CC BY
53
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Б. ТЕБИЕВ, докт. пед. наук, докт. экон. наук
Российский государственный гуманитарный университет
С. КУЛИНА, канд. пед. наук Красноярский государственный педагогический университет
Успевать в науках, жить по правилам благонравия
Первые студенческие объединения в России носили в основном научно-учебный и литературно-театральный характер. В кружках, создававшихся вокруг наиболее уважаемых профессоров, студенты более глубоко, чем это предусматривалось учебной программой, изучали учебные предметы, расширяли свой кругозор, пополняли интеллектуальный багаж. В непринужденной, далекой от официальной казенщины обстановке, они учились спорить, защищать собственное мнение, прислушиваться к мнению других.
Одной из первых таких организаций в Петербурге был кружок любителей российской словесности, организованный в конце 1750-х годов видными литераторами А.П. Сумароковым и М.М. Херасковым при Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. Воспитанники корпуса, состоявшие членами кружка, печатали свои литературные и научные опусы в созданном по инициативе М.В. Ломоносова журнале «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». В 1759-1760 годах литературная молодежь шляхетского корпуса издавала свой собственный еженедельный журнал «Праздное время, в пользу употребленное», где, наряду с оригинальными статьями, публиковались переводы статей нравоучительного характера из английских, французских и немецких журналов [1].
Перенеся в1760 году свою деятельность в Москву, Херасков при сотрудничестве студентов Московского университета стал издавать журнал «Полезное увеселение».
Гражданином быть обязан...
(Статья вторая)1
Основное место в журнале, выходившем сначала еженедельно, а затем ежемесячно, занимала поэзия: стансы, послания, мадригалы. Печатались здесь и литературоведческие статьи. Среди авторов журнала выделялись молодые литераторы, студенты университета - И. Богданович, С. Домашнев,
B. Золотницкий, А. Карин, А. Нартов, А. и
C. Нарышкины, В. Приклонский, А. Ржевский, В. Санковский, Д. и П. Фонвизины. Некоторые из них впоследствии стали выпускать собственные печатные издания, прославились на литературной и научной ниве.
Студенты Московского университета активно сотрудничали в периодическом издании профессора И.Г. Рейхеля (1762) «Собрание лучших сочинений к распространению знания и произведению удовольствия, или Смешанная библиотека о разных физических, экономических також, до мануфактур и коммерции, принадлежащих вещах». Студенты делали литературные переводы и комментарии, публиковали собственные заметки. Впоследствии участие студентов университета в выпуске московских журналов стало традицией. Особенно интересный период связан с издательской деятельностью в Москве выдающегося просветителя Н.И. Новикова [2].
С первых лет учебной деятельности Московского университета в его стенах стали регулярно (в последнюю субботу каждого месяца) проводиться студенческие диспуты на актуальные научные и обществен-
1 Начало см.: Высшее образование в России. - 2005. - № 9.
но-политические темы. Организовывались они следующим образом. За три дня до диспута студенты получали от преподавателей задания - краткие тезисы, которые было необходимо развить или опровергнуть. Тезисы, судя по сохранившимся записям, были довольно сложными. Например, в 1758 году одно из заданий по естественному праву звучало так: «Совесть есть или предыдущая, или последующая, или достоверная, или вероятная, или правая, или ложная, или сомнительная, или бесчувственная». Речи студентов произносились на латинском языке, а потом переводились на русский. Наиболее удачные студенческие работы публиковались в столичных академических журналах.
К этому времени русской читающей публике уже были хорошо знакомы идеи французских просветителей, призывавших покончить со средневековыми порядками и строить новое общество на основе принципов гуманизма и гражданской ответственности.
Примечательным событием в академической жизни России стало открытие 13 марта 1781 году при Московском университете профессором философии Иваном Григорьевичем Шварцем (1751-1784) студенческой организации под названием «Собрание университетских питомцев для упражнения в сочинениях и переводах», целью которой являлось «доставление в университете обучающемуся юношеству таких средств, по которым бы оно не только могло успевать в науках, но и жить по правилам благонравия» [3]. Из автобиографии Шварца известно, что создание такой организации он планировал с первых дней своей деятельности в университете. Он считал необходимым «привязать» к себе юношество, с тем, чтобы завести «сие ныне цветущее и никогда неувядаемое общество, предписав ему два главнейших закона и две спасительные цели ... до просвещения разума относящуюся, чтобы упражняться в сочинениях разного рода и переводах наилучших мест из древнейших и новейших писателей, и из-
давать в свет годичный журнал в пользу бедных» [2, с.448]. В 1779 году Шварцем была основана в Московском университете педагогическая семинария, начавшая действовать на личные средства организатора.
Членами организованного Шварцем «Собрания» наряду со студентами старших курсов могли быть магистры и бакалавры словесности. Все члены «Собрания» принимались в его состав «по выбору». Первым председателем «Собрания» был студент М.И. Антоновский. Заседания проходили по субботам. Они открывались краткой речью или рассуждениями очередного оратора. Затем читались и по-товарищески обсуждались стихи, проза, изящные переводы, рецензии. Сам Шварц читал студентам на заседаниях кружка два курса - «о философии истории» и «о трех родах познания» -любопытном, приятном и полезном. Лекции Шварца и в университете, и в «партикулярном доме» (в кружке) пользовались неизменным успехом у студентов, несмотря на их несколько мистическую, масонскую окраску. Один из учеников Шварца, воспитанник Московского университета А.Ф. Лаб-зин, так вспоминал о его лекциях: «В самое то время, когда модные писатели поглощались с жадностью незрелыми умами, [Шварц] принял на себя благородный труд рассеять сии восстающие мраки и без всякого иного призыва, по сему единственно побуждению, в партикулярном доме открыл лекции нового рода для всех желающих. С ними разбирал он Гельвеция, Руссо, Спинозу, Ла-Метри и пр., сличал их с противными им философами и, показывая разность между ними, учил находить и достоинство каждого. Как будто новый свет просиял тогда слушателям! Какое направление и умам, и сердцам дал сей благодетельный муж!» [2, с.447].
«Собрание университетских питомцев» находилось под покровительство профессорского объединения - «Дружеского ученого общества», торжественно открытого благодаря стараниям Новикова и Шварца 6 ноября 1782 года [4].
