CC BY
44М. К. Горшков директор ИС РАН, академик РАН
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ГРАЖДАНСКАЯ КУЛЬТУРА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ОПЫТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ
(вместо предисловия)
Ещё двадцать лет назад термин «гражданское общество» звучал «странно и старомодно, а в некоторых сообществах воспринимался и того хлеще — с цинизмом и враждебностью»1. В наши дни ситуация выглядит принципиально иной. Понятие «гражданское общество» обрело статус одного из ключевых в условиях современности, а само явление, которое оно выражает, стало предметом повышенного научно-аналитического и политического внимания в масштабах мирового сообщества.
Не является исключением и Россия — страна, в которой проблематика гражданского общества всё больше напоминает в последние годы своего рода «заклинание» российской политической элиты. Активность и высокая частота обращений к вопросам возникновения и последующего становления в РФ гражданского общества вполне объяснимы и обусловлены актуальностью их теоретических и практических аспектов. И, прежде всего, возрастанием значимости «человеческого фактора» социально-политической жизни, повышением роли рядовых граждан и их добровольных объединений во всех сферах жизнедеятельности социума.
Стоит обратить внимание и на органическую связь формирования гражданского общества с развитием демократии, рыночной экономики и становлением правового государства.
1 Keane J. Civil Society: Definitions and Approaches // International Encyclopedia of Civil Society / Anheier H. K., Toepler S. (Eds.). — New York: Springer, 2010. P. 461.
Иначе говоря, с глобальным социальным переустройством, немыслимым вне контекста возникновения структур общественного контроля, гарантирующих обратную связь между человеком и его социальной средой. В связи с этим неудивительны единодушные оценки российских экспертов, заключающиеся в том, что «взаимоотношения государства и гражданского общества являются наиболее серьёзным фактором развития социального организма в целом»2. При этом понимание указанных взаимоотношений имеет особую значимость «... именно для России, переживающей переходный период, когда и формирование новой государственности, и становление полноценного гражданского общества во многом зависят от успешного функционирования и взаимодействия этих основных субъектов социального и политического процессов»3.
Отмечу, что проблемы гражданского общества, взаимосвязи личности, социальных групп, общественных формирований и государства находятся в центре внимания не только журналистов и политиков. Собственный интерес к данной теме имеют и все те, кто составляет круг специалистов — представителей социальных и гуманитарных наук. Мультидисциплинарность исследований, проводимых в этой области, с одной стороны, несомненно, позволяет высветить множество граней изучаемого явления. Однако обратной её стороной становится фрагментарность получаемого знания, которая препятствует созданию целостной картины состояния и динамики развития «гражданственности» в российском обществе.
Вот почему до сих пор актуально звучит вопрос: а что есть «гражданское общество»? В чём состоят его отличительные черты и характеристики?
В широком смысле гражданское общество принято трактовать как «негосударственную часть общественно-политической жизни», совокупность общественных институтов, формальных и неформальных структур, непосредственно не включённых в структуры государства, но позволяющих гражданам и их объединениям реализовывать свои интересы и инициативы.
2 СоловьевА.И. Три облика государства — три стратегии гражданского общества // Полис. 1996. № 6. С. 29.
3 Там же.
Однако данный подход к определению термина не исчерпывает присущей ему глубины, не позволяет увидеть неоднозначность поименованного им феномена. А посему, думается, вполне уместен краткий экскурс в прошлое.
Понятие «гражданское общество» имеет долгую и сложную историю. Оно вошло в употребление в ХУП—ХУШ вв., когда главный его смысл заключался в идее, что сообщество граждан должно иметь свои законы и не зависеть от грубого произвола со стороны государства. В те далекие от нас времена концепция гражданского общества базировалась на идеях естественного права и общественного договора. При этом выстраивалась следующая цепочка логических умозаключений. Человек как личность стремится к свободе и реализации своих естественных прав, но, будучи существом социальным, не способен жить вне общества и государства. Следовательно, реализация его прав затрудняется государственной машиной и механизмами государственной власти. Гражданское же общество подразумевает, с одной стороны, добровольную передачу государству со стороны личности своих прав, а с другой — ограничение государственной власти в интересах реализации гражданами своих свобод.
Основная проблема определения понятия «гражданское общество» возникает из-за того, что оно имеет два разных аспекта — социальный и политический. Со времён Аристотеля и вплоть до эпохи Джона Локка эти две сферы рассматривались в нераздельном единстве. Гражданского общества как такового словно бы не существовало: общность, государство... были единым социальным и политическим целым.
Спустя столетие акценты в подходах к проблеме изменились. Так, в труде английского историка и философа Адама Фергюсона «Опыт истории гражданского общества» (1767 г.) отмечается разрыв между политической и социальной сферами4. Примерно в то же время четвёртый президент США, один из ключевых авторов американской конституции Джеймс Мэдисон подчёркивает роль гражданского общества как противовеса произволу государства,.. стоящего на страже прав человека5.
4 Фергюсон А. Опыт истории гражданского общества. — М.: РОСС-ПЭН, 2000.
5 Мэдисон Д. Американские федералисты / Д. Мэдисон, А. Гамильтон, Дж. Джей. — Benson: VT: Chalidze Piblications, 1990.
Х1Х—ХХ века ознаменовали собой новый поворот в интерпретации феномена гражданского общества, понимание которого становится предметом дискуссий и ожесточённых споров. Одни стали трактовать его как просто человеческое сообщество. Другие усматривали в нём элемент политической организации.
