CC BY
478
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 821(410.1)09''18’
Муратова Ярослава Юрьевна
кандидат филологических наук Литературный институт имени А.М. Горького (г. Москва)
«ГЯУР» БАЙРОНА:
МЕСТО ПОЭМЫ В «ВОСТОЧНОМ ЦИКЛЕ»
В статье освещается особая роль поэмы Байрона «Гяур» в цикле «восточных поэм». Это произведение стало для поэта «экспериментальной площадкой», где он разрабатывал новую для себя форму повествовательной поэмы, новый тип героя и волнующую его тему свободы-рабства. С этим связана специфическая фрагментарная структура поэмы, где ослаблены сюжетные связи, нарушена хронология и нет стабильного повествовательного фокуса. Герой соединяет в себе черты готического злодея, благородного изгоя и сентиментального влюбленного. Тема свободы-рабства выражена через образы Греции, утерявшей былое величие и оказавшейся под турецким игом, и восточной женщины, действующей под влиянием чувства, а не разума. Форма, образы и темы «Гяура» получили дальнейшее развитие в «Абидосской невесте», «Корсаре», «Ларе» и «Осаде Коринфа», в результате чего возникла традиция рассматривать данные произведения в рамках единого цикла «восточных поэм», хотя автор и не сводил их в цикл. Разработанная Байроном в пределах «восточного цикла» модель повествовательной поэмы в русском литературоведении получила название «байронической», а новый тип героя - «байронический».
Ключевые слова: Байрон, «Гяур», «восточные поэмы», повествовательная поэма, фрагментарность, цикл, образ восточной женщины, «байронический герой».
Путешествие Байрона в страны Средиземноморья и Ближнего Востока (18091811) вызвало в поэте сильнейший творческий импульс, приведший к созданию комплекса произведений, объединенных темой Востока: «Паломничество Чайльд-Гарольда» и так называемые «восточные поэмы»: «Гяур» (1813), «Абидосская невеста» (1813), «Корсар» (1814), «Лара» (1814), «Осада Коринфа» (1816). Иногда к этому циклу относят и поэму «Паризина» (1816), но её принадлежность к восточному циклу представляется спорной. Хотя она и была начата ранее «Осады Коринфа», поэма не связана с Востоком, а основана на итальянских хрониках XV века, упомянутых в труде Гиббона «Antiquities of the House of Brunswick» («Предания дома Брунсвиков»), поэтому здесь «Паризина» не рассматривается.
Цикл «восточных поэм» как бы вклинивается между песнями «Чайльд-Гарольда». Внезапное, казалось бы, переключение на иной сюжет происходит не случайно: по всей видимости, Байрону хотелось специально заняться разработкой ряда тем и решить определенные художественные задачи, такие, например, как создание «нарративной поэмы» [10]. С точки зрения некой общности, внутренней связности и единства, «восточные поэмы» представляют особый интерес. Сам автор не сводил указанные поэмы в цикл: насколько можно судить по дневникам и переписке, Байрон не собирался публиковать их вместе, как единое произведение, или объединять их под названием «восточные поэмы». Однако в литературоведении давно сложилась традиция рассматривать эти произведения в рамках единой группы. Данная статья не ставит своей целью описать историографию такого восприятия. Она посвящена анализу отдельных элементов, связующих «восточные поэмы» и позволяющих рассматривать их как цикл.
