ГРАВЕТТ / ЭПИГРАВЕТТ В КОСТЕНКОВСКО-БОРЩЕВСКОМ РАЙОНЕ НА ДОНУ: КРИТЕРИИ РАЗДЕЛЕНИЯ, КУЛЬТУРНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 902/904

DOI: 10.31250/2658-3828-2019-1-70-107

С.Н. ЛИСИЦЫН А.Е. ДУДИН

Институт истории материальной культуры РАН, Государственный археологический

Дворцовая наб., 18, музей-заповедник «Костенки»,

Санкт-Петербург, 191186, Россия Ясный проезд, 2, Воронеж, 394026, Россия

E-mail: serglis@rambler.ru E-mail: goodudin@gmail.com

ORCID: 0000-0002-9953-6969 ORCID: 0000-0003-0579-5677

ГРАВЕТТ / ЭПИГРАВЕТТ В КОСТЕНКОВСКО-БОРЩЕВСКОМ РАЙОНЕ НА ДОНУ: КРИТЕРИИ РАЗДЕЛЕНИЯ, КУЛЬТУРНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ*

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена памятникам средней и поздней поры верхнего палеолита в Костенковско-Борщевском районе на Дону, которые в публикациях разных авторов были отнесены к граветту и эпиграветту. В настоящей работе предпринята попытка ревизии периодизации данных индустрий по этапам и культурным группам в свете появления новых материалов и 14С-датировок. Граветт отмечен культурными комплексами нескольких типов. К раннему гра-ветту относится тельманский комплекс — Костенки 8 (II) выразительного миролитоидного облика с 14С-датами ~27-25 тыс. л. н. Средний граветт представлен александровским комплексом, или «павловьеном», со шлифованными орудиями ~25-24 тыс. л. н. — Костенки 4, Бор-щево 5 и Костенки 9, а поздний — костенковско-

авдеевским комплексом, или «восточным гра-веттом», ~23-22 тыс. л. н. — Костенки 1, 13, 14 (I) и 18. Финал граветта ~22-21 тыс. л. н. отмечен гмелинским комплексом Костенок 21 (III) с мелкими наконечниками с боковой выемкой. На этом же памятнике представлены материалы аносовского комплекса типа Костенок 11 (II) с геометрическими микролитами, который условно может быть назван «ранним эпигравет-том». Начало похолодания ЬОМ ~20 тыс. л. н. маркировано «эпиориньяком» типа Костенок 11 (II) и Костенок 2. Самые поздние памятники развитого эпиграветта Борщево 1 и Борщево 2 с 14С-датами ~15-12 тыс. л. н. отделены от предшествующих комплексов значительным хиатусом и не имеют с ними ни хронологической, ни культурной преемственности.

Ключевые слова: Средний Дон, верхний палеолит, граветт, эпиграветт, ЬОМ, каменный и костяной инвентарь, жилища, периодизация.

* Исследование выполнено в рамках программы ФНИ ГАН по теме № 0184-2018-0012 и при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-00-00837 комфи и № 18-49-360013 р_а.

S.N. LISITSYN A.E. DUDIN

Institute for the History of Material Culture State archaeological

of the Russian Academy of Sciences, museum-reserve «Kostenki»,

Dvortsovaya Naberezhnaya, 18, St. Petersburg, 191186, Russia Yasnyi Proezd, 2, Voronezh, 394026, Russia

E-mail: serglis@rambler.ru E-mail: goodudin@gmail.com

ORCID: 0000-0002-9953-6969 ORCID: 0000-0003-0579-5677

THE GRAVETTIAN / EPIGRAVETTIAN IN THE KOSTENKI-BORSHEVO LOCALITY ON THE DON — THE DIVISION CRITERIA, CULTURAL INTERPRETATION AND PERIODISATION*

The article considers archaeological and chronological data on the Middle / Late Upper Paleolithic sites in the Kostenki-Borshevo locality on the Don River, which were attributed by various authors to the Gravettian and the Epigravettian cultures. Here I present an attempt to revise the periodisation of these industries in the light of new materials and 14C dates. The Gravettian of the Kostenki-Borshevo area consists of several cultural complexes. The Tel-manskaia complex Kostenki 8 (II) which has a pronounced microlithoid character can be dated to ~27-25 kyr BP. The Middle Gravettian is represented by the Aleksandrovka or "the Pavlovien" complex which is characterized by polished stone tools (Kostenki 4, Borschevo 5 and Kostenki 9) can be dated to ~25-24 kyr BP. The Late Gravettian is represented by the Ko-

stenki-Avdeevo or "the East Gravettian" complex (Kostenki 1, 13, 14 (I) and 18) can be dated to~23-22 kyr BP. The Final Gravettian is represented by the Gme-linskaia complex of Kostenki 21 (III) with tiny shouldered points can be dated to ~22-21 kyr BP. The latter site contained the finds of Anosovka complex also associated with the site Kostenki 11 (II) characterized by geometric microliths, which is tentatively might be called "the Early Epigravettian". The beginning of the LGM cooling event ~20 kyr BP was marked with "the Epiaurignacian" of Kostenki 11 (II) and Kostenki 2 sites. The recent Evolved Epigravettian sites Borschevo 1 and Borschevo 2 with 14C dates ~15-12 kyr BP were separated from the previous complexes by a significant hiatus and do not constitute with them either chronological or cultural continuity.

ABSTRACT

Key words: the Middle Don basin, the Upper Paleolithic, the the Gravettian, the Epigravettian, LGM, stone and osseous inventories, dwellings, the periodisation.

ВВЕДЕНИЕ

Вопросы периодизации памятников Костен-ковско-Борщевского района (КБР) неизменно остаются в фокусе исследовательского интереса. Средняя хронологическая группа стоянок с 14С-датами ~27-20 тыс. л. н. представлена памятниками граветтийского круга древностей:

Костенки 1, культурный слой I, Костенки 4, Кос-тенки 8, культурный слой II, и Костенки 9, Костенки 13, Костенки 14, культурный слой I, Костенки 18 и Борщево 5. Тем же временем датируются комплексы, отнесенные к археологическим культурам (АК), не известным за пределами КБР: аносовско-тельманская АК — Костенки 8 (I) и 11 (III), аносовско-гмелинская

* Funding: The reported study was partially supported by RFBR, research project No. 18-00-00837 coMfi and No. 18-49-360013 r_a.

АК — Костенки 11 (II) и Костенки 21 (III) и за-мятнинская АК — Костенки 2, Костенки 3, 19 и Костенки 11 (I) [Аникович и др. 2008]. Культурные слои средней хронологической группы вмещены в пачку покровных лессовидных суглинков первой и второй террасы. Некоторые из них вмещены в выраженные в профиле почвы или горизонты эфемерного почвообразования [Аникович 1993; Седов и др. 2010; НоАТескег а а1. 2016].

К самой поздней хронологической группе (~15-12 тыс. л. н.) относятся стоянки Борщево 1 и Борщево 2. Оба памятника расположены на участке первой террасы Дона и залегают в кровельной части лессовидной пачки, непосредственно перекрытой черноземом. Следует отметить, что наличие позднеледниковых памятников в КБР было признано не сразу. Верхний предел заселения КБР определялся А.Н. Рогаче-вым и Н.Д. Прасловым по разрезу Костенок 21 (Гмелинская стоянка), который коррелировался с разрезом стоянки Борщево 2 [Палеолит... 1982: 34-37, 266]. Впоследствии Н.Д. Праслов согласился с молодой датировкой Борщево 2 [Прас-лов 1999]. Лишь А.А. Синицын по-прежнему настроен скептически относительно 14С-дат из культурных слоев моложе 21-20 тыс. л. н. [Радиоуглеродная хронология... 1997: 32-33; Синицын 2018].

историография граветта и эпиграветта в кбр

В настоящее время средняя и поздняя пора верхнего палеолита рассматривается в рамках последовательности двух культурных явлений — восточного граветта и восточного эпиграветта. Наиболее последовательно эта концепция разрабатывалась М.В. Аниковичем, который период 24-12 тыс. л. н. предложил рассматривать через специфику хозяйственного уклада, лежавшего в основе Днепро-Донской историко-культурной общности охотников на мамонтов. В ее составе выделяются две генерации — «восточный гра-ветт» (24-20 тыс. л. н.) и «восточный эпиграветт» (19-12 тыс. л. н.) [Аникович 1998], условно раз-

деленные ледниковым максимумом (БОМ). М.В. Аникович выдвинул гипотезу о длительном сосуществовании позднего восточного граветта и раннего восточного эпиграветта в период БОМ и позднее. Лишь с ~16 тыс. л. н. произошло замещение граветтийских археологических культур эпиграветтийскими [Аникович и др. 2008: 196199, 207]. То есть совмещение двух культурных блоков в рамках «граветтоидного технокомплек-са» (по М.В. Аниковичу), очевидно, не объясняется простым происхождением эпиграветта от граветта. Как верно заметил К.Н. Гаврилов, данное противоречие в контексте «восточной» ориентации вызвано неравнозначным содержанием самих этих терминов и одновременно их употреблением в отношениях соподчиненности [Гаврилов 2014].

Термин «восточный граветт» получил признание для характеристики развитого граветта (~24-22 тыс. л. н.) на территории Австрии, Моравии, Польши и Восточно-Европейской равнины. Это признание выразилось в появлении терминов «виллендорфско-костенковское единство», «костенковско-авдеевская АК», «восточный граветьен» — идентичных по содержанию, хотя и не по смыслу. Емкое определение для периода общей культурной истории Центральной и Восточной Европы — «граветтийский эпизод» — было дано Г.П. Григорьевым [Григорьев 1994]. Классификацию основных граветто-идных комплексов по степени типологической близости произвел Х.А. Амирханов. На основании характеристик ведущих типов орудий (наконечники с боковой выемкой, листовидные наконечники и ножи костенковского типа) памятники оказались сгруппированы попарно. Так, были выделены костенковско-авдеевская, хотылевско-гагаринская, костенковско-борщев-ская и костенковско-александровская группы памятников [Амирханов 1998]. Из них только костенковско-авдеевские могут рассматриваться как монокультурные. Вариабельность гра-веттоидных комплексов не позволяла строить культурно-хронологическую периодизацию гра-веттийской общности, от чего отказался тот же Г.П. Григорьев [Григорьев 1998].

М.В. Аникович модифицировал концепцию восточнограветтийского культурного единства и предположил субпараллельное развитие из одного дунайского корня двух вариантов восточного граветта: «виллендорфско-костенков-ско-зарайского» и «павловско-хотылевско-гага-ринского» в широких пределах 24-16 тыс. л. н. [Аникович 1998; Аникович и др. 2008: 175]. Дополнительно им было обосновано сосуществование на Дону памятников восточного граветта с аносовско-гмелинской АК (Костенки 11 (II), Костенки 21 (III), Костенки 5 (III)). К поздним граветтоидным памятникам с выраженными ориньякскими чертами отнесены Костен-ки 4 (I), Костенки 9 и Борщево 5 (I). Особняком от остальных комплексов, по м.в. Аниковичу, стоят раннеграветтийский комплекс Костенки 8 (II), позднеграветтийский Костенки 4 (II).