При этом водораздел в трактовке понятия «гражданское общество» наметился и в иной плоскости. Для кого-то оно становится символом поддержки существующего политического строя. Такова, например, его интерпретация в англосаксонском мире, где гражданское общество и государство обычно считаются взаимодополняющими, а не враждебными друг другу. А для кого-то — средоточием оппозиции, источником противостояния государству, способному вмешиваться в частную и корпоративную жизнь граждан.
Как бы то ни было, но в обоих случаях для гражданских обществ характерны три особенности. Во-первых, наличие множества ассоциаций или, в более общем плане, «центров социальной власти». В этом смысле гражданское общество несовместимо с жёсткой, единовластной государственной машиной. Во-вторых, относительная независимость этих центров социальной власти, противостоящих (в силу своей способности к самоорганизации) контролю со стороны государства. И, в-третьих, свойственное членам общества чувство гражданской ответственности, цивилизованное поведение и активная гражданская позиция его членов.
Помимо названных, к отличительным признакам современного гражданского общества следует отнести и такие, как правовая защищённость граждан; многоукладная экономика; сильная социальная политика государства; большой удельный вес среднего класса, и многие другие. Как следствие, в сегодняшнем понимании оно представляет собой социум с развитыми экономическими, политическими, правовыми и культурными отношениями между людьми. По сути своей — это общество, независимое во всём и вся от государства, но взаимодействующее с ним.
При этом гражданское общество выполняет ряд важных социальных функций, а именно:
♦ защищает частные сферы жизни от необоснованно жёсткой регламентации со стороны государства и других политических структур;
♦ способствует осуществлению реальных прав и свобод граждан;
♦ обеспечивает их доступ к участию в государственных и общественных делах.
Таким образом, получается, что в более общем смысле понятие гражданского общества образует, по сути, «каркас», на котором «держится» вся общественная жизнь. Причём это верно как для стабильных демократий, так и для переходных обществ, прошедших через либерализацию авторитарных и тоталитарных режимов.
В сложившейся качественно новой социально-политической и экономической реальности вопрос может звучать так: «Какое гражданское общество существует в России в действительности? И существует ли оно вообще?».
Дать однозначный ответ — дело непростое. Непростое хотя бы потому, что существующие мнения относительно критериев развитости доморощенного гражданского общества необычайно пестры и разнообразны. А потому все попытки подвести некоторые итоги развития российского гражданского общества дают весьма противоречивые результаты.
Одни утверждают, что оно остаётся слабым, находится на низкой, фактически эмбриональной стадии своего формирования, ассимилируется или даже вообще не существует, а потому говорить о его наличии в стране «могут только люди с сильно развитым воображением». И этому не стоит удивляться, учитывая тот факт, что по многим показателям Россия вступила на путь строительства гражданского общества значительно позднее стран Западной Европы и США. А посему ещё до установления коммунистического режима в ней не было никаких демократических начал, к которым можно было бы вернуться, что вынудило нас создавать гражданское общество фактически на пустом месте.
Другие, включая лидеров реально действующих в России независимых общественных организаций, считают, что это не так: с их точки зрения, гражданское общество в России объективно наличествует и, более того, опирается на давние традиции, уходящие корнями в Новгородское вече и крестьянскую общину, в практики совместного, коллективного решения задач.
Думается, что столь очевидное несовпадение или даже противоположность оценок происходящего объясняется рядом факторов, к числу которых относится, например, различие «точек отсчёта», т. е. тех референтных моделей, с которыми сопоставляется нынешняя российская ситуация. Так, если в качестве подобной модели используется некий идеальный тип гражданского общества как объединение свободных, независимых индивидов, обладающих определёнными правами и способных эти права защитить, то выводы о наличии такового в современной России получаются скорее негативными. Если же сравнивать Россию начала XXI века с советским обществом времён Л. И. Брежнева, прогресс в развитии гражданского общества несомненен.
Немаловажным фактором, предопределяющим восприятие складывающейся в стране ситуации с формированием и укреплением позиций гражданского общества, выступает специфика российского контекста. Подобная специфика объясняется:
во-первых, парадоксальными и абсолютно непродуктивными попытками развития гражданского общества «сверху». Речь идёт о властных усилиях, которые выливаются в инициирование государством разнообразных имитаций по созданию различных общественных организаций6. Подобные попытки и усилия вряд ли могут быть оправданы, даже с учётом того, что большинство отечественных экспертов склоняются вслед за Гегелем7 к выводу о том, что гражданское общество не существует «до» и «вне» государства;
во-вторых, практическим отсутствием независимых и неподконтрольных властному официозу СМИ, формирующих общественное мнение;
в-третьих, размыванием нормативно-ценностного комплекса социального доверия как важнейшего фактора, определяющего характер не только межличностных, но и всех социальных отношений в целом, поддерживающего устойчивость и инте-грированность общества;
6 Подробнее см.: Бойков И. Гражданское общество в России: от реальности к социальной утопии [Электронный ресурс]. — Режим доступа: <http://www. lentacom.ru/analytics/526.html>.
7 Гегель Г. В. Ф. Философия права. — М.: Мысль, 1990.
и, в-четвертых, попытками так называемых «социальных архитекторов» современности неосмысленного внедрения и развития в нашей стране западных моделей гражданского общества, которые, не будучи адаптированы к российской специфике, неизбежно вступают в противоречие с многовековыми традициями русского народа8.
