CC BY-NC-ND
61
П.П. Шкаренков ГРИГОРИЙ ВЕЛИКИЙ И ИДЕЯ ИМПЕРИИ
В статье рассматриваются идеи империи в сочинениях Григория Великого и роли этой идеи в его теоретических построениях. По представлениям Григория, император оказывается одним из столпов правильного миропорядка, в политической сфере он являет собой зримое воплощение вечной потребности в гармоничном единстве. Существуют две опоры, два принципа, гарантирующие сохранение универсального характера единого мира: Церковь и император. Григорий Великий творит новый образ политического сообщества, в котором империя продолжает существовать, но уже не как историческое наследие прошлого, а как необходимость, проистекающая из общего миропорядка. Основанный на морально-этических нормах идеал rex будет центром этой концепции.
Ключевые слова: Григорий Великий, империя, политическая теория, rex, римская традиция, translatio imperii.
Говоря о том, что представляла собой идея империи для Григория Великого, нам прежде всего нужно понять, сохранялось ли у него предубеждение, что империя являет собой более зрелую форму политической власти, нежели та власть, которая складывалась в королевствах Запада. Уже не раз отмечалось, что в практической жизни Григорий перестал надеяться на императора и потерял, может быть даже вопреки самому себе, какую бы то ни было веру в империю как в реальную силу, способную защитить Рим и Италию. Тем не менее остается его знаменитая фраза, которую часто приводят в качестве доказательства того, что он никогда не переставал осознавать превосходство империи над regna. Речь
© Шкаренков П.П., 2011
идет, как легко догадаться о формуле, в которой Григорий четко противопоставляет reges gentium, являющиеся domini servorum, императору - dominus liberorum. Это еще один тип манихейской максимы, делящий мир на две части1. Можно предположить, что она не совсем точно отражает мысль Григория, во всяком случае, не передает всех ее нюансов. Прежде чем попытаться уточнить ее содержание, постараемся, анализируя другие тексты, в целом представить себе, чем была империя для Григория.
Уже сам язык, который Григорий обычно использует, чтобы говорить об империи, служит безусловным доказательством того, что эта тема для него чрезвычайно важна, а империя занимает исключительное положение в его теоретических построениях. Он определяет ее такими словами, как sancta, pia или christiana respu-blica, christianissimum imperium2. Империи, по крайней мере в теории, присуще качество всемирности, универсальности: Григорий пишет императрице Константине, жене Маврикия, что Бог определил для нее и ее мужа «возглавлять весь мир», и несколькими строчками ниже он говорит о мире, который им доверен3. По любопытной ассоциации Григорий соединяет христианское понимание империи с образом, непосредственно восходящим к языческим ритуалам, когда речь идет о правителе, одержавшем триумф над своими врагами и попирающем их головы своими ногами4. Наиболее репрезентативные тексты относятся к октябрю 596 г., когда только что произошло назначение Кириака новым Константинопольским патриархом и Григорий надеется в связи с этим - он быстро перестанет заблуждаться, - что новый патриарх не будет следовать по стопам своего предшественника. На некоторое время напряжение между папой и императором ослабло, чем и объясняется эмфаза некоторых формул в письмах Григория. «Нужно беспрестанно молиться, - пишет Григорий, - за жизнь наших светлейших повелителей, чтобы всемогущий Бог склонил к их ногам варварские народы, чтобы он даровал им царствование долгое и счастливое, чтобы через христианскую империю воцарилась бы вера Христова»5.
Об этом же говорится и в другом письме, адресованном уже Ан-тиохийскому патриарху Анастасию, которое вряд ли должно было попасться на глаза императору Маврикию и в котором, таким образом, лесть была бы бесполезна6. Тем не менее Григорий настоятельно советует молиться за императора, «ибо его жизнь необходима
миру»7. Важность выражения mundo necessaria очевидна. С одной стороны, сами по себе призывы Григория молиться за императора вполне естественны и нередко встречаются в его переписке, он действительно считает, и по-другому это вряд ли могло бы быть, жизнь императора ценной для республики, для его подданных, для Церкви. С другой стороны, представляется сомнительным, что Григорий имеет в виду здесь именно императора Маврикия. Этот конкретный император не более ценен, чем любой другой, скорее речь идет об императоре как воплощении высшей власти и идеи империи. Трудно предположить, чтобы в июне 597 г. Григорий мог, принимая во внимание их отношения в этот период, называть Маврикия редкой жемчужиной, посланной Провидением, которой практически невозможно найти замену. Очевидно, что речь идет о роли, месте и функциях императора, а не о конкретном человеке, в котором они временно воплощаются. По представлениям Григория, фигура императора необходима для существования этого мира, для нормального функционирования всего универсума8.
