце XVIII — начале XIX века приобрели характер не просто конфликта, но и открытой конфронтации, чему немало способствовал национально-религиозный фактор. В правление шахов из династии Зендов земли современного Азербайджана в политическом отношении были провинцией, население которой испытывало произвол и притеснения со стороны собственно персидской (иранской) аристократии. Это спровоцировало в 1780-х годах внутри страны феодальную войну и привело к власти собственно азербайджанскую (по территориальному признаку), а если быть совсем точным, то гянджин-скую династию Каджаров. Приход к власти Каджаров как бы «смикшировал» азербайджано-персидские противоречия, возвысив первых и принизив последних, но при этом привел к обострению внутриазербайджанских противоречий.

Ни для кого не секрет, что в 1783—1784 и 1797—1799 годах Ибрагим Халил-хан карабахский из рода Джеванширов, нарушая все правила вассалитета в отношении Зендов, вел тайные переговоры о принятии Карабахского ханства в российское подданство, а в 1795 и 1797 годах самостоятельно противостоял нашествиям персидских войск Ага Мохаммед-хана (с 1796 г. шаха) — основателя каджарской династии в Персии, подвергшего Карабах разгрому и опустошению. Правда, если верить свидетельствам родового историка династии карабахских ханов Мирзы Джамала Джеваншира, Ибрагим Халил-хан был самовластен в своем ханстве («прибыв в Карабаг, Ибрагим Халил-хан стал самостоятельным ханом и правителем и властвовал, не подчиняясь никому»), что, однако, не опровергает того факта, что зендский Исфахан и каджар-ский Тегеран считали его своим пусть и непокорным, но все-таки вассалом, который получил свой статус в наследство от отца — Панах Али-хана Джеваншира, которому ханский титул был пожалован персидским правителем Адиль-шахом в 1748 году5. Помимо ханов Карабаха не симпатизировали каджарской Персии и ханы Шеки, особенно Мухаммед-Хасан-хан, внук основателя этого ханства Хаджи-Челеби-хана из рода Кара-Кешиш, который в 1805 году перешел в подданство Российской империи, а в 1795—1797 годах во время нашествия персидских войск Ага Мохаммед-шаха Каджара был вынужден спасаться бегством за пределами ханства. Еще одним противником Каджаров был Мир Мустафа-хан талышский, который в 1795 году обратился к России с просьбой о покровительстве, а в условиях начала русско-персидской войны превратил свои владения в протекторат России, ликвидированный Аббасом-Мирзой толь-

5 См.: ДжеванширМ.Д. История Карабаха. Баку: Изд-во АН АзССР, 1959. С. 13, 47.

ко в 1809 году. В противовес им открытую проперсидскую ориентацию демонстрировал хан Гянджи Джавад-хан Каджар, представитель младшей ветви династии персидских правителей, который во всех междоусобных войнах на Кавказе в конце XVIII — начале XIX века всегда выступал со своими аскерами на стороне кровных родственников из числа представителей этой персидской шахской династии. Словом, в указанный период на территории современного Азербайджана велась перманентная bellum omnium contra omnes — война всех против всех, типичная для стран Европы XII—XVI веков.

В связи с этим возникает вполне резонный вопрос: отчего сразу несколько правителей вассальных Персии кавказских областей: Грузии, Карабаха, Нахичевани, Шеки, — в 1783 году вдруг вступили в переговоры с командующим российским Кубанским корпусом генерал-поручиком П.С. Потемкиным, а царь Картли-Кахети Ираклий II даже изъявил желание перейти под покровительство России, о чем 24 июля (4 августа) 1783 года в крепости Георгиевск был подписан Георгиевский трактат? Дело в том, что начиная с 1747 года Персидское шахиншахство впало в период внутренней смуты, основным содержанием которой стала борьба за власть между персидскими племенами, объединившимися вокруг династии Зендов, и тюркскими племенами Кавказа и Прикаспия, предводительствуемыми Каджарами. Ханы Северного Азербайджана вполне отдавали себе отчет в том, что их правителем может стать Ага Мохаммед-хан — кровавый тиран, чье имя связывалось, как это принято сегодня называть, с военными преступлениями против человечности. Противостоять ему в одиночку они не могли и потому были вынуждены искать для себя и своих подданных покровительства и защиты по другую сторону Большого Кавказского хребта — в России.

Если развивать данную точку зрения дальше, то вполне определенно можно говорить о том, что в русско-персидской войне 1804—1813 годов, как ни странно на первый взгляд это прозвучит, были заинтересованы именно азербайджанские ханы, рассчитывавшие с помощью русских штыков получить больше прав и привилегий, чем было у них при персидском владычестве. Конечно, подобная точка зрения может казаться оскорбительной для современного азербайджанского национального сознания, но это не означает, что она лишена исторической достоверности. Подобное случалось в истории. Так, многие государственные деятели Османской империи единственным источником многовековых российско-османских противоречий и вражды называли крымских татар, призывая своего правителя — султана и падишаха — отказаться от государственного и религиозного сюзеренитета над ними6. Подобно тому, как корпус османских янычар сераскера Ибрагима-паши, расквартированный в Феодосии в русско-турецкую войну 1768—1774 годов, не особо стремился защищать чуждые ему интересы последних крымских ханов Девлета IV Гирея и Бахадыра II Гирея7, так и персидские сарбазы армии Фетх-Али-шаха не особо стремились проливать кровь за интересы ханов Адебердина (Азербайджана), а сам шах предоставил своему сыну Аббасу-Мирзе полную свободу решать проблемы своих переменчивых в симпатиях азербайджанских подданных местными силами и средствами, что в итоге и привело к военно-политическому поражению Персии в этой войне.

В уровне цивилизационного развития североазербайджанских ханств в конце XVIII — начале XIX века кроется одна из существенных неявных причин русско-персидской войны 1804—1813 годов. Баку, Гянджа, Нуха, Шамахы, Шуша для своего времени и региона обладали высокоразвитым хозяйством, ремеслом и торговлей, о чем свидетельствует наличие у них в то время собственных денежных систем и монетного производства, и в этом отношении превосходили Персидское государство. Вместе с тем в цивилизационном отношении, в том

6 См.: Ресми-эфенди А. Сок достопримечательного в сущности, начале и важнейших событиях войны, происходившей между Высокою Портою и Россией от 1182 до 1190 год гиджры: Рассказ Ресми-эфендия, оттоманского министра иностранных дел, о семилетней борьбе Турции с Россией (1769—1776) / Пер. с турецкого О.-Ю.И. Сенков-ского. В кн.: Библиотека для чтения. Т. 124. СПб, 1854. С. 9, 77—78.

7 См.: Неджати-эфенди Э.-М.-А. Крымская история: Записки Мухаммеда Неджати-эфенди, турецкого пленного в России в 1771—1775 гг. / Пер. с турецкого В.Д. Смирнова // Русская старина, 1894, № 4. С. 190—194.

числе и в смысле политического развития этноса, ханства Северного Азербайджана как минимум на два столетия отставали от стран Европы, которые уже перешли к тому времени в индустриальную стадию своего развития. Если использовать терминологию формационного подхода к периодизации истории человечества, то Европа, вместе с Россией, уже находилась в Новом времени, тогда как Персия и Азербайджан — еще в эпохе Средневековья. Это обстоятельство существенно облегчало Российской империи распространение своего военно-политического господства не только в направлении Кавказа, но и по всей линии соприкосновения с мусульманской ойкуменой — в Северном Причерноморье, на Балканах и в Средней Азии, поскольку не только Персидская, но и Османская империя конца XVШ — начала XIX века в своем цивилизационном, экономическом и напрямую с ними связанном военно-техническом развитии качественно отставала от европейских государств.