На этих попытках остановимся отдельно. По сути, они носят эпигонский по духу и содержанию характер и начисто игнорируют тот факт, что общественный строй — не пустая и мёртвая оболочка, которую можно менять, как кому заблагорассудится. Он неразрывно связан с жизнью народа, с природой и размерами страны, ее геополитическим положением, историческими судьбами, более того — с характером и духом народа, то есть его религией, обычаями, уровнем правосознания или культурой в целом.
И здесь уместно и должно вспомнить слова великого русского философа, писателя и публициста И. А. Ильина, писавшего, что государственный строй — это не «одежда», которую можно сменить в любой момент; это, скорее, органически свойственное ему «строение тела», его костяк, несущий мускулы, органы, кровообращение и кожу. Только политические верхогляды, считал философ, могут воображать, будто народам возможно «даровать» их государственное устройство, будто существует единая государственная форма, «лучшая для всех времён и народов», а посему нет ничего опаснее и нелепее стремления навязывать народу то, что не соответствует его историческому бытию9.
Давно доказано, что действенные политические и экономические формы создаются не логическим, но историческим путём: каждый народ приходит к ним самостоятельно в процессе собственного развития. И если этого нет, не поможет никакое принуждение, ибо, рано или поздно, социум всё равно отторгнет их от себя.
8 Бойков И. Гражданское общество в России: от реальности к социальной утопии [Электронный ресурс]. — Режим доступа: <http://www. lentacom.ru/analytics/526.html>.
9 Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. В 2-х т. Т 1. - М.: МП «Рарог», 1992. С. 194.
История имеет достаточно тому подтверждений. В той же России множество учреждений, реформ, нововведений так и осталось мёртвой буквой, пустой формой без содержания, хотя формально против них не было не только активного, но даже и пассивного сопротивления, а лишь полное равнодушие и безучастное к ним отношение10. Отсюда следует вполне понятное умозаключение: строительство гражданских институтов в стране целесообразно вести на основе традиционной специфики российского общества.
Эффективное функционирование гражданского общества предполагает не только высокий образовательный уровень населения, но и определённый уровень его гражданской культуры. Вне этого оно невозможно, а само существование гражданского общества утрачивает какой-либо смысл. Вот почему, говоря о тенденциях, направлениях и проблемах его развития в нашей стране, нельзя обойти стороной взаимосвязь, существующую между гражданским обществом, гражданской культурой и гражданским сознанием.
Исследуя природу и характерные черты гражданского общества, невозможно не обратить внимание на тот факт, что, апеллируя к феномену гражданского общества, политики и общественные деятели часто упускают из виду одно очень важное обстоятельство. Речь идёт о том, что основой такого общества являются не только политические, но и общекультурные чувства, отношения межличностного доверия, терпимость, уважение интересов других индивидов, соблюдение законности, приверженность общенациональным ценностям. Всё это находит своё отражение в понятии «гражданское сознание». По утверждению французского социолога Раймона Арона, гражданское сознание, возвышаясь над интересами отдельных групп и индивидов, отстаивает интересы всего общества, так как всегда направлено в сторону общечеловеческих ценностей, интегральной цели выживания и развития Отечества11.
10 Поздняков Э. А. Российское гражданское общество. Иллюзии и реальность // Политический класс. 2006. № 22.
11 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. — М.: Прогресс. Универс, 1993.
По самой своей сути, гражданское сознание — это совокупность представлений о гражданстве, перспективах развития общества, осознание причастности к его судьбе, образующие диспозиции высшего порядка, которые регулируют общую направленность социального поведения. Полагаю, следует согласиться с теми специалистами, которые считают, что гражданским сознанием является осознание приоритета общих интересов страны, всего народа, а не частных интересов групп12. К этому уместно добавить, что гражданское сознание есть сознание, «ориентированное на базовые демократические ценности». Тем самым оно выражает определённое духовное состояние общества, причём на том этапе его развития, когда демократические нормы и ценности становятся фундаментальными основами социальной жизнедеятельности.
Можно ли говорить о выполнении гражданским сознанием каких-либо функций в гражданском обществе? И можно, и должно. Среди основных функций гражданского сознания выделяются следующие: нормативно-регулирующая, координирующая, воспитательная, оценочно-ценностная, коммуникативная, ориентирующая. Вступая в активное взаимодействие между собой, взаимно проникая, и дополняя друг друга, они образуют своего рода пространство сознательной деятельности гражданского общества.
Многие из названных функций свойственны также государству и его институтам. Однако отличие состоит в том, что функции гражданского сознания не имеют свойственной государственным функциям жёсткой регламентации, которая выражается в законах, актах, правилах, требованиях. Нормы гражданского сознания не имеют конкретных адресатов, специальных учреждений, где их реализуют. Функции его связаны преимущественно с деятельностью всего общества, а не отдельных индивидов.
Гражданское сознание — не фантом и уж тем более не виртуальное образование, а следовательно, надо вести речь о том, как оно реализуется. А реализуется гражданское со-
12 Подробнее см., например: Резник Ю. М. Гражданское общество как феномен цивилизации. Часть 1 «Идея гражданского общества в ее историческом развитии». — М.: Союз, 1993; он же. Гражданское общество как феномен цивилизации. Часть 2 «Теоретико-методологические аспекты исследования». — М.: Союз, 1998.