А.А. Синицын оценил граветтийскую систематику с точки зрения доминант в инвентаре, искусстве, элементах домостроительства — как сочетаниях, определяющих культурную идентификацию [Синицын 2013]. Наиболее граветтийскими (дифференциация по размерности заготовок, наличие граветтийских острий и пластинок с притуплен-ным краем) были признаны Костенки 4, слой II, Костенки 21, слой III, Борщево 5, слой I. Наименее соответствующим данным критериям оказался комплекс культурного слоя II Костенок 11 с остриями, более напоминающими тип федермессер, чем граветт (аносовские острия). также за скобки собственно восточного граветта был вынесен слой II Костенок 8, как наиболее ранний комплекс (28-27 тыс. л. н.), имеющий скорее западноевропейский или даже средиземноморский облик. Памятники костенковско-авдеевского круга древностей А.А. Синицын предложил вовсе исключить из граветта из-за явного преобладания специфических типов орудий (наконечники с боковой выемкой, ножи костенковского типа) над общими граветтийскими [Синицын 2013: 14]. По мнению А.А. Синицына, граветт на Среднем Дону имеет дискретное распространение — сначала в виде раннего граветта Костенок 8 (II) и, как минимум, трех местных видов позднего граветта.

К.Н. Гаврилов, сравнивая развитие граветта в Восточной и Центральной Европе, проследил некоторые общие черты граветтийских комплексов, которые, как считается, по технико-типологическому облику между собой имеют гораздо больше отличий, чем сходств [Гаврилов 2014]. Исследователь полагает, что для памятников позднего граветта важными объединяющими их признаками являются диагностические элементы костенковско-авдеевской АК. Единство памятников при очевидном инвентарном разнообразии объясняется спецификой восточного граветта как сообщества древних охотников, обитавших на Русской равнине. То есть восточный граветт понимается преимущественно как восточноевропейский граветт [Гаврилов 2016a: 45].

Понятие «эпиграветт» (épigravettien) введено Ж. Лапласом и сначала использовалось для характеристики памятников позднего граветта (tardigravettien) с наконечниками с боковой выемкой в Италии и Франко-Кантабрии [Laplace 1964; Laplace 1966: 291-327]. Я. Козловский расширил эпиграветтийскую проблематику на восточную Европу, чтобы обособить местные позд-неледниковые памятники от синстадиальных мадленских [Kozlowski 1986; Desbrosse, Kozlowski 1988: 79-90]. Еще ранее И.Г. Шовкопляс предложил использовать в тех же целях термин «ме-зинская АК» в широком смысле [Шовкопляс 1965: 301], но этот эквивалент не прижился в русскоязычной литературе. Хотя в историографически оправданном виде «Mézinien» еще используется для описания тех же памятников [Iakovleva 2016], они не составляют культурного массива, подобного восточному граветту [Григорьев 2008]. В разработках большинства российских и украинских исследователей термины «восточный эпиграветт» и «эпиграветт» укоренились, несмотря на редкие возражения [Абрамова, Григорьева 1997: 106-109; Лисицын 1999: 119; Григорьев 2008: 49]. Вопросам систематизации эпиграветта на территории Украины и России посвящены монографии Н.П. Оленковского, О.О. Кротовой, Д.Ю. Нужного и К.Н. Гаврилова

[Оленковский 2008; Кротова 2013; Нужний 2015; Гаврилов 2016Ь], однако памятники КБР оказались на периферии их интересов.

Под восточноевропейским эпиграветтом большинство исследователей понимают совокупность памятников пленигляциала — позд-неледниковья ~21-12 тыс. л. н., сохраняющих наследие граветтийской эпохи. К нему относятся: пластинчато-миропластинчатый облик инвентаря, изделия с притупленным краем, бив-невый инструментарий (пазовые наконечники) и искусство малых форм (антропо-, зооморфная пластика). То есть эпиграветтийская атрибуция определяется ретроспективно, исходя из посылки, что эпиграветт все-таки следует за гра-веттом. Но речь может идти о простой последовательности, но не обязательно о культурно-генетической преемственности. В сериях 14С-дат по памятникам наблюдается разброс, предоставляющий широкий выбор предпочтений в датировках. Классификация граветтоидных памятников разработана не настолько подробно, чтобы четко разграничить оба культурных явления.

дискуссия

Периодизация каменных индустрий граветта КБР в целом устоялась, хотя и нуждается в некоторой корректировке. В соответствии с данными радиоуглеродной хронологии и признаками инвентарного сходства в общеевропейском контексте, граветт разделяется на ранний, средний и поздний [Лисицын 2014; ЫзИБуп 2019]. Очевидно, что если связи граветта и эпиграветта имели место, то они могут быть прослежены лишь с позднеграветтийскими памятниками, хотя и ранний, и средний граветт находятся с ними в общем типологическом ряду.

Ранний и средний граветт

Ранний граветт в КБР представлен единственным комплексом — культурным слоем II Ко-стенок 8 (Тельманская стоянка). Раскопки Кос-

тенок 8 (II) проводились с перерывами в 19502000-е гг., их результаты опубликованы [Рогачев 1951; Рогачев 1953; Рогачев и др. 1979; Челидзе 1968; Литовченко 1969; Палеолит... 1982: 101108; Дудин и др. 2016]. Л.М. Челидзе выделила на его основе костенковско-тельманскую АК. Индустрия отличается выраженным мироли-тоидным обликом, аналогии которой отмечались среди раннего граветта памятников типа Пагличчи (слой XXIIIa) в Италии, Гайссенклё-стерле (слой Ic) в Германии, Абри-Пато (слой V) во Франции, стоянок Виллендорф 2 (слой V) в Австрии и Молодова 5 (слои IX-X) на Украине. Данные памятники имеют 14С-датировки в пределах ~31-27 тыс. л. н. [Moreau 2010; Moreau 2012, Синицын 2013, Гаврилов 2016a]. Серия 14С-дат для Костенок 8 (II) с основной концентрацией 27,7-27,6 тыс. л. н. не противоречит такой ассоциации (табл. 1) [Reynolds et al. 2015].

Средний граветт на Дону представлен материалами стоянок Костенки 4 (Александровская стоянка), Борщево 5 и Костенки 9. Костенки 9 — однослойный памятник, а Костенки 4 и Бор-щево 5 содержат два культурных слоя с материалами граветтийского облика [Рогачев 1955; Лисицын 2011; Lisitsyn 2015; Л^оучанка 1966; Попов, Пустовалов 2004]. Впрочем, в отличие от других двух памятников, материалы Косте-нок 4 не могут считаться гомогенными [Желто-ва 2009; Желтова 2013; Желтова 2014; Желтова 2015; Лисицын 2014]. Расположенный на низкой речной террасе памятник раскопан на площади более 900 м2, с которой получена коллекция артефактов (~75 тыс. экз.), лишь годы спустя после раскопок разделенная А.Н. Рогачевым по двум слоям [Рогачев 1940; Рогачев 1955]. Выше палеолитических находок здесь же залегает селище эпохи палеометалла, ямы из которого внедрены в палеолитический слой, и часть каменных артефактов может относиться к поздним включениям. Аналогичным образом в состав фауны Александровской стоянки попали кости голоце-новых животных [Желтова, Бурова 2014]. Тем не менее по названию этого наиболее известного памятника Костенки 9 и Борщево 5 могут быть

таблица 1. Периодизация и хронология памятников граветта / эпиграветта в Костенковско-Борщевском районе Table 1. Periodisation and chronology of the Gravettian / Epigravettian assemblages in the Kostenki-Borshchevo locality

Этапы периодизации Культурный комплекс Памятник (культурный слой) 14С-даты, некал. л. н.*

Ранний граветт (27-25 тыс. л. н.) Тельманский Костенки 8 (II) 27700±750 (GrN-10509)1, 27670±270 (OxA-30198)2, 27620±270 (0xA-30197)2, 25640±210 (CURL-15797)3, 24500±450 (ГИН-7999)4, 23340±150 (CURL-15816)3, 23020±320 (0xA-7109)4, 21900±450 (GrA-9283)5

Средний граветт (25-24 тыс. л. н.) Александровский Костенки 4 25290±210 (0xA-30194) сл. I/II2, 24790±190 (0xA-30193) сл. I/II2, 24710±200 (0xA-30196) сл. I/II2, 23000±300 (ГИН-7994) сл. I4, 22800±120 (ГИН-7995) сл. I4, 20290±150 (0xA-8310) сл. I/II6,14210±70 (0xA-30195) сл. I/II2

Костенки 9 —

Борщево 5 (I) 25110±200 (0xA-30200) сл. Iа2, 24720±190 (0xA-30199) сл. Iа2, 22500±700 (ГИН-10239)7, 20000±300 (ЛЕ-6947)7, 17400±2000 (ЛЕ-5571)7, 14060±110 (ЛЕ-6809)7

Поздний граветт (23-22 тыс. л. н.) Костенковско-Авдеевский Костенки 1 (I) >45 дат в интервале 24570-8700 л. н. с концентрацией ~23-22 тыс. л. н.8

Костенки 13 —

Костенки 18 23440±150 (0xA-X-2666-53)11, 21020±180 (0xA-7128)4, 20600±140 (ГИН-8032)4, 19830±120 BP (GrA-9304)5, 19300±200 (ГИН-8576)4, 17900±300 (ГИН-8028)4

Костенки 14 (I) 22940±100 (GrA-46676)9, 22780±250 (0xA-4114)4, 22500±1000 (ЛЕ-5274)4, 21090±220 (AA-91465)9, 20730±90 (GrA-46677)9, 20100±1500 (ЛЕ-5269)4, 19900±850 (ГИН-8024)4, 19700±1300 (ЛЕ-5567)9

Финальный граветт (22-21 тыс. л. н.) Гмелинский Костенки 21 (III), производственные объекты 22860±320 (GrN-24968)6, 22270±150 (GrN-7363)1, 22230±100 (GrN-14669)6, 21780±90 (ГИН-9668)10, 21260±340 (GrN-10513)1, 16960±300 (ЛЕ-1043)1

