CC BY
91
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2019. № 6
Александр Юрьевич Бубнов,
кандидат философских наук, доцент кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Ленинские горы, д. 1, 119991, Москва, Россия), e-mail: alexandr-bubnov@mail.ru
«ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА ПАМЯТИ»: КОНСТРУИРОВАНИЕ НАРРАТИВОВ О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ В РОССИИ В ОНЛАЙН-ДИСКУССИИ1
В статье представлено эмпирическое исследование коллективной памяти о Гражданской войне в России на материалах онлайн-комментариев. Образы прошлого рассматриваются в работе как результат конкуренции мнемонических акторов и конструируемых ими в публичном пространстве нарративов. Онлайн-память выступает в качестве среды для идеологических и политических споров и кодируется актуальной медийной повесткой. Описаны структурные характеристики «красных» и «белых» нарративов о Гражданской войне. Сделан вывод о симметричной организации противостоящих версий Гражданской войны и особой роли нарратива «национальной измены» в конструировании онлайн-памяти. Одним из основных препятствий для примирения является доминирование морального дискурса в суждениях участников онлайн-сообщества.
Ключевые слова: коллективная память, исторические нарративы, Гражданская война, военные конфликты, мнемонические акторы, онлайн-память, онлайн-сообщества, онлайн-дискуссия.
Alexander Yurievich Bubnov,
Kandidat of Philosophy, Associate Professor, Program on History and Theory of Politics, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Leninskiye Gory 1, Moscow, 119991, Russia), e-mail: alexandr-bubnov@mail.ru
"A CIVIL WAR OF MEMORY": CONSTRUCTING NARRATIVES OF THE RUSSIAN CIVIL WAR IN AN ONLINE DISCUSSION
This article presents an empirical study of the collective memory of the Civil War in Russia based on the content of online commentaries. Images of the past are considered as resulting from the competition between mnemonic actors and
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-011-00833. The reported study was funded by RFBR according to the research project № 19-011-00833.
narratives constructed by them in the public space. Online memory acts as a medium for ideological and political disputes and is encoded by the current media agenda. The structural characteristics of the "red" and "white" narratives of the Civil war are described. A conclusion is drawn as to the symmetricaI organization of the opposing versions of the Civil War and the special role of the narrative of "national treason" in the construction of online memory. One of the main obstacles to reconciliation, the author maintains, is the dominance of moral discourse in the judgments of members of the online community.
Key words: collective memory, historical narratives, Civil War, military conflicts, mnemonic actors, online memory, online communities, online discussion.
Столетняя годовщина трагических событий Гражданской войны в России в публичном пространстве проходит практически незамеченной, отражаясь в основном в научных мероприятиях и немногочисленных телепремьерах. Единой оценки этих событий нет среди профессиональных историков2 и тем более в общественном мнении. Как показывает опрос ВЦИОМ, опубликованный в июне 2018 г., симпатии респондентов либо не принадлежат ни одной из сторон Гражданской войны по причине далекого прошлого (36 %), либо признается частичная правота и тех и других (31 %). Чистых сторонников красных и белых насчитывается лишь 16 % и 7 % соответственно3. Означают ли результаты, что эта страница истории более не актуальна для граждан России и произошло (или происходит) излечение коллективной травмы с помощью забвения? Или, наоборот, это свидетельствует о состоянии консенсуса и произошедшем (или происходящем) сближении противоположных оценок? Прояснить эти вопросы — значит, на наш взгляд, осветить мотивации, стоящие за выбором тех или иных позиций, и описать исторические нарративы, определяющие состояние коллективной исторической памяти. Важную роль в этой связи призван сыграть анализ онлайн-дискуссий как особых пространств выработки оценок коллективного прошлого.
Анализ различных аспектов существования коллективной памяти в сетевых сообществах содержится в целом корпусе работ4.
2 Ушаков А., Федюк В. Гражданская война. Новая оценка старых проблем // Между канунами. Исторические исследования в России за последние 25 лет / Под ред. Г.А. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ1, 2013. С. 204-220.