знание в разнообразных формах жизнедеятельности общества, в которых выражаются нормы, представления, взгляды, идеалы, стремления граждан, их понимание личного и общественного блага. Гражданские интересы, в которых проявляются социальные интересы общества, группы и личности, имеют системный характер. Благодаря своей системности, целостности, гражданские интересы способны реализовать ценностные ориентации отдельной личности, её отношение к обществу, государству, согражданам и предоставляют возможность осознавать смысл своего существования, свои гражданские функции, способствуют формированию гражданской ответственности и других социально значимых качеств. Вот почему без развитого гражданского сознания трудно представить формирование ценностей и норм, идей и представлений, способствующих становлению гражданского общества.
Формирование гражданского сознания имеет исторически обусловленный характер. Как и процесс становления полноценного гражданского общества, оно охватывает длительный исторический период и предполагает смену нескольких поколений. Более того, оно является отражением особенностей конкретного общественного строя, тех социальных связей и отношений, которые имеют место в конкретном обществе.
Подобно становлению гражданского общества, формирование гражданского сознания есть процесс естественного и постепенного развития, который не допускает искусственного форсирования темпов, а тем более насилия. Это последовательный процесс, обусловленный социальными, экономическими, политическими детерминантами, направленностью духовных поисков. Каждое новое поколение не только усваивает существующие демократические ценности, но и создаёт новые. При этом важнейшим требованием является сохранение и непрерывное совершенствование норм и ценностей, определяющих гражданское сознание. Именно эволюционность развития, а не революционная устремлённость, ведёт к постепенному накоплению гражданского опыта и укреплению демократических представлений.
Гражданское сознание имеет ряд сущностных характеристик.
Во-первых, оно обладает способностью к саморегуляции и обновлению.
Во-вторых, является активным фактором общественных преобразований, действенным «ускорителем» всего социального развития, системы самосознания и жизнеобеспечения общества.
В-третьих, гражданское сознание носит открытый характер и отличается постоянной готовностью к восприятию новых идей. Но восприятие это, в силу природной консервативности сознания людей, срабатывает вовсе не автоматически. Новые элементы включаются в его содержание достаточно медленно, постепенно, лишь доказав свою органичность и жизнеспособность. Для трансформации гражданского сознания необходимо накопление культурных изменений, создающих непрерывное давление на сознание в целом, и способствующих выработке новых способов восприятия действительности.
В этом отношении современным горе-революционерам не грех будет напомнить: можно коренным образом изменить политику и даже осуществить революционные изменения в отношениях собственности, но нельзя также быстро изменить основополагающие убеждения и ценности людей.
В-четвертых, гражданское сознание функционирует, не только опираясь на универсальные образцы, но и меняя собственное содержание. Разумеется, важнейшую роль в нём играют постоянные и устойчивые элементы, которые присутствуют в различных моделях общественной и политической жизни. Исторический опыт, традиции, устои общества являются тем сдерживающим фактором, который не допускает резких изменений в гражданском сознании. Именно на их основе происходит постепенное накопление нового опыта, который с течением времени прочно входит в гражданское сознание.
Таким образом, есть веские основания утверждать: гражданское сознание отражает и пронизывает существующие отношения в обществе, в которых реализуются действительные интересы и практическое взаимодействие различных социальных субъектов. Кроме того, оно влияет на взаимодействие людей, придавая им конкретность, содержательность и оформленность. В нём выражены существующие взгляды
людей, которые лежат в основе их жизненных воззрений и моделей повседневного поведения.
Будет правомерно поставить такой вопрос: велика ли роль гражданского сознания в современной, пореформенной России? Вряд ли на этот счет можно сомневаться. Ведь именно гражданское сознание и способствует столь востребованным в пореформенной России социальной интеграции общества, гражданскому согласию и согласованности действий индивидов в реализации общегражданских интересов.
Трансформируясь, гражданское сознание изменяет своё содержание под влиянием разнообразных социокультурных факторов, что находит закономерное отражение в развитии идеи гражданственности, гражданской идентичности. Формирование последней становится в современных условиях одной из базовых предпосылок развития российского гражданского общества.
Настаивая на такой постановке вопроса, можно существенно расширить наш дискурс, вывести его за рамки традиционно обсуждаемых практик укрепления российской гражданственности и проблем, встающих на пути их реализации. К слову сказать, подобный подход к решению проблемы построения гражданского общества в России вполне соответствует общемировым стандартам определения такого общества, как «социального пространства, благоприятствующего чувству солидарности между людьми и любви к своему сообществу»13. Близок он и отечественному традиционалистскому пониманию данной категории, согласно которому «гражданское общество — это общество граждан, обладающих не только определённым уровнем правосознания, но и чувством национальной гордости,.. любовью к своему отечеству»14.
Определяя идентичность посредством обращения к практикам и моделям отождествления индивида с более широкой группой,
13 Civil Society After Communism: Rival Visions. Vаclav Havel and Vаclav Klaus with Commentary by PetrPithart // Journal of Democracy. 1996. Vol. 7. No. 1. P. 18.
14 Могильницкий Б. Г. Гражданское общество и историческое сознание // Гражданское общество и региональное развитие: Материалы научно-практической конференции. — Томск: Томская областная дума и Томский государственный университет, 1995. С. 6.
социологи отмечают, что эпоха модернити и порождённые ею социальные трансформации способствуют ослаблению одних и усилению других идентичностей, к числу которых, несомненно, относится и принадлежность к государственному образованию — нации15.
Особое звучание проблема идентичности приобретает в контексте глобализации, которая, с одной стороны, создаёт невиданные доселе возможности для сближения культур, расширения коммуникативного пространства, обогащения образа жизни людей новыми знаниями, технологиями, идеями, а с другой, порождает множество серьёзных проблем и деструктивных тенденций. В их числе — кризис идентичности16.