Отметим, что подобным образом высказанная точка зрения существенно отличается от прямого утверждения об универсальном характере империи. Когда говорится об универсализме империи, то на первый план выходит историческая составляющая: империя универсальна, потому что такова ее природа, ее назначение. А вот если речь заходит о том, что император «необходим миру», то к идее универсальности добавляется еще идея необходимости, т. е. меняется сам угол зрения: мы переходим из сферы истории в сферу метафизики9. Император оказывается одним из столпов правильного миропорядка, в политической сфере он являет собой зримое воплощение вечной потребности в гармоничном единстве, которое предполагается самим этимологическим значением слова мир. По мнению Григория, существуют две опоры, два принципа, гарантирующих сохранение универсального характера единого мира: Церковь и император.
Именно в этом коренится причина того негодования, которое Григорий выражает в связи с попыткой узурпации в Константинополе титула вселенского патриарха. Среди тех аргументов, которые он приводит, решительно осуждая подобные претензии, имеется один, прямо относящийся к тому, о чем мы только что говорили. Григорий пишет Маврикию в июне 595 г.: «Ваш долг - укротить
человека, наносящего ущерб святой вселенской Церкви, который исполнился гордыни, который жаждет обладать титулом, выделяющим его из всех остальных, который возносит себя и попирает честь вашей империи, присваивая себе это имя»10. На первый взгляд было бы очень соблазнительно видеть в этих словах тонкий ход, цель которого - представить, вопреки всякой правдоподобности, что претензии Иоанна являются оскорбительными и представляющими реальную опасность для императорской власти. Но, конечно, если рассмотреть аргументы Григория в более широком контексте, ничего подобного мы не обнаружим. Согласно концепции Григория, универсализм является неотъемлемым атрибутом Церкви, и ни один патриарх не может претендовать на то, чтобы быть единственным воплощением этого атрибута11. Ведь, в конечном счете, Иоанн Константинопольский стремится именно к тому, чтобы, используя в свою пользу этот универсализм Церкви, основать для себя духовную империю. Если ему позволить это сделать, то у императора появится конкурент. Чрезвычайно показательно, что Григорий Великий выступает в этом вопросе с позиций, как бы заранее возражая против претензий на универсальный суверенитет в духовных делах, на который будут претендовать его собственные преемники, что и приведет, в конечном итоге, к хорошо известному противостоянию между империей и западным патриархатом, более известным как папство. Так что тезис о том, что Григорий, скорее, является последним папой античности, нежели первым папой Средневековья, получает весомое подтверждение.
Рассмотрев, какое место в представлениях Григория отводится империи, императору и их роли в миропорядке, нам следует вернуться к уже упоминавшейся оппозиции между imperator dominus liberorum и reges gentium domini servorum. Если истолковывать ее буквально, то не возникает сомнений в том, что Григорий отдает империи моральное преимущество перед regna: в империи основополагающим принципом организации является свобода, в regna -рабство. Григорий - подданный империи и горд этим. Как кажется, он должен был бы испытывать некоторое презрение к regna, расцветающему на Западе. Однако не будем спешить с выводами и постараемся более пристально вглядеться в исследуемые тексты.
Интересующая нас формула в письмах Григория появляется дважды. В первый раз в письме, датируемом сентябрем 600 г.: Гри -
горий упрекает бывшего консула Леонтия в том, что тот приказал высечь за финансовые злоупотребления некоего Либертина. Папа заявляет, что подобными действиями Леонтий наносит ущерб собственной репутации, оскорбляет Бога и, особенно, бросает тень на славу императора: «Ибо между королями народов и императором римлян имеется та разница, что короли народов являются повелителями рабов, тогда как император римлян - повелитель свободных людей»12. Через три года, поздравляя императора Фоку со вступлением на престол, Григорий напоминает о некоторых изменениях, необходимых после тирании императора Маврикия: «Чтобы все вновь могли спокойно владеть своим имуществом, без страха радоваться тому, что приобретено достойным путем. Чтобы каждый вновь обрел свою свободу под ярмом вашего благословенного правления. Ибо между королями народов и императорами республики разница в том, что короли являются правителями рабов, тогда как императоры республики являются повелителями свободных людей»13.