3 Гражданская война в России: сто лет спустя // ВЦИОМ. 2018. 26 июня. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9180
4 Абрамов Р.Н. «Советский чердак» российской блогосферы: анализ ностальгических виртуальных сообществ // INTER. 2011. № 6. C. 88-102; Зверева В.В. Сетевые разговоры: культурные коммуникации в Рунете. Bergen: Department of Foreign Languages, University of Bergen, 2012; Головашина О.В. «Любители истории» и история для любителей: представления о прошлом в социальных сетях // Философские традиции и современность. 2014. № 1. С. 114-123; Жарчинская К.А. Миф
Преобладающей тематикой является изучение сообществ онлайн-памяти, объединенных интересом к различным периодам истории: от языческих традиций до событий Октябрьской революции и ностальгии по СССР. Специфика этих исследований задается разнородностью платформ и изучаемых типов онлайн-контента, а также преобладающим описательным подходом. Настоящее исследование не претендует, разумеется, на охват всех проявлений коллективной памяти, существующих на разных сетевых платформах, и посвящено ряду аспектов ранее не затронутых или затронутых по касательной. Цель исследования — изучить нарративные характеристики онлайн-дискуссии и описать конкурирующие исторические нарративы о Гражданской войне в России. К вопросам, требующим проверки в ходе исследования, относятся оценка степени нарративности свободной онлайн-дискуссии на исторические и политические темы и уточнение характера связи исторических представлений с актуальной политикой. Также в результате исследования предполагается уточнить базовые характеристики современной русскоязычной онлайн-среды как своеобразного мнемонического пространства.
Интернет как медиум памяти
Эмпирическое изучение памяти опирается на целый ряд представлений, выработанных в рамках «символической политики» и "memory studies". Важнейшее из них состоит в том, что память является социальным конструктом и репрезентацией, а не прямым отражением имевших место событий. Любое историческое событие, ставшее достоянием коллективной памяти, может быть интерпретировано только в контексте исторического нарратива, понимаемого как связывающий события сюжет. Историческая память не является статичным объектом, а конструируется и изменяется в процессе коммуникации. Введенное Д. Оликом понятие фигурации памяти описывает память как коммуникативный процесс, в котором репрезентации прошлого образуют относительно стабильные сцепления лишь в ограниченный момент времени, а на более длительном промежутке обнаруживают склонность к постоянным рекомбинациям. Фигурацию памяти можно рассматривать как процесс возникновения, изменения и разрушения конвенций по поводу коллективного прошлого. Различные версии памяти зависят от медиумов памяти,
и историческая память: образы славянской традиции в социальных сетях // Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 4. С. 97-103; Пильгун М.А. Медиадискурс репрезентации событий 1917 года: молодежный контент // Вопросы психолингвистики. 2017. № 4. С. 64-75; Ростовцев Е.А., Сосницкий Д.А. Средневековые герои и события отечественной истории в сетевых ресурсах // Историческая экспертиза. 2018. № 1. С. 41-58.
коммуникационных пространств, в которых они формируются. Дробление исторической памяти благодаря производству значений в различных нарративах дополняется разнообразием медиумов памяти: от памятников и фестивалей до телевидения и интернета.
Анализ делиберативного потенциала онлайн-комментариев о политике на материалах «Живого журнала» демонстрирует осмысленность свободной онлайн-дискуссии уже на выборке в 70-100 комментариев5. Как показывает исследование дискуссий вокруг материалов онлайн-СМИ (ИноСМИ.ги, Газета.ги), пользователи, обсуждающие историческую проблематику, чаще склонны к содержательному взаимодействию через создание картин мира, в то время как в комментариях, посвященных актуальной политике, преобладают оценочные суждения и задачи доминирования6. С другой стороны, изучение исторических споров в российских и украинских пабликах сети «ВКонтакте» демонстрирует отрывочность и неполноту обсуждения, движение дискуссий по кругу, стереотипность мышления участников дискуссии7. Отрывочность дискуссий задается самой структурой коммуникации через онлайн-комментарии, которые, разумеется, никогда не достигают полноты специально созданных научных и публицистических текстов. Однако повторение готовых формул демонстрирует зависимость суждений участников от доминирующих в публичном пространстве исторических нарративов.
Исследование политических позиций авторов блогов в «Живом журнале» указывает на кластеры националистов, «демократической оппозиции», «проправительственного блока»8. Схожее деление политических сообществ по идеологическим дискурсам на либералов, националистов, левых и лоялистов наблюдается при обращении к пабликам «ВКонтакте»9. Можно предположить, что в большинстве случаев сетевые идеологические сообщества выстраивают свою идентичность на основании исторических нарративов, которые транслируются в пространство онлайн-дискуссий.
5 Мисников Ю.Г. Pro или Contra? Исследование актуализации политических позиций участниками публичной дискуссии в русскоязычном «Живом журнале» // Политическая наука. 2013. № 1. С. 161-191.
6 Радина Н.К. Цифровая политическая мобилизация онлайн-комментаторов материалов СМИ о политике и международных отношениях // Полис. Политические исследования. 2018. № 2. С. 115-129.