Двойственность и неоднозначность практик глобализации, затрагивающих не только внешний каркас социальных отношений, но и внутренний мир человека, усиливают потребность в определении им собственной национально-культурной и цивилизационной принадлежности. Потребность эта, как и отмеченные выше тенденции кризиса идентичности, имеют глобальный характер. С учётом этого, С. Хантингтон пишет: «...проблема американской идентичности уникальна, но Америка не уникальна в том, что. имеет эту проблему. Почти повсюду люди вопрошают, переосмысляют и переопределяют то, что у них общего и что отличает их от других людей.»17. Вместе с тем, в каждом обществе и каждой отдельно взятой стране их проявления специфичны и вызывают различные социальные последствия.
Несмотря на всю дискуссионность вопроса о степени интеграции России в процессы глобализации, проблемы трансформации идентичности российского общества в условиях глобального мира приобретают всё большую актуальность
15 Подробнее см.: Денисова Г. С., Дмитриев А. В., Клименко Л. В. Южно-российская идентичность: факторы и ресурсы. — М.: Альфа-М, 2010. С. 10-11.
16 Подробнее см., например: Мартынов В. Ф. Альтернативное пространство глобализации // Диалог культуры и перспективы социокультурной глобализации в современном обществе: Сборник научных статей / под ред. В. Ф. Мартынова. - М.: Логос, 2005. С. 5.
17 Huntington S. Who are we? The Challenges to America's National Identities. - N. Y.: Simon & Schuster, 2004.
и значимость. Именно с ними, а точнее с их решением, связываются сегодня прогнозы дальнейшего развития страны, её способность отвечать на многочисленные вызовы современного мира, осуществлять полноценную культурную, экономическую, социальную и политическую модернизацию. От того, какие образы идентичности будут доминировать в массовом сознании, что будут представлять собой важнейшие референтные группы самоидентификации, во многом зависят перспективы становления в России структур гражданского общества, эффективность функционирования политических институтов, характер механизмов представительства интересов и политического участия и, в конечном счёте, — социальный климат общества. И это не случайно, ибо только при условии прочной национальной солидарности, ощущения самотождественности, имея возможность отнести себя к какой-то системе, направляющей его жизнь и придающей ей смысл, человек не рискует остаться в одиночестве перед натиском бури глобализации и потеряться в ней. В противном случае, утрачивая свои идентификационные качества, человек «теряет себя», поскольку идентичность есть основа онтологической безопасности и непрерывности его бытия. Человеку нужна идентичность, как «для всякого плода нужна своя почва, свой климат, своё воспитание» (Ф. М. Достоевский).
В научной и публицистической литературе отмечается многозначность в понимании гражданственности. Вместе с тем, в самом общем смысле она отождествляется с сознательным и активным выполнением гражданских обязанностей и гражданского долга, чувством неразрывной связи с народом, осознанием ответственности за безопасность, процветание Родины. Как тут не вспомнить пророческие слова великого русского философа и публициста И. А. Ильина, утверждавшего, что гражданственность связана с истинным государственным настроением души, когда гражданин воспринимает свою Родину как живое правовое единство...18
Именно в живом чувстве ответственности и преданности и заключается гражданская зрелость человека. Что это означает?
18 Ильин И. А. О сущности правосознания // Ильин И. А. Собрание сочинений в 10 т. Т 4. — М.: Русская книга, 1994.
А то, что государственно значимые дела он воспринимает как свои собственные. И в таком случае оказывается, что истинная и высшая цель личной жизни людей не отличается по существу от цели государства, в котором они живут.
А это уже означает, что гражданственность проявляется в единстве личных и общественных интересов, в осознанном использовании гражданином своих прав и обязанностей, творческой самореализации и патриотизме. Такая характеристика человека предполагает установление особых отношений между личностью и государством, когда устраняются конфликты и отчуждение и граждане участвуют в управлении общественными делами, рассматривая их как свои собственные.
Одним из важнейших интегративных признаков гражданственности, критерием её сформированности является наличие гражданской позиции. Это весьма звучное словосочетание используется довольно часто, хотя и без должного понимания глубокого смысла, заложенного в нём. А, между тем, чётко сформулированная гражданская позиция есть необходимое условие, есть ключевая ступень для восхождения к гражданской культуре. Речь идёт об осознанной готовности личности взять на себя ответственность за судьбу страны, обеспокоенности за её будущее, готовности подчинить, если этого требуют обстоятельства, личные интересы общественным. Иными словами, достоинство гражданина обретается в самостоятельном участии в общественной жизни и в способности сделать свой выбор.
Таким образом, есть основания для вывода о том, что сознательность и активность личности выступают важнейшей характеристикой гражданской культуры. Уместно заметить, что само понятие гражданской культуры возникло первоначально как определённая теоретическая модификация, прежде всего, культуры политической. Так, американские исследователи Г. Алмонд и С. Верба рассматривали его содержание с точки зрения значения данной культуры для эффективности и стабильности демократического устройства государства, интереса к политике, участию в ней, политической информированности19.
19 Алмонд Г.А., Верба С. Гражданская культура // Полития. 2010, № 2 (57). С. 122—144.
С течением времени политическая и общественная жизнь в мире менялась кардинальным образом. Появление разнообразных движений и инициатив, расширение гражданских прав и свобод создали благоприятные условия для перехода к демократической модели устройства общества. Сформировалась новая система ценностей и норм, убеждений и образцов поведения, соответствующих природе демократии.