Ранний эпиграветт (~21 тыс. л. н.) Аносовский Костенки 21 (III), жилые объекты

Костенки 11 (II) 21800±200 (ГИН-2531)1, 15200±300 (ТА-34)1

«Эпиориньяк» (~20 тыс. л. н.) Замятнинский Костенки 11 (I) 23258±446 (NSKA-00891)12, 20838±519 (NSKA-00890)12, 20728±316 (NSKA-00886)12, 20670±160 (CURL-21040)12, 20620±150 (CURL-22804)12, 20360±150 (CURL-21043)12, 20006±319 (NSKA-00889)12, 19900±350 (ГИН-2532)1, 19514±257 (NSKA-00885)12, 18700±80 (ГИН-8079)4, 18147±3592 (NSKA-00888)12, 17310±280 (ЛЕ-17046)1, 16040±120 (ЛЕ-1704а)1, 14610±120 (ЛЕ-1637)1, 13854±139 (NSKA-00892)12, 12000±100 (ЛЕ-1403)1

Костенки 2 37900±900 (ГИН-7993)4, 23800±150 (ГИН-7992)4, 17300±160 (ГИН-8570)4,16190±150 (ЛЕ-1599)4, 11000±200 (ГИН-93)4

LGM хиатус

«Поздний эпиграветт» (17-15 тыс. л. н.) Борщево1 17120±110 (ЛЕ-3727)4, 15600±70 (ГИН-8085)4, 15200±100 (ГИН-11198)4,15200±200 (ГИН-11199)4, 15140±100 (ГИН-11197)4

«Финальный эпиграветт» (14-12 тыс. л. н.) Борщево 2 14030±280 (ЛЕ-4867) сл. I, гумус4, 13540±300 (ЛЕ-4834) сл. III4, 13480±720 (ЛЕ-4837) сл. I4, 13210±270 (ЛУ-742) сл. I1, 12720±140 (GrA-9249)4,12550±200 (ГИН-3261), гумус4, 12300±100 (ГИН-88) сл. I, почва1, 11760±240 (Мо-636) сл. I, гумус4, 10900±300 (ГИН-8415)4, 10400±200 (ГИН-8084)4, 9520±300 (ЛЕ-4865) сл. I, гумус4, 9330±390 (ЛЕ-4866) сл. I, гумус4

* По: '[Палеолит... 1982]; 2[Reynolds et al. 2015]; 3[Дудин и др. 2016]; 4[Радиоуглеродная хронология... 1997]; 5[Sinitsyn 2004]; 6[Желтова 2008]; 7[Лисицын 2004]; 8[Аникович и др. 2008]; 9[Синицын 2014b]; 10[Синицын 2014a]; "[Reynolds et al. 2017]; 12[Дудин и др. 2019].

объединены с ним в александровский культурный комплекс среднего граветта [Lisitsyn 2019].

Культурные связи александровского комплекса КБР ведут к центральноевропейскому павло-вьену. типологические аналогии прослеживаются с памятниками павловьена моложе 26-25 тыс. л. н.: Миловице 1 (I) в Чехии [Milovice... 2009], Яксице 2 в Польше [A Gravettian site. 2015], Груб/Кранаветберг (гор. 3-4) в Австрии [Nigst, Antl-Weiser 2012] и другими аналогичными [Svoboda 2007; Polanska, Hromadova 2015]. Типологическое узнавание имеет сочетание крупных листовидных острий с микрограветтами, фле-шеттами и микропластинами с притупленным краем (МППК), вентрально ретушированными на концах. Особенность александровского комплекса — использование шлифовки для изготовления орудий из мягких пород камня [Жел-това, Лисицын 2017]. Производство шлифованных орудий является диагностичным атрибутом павловьена, отчетливо выделяющем его на фоне остального граветта. Прежние радиоуглеродные датировки памятников александровского комплекса имели большой разброс (22-14 тыс. л. н.), который был уточнен полученными недавно AMS-датами для Костенок 4 и Борщево 5 в пределах 25,2-24,7 тыс. л. н. (табл. 1) [Reynolds et al. 2015].

Поздний граветт. Костенковско-авдеевский комплекс (Костенки 1, слой I, Костенки 13, Костенки 14, слой I, Костенки 18)

Поздний граветт прочно ассоциируется с общностью восточного граветта. Четыре его памятника в КБР залегают в лессовидных отложениях внутри Покровского лога. На них были исследованы следы долговременного обитания — остатки очагов, ям, жилищ. Кроме того, на Костен-ках 18 найдено погребение ребенка. Наиболее крупным из исследованных поселений остается верхний культурный слой Костенок 1 (стоянка Полякова), который исследован на площади более 1000 м2 [Ефименко 1958; Палеолит. 1982]. Здесь вскрыты остатки двух жилых комплексов,

каждый из которых состоял из серии очагов по центральной линии, а также ям и землянок по внешнему контуру. Материальная культура памятников костенковско-авдеевского типа достаточно подробно описана, поэтому можно ограничиться тезисным изложением основных характеристик инвентаря. Орудия изготовлены на пластинчатых заготовках, причем вариабельность последних — от очень массивных пластин до миниатюрных микропластинок. Типологическое узнавание орудийному комплексу придает сочетание трех категорий изделий. Диагностич-ны: наконечники с занимающей две трети длины боковой выемкой (в двух вариантах: крупные «клинки» и миниатюрные), ножи костенковско-го типа, а также характерные микропластинки с притупленным краем — прямоугольники. Костяной и бивневый инвентарь чрезвычайно богат и включает множество типов изделий. Наиболее характерны лопаточки из ребер с антропоморфным навершием, бивневые мотыги, наконечники, различные острия. Украшения представлены орнаментированными диадемами, подвесками, фибулами и др. Предметы искусства включают в себя канонические по исполнению женские статуэтки из бивня и мергеля, а также зооморфные фигурки. Датировки 14С определяют возраст «восточного граветта» в КБР ~23-22 тыс. л. н. (табл. 1).

Проблема аносовско-гмелинской АК (Костенки 11, слой II, Костенки 21, слой III, жилые комплексы)

Выделенная М.В. Аниковичем культурная группа памятников граветтоидного облика включает материалы двух памятников КБР. Вопрос ее отнесения к граветту или эпиграветту до сих пор подробно не рассматривался.

Стоянка Костенки 11 (Аносовка 2) расположена на внутрибалочном мысу второй террасы. Памятник исследуется с 1951 г. по настоящее время [Попов 2002; Федюнин 2017]. Культурный слой II вмещен в толщу лессовидного суглинка и залегал отдельными скоплениями, два из

которых были определены как остатки жилищ (рис. 1: А). Южное жилище представляло собой овальную линзу 12 х 6,5 м с заполнением из костного угля и золы. Внутри его были обнаружены два углубленных очага, получена коллекция — около 13,5 тыс. артефактов. Северное жилище имело размеры 6 х 7 м, но в отличие от южного не содержало зольно-углистой массы. Коллекция находок из северного жилища (раскопано не полностью) насчитывает приблизительно 3 тыс. Общий объем коллекции Костенок 11 (II) — около 20 тыс. изделий, включая 1 тыс. орудий [Попов 1983; Попов 1989; Попов, Пустовалов 2004]. В инвентаре преобладают массивные пластины с дорсально усеченным ретушью концом, часто с контурной краевой ретушью (рис. 1: Б). Специфическая черта комплекса — преобладание ретушных резцов над остальными. Скребки редки и невыразительны; также единичны листовидные острия разной морфологии.

Своеобразие комплексу придает серия ланцетовидных острий с притупленным краем, у которых дорсальной ретушью прямо- или дугообразно усечен один, реже оба конца, а при-тупленный край часто оформлен вертикальной и встречной ретушью (аносовские острия). Изделия небольших размеров (~3-3,5 см) изготовлены на укороченных подтреугольных пластинчатых отщепах (рис. 1: Б, 1-17). В зависимости от степени обработки они приобретают вид асимметричных сегментов, треугольников или четырехугольников. Фактически такие изделия должны быть определены как геометрические микролиты.

Костяные изделия представлены двумя остриями с навершиями, напоминающими морды животных. Особенностью комплекса Костенки 11 (II) являются предметы искусства: серия миниатюрных фигурок из мергеля с уплощенным основанием, некоторые из них вполне узнаваемы (мамонт, носорог, бизон).

Комплекс не находит полных аналогий в гра-веттийских индустриях, но по отдельным элементам имеет сходство с рядом памятников. По зооморфной пластике из мергеля прослежи-

ваются параллели с Костенками 1 (I), Костен-ками 4, Костенками 9 [Абрамова 1961; Рогачев 1961; Аникович 1983], а по типологии орудий с притупленным краем и / или тронкированны-ми ретушью концами — c Костенками 21 (III), а также Пушкарями 1 и Клюссами в Подесенье [Синицын 2014a]. Спецификой инвентаря Ко-стенок 11 (II) является отсутствие контекста производства микропластин-заготовок в сочетании с производством микролитов. По данному критерию аносовский комплекс подобен индустрии стоянок Быки 1 и Быки 7 (I, Ia) в По-сеймье с микролитами-треугольниками (начало поздней поры верхнего палеолита, ~17-16 тыс. л. н.). Отметим, что Н.Б. Ахметгалеева данную индустрию рассматривает не в граветтийском, а в мадленском культурном поле [Ахметгалеева 2015]. Наиболее полно аносовскому инвентарю соответствуют материалы Костенок 21 (III). Однако парадоксальным образом аналогии ограничены локальными участками данного памятника.

Костенки 21 (III) (Гмелинская стоянка)—трехслойный памятник, расположен на первой террасе Дона [Праслов 1964; Палеолит. 1982: 198209]. На раскопанной в 1950-1970-е гг. площади (более 500 м2) было выделено 6 хозяйственно-бытовых комплексов, распространенных вдоль берега (рис. 2: А). Четыре из них считаются остатками жилищ. Первый комплекс, а также южный второй трактуются как производственные центры для расщепления кремня и изготовления орудий. Комплексы были разделены участками с относительно редкими находками. Инвентарь аносовского облика (аналог Косте-нок 11, слой II) связан исключительно с жилыми объектами (рис. 2: Б).

Остатки жилищ площадью 10-16 м2 были представлены линзами скоплений зольной массы, артефактов, костей и охры [Иванова 1981]. В плане они имели округло-овальную форму. в трех из них выявлены углубленные очаги, а у северного прослежена вымостка из плиток известняка. В коллекции каменного инвентаря, обнаруженного в жилищах (~2700 экз.), имеется

рис. 1. Схема расположения раскопов и шурфов (А) и каменный инвентарь (Б) культурного слоя II стоянки Костенки 11. А: СЖ — северное жилище; ЮЖ — южное жилище; заштрихованы — участки культурного слоя II (по: [Синицын 2013; Попов, Пустовалов 2004]).

Fig. 1. Excavations and testpits scheme (A) and stone assemblage (Б) of Kostenki 11, cultural layer II. А: СЖ — north dwelling; ЮЖ — south dwelling; areas of the cultural layer II are hatched (after: [Sinitsyn 2013; Popov, Pustovalov 2004]).