Повторение одной и той же идеи почти одними и теми же словами (только imperator Romanorum меняется на imperatores reipu-blicae) подсказывает, что перед нами не просто хорошо продуманный политический принцип, но мы уже имеем дело фактически с общим местом. В обоих случаях речь идет о том, чтобы напоминанием о должном образе действий вызвать чувство стыда за поведение, не соответствующее римской системе ценностей и римским политическим принципам. В письме к императору Фоке Григорий также стремится убедить нового императора воздержаться от повторения столь прискорбного примера, как пример его предшественника. Впрочем, Григорий добавляет: «Однако мы произносим это, скорее, как просьбу, нежели как совет. Пусть всемогущий Господь держит ваше сердце в своих руках»14. Григорий, таким образом, защищает себя от обвинений во вмешательстве в дела императора: он не предлагает императору никакой программы действий, но ограничивается обещанием вступиться за него перед Богом - прием и хитроумный, и тонкий. Главное остается: Григорий Великий считает империю политической организацией, призванной защищать libertas своих граждан, и доводит это свое мнение до императора15. Конечно, это идеал. В обоих случаях, которые мы рассматривали, Григорий совершенно справедливо констатирует, что этот идеал да-
лек от воплощения в реальной жизни. Он не говорит, что на самом деле мир разделен между идиллической Respublica и варварскими тираниями. Григорий отмечает, что тирания носит всеобщий характер и что между imperator и reges больше нет разницы. В этом отношении интересно сопоставить письмо к Леонтию с другим письмом Григория, адресованным Иоанну Константинопольскому и написанным через семь лет, когда папа узнал, что суровый патриарх велел избить священника. Григорий настолько ошеломлен, что все его послание сводится фактически к одной мольбе: напишите мне скорее, что это клевета16. Таким образом, папа не питал никаких иллюзий относительно того, как обходятся с libertas подданных святейшего императора. Вполне возможно, что и император Фока не внушал ему чрезмерного доверия.
Кроме того, не лишним было бы понять, кто эти reges gentium, которые имеются в виду в приведенных выше письмах. Слово gentes часто появляется в посланиях к правителям франков и безусловно не имеет никакого пейоративного значения17. В этом значении gentes совершенно не является синонимом barbari, но просто означает независимые народы. Как объясняет Исидор Севильский, gentes происходят из различия языков18. Государствам, разделяемым этническими различиями, противопоставляется империя, ко -торая, теоретически, основывается на праве и объединяется тем, что Григорий называет reipublicae disciplina19. С другой стороны, выражение reges gentium появляется в Священном писании как оппозиция Царству Божию, т. е. в конечном итоге как вариант mun-dus, согласно святому Иоанну20. Сам Григорий, комментируя хронологические указания Луки, относящиеся к Иоанну Крестителю («в пятнадцатый год правления Тиберия...» (Lc. 3.1)), отмечает, что евангелист приводит даты per regem gentium et principes Judaeorum21. И вот уже Тиберий становится rex gentium, т. е. в данном случае правителем язычников. Именно изощренность, с которой Григорий использует это выражение, чрезвычайно, на наш взгляд, затрудняет точное понимание, что скрывается за reges gentium в тех письмах, где им противопоставляется imperator. Представляется сомнительным, чтобы Григорий хотел таким способом бросить некоторую тень на правителей королевств Запада. Это предполагало бы, что можно внести в формулу следующее изменение: между Маврикием и Реккаредом разница заключается в том, что... Учитывая общий
контекст сочинений Григория, абсурдность подобного предположения не нуждается в комментариях. Действительно, Григорий не касается частностей, он рассуждает в самом общем плане и стремится показать, что императору, учитывая его положение в общем миропорядке, а также принимая во внимание антично-римские истоки его власти, не подобает вести себя как какому-нибудь другому правителю (князьку). Во Франции эпохи старого порядка в подобном случае сказали бы «как Турку», имея в виду султана. Однако сарказм Мольера или Вольтера не мешал королям Франции поддерживать традиционно хорошие отношения с Блистательной Портой.