И, конечно, отражение данных реалий обнаруживается в модифицированных подходах к интерпретации феномена гражданской культуры. Появляются основания характеризовать её как явление, в котором органически сливаются политические и правовые, нравственные и эстетические, а также иные ценности, создающие единую базу для осознания человеком гражданских прав и обязанностей индивида и общества, личности и государства. Одной из наиболее распространённых трактовок гражданской культуры становится её понимание как органического единства многих элементов, составляющих жизнедеятельность гражданского общества. А впоследствии она вполне закономерно обретает статус культуры, определяющей в целом фундаментальные ценности гражданского общества.
Длительный исторический процесс доказывает существование различных типов, форм гражданской культуры, соответствующих конкретным социокультурным системам. Среди прочих типов гражданской культуры выделяется и такой её тип, как культура демократическая. Последняя формируется в правовом государстве и гражданском обществе и основывается на признании приоритета прав и свобод личности, на уважении закона. Можно сказать и так: общечеловеческие ценности — и есть те самые «столпы», на которые опирается гражданская культура демократического типа.
Выстраданные практики социально-политического развития убеждают в том, что гражданскую культуру общества можно назвать демократической только в том случае, если она включает:
♦ признание самоценности человеческой жизни;
♦ активность в общественной жизни страны;
♦ плюрализм в политике и идеологии;
♦ терпимость к различным точкам зрения по вопросам жизнедеятельности общества;
♦ готовность к ведению диалога по вопросам функционирования и развития общества;
♦ верховенство закона, равенство всех граждан перед законом;
♦ демократический контроль за властью, соблюдение государством и его гражданами своих прав и обязанностей по отношению друг к другу;
♦ приоритет общечеловеческих ценностей.
Таким образом, гражданскую культуру демократического типа следует определить как некое системное качество общества, интегративная характеристика его элементов и взаимодействий, сориентированных на развитие и укрепление гражданских начал.
Опираясь на сказанное выше, можно утверждать, что гражданская культура формируется под влиянием социально-экономических условий и других процессов в их единстве и взаимной обусловленности. Её развитие определяет сама социальная среда, представляющая собой совокупность институциональных и иных образований, с которыми люди вступают в непосредственный контакт и учитывают в своей деятельности.
Полноценное функционирование гражданской культуры демократического типа, которая способна связать воедино взаимодействие всех структур и слоёв общества, возможно лишь в условиях развитого гражданского общества и правового государства. Однако и демократическая гражданская культура может быть разной по уровню своей зрелости, если принимать в расчёт уровни освоения самой социальной действительности.
Так, начальный уровень демократической гражданской культуры соотносится с обыденными формами общественной жизни. Эти формы отрефлексированы в наименьшей степени: они представляют собой первичные реакции и обобщения, ещё не подвергнутые теоретической (мыслительной) переработке. Характеризуясь эмпирическим многообразием, представления на таком уровне гражданской культуры фрагментарны и поверхностны.
Средний уровень гражданской культуры отличает высокая степень сознательности и включённости в социокультурный процесс. В этом смысле гражданская деятельность носит целенаправленный характер. Ей свойственны теоретиче-
ская оформленность и организованность. Данный уровень гражданской культуры реализуется в рамках общественных объединений и политических партий.
Наконец, высший уровень демократической гражданской культуры подразумевает высокую общественную активность и гражданскую ответственность. В основе этого — осознание необходимости поддержания государственной целостности и приоритета общественных интересов, приверженность демократическим ценностям, соблюдение правовых регламента-ций, готовность к сотрудничеству и признание конституционных норм. Такой уровень культуры связан с деятельностью граждан как сознательных членов государств, заботящихся о его благополучии и стабильности.
Вряд ли нуждается в особых доказательствах тот факт, что приведённый выше перечень «слагаемых» демократической культуры далеко не во всём воспроизводится в современной российской реальности. Тем самым, очевидным образом возникают следующие вопросы: «Что представляет собой в нынешних условиях демократическая культура по-российски? Как наши сограждане относятся к демократии? В чём, на их взгляд, кроются её недостатки?»20.
Сразу надо заметить, что многие специалисты довольно скептически оценивают как современное состояние демократии в России, так и её перспективы. В различных международных рейтингах, характеризующих уровень политических свобод, наша страна также находится далеко не на лидирующих позициях. Одни объясняют это «сращиванием» власти и бизнеса, а другие — особенностями национального менталитета.
Весьма популярной является и такая точка зрения, согласно которой в России, в отличие от стран Центральной и Восточной Европы, переход к демократии в конце ХХ века не сопровождался «революцией ценностей». Большинство наших сограждан исходило, главным образом, из того факта, что демократические политические режимы в Северной Америке и
20 Подробнее см., например: Петухов В. В., Бараш Р. Э. Эволюция представлений россиян о демократии: от мечты до запроса на работающие институты // О чём мечтают россияне: идеал и реальность / под ред. М. К. Горшкова, Р. Крумма, Н. Е. Тихоновой. — М.: Весь Мир, 2012.
Западной Европе более эффективны с точки зрения развития экономики и социальных гарантий, чем система, существовавшая в нашей стране последние 70 лет. Но как только выяснилось (а выяснилось это довольно скоро), что демократия сама по себе не гарантирует быстрого роста жизненного уровня населения, не спасает от административно-бюрократического произвола, в российском самосознании произошёл откат и разочарование в её ценностях.