рис. 2. Схема расположения раскопов и шурфов (А), каменный инвентарь четвертого комплекса (Б)

и каменный инвентарь второго комплекса (В) культурного слоя III стоянки Костенки 21.

А: I-II — «производственные» комплексы; III-VI — «жилые» комплексы (по: [Палеолит... 1982]).

Fig. 2. Excavations and testpits scheme (А), stone assemblage of the complex IV (Б) and stone assemblage of the complex II

of Kostenki 21, cultural layer III. А: I-II — «manufacturing» complexes; III-VI — «housing» complexes [(after: [Paleolit... 1982]).

271 орудие. Наиболее многочисленными и выразительными типами являются острия и пластинки с притупленным вертикальной ретушью краем (аносовские острия) и ножевидные пластины с поперечно- и косоусеченными концами (рис. 2: Б, 1-6). Следующими по численности следуют резцы, преимущественно ретушные и многофасеточные, а также скребки. Костяной инвентарь представлен фрагментами трех острий и украшениями в виде овальных подвесок из бивня мамонта. В целом инвентарь идентичен находкам Костенок 11 (II), за исключением того, что здесь не были обнаружены предметы мергелевой скульптуры.

Состав артефактов производственных комплексов Костенок 21 (III) резко отличен и от орудийного набора жилищ памятника, и от инвентаря Костенок 11 (II) по технике расщепления, а также по облику орудий (рис. 2: в). Коллекция находок имела выраженный гра-веттийский облик, с миниатюрными наконечниками с боковой выемкой, а также богатым инструментарием из бивня и кости. По мнению М.А. Ивановой и Н.Д. Праслова [Иванова 1985; Палеолит. 1982: 209], различия двух видов инвентаря на одном памятнике объясняются особенностями хозяйственной деятельности в жилищах и на производственных площадках. Необходимо отметить, что последовательность расщепления нуклеусов и производства орудий и полный набор категорий инвентаря имеют вид законченного цикла для каждого из двух видов комплексов Гмелинской стоянки. Фауни-стический состав также отличается. в комплексах с округлыми жилищами преобладают кости северного оленя, лошади и мамонта. В производственных комплексах, особенно в наиболее крупном южном, доминируют заяц и мамонт и не отмечено присутствие северного оленя [Reynolds et al. 2019].

М.В. Аникович и В.В. Попов объединили находки второго культурного слоя Костенок 11, Костенок 21 (III) и малочисленный инвентарь Костенок 5 (III) в аносовско-гмелинскую археологическую культуру, предложив еще одну трак-

товку расхождений между комплексами. По их мнению, различия связаны с сезонностью обитания — зимнее поселение на Костенках 11 (II) и летнее на Костенках 21 (III) [Аникович и др. 2008: 205-206]. Такое объяснение не может быть исчерпывающим, так как основано лишь на наличии костного угля в жилищах Костенок 11 (II), тогда как в Костенках 21 (III) преобладал древесный уголь. Фаунистические находки Костенок 21 (III) двух типов комплексов, проанализированные М.В. Саблиным, показали, что охотничья активность на них была связана с двумя разными эпизодами — с поздней весной / началом лета и с концом осени / началом зимы [Reynolds et al. 2019].

Таким образом, в Костенках 21 (III) зафиксировано чересполосное распределение разнокультурных находок, облик которых не связан с проблемой наличия / отсутствия различных по назначению хозяйственных объектов или сезонностью обитания. Формирование культурных слоев-палимпсестов на речных террасах с разнесенными в плане скоплениями — обычное явление для мезолита-неолита. Видимо, то же самое имело место в КБР на стоянках первой террасы Дона (Костенки 4, Костенки 21, Борще-во 1 и 2). Материалы нижнего слоя Гмелинской стоянки следует делить на два культурных комплекса — аносовский («жилища») и гмелинский («производственные площадки»). В таком варианте каждый из них обретает типологическую завершенность и может быть вписан в определенный культурно-археологический контекст.

Гмелинский культурный комплекс (Костенки 21, слой III, производственные площадки)

Два производственных комплекса слоя III Ко-стенок 21 (площадью ~40 и ~80 м2 соответственно) — это протяженные линзы культурного слоя с золистыми пятнами, интенсивно насыщенные находками. Одно кострище открытого типа было зафиксировано в первом комплексе, во втором очаги не отмечены. Коллекции каменного инвен-

таря насчитывают, соответственно, около 7,5 тыс. экземпляров для первого комплекса и около 24 тыс. для второго. Количество изделий со вторичной обработкой значительно (более 1000 экз.).

Основными заготовками орудий служили пластины и микропластины (более 50% изделий). Среди резцов преобладают ретушные и двугранные. Острия с притупленным краем миниатюрны и обладают микролитоидным обликом. Микропластины с притупленным краем имеют острийное завершение концов (рис. 2: В, 1-7). Наконечники с боковой выемкой (~100 экз.) составляют выразительную категорию. в отличие от костенковско-авдеевских, выемка у них занимает до половины длины заготовки (рис. 2: в, 10-13, 19). Костяные изделия разнообразны. Найдены: серия бивневых наконечников, шилья, иголка с ушком, несколько «камбаловид-ных» подвесок и подвеска из клыка северного оленя, бивневый «жезл начальника» с елочным орнаментом. Уникальны две гравировки на каменных дисках с зооморфными изображениями [Палеолит. 1982: 208-209].

В ходе новых работ А.А. Бессуднова на Ко-стенках 21 были выявлены остатки еще двух линз с таким же микролитическим кремневым инвентарем [Бессуднов 2015, Бессуднов 2018]. Широкое распространение находок гмелинско-го облика служит подтверждением того, что они носят не узкофункциональный, а самостоятельный культурный характер. Ближайшие аналогии прослеживаются в стоянке Гагарино на Верхнем Дону [Тарасов 1979]. С гагаринской индустрией гмелинский комплекс сближает ярко выраженная микролитоидность кремневого инвентаря, использование узких пластин и их сечений для изготовления орудий, сочетание ретушных и двугранных резцов сходной морфологии, а также серия наконечников на микропластинах с боковой выемкой, занимающей половину длины заготовки. Однако промеры гагаринских и гмелинских наконечников показали, что они лишь внешне схожи, но не идентичны [Reynolds et al. 2019].

Те же черты объединяют Костенки 21 (III) и Хотылево 2 на Десне, с которым у Гагарин-

ской стоянки общего еще больше: ножи ко-стенковского типа, изделия из кости, бивня и предметы искусства, в том числе характерные женские статуэтки [Гаврилов 2004; Гаврилов 2008]. Имеющие место различия между гмелин-ским и хотылевско-гагаринским инвентарем преимущественно не относятся к культуро-различающим типологическим признакам. Так, в материалах Костенок 21 (III) почти не использовалась вентральная ретушь. Различие усиливает отсутствие изделий восточнограветтий-ских типов и элементов оформления костяного и бивневого инвентаря.

В гмелинской индустрии диагностичными являются миниатюрные наконечники с боковой выемкой, имеющие прототипы в восточном граветте. Допустимо видеть гмелинский комплекс как рубеж, который типологически отделяет граветт sensu lato от эпиграветта. В КБР есть еще один памятник, где могут обнаружиться похожие материалы. в частности, в инвентаре Борщево 1 присутствуют микро-литоидные изделия с притупленным краем, в том числе наконечники с боковой выемкой на микропластинах, включая аналогичные по оформлению гмелинским.

Проблема замятнинской археологической культуры

Эта археологическая культура была выделена М.В. Аниковичем [Аникович 1983; Рогачев, Аникович 1984: 216] на материалах стоянок Костенки 2, Костенки 3 и Костенки 19. Позднее В.В. Попов дополнил ее культурный состав верхним культурным слоем Костенок 11 [Попов 1989: 10; Аникович и др. 2008: 224]. Для замятнинской АК были заявлены:

• разнообразие каменного сырья (сочетание черного и цветного кремня в сравнимых пропорциях);

• аморфность форм нуклеусов и бессистемность техники расщепления;

• мелкие (до 5 см) размеры заготовок основной массы орудий;

• господство во вторичной обработке мелкой краевой и приостряющей ретуши, чешуйчатой подтески и редкое использование притупляющей ретуши;

• обедненный состав орудий, среди которых серийно представлены резцы и скребки при отсутствии каких-либо специфических типов [Попов 2008; Аникович и др. 2008: 228-229]. Памятники замятнинской АК неоднородны

по составу.

Костенки 2 (Замятнинская стоянка). Место локализации памятника — участок балочной террасы Аносова лога [Борисковский 1963: 8]. Культурные остатки залегали под большим уклоном 7-8° в лессовидном суглинке и подстилающем его песке [Палеолит. 1982: 67]. Стоянка изучалась в 1920-е гг. С.Н. Замятниным и П.П. Ефименко. В 1950-е гг. П.И. Борисковский вскрыл площадь ~250 м2, на которой были открыты три локальных скопления находок. Первое, имевшее вытянутую кольцевую структуру из костей мамонта, интерпретировалось как остатки жилища с двумя очагами — внутренним и внешним [Борисковский 1963: 11-20]. К нему был пристроен, как полагал П.И. Борисковский, своеобразный костяной склеп, внутри которого найдено погребение мужчины в скорченном положении в позе сидя [Борисковский 1963: 48-58]. Крутизна уклона, залегание находок в эпигенетически разных пачках и особенности археологизации костей животных и человека свидетельствуют о склоновом смещении культурных остатков, что позволяет с осторожностью относиться к оценке находок.

Каменный инвентарь скоплений, по П.И. Бо-рисковскому, един в культурном отношении. В первом и третьем скоплениях черный меловой кремень преобладал над цветным, а во втором превалировал цветной. Коллекция составляет около 5,3 тыс. экземпляров, из них в жилище найдено приблизительно 2,8 тыс. Индустрия в целом пластинчато-отщеповая. Среди заготовок орудий преобладают мелкие и толстые пластинки (длиной 4-5 см), которые соответствуют размерам найденных нуклеусов (98 экз.). По-

следние (кубовидные, уплощенные, торцевые, скребковидные) — техно-морфологически разнообразны. Общее количество орудий 623 экземпляра, преобладают долотовидные изделия (231 экз.). Среди резцов (175 экз.) преобладают двугранные и ретушные, которые часто изготовлены на массивных отщепах и имеют вид многофасеточных. Скребки (54 экз.), напротив, стандартны и почти все изготовлены на пластинчатых укороченных сколах. Острия редки (18 экз.) и типологически не выдержаны. Присутствует по крайней мере одно классическое аносов-ское острие и два экземпляра с притупленным встречной ретушью краем.