Первые четыре поэмы цикла создавались почти синхронно, на одном дыхании. Байрон начинает писать «Гяура» в мае 1813 г., в ноябре в работу над очередной редакцией поэмы врывается новый сюжет - «Абидосская невеста», которую, по его собственному признанию, он создает в 4 дня (позже пишет, что за неделю) [1, с. 50; 10, с. 211]. Обе поэмы имеют подзаголовок «Турецкая повесть» («Turkish tale»). В конце года за две недели он сочиняет «Корсара», у которого тоже стоит в подзаголовке «повесть» («The Corsair: A Tale»). В феврале 1814 г. одновременно выходят «Корсар» в одной из своих редакций, шестое издание «Абидосской невесты», седьмое «Чайльд-Гарольда» и девятое издание «Гяура» (Introduction to «The Corsair» [6]). А в мае уже появляется рукопись поэмы «Лара: повесть» («Lara: A Tale»), изданная в тандеме с поэмой Роджерса «Жаклин» («Jacqueline»). Сам автор «Лары» допускает возможность рассмотрения поэмы как продолжения «Корсара» («the reader ...may probably regard it [Lara] as a sequel to the Corsair») (Introduction to «Lara» [7]). Издатель и комментатор собрания сочинений Байрона, Ернест Хартли Кол-ридж, высказывает полную уверенность в том, что «Лара это Конрад, и что Калед, этот «изысканно смуглый» и таинственный паж с «женственно-белой рукой», - это, совершенно очевидно, переодетая Гульнар («It is evident that Lara is Conrad, and that Kaled, the “darkly delicate” and mysterious page, whose “hand is femininely white”, is Gulnare in a transparent and temporary disguise».) (Introduction to «Lara» [7]).
Все истории имеют в основе зерно реальных событий, связанных с путешествием Байрона по Востоку, а в случае «Гяура» - это знаменитый эпизод, как Байрон по дороге к Афинам спас от смерти турецкую девушку, которую везли зашитую в мешке к морю. Формально эти поэмы отнесены автором к разряду повестей.
56
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 6, 2015
© Муратова Я.Ю., 2015
«Гяур» Байрона: место поэмы в «восточном цикле»
Поэма «Гяур» играет особую роль в этом цикле. Вся поэма состоит из фрагментов, так что сюжет приходится реконструировать по частям. Задача усложняется тем, что фрагменты повествуются от лица разных рассказчиков: лирического повествователя, турецкого рыбака, Гяура, монаха. Авторство фрагментов никак не оговаривается, поэтому у читателя постоянно возникает проблема идентификации рассказчика. Так, фрагмент, где говорится о встрече с эмиром Хассаном и его воинами и где безымянный персонаж предлагает Хассану переправить его ношу на лодке, весьма трудно идентифицировать без комментария Дж.А. Эллиса, современника и рецензента Байрона, который указывает на то, что история рассказывается от лица турецкого рыбака, ставшего невольно свидетелем казни провинившейся девушки и видевшего, как Гяур преследует Хассана (Notes to «The Giaour» [7]). Эллис полагает, что вся история пересказана рыбаком. Однако уровень информированности рассказчика и стиль речи никак не согласуются с образом турецкого рыбака, если только не предположить, что Байрон его сильно романтизировал. Сюжетные связки между фрагментами вовсе отсутствуют. О некоторых ключевых обстоятельствах истории говорится лишь косвенно (например, не уточняется, что содержалось в мешке, брошенном в море с лодки). В целом, поэма подобна мозаике, в которой некоторые центральные кусочки утеряны.
К этому надо добавить, что все фрагменты перемешаны хронологически, их условно можно разделить на две «серии». В первой рассказывается о гибели невольницы Хассана и о мести Гяура. Смерть Лейлы описана ретроспективно и кратко, основная часть эпизодов посвящена Греции, описанию Гяура и сценам мщения. Действие следующей серии фрагментов, которые условно можно отнести ко второй части поэмы, происходит через шесть лет и связано с монастырем, где Гяур живет после свершения своей мести. Большую часть этой серии занимает исповедь умирающего Гяура монаху.
Между двумя сериями поэмы возникает своеобразный диалог: концовкой первой серии является проклятие в адрес Гяура (некто - видимо турецкий рыбак - сулит ему судьбу вампира, убивающего своих собственных детей); вторая серия фрагментов завершается душевными излияниями самого Гяура. Эта перекличка высвечивает двойственную и противоречивую позицию главного героя. С точки зрения предполагаемого турецкого рассказчика, Гяур - человек неверный (так это слово переводится с турецкого), оставивший христианство и перешедший в ислам, но так и не ставший истинным мусульманином. Хассан, утопивший изменившую ему наложницу, якобы действовал согласно мусульманской традиции. В соответствующем фрагменте подчеркивается благочестие и правоверность Хассана, рьяного паломника и храброго воина. С дру-
гой стороны, в исповеди Гяур много и красноречиво рассказывает о своей любви к Лейле, которая, с его точки зрения, является оправданием его мести. Важным моментом признаний является нежелание Гяура покаяться: он умирает не примиренным ни с Хассаном, ни со смертью Лейлы, ни с христианством. Гяур остается одиноким и не принадлежащим ни мусульманскому, ни христианскому миру.