Иными словами, территория современного Азербайджана была обречена на поглощение Россией, как некогда Индия была обречена стать колонией Великобритании, и открытым оставался лишь вопрос о способе такого поглощения — военном или мирном. Как рассудил дальнейший ход исторических событий, переход азербайджанских земель под власть Российской империи имел комбинированный характер — часть ханств перешла добровольно, другая была завоевана малой кровью, не встречая ожесточенного сопротивления и без последующей партизанской войны со стороны местного населения. Фактически мы можем говорить о том, что вхождение территории современного Азербайджана в состав Российской империи носило интеграционно-колонизационный характер, когда вооруженное насилие являлось средством устранения тех противоречий с элитами, которые не удавалось разрешить путем переговоров о добровольном переходе под имперскую юрисдикцию.

Отставание Персии и Азербайджана в конце XVIII — начале XIX века в цивилизационном развитии от стран Европы обусловило еще одну неявную, но от этого не менее существенную причину русско-персидской войны 1804—1813 годов. Во второй половине XVIII столетия завершился период свободного расширения основных империй того времени и началось размежевание сфер их геополитического доминирования. Мир оказался объективно поделен на сферы влияния шести основных империй: Австрийской, Британской, Османской, Персидской, Российской и Французской, причем империи эти так или иначе поглотили или включили в сферы своего геополитического влияния все до этого формально самостоятельные «буферные зоны» в Скандинавии, Прибалтике, германских княжествах, на Балканах, в Северной Африке, на Кавказе, в Северной и Центральной Америке. Словом, состоялся первоначальный раздел мира, после чего человеческая цивилизация вступила в продолжающуюся до наших дней эпоху перманентного передела сфер геополитического влияния, когда на протяжении двух столетий за каждой локальной войной стоят интересы той или иной империи, стремящейся чужими руками ослабить позиции и влияние своего геополитического противника в том или ином регионе. Русско-персидская война 1804—1813 годов стала одной из самых первых войн за передел мира, и в ней за спиной Персии стояли Великобритания и Франция. Конечно же, в начале XIX столетия ни персидский шах Фетх-Али, ни наследный принц Аббас, ни азербайджанские ханы не понимали того, что они являются всего лишь фигурами на шахматной доске большой геополитической игры за мировое господство.

Русско-персидская война 1804—1813 годов стала логическим продолжением начавшегося в 1799 году глобального российско-британского противостояния, первопричиной которого были неурегулированные разногласия из-за острова Мальты, несмотря на его географическую удаленность от Кавказа и Азербайджана. Предыстория этого конфликта достаточно занимательна и достойна того, чтобы рассказать о ней подробнее. Дело в том, что вскоре после восшествия на престол российский император Павел I объявил себя в 1797 году защитником древнейшего духовно-рыцарского ордена Европы — Суверенного экуменического военного Ордена госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты, более известного сегодня как Мальтийский орден. Летом 1798 года Мальта без боя сдалась французским войскам Наполеона Бонапарта, в результате чего Мальтийский орден остался без велико-

го магистра и без места, а его рыцари обратились за помощью к российскому императору Павлу I с просьбой о покровительстве в обмен на объявление его великим магистром ордена. 16 декабря 1798 года Павел I был избран великим магистром Мальтийского ордена и сразу же потребовал от Бонапарта освободить Мальту, которая была объявлена «губернией российской империи». Бонапарт отказался удовлетворить претензии российского императора, что спровоцировало вступление России в 1-ю антинаполеоновскую коалицию и во многом вызвало участие корпуса российских войск под командованием генерал-фельдмаршала (впоследствии генералиссимуса) А.В. Суворова в легендарном Итальянском походе 1799 года, завершившемся не менее легендарным переходом через Альпы зимой 1799—1800 года. 5 сентября 1800 года англичане, воспользовавшись поражением войск Наполеона Бонапарта в Египте, заняли столицу Мальты Валлетту, после чего Павел I обратился к британской короне с требованием вернуть под юрисдикцию России «Мальтийскую губернию», но в очередной раз получил отказ. Поскольку Российская и Британская империи находились по разные стороны европейского континента, и по этой причине война между ними была практически невозможна, император Павел I решил 28 февраля 1801 года направить Донское казачье войско в полном составе в карательный поход против британских колоний в Индии, который из-за убийства императора в ночь с 11 на 12 марта 1801 года так и не был завершен8.

Известия о намерении русских вторгнуться в Индию весьма обеспокоили британское правительство и способствовали возникновению соперничества между Россией и Британией за внутреннюю Азию, получившего впоследствии название «большой игры» (в британской традиции), или «турнира теней» (в российской традиции), при этом если первый термин все-таки в большей степени относился к борьбе за геополитическую гегемонию в Центральной Азии, то второй более подразумевал противоборство именно в регионе Закавказья9. Составной частью «большой игры» со стороны Великобритании стало заключение в Тегеране 12 шабана 1215 года хиджры, то есть 29 декабря 1800 года англо-персидских военного и торгового договоров (британские источники датируют их подписание 4 января 1801 г.), в подписании которых приняли участие от имени Британии капитан Джон Малькольм и от имени Персии первый визирь Хаджи Ибрагим. Хорошо известно, что Дж. Малькольм был послан к Фетх-Али-шаху британскими властями Индии с целью помешать сближению между Францией и Персией и предотвратить возможное использование территории последней в качестве плацдарма для нападения французов на Индию (чего добивалось французское правительство, направившее в Иран еще в 1796 г. миссию Оливье), а также с целью обезопасить английские владения в Индии от афганского вторжения. Согласно военно-политическому договору, шах взял на себя обязательства послать войска в Афганистан в случае нападения последнего на английские владения в Индии и изгнать французов и впредь не допускать их в Персию. В обмен на выполнение этих обязательств Британия обязалась снабжать Персию военным снаряжением, в случае если она подвергнется нападению со стороны Франции или Афганистана. Данный договор был косвенно направлен и против России, которая считалась союзницей Франции, после того как британские войска захватили Мальту.

Заключение военного союза с Великобританией развернуло Персию, до этого времени нейтральную и даже дружественную, против России, подтолкнув ее к совершению целого ряда недружественных действий, главным из которых стало закрытие российской торговой фактории на острове Ашур-Адэ в Горганском заливе Каспия, известной в истории более под назва-

8 См.: БезотосныйВ.А. Наполеоновские планы Павла Петровича // Родина, 2008, № 7. С. 56—62; КрасновП.Н. Поход в Индию // Русский инвалид, 1900, № 22—23; Митрофанов А.А. Русско-французские отношения в зеркале бонапартистской пропаганды. 1800—1801 гг. В кн.: Французский ежегодник 2006. М.: Наука, 2006. С. 184—190; ШильдерН.К. Император Павел I. М.: Вече, 2009. С. 308—312.

9 См.: Леонтьев М.В. Большая игра: Британская империя против России и СССР. М.: Астрель; Спб: Астрель-СПб, 2012; Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856—1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012;ХопкиркП. Большая игра против России. Азиатский синдром. М., 2004.

нием Астрабадской. Конечно же, данное действие могло быть продиктовано не только сближением Персии и Великобритании и исполнением первой своих обязательств по торговому договору со второй, но и реакцией на переход правителей Грузии из вассальной зависимости от Персии в подданство России, юридически оформленный 18 января 1801 года манифестом императора Павла I. В ответ на закрытие персидскими властями Астрабадской фактории император Александр I, взошедший на российский престол после убийства своего отца — императора Павла I во время дворцового переворота, издал 19 декабря 1802 года рескрипт на имя Главнокомандующего в Грузии генерал-лейтенанта П.Д. Цицианова об установлении монополии российской морской торговли на Каспии, оставив азербайджанским ханам возможность иметь исключительно флотилии рыболовецких лодок, причем такая возможность предоставлялась им «не по праву, но по снисхождению к тем провинциям, коим доставляется на них хлеб, и по тому уважению, что киржимы (местное название большой плоскодонной мореходной лодки, приспособленной для прибрежного плавания. — О.К.) сии представлялись больше в виде лодок, нежели морских судов»10.