Необычно сочетание массива пластинок со следами использования (570 экз.), которым сопутствуют 130 мелких изделий с регулярной краевой ретушью и всего лишь 6 толстых и укороченных микропластинок с притупленным краем. Контекст производства предметов с при-тупленным краем в индустрии Костенок 2 не очевиден. минимальный набор этих изделий можно отнести к инокультурной примеси (ано-совское острие, мППК), учитывая неоднородный характер вмещающих отложений и склоновую позицию культурных остатков. Костяной инвентарь представлен бивневыми и костяными остриями, стержнями и наконечниками со скошенным насадом. Одно из бивневых изделий трактуется как схематическая антропоморфная скульптура [Борисковский 1963: 45-48]. Датировки Костенок 2 не серийны и имеют разброс 38-11 тыс. л. н. (табл. 1).

Стоянка Костенки 3 (Глинище) исследовалась в 1920-е гг. раскопками С.Н. замятнина и П.П. Ефименко, а в 1950-е гг. шурфовалась А.Н. Рогачевым. Общая вскрытая площадь превышает 100 м2 [Палеолит. 1982: 75]. Культурный слой залегал на первой террасе Дона в слоистом лессовидном суглинке [Борисковский 1963: 158]. В разные годы были изучены несколько частично разрушенных в результате береговой эрозии линз находок, содержавших остатки очагов, фаунистические остатки и каменные артефакты. Коллекция артефактов за все годы

исследований составила около 2200 экземпляров из черного мелового и, в меньшей степени, цветного моренного кремня. Преобладал деби-таж из отшепов и укороченных пластинок. Нуклеусы (22 экз.) представлены сработанными одно- и двухплощадочными. Орудийный набор включал ~150 резцов и нуклевидных изделий с резцовыми сколами. Найдены 26 долотовид-ных орудий и 10 скребков на отщепах и пластинках. Костяной инвентарь представлен фрагментами острий или шильев. Для комплекса находок на Костенках 3 характерно отсутствие изделий с притупленным краем. Стратиграфическая и археологическая связь между отдельными линзами находок на памятнике, а также гомогенность коллекции может быть поставлена под сомнение, в том числе и из-за неполноты полевой документации раскопок 1920-х гг. [Палеолит. 1982: 74]. Фактически имеющиеся материалы Костенок 3 не дают возможности для культуроопределения и сопоставления с другими памятниками. Единственная датировка по кости мамонта 19 800±210 (ГИН-8022) относится к началу ЕОМ [Радиоуглеродная хронология. 1997].

Костенки 19 (стоянка Валукинского) исследовал П.И. Борисковский в 1956-1957 гг. на площади 217 м2. Памятник расположен на участке той же первой террасы, что и стоянка Костенки 3, от которой он отделен ручьем. Культурный слой залегал в лессовидном суглинке. Согласно П.И. Бо-рисковскому, были выявлены четыре концентрации находок, а позднее речь идет уже о трех [Бо-рисковский 1963: 125-165; Палеолит. 1982: 192]. Центрами этих трех комплексов служили очаги, причем первый и второй комплексы интерпретировались как остатки легких жилищ, а третий — как мастерская. Среди 19 тыс. каменных артефактов, найденных на стоянке, приблизительно 17 тыс. были локализованы именно в третьем комплексе. В коллекции преобладает цветной плитчатый кремень над черным меловым, но лишь за счет комплекса-мастерской, где найдена основная масса дебитажа. Инвентарь всех комплексов в общей площади раскопа выглядит ти-

пологически однообразным. Нуклеусы (~50 экз.), среди которых преобладают изделия из цветного кремня, включают одно- и двухплощадочные призматические, а также массивные торцевые на плитках. Нуклеусы в Костенках 19 сработаны в гораздо меньшей степени, чем на остальных памятниках, объединяемых в замятнинскую АК [Борисковский 1963: 134-141]. Орудийный набор относительно объема коллекции скромен — около 120 экземпляров (1%). Преобладают резцы (~80 экз.), преимущественно двугранные и многофасеточные. Нуклевидные резцы изготовлены на аморфных сколах с плиток и их фрагментах. Скребков 6 — все на пластинчатых отщепах. До-лотовидные орудия единичны (4 экз.). в инвентаре есть ретушированные пластины, но отмечены лишь два экземпляра фрагмента массивных пластинок с притупленным краем, обработанным встречной ретушью [Аникович и др. 2008: 228]. И.В. Федюнин, который в 2014 г. пересмотрел коллекцию Костенок 19, зафиксировал ранее не замеченные типы изделий: пластинки с очень мелкой краевой ретушью и острия с вентральной ретушью на резцовых сколах [Федюнин 2018: 306, 308]. Костяные артефакты представлены двумя бивневыми изделиями и двумя шильями из стенок трубчатых костей. возраст Костенок 19 определен тремя 14С-датами по костям мамонта: 11 800±500 (ГИН-107), 17 420±150 (ЛЕ-1705), 18 700±600 (ГИН-8577) [Радиоуглеродная хронология. 1997].

Костенки 11 (Аносовка 2), слой I. Верхний культурный слой памятника исследовался А.Н. Ро-гачевым в 1950-1970-е гг. в связи с открытием и последующей музеефикацией первого костно-земляного жилища [Попов 2002]. Слой стратиграфически разделялся на два уровня залегания — 1б и 1а, находки которых зафиксированы в верхах лессовидного суглинка на разной глубине, но локализованных на несмежных участках мыса (северный и южный склоны). В связи с открытием в 2013 г. нового жилища, расположенного в центральной возвышенной части памятника, раскопками А.Е. Дудина и И.В. Федюнина было установлено, что оснований для раз-

деления на два уровня обитания нет [Федюнин 2018: 310]. К настоящему времени в культурном слое I работами разных лет обнаружены остатки трех круглых костно-земляных жилищ, из которых два (1 и 3) целиком раскрыты для экспонирования (рис. 3: А).

Каменный инвентарь верхнего культурного слоя из раскопок А.Н. Рогачева в целом составляет приблизительно 17,3 тыс. предметов и достаточно подробно изучен [Попов 1989]. В качестве сырья использовался меловой черный кремень, в меньшем количестве представлен цветной — валунный и плиточный, а также кварцит. Представление о структуре материальной культуры дает коллекция из раскопанного жилища 1. Она составила более 12,2 тыс. каменных артефактов, среди которых преобладает отщеповый дебитаж (~9,5 тыс. экз.). Согласно подсчетам В.В. Попова — 263 нуклеуса, 566 пластин, 774 микропластин и 412 орудий [Палеолит. 1982: 123-125; Попов 1989]. Нуклеусы разнообразны и сильно сработаны. Можно выделить одно-, двух- и многоплощадочные: подконические, скребковид-ные, а также торцово-клиновидные и нуклеусы-резцы на сколах. С таких нуклеусов скалывались мелкие пластинки до 5 см длиной. Крупные пластины и отщепы редки, многие сколы фрагмен-тированы, что говорит об интенсивной утилизации сырья.

Инвентарь разнообразен (рис. 3: Б). Доминируют вкладыши — узкие пластинки и микропластинки, часто изогнутые в профиле с мелкой контурной ретушью по одному-двум краям (378 экз.). Многочисленны долотовидные орудия (239 экз.) на отщепах и фрагментах массивных пластин — среди них много двойных. Резцы (57 экз.) представлены полным типологическим рядом, но преобладают двугранные и ретушные, часто многофасеточные, иногда переоформленные и комбинированные с другими орудиями. Скребки (26 экз.) — концевые, выполнены на пластинках и пластинчатых отщепах, в их числе есть высокие и двойные формы. Представлены проколки (10 экз.). Отдельную группу составляют пластинки с вогнуто- / прямоусеченным

(14 экз.) и косоусеченным (18 экз.) ретушью концом (рис. 3: Б, 25-31). Костяной инвентарь: 5 фрагментов стержней / острий и перфорированная подвеска из бивня, а также острие и лощило с фигурным навершием из ребра мамонта. Удельный вес орудий составляет лишь 3,4% от всей коллекции жилища 1, что контрастирует с вновь открытым жилищем. Исследования последнего еще не завершены, но доля орудий в жилище 3 приближается к 11% [Федюнин 2017: 21]. Соотношение категорий орудий и их состав не отличаются от таковых в первом жилище. Исключением можно считать находку аносовского острия, которое, видимо, относится к нижележащему слою II (рис. 3: Б, 68). Возможно, к нему же принадлежат крупные пластины мелового кремня с характерной патиной, которые выделяются по размерам на общем фоне (рис. 3: Б, 55-57). Серия полученных 14С-дат имеет разброс 23-12 тыс. л. н. с основной концентрацией ~20 тыс. л. н., что позволяет отнести комплекс Костенок 11 (I) к началу LGM (табл. 1).

Таким образом, среди всех материалов, объединенных в замятнинскую АК, лишь находки из двух жилищ верхнего слоя Костенок 11 имеют между собой полное типологическое сходство. Материалы остальных памятников отличаются особенностями инвентарного состава и плани-графии. материалы Костенок 2 происходят из нарушенных склоновыми процессами отложений и, вероятно, содержат инокультурную примесь. Находки из Костенок 3 скудны вследствие разрушения памятника рекой. Несмотря на многочисленность коллекции Костенок 19, ее состав свидетельствует об узкой специфике — на памятнике происходила первичная обработка кремня, а обычная хозяйственная деятельность ограничивалась участками вокруг кострищ с редкими находками. Н.Д. Праслов называл эти памятники не имеющими «своего лица» [Праслов 2001: 36]. И.В. Федюнин и А.А. Бессуднов высказали сомнения в источниковедческой полноте памятников замятнинской АК [Федюнин 2015; Бессуднов 2016]. М.В. Аникович с В.В. Поповым предположили, что особенности памятников,

рис. 3. Схема расположения круглых жилищ (А: 1-3) и каменный инвентарь (Б) культурного слоя I стоянки Костенки 11 (раскопки 2014-2017 гг.) (по: [Федюнин 2018])

Fig. 3. Scheme of the round dwellings location (А: 1-3) and stone assemblage (Б) of Kostenki 11, cultural layer I (excavations 2014-2017) (after: [Fediunin 2018])

расположенных на низкой первой террасе, могут указывать на летний характер поселений — Костенки 3 и Костенки 19, в противовес зимним поселениям с остатками костно-земляных жилищ на высоком берегу — Костенки 2 и Костенки 11 (I). Различия прослеживаются по типам жилищ, локализации в рельефе и составу находок [Аникович и др. 2008: 228]. То есть о культурном облике замятнинской АК приходится судить преимущественно по «зимней» специфике. При недостатке специальных исследований о распределении фауны памятников в годовом цикле, а также по динамике обводненности КБР по сезонам, такой подход проблематичен, в том числе в связи с необходимостью оценки прочих выделенных АК в том же ключе [Лисицын 2016; Reynolds et al. 2019].