Постепенно из черт Чайльд-Гарольда и Гяура складывается персонаж, традиционно называемый «байроническим», в котором явно просматриваются черты «готического злодея» (Gothic Villain), «сентиментального героя» (Hero of Sensibility) и «благородного разбойника» (Noble Outlaw) [12]. Этот человек находится за пределами общепринятой аксиологической шкалы, поэтому он в состоянии перманентного конфликта с обществом и считает себя вправе быть его арбитром. В поэме «Гяур» создается герой, который будет главенствовать во всех поэмах «восточного цикла» и, далее, в драме «Манфред» и мистериях.
Любопытно, что фрагментарность поэмы осознавалась Байроном как её недостаток, недостро-енность, обусловленная отчасти неопытностью автора. По признанию поэта это была его первая повествовательная поэма («narrative poem»), своего рода эксперимент. Возможно, это объясняет и своеобразную технику письма: поэма создавалась с мая по ноябрь 1813 г, за этот период она вышла в семи изданиях; в первоначальной рукописи имелось 407 строк, в последнем изданном варианте поэмы содержится уже 1334 строки. В собрании сочинений под редакцией Э.Х. Колриджа досконально описана последовательность редакций и состав каждого дополнения (Bibliographical Note on «The Giaour» [7]). Правки вносились в каждое новое издание, текст стремительно разрастался и обретал новые не только конструктивные, но и смысловые элементы. Авантюрная история, представляющая из себя практически голый сюжет, близкий по типу к балладе, какой поэма была изначально, за несколько месяцев превратилась в сложное по конструкции повествование о герое, где повествовательный фокус сосредоточился на его характере [11]. Вместе с тем, разросшись, поэма утеряла изначальную цельность и повествовательную пластику, её структура стала рыхлой, композиция запутанной [9].
Не случайно сам Байрон в письме к Меррею от 26 августа 1813 г. сравнивал поэму с гремучей змеёй, у которой на хвосте каждый месяц вырастают новые гремучие кольца (Introduction to «The Giaour» [7]). 1 сентября 1813 г. он пишет Т. Муру: «Я много добавил к “Гяуру”; но он всё ещё глупейшим образом распадается на фрагменты» [1, с. 43; 7]. Через несколько дней (8 сентября 1813 г.) в письме к Муру он называет свою поэму «ужасным памфлетом» («that awful pamphlet» [Ibid.]).
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 6, 2015
57
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Вместе с тем незаконченность придавала поэме своеобразный шарм, ощущение скрытых потенций. Отрывочность повествования, характерная для средневековой литературы (Старшая Эдда, Бе-овульф или жизнеописания мусульманских пророков) и более ранних источников (Сказание о Гиль-гамеше), была «забыта» в процессе формирования и развития индивидуально-авторского начала [4] в литературе последующих эпох. Поэтому возрождение фрагментарности в произведениях йен-ских романтиков в Германии, в поэзии Колриджа в Англии представлялось чем-то новым и оригинальным. Байрон также вскоре оценил преимущества фрагментарности, о чем говорит полное название поэмы: «Гяур: фрагмент турецкой повести» («Giaour: A Fragment of a Turkish Tale»). В дневнике от 10 декабря 1813 г. он пишет: «Что касается меня, то я стою за свой фрагмент. Неудивительно, что я сочинил его - мой ум сам представляет собой фрагмент» [1, с. 76].
Фрагментарность «Гяура» проявляется на нескольких уровнях: на уровне композиции (поэма как будто скроена из лоскутов) и на уровне общего восприятия, поскольку слово «фрагмент» появляется в заглавии. Включение фрагмента в более широкий контекст можно продолжать и далее. Так, вся эта «турецкая повесть», история турецкой невольницы, согласно байроновскому предисловию, оказывается лишь небольшим осколком масштабных исторических событий, связанных с войной в Морее и опустошением этого края. История невольницы - часть повести, повесть - часть истории края и т.д., можно продолжать ту же логику фрагмента и дальше.