Как мы видим, для истории Кавказа зима 1800—1801 года имела судьбоносное значение, превратив его в регион столкновения геополитических интересов четырех из шести существовавших в то время империей, в результате чего Персия, подталкиваемая Великобританией, и Россия, подталкиваемая Францией, стремительно понеслись навстречу войне друг с другом, а ее театром военных действий волей судеб стала территория современного Азербайджана. Вполне возможно, не испытай обе страны многовекторного внешнего влияния и даже давления, они смогли бы избежать вооруженного конфликта и договориться путем сравнительно мирного — без искусственного затягивания на целое десятилетие вооруженного конфликта — размежевания сфер влияния на Кавказе через лишение политического суверенитета и административной самостоятельности отдельных ханств, что и произошло впоследствии. Но влияние Британии и Франции сделало свое дело: русско-персидская война началась. При этом земли нынешнего Азербайджана изначально не рассматривались сторонами в качестве приза победителю, скорее это была шахматная доска для участников «турнира теней» или «большой игры», в которой выигравшего ждал куда более лакомый и богатый куш — богатства Индии.

До сих пор актуален вопрос, какое именно событие следует считать началом той войны. Российская историография царского и советского времени не давала на него внятного ответа, при этом косвенно возлагая ответственность за начало боевых действий на персидскую сторону. Из-за этого преобладает мнение, что датой начала войны между Россией и Персией следует считать 10 июня 1804 года, когда персидский шах Фетх-Али, тремя годами раньше вступивший в союз с Великобританией, объявил войну России. Но если смотреть на события того времени беспристрастно, то ответственность за начало боевых действий может быть в равной степени возложена и на Россию: за полгода до того, 3 января 1804 года войска Грузинского корпуса штурмом взяли Гянджу — столицу одноименного азербайджанского ханства, в то время вассального Персидскому шахиншахству. В Санкт-Петербурге и Тифлисе покорение Гянджи рассматривали как очередной шаг российской колониальной политики на Кавказе, логически следующий за присоединением в 1801 году Грузии, не связывая его напрямую с обострением собственно российско-персидских отношений: российская верховная власть и ее администрация на Кавказе воспринимали Гянджинское ханство, согласно европейской традиции (по аналогии с субъектами Священной Римской империи германской нации), как самостоятельное феодальное владение. Но в Тегеране и Тавризе на этот счет существовала диаметрально противоположная точка зрения и захват Гянджи расценивался как акт прямой военной агрессии не только против Персии в целом, но и непосредственно против династии Каджаров, для которых Гянджа являлась родовым (или доменным, в западноевропейской

10 Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею. Т. II. 1868. С. 789.

традиции) владением. Если рассматривать повод к войне между Россией и Персией 1804—1813 годов под таким углом зрения, то войну следует считать сначала российско-каджарской, а уже потом русско-персидской. В этом контексте она в полной мере укладывается в концепцию современной азербайджанской исторической науки о том, что русско-персидская война 1804— 1813 годов и завершивший ее Гюлистанский мирный договор прервали естественный путь развития азербайджанской государственности, результатом которого могло стать создание Большого Азербайджана, включавшего в себя не только большую часть Кавказа, но и Южный Прикаспий, то есть современный Северный Иран.

Еще одной неявной, но от этого не менее существенной причиной русско-персидской войны 1804—1814 годов, восходящей к тезису марксистской методологии науки о «роли личности в истории», следует считать происхождение и неразрывно связанные с ним субъективные мировоззренческие взгляды российского Главноуправляющего в Грузии генерала от инфантерии Павла Дмитриевича Цицианова (1754—1806). Он не просто происходил из грузинского княжеского рода Цицишвили (Панаскертели) из Картли, представители которого в 1724 году в свите царя Вахтанга VI переселились в Россию, но и по женской линии находился в родстве с грузинскими царями (в частности, его родственницей была последняя грузинская царица Мариам (Мария) Георгиевна Цицишвили, вторая супруга царя Георгия XII, царица Картли-Кахетии). Известно, что в 1797 году во время похода персидских войск Ага-Мохаммед-шаха Каджара против Грузии были разграблены родовые деревни князей Цицишвили-Цициа-новых в Мдзовретском ущелье. Таким образом, поход российских войск против Гянджи 1803— 1804 годов завершившийся убийством Джавад-хана гянджинского из рода Каджаров и присоединением ханства к России, нес на себе отпечаток родовой мести Цицишвили Каджарам. Это также косвенно подтверждает наш тезис, что изначально та война носила антикаджарский, а не антиперсидский или антиазербайджанский характер. По крайней мере, до убийства князя П.Д. Цицианова 8 (20) февраля 1806 года в окрестностях бакинской крепости Ичери-Шехер фактор мести Каджарам играл существенную роль в мотивации действий командующего российскими войсками на Кавказе.

В Новое время (в европейской исторической периодизации), или в XVIII столетии, многим народам на периферии мусульманской ойкумены приходила в голову идея решать проблему своего национального самоопределения путем союза с соседями-иноверцами, и азербайджанцы в таком стремлении были не одиноки. Так, арабы с помощью англичан и французов отмежевывались от османов в Магрибе, греки, румыны и соседние им славянские народы при поддержке России и Австрийской империи уходили из-под турецкой власти на Балканах, а жители Памира освобождались от персидского или афганского владычества при содействии британцев. Это обстоятельство во многом и объясняет, почему современная азербайджанская историческая наука никак не может определиться с оценкой роли, места и значения русско-персидских войн 1804—1813 и 1826—1828 годов, Гюлистанского и Туркманчайского мирных договоров в своей национальной истории.

Ярким примером сложности такого выбора является поляризация позиций нынешних азербайджанских исследователей при определении и формулировании отношения к факту добровольного или почти добровольного перехода на договорной основе в 1805 году ряда азербайджанских ханств: Карабахского, Шекинского, Ширванского, а также Шурагельского султаната — под власть Российской империи. Сегодня в Азербайджане ставится под сомнение легитимность заключения Кюрекчайских договоров России с Карабахом и Шеки и «Просительных пунктов и клятвенного обещания Мустафы-хана Ширванского при вступлении в подданство России»: утверждают, будто все эти документы были подписаны Ибрагим-ханом карабахским, Селим-ханом шекинским и Мустафой-ханом ширванским только под жерлами русских орудий. Но как тогда объяснить то, что еще до заключения договора о переходе в подданство Российской империи Ибрагим-хан карабахский поднял мятеж против принца Аббаса и вообще Каджаров и исключительно своими силами, без поддержки российских штыков и орудий наголову разбил в 1804 году при Дизане персидское войско, направленное

на его усмирение? В первое десятилетие XIX века азербайджанская национальная элита была поставлена перед необходимостью выбирать меньшее из двух зол, и выбрала для себя переход в подданство России как зло меньшее, чем сохранение над собой власти персидских правителей.

Война сквозь призму геополитики

Военные аспекты русско-персидской войны 1804—1813 годов достаточно хорошо известны не только по российским, персидским или азербайджанским, но и по английским или французским источникам и исследованиям, и вряд ли возможно сказать что-то принципиально новое о боевой деятельности сторон в ту кампанию. Вместе с тем мало кто из авторов рассматривал ту войну в контексте мировой геополитики, и изучение ее событий под таким углом зрения в отечественной — российско-советской — исторической науке не осуществлялось (по крайней мере, в форме работ, открытых для общего пользования). Нам представляется важным заполнить эту лакуну, с тем чтобы понять, насколько существенное влияние эта война оказала на исторические судьбы не только Кавказа, но и евразийского континента в целом.

Русско-персидская война 1804—1813 годов с военной точки зрения была весьма странной войной: боевые действия то велись весьма активно, то вдруг прекращались на основании перемирия, то возобновлялись вновь, то утихали сами собой, то разгорались с новой силой. Ту войну в полной мере можно сравнить с костром, который, будучи однажды зажженным, некоторое время горит интенсивно, но по мере того, как дрова прогорают, постепенно угасает, переходя в тлеющие угли, и разгорается вновь только когда в сумраке ночи неведомая рука из-за пределов круга света, очерченного мерцающими тлеющими угольями, бросает на них свежую порцию дров. Складывается впечатление, что в начале боевых действий ни Персия, ни Россия не предполагали вести друг против друга масштабную войну и воспринимали столкновение как локальный пограничный конфликт, в который оказались втянуты помимо своей воли. Да и о какой масштабной войне со стороны России в 1804 году могла идти речь, если численность Грузинского корпуса Российской Императорской армии по обе стороны Большого Кавказского хребта тогда едва насчитывала 10 тыс. человек. Общее число российских войск на Кавказе по состоянию на 1 мая 1805 года известно с точностью до человека: пехота насчитывала 42 штаб-офицера, 286 обер-офицеров, 755 унтер-офицеров, 326 музыкантов, 6 055 рядовых, 883 нестроевых нижних чина; в кавалерии состояло 4 штаб-офицера, 25 обер-офицеров, 57 унтер-офицеров, 15 музыкантов, 485 рядовых, 59 нестроевых; в казачьих полках и командах — 4 штаб-офицера, 29 обер-офицеров, 19 урядников, 5 писарей, 840 казаков11, всего, не считая генералов, — 9 888 человек. О какой планомерной агрессии такими силами против региона с многомиллионным населением могла идти речь? Но вопреки воле участвующих в ней сторон война продолжалась целых 10 лет, и этот неопровержимый факт позволяет говорить о том, что посредством ее защищались отнюдь не российские или персидские интересы.

Чтобы адекватно понимать, о чем идет речь, следует сказать несколько слов об устройстве российских войск на Кавказе во время этой войны. По состоянию на 1804 год они были объединены в Кавказскую инспекцию, созданную в рамках военно-административной реформы императора Павла I в 1796 году, — военно-территориальное управление, в компетенции которого находились все вопросы, начиная от обустройства и снабжения войск и заканчивая их боевой подготовкой. Для ведения боевых действий создавалась Действующая армия или армии, разделенные на полевые корпуса, пехотные и кавалерийские дивизии, в состав которых назначались и входили части и соединения, приписанные к разным инспекциям (исключением

11 См.: Дубровин Н.Ф. Указ. соч. С. 437.

из этого правила были Кавказская, Оренбургская и Сибирская инспекции, войска которых в действующую армию не назначались и несли гарнизонную и пограничную службу). Таким образом, в войну с Персией с русской стороны вступили части Кавказской инспекции, задачей которых изначально была оборона, а не нападение. Именно эти войска вынесли на своих плечах тяжесть сражений и боев первого этапа той войны (на территории Карабаха и в направлении на Эривань), начиная с ее объявления и вплоть до заключения Узун-Килисского перемирия. Это дипломатическое событие позволило реорганизовать в феврале 1807 года войска Кавказской инспекции в 19-ю и 20-ю пехотные дивизии и приданные им 19-ю и 20-ю артиллерийские бригады, приспособив тем самым структуру военного управления и снабжения к условиям наступательной, а не оборонительной войны12. И только с этого момента можно говорить о начале организованной и целенаправленной военной экспансии России на Кавказе. До того российское владычество распространялось за Большой Кавказский хребет волей Главноуправляющего на Кавказе князя П.Д. Цицианова, главным образом вследствие естественного хода событий внутриполитической жизни региона — если Карабах, Шеки, Шамахы, Шурагель хотели обрести над собой сюзеренитет Российской империи, то получали его. Однако, после того как в 1808 году персы под давлением сначала французских, а затем британских союзников расторгли перемирие и отказались подписать мирный договор, у русского военного командования не оставалось иной альтернативы, как перейти к планомерным завоеваниям на Кавказе для нанесения максимально большего военно-технического урона Каджарам и тем ханам Северного Азербайджана, которые их поддерживали.

Хронологически русско-персидская война делится на два периода — до и после Узун-Килисского перемирия. Первый, неразрывно связанный с именем князя П.Д. Цицианова, характеризуется стремлением русского командования на Кавказе нанести максимальный урон Каджарам, их родственникам и союзникам, а также вовлечь в орбиту российской геополитики в регионе всех противников этой новоявленной шахской династии. Начиная с лета 1804 года и до конца 1806 года российская военная администрация на Кавказе как бы «поляризует» азербайджанские ханства по четко сформулированному идеологическому принципу: за нас тот, кто против Каджаров; к тем же местным правителям современного Северного Азербайджана, кто не мог четко определиться со своей позицией в этом принципиальном вопросе, применялись различные меры принуждения, вплоть до убийства, как это произошло с Ибрагим Халил-ханом Джеванширом карабахским, но это было вполне в практике того времени (даже российский император Павел I был убит в результате дворцового переворота, субсидированного английским послом в Санкт-Петербурге графом Чарльзом Уитвортом). Если первый этап русско-персидской войны 1804—1813 годов был, условно говоря, «антикаджарским», то второй, начавшийся в 1808 году, стал «антиперсидским», а его задача была определена как последовательное нанесение военно-стратегического и военно-технического поражения Персии и уничтожение или захват того военного имущества, которое поставлялось Персии ее европейскими союзниками — сначала Великобританией, затем наполеоновской Францией, затем снова Великобританией.

События европейской политики оказывали самое непосредственное влияние на динамику русско-персидской войны 1804—1813 годов. Каджары — Фетх-Али-шах и его сын Аббас-Мирза — 10 лет подряд последовательно отстаивали на Кавказе геополитические интересы основных европейских конкурентов России — Британии и Франции. Начиная в июне 1804 года военные действия против России, оба персидских правителя рассчитывали на продолжение британской военно-технической помощи, которая должна была им поступать из колониальных владений Великобритании в Индии в соответствии с условиями политического и торгового договора между двумя странами от 4 января 1801 года. Он предусматривал поставку вооружения и боеприпасов в персидские войска для обеспечения их участия в отражении

12 См.: Керсновский А.А. История Русской армии: В 4-х тт. Т. 1. М.: Голос, 1992. С. 184.

возможного нападения афганских племен на британские владения в Индии. Однако все полученное от англичан оружие и снаряжение было обращено Фетх-Али-шахом и Аббасом-Мирзой против кавказских войск России, а когда все ранее полученные средства ведения войны за два года боевых действий у них иссякли и по этой причине было заключено Узун-Килисское перемирие, они вновь обратились за военно-технической помощью к Великобритании. Однако на этот раз в новых поставках вооружения и боеприпасов им было отказано. Британские власти не хотели тратить свои материальные ресурсы на цели, не связанные с обеспечением владычества в Индии.

Тогда Фетх-Али-шах обратился за помощью к императору французов Наполеону Бонапарту, направив к нему своего представителя Мирзу Резу для скорейшего заключения франко-персидского союза. Договор об оборонительном и наступательном союзе был подписан 4 мая 1807 года в лагере Наполеона под Финкенштейном, после чего в Персию прибыла французская военная миссия в составе 70 человек во главе с генералом Гарданом. По приезде Гардана шах ратифицировал договор и одновременно предоставил французам большие торговые льготы, а также широкие права и привилегии. Однако дальнейшему развитию персидско-французского военно-технического сотрудничества помешала геополитика: Наполеон Бонапарт 9 июля 1807 года заключил с Россией Тильзитский мирный договор, после чего отказался помогать правителям Персии в их войне против России, отозвав миссию генерала Гардана. К тому же британская колониальная администрация в Индии также приняла свои меры, чтобы минимизировать французское влияние в Персии, начав переговоры о возможности возобновления военно-технического сотрудничества Персии и Великобритании. В результате всего этого Персия от Франции не получила ничего. Кратковременное — всего на два месяца — франко-персидское сближение привело к прекращению действия Узун-Килисского перемирия, возобновлению боевых действий, поражению персидской армии при Карабабе и захвату русскими войсками Нахичевани. Кампания 1808 года в очередной раз наглядно показала военно-техническую слабость Персидского шахиншахства и его неспособность вести войну своими силами и ресурсами без поддержки извне. После поражения при Карабабе боевые действия со стороны персов прекратились сами собой и возобновились только через полтора года, как только Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза нашли новый источник пополнения своих арсеналов. Им в очередной раз стала Великобритания.

Дело в том, что Тильзитский мирный договор де-юре предусматривал совместные наступательные и оборонительные действия России и Франции против внешних врагов, в число которых в то время входили Великобритания и Персия. Его заключение таило в себе потенциальную угрозу для британского владычества в Индии (Наполеон еще с 1798 г. грезил о походе в Индию), а поэтому в Лондоне было решено подстраховаться и снабдить Персию деньгами и средствами ведения войны для возобновления боевых действий на Кавказе против России, в то время союзницы Франции. Оказание военно-технической помощи было оформлено в заключение договора «о союзе и дружбе», названного обеими сторонами «предварительным», который был подписан в Тегеране 12 марта 1809 года первым визирем Мирзой Мохаммедом Шафи и полномочным посланником Англии бригадным генералом Харфордом Джонсом. По договору шах обязался порвать отношения с Францией и другими враждебными Великобритании государствами, а она обязалась до окончания войны с Россией выплачивать Персии ежегодную субсидию в сумме 160 тыс. туманов и прислать военных инструкторов и оружие для иранской армии. В соответствии с этим договором в июне 1812 года в Персию прибыл английский генерал сэр Джон Малькольм с 350 британскими офицерами и унтер-офицерами, которые на кораблях доставили в Персию 30 тыс. ружей, 12 орудий и сукно на мундиры для сарбазов13. Именно эти люди, вооружение и средства позволили Аббасу-Мирзе организовать последний в русско-персидскую войну 1804—1813 годов поход, который вполне успешно на-

13 cm.: Kaye J.W. The Life and Correspondence of Major-General Sir John Malcolm, from Unpublished Letters and Journals: In 2 vols. Vol. 2. London: Smith, Elder and Co., 1856. P. 625.

чался взятием в августе 1812 года Ленкорани и Аркивана, но бесславно закончился в октябре при Асландюзе, причем в последнем сражении погибла или была взята в плен значительная часть британских военных советников, в результате чего российской стороне стали известны их имена и воинские чины.

Таким образом, мы с полной уверенностью можем говорить, что и на первом, и на втором этапе этой войны — и до, и после Узун-Килисского перемирия — персидские сарбазы воевали против российских солдат английским оружием и снабжались всем необходимым для участия в военных действиях на британские деньги, а поэтому мы можем считать Великобританию также полноценным участником этого вооруженного конфликта. По сути, война между Россией и Персией 1804—1813 годов стала для Туманного Альбиона первой «дистанционной» колониальной войной, которую он вел, избегая прямого вооруженного столкновения, против одного из основных геополитических конкурентов — Российской империи, используя для его военного ослабления чужие вооруженные силы (повторно опыт «мягкого» вмешательства в чужую колониальную войну Британия использует против России в 1904—1905 годах, когда будет поставлять японскому военно-морскому флоту разведывательные данные и новейшие системы управления артиллерийским огнем). Персия, в свою очередь, стремясь восстановить утраченное влияние на Кавказе и воюя против России из последних сил, в реальности защищала отнюдь не свои интересы и совсем не интересы азербайджанского народа, а зорко охраняла с севера Индию — «жемчужину британской короны» (как назвал ее впоследствии британский премьер-министр Бенджамин Дизраэли).

Данное утверждение, при всей своей кажущейся на первый взгляд фантасмагоричности, не лишено здравого смысла. Хотя об этом сегодня не пишут, как не писали и в прошлые десятилетия в советских и российских (даже вузовских) учебниках истории, но в период с ноября 1807-го по июль 1812 года Россия и Великобритания находились в состоянии войны, вызванной заключением франко-русского Тильзитского мирного договора, и имели несколько морских боев в Атлантическом океане, Средиземном, Адриатическом, Баренцевом и Балтийском морях (видимо, из-за того, что обе стороны не имели прямых военных столкновений на суше, о существовании этой войны в России почему-то предпочли «забыть»). В частности,

3 мая 1808 года в южноафриканском порту Саймонстаун англичане задержали российский шлюп «Диана» под командованием В.М. Головнина, направлявшийся в Тихий океан для научных работ, 26 августа в сражении в Рогервикском заливе Балтийского моря (в территориальных водах современной Эстонии) потопили российский 74-пушечный линейный корабль «Всеволод» и 3 канонерские лодки, 17 мая 1809 года английская эскадра (3 линейных корабля,

4 фрегата и 1 бриг) напала на русский отряд капитана 1-го ранга Бычевского (5 линейных кораблей, 1 фрегат, 2 корвета) в Триесте, но, получив отпор, ушла в море, 12 июня на пути из Ревеля в Свеаборг 44-пушечный британский фрегат «Сальсет» захватил 14-пушечный катер «Опыт» под командованием Г.И. Невельского (список военно-морских инцидентов может быть продолжен). Более того, эта англо-русская война на море спровоцировала другую — сухопутную — войну между Россией и Швецией, завершившуюся присоединением к России в 1809 году по условиям Фридрихсгамского мирного договора Финляндии и Аландских островов на Балтике. По сути, мы можем говорить о том, что персидско-английский Тегеранский договор от 12 марта 1809 года был направлен на организацию и материальное обеспечение южного сухопутного фронта англо-русской войны 1807—1812 годов на Кавказе, подобно тому, как это было проделано годом раньше англичанами в Скандинавии. Поэтому в последствиях русско-шведской 1808—1809 годов и русско-персидской 1804—1813 годов войн есть общая и вполне закономерная логика: за вооруженное отстаивание чуждых им британских интересов против России на сухопутном театре военных действий Швеция расплатилась потерей Финляндии, Персия — Азербайджаном.

Следует отметить, что после заключения Узун-Килисского перемирия Российская империя объективно не нуждалась в продолжении войны на Кавказе, поскольку получила все то и даже более того, на что могла рассчитывать и претендовать в начале этой кампании. Под ее

юрисдикцию к концу 1806 года де-юре — в той или иной легитимной (или сравнительно легитимной) форме — перешли Карабах, Шамахы, Шеки, Шурагель, Баку, Талыши, не говоря уже о Гяндже. Этих территориальных приобретений было вполне достаточно для того, чтобы с полным правом считать эту войну победоносно законченной. Более того, политическая и военно-стратегическая обстановка в Европе настоятельно требовала скорейшего прекращения войны на Кавказе. Поэтому после расторжения Узун-Килисского перемирия мирные переговоры то возобновлялись, то прерывались целых пять (!) раз — сначала в 1810-м, а затем дважды в год в 1812 и в 1813 годах, что лишний раз свидетельствует в пользу нашего тезиса о том, что у той войны помимо Персии и России были и другие участники, не заинтересованные в ее скорейшем прекращении.

О влиянии внешнего фактора говорит и характер боевых действий, которые вела персидская армия во второй период войны, начиная с 1808 года. Принц Аббас не вел организованного наступления с целю захвата и удержания за собой тех или иных ханств современного Северного Азербайджана, все его наступательные действия по своему характеру представляли собой походы или набеги, главной задачей которых было не добиться коренного военно-стратегического преимущества в войне, а лишь сковать силы русских войск и заставить их задержаться на кавказском театре военных действий как можно дольше. Складывается впечатление, что для Фетх-Али-шаха и Аббаса-Мирзы главным делом было собрать новую ополченческую армию, вооружить ее и бросить в бой, ни мало не заботясь о том, к каким последствиям это приведет, и это обстоятельство вполне определенно позволяет говорить о том, что война против России была для них своего рода игрой, самоцелью, а не средством достижения результата. Персидских правителей явно не интересовали качество подготовки и боеспособность собственных вооруженных сил, которые в сравнении с русскими войсками были крайне низки, они явно не желали проводить в этом направлении никаких преобразований, стремясь задавить противника количеством войск. Персия, получая в 1809—1812 годах достаточную военно-техническую помощь от Великобритании, так и не смогла (или не захотела?) провести модернизацию своей армии и сохранила средневековую тактику, основанную на грабительских набегах и угоне в рабство мирного населения. Эти набеги сравнительно легко отражались регулярными российскими войсками, получившими богатый опыт ведения войны такого рода в годы борьбы против Крымского ханства, Османской империи и горцев Северного Кавказа. Для грабежа безоружного населения персидским сарбазам не требовалось ни тактической подготовки, ни боевого слаживания войск, ни воинской дисциплины, а без этих компонентов регулярной организации вооруженных сил сколько-нибудь успешно противостоять войскам российского Грузинского корпуса они не могли.

Самым ярким и достоверным доказательством тому может служить анализ последствий штурма отрядом генерал-майора П.С. Котляревского Ленкорани в ночь на 1 (13) января 1813 года. Известно, что обычно атакующая сторона несет потери в три раза большие, чем обороняющаяся. Перед началом штурма Ленкорани численность русского отряда, включая самого генерала П.С. Котляревского, составляла 1 761 человек, их них 6 штаб-офицеров, 57 обер-офицеров, 131 унтер-офицер, 37 музыкантов, 1 530 рядовых, тогда как численность гарнизона Ленкорани оценивалась в 4 000 сарбазов. В ходе штурма русские войска потеряли 341 человека убитыми и 609 ранеными, потери персов составили 3 737 человек убитыми, и это не считая утонувших при бегстве и жителей города14. Таким образом, потери атакующих русских были в 12 раз ниже, чем потери обороняющихся персов, что, в свою очередь, свидетельствует о том, что боеспособность русских войск была в 36 (!) раз выше, чем персидских. Из сказанного мы вполне определенно можем сделать вывод, что на втором этапе русско-персидской войны боевые действия приобрели характер методичного истребления Каджарами в горниле войны взрослого мужского населения Персидского шахиншахства то ли ради удовлетворения своих

14 См.: СоллогубВ.А. Биография генерала Котляревского. 2-е изд. СПб: Тип. К. Крайя, 1855. С. 230—233.

честолюбивых амбиций, то ли во исполнение обязательств перед британскими и французскими спонсорами-союзниками.

Сегодня некоторые азербайджанские историки Аббаса-Мирзу предпочитают воспринимать чуть ли не в образе национального героя, ведущего тотальную — до последней крайности — войну за национальные интересы своего народа. Но был ли он таким на самом деле? Ответ отрицательный, лучшим доказательством чего являются экономические условия заключенных при его непосредственном участии персидско-французских или персидско-английских договоров и их последствия для народа Персии.

Согласно условиям Финкенштейнского договора об оборонительном и наступательном союзе между Персией и Францией от 4 мая 1807 года, известного еще как Каменецкий трактат (Traktat Kamieniecki), шах обязался порвать все политические и торговые отношения с Англией, объявить ей войну, склонить к этому же афганцев и двинуть свою армию на английские владения в Индии, а также пропустить через Иран в Индию французские войска и снабжать их продовольствием. В соответствии с дополнительной секретной статьей к этому договору, появившейся после прибытия французской миссии генерала Гардана в Тегеран 24 декабря 1807 года, персы уступали Наполеону остров Карек и предоставляли французам право устраивать военные фактории в Гомбруне и Бушире. Иными словами, Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза впервые в мировой истории разрешили иностранному государству развернуть в своих владениях экстерриториальные военные базы, на которые не распространялась персидская юрисдикция, создав тем самым дипломатический и юридический прецедент, позволивший впоследствии европейским колонизаторам и империалистам практически беспрепятственно распространять свое военно-политическое влияние на другие страны и народы, не подчиняя их формально своему господству. Разве такие действия Каджаров можно считать направленными на защиту национальных интересов персидского или азербайджанского народов?

Однако условия англо-персидских соглашений еще сильнее противоречили задачам сохранения суверенитета Персии на международной арене. В частности, подписанием в Тегеране 29 декабря 1800 года торгового договора с Великобританией Каджары подтвердили и вновь закрепили за английскими и индийскими купцами на территории Персии все те льготы и привилегии, которые были дарованы им Зендами в соответствии с англо-иранским соглашением 1763 года и оформлены фирманом Керим-хана Зенда, изданным 2 июля в Ширазе на имя английской Ост-Индской компании. Фирман предоставлял англичанам ряд важных преимуществ, включая право владения землей для создания укрепленных торговых факторий как в портах Персидского залива (в частности, в Бендер-Бушире), так и в других пунктах Персии, право свободной и беспошлинной торговли с единственным условием, что золото и серебро, вырученные от продажи английских товаров, не будут вывезены из Ирана, а будут обращены на закупку иранских товаров, монопольное право на ввоз шерстяных изделий, освобождение служащих английских факторий от уплаты всяких налогов и податей и др. В результате этого Персия превратилась не только в преференциальный рынок сбыта продукции британской промышленности, но и допустила на свою территорию иностранные военные базы и торговые представительства, создав для них свободные экономические зоны. Фактически Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза, отдав ресурсы своей страны в эксплуатацию предприимчивым людям из других стран, заложили основы концессионной экономической политики, которой их потомки на шахском престоле будут придерживаться вплоть до 1925 года, когда династия Каджаров в обстановке внутренней смуты, вызванной иностранным засильем, и внешней интервенции будет свергнута Резой Пехлеви. Но в полной мере последствия политики, заложенной Фетх-Али-шахом и Аббасом-Мирзой, будут окончательно преодолены и искоренены уже в Иране и только после «Революции 1357 года», более известной как Исламская революция 1978—1979 годов, в результате которой была национализирована иностранная коммерческая собственность на территории страны, ликвидированы концессии и все природные ресурсы перешли под юрисдикцию исламского государства. Как видим, народам Персии, впоследствии — Ирана, потребовалось 170 лет на то, чтобы осознать пагубность экономической зависимости от ино-

странного капитала, заложенной Фетх-Али-шахом и Аббасом-Мирзой Каджарами, и многие тысячи человеческих жертв, чтобы сбросить это ярмо со своей шеи. Интересно, какая судьба была бы уготована современному Азербайджану и его народу, если бы в войне 1804—1813 годов верх одержали тщеславные и совсем не прозорливые Каджары, а не храбрые российские войска?

Закулисье Гюлистанского мира

Гюлистанский мирный договор не был актом свободной воли России и Персии, положившим конец их взаимной вражде. Во многом он был навязан извне и явился результатом внешнеполитической деятельности Британской империи, роль которой в событиях русско-персидской войны 1804—1813 годов была чрезвычайно велика. Как известно, Гюлистанский договор был заключен при посредничестве посла и полномочного министра Великобритании при персидском дворе сэра Гора Оусли, или Узли, который в июне 1812 года встретился в Тавризе с Аббасом-Мирзой и заставил наследного персидского принца начать очередные мирные переговоры с Россией. На тот момент Великобритании было невыгодно продолжение войны на Кавказе, поскольку между нею и Россией полным ходом шли переговоры о заключении мира (окончании той «забытой войны», о которой мы говорили выше), и вскоре — 18 июля 1812 года — в городе Эребру, или Оребро (Швеция) мирный договор был подписан. Под давлением британского посла Аббас-Мирза начал переговоры о мире, но после вторжения Наполеона в Россию и захвата им Москвы отозвал мирные инициативы. Отказ Аббаса-Мирзы от мирных переговоров означал немедленное возобновление российскими войсками боевых действий, что привело к полному разгрому персидской армии в двухдневном сражении на Асландюзских бродах 19—20 октября 1812 года. После этого мирные переговоры были вновь возобновлены. Чтобы «поторопить» персов с окончанием войны, в конце декабря против Талышского ханства через Муганскую степь был направлен отряд генерал-майора П.С. Котляревского, который в ночь на 1 января 1813 года штурмом взял Ленкорань, перебив втрое превосходящий его по численности гарнизон. Финальную же точку в деле принуждения Фетх-Али-шаха и Аббаса-Мирзы к миру поставил полковник Тифлисского пехотного полка А.Б. Пестель, разгромивший со своими солдатами 30 марта 1813 года при селении Карабюк на границе Нахичевани и Эривани отряд эриванского сердара Гусейн-хана — последнее боеспособное соединение персидской армии на Кавказе. И только после этого Аббас-Мирза был окончательно вынужден направить своих представителей под присмотром британского посла в Тегеране сэра Гора Оусли для предварительных переговоров по подписанию мирного договора.