Неопределенность археологической оценки замятнинской АК связана с тем, что указанные памятники оказались не вписанными в общий культурный контекст за пределами КБР, если не считать таковым выделение аносовско-мезинского типа жилищ. Хотя последний и связывает Костенки 11 (I) с днепро-деснинским палеолитом, но относится не столько к культурно-археологическим, сколько к хозяйственным параллелям. Хронологическая позиция тоже не вполне ясна. Большинство датировок получены по фауне из старых раскопок и имеют большой разброс. М.В. Аникович полагал, что замят-нинская АК синхронна LGM и даже пережила его. Он считал приемлемым для нее возраст 20-16 тыс. л. н., отвергая крайние ранние и молодые даты. в действительности с уверенностью полагаться можно лишь на документированные 14С-определения, полученные по углю и жженой кости из культурного слоя жилищ Костенок 11 (I) (табл. 1). Серия таких дат и из старых, и из новых раскопок указывает на эпизод обитания ~20 тыс. л. н., который соответствует начальной фазе LGM [Дудин и др. 2019]. Вопрос о более молодом возрасте стоянок и непрерывности заселения КБР во время экстремума LGM остается открытым, вследствие лакуны покровных отложений на низких террасовых уровнях, связанных

с аридным эпизодом пониженного руслового стока [Панин и др. 2011]. Поэтому материалы Ко-стенок 3 и Костенок 19 не могут быть использованы в периодизации, а Костенки 2 с остатками жилища могут быть привлечены частично.

Относительно гомогенные материалы Косте-нок 11 (I) не находят соответствий ни в граветте, ни в эпиграветте. Характерно отсутствие контекста производства наконечников и изделий с притупленным краем (граветтийских острий и микроострий, МППК). Особенностью каменной индустрии является специфика техники раскалывания камня. В каменной индустрии преобладает «ситуативное» расщепление, направленное на предельную утилизацию отдель-ностей сырья. Нуклеусы изготовлены из сколов, аморфных обломков и фрагментов плиток. Раскалывание велось в удобных плоскостях и направлениях. Отсутствуют пробные ядрища и преформы, единичны технические сколы переоформления / подправки. В первом жилище к классическим призматическим нуклеусам, по данным А.М. Родионова, можно отнести не более 15 предметов [Родионов 2014]. Остальные ядри-ща напоминают многофасеточные резцы, иррегулярные скребковидные формы, а также доло-товидные и клиновидные изделия. Продуктами расщепления таких нуклеусов были заготовки различной морфологии. Самые регулярные из них (пластинки длиной 4-5 см) шли на изготовление основного орудийного набора — резцов, скребков, проколок, изделий с концевым усечением. Миниатюрные микропластинки использовались для производства вкладышей и микро-острий с мелкой краевой ретушью. Совокупность характеристик позволяет обнаружить аналогии данного комплекса в памятниках сагайдакско-мураловского облика. Диагностичными признаками здесь выступают атипичные нуклеусы и вкладыши, заготовки для которых неотличимы от удлиненных микропластинок-чешуек, характерные для памятников данной общности.

Период бытования сагайдакско-мураловских памятников соответствуют ЬОМ 21-19 (18) тыс. л. н. Сюда относятся стоянки Мураловка, золо-

товка 1, Сагайдак 1, Анетовка 1, Рашков 7 и 8, частично Большая Аккаржа и еще ряд памятников в Восточной Европе, а также Могельно-Плевовце и Розенбург в Центральной Европе [Демиден-ко и др. 2017]. В представлении Ф. Джинджа-на, Я. Козловского и М. Отта индустрия таких памятников может быть охарактеризована как «ориньякоидный эпиграветт» [ЩпДап е1 а1. 1999: 243]. Ю.Э. Демиденко предложил называть ее «эпиориньяком» [Демиденко 1999]. По мнению И.В. Сапожникова, комплекс памятников должен хронологически разделяться на «граветтоидный эпиориньяк» (22-20 тыс. л. н.) и «ориньякоидный эпиграветт» (20-18 тыс. л. н.), в зависимости от выразительности изделий с притупленным краем [Сапожников 2003: 229-230]. «Ориньякоидные» определения в терминологии еще менее удачны, чем «эпиграветтийские», но тоже прочно вошли в археологическую литературу. По причине краткости эпиориньяка имеет смысл ограничиться им в описательном смысле, хотя его преемственность с ориньяком не более очевидна [Демиденко и др. 2017: 49], чем у эпиграветта с граветтом.

Для эпиориньяка характерен преимущественно отщеповый облик, наличие контекста расщепления кареноидных нуклеусов-скребков и массовое производство микролитов-чешуек. Отсутствуют или ограниченно представлены изделия с притупленным краем. К специфическим типам орудий, выделяющим инвентарь памятников на фоне эпиграветта, Ю.Э. Демиденко отнес транс-версальные (поперечные) резцы. Последние представлены и в инвентаре Костенок 11 (I) [Федюнин 2017: 27, рис. 4: 19, 33, 37], хотя преобладают двугранные и многофасеточные, представляющие собой неоднократно переоформленные изделия. Костенковский комплекс обнаруживает и отличия от памятников этого круга. Вопреки отщеповому профилю основных сагайдакско-мураловских памятников, индустрия Костенок 11 (I) скорее пластинчато-отщеповая. Микропластинки, сколотые с нуклеусов-резцов и нуклеусов-скребков, также выглядят более регулярными, чем микропластинки-чешуйки в той же Мураловке [Праслов 1972].

Еще один памятник, выделяющийся своеобразием, обнаруживает черты сходства с комплексом Костенок 11 (I) — это стоянка Супонево в Подесенье. Стоянка исследовалась в 1920-е гг. П.П. Ефименко и Б.С. Жуковым, а в 1928-1929 гг. экспедицией В.А. Городцова. Общая вскрытая площадь составила ~320 м2. Обнаружены остатки по крайней мере одного жилища из костей мамонта [Сергин 2003a]. Памятник находится на участке балочной террасы, которая, по данным А.А. величко, коррелируется со второй поздневалдайской террасой Десны. Культурный слой залегал в основании лессовидной супеси и частично в кровле подстилающего слоистого песка [Величко 1961: 167-170]. Типологически кремневый инвентарь памятника ранее относили к ориньяку (С.Н. Замятнин), раннему мад-лену или времени перехода от солютре к мад-лену (В.А. Городцов, П.П. Ефименко, П.И. Бо-рисковский). После ревизии итогов раскопок 1920-х гг. И.Г. Шовкоплясом [Шовкопляс 1950; Шовкопляс 1951] супоневская индустрия была отнесена к мезинской культуре. Полученные по костям 14С-даты соответствуют позднеледнико-вью: 13 500±100 (ГИН-3381), 13 920±140 (ГИН-7729а), 14 260±120 (ГИН-3719) [Радиоуглеродная хронология.. .1997]. Н.А. Хайкунова в своей диссертации пересмотрела прежние взгляды на Супонево. Наиболее вероятной теперь кажется интерпретация комплекса Супонева как уникального на фоне памятников региона, хотя не отрицаются отдельные связи с мезинским комплексом [Хайкунова 1985; Лисицын 1999].

По данным Н.А. Хайкуновой, кремневый инвентарь Супонево всех лет раскопок составляет около 30 тыс. изделий. В том числе: отдельности сырья — 252 экземпляра, нуклеусы — 273, нуклевидные обломки — 341, сколы — 22 918 и предметы со вторичной обработкой — 5782. Расщепление кремня характеризуется предельной утилизацией сырья, отсутствием преформ и наличием аморфных и торцевых нуклеусов [Хайкунова 1984], что очень напоминает Костен-ки 11 (I). В орудийном наборе (рис. 4) доминируют резцы — 2705 экземпляра с преобладанием

рис. 4. Каменный инвентарь стоянки Супонево (по: [Хайкунова 1992; Лисицын 1999]) Fig. 4. The stone assemblage. Suponevo. (after: [Khaikunova 1992; Lisitsyn 1999])

ретушных (1474), далее следуют скребки и скреб-ковидные орудия — 1050, проколки и острия — 501, изделия типа тронке — 194, МППК — 102, выемчатые и зубчатые орудия — 246. Особенностью памятника является присутствие резцов супоневского типа, сочетающих в себе черты ре-тушных и трансверсальных резцов (рис. 4: 17-18, 19-24) [Хайкунова 1992]. О характере инвентаря можно судить по тому, что орудия в равной пропорции изготовлены на мелких пластинках и от-щепах. На последних особенно много сделано резцов и скребков. Размеры заготовок орудий в Супонево, согласно Н.А. Хайкуновой, варьируют в пределах 3,5-5,5 см. В инвентаре, помимо резцов супоневского типа, можно найти ряд других нетипичных для эпиграветта компонентов. Скребки в Супонево отличаются присутствием укороченных и аморфных, встречаются высокие изделия, охарактеризованные как «скребцы» [Хайкунова 1998]. Пластинки с одним усеченным ретушью концом («тронке») типологически не характерны для деснинских памятников, где преобладают косоретушные формы, но аналогичны орудиям из Костенок 11 (I) (рис. 4: 9-11). Микропластинки с притупленным краем не отличаются стандартной морфологией: в эту категорию включены и классические формы, и изделия с мелкой контурной ретушью по одному-двум краям, подобные костенковским (рис. 4: 1-5).

Костяной инвентарь включает костяные шилья, острия и стержни, наконечник и трапециевидную лопаточку с тонким черенком из бивня, мотыжки из бивня и кости. К искусству относятся бивневые предметы: фрагмент браслета и обломок диадемы со сквозными отверстиями, головка статуэтки, фрагмент орнаментированного шевроном уплощенного изделия и подчетырехугольные бусинки-нашивки с двусторонним сверлением [Шовкопляс 1952; Хлопачев 2006: 174-186].

В Супоневе присутствуют все компоненты, свойственные и Костенкам 11 (I): костно-земля-ное жилище, экстенсивное расщепление торцевых нуклеусов, сочетание двугранных и трансверсальных резцов. Сходен отщепово-пластинчатый облик инвентаря. Общие типы — пластинки

с усеченным ретушью концом, специфичные микропластинки с мелкой краевой ретушью. Однако в инвентаре памятника есть и отличные от Костенок 11 (I), но характерные для средне-днепровских памятников элементы: мелкие вы-пуклоретушные резцы, ланцетовидные острия и классические МППК. Специфичны аналогии по бивневым изделиям. Трапециевидная лопатка по форме похожа на схематизованные фигурки из Межирича и Добраничевски, фрагменты браслета с диадемой и орнаментальный мотив шеврона напоминают находки в Мезине, а просверленные бусинки-нашивки — в Елисеевичах. Кроме того, датировки Супонева компактно укладываются в позднеледниковье и отстоят от периода ЬОМ на 6-7 тысячелетий. Вероятно, объяснение противоречиям кроется в том, что находки в Супонево содержат разновременные артефакты. Сходным образом оказались смешаны эпиориньякские и эпиграветтийские материалы в Анетовке, Большой Аккарже и Рашкове [Демиденко и др. 2017]. На неоднородный характер культурного слоя Су-понева уже обращали внимание И.Г. Шовкопляс и В.Я. Сергин, отметившие стратификацию по прослойкам и наличие метахронных объектов [Шовкопляс 1951; Сергин 2003Ь]. Препятствует восприятию единства материалов и залегание находок в составе балочной толщи внутри двух разных типов отложений. Присутствие в Супонево разнокультурных элементов — это единственное логичное объяснение уникальности памятника, аналогии которому в виде единого комплекса не известны.