7 Зверева В.В. Указ. соч.
8 EtlingB., Alexanyan K., Kelly J. et al. Public Discourse in the Russian Blogosphere: Mapping RuNet Politics and Mobilization. Cambridge: The Berkman Center for Internet & Society, Harvard University, 2010.
9 Интернет и идеологические движения в России / Под ред. Г.Ю. Никипорец-Такигава и Э.А. Паина. М.: Новое литературное обозрение, 2016.
В сообществах активных комментаторов, формирующихся вокруг онлайн-СМИ, крупных блогов и пабликов в социальных сетях, преобладают две тенденции. Воспроизводство сложившихся политических взглядов в тематических группах, поведение участников которых хорошо укладывается в модель ритуальной коммуникации Д. Кэри10. Одним из проявлений ритуальной коммуникации является эффект эхо-камеры, объясняющей распространение сходных взглядов в интернет-сообществах. Противоположная тенденция характерна для дискуссионных площадок, возникающих для взаимодействия с представителями противоположных взглядов. Наиболее очевидный пример — онлайн-СМИ, где под каждым актуальным сообщением возникает волна комментариев, а несогласие является движущей силой таких сообществ.
Анализ дискуссий на платформах онлайн-СМИ дает возможность увидеть столкновение конкурирующих нарративов, но подразумевает высокую степень связи исторических представлений с актуальной политикой и медийной повесткой. Это, в свою очередь, порождает крайность радикального конструктивизма, презентизма как стремления видеть историю прямой проекцией политических интересов, игнорируя закономерности и связи образов прошлого между собой11. Более убедительной выглядит позиция Д. Олика, предлагавшего отказаться от ложного выбора между презентизмом и историзмом, так как память — это «основная среда, в которой идут общественные обсуждения и споры по поводу идентичности и интересов»12. Очевидная связь онлайн-дискуссий с медийной повесткой не должна пониматься как прямая зависимость памяти от медиаротации. Пользователи выражают отношение к тексту в связи со своим непосредственным опытом, и медийная среда выступает контекстом и источником кодов для разметки исторических событий. Но точно таким же контекстом для памяти является историографическая традиция. С этой точки зрения изучать память надо на пересечении трех контекстов: интеллектуальной и культурной традиции, нарративов, конструируемых мнемоническими акторами, и интересов потребителей контента13.
10 Carey J. A Cultural Approach to Communication // Communication. 1975. No. 2. P. 1-22.
11 Аникин Д.А. Сетевые основания социальной памяти // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2017. Т. 17. № 2. С. 129-134.
12 ОликД. Фигурации памяти: процессно-реляционная методология, иллюстрируемая на примере Германии // Социологическое обозрение. 2012. Т. 11. № 1. C. 63.
13 Kansteiner W. Finding Meaning in Memory: A Methodological Critique of Collective Memory Studies // History and Theory. 2002. Vol. 41. No. 2. P. 179-197.
Как уже отмечалось, в онлайн-комментариях трудно выделить большие исторические нарративы, характерные для специальных текстов научного и публицистического характера. Высказывания участников фрагментарны, эмоциональны, а объем текстов слишком мал. Как показала О.Ю. Малинова при анализе коммеморации 1917 г., большие нарративы почти всегда «складываются из событий-фрагментов, которые могут быть развернуты в самостоятельные сюжетные повествования»14. Отдельные комментарии пользователей содержат отсылки к отдельным событиям и включают в себя интерпретацию этих событий. Сюжеты-события подкрепляют друг друга, образуя логически связанные нарративы среднего уровня, которые могут быть интерпретированы как структурные части более крупных нарративов. Хотя дискуссия в интернет-среде практически полностью анонимна, нарративы, транслируемые участниками дискуссии, напрямую отсылают к публичным дискурсам политических и мнемонических акторов.
Для изучения памяти о Гражданской войне было выбрано одно из онлайн-сообществ «естественного» происхождения, возникшее вокруг блога «Рупор тоталитарной пропаганды» на платформе «Живого журнала»15. «Рупор тоталитарной пропаганды», активно освещавший события «крымской весны», стал с 2014 г. значимой информационной площадкой политического Рунета. Согласно данным аналитического центра Brand Analytics, в августе 2014 г. блог занимал в рейтинге цитируемости русскоязычных блогеров первое место (47 тыс. ссылок)16. К ноябрю 2016 г. он опустился на четвертую позицию, продолжая тем не менее входить в число наиболее цитируемых информационных ресурсов (21 тыс. ссылок)17.