Студенты Московского университета, и в первую очередь участники «Собрания университетских питомцев», активно привлекались к издательской и просветительской деятельности Новикова, арендовавшего в 1779-1789 годах университетскую типографию и организовавшего на ее базе выпуск большого количества книг и журналов просветительской направленности. Сам начинавший общественную деятельность с литературных университетских кружков, Новиков хорошо понимал огромное воспитательное значение участия молодежи в литературно-просветительских акциях. Ученики гимназии и студенты университета -Алексей Малиновский, Рыкачев, Жуков, Жилин, Лаба, Давидовский, Мещеринов, Колязин и другие - занимались в основном литературными переводами. Новиков специально подбирал для переводов материалы, которые развивали его убеждения, отвечали потребностям общества, обращали внимание на противоречия и язвы политического и социального режима в России. Это благотворно сказывалось на молодых переводчиках, становившихся в процессе литературной работы единомышленниками выдающегося просветителя. Есть основания полагать, что студенческая молодежь активно сотрудничала с Новиковым и в период развернутой им кампании по борьбе с голодом, охватившим отдельные районы России в 1787 году.
Одним из наиболее известных подражаний «Собранию университетских питомцев» стало созданное в стенах благородного пансиона при Московском университете дружеское литературное общество, воспитавшее целую плеяду замечательных деятелей русской культуры.
Московский университетский благородный пансион был организован в 1779 году по инициативе куратора университета М.М. Хераскова. Перед пансионом стояла двуединая задача - подготовить своих воспитанников или к дальнейшему продолжению учебы в Императорском московском университете, или вывести своих воспитанни-
ков на дорогу чиновничьей службы. Общее представление о пансионе дает объявление, напечатанное в 1783 году:
«При сем университетском, преимущественно для благородных учрежденном вольном пансионе, за главную цель взяты три предмета: 1) научить детей, просветить их разум полезными знаниями, 2) вкоренить в сердце их благонравие и 3) сохранить их здравие.
Императорский московский университет в пансионе своем приемлет на себя обучение питомцев, во-первых, основательному познанию христианского закона, потом самонужнейшим светским наукам, как-то: всей чистой математике, т.е. арифметике, геометрии, тригонометрии и алгебре, некоторым частям смешанной математики и в особенности артиллерии и фортификации; также философии, особливо нравственной (моральной), истории и географии, и российскому стилю, присовокупя к тому искусство рисовать карандашом, тушью и сухими красками, танцевать, фехтовать и музыке; а, наконец, и разным языкам, яко нужным орудиям учености, как-то: российскому, немецкому, французскому, английскому и итальянскому, а кому угодно будет -тако же латинскому и греческому» [5].
В пансион принимались мальчики из дворянских семей в возрасте от 9 до 14 лет, уже имевшие определенную начальную подготовку. Обучение продолжалось до 6 лет. После окончания пансиона часть воспитанников продолжала образование в университете. Остальные имели возможность непосредственного поступления на государственную службу, поскольку документ об окончании пансиона почти равнялся университетскому.
С первых месяцев пребывания в Благородном пансионе его воспитанники погружались в атмосферу творчества, увлеченности науками и искусством. Здесь царил дух передового просветительства, уважительного отношения к личности воспитанников. В этом плане университетский благородный пансион существенно отличался
от многих действовавших в стране учебных заведений. Не случайно, что из его стен вышло немало выдающихся представителей отечественной науки и культуры, видных государственных деятелей.
Постижение высоких нравственных и гражданских истин воспитанниками Университетского благородного пансиона осуществлялось на примерах биографий выдающихся деятелей прошлого - писателей, ученых, полководцев. Один из воспитанников благородного пансиона С.М. Соковнин, описывая в ученическом сочинении жизненный путь Александра Македонского, так, например, анализировал его человеческие качества: добродетель и мужество делали Александра героем, счастье - уничижало его, гордость делала его жестоким, гнев -убийцей друга, развращение - невольником и вскоре жертвою своих страстей. Исследование человеческих добродетелей и пороков, которое являлось частью учебновоспитательного процесса в пансионе, помогало воспитанником правильно выбирать собственную жизненную линию, руководствоваться в повседневности высокими моральными принципами [6].
Воспитанники пансиона соревновались за почетное право выступать со своими сочинениями на ежегодных торжественных актах (публичных экзаменах). Их сочинения были переполнены патриотическими чувствами, искренней любовью к Родине, гражданским пафосом.
Среди постоянных участников публичных актов был один из первых учеников пансиона по успеваемости и прилежанию - будущий знаменитый поэт В.А. Жуковский. 19 декабря 1797 года юный сочинитель читает на публичном акте свою гражданско-патриотическую оду «Благоденствие России.». 14 ноября 1798 года он торжественно оглашает свое прозаическое сочинение «О добродетели». Речь получилась яркой и пламенной, отражавшей суть просветительских стремлений своего времени, мировоззренческих позиций передовых педагогов пансиона и самого юного автора, сумевшего перенять
и прочувствовать многое из того, чему его учили университетские наставники.
«Что просвещение без добродетели? -спрашивал себя и своих товарищей юный Жуковский и отвечал. - Медь звенящая, кимвал бряцаяй, нечистый, заразительный источник. Просвещение и добродетель! -соединим их неразрывным союзом; да царствуют они совокупно в душах наших. К сему должны стремиться все мысли и дела наши. Сего ожидает от нас отечество, ожидают благотворные наши попечители.» [7].
Весь внутренний строй пансионской жизни, как и педагогика тех лет, был пронизан духом патриотизма и гражданственности, неразделимых в представлении и педагогов, и воспитанников. Патриотизм был ведущей темой, которая звучала в ученических сочинениях, их стихотворных произведениях, в речах на торжественных пансионских актах. Так, на торжественном акте 1799 года один из воспитанников прочитал собравшимся «Речь о любви к Отечеству». Разбирая суть понятия «любовь к Отечеству», юный автор убежденно пояснял: «Она есть любовь к порядку, к устройству, к законам, к добродетели, к общему и собственному благу. Когда человек-гражданин, достигнув зрелости нравственного и телесного своего возраста, начинает чувствовать себя во всей полноте, тогда Отечество приемлет его и, вознеся глас свой, вещает: «Сын мой!.. Чем ты будешь мне полезен?». Призванный в храм Фемидин, да судить при людей, вняв гласу Отечества, говорит: «Зерцало истины будет озарять все мысли и дела мои. Злодейство не восторжествует; невинность не постраждет». Без трепета садится он на место свое, и судилище его есть храм, где не приемлется другого всесожжения, кроме приносимого невинностью, и где внятен глас только правоты. Так исполняет обязанности свои сын Отечества, коему вверяет оно весы правды! Так свидетельствует он любовь свою к нему, приверженность к законам и общему благу!.. Вступивший на поприще наук ответствует Отечеству: «Я
посвящу жизнь свою исследованию истины; я дерзну тебе говорить ее.» [8].