таким образом, вопрос об археологическом содержании замятнинской АК связан с корреляцией с памятниками, которые не относятся к граветтоидному кругу и представляют собой альтернативный ему вариант культурной адаптации накануне экстремума ЬОМ.

Проблема мезинской археологической культуры (Борщево 1)

Вопрос о наличии в КБР находок, которые могут быть ассоциированы с мезинской АК, был

поставлен М.В. Аниковичем. Стоянку Борщево 1 он считал однокультурной Мезину [Аникович 1998]. Памятник был открыт А.А. Спицыным в 1905 г. и исследовался отдельными шурфами — в 1920-х гг. С.Н. замятниным и П.П. Ефи-менко, в 1955 г. А.Н. Рогачевым, а в 1980-1981 гг. В.Е. Кудряшовым. Стоянка располагалась на склоновых отложениях при устье небольшой балки, на двух делювиальных уступах, которые могут соответствовать первой и второй террасам Дона [Величко 1961: 212-219]. Культурные остатки залегали в неинситном состоянии — в основании чернозема, на контакте с лессовидным щебнистым суглинком. Общая вскрытая площадь — около 400 м2 [Палеолит. 1982: 211]. Выделены три пункта концентрации культурных остатков, представленные артефактами, костями и костным углем. Отдельные костные скопления интерпретируются как смещенные по склону развалины костно-земляных жилищ [Кудряшов 1981; Кудряшов 1983].

Инвентарь Борщево 1 описан суммарно без разделения по участкам (рис. 5). Сырьем служил меловой кремень. Коллекция превышает 5 тыс. предметов, но данные по категориям инвентаря опубликованы лишь для раскопок 1920-х гг. [Ве-килова 1953]. Соотношение пластин (~500 экз.) к отщепам и осколкам (~4 тыс.) составляет 1/8, что говорит о выраженной пластинчатости. Процентная доля предметов со вторичной обработкой приближается к 5%. Среди заготовок орудий преобладают небольшие пластинки и отщепы. Нуклеусы призматические одно-, двух- и многоплощадочные, единичные — аморфные и торцевого скалывания. Среди орудий (~250 экз.) количественно преобладают резцы, представленные ретушными и двугранными на пластинках или пластинчатых отщепах, есть двойные, в основном ретушные. Скребки изготовлены преимущественно на пластинчатых отщепах. Среди них встречаются вееровидные изделия, а также комбинированные с ретушными резцами. МППК миниатюрны (до 3,5-4 см), в их числе изделия с поперечно ретушированными концами, некоторые с косоусеченными (рис. 5: 8-23)

[Палеолит. 1982: 215]. Отдельные экземпляры относятся к микроостриям, а также к миниатюрным вкладышам с мелкой контурной ретушью. Ланцетовидные острия единичны, но выразительны. Они изготовлены на пластинчатых от-щепах и пластинах и обработаны вертикальной ретушью, напоминая тем самым тип шательпер-рон или федермессер (рис. 5: 40, 61-62). В коллекции есть один обломок пера узкого наконечника с крутым притуплением обоих краев (рис. 5: 60). Отмечено минимальное присутствие долотовид-ных изделий (2 экз.). Отдельной категорией являются наконечники с боковой выемкой (9 экз.), которые изготовлены на пластинках длиной 4-7 см (рис. 5: 1-7). Слабо выделенная мелкой ретушью выемка у них доходит до середины длины заготовки. Перо не имеет обработки (кроме 1 экз. с подретушированным концом). Они напоминают аналогичные по форме гмелинские, хотя и не столь изящны. Костяные изделия представлены обломком бивневого острия, а украшения — подвеской с отверстием из резца лошади и тремя перфорированными перламутровыми кружками из речных раковин [Векилова 1953: 133].

М.В. Аникович к диагностичным чертам ме-зинской АК отнес двойные боковые резцы в виде параллелограммов и трапеций с дугообразной спинкой, комбинированные скребки-резцы, приемы оформления пластинок с притуп-ленным краем, ножи шательперрон и наконечники с боковой выемкой [Аникович и др. 2008: 231-232]. Имеющиеся 14С-даты Борщево 1, полученные по костям мамонта, 17,2-15,6 тыс. л. н. (табл. 1) не противоречат наиболее молодым датам Мезина: 15 600±250 (Ю-11084), 15 100±200 (ОхА-719), 14 560±90 (Ога-22499) [Нужний 2015: 161]. М.В. Аникович полагал, что, если бы в коллекции присутствовали предметы мезинского искусства, не было бы сомнений в аналогиях. Однако диагностированные им признаки в каменном инвентаре тоже не очевидны. Размеры мезинских пластинчатых заготовок орудий (в среднем 6-7 см) заметно крупнее борщевских (4-5 см), которые соответствуют индустри-ям финала позднеледниковья [Лисицын 1999].

Рис. 5. Каменный инвентарь стоянки Борщево 1 (по: [Нужний 2015]) Fig. 5. The stone assemblage. Borshevo 1. (after: [Nuzhnii 2015])

Формы двойных резцов и скребков-резцов не могут играть решающей роли, так как отражают интенсивность использования и переоформления орудий [Рогачев, Аникович 1984: 199]. Последняя свойственна многим костенковским памятникам, что объясняется удаленностью от источников кремня. Среди МППК в Борщево 1 присутствуют прямоугольники с обоими ретушированными концами, которые не известны в мезине, где распространены изделия с ретушированным основанием или скошенными концами. Ланцетовидные острия с вертикально притупленным краем тоже малохарактерны, но зато типичны для стоянки Борщево 2. Наконец, наконечники гмелинского типа с боковой выемкой не имеют отношения к мезину, в коллекции которого такие предметы серийно не представлены [Шовкопляс 1965: 115-130].

Коллекцию находок Борщево 1, происходящую из серии шурфов на разноуровневых террасовых уступах, невозможно априори считать единым комплексом. В инвентаре содержатся неспецифичные типы орудий, характерные для позднего верхнего палеолита, а также артефакты, которые имеют прямые аналогии на памятниках КБР, расположенных неподалеку, на том же речном берегу (Костенки 21, Борщево 2). Учитывая неинситное положение культурных остатков и аналогии в разнокультурных памятниках, атрибуцию Борщево 1 невозможно конкретизировать. Серия полученных 14С-дат не противоречит заселению участка в позднем валдае, однако они получены по костям мамонта вне привязки к конкретным археологическим находкам. Характерно, что, как и в Костенках 4, в составе фауны Борщево 1 также представлены голоценовые животные [Палеолит. 1982: 216].

Финальный эпиграветт Борщево 2

Стоянка открыта в 1922 г. и исследовалась С.Н. Замятниным и П.П. Ефименко, в 1936 г. П.И. Борисковским, в 1978 г. А.А. Синицыным, а в 1993-1994 гг. Ю.Ю. Цыгановым [Борисков-ский 1941; Ефименко, Борисковский 1953; Си-

ницын 1979; Цыганов 1995]. Общая вскрытая площадь — более 750 м2. Геоморфологическое положение стоянки на первой террасе Дона хро-ностратиграфически сопоставлялось с Костен-ками 21 (III) [Палеолит. 1982: 36]. Культурные остатки в лессовидной пачке были разделены на три культурных слоя, из которых на всей площади представлен лишь нижний. Верхний слой связан с прослойкой черного гумуса (озерно-болотной гиттии), слои II и III имеют привязку к толще суглинка, но в последовательном залегании не зафиксированы. Выше по течению Дона прослеживаются культурные слои II и III, а ниже — I и III [Палеолит. 1982: 217]. Находки представляют собой разрозненные фаунистиче-ские остатки и артефакты. Раскопки разных лет выявили ряд скоплений находок, но кости в них не образовывали агломераций. Не были обнаружены хозяйственные ямы, жилища или углубленные очаги, свидетельствующие о долговре-менности обитания. Однако П.И. Борисковским зафиксированы углистые пятна, а в верхнем слое — следы кострищ и компактная выкладка из мергелевых плиток, а также найдены кости конечностей животных в анатомическом порядке. Слои имеют отличия по составу фауны: кости бизона отмечены в слоях I и II, северного оленя — в I и III, а мамонта — в II и III. Экзотично сочетание костей лося и пещерной гиены в слое I. Фоновым для всех слоев является преобладание костей лошади над остальными видами [Ефименко, Борисковский 1953: 95-105].

Раскопки стоянки 1993-1994 гг., проведенные Ю.Ю. Цыгановым, не подтвердили разноуровневую стратификацию культурных остатков. Находки залегали в суглинистой толще с уровня гиттии и ниже дисперсно. Кроме того, было зафиксировано падение озерно-болотных отложений под урез Дона [Цыганов 1995: 7]. Комплексный анализ материалов памятника позволил ему доказать тождество типологического состава всех трех культурных горизонтов и сделать вывод, что единый культурный слой подвергся размыву и был неравномерно спроецирован на береговых участках террасы [Цыганов 1995].

Согласно подсчетам Ю.Ю. Цыганова, коллекция каменных артефактов составляет более 12 тыс. предметов, в том числе: приблизительно 6 тыс. для первого слоя, 3,2 тыс. для второго и 2,8 для третьего, включая смешанную коллекцию двух нижних слоев. Инвентарь всех слоев однотипен, без учета процентных расхождений и различий в сырьевом составе. Инвентарь среднего слоя выделяется на фоне остальных преобладанием цветного моренного кремня над меловым и поэтому имеет отще-повый облик. В остальном инвентарь пластинчатый. в качестве заготовок орудий преобладают укороченные пластинки. Нуклеусы — призматические, параллельного принципа раскалывания с уплощенным фронтом, одно- и двухплощадоч-ные. в орудийном наборе наиболее многочисленны резцы, среди них ретушные количественно преобладают над угловыми и срединными, а также многофасеточными. Скребки изготовлены на сечениях пластин и отщепах, в том числе есть двойные и комбинированные с резцами. Серийно представлены изделия с притупленным краем — МППК с необработанными и ретушированными концами, микрограветты. Острия с простыми косоретушными формами и ланцетовидными ша-тельперронами. Последние сделаны на небольших пластинках, которые имеют переходные формы к микрограветтам. Единичны и атипичны долото-видные орудия [Цыганов 1995: 8-17].