Таким образом, Григорий стремится утвердить свою веру в универсальную империю, прекрасную теорию, хрупкость которой на практике он прекрасно понимает. Он полностью отдает себе отчет в том, что здание рушится, по крайней мере, на Западе. Император-триумфатор, попирающий ногами побежденные народы, гарант свободы личности и имущества, не стал ли он уже историей? Историческому порядку, основанному на антично-римской традиции, пришло время уступить место новому порядку, основанному на Священном Писании. Император обладает властью как наследник цезарей. Григорий ищет новое основание и опору его власти, и создаваемая им теория уже не ограничивается только государственной сферой: всякая власть, светская или церковная, императорская или королевская может ею воспользоваться к вящей своей выгоде. Обращаясь к творениям Блаженного Августина, обращаясь к Библии, Григорий возводит новое здание22. При этом он старается все объяснить. Вначале все люди были равными. Каким образом появляется власть? Чем оправдано ее появление? Кто достоин ею обладать? В конечном счете, Григорий творит новый образ политического сообщества. И если в этой новой конструкции империя продолжает существовать, то уже не как историческое наследие прошлого, но как, и мы это уже видели, необходимость, проистекающая из общего миропорядка. Основанный на морально-этических нормах идеал rex будет центром этой концепции. Для последующей эпохи Григорий намечает и открывает великий путь новой королевской власти, куда включаются и император, и reges gentium, причем эта королевская власть в земном мире оказывается только предтечей вечной королевской власти23. Конечно, Григорий не является первопроходцем или первооткрывателем. Многие темы, кото-
рые у него появляются, имеют самые разные источники. Но заслуга Григория Великого в том, что он вновь актуализировал многие из них, причем сделал это в подходящий момент. Империя находится в тяжелом положении, иллюзии, возникшие после отсрочки, данной ей в результате войн Юстиниана, рассеиваются. Мы находимся в той временной точке, когда после веков ожидания и обманутых надежд христианство оказывается уже в состоянии вдохновить новую политическую теорию.
Примечания
П. Аркари полагает, что этим утверждением Григорий «restava nella piu pura tradizione latina» (Arcari P.M. Idee e sentimenti politici dell'Alto Medioevo. Milan, 1968. P. 75). Это развитие все той же темы libertas romana, представленной уже у Цицерона, как справедливо замечает Г. Телленбах (Tellenbach G. Römischer und christlicher Reichsgedanke in der Liturgie des frühen Mittelalters. Heidelberg, 1934. S. 14). Greg. Mag. Ep. I 73; II 34: sancta respublica; Ep. V 38: pia respublica; Ep. VI 61: christiana respublica; Ep. V 37: christianissimum imperium. Greg. Mag. Ep. V 39: Vestra itaque pietas quam omnipotens Deus cum serenissimo domino universo mundo praeesse constituit, ille per favorem justitiae suum famulatum reddat, a quo jus tantae potestatis accepit, ut quanto verius in executione veritatis auctori omnium servit, tanto securius commisso sibi mundo dominetur.