Под явным влиянием своих педагогов, и в первую очередь директора пансиона А.А. Прокопович-Антонского, в 1799 году группа воспитанников пансиона организует дружеское литературное общество - «Собрание воспитанников благородного пансиона», важнейшей целью которого являлось «исправление сердца, очищение ума и вообще исправление вкуса» [9, с.37].
В члены общества принимались только те воспитанники, которые отличались «примерным поведением, тихим нравом, послушанием и прилежанием к наукам». Члены избирали из своей среды председателя. В каждом заседании они читали по очереди речи на русском языке о нравственных предметах, критически разбирали свои сочинения, судили о примечательных исторических событиях.
Обязательным условием членства в Собрании являлось соблюдение возможной благопристойности в поступках, разговорах, взорах, в наружном виде. Члены общества должны были «хранить нерушимое молчание о заседаниях». Они имели право печатать свои труды и «с удовольствием и благодарностью принимать работы сторонних».
Один из воспитанников пансиона, поэт и государственный деятель М.А. Дмитриев, в своих воспоминаниях пишет, что это дружеское общество служило, прежде всего, цели соединения литературного образования с чистой нравственностью. Оно состояло из лучших и образованнейших воспитанников. «Порядок заседания, - вспоминал Дмитриев, - происходил так. После прочтения протокола предыдущего собрания и после подписи его членами начиналось обыкновенно очередною речию одного из членов, всегда нравственного, или философского, или чисто литературного содержания. За нею следовали рассуждения или прения членов по предмету этой речи. Потом читались стихи и проза членов или и посторонних, еще не принадлежащих к обществу воспитанников. Вслед за этим чте-
нием иногда один из членов разбирал на словах читанное произведение. Потом один из сотрудников читал письменный разбор какого-нибудь лучшего произведения знаменитых тогда русских поэтов: Державина, Ломоносова, Дмитриева, Карамзина и других. В этих разборах строго рассматривались и эстетическое достоинство произведения, и нравственное его начало, и красота или недостатки языка, и относительные его стороны; и все это основательно и с доказательствами, основанными на твердых началах. Так, я помню, после разбора «Ермака» Дмитриева один из членов сделал вопрос критику: «Верно ли изображен костюм шаманов, или это только изобретение поэта?»
- Критик отвечал положительно: «Я нарочно с этой целью перечитывал «Сибирскую историю» Миллера и могу утвердительно сказать, что костюм и вооружение - все верно!» - Так строго и основательно смотрели тогда на произведения поэзии; так привыкали мы к основательной оценке. Под конец заседания обыкновенно один из членов предлагал вопрос на разрешение, по большей части возникший в его уме при чтении какого-нибудь иностранного мыслителя. Вопрос обсуживался в общем прении, в котором хотя бывали иногда и горячие споры, но всякий желающий говорил в свою очередь и не был никогда ни перебиваем, ни прерываем другими. <...> Из всего сказанного мною можно видеть, что это собрание имело цель не одну литературную, а воспитывало старших и лучших юношей в понятиях о нравственности, о дружбе, о чистосердечии, о скромности; что оно приучало мыслить и выражаться, что оно поднимало дух и воспитывало самолюбие в благоразумных пределах; одним словом, что оно, так сказать, взаимным самовоспитанием довершало обязательное самовоспитание юношей» [10, с. 68-69].
Первым председателем «Собрания воспитанников благородного пансиона» был избран В.А. Жуковский, который весьма ответственно относился к своим общественным обязанностям.
Сохранился протокол одного из заседаний, которое вел юный Жуковский. Он раскрывает характер и содержание проводившихся заседаний.
«1. Председатель Василий Андреевич Жуковский открыл заседание речью: «О началах общества, о распространении просвещения и об обязанностях каждого человека относительно к обществу».
1. Прочитан и подписан протокол от11 мая.
2. Секретарь прочитал собранию письмо от воспитанника г. Лихачева с присовокуплением собственного сочинения в стихах под заглавием «Ручеек», которое просил он гг. членов рассмотреть. Оно отдано на суд Константину Антоновичу Остроумову.
3. Председатель Василий Андреевич Жуковский внес сверх месячных работ перевод из Клейста в стихах: «Гимн», а Василий Петрович Поляков также перевод с немецкого: отрывок из Клейста.
4. Василий Андреевич Жуковский прочел критические замечания, сделанные им на сочинения секретаря Семена Родзянки: «Нечто о душе». Иные из них найдены справедливыми и одобренычленами, а иные нет. После чего члены делали свои замечания, однако в сем заседании не кончили разбора этой пиесы...
5. А.И. Тургенев закончил собрание произнесением стихов: «Россу по взятии Измаила», из соч. г. Державина.
6. Председатель Василий Андреевич Жуковский назначил очередного оратора, чем и кончилось заседание» [11].
Воспоминания М.А. Дмитриева и протокол «Собрания воспитанников благородного пансиона» дополняют интересные воспоминания воспитанника пансиона, а впоследствии профессора Московского университета по кафедре красноречия и поэзии А.Ф. Мерзлякова. Вспоминая о годах учебы в пансионе, Мерзляков писал: «Пламенная любовь к литературе, простые и искренние расположения друг к другу, свобода, сладостная беспечность, любезная мечтательность, взаимное доверие, любовь к че-
ловечеству, ко всему изящному, устремленность к добру, невинная, охотная, бескорыстная, даже исступленная: вот что было жизнью наших собраний, наших разговоров, наших действий!.. Мы строго критиковали друг друга письменно и словесно, разбирали знаменитейших писателей, которых почитали образцами своими, рассуждали почти о всех важнейших для человечества предметах, спорили много и шумно за столом ученым, и расходились добрыми друзьями по домам» [12].