Действительно, подавляющее большинство россиян усматривало в переходе к демократии надежду на лучшую жизнь. Однако их надежды отнюдь не сводились лишь к мечтам о потребительском изобилии. Достаточно сильным был и запрос на свободу. Не случайно, спустя 25 лет после эпохи горбачёвской перестройки, россияне признают важность реабилитации жертв сталинских репрессий, снятия запрета на публичную критику высших должностных лиц, расширение гласности и свободы слова, ликвидацию цензуры, демократизацию выборов и т. п. В общем, всего того, что пришло к нам из перестроечного времени.
Сами же представления о демократии, особенно в конце 1980-х годов, базировались на мечте о справедливо организованном обществе, которое виделось как российский аналог «государства всеобщего благоденствия», органически сочетающий, с одной стороны, активную роль государства в экономике, сильную систему социальной защиты, а с другой — невмешательство государства в частную жизнь граждан, политические и гражданские свободы. Очевидно, что дистанция между этим идеалом и той реальностью, в которой жили люди в те годы, была огромной. Продолжала она оставаться таковой и в последующие годы.
Тем не менее, и сегодня россияне имеют если и не мечту, то вполне отчётливо выраженное представление о том, что есть общественное благо и какая должна быть модель демократии, чтобы её реализовать практически. Так, в ответах на прямой вопрос: «Какая идея, лозунг в наибольшей степени выражает мечту о будущем России?», первая позиция — «социальная справедливость, равные права для всех, сильное государство, заботящееся о своих гражданах» — получила поддержку 45% населения, а вторая — «права человека, демократия, свобода самовыражения личности» — поддержку 28% россиян.
В каком-то смысле этот запрос можно интерпретировать в качестве мечты, причём трудно достижимой, поскольку в нашей стране соединить идеи демократии, свободы и справедливости с идеей государственности, а всё это в совокупности, в свою очередь, трансформировать в эффективную дееспособную власть до последнего времени ещё никому не удавалось.
Примечательно, что в наши дни, когда речь заходит о ключевых слагаемых демократически организованного общества, россияне на первые два места ставят (с огромным отрывом от всех остальных) «равенство всех граждан перед законом» (эту позицию отметили 77% опрошенных) и «небольшую разницу в уровне доходов людей» (40%). Таким образом, можно констатировать, что желаемая модель общественного устройства и его демократического «оформления» базируется на двух «китах»: правовой защищённости граждан и социальной справедливости.
При этом запрос на правовое равенство как необходимый атрибут демократии был чрезвычайно устойчив все 2000-е годы. Более того, есть все основания полагать, что идея «демократии равных возможностей» получит в будущем ещё большее распространение. Ибо именно эта идея является общемировым трендом, представляя собой новое видение демократии XXI века, главным предназначением которой становится обеспечение индивидуальных и групповых прав граждан, начиная от снижения уровня социального неравенства и заканчивая расширением возможностей политического участия более широким слоям населения, чем это имеет место в настоящее время.
Возможно, кого-то это и удивит, но на фоне указанных слагаемых демократии все остальные (такие, например, как право на выборы в органы власти, независимые СМИ, наличие политической оппозиции, участие рабочих в управлении предприятиями и право на забастовку) актуализированы в массовом сознании в гораздо меньшей степени.
Снижение интереса к некоторым элементам демократии вполне закономерно и обусловлено, в частности, тем, что многие права и свободы стали неотъемлемой частью нашей повседневной жизни, а посему не вызывают какой-то особой озабоченности. Это, например, относится к свободе перемещения, выезду за рубеж, свободе вероисповедания,
наличию частной собственности, в какой-то степени и к свободе СМИ. Большинство россиян не видят и каких-то особых препятствий для свободного выражения своих политических взглядов. 32% россиян оценивают имеющиеся для этого возможности как «хорошие», 59% — как «удовлетворительные», и лишь 8% — как «плохие».
Но есть и другие причины снижения актуальности для многих россиян ряда важных демократических процедур. Так, в отличие от ряда отечественных и зарубежных экспертов, сами российские граждане видят первопричину замедленного движения России к демократии не в низкой культуре, инертности, неготовности общества к ней, а в самом выборе российского правящего класса, который предпочёл демократии собственность и власть. Подобной позиции придерживаются две трети россиян. Существенно меньше тех, кто основную вину возлагает на само общество (27%).
В этом плане любопытна зарисовка, сделанная известным политологом В. Гельманом при посещении в середине 1990-х годов одного старинного провинциального города. Внешний облик этого городка удивил своей неухоженностью, захламленностью и замусоренностью. Когда же он поделился своими наблюдениями с местным начальством, то в ответ услышал, что первопричиной такого положения дел является местная культура, исторически сложившиеся традиции. Однако посетив этот город вновь через несколько лет, В. Гельман увидел разительную перемену — город стал намного чище. Оказалось, что горожане избрали нового мэра, который сумел наладить эффективную работу коммунальных служб. Местная культура, по всей видимости, этим реформам не препятствовала. В связи с этим автор задаёт вполне резонный вопрос: может быть, нашей стране пора перестать сетовать на непреодолимость культурного «наследия прошлого», а просто учиться выбирать достойных правителей и создавать эффективно работающие институты?
В контексте темы статьи следует обратить внимание на то, что у общества и политического класса разное видение перспектив российской демократии. Результаты экспертных и массовых опросов показывают, что главным критерием демократии для политиков является плюрализм во всех его проявлениях. К таковым относятся, в частности, политиче-
ская конкуренция, состязательность, регулярные выборы и отсутствие партийной монополии. Тем самым, очевидно, что политический класс рассматривает демократию в основном как сферу политики и выборные процедуры.