У блога есть четко выраженная политическая позиция — умеренно левая, с ориентацией на КПРФ. С другой стороны, сообщество блога включает не только левых, но и более широкую палитру взглядов, которые принято относить к «крымскому консенсусу», что позволяет оценить конструирование противостоящих нарративов о Гражданской войне сторонниками красных и белых.
14 Малинова О.Ю. Коммеморация столетия революции(й) 1917 года в РФ: сравнительный анализ соперничающих нарративов // Полис. Политические исследования. 2018. № 2. С. 43.
15 Рупор тоталитарной пропаганды // Livejournal. URL: https://colonelcassad. livejournal.com
16 Рейтинги цитируемости российских СМИ и русскоязычных топ-блогов за август 2014: «Когда говорят пушки — музы молчат» // Brand Analytics. 2014. 4 сентября. URL: https://br-analytics.ru/blog/rejtingi-citiruemosti-rossijskix-sm-2/
17 Рейтинг цитируемости русскоязычных блогов за ноябрь 2016: «Старые новые лица» // Brand Analytics. 2016. 2 декабря. URL: https://br-analytics.ru/blog/rejting-tsitiruemosti-russkoyazychnyh-blogov-za-noyabr-2016-starye-novye-litsa/
Дискуссия в онлайн-пространстве тесно связана с медийной повесткой, и всплеск интереса к исторической проблематике традиционно провоцируется событиями-символами. Одним из таких символических событий в канун столетнего юбилея революции стал конфликт вокруг памятной доски адмиралу Колчаку (наряду с доской К.Г. Маннергейму18). Для анализа были выделены три поста в блоге, опубликованные в период с 13 ноября 2016 г. по 24 января 2017 г. и сопровождавшие установку, осквернение и демонтаж памятной доски А.В. Колчаку в Санкт-Петербурге, которые содержат в общей сложности 1308 комментариев19. Из них было отобрано 540 комментариев, содержавших обсуждение проблематики Гражданской войны или отсылку к такой проблематике. Остальные сообщения могут быть отнесены к таким специфическим формам интернет-дискурса, как флейм и троллинг.
Контент-анализ комментариев опирался на вариант качественного анализа, представленный в работе Д. Салдана20. Элементами нарратива выступали как отдельные слова и предложения внутри комментариев, так и цепочки связанных комментариев внутри дискуссии, относимые к определенной теме. Тематическое кодирование осуществлялось с помощью программы "MaxQDA V. 10". Были выделены специфические для данной дискуссии структурные части нарратива о Гражданской войне: причины и виновники войны, террор (красный и белый), примирение. Каждой из частей нарра-тива соответствует набор тем, вокруг которых строится дискуссия. Дополнительно анализировалась связь нарратива с современным контекстом.
Сравнительный анализ нарративов о Гражданской войне
в онлайн-дискуссии
Причины и виновники войны. Центральная тема дискуссии — роль иностранных держав в Гражданской войне. Контекст задается конструированием негативного образа Колчака, выступающего главным антагонистом для преобладающих в сообществе сторонников левых взглядов. Исторические сюжеты, связанные со службой
18 Доску Маннергейму убрали со стены академии и перевезли в музей // Lenta. ru. 2016. 14 октября. URL: https://lenta.ru/news/2016/10/14/mannerheim/
19 В Петербурге открыли памятную доску военному преступнику // Livejournal. 2016. 13 Ноября. URL: https://colonelcassad.livejournal.com/3065107.html; С почином! // Livejournal. 2016. 14 Ноября. URL: https://colonelcassad.livejournal. com/3068820.html; Доску Колчаку демонтируют // Livejournal. 2017. 24 Января. URL: https://colonelcassad.livejournal.com/3202641.html
20 Saldana J. The Coding Manual for Qualitative Researchers. 2nd ed. London: Sage, 2013.
Колчака в британской армии, сотрудничеством с правительством США и его фактическим признанием и поддержкой странами Антанты в период борьбы с большевиками, интерпретируются как свидетельства «национальной измены» и «службы интервентам»: «На момент появления в Омске он был военнослужащим Британии и появился почти одновременно с генералом Ноуксом, своим куратором, и батальоном охраны — морской пехоты США, проще говоря, он был обычный оккупант (то же самое, что пособники нацистов Семенов, Краснов)».
Связь Колчака с иностранцами в дискуссии выступает как часть более общего сюжета о национально-освободительной борьбе большевиков против интервентов и их пособников. Один из участников дискуссии объясняет это так: «Гражданскую устроили только и только интервенты, которые начали проигрывать на то время законным властям России — советам на всех фронтах. Политические силы, отправившие интервентов в нашу страну после провала задач интервенции, предприняли масштабную попытку уже организовать внутреннюю войну в России всех против всех».
Для левого большинства участников онлайн-сообщества нарра-тив «национальной измены» объясняет выбор правильной стороны в «сетевой гражданской войне» и выступает в роли аргумента высшего порядка в большинстве дискуссий. Как резюмирует один из комментаторов после обсуждения масштабов репрессий Колчака в Сибири: «Мало того, что зверствовал, но зверствовал, находясь на службе у британского короля».
Рассуждения сетевых красных о предательстве Колчаком национальных интересов закономерно порождают контрсюжет о сотрудничестве Ленина с немцами, «немецких деньгах» и Брестском мире. Сторонники реабилитации Колчака задают своим противникам риторические вопросы: «Ленин с немцами договорился, и многие это оправдывают. Некоторые говорят, что это неправда. Но тогда как Ленин попал в Россию из Швейцарии? Зачем его пропустили немцы?» Еще один вариант оппонирования, традиционный для сетевых разговоров, ироническая инверсия: «Работать на британскую разведку — это нормально; Берия вон тоже работал, а Ленин — на германскую».
Существование «красного» нарратива о Гражданской войне как борьбе против интервентов предполагает и его «белый» вариант, отсылающий к идее Гражданской войны как продолжения Первой мировой войны, где белых поддерживала Антанта, а их противников — Германия: «Что касается Колчака. В Сибири он служил в английской армии? Нет. Была ли Британия, союзник России по
Антанте, заинтересована в поражении большевиков? Очевидно, да. В этом смысле, конечно, Колчак, как и всякий борец с большевизмом, "действовал в интересах Британии". Так же как заключивший с Германией сепаратный мир Ленин "действовал в интересах Германии"».
Красный и белый террор. Вторая по важности и частоте упоминания тема дискуссии связана с репрессивной политикой противоборствующих сторон. В комментариях левой аудитории блога белый террор связан преимущественно с омским правительством (другие белые силы упоминаются гораздо реже). Доминируют сюжеты о расстреле выпущенных из тюрьмы во время Иркутского восстания членов Учредительного собрания, порках целых деревень за отказ участвовать в мобилизации, жестокостях сибирских атаманов Семенова и Анненкова. В целом они повторяют комплекс аргументов, сложившихся в советской историографии о Колчаке21. Называются общие цифры репрессий: «В одной только Сибири было расстреляно 40 000 человек». Репрессии омского правительства оцениваются как направленные против большинства (крестьянства, народа), которое пассивно (отказ от мобилизации) и активно (партизанские действия) сопротивлялось социально и политически чуждому режиму.
В сетевой дискуссии присутствуют ссылки на коммуникативную память как способ усилить свою позицию: «Что касается "приписываемых" высказываний и жестокости, "придуманной" так в Сибири, кобелей Колчаками звали, и набита братскими могилами вся Сибирь, я еще застал тех стариков, кто его в Омске хорошо запомнил, и морпехов США, особенно когда они по Куломзино прошлись — старый Кировск сейчас».
Противоположная сторона предпочитает обсуждать более широкий контекст красного террора. Упоминаются Кронштадтское, Тамбовское и Западносибирское восстания, обстрел Ярославля в 1918 г. Чаще других упоминается Тамбовское восстание и деятельность Тухачевского, которые в данной дискуссии выступают нарративными маркерами красного террора. Указывая на аналогии между колчаковскими репрессиями и политикой советской власти, сетевые белые предпочитают интерпретировать террор как неизбежность гражданской войны, необходимую самозащиту, при этом отдельные эпизоды списываются на эксцессы и деятельность атаманов. В упорном повторении оппонентами советских обвинений против Колчака усматриваются двойные стандарты: «Почему Колчак — военный преступник, а Урицкий, Троцкий, Войков, Якир, Бокий — не преступники против человечности? По их приказам меньше людей
21 Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах. М.: Мысль, 1983.
убили или люди были какие-то не те? Почему и чем конкретно красный террор был лучше?» Риторические стратегии онлайн-дис-куссий, ирония и слова-мемы используются, чтобы высмеять пафос оппонентов: «Миллиард расстрелянных лично Колчаком, из которых 500 миллионов он лично съел! Низабудим и нипрастим!»
Примирение. Тема контуров возможного примирения красных и белых на уровне исторической памяти регулярно возникает в дискуссии.
Для сетевых красных символическое примирение уже состоялось, при этом никакого уравнивания ответственности быть не может: «Красно-белое примирение состоялось давным-давно, в Великую Отечественную. Из "прежних" большевики реабилитировали всех, кого можно было. Тех, кто не был врагом русскому народу. А кто был — тех реабилитировать нельзя». Более широкая аргументация отсылает к идее легитимности советской власти, которая вытекает из фактической победы в Гражданской войне, «а потому реабилитация белых вождей однозначно воспринимается именно как попытка переиграть заново историю».
Сторонники Колчака и — шире — сетевые белые занимают менее категоричную позицию. Шаг к примирению будет сделан, если к символам разных лагерей проявить равное отношение: «Если уж по совести, то нужно снять тогда увековечивание и людей, ответственных за красный террор. Или уж и Колчак, и Дзержинский; или уж ни Колчака, ни Дзержинского». В дискурсе примирения доминирует тема «понять обе стороны»: «Мы говорим о персонажах Гражданской войны, в которой победителей не бывает. Столкнулись две идеи, два мира, две морали... Это катастрофа для страны и для народа».
Часть комментаторов стремится занять нейтральную позицию «это все история»: «Прошло 99 лет. Не имеет смысл теперь топить за какую-то одну сторону. Это все история. Мне лично жалко всех: и белых, и красных. Памятная доска Колчаку ничем не хуже, чем, например, станция метро "Войковская" в Москве».
Современный контекст. Часть сюжетов дискуссии указывают на связь исторических нарративов с актуальной политикой и текущей медийной повесткой. Среди них ожидаемо доминирует Украина, используемая обеими сторонами дискуссии как источник отрицательных примеров. К однозначно негативным символам, связанным с украинской проблематикой, относится Евромайдан и украинский национализм (УПА, Бандера), к условно нейтральным — Донбасс и Крымский мост («.мост имени барона Врангеля. Предлагаю строящийся сейчас мост с материка в Крым так назвать»).
Каждая из сторон видит разные уроки в последствиях Евро-майдана. Так, левые предпочитают говорить об опасности переписывания истории, проводя параллели с реабилитацией Колчака и Маннергейма: «Ну, в этом отношении это просто повторение украинского сценария, где также снимались фильмы про "героев УПА", когда они еще были не реабилитированы. Механизм-то один и тот же». В более категоричном варианте между Колчаком и украинскими политиками ставится знак равенства: «Это все равно, что в 2012 г. повесить доски Порошенко, Турчинову и сказать, что конфеты были вкусные, дешевые».
Противоположная сторона проводит параллели с разрушением советских памятников, последовавшим вслед за победой Евромай-дана: «Это какое-то украинство вот так воевать с памятниками. Тем более когда это не Маннергейм, а нейтральный Колчак. Стыдно». Защитники Колчака решительно отвергают претензии левых на отождествление украинского национализма и белого движения: «Принципиальная разница между Колчаком и Бандерой в том, что Колчак боролся за Россию и ее интересы (как он их понимал), а Бандера — против России». Современный контекст вторгается в историческую память и постоянными отсылками к «лихим 90-м», Ельцину и Чубайсу, в отрицании которых белые и красные, кажется, сходятся.
Выводы
Нарративные характеристики свободной онлайн-дискуссии на исторические темы определяются особенностями конкретных он-лайн-сообществ. Там, где сообщество сложилось вокруг авторского блога с определенной политической платформой, как в случае с «Рупором тоталитарной пропаганды», дискуссия, с высокой вероятностью, будет носить содержательный характер и воспроизводить доминирующие исторические нарративы. Пример противоположного рода — сообщества, в которых политические и исторические темы возникают в качестве побочного продукта в неполитических дискуссиях.
В анализируемой дискуссии достаточно очевидна связь современного контекста и нарративов о Гражданской войне. В первую очередь это касается интерпретации событий столетней давности через «украинский кейс». Попытки соотнести антигероев современности с их «историческими предшественниками» указывают на то, что, скорее, коллективная память выступает основной средой для политической дискуссии, а не наоборот. Актуальная медийная
повестка настойчиво вплетается в исторический спор, создавая поводы для серьезных или иронических сопоставлений и выступая в качестве системы кодов и указателей, соединяющих политические позиции, повседневный опыт и коллективную память.
Анализ дискуссии о допустимости установки памятной доски А.В. Колчаку указывает на конструирование двух версий памяти о Гражданской войне. Эти версии могут быть сопоставлены как с масштабными нарративами о Гражданской войне, присутствующими в публичном пространстве, так и, в меньшей степени, с мнемоническими акторами, стоящими за этими нарративами. В первом случае можно говорить о неосоветском нарративе, в значительной степени отождествляемом с КПРФ, который транслируется большинством участников сообщества. Противостоящий нарратив — антисоветский, правоконсервативный («белый») — может быть соотнесен с широким спектром сил от умеренных националистов до монархистов.
Самый общий вывод состоит в том, что в своей центральной части, оценке причин и виновников войны, неосоветский и антисоветский нарративы имеют симметричную организацию. Важнейшую роль в полемике играет нарратив «национальной измены». И правые и левые признают национальные интересы в политике высшей ценностью и главным аргументом в оценке исторических деятелей и политических сил.
Тема репрессий, одна из центральных в дискуссии, демонстрирует зависимость нарративов от историографической традиции. Особенно это касается левых, которые буквально повторяют сюжеты и обвинения, сформировавшиеся в советской историографии. Обсуждение террора демонстрирует еще одно свойство публичных исторических нарративов о Гражданской войне: они выстроены преимущественно вокруг вопросов о допустимости тех или иных методов политической борьбы, а не вокруг сравнения красного и белого проектов.
Тема примирения демонстрирует сразу две проблемы, препятствующие взаимопониманию противников. Моральный дискурс в аргументации преобладает над политическим реализмом, что мешает сопоставлять схожие контексты, в которых политические силы, не контролирующие центр, в большинстве случаев вынуждены искать содействия у внешних игроков. Для большинства участников дискуссии факт победы красных в Гражданской войне исключает любую, даже частичную правоту белых. Это делает проблематичным примирение по образцу Гражданской войны в США при общем признании победы красных, частичной реабилитации
белых как носителей альтернативного проекта, обладавших своей особой правдой и доблестью.
Память о Гражданской войне в данный момент выполняет роль идеологической демаркации красных и белых. Можно согласиться с О.Ю. Малиновой, которая на основании анализа нарративов ключевых мнемонических акторов диагностирует «фрагментированный и конфликтный режим памяти», существующий в современной России вокруг оценок и интерпретаций Революции 1917 г.22 Нарративы и публичные дискурсы о Гражданской войне, являясь продолжением конфликта памяти, существующего в отношении оценок революции, подтверждают этот вывод.
Данное исследование было проведено на ограниченной выборке, в силу этого его выводы носят предварительный характер и требуют дальнейшего уточнения, в том числе за счет расширения числа анализируемых онлайн-сообществ и сетевых платформ.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамов Р.Н. «Советский чердак» российской блогосферы: анализ ностальгических виртуальных сообществ // INTER. 2011. № 6. C. 88-102.
АникинД.А. Сетевые основания социальной памяти // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2017. Т. 17. № 2. С. 129-134.
Головашина О.В. «Любители истории» и история для любителей: представления о прошлом в социальных сетях // Философские традиции и современность. 2014. № 1. С. 114-123.
Жарчинская К.А. Миф и историческая память: образы славянской традиции в социальных сетях // Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 4. С. 97-103.
Зверева В.В. Сетевые разговоры: культурные коммуникации в Рунете. Bergen: Department of Foreign Languages, University of Bergen, 2012.
Интернет и идеологические движения в России / Под ред. Г.Ю. Никипорец-Такигава и Э.А. Паина. М.: Новое литературное обозрение, 2016.
Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах. М.: Мысль, 1983.
Малинова О.Ю. Коммеморация столетия революции(й) 1917 года в РФ: сравнительный анализ соперничающих нарративов // Полис. Политические исследования. 2018. № 2. С. 37-56.
Мисников Ю.Г. Pro или Contra? Исследование актуализации политических позиций участниками публичной дискуссии в русскоязычном «Живом журнале» // Политическая наука. 2013. № 1. С. 161-191.
Олик Д. Фигурации памяти: процессно-реляционная методология, иллюстрируемая на примере Германии // Социологическое обозрение. 2012. Т. 11. № 1. C. 40-78.
Пильгун М.А. Медиадискурс репрезентации событий 1917 года: молодежный контент // Вопросы психолингвистики. 2017. № 4. С. 64-75.
22 Малинова О.Ю. Указ. соч. С. 54.
Радина Н.К. Цифровая политическая мобилизация онлайн-комментаторов материалов СМИ о политике и международных отношениях // Полис. Политические исследования. 2018. № 2. С. 115-129.
РостовцевЕ.А., СосницкийД.А. Средневековые герои и события отечественной истории в сетевых ресурсах // Историческая экспертиза. 2018. № 1. С. 41-58.
Ушаков А., Федюк В. Гражданская война. Новая оценка старых проблем // Между канунами. Исторические исследования в России за последние 25 лет / Под ред. Г.А. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ1, 2013. С. 204-220.
Carey J. A Cultural Approach to Communication // Соттишсайоп. 1975. No. 2. P. 1-22.
EtlingB., Alexanyan K., Kelly J. et al. Public Discourse in the Russian Blogosphere: Mapping RuNet Politics and Mobilization. Cambridge: The Berkman Center for Internet & Society, Harvard University, 2010.
Kansteiner W. Finding Meaning in Memory: A Methodological Critique of Collective Memory Studies // History and Theory. 2002. Vol. 41. No. 2. P. 179-197.
Saldana J. The Coding Manual for Qualitative Researchers. 2nd ed. London: Sage,
2013.
REFERENCES
Abramov, R. N. " 'Sovetskii cherdak' rossiiskoi blogosfery: analiz nostal'gicheskikh virtual'nykh soobshchestv," INTER, No. 6, 2011, pp. 88-102.
Anikin, D. A. "Setevye osnovaniia sotsial'noi pamiati," Izvestiia Saratovskogo universiteta. Novaia seriia. Series. Filosofiia. Psikhologiia. Pedagogika, Vol. 17, No. 2, 2017, pp. 129-134.
Carey, J. "A Cultural Approach to Communication," Communication, No. 2, 1975, pp. 1-22.
Etling, B., Alexanyan, K., Kelly, J. et al. Public Discourse in the Russian Blogosphere: Mapping RuNet Politics and Mobilization. Cambridge: The Berkman Center for Internet & Society, Harvard University, 2010.
Golovashina, O. V. " 'Liubiteli istorii' i istoriia dlia liubitelei: predstavleniia o prosh-lom v sotsial'nykh setiakh," Filosofskie traditsii i sovremennost', No. 1, 2014, pp. 114-123.
Ioffe, G. Z. Kolchakovskaia avantiura i ee krakh. Moscow: Mysl', 1983.
Kansteiner, W. "Finding Meaning in Memory: A Methodological Critique of Collective Memory Studies," History and Theory, Vol. 41, No. 2, 2002, pp. 179-197.
Malinova, O. Iu. "Kommemoratsiia stoletiia revoliutsii(i) 1917 goda v RF: sravnitel'nyi analiz sopernichaiushchikh narrativov," Polis. Politicheskie issledovaniia, No. 2, 2018, pp. 37-56.
Misnikov, Iu. G. "Pro ili Contra? Issledovanie aktualizatsii politicheskikh pozitsii uchastnikami publichnoi diskussii v russkoiazychnom 'Zhivom zhurnale'," Politicheskaia nauka, No. 1, 2013, pp. 161-191.
Nikiporets-Takigava, G. Iu., and Pain, E. A. (eds.) Internet i ideologicheskie dvizhe-niia v Rossii. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2016.
Olik, D. "Figuratsii pamiati: protsessno-reliatsionnaia metodologiia, illiustriruemaia na primere Germanii," Sotsiologicheskoe obozrenie, Vol. 11, No. 1, 2012, pp. 40-78.
Pil'gun, M. A. "Mediadiskurs reprezentatsii sobytii 1917 goda: molodezhnyi content," Voprosy psikholingvistiki, No. 4, 2017, pp. 64-75.
Radina, N. K. "Tsifrovaia politicheskaia mobilizatsiia onlain-kommentatorov materialov SMI o politike i mezhdunarodnykh otnosheniiakh," Polis. Politicheskie issledovaniia, No. 2, 2018, pp. 115-129.
Rostovtsev, E. A., and Sosnitskii, D. A. "Srednevekovye geroi i sobytiia otechest-vennoi istorii v setevykh resursakh," Istoricheskaia ekspertiza, No. 1, 2018, pp. 41-58.
Saldana, J. The Coding Manual for Qualitative Researchers. 2nd ed. London: Sage, 2013.
Ushakov, A., and Fediuk, V. "Grazhdanskaia voina. Novaia otsenka starykh problem," Mezhdu kanunami. Istoricheskie issledovaniia v Rossii za poslednie 25 let, ed. G. A. Bordiugov. Moscow: AIRO-XXI, 2013, pp. 204-220.
Zharchinskaia, K. A. "Mif i istoricheskaia pamiat': obrazy slavianskoi traditsii v sotsial'nykh setiakh," Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia, No. 4, 2014, pp. 97-103.
Zvereva, V. V. Setevye razgovory: kul'turnye kommunikatsii v Runete. Bergen: Department of Foreign Languages, University of Bergen, 2012.