На любопытные примеры христианизации темы императорской победы указывает П. Курсель (Courcelle P. Le serpent à face humaine dans la numismatique imperial du Ve siècle // Mélanges d'archéologie et d'histoire offerts à A. Piganiol. Vol. 1. Paris, 1966. P. 343-353). Greg. Mag. Ep. VII 5: Sed inter haec sciendum est quia, ut nobis liceat rectam fidem libere fateri et cuncta quae agenda sunt concorditer in pace disponere, pro serenissimorum dominorum vita, propria quoque subole incessanter orandum est, ut omnipotens Deus eorum pedibus barbaras nations subiciat, longa eis et Felicia tempora concedat, quatenus per christianum imperium ea quae in Christo est fides regnet. В следующем письме говорится еще более определенно: Omnipotens Deus qui pieta-tem vestram pacis ecclesiasticae fecit esse custodem, ipsa vos fide servat, quam vos in sacerdotali unitate servatis, cumque supernae pietatis jugo cor humiliter subditis, caelesti gratia agitur ut hostes vestros pede fortitudinis prematis (Greg. Mag. Ep. VII 6). Конечно, мы вовсе не считаем, что в
2
3
4
5
этих триумфальных формулах содержится предложение продолжить отвоевание Запада. Чрезвычайно сомнительно, чтобы выражения barbaras nationes и hostes vestros указывали бы на западные королевства. Goubert P. Patriarches d'Antioche et d'Aléxandrie contemporains de Saint Grégoire le Grand. Notes de prosopographie Byzantine // Revue des Études Byzantines. 1967. XXV. P. 65-76,
Greg. Mag. Ep. VII 24: Pro serenissimo autem domno imperatore studi-ose et ferventer orate, quia valde est vita ejus mundo necessaria. Слово mundus не несет в себе здесь религиозного значения. Речь в данном случае идет не о тонком обыгрывании темы «епископа-правителя» в соответствии с той моделью, где mundus противопоставлялся бы ecclesia. Ср.: ...gens Angloruminmundianguloposita. В том же самом письме Григорий говорит, что Августин послан им «ad praedictam gentem in finem mundi» (Greg. Mag. Ep. VIII 29). С непоколебимой уверенностью в том, что предпринятое им дело представляет огромную важность для всего христианского мира, он почтительно представляет его результаты, сообщая александрийскому патриарху об обращении англов: «.ut cognoscatis. quid in mundi finibus agitis orando».
Похожая идея излагается и у Тертуллиана: «Sed et Caesares credidis-sent super Christo, si aut Caesares non essent necessarii saeculo aut si et Christiani potuissent esse Caesares» (Tert. Apol. XXI 24). Greg. Mag. Ep. V 37: Ille coercendus est qui sanctae universali ecclesiae in-juriam facit, qui corde tumet, qui gaudere de nomine singularitatis appetite, qui honori quoque vestry imperii se per privatum vocabulum superponit. Fischer E.H. Gregor der Grosse und Byzanz. Ein Beitrag zur Geschichte der päpstlichen Politik // Zeitschrift der Savigny-Stiftung. 1950. Bd. 67. S. 89.
Greg. Mag. Ep. XI 4: Hoc enim inter reges gentium et imperatorem Romanorum distat quia reges gentium domini servorum sunt, imperator vero Romanorum dominus liberorum.
Greg. Mag. Ep. XIII 34: Redeat cunctis in rebus propriis secura possession, ut sine timore habere se gaudeant quae non sunt ab eis fraudibus adquisita. Reformetur iam singulis sub jugo pii imperii libertas sua. Hoc namque inter reges et reipublicae imperatores distat, quod reges gentium domini servorum sunt, imperatores vero reipublicae domini liberorum». Ibid. : Sed melius haec orando quam suggerendo dicimus. Omnipotens Deus in cuncta cogitatione et opere cor vestrae pietatis suae gratiae manu teneat...
Ср. окончание письма: ...florere cum libertate justitia (Greg. Mag. Ep. I 59).
s
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16 17
19
20 21 22
23
Greg. Mag. Ep. III 52 (июнь 593 г.).
Ср.: Greg. Mag. Ep. IX 212: ...dum turbas gentium laudabiliter guberna-tis (Письмо к Брунгильде, июль 599 г.).
Isid. Etym. IX 1. Об эволюции значения слова gentes см.: Buchner R. Kulturelle und politische Zusammengehörigkeitsgefühle im europäischen Frühmittelalter // Historische Zeitschrift. 1968. Bd. 207. S. 568. Greg. Mag. Ep. I 59. Lc. 22, 25.
Greg. Mag. Hom. in evang. I 20 // PL. 76. Col. 1100. Как тут не вспомнить стихи Максимилиана Волошина:
Орлиная разжалась лапа, И выпал мир. И принял Папа Державу, и престол воздвиг. И новый Рим процвел - велик, И необъятен, как стихия.
Тема соотносимости царствия земного и Царствия Небесного, безусловно, не является открытием Григория Великого, но именно в его концепции она приобретает особую важность.
18