А вот наших сограждан отличает более широкий взгляд на суть демократической системы. В их представлениях демократия — это, прежде всего, не имитационные, а работающие институты, эффективность которых должна определяться динамикой уровня и качества жизни, социальной защищённостью граждан, масштабами коррупции и т. п. Иными словами, большинство наших сограждан привлекает в демократии возможность установления такого социального порядка, который бы обеспечил реализацию социальных и экономических прав граждан. Данного мнения придерживаются 79% опрошенных, тогда как чисто политические права и свободы считают приоритетными лишь 21%.
Причём, как уже отмечалось, россияне социальную компоненту демократии не сводят лишь к «толщине своего кошелька», а считают важным не декларативное, а реальное обеспечение гражданам равенства возможностей, когда индивиды, имеющие разный социальный опыт, разную систему ценностей, разные жизненные стратегии, могли бы сами выбирать сферу и способы приложения своих усилий.
В оценке значимости социально-экономической компоненты демократии россияне отнюдь не одиноки. Исследования, проводимые во многих европейских странах, показывают высокий уровень корреляции между социальными завоеваниями трудящихся и «принятием» демократии обществом, прежде всего в странах, где граждане на протяжении многих лет пользуются плодами «государства всеобщего благосостояния» (Голландия, Дания, Финляндия, Швейцария, Швеция). Примечательно, что многие исследователи отмечают и обратную зависимость, выводя социальную ориентацию указанных государств из их традиционной цивилизационной демократичности.
Как бы то ни было, очевидная корреляция между уровнем экономического благополучии и развитостью демократии в так называемых государствах всеобщего благосостояния является одной из причин того, почему, несмотря на посто-
янную критику неоконсерваторов, в этих странах, а также в большинстве других государств Западной Европы, никто от социальных завоеваний трудящихся 1960-1970-х годов отказываться не спешит. Настоящая, а не формальная демократия, как свидетельствует мировой опыт, предполагает не только демократию участия, но и более равномерное распределение богатств и ресурсов, что явно не характерно для современной России. Предполагается также и контроль за экономической деятельностью крупных корпораций со стороны общества, особенно в тех случаях, когда эта деятельность способна нанести вред человеку и окружающей среде. Если этого не происходит, то и демократия становится дефектной, поскольку её институты перестают соответствовать тем задачам, которые они должны выполнять.
Тем не менее, в некоторых группах и слоях российского общества имеет место понимание взаимосвязи экономических и политических прав, понимание того, что именно уровень развития демократии в стране, в конечном счёте, определяет возможность честно работать и зарабатывать. Из данных социологических исследований ИС РАН отчётливо видно, что чем выше материальное положение и социальный статус граждан, тем сильнее запрос на политические права и свободы. И, соответственно, наоборот.
Данные наших исследований демонстрируют, что в условиях пореформенной России большинство населения настаивает не только на укреплении роли государства во всех сферах жизни общества, но и на необходимости «твёрдой руки», которая навела бы в стране порядок. Подобную «разновектор-ность» общественных установок можно объяснить разными причинами. Например, потенциальной конфликтностью, малой предсказуемостью и неопределённостью, характерными для ситуации в стране. Или тем, что россияне в массе своей воспринимают понятия свободы, справедливости и порядка как ценности, в равной степени необходимые для нормальной жизни общества в целом и каждого отдельного гражданина.
Характерно, что практически все россияне хотят примерно одного и того же — законности, достатка, эффективно функционирующих институтов, морального оздоровления общества и т. д. Однако если часть бизнеса, низовой бюрокра-
тии, бюджетников, городской молодёжи готова поддержать достижение этих целей через демократизацию и либерализацию общественной и политической жизни, то значительная часть «традиционалистских» слоёв усматривает вектор возможных изменений в усилении «порядка» путём жёсткого, а в ряде случаев и силового подавления всех тех, кто, по их мнению, мешает властям данный порядок наводить.
При этом, чем ниже социальный статус и удовлетворенность жизнью, тем больше потребность в авторитарной власти. Если внизу своеобразной «социальной лестницы» сторонников «твёрдой руки» почти 80%, то на верхних её «этажах» — 52%, что, впрочем, также немало.
Существенной характеристикой массовых умонастроений можно считать и отношение общества к роли и месту оппозиции в политической жизни страны. Лишь 18% опрошенных считают сегодня оппозицию неотъемлемой составляющей демократического общества. И это заметно меньше, чем ещё несколько лет назад.
Как правило, отмеченное снижение принято объяснять тем, что системная часть оппозиции чрезвычайно сервильна, угодлива, а несистемная — «далека от народа», не структурирована и не консолидирована. Думается, однако, что главная причина происходящего состоит в другом: значительная часть общества сегодня уже просто не нуждается в посредниках и стремится самостоятельно донести свои требования до властей, действуя прямо и открыто.
С одной стороны, рост готовности через акции прямого действия отстаивать свои права является собой позитивный сдвиг в массовых умонастроениях. По крайней мере, он свидетельствует об изживании патерналистских комплексов, упования на власть если не у всех, то у значительной части населения. Но, с другой стороны, «живое творчество масс» не может и не должно заменять собой эффективно функционирующие государственные институты. Поэтому, чтобы избежать рисков для общественной стабильности, необходима адекватная новым вызовам времени реконструкция системы власти и, прежде всего, расширение реальной демократии участия, способной побуждать толковых, неравнодушных людей к решению стоящих перед страной проблем.