Члены Собрания хорошо усвоили наставления педагогов о том, что истинная цель жизни - не накопление богатства, а нравственное самосовершенствование, что все свои мысли, волю и деяния настоящие граждане и пат-риотысвоего отечества должнынаправить на пользу народа, что они всегда должны быть «гуманными и человеколюбивыми».
Литературные опыты воспитанников университетского пансиона в стихах и прозе свидетельствовали о том, что истинными героями пансионеры чтили не тех, кто «бежал к славе с обнаженными мечами», а тех, кто сумел послужить на благо людей. «Друг человечества - вот истинный герой, которого дела в сердцах, которого слава в вечности!» - писал Жуковский в одном из своих школьных сочинений [13].
Важным элементом гражданского воспитания в условиях деятельности «Собрания воспитанников благородного пансиона» являлось изучение российского практического законоискусства. С этой целью участники Собрания под руководством своих преподавателей организовывали т.н. «судопроизводные драмы» - театрализованные деловые игры, где фигурировали истцы, ответчики, свидетели, прокуроры и т.д. Из архива присутственных мест в учебные аудитории приносились подлинные гражданские и уголовные дела минувших лет. Между учащимися распределялись роли. Урок-спектакль, организованный подобным образом, был не только интересным и полезным, но и запоминающимся, эмоциональным, максимально приближенным к реальной жизни [9, с.25].
«Собранием воспитанников благородного пансиона» были изданы книги: «Утренняя заря» в шести томах, «Избранные сочинения из «Утренней зари», «И отдых в пользу», «В удовольствие и пользу», две части [10, с.69].
По примеру Московского университета в 1785 году в Петербурге был создан кружок воспитанников Главного народного училища, готовившего школьных учителей и пользовавшегося правами университета. Итогом работы кружка стало издание 24 книжек периодического сборника «Растущий Виноград», который включал в себя стихи, прозу, оригинальные и переводные статьи исторического и историко-литературного характера [14].
Аналогичные дружеские общества и литературные кружки существовали и в военных учебных заведениях России конца
XVIII - начала XIX веков. Споря о литературном языке, содержании литературных произведений, их философском и социальном контексте, молодые люди проникались высокой духовностью и искренним патриотическим чувством. «Это чувство, - как вспоминал декабрист Сергей Волконский,
- преобладало у всех и каждого и было столь сильно, что в этом чувстве мы полагали единственно наш гражданский долг и не понимали, что к отечеству любовь не в одной военной славе, а должно бы иметь целью поставить Россию в гражданственность на уровень с Европой» [15]. По терминологии того времени требование поставить отечество в гражданственном отношении в уровень с передовыми странами Европы означало, прежде всего, предоставить населению личные гражданские права - право на личную свободу, право на собственность, право на защиту закона и равный для всех гражданский суд. К этой мысли будущие декабристы приходили уже позднее, в тайных революционных организациях, которые в известном смысле можно рассматривать как продолжение студенческих кружков и обществ.
Студенческая молодежь рубежа XVIII -
XIX веков увлекалась произведениями Маб-ли, Монтескье, Вольтера, Руссо, чему не препятствовало учебное начальство [16]. Более того, в отдельных учебниках и учебных пособиях, в частности в вышедшей в 1809 году «Краткой риторике» А.Ф. Мерз-лякова, в качестве примеров приводились отрывки из произведений Вольтера, Руссо, Жермены де Сталь. На основе знакомства молодой интеллигенции с произведениями передовых европейских мыслителей у нее формировалась устойчивая вера в разум, способный перестроить жизнь человечества на началах добра и справедливости. Среди определенной части студенчества складывались устойчивые материалистические и атеистические убеждения. И не случайно около 40 молодых людей, слушавших в разное время лекции в Московском университете, общавшихся в студенческой среде, приняли участие в движении декабристов, проявив образцы гражданского мужества и чести. В их числе Никита Муравьев, Сергей Трубецкой, Иван Якушкин, Петр Каховский, Николай Тургенев [17, с.22].
Начало XIX столетия и вступление на престол молодого императора Александра I ознаменовались учреждением первых российских министерств, среди которых было и министерство народного просвещения, а также значительным расширением сети отечественных высших учебных заведений. В первые годы царствования Александра I были открыты университеты в Петербурге, Казани, Харькове, Вильно, лицеи в Одессе, Нежине и Ярославле. В 1811 году открылся знаменитый Царскосельский лицей в пригороде Петербурга.
Согласно уставу 1804 года, соединившему в себе принципы организации немецких и французских университетов, российские университеты и приравненные к ним учебные заведения рассматривались как «ученые учреждения», основанные на выборном начале. Им была предоставлена широкая гражданская и уголовная юрисдикция над академической корпорацией, собственная цензура и т.п. В то же время становление
отечественной университетской системы было трудным и противоречивым. Многие российские университеты страдали от недостатка профессоров, отсутствия хороших учебников и пособий, плохой доуниверси-тетской подготовки студентов. Даже в Московском университете астрономия читалась только в теории, а учебником истории служил «Синопсис» XVII века. Большинство профессоров были иностранцы. Они читали лекции на латинском, французском и немецком языках и слабо воспринимались студентами.
Литературные студенческие кружки и ученые общества, насколько можно судить по сохранившейся мемуарной литературе, и в эти, и последующие годы постоянно возникавшие в студенческой среде, служили своего род компенсаторами университетских знаний. Этому во многом способствовал университетский устав, который требовал, чтобы университеты сближались с обществом и развивали такую учено-литературную деятельность, в которой могло бы принимать участие и общество.
Университеты, согласно уставу, были призваны содействовать созданию ученых обществ, тесному единению на этой почве профессоров и студентов. Организуя ученые беседы, профессора обязывались исправлять суждения студентов и образ их выражения, «приучать их основательно и свободно изменять свои мысли» [18]. На этом основании в 1804 году при Московском университете было учреждено Общество истории и древностей российских, в 1805 году - Общество медицинских и физических наук.
По инициативе студентов в Казанском университете было создано «Общество вольных упражнений», целью которого являлось самообразование. Это общество стало прообразом знаменитого своей литературной деятельностью «Казанского общества любителей отечественной словесности».
В 1815 году в Кременецком лицее было организовано «Общество для усовершен-
ствования в авторстве и ораторстве». Председателем общества назначался воспитанник лицея, получивший в предшествующем году золотую медаль, членами общества являлись лицеисты, получившие медали или награды во время обучения на 2-3 курсах. Общество могло принимать в свой состав (единогласным голосованием) и других лицеистов, «отличившихся в сочинениях». Для этого кандидаты должны были представить на рассмотрение членов Общества какое-либо сочинение под девизом и в запечатанном конверте - свое имя. Если сочинение признавалось «годным», то оно направлялось на рецензию преподавателю соответствующей дисциплины. В случае его одобрения лицеист становился членом Общества.
Плодотворную инициативу по объединению на почве совместных литературных и научных интересов проявляли профессора и студенты Харьковского университета. Уже в год своего открытия университет стал печатать литературные труды своих воспитанников. Примечательно, что в течение первых 10 лет своего существования (1805-1815) типография университета выпустила 210 сочинений, что составляло почти 1/12 часть всего того, что было издано за это время по всей России [19].
В начале 1819 года при Харьковском университете возникло «Общество студентов - любителей отечественной словесности». Руководителем общества был избран студент А. Склабовский, впоследствии профессор Харьковского университета. Общество насчитывало всего восемь членов. Однако и при этом небольшом составе сумело выпустить том своих трудов, где были собраны проза, стихи, нравственно-назидательные статьи и переводы. Позднее здесь же, в Харьковском университете, организовалось студенческое сотоварищество любителей наук, участники которого составили свой философский факультет.
По примеру харьковских студентов воспитанники Ришельевского лицея в Одессе организовали «Общество соревнователей
отечественной словесности». Лучшие сочинения лицеистов - членов Общества - вносились в особую книгу, называвшуюся «Эв-ксинскою музою».
Особая судьба выпала на долю первого в России Математического общества, основанного в 1810 году пятнадцатилетним студентом Московского университета Михаилом Муравьевым. Следует заметить, что в конце XVIII - начале XIX веков математическое образование в российских университетах находилось на довольно невысоком уровне, было представлено, как правило, одним - двумя преподавателями. Существовал дефицит математической литературы, не издавались математические журналы, в то время как потребности промышленности, армии и флота в специалистах с хорошей математической подготовкой все более и более росли.
Общество ставило своей задачей исправить сложившуюся ситуацию и способствовать широкому распространению математических знаний посредством специальных сочинений, переводов и преподавания. Костяк общества составили студенты и кандидаты университета, к которым присоединились вскоре и некоторые преподаватели. Председателем общества был избран отец основателя полковник (впоследствии генерал-майор) Н.Н. Муравьев, придавший работе общества преимущественно учебный характер. Члены общества распределили между собой преподавание математических курсов (чистой математики и некоторых разделов прикладной). Студент Терюхов преподавал алгебру, студент Щепкин - геометрию и тригонометрию по руководствам лучших западноевропейских авторов: Жозефа Луи Лагранжа, Пьера Симона Лапласа, Сильвестра Франсуа Лакруа. Инициатор создания общества - Михаил Муравьев читал курс аналитической геометрии, которая в то время не входила в университетскую программу. Им же были переведены на русский язык арифметика и геометрия С.Ф. Лакруа.
В московском доме Муравьевых чита-
лись бесплатные публичные лекции по математике и военным наукам, ориентированным на квартирмейстерскую часть. Военные науки преподавал Н.Н. Муравьев. Лекции имели большой успех у москвичей, особенно из числа военных.
Ознакомившись с работой учебно-просветительского центра, генерал-квартирмейстер князь П.М. Волконский не только одобрил полезное начинание, но и предложил слушателям лекций вступить в службу колоновожатых. В 1815-1816 годах это предложение было принято 44 слушателями муравьевских лекций. Они успешно выдержали предложенный военным руководством экзамен, что дало П.М. Волконскому повод ходатайствовать перед императором о создании в Москве на базе Математического общества государственного учебного заведения для колоновожатых.
В московское Учебное заведение для колоновожатых (таково было его первоначальное название) принимались дворяне не моложе 16 лет по предварительному испытанию в русском и иностранном языках (немецком или французском), в арифметике и начальных основаниях геометрии и истории. Преподавание велось по трем основным циклам: математическому (арифметика, алгебра до уравнений второй степени включительно, геометрия, тригонометрия плоская и сферическая, приложение алгебры к геометрии, аналитическая геометрия с включением конических сечений и начала высшей геодезии); военных наук (фортификация, начальные основания артиллерии и тактика); общеобразовательных дисциплин (всеобщая и российская история, география, черчение, особенно ситуационных планов). Предметы распределялись на три курса. Каждый курс проходился за 4 месяца. Летом все слушатели отправлялись в одно из имений Муравьевых для практических занятий.
Незадолго до Отечественной войны 1812 года третий из сыновей генерала Н.Н. Муравьева - шестнадцатилетний прапорщик Николай Муравьев (впоследствии ге-
нерал Н.Н. Муравьев-Карский) - организовал среди будущих колоновожатых «Юношеское собратство», тайную романтическую организацию, находившуюся под идейным влиянием «Общественного договора» Ж.-Ж. Руссо. Строя планы на будущее, члены организации ставили своей целью создать на одном из малообитаемых дальневосточных островов демократическую республику. В «Юношеское собратство» входили Артамон Муравьев, Матвей Муравьев-Апостол, Василий и Лев Перовские [17, с.25-26].
В 1820 году при учебном заведении для колоновожатых были учреждены офицерские классы, в которых преподавались: продолжение чистой математики, краткая астрономия, геодезия и краткая военная история. В 1823 году Н.Н. Муравьев отошел от руководства учебным заведением по причине расстроенного здоровья. Вскоре оно было переведено в Петербург, где образовалось Училище для колоновожатых. На базе училища впоследствии была организована подготовка офицеров Генерального штаба.
С 1816 по 1823 годы в учебное заведение для колоновожатых поступило около 180 человек. Из них 138 слушателей закончили полный курс обучения и были выпущены офицерами. 127 выпускников вошли в свиту Его императорского величества по квартирмейстерской части. Примечательно, что многие воспитанники школы колоно-вожатых участвовали в тайных обществах декабристов, отличались активной гражданской позицией, личной храбростью, свободомыслием. 24 из них были привлечены к следствию и суду по делу декабристов. Среди них Николай Крюков, братья Николай и Павел Бобрищевы-Пушкины, Николай Басаргин, Артамон Муравьев [17, с.25].
Оценивая в целом деятельность «Общества математиков», академик А.Н. Пыпин писал, что оно «было одним из лучших выражений того общественного духа, который пробуждается в русском обществе времен императора Александра. Оно до-
ставляло своим воспитанникам основательные знания и вместе с тем давало им нравственное содержание, развивало в них сознательную и вместе идеальную любовь к отечеству и ревностное желание служить его благу» [20].
В последние годы царствования Александра I российская система образования, и в первую очередь университеты, подверглась массированной атаке со стороны реакционных сил. Олицетворением реакции стали мрачные фигуры попечителя Казанского учебного округа М.Л. Магницкого и попечителя Петербургского учебного округа Д.Н. Рунича. Первый из них прославился разгромом Казанского университета, в стенах которого ревнивый администратор узрел «всеразрушающее вольнодумство». По распоряжениям второго из Петербургского университета была уволена группа прогрессивных профессоров, усилен административный надзор за студенчеством.
В 1824 году были опубликованы общие правила для студентов российских университетов, которые грубо нарушали устав 1804 года. Правила требовали от студентов: «1) чтобы они почитали университетское начальство и всякое государственное с должным повиновением; 2) вели жизнь богобоязненную, по правилам вероисповедания, не причиняя никому обиды и за причинение им искали удовлетворения законным порядком; 3) рачительно посещали и слушали лекции профессоров; 4) ни в какие тайные связи и общества не входили; 5) театры, рауты и т.п. собрания и увеселения посещали только с письменного разрешения начальства университетского, а равно без оного не отлучались за город даже для ботанических гербаризаций; 6) книг, противных христианству и существующим системам правительств, в особенности же Российского государства, и других соблазнительных отнюдь не читали.» [21]. С введением правил в университетах было удвоено количестве педелей, вне стен университета свое-кошные студенты были подчинены надзору полиции.
В условиях торжествовавшей реакции общественная жизнь многих университетов замерла на долгие годы. Упал их престиж в глазах абитуриентов и общества. Исключение составлял Московский университет. Даже в суровую николаевскую эпоху, начавшуюся разгромом восстания декабристов, он не утрачивает стремления к свободомыслию и привлекательности, все более становясь, по свидетельству А.И. Герцена, «средоточием русского образования». «Все условия для его развития были соединены
- историческое значение, географическое положение и отсутствие царя» [22, с.95]. Рисуя в «Былом и думах» образную картину духовной жизни современного русского общества с ее взлетами и падениями, декабристским восстанием и николаевскими виселицами, А.И. Герцен отмечал, что «Московский университет устоял и начал первым вырезываться из-за всеобщего тумана». Николай I ненавидел Московский университет, считал его рассадником вольнодумства, называл «волчьим гнездом». Однако, несмотря ни на что, опальный университет действовал, расширял свое общественное влияние. «.В него, - писал А.И. Герцен, -как в общий резервуар, вливались юные силы России со всех сторон, из всех слоев; в его залах они очищались от предрассудков, захваченных у домашнего очага, приходили к одному уровню, братались между собой и снова разливались во все стороны России, во все слои ее» [22, с.96].
В университетских стенах «пестрая молодежь, пришедшая сверху, снизу, с юга и севера, быстро сплавлялась в компактную массу товарищества». При этом, в отличие, например, от английских университетов, общественные различия не имели в Московском университете оскорбительного влияния. Студенты, которые пытались бы кичиться богатством и знатностью, были бы немедленно отлучены от студенческого сообщества.
Существенному подъему интереса студентов к знаниям, их общественной активности способствовало обновление препода-
вательского состава университета за счет молодых профессоров, прошедших стажировку в лучших университетах Западной Европы (на это царя уговорил министр просвещения С.С. Уваров), а также назначение на должность попечителя Московского учебного округа молодого и энергичного графа С.Г. Строганова, сумевшего нейтрализовать нездоровый интерес Николая I к Московскому университету.
«.Наше студенчество с 1834 по 1838 гг.,
- вспоминал Ф.И. Буслаев, - было настоящей эрой, которая отделяет древний период истории Московского университета от нового, и, как нарочно, это была самая середина нашего четырехгодичного курса. По ту сторону этой грани - старое здание университета, старые профессора с патриархальными нравами и обычаями и такая же старобытная администрация, доведенная к концу до самоуправства, а по эту сторону -новое здание университета, отмеченное и на его фронтоне 1835 годом, целая фаланга новых и молодых профессоров.» [23].
Для московской профессуры и студенчества прошла почти незамеченной замена в 1835 году университетского устава 1804 года новым, лишавшим университеты многих либеральных порядков. Чуждые формализму, они продолжали сохранять верность старым университетским традициям и порой откровенно игнорировали министерские предписания.
Не случайно, что именно Московский университет становится в 30-е годы XIX века центром зарождения в России студенческого общественного движения. Идейными очагами этого движения, оказавшего существенное влияние на процессы гражданского воспитания студенческой молодежи, становятся созданные в университете тех лет студенческие кружки - кружок Н.В. Станкевича и кружок А.И. Герцена - Н.П. Огарева. Первый из них занимался в основном проблемами философии и эстетики, второй - социально-политическими вопросами. Кружки объединяли студенческую молодежь, недовольную университетским
«рутинизмом», испытывавшую глубокую потребность в идеях и нравственных принципах. По словам А.Н. Пыпина, в этих кружках созрели умственные интересы, которым предстояло двинуть вперед общественное сознание. Из кружков вышла целая плеяда выдающихся общественных деятелей и корифеев отечественной литературы.
Кружок Станкевича (1813-1840), объединявший вокруг себя студентов разных факультетов и представлявший, по словам К.С. Аксакова, «замечательное явление в умственной истории нашего общества» [24, с.125], интересовался, прежде всего, проблемой путей и способов усовершенствования личности, а через нее и общества в целом. Эта идея была генеральной для самого Станкевича, являвшегося талантливым и самобытным русским мыслителем, а также для его ближайшего окружения, куда входили такие яркие личности, как В.Г. Белинский и М.А. Бакунин. Совершенное состояния личности, отмечал Станкевич, есть такое, при котором человек становится просвещенным и моральным, достигает истины и нравственного идеала. Естественным средством достижения этого состояния является образование и воспитание. В свою очередь образование есть постижение наук и, прежде всего, истории и философии, а воспитание есть усвоение принципов, которые философ называл «религией любви» [25, с.243]. Станкевичу принадлежит важная заслуга в отстаивании приоритета личности перед всеобщим. Он выступал за гармонию единичного и всеобщего, личности и общества. Провозглашение рода всем, а личности - ничем, утверждал философ, ошибочно, так как «здесь гибель личности, следовательно, и духа» [25, с.251].
В философско-этической теории Станкевича находили яркое выражение демократические тенденции социально-политического характера. Утверждая равенство людей перед общими законами человеческого бытия, он решительно отвергал официальную религиозно-феодальную идеоло-
гию элитизма, стремившуюся теоретически обосновать и оправдать социальное, культурное и экономическое неравенство различных слоев русского общества. Общественные блага, и прежде всего блага культуры, считал философ, должны принадлежать всем. Он проявлял живую заинтересованность в пробуждении к культурной жизни широких слоев русского народа, утверждая: «. кто любит Россию, тот, прежде всего, должен желать распространения в ней образования» [26].
Распространение в народе «умственного развития» Станкевич напрямую связывал с укреплением гражданских начал общественной жизни, важнейшим условием которых в то время являлась отмена крепостничества и привлечение народных масс к управлению общественными делами через представительные органы.
В кружке Станкевича, вспоминал К.С. Аксаков, вырабатывались критические воззрения на Россию, на жизнь, на литературу, на мир. «Искусственность российского классического патриотизма, претензии, наполнявшие нашу литературу, усилившаяся фабрикация стихов, неискренность печатного лиризма - все это породило справедливое желание простоты и искренности, породило сильное нападение на всякую фразу и эффект; и то и другое высказывалось в кружке Станкевича, быть может, впервые, как мнение целого общества людей» [24, с.125].
Кружок А.И. Герцена - Н.П. Огарева имел революционно-романтическую направленность. Продолжая лучшие традиции декабристов, кружковцы, по словам Герцена, «проповедовали конституцию и республику, чтение политических книг... но пуще всего проповедовали ненависть ко всякому насилию, ко всякому правительственному произволу». Участники кружка критически изучали западные социально-утопические теории, горячо обсуждали идеи коренного переустройства общества на началах социальной справедливости, считали первоочередной задачей русского общества
отмену крепостничества и монархического режима. По воспоминаниям Т.П. Пасека, в герценовском кружке обращались друг к другу со словами «гражданин» [27].
После нескольких лет разногласий кружки слились воедино, провозгласив своей целью общественное благо и дав начало массовому увлечению студенчества проблемами обновления человеческих отношений на основе принципов гуманизма, свободы и демократии.
Революции 1848 года в Европе вызвали панику в правящих кругах России, повлекли за собой репрессии по отношению к передовым общественным деятелям, ужесточение университетских порядков. «Стремясь водворить дух повиновения между учащимися студентами и гимназистами, -вспоминал В. Шульгин, - стали преследовать как уголовное преступление расстегнутые мундиры, пестрые панталоны и длинные волосы, вводить между гимназистами маршировку по военному уставу и дрессировать их по одному мановению начальства стоять, падать, лежать и даже сопеть и всхрапывать. Стремясь исключить из общественных учебных заведений всякий демократический элемент, строго проводили в исполнение закон, не допускавший податных сословий в гимназии. Стремясь заставить студентов серьезно и самостоятельно заниматься наукой, ввели переклички на лекциях и сажали в карцер и даже исключали из университета за пропуск нескольких лекций, за «Гомера и Софокла», как тогда технически выражались. Стремясь, наконец, отвлечь студентов от рассуждений о политических и общественных вопросах в свободное время от лекций, сквозь пальцы смотрели на трату молодых и свежих сил в разгуле и не нравственных удовольствиях» [28, с.29].
Либерально мысливший министр просвещения граф С.С. Уваров был смещен со своего поста. Вместе с ним лишились своих должностей многие попечители учебных округов. На место либералов пришли откровенные консерваторы и реакционеры. В 1847-
1848 годах Харьковский и Киевский учебные округа были вообще отданы в ведение местных генерал-губернаторов. Особенно усердствовал в наведении порядка в учебных заведениях киевский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков, занявший впоследствии в николаевском правительстве пост министра внутренних дел.
«В бибиковское время, - вспоминал бывший студент Киевского университета
А. Романович-Славатинский, - форма студенческая соблюдалась строжайшим образом. За расстегнутый крючок, за незастег-нутую пуговицу исключали иногда из университета, казенно-коштных медиков отдавали в фельдшера, а словесников - в учителя приходских школ» [28, с.30]. Зато распутство как способ отвлечения студентов от политики открыто поощрялось. Однажды Д.Г. Бибиков посетил клиники, которые находились в здании университета. Собрав студентов-медиков, генерал-губернатор произнес перед ними назидательную речь, смысл которой сводился к следующему: вы, де, господа, пляшите, картежничайте, ухаживайте за чужими женами, ходите по веселым домам, скандальте в них, но политикой не занимайтесь, не-то выгоню из «ни-верситета».
Циничная политика властей ставила многих представителей российского студенчества на грань полной деморализации. «Плодом сильного умственного возбуждения, с одной стороны, и строго дисциплинарных мер - с другой, - писал В. Шульгин, - было в массе учащегося молодого поколения ремесленное, механическое обучение науке как ремеслу и нравственное огрубение среди кутежей, и только в очень немногих, избранных - сильная внутренняя работа духа, которая хотя вырабатывала развитые и энергичные натуры, но вместе с тем готовила из них озлобленных врагов общества и всякого порядка.» [28, с.30].
Студенческие кружки и общества переходят на нелегальное положение. Из биографии Н.А. Добролюбова, например, известно о существовании в Петербургском
педагогическом институте в 1853-1855 годах тайного студенческого кружка, имевшего политическую и атеистическую направленность. Участники кружка, который возглавляли студенты Добролюбов и Д.Ф. Щеглов, выступали против произвола институтского начальства, казенщины лекций многих профессоров, спорили о вере, о будущем России, разрабатывали общую точку зрения во всем вопросам, волновавшим русское общество, читали и обсуждали запрещенную литературу. В центре внимания кружка находился вопрос о революции в России. Кружок издавал рукописную газету «Слухи» (вышло 19 номеров), которая пропагандировала антикрепостнические революционные идеи. Добролюбов вместе с членами своего кружка вынашивал планы организационной деятельности и вовлечения в нее широких кругов передовой российской интеллигенции для того, чтобы возглавить движение крестьянских масс [29].
В эти же годы нелегальные студенческие кружки действовали в Петербургском и Московском университетах. В Москве, например, с конца 1854 года заявил о себе кружок П.Н.Рыбникова, члены которого получили в студенческой среде прозвание «вертепников». Это было связано с тем, что кружковцы, по преимуществу малообеспеченные студенты-разночинцы, проводили свои собрания в бедных меблированных комнатах, в просторечии - вертепах. В кружок входили в основном студенты-филологи, многие из которых стали впоследствии известными исследователями народного поэтического творчества. На своих собраниях они обсуждали самые разнообразные общественные вопросы: о будущности России, об установлении республиканского строя и пр. Собрания кружка посещали известные славянофилы А.С. Хомяков и Иван и Константин Аксаковы, участвовавшие в студенческих диспутах. Некоторые кружковцы были связаны с тайными революционными организациями, занимались распространением запрещенной литературы. Когда о деятельности «вертепников»
стало известно полиции, почти все члены кружка были арестованы и сосланы в отдаленные местности России.
(Продолжение следует)
Литература
1. Русская периодическая печать. 1702-
1894. - М., 1959. - С. 26.
2. Макогоненко Г. Николай Новиков и рус-
ское просвещение XVIII века. - М -Л., 1952.
3. См.: Шварц Иван Григорьевич // Русский
биографический словарь. В 20 т. Т. 17. -М., 2001. - С. 65.
4. См.: Лихоткин Г.А. Оклеветанный Ко-ловион. - Л., 1972. - С. 12.
5. Симиновский П.М., Тебиев Б.К. Обра-
зование для добродетели. Педагогические взгляды и деятельность В.А. Жуковского. - М., 2003. - С. 33.
6. См.: Тебиев Б.К. Педагогические идеалы
и школа пушкинской поры // Мое Отечество. - 1999. - № 1. - С.26.
7. Жуковский В.А. Речь на акте в Универси-
тетском благородном пансионе, 14 ноября 1798 г. // Полн. собр. соч. В 12 т. -Т. IX. - СПб., 1902. - С.9.
8. Резанов Вл. Из разысканий о сочинениях
В.А. Жуковского // Журнал Министерства народного просвещения. - 1906. -№ 4. - С. 315.
9. См.: Сушков Н.В. Московский универси-
тетский благородный пансион и его воспитанники. - М., 1858.
10. Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. - М., 1998.
11. Осокин В. Его стихов пленительная сладость. В.А. Жуковский в Москве и Подмосковье. - М., 1984. - С.17.
12. Мерзляков А.Ф. Воспоминания о Иванове. - М., 1817. - С. 102-104.
13. Жуковский В.А. Истинный герой // Жуковский В.А. Полн. собр. соч. В 12 т. -Т. IX. - С.11.
14. Сухомлинов. М.И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. В 2. т. - Т. 1. - СПб., 1889. - С. 123.
15. Волконский С.Г. Записки. Изд. 2. -СПб., 1902. - С.5.
16. См.: Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры.
- М., 1975. - С. 56.
17. Декабристы рассказывают. - М., 1975.
18. Булич Н.Н. Очерки по истории русской литературы с начала XIX века. Т.1. -СПб., 1902. - С. 45.
19. Мельгунов С. Из истории студенческих обществ в русских университетах. - М., 1904. - С.18.
20. Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре I. - СПб., 1885.
- С. 422.
21. В. Р-въ (В.Е.Рудаков) Университет. Студенты в русских университетах // Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. XXXIV - СПб., 1902. - С. 801.
22. Герцен А.И. Былое и думы. - М., 1976.
23. Буслаев Ф.И. Мои воспоминания // Московский университет в воспоминаниях современников. (1755-1917). - М., 1989. - С. 212.
24. АксаковК..С. Воспоминания студенчества 1832-1835 годов // В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. - М., 1977.
25. Каменский З.А. Московский кружок любомудров. - М., 1980.
26. Русская старина. - 1883. - Т. 40. - № 11.
- С. 149.
27. История Московского университета. Т. 1. - М., 1955. - С. 212.
28. Сперанский Н. Кризис русской школы. Торжество политической реакции. Крушение университетов. - М., 1914.
29. Бурлацкий Ф.М. Политические взгляды Н.А. Добролюбова. - М., 1954. -
С. 44-46.
С. МИХАЙЛОВА, профессор О. КОРШУНОВА, профессор Казанский государственный технологический университет
В истории России Казань ассоциируется со становлением имперского управления народами Востока, с регулированием отношений политического центра с многонациональной провинцией. На протяжении тысячелетия Казань пережила драматические метаморфозы в политическом статусе, этническом составе населения. Из военной крепости второй половины XVI в. спустя два века Казань превратилась в крупный центр восточной и русской культур. Занимая к концу XIX века восьмое место в России по численности населения, многоликая по этническому спектру жителей, Казань продолжала оставаться в сознании казанских татар консолидирующим центром, олицетворявшим традиции национальной государственности.
Историческая миссия «великого караван-сарая цивилизации между Европой и
Казань: традиции этнокультурного взаимодействия народов
Азией» (А. Герцен) воплощалась в художественных стилях строений, в облике которых переплавились разные национальные типы. Уже на строительстве будущей «столицы Востока» трудились пленные мордва, чуваши, удмурты, русские1. Многочисленные пожары, военные разрушения уничтожили большинство памятников далекой эпохи. В XV в. Казань становится столицей ханства, по красоте с ней не могли сравниться, по свидетельству А. Курбского, ни Москва, ни Бахчисарай, ни Астрахань, ни Сарайчик2 . Со второй половины XVI в. Казанский край заселяют не только русские поселенцы из простонародья, но и представители аристократических фамилий. Поволжское дворянство дало России немало ярких имен. Этот факт обозначился уже к концу XIX в. Выступая в Обществе археологии, истории и этнографии3, профессор