Костяной инвентарь представлен обломками острий, мелкими шильями. Из верхнего слоя происходит фрагмент бивневого наконечника с пазами, из нижнего слоя — две мотыжки из оленьего рога [Верхний палеолит. 2016: 60, 78]. К украшениям относятся перфорированные бусинки-нашивки из кости и камня и пронизки из ископаемых раковин в верхнем слое [Палеолит. 1982: 219], бивневая пластинка с орнаментом в виде серии насечек в нижнем слое [Верхний палеолит. 2016: 97].

Серия 14С-дат по углю, кости и гумусу с разных уровней залегания культурных остатков определяет хроноинтервал памятника ~14-9,3 тыс. л. н. (табл. 1) [Радиоуглеродная хронология... 1997: 32]. Молодые даты получены преимущественно

по почвенным образцам, а плейстоценовые — по древесному углю и костям, однако имеющаяся инверсия не позволяет выстроить их в последовательности залегания слоев, что еще раз подтверждает переотложенность материалов. Согласно серийным датам, полученным по углю (13,5-13,2 тыс. л. н.), возраст Борщево 2 можно соотнести с ранним дриасом или началом бел-линга. Этому не противоречит и палиноспектр вмещающих отложений [Цыганов 1995: 7].

Культурная оценка материалов Борщево 2 и положение в периодизации ранее определялись по типологическим аналогиям с поздневалдайски-ми памятниками Днепро-Деснинского бассейна [Ефименко, Борисковский 1953: 109-110; Цыганов 1995: 17-20]. В Подонье аналогичных по облику и возрасту находок известно не было. Однако с открытием А.Н. Бессудновым в 2004 г. ниже по течению Дона памятников Дивногорье 1 и Див-ногорье 9, можно уверенно констатировать наличие финального эпиграветта на Среднем Дону [Бессуднов и др. 2012, Бессуднов 2013; Федюнин 2018]. Дивногорье 1 и 9 считаются, соответственно, охотничьим лагерем и местом забоя охотников на лошадей. Аналогично лошади доминируют и в фауне Борщево 2 [Пластеева и др. 2012]. Серия дат ~14-12 тыс. л. н. дивногорских стоянок с основной концентрацией 13,9-13,1 тыс. л. н. синхронна возрасту Борщево 2. Общий эпигра-веттийский профиль определяется обликом индустрии, основанной на получении небольших регулярных заготовок-пластинок, преобладанием среди орудий ретушных резцов и сопряженной с ними группы косоретушных острий, присутствием серии мелких МППК. Однако есть и отличия — в Борщево 2 присутствуют микрограветты и ланцетовидные острия. В небольших коллекциях дивногорских стоянок таковые не обнаружены, затовДивногорье 9 найденымикролиты-трапеции осокоровского типа [Сычева и др. 2017: 100]. Аналогичные трапеции обнаружены в инвентаре стоянки Замятино 14 на Верхнем Дону, не имеющей 14С-дат [Бессуднов, Бессуднов 2011; Бессуднов 2013]. Принадлежность упомянутых памятников к финальному эпиграветту не вызывает сомне-

ний. Таким образом, при несомненном сходстве различия между «борщевским» и «дивногор-ским» набором орудий наблюдаются в процентном соотношении категорий инвентаря, в составе микролитов и вариативности отдельных типов (скребков, резцов). Они могут быть обусловлены как реальными культурными различиями, так и функциональными особенностями памятников (места охоты / долговременные поселения).

выводы

Памятники пленигляциала — позднеледни-ковья в КБР получили характеристику как культурные группы, которые имеют региональное культурно-историческое значение, но не вписываются в общеевропейский контекст. Неоднозначна ситуация с залегающими в лессовидной толще памятниками, имеющими перекрестные или единичные 14С-даты, что затрудняет их хро-ностратиграфическую корреляцию. Некоторые из выделенных культур (замятнинская АК) объединяют типологическинеоднородные памятники [Федюнин 2018], другие (аносовско-тельманская и аносовско-гмелинская АК, мезинская АК Бор-щево 1) обладают гибридными чертами, которые прослеживаются в инокультурных комплексах [Бессуднов 2013; Диннис и др. 2017; Reynolds et al. 2019]. Существуют «однокультурные» памятники с несколькими смежными культурными слоями, (Борщево 2, Костенки 11), и двухслойные «разнокультурные» (Костенки 4), оценка которых устарела в связи с появлением новых данных. Проблема в целом носит источниковедческий характер и связана с отсутствием критической оценки материалов прежних раскопок.

Во времена работ П.П. Ефименко, П.И. Борис-ковского и А.Н. Рогачева залегание сразу нескольких культурных слоев на памятнике само по себе было открытием, позволявшим строить периодизацию костенковского палеолита на надежных стратиграфических и археологических основаниях. Каждый такой слой считался поселением первобытной общины со своей культурной спецификой и функциональными особенно-

стями отдельных участков, но не анализировался с точки зрения чистоты комплекса. Тогда еще не было известно, что могут быть обнаружены археологически сложносоставные культурные палимпсесты в составе вмещающих отложений. теперь таковые, благодаря дальнейшему совершенствованию методики раскопок (заложенной теми же П.П. Ефименко, П.И. Борисковским и А.Н. Рогачевым), изучены — например, в Зарайске, Пушкарях, Юдиново, Гонцах, Каменной Балке и других памятниках. Избыточное культурное многообразие КБР обусловлено теоретической направленностью советского палеолитоведения, спецификой которого стало выделение локальных археологических культур вне их критической источниковедческой оценки. Нынешний подход к археологической атрибуции требует методологической критики, комплексного рассмотрения контекстов — типологических, технологических, функциональных, тафономических, а также экологических и хозяйственных. В данной работе сделана попытка оценки чистоты материалов рубежа средней и поздней поры верхнего палеолита в традиционном типологическом ключе, но с учетом понимания археологических памятников и выделенных на их основе комплексов как многокомпонентных образований, источниковедческая ценность которых в общей периодизации должна быть подтверждена наличием региональных и общеевропейских аналогий.

Хронологически памятники пленигляциа-ла - позднеледниковья КБР могут быть разделены на группы, относящиеся к трем этапам (табл. 1): финал среднего валдая (~27-22 тыс. л. н.), начало LGM (~21-20 тыс. л. н.) и позднеледниковье (~15-13 тыс. л. н.). Культурная последовательность комплексов выглядит следующим образом:

• ранний граветт: Костенки 8 (II) — 27 тыс. л. н.;

• средний граветт («павловьен»): Костенки 4, Борщево 5 (I), Костенки 9 — 25-24 тыс. л. н.;

• поздний граветт («восточный граветт»): Костенки 1 (I), 13, 18, 14 (I) — 23-22 тыс. л. н.;

• финальный граветт гмелинского облика: Ко-стенки 21 (III), производственные комплексы — 22-21 тыс. л. н.;

• ранний эпиграветт аносовского облика: Ко-стенки 11 (II) и Костенки 21 (III), жилые комплексы --22-21 тыс. л. н.;

• «эпиориньяк»: Костенки 11 (I), основной комплекс Костенок 2--20 тыс. л. н.;

• «поздний эпиграветт»: основной комплекс Борщево 1--15 тыс. л. н.;

• «финальный эпиграветт»: Борщево 2 — ~13 тыс. л. н.

Первое появление граветта ~27-25 тыс. л. н. маркируется в бассейне Дона группой населения с индустрией типа Костенок 8 (II). Вторая волна поселенцев (25-24 тыс. л. н.) оставила александровско-борщевский комплекс, связанный с павловьеном. Граветтийскую последовательность миграций из Центральной Европы завершает восточнограветтийский комплекс (23-22 тыс. л. н.). Начало похолодания ~22-21 тыс. л. н. соответствует появлению местных индустрий аносовского и гмелинского типа. Последний в большей степени наследует гравет-тийским традициям и поэтому может быть ассоциирован с финальным граветтом. Аносовский комплекс принадлежит иной линии развития и может быть лишь условно назван «ранним эпиграветтом». Он резко выделяется спецификой охотничьего вооружения — здесь нет гра-веттийских наконечников и острий, а также отсутствует контекст производства микропластин с притупленным краем в сочетании с серийным производством полиморфных микролитов (ано-совских острий).

ЕОМ представлен комплексом типа Костенок 11 (I), инвентарь которого нельзя отнести ни к граветту, ни к эпиграветту. Определенное сходство прослеживается с материалами стоянки Супонево на Десне. По специфике каменной индустрии и по присутствию микролитов-чешуек он может быть охарактеризован как структурно близкий к памятникам сагайдакско-мураловского облика, которые ассоциированы с эпиориньяком. Наименование «эпиориньяк» в периодизации имеет служебное значение, чтобы выделить комплекс Костенок 11 (I) на фоне граветтоидных памятников.

В позднеледниковье в КБР известны лишь памятники эпиграветта. К развитому эпиграветту, судя по 14С-датам и облику инвентаря, относится основной массив артефактов Борщево 1, хотя материалы раскопок стоянки свидетельствуют о культурной неоднородности находок. Финальный эпиграветт представлен комплексом Бор-щево 2. Памятник содержит свидетельства обитания в открытых ландшафтах с господством в фауне лошади и, согласно 14С-датам, относится к рубежу раннего дриаса / беллинга ~13 тыс. л. н. Данные обстоятельства позволяют Борщево 2 синхронизировать с дивногорскими стоянками и обнаружить между ними типологические параллели в инвентаре.

Таким образом, граветт и эпиграветт в Кос-тенковско-Борщевском районе не имеют непрерывной хронологической последовательности. Граветтийцы проникали в бассейн Дона волнами. При этом отсутствие признаков гибридизации различных генераций граветта в КБР может указывать на то, что пребывание этих групп населения на Дону было относительно последовательным, оставляя открытым вопрос об их непосредственных контактах между собой. Финалом местного граветта в КБР (гмелинский комплекс) может считаться начало похолодания ЕОМ (~21 тыс. л. н.). Более поздние в сериях датировки граветтийских памятников не подкреплены отложениями соответствующего возраста. Постграветтийские памятники начальной фазы ЕОМ представлены «ранним эпиграветтом» и «эпиориньяком» (~21-20 тыс. л. н.), которые геологически синхронны финальному граветту. Ледниковый экстремум определяет дискретность периодизации позднеледниковых памятников КБР. Надежно датированные памятники холодного максимума 19-18 тыс. л. н., подходящие для культурной атрибуции, пока в КБР не известны. Поздний / финальный «эпиграветт» Бор-щево 1 и Борщево 2 (~ 15-13 тыс. л. н.) отделен от предшествующих памятников временным хиатусом и не имеет с ними очевидной культурной преемственности.

список литературы

Абрамова 1961. Абрамова З.А. Изображения