Британскому дипломату сэру Гору Оусли принадлежала исключительная роль в определении содержания текста этого международно-правового документа. Он являлся, наверное, лучшим специалистом по Персии среди британского дипломатического корпуса, несколько лет состоял переводчиком при персидском после в Лондоне Мирзе-Абул-Хассане, а 10 марта 1810 года был назначен экстраординарным послом и полномочным министром Англии при персидском дворе, после чего 18 июня с женой, братом Вильямом, английской миссией и Мирзой-Абул-Хассаном покинул Англию и в апреле 1811 года достиг Шираза. В ноябре 1811 года сэр Гор Оусли прибыл в Тегеран и был представлен Фетх-Али-шаху. 14 марта 1812 года после долгой дискуссии с Фетх-Али-шахом ему удалось убедить шаха подписать договор с Великобританией, за что тот наградил его орденом Льва и Солнца с алмазами15. В августе и

15 cm.: Price W. Journal of the British Embassy to Persia, embellished with numerous views taken in India and Persia, also, a Dissertation upon the Antiquates of Persepolis. London, 1825. P. 84—86.

сентябре 1812 года Кавказский генерал-губернатор Н.Ф. Ртищев дважды направлял к Аббасу-Мирзе парламентеров — сначала майора Попова и надворного советника В.И. Фрейганга, затем командира 19-й пехотной дивизии генерал-майора Ф.И. Ахвердова — с предложением возобновить мирные переговоры, но оба раза англо-персидские представители — Мирза Абд-уль-Касим, сэр Гор Оусли и Роберт Гордон — отвергли их, потребовав безоговорочного ухода России из Закавказья16. Но в это самое время в Тавриз пришло известие о заключении между Россией и Великобританией Эребруского мирного договора, и позиция сэра Гора Оусли изменилась на диаметрально противоположную, превратившись из антирусской в русофильскую. Он стал с типичной британской настойчивостью и упорством требовать от Аббаса-Мир-зы мира, как до того требовал от него войны, желая при этом Персии поражения в переговорах не меньше, чем желал его России на поле боя. Для этого он лично поехал в Тифлис, чтобы встретиться с Н.Ф. Ртищевым и обсудить с ним условия мира, которые затем будут навязаны персидскому шахскому двору. Позже такую тактику британской дипломатии министр иностранных дел и премьер-министр лорд Генри Джон Темпл Пальмерстон так охарактеризует в своей речи в Палате общин 1 марта 1848 года: «У Англии нет ни постоянных союзников, ни постоянных врагов, у Англии есть постоянные интересы».

Именно сэр Гор Оусли сформулировал основные принципы Гюлистанского мира, базовым из которых стал Status quo ad praesentem — установление границ по линии оккупации. В результате Персия признала переход к России Дагестана, Картли, Кахети, Мегрелии, Име-ретии, Гурии, Абхазии и части современного Азербайджана — Бакинского, Карабахского, Гянджинского, Ширванского, Шекинского, Дербентского, Кубинского и части Талышского ханства. За услугу, которую он оказал России на дипломатическом поприще, готовя текст мирного договора между Россией и Персией, сэр Гор Оусли летом 1814 года в Санкт-Петербурге, куда он прибыл по пути из Тегерана в Лондон, был удостоен аудиенции у императора Александра I, во время которой российский монарх наградил его орденом Св. Александра Невского и пожаловал золотой табакеркой, украшенной бриллиантами, с собственным портретом. Помимо этого британский баронет был избран почетным членом Санкт-Петербургской академии наук и получил благодарность от Государственной коллегии Министерства иностранных дел17. В 1825 году в Лондоне вышла книга Вильяма Прайса, секретаря и переводчика посольства сэра Гора Оусли в Персии «Журнал английского посольства в Персии» («Journal of the British Embassy to Persia, embellished with numerous views taken in India and Persia, also, a Dissertation upon the Antiquates of Persepolis, by William Price»), в которой он открыто и честно описал все перипетии и хитросплетения дипломатического закулисья русско-персидской войны 1804—1813 годов и те усилия, которые прилагала Великобритания сначала по ее разжиганию, а затем по умиротворению. Как мы видим, в Британии не делали секретов из своих дипломатических побед, чего нельзя сказать о России во все периоды ее истории...

Несмотря на свою исключительную роль в деле заключения Гюлистанского мира сэр Гор Оусли оставался в большей степени «техническим исполнителем» дипломатических и военно-политических задач, которые во всем их многообразии поручал ему решать настоящий творец британской внешней политики в Передней Азии в то время сэр Роберт Стюарт, виконт Каслри, маркиз Лондондерри, британский военный министр и министр по делам колоний в 1807—1812 годах, министр иностранных дел Великобритании в 1812—1822 годах. Именно с его именем в британской истории связана идея ведения военных действий против Наполеона Бонапарта и его союзников силами третьих стран, сберегая тем самым людские ресурсы Великобритании и развивая ее военную промышленность. Для достижения связанных с этим задач он не стеснялся отдавать приказы на проведение военных провокаций и на начало боевых действий без

16 См.: Утверждение русского владычества на Кавказе: 1801—1901. Т. 2. С. 426, 428.

17 См.: Price W. Op. cit. P. 112, 114.

предварительного объявления войны, самой известной среди которых стала англо-датская война, длившаяся с 14 августа по 21 сентября 1807 года. Миссия Гора Оусли также всецело была его инициативой, он же отдавал приказы на поставку британских вооружений армии Каджаров, он же распорядился кардинально пересмотреть отношение к России на кавказском театре военных действий после подписания Эребруского мирного договора между Россией и Великобританией в июле 1812 года.

Р. Стюарт и Г. Оусли были истинными британскими дипломатами, а потому они составили предварительный текст Гюлистанского мирного договора таким образом, чтобы в будущем имелась возможность пересмотреть итоги русско-персидской войны 1804-1813 годов. Дело в том, что ст. 4 договора относила окончательное решение вопроса об установлении границы между Россией и Персией на Кавказе на усмотрение двусторонней комиссии по пограничной демаркации, не определяя при этом ее состава и сроков завершения работы. Российская администрация на Кавказе в лице генерал-лейтенанта Н.Ф. Ртищева, произведенного за заключение мира в генералы от инфантерии, не могла не заметить этой «мины замедленного действия», но ничего не могла ей противопоставить, поскольку объективно не имела в своем распоряжении достаточного количества войск, способных к продолжению войны (в 1813 г. каждый русский пехотный полк на Кавказе насчитывал в своем составе по 200—250 штыков при 10—15 офицерах). Персидская сторона, лишенная на время из-за событий в Европе британской военно-технической помощи, также не имела сил и средств для продолжения войны, а потому должна была удовлетвориться наличием в договоре положений, предполагающих реальную возможность обострения в будущем пограничных противоречий и превращения их в случае необходимости в casus belli — повод для объявления состояния войны. Таким образом, вполне определенно можно утверждать, что Гюлистанский мирный договор в 1813 году только остановил войну на Кавказе, но не принес в этот регион мир.

Деятельность российско-персидской комиссии по демаркации границы была завершена только в 1818 году благодаря миссии командующего Кавказского корпуса генерала от артиллерии А.П. Ермолова в Тавриз, и только после этого текст договора был официально опубликован. Все предыдущие четыре года Персия, поддерживаемая Великобританией, вела дипломатическую борьбу за пересмотр его условий, настаивая на возвращении к границам 1801 года. Иными словами, Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза Каджары были готовы отдать России территорию современной Грузии, но в обмен вернуть под свою юрисдикцию земли нынешнего Азербайджана. Однако в лице А.П. Ермолова, генерала, чье имя было прославлено на полях сражений всех антинаполеоновских войн, персидская и стоящая за ее спиной британская дипломатия нашли ярого поборника российских интересов на Кавказе. Только в силу этого граница зоны российской оккупации не сдвинулась к северу ни на метр. В результате самые негативные последствия Гюлистанского мира испытало на себе бывшее Талыш-ское ханство, оказавшееся разделенным надвое между Персией и Россией: его северная часть с Ленкоранью вошла в состав российских владений, а южная часть с Астарой осталась за Персией18.

Взаимные территориальные претензии и пограничные споры между Россией и Персией были выгодны Великобритании, которая, воспользовавшись ими, продолжала расширять и усиливать свое влияние на Каджаров. Зримым проявлением и результатом этого процесса стало заключение в Тегеране 25 ноября 1814 года очередного англо-персидского договора, на этот раз «о вечном мире». В основу его текста был положен «предварительный» договор от 12 марта 1809 года. По его условиям Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза Каджары принимали на себя обязательство аннулировать договоры и союзы со всеми враждебными Британии европейскими государствами; не пропускать через территорию Персии в Индию войска ев-

18 См.: Обозрение российских владений за Кавказом в статистическом, этнографическом, топографическом и финансовом отношениях: В 3-х тт. Т. 3. СПб: Тип. Департамента уделов, 1836. С. 175—176.

ропейских держав; принудить правителей Хорезма, Бухары и Самарканда не пропускать в Индию войска европейских государств через их территории; послать персидские войска на помощь англичанам, в случае если между Афганистаном и Британской Индией возникнет война; приглашать военных инструкторов для своей армии только из Англии или из дружественных ей стран. В свою очередь Великобритания обязывалась в случае нападения на Персию какой-либо европейской державы (такой страной в силу географического положения могла быть только Российская империя) оказать ей помощь присылкой войск из Индии или выплатой ежегодной субсидии в размере 200 тыс. туманов; добиться пересмотра русско-персидской границы, установленной Гюлистанским мирным договором; не вмешиваться во внутренние дела Персии и не занимать какие бы то ни было части ее территории; не вмешиваться в войну между Персией и Афганистаном в случае ее возникновения. Как легко заметить, англо-персидский договор «о вечном мире» 1814 года имел ярко выраженную антироссийскую направленность и исходил из стремления британского министра иностранных дел Р. Стюарта держать Россию как можно дальше от границ Британской Индии. По сути, в первой четверти XIX века британский истеблишмент мало интересовали российско-персидские противоречия или исторические судьбы ханств Северного Азербайджана — он был обеспокоен безопасностью богатств своих индийских колоний, которые должны были подвергаться эксплуатации во имя мирового господства британской короны. И в этом — вся суть закулисья Гюлистанского мира.

Заключение

200-летие заключения Гюлистанского мирного договора — хороший повод для того, чтобы попытаться переосмыслить место этого документа и событий, предшествующих его подписанию, в исторических судьбах азербайджанского народа. Резюмируя приведенные выше факты и доводы, мы не будем опускаться до рассуждений о том, кем были Каджары — азербайджанскими или автохтонными персидскими правителями современного Ирана. Сегодня, 200 лет спустя, глупо и бессмысленно заниматься ретропрогностикой и создавать альтернативные модели развития мировой или региональной истории, задаваясь вопросом: что могло быть, если бы Персия с помощью Великобритании в 1812 году вдруг победила Россию и вышла на рубеж Большого Кавказского хребта? История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Поэтому сегодня российским и азербайджанским историкам, призвав на помощь английских, иранских и французских коллег, следует объединить усилия и написать историю русско-персидской войны 1804—1813 годов такой, какой она была реально, а не той, какой бы ее кто-то хотел видеть. И если начинать такую работу, то следует признать неоспоримыми следующие факты.

Сегодня мы вполне объективно можем говорить, что русско-персидская война 1804— 1813 годов являлась закономерным продолжением и следствием процессов и тенденций европейской геополитики начала XIX столетия, причем ее питательной средой была колониальная политика, которую Великобритания проводила на Индостане и в отношении сопредельных с ним государств Центральной Азии. Фактически Персия вела 10-летнюю войну против России, не отстаивая свои азербайджанские владения на Кавказе, а верно охраняя британские интересы в Индии. Азербайджан и азербайджанцы мало интересовали Российскую или Британскую империи, которые конкурировали между собой в разрушении или сохранении монополии на распоряжение богатствами Индостана. Персия для них являлась той дверью, которая открывала или закрывала кратчайший сухопутный путь из Европы в Индию, Британия хотела держать его наглухо закрытой, Россия — всеми силами открыть ее, используя в качестве отмычки недовольство многих азербайджанских ханов (карабахского, ширванского, талышского) по-

литикой, проводимой в землях современного Азербайджана наследным принцем Аббасом, который так и не дожил до статуса полноценного монарха и всю жизнь стремился вырваться из тени отца.

Аббас-Мирза был самой трагической личностью той войны, стремившейся доказать всем, и в первую очередь себе, собственную значимость и могущество, на самом деле не обладая ни тем, ни другим. Он был готов бесконечно «играть в войну» против России, невзирая на здравый смысл и доводы разума, не ограничивая себя моральными рамками, не заботясь о персидских национальных интересах, даже ценой создания внутри своих владений экстерриториальных иностранных военных баз (впервые в мировой истории!) или передачи под управление англичан или французов самых выгодных отраслей экономики и торговли страны. Бессмысленная война с Россией разрушила экономику страны настолько, что у Персии реально не было ни средств, ни оружия, ни сукна для мундиров солдат, а сама она более чем на полтора века оказалась в полной хозяйственной зависимости от европейских (в первую очередь британских) концессий. Чтобы окончательно уничтожить это наследие Каджаров и наконец-то освободиться от иностранного экономического засилья, иранскому народу пришлось совершить Исламскую революцию 1978—1979 годов. Фетх-Али-шах и Аббас-Мирза лично ответственны за то, что Персия потеряла не только земли Северного Азербайджана, но и экономическую самостоятельность. Главный итог русско-персидской войны 1804—1813 годов, формальным победителем в которой оказалась Российская империя, состоит в том, что всю выгоду от торжества ее оружия извлекла для себя Великобритания.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Азербайджану в той войне была уготована роль шахматной доски, на которой ведущие игроки того времени в регионе разыгрывали свои геополитические гамбиты и эндшпили, не обращая внимания на предпочтения и судьбы местного населения. Никто не отрицает, что в результате войны азербайджанский народ стал разделенным народом, но ответственность за это не следует возлагать на одну только Россию. Ответственность за это может быть только коллективной, и в исторической ретроспективе ее должны нести не только Москва и Санкт-Петербург, но также Тегеран и Тавриз, Лондон и Дели, не говоря уже про Шушу, Шамахы, Нуху и Ленкорань.

Постскриптум

Есть еще один аспект, связанный с 200-летием подписания Гюлистанского мирного договора, который не должен выпадать из поля зрения, в первую очередь, международного сообщества. Мирный договор между Россией и Персией получил свое название по месту подписания — урочищу Гюлистан, расположенному на территории современного Геранбойского района Азербайджана. Сегодня в непосредственной близости от него проходит линия соприкосновения вооруженных сил Азербайджанской Республики и вооруженных формирований сепаратистов Нагорного Карабаха, что исключает возможности проведения на месте подписания договора каких бы то ни было памятных мероприятий. Поэтому Гюлистанский мир сегодня является напоминанием сразу о двух вооруженных конфликтах: о том, который закончился 200 лет назад, и том, который продолжается вот уже более 20 лет.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Кузнецов Олег

Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Кузнецов Олег