В контексте группы «восточных поэм» - и даже шире - «Гяур» является чем-то вроде экспериментального поля, где автор создает опытные образцы форм, тем и характеров, своего рода «рассаду», которая будет потом «проращиваться» в последующих произведениях цикла.
Прежде всего, это образ главного героя - бунтаря, одиночки, находящегося вне закона, вне традиции, «маргинала» в социальном, моральном и религиозном смыслах. В «Гяуре» инаковость героя задается с помощью его неоднозначной религиозной позиции. В «Абидосской невесте» неординарность Селима определена через кровно-родовые противоречия: в начале поэмы он представлен как сын турецкого паши Джаффира и родной брат Зу-лейки, позже читатель узнает, что разыгрывается почти что шекспировский сюжет, так как Джаф-фир, в действительности, дядя Селима, который коварно убил своего брата, присвоил себе его почести и заслуги, а также и сына. Зулейка, следовательно, двоюродная Селима. Заметим: через Селима в «восточные поэмы» вводится тема пиратства, которая получит свое полное развитие в следующей поэме «Корсар». Здесь пираты пока-
заны как свободное братство, живущее в гармонии с природой и конфликтующее с обществом. Их предводитель, Конрад, - идеальное воплощение байроновских мечтаний о свободе, славе и власти: «Загадочен и вечно одинок, / Казалось, улыбаться он не мог; / При имени его у храбреца / Бледнели краски смуглого лица; / Он знал искусство власти, что толпой / Всегда владеет, робкой и слепой. / Постиг он приказаний волшебство, / И с завистью все слушают его. / Что верностью спаяло их, - реши! / Величье Мысли, магия Души!» (Пер. Г. Шенгели).
Конрад почеркнуто вознесен автором над толпой, но Байрон устраивает для Конрада испытания ещё более тяжкие, чем для других персонажей восточного цикла: его герой должен сделать выбор между двумя женщинами. Кроме того, как подчеркивают исследователи [5; 12], главный герой постепенно социализируется, обрастает внешними связями и вступает в открытое противоборство с обществом, кульминацию этого процесса можно наблюдать в поэме «Осада Коринфа». Альп, как и Гяур, является ренегатом, его прошлое связано с Венецианской республикой, которой он мстит за старые конфликты. Примечательно, что в поэме, завершающей «восточный цикл», повторяются многие темы и ходы первой поэмы цикла, но акценты расставлены иначе. Если иноверие Гяура подается автором как признак, выделяющий экзотичного героя из «толпы» европейцев - и только, то в случае Альпа переход в ислам и участие в осаде Коринфа, занятого венецианцами, то есть бывшими земляками и соратниками, показаны как предательство. Байрон открыто дает своему герою недвусмысленную оценку: Альп охарактеризован словом «ренегат», а его поведение оценивается как изменническое: «И не пылает сердце в нем / Тем вдохновительным огнем, / С каким суровый патриот / На смерть за родину идет. / Он здесь один - отступник злой, / Изменник родины святой, / Один без друга, без родных, / В толпе врагов, в толпе чужих» (Пер. Д.Е. Мина).
Подлинным героем становится Минотти, начальник крепости и отец возлюбленной Альпа, Франчески: он взрывает себя вместе с турками. Таким образом, в поэме возникает оппозиция между настоящим героизмом, связанным с защитой родной веры и ценностей своей отчизны, и героизмом мнимым, сосредоточенным на личной мести. В «Осаде Коринфа» обостряется и романтический конфликт: Франческа - первая героиня цикла, которая словесно противоречит своему возлюбленному.
Центральные герои «восточных поэм» являют собой «отверженных» по-байроновски: у них слабая связь или полный разрыв с отечеством, углубленный религиозными разногласиями. Герой, повелевая, возвышается над толпой, оставаясь (словно по-наполеоновски) высокомерным и обособленным. Любовные переживания героя не вя-
58
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 6, 2015
«Гяур» Байрона: место поэмы в «восточном цикле»
жутся с его общественным статусом, что в итоге приводит к трагической развязке.
Вторая тема, заданная в «Гяуре» и развитая в последующих Восточных поэмах (за исключением «Лары») - это Греция. «Гяур» открывается элегическим прологом, который звучит как плач по Греции, её былой славе и величию: «Таков Эллады край чудесный, / Уже умершей, но прелестной / В печальной кротости своей: / Навеки жизнь угасла в ней... / Но холодеющее тело / Краса покинуть не успела. / В ней отблеск жизни молодой.» (Пер. С. Ильина).
Мотив прекрасной, но порабощённой земли, заданный в «Гяуре», переходит в «Абидосскую невесту» в виде небольшого пролога о крае, где «дышит все божественной красою, / Но люди там с безжалостной душою» (пер. Ив. Козлова). Действие «Абидосской невесты» и «Корсара» происходит на греческой земле, покоренной турками. Образ прекрасной Греции и её поруганной красоты в оковах турецкого ига очень ярок и «телесен»: он несет в себе явные черты женственности и повторяется в образе прекрасной девушки из гарема, брошенной в море своим ревнивым господином. Именно это сближение восточного и женственного, воплотившееся на почве Греции, насыщает поэмы особым восточным ароматом и тайной.
С женскими образами связан третий элемент, объединяющий поэмы «восточного цикла». Персонификация «Греция-дева» переходит из поэмы в поэму, она позволяет теме свободы и рабства раскрыться на нескольких уровнях сразу. Это и романтическая сюжетная линия (связана с историей гибели Лейлы), и философствования (оплакивание колыбели европейской цивилизации, славной своими классическими героями и прекрасной природой, но униженной тиранией). Покуда нет свободы на государственном уровне, нет и свободы личной: практически у всех центральных женских персонажей (Лейла, Зулейка, Медора, Франческа) трагическая судьба.
Женские персонажи играют в байроновских поэмах о Востоке особую роль. Они - основное связующее звено героя с внешним миром. Ведь именно обращаясь к любимой женщине, герой, взбунтовавшийся против всего света, обнаруживает настоящие человеческие чувства: любовь, преданность, сострадание и доверие. Без Лейлы жизнь Гяура лишена смысла: свершив свою месть, он медленно умирает в монастыре. Конрад, узнав о смерти Медоры, бесследно исчезает с пиратского острова. В образе Лары он продолжает какое-то время жить в мире, откуда он бежал к пиратам, но эта жизнь имеет призрачный характер и все равно приводит его к гибели. Байронический герой живет по своим законам, согласно которым любовь для него важнее жизни [2, с. 312].
С женскими персонажами связан мотив призрака, призрачного видения, которое, как правило, является герою перед смертью (Гяуру мерещится его
Лейла, Альпу - Франческа). В «Абидосской невесте» и «Корсаре» погибшая возлюбленная видится в образе цветка: нежная, бледная роза вырастает на месте, где пролилась кровь Селима; образ лилии, росшей в укрытии каменного утеса, появляется в конце поэмы «Корсар», как метафорический портрет Медоры и Конрада.
Подведем некоторые итоги. В экспериментальной поэме «Гяур» Байрон разрабатывал новый авторский жанр повествовательной поэмы. Фрагментарность поэмы можно воспринимать двояко: как несообразность, недостаток мастерства или как намеренный план - но очевидно, что структура поэмы с размытым сюжетом и лирическими отступлениями позволила автору развить определенную повествовательную технику, иную, чем в «Паломничестве Чайльд-Гарольда». Портрет Гяура совмещает в себе черты готического злодея, сентиментального героя и благородного изгоя, что вкупе с чертами Чайльд-Гарольда образовало новый тип литературного героя - «байронического». Он «не столько размышляет, сколько чувствует и действует; образ его раскрывается в драматических сюжетных перипетиях» [2, с. 412]. В восточных поэмах Байрон более не возвращался к технике бессвязного нанизывания фрагментов, однако все эти поэмы отмечены определенной фрагментарностью и строятся «как цепь эпизодов, обозначающих кульминационные вершины действия, между ними - сюжетные эллипсы, создающие общую атмосферу тайны <...> Тайной облечена предыстория героя, скрытая или сообщаемая косвенным намеком» [2, с. 412]. В отечественном литературоведении жанр авторской поэмы Байрона получил название «байроническая поэма» (позже в этом жанре работал и Лермонтов). Страстный романтический характер Гяура, а также тема порабощённой Греции и образ восточной женщины, лишенной европейского рационализма, всецело отдающейся чувству, по-своему повторились в «Абидосской невесте», «Корсаре», «Ларе» и «Осаде Коринфа», что и связало эти поэмы в некое единство - «восточный цикл». Если рассматривать цикл как развитие некой идеи и образного ряда, то можно отметить: в начале «восточного цикла» байронический герой является романтическим влюбленным и одиноким вероотступником («Гяур»), затем он проходит стадии главаря пиратов («Аби-досская невеста», «Корсар»), вождя бунтовщиков («Лара»). В завершающей цикл «Осаде Коринфа» герой представлен уже не только как вероотступник и любовник, но и как предатель своей отчизны.
Библиографический список
1. Байрон Дж.Г. Дневники; Письма. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. - 439 с.
2. Вацуро В.Э. О Лермонтове // Новые материалы и исследования по истории русской литературы. Вып. 4. - М.: Новое издательство, 2008. - 711 с.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 6, 2015
59
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
3. Дарвин М. Изучение лирического цикла сегодня // Вопросы литературы. - 1986. - № 10. -С. 220-230.
4. Куделин А.Б. «Жизнеописание Пророка» Ибн Исхака - Ибн Хишама и проблема становления связного повествования в средневековой арабской историографии // Обретенное время: сб. трудов памяти Андрея Дмитриевича Михайлова. - М.: ИМЛИ РАН, 2014. - С. 36-56.
5. BlackstoneB. Lyric and Romance // Blackstone В. Byron: In 3 voIs. - Longman group LTD, 1970.
6. Byron, Lord. The Complete Poetical Works: In 7 voIs. - VoI. 3 / ed. By J.J. McGunn. - Oxford: Clarendon Press, 1980. - 508 p.
7. Byron, Lord. A New, Revised and Enlarged
Edition, with Illustrations: in 7 VoIs. / ed. by Ernest Hartley Coleridge, M.A., Hon. F.R.S.L. - L.: John Murray, Albemarle Street; NY.: Charles Scribner’s Sons, 1900. - VoI. 3. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www. gutenberg.org/
files/21811/218n-h/21811-h.htm (дата обращения: 7 октября 2015).
8. Mac Carthy F. Byron. Life and Legend. - Faber and Faber, 2003. - 674 p.
9. Marshall H. William. The Accretive Structure of Byron’s «The Giaour» // Modern Language Notes. -
The Johns Hopkins University Press. - VoI. 76. - No. 6 (Jun., 1961). - P 502-509. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://docviewer.yandex.ru/?url=ya-disk-public%3A%2F%2FXmox0M4go3BKd6aTxL iHIJORA6KicedMhhGNcFZW8wU%3 (дата обращения: 14 октября 2015 года).
10. Martin W. Philip. Heroism and History: Childe Harold I and II and the Tales // The Cambridge Companion to Byron / ed. by D. Bone. - Cambridge UP, 2004.
11. Sundell G. Michael. The development of The Giaour // Studies in English Literature, 1500-1900. -VoI. 9. - No. 4. Nineteenth Century (Autumn, 1969). -P. 587-599. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://docviewer.yandex.ru/?url=ya-disk-public% 3A%2F%2FXmoxOm4go3BKd6aTxLiIJORA6Kiced MhhGNcFZW8wU%3 (дата обращения: 14 октября 2015 года).
12. Thorslev Peter L. Jr. Four Turkish Tales // The Byronic Hero. Types and Prototypes. - University of Minnesota Press, 1962. - P. 146- 164. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:docviwer.yandex.ru/ print.xml?uid=0&sk=3f21b01f32b7f8fec08f8e9b6ae4 2363&id=nlcr-bcfj2ljkc5zdyf2nxcpdf23 (дата обращения: 1O октября 2015 года).
60
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 6, 2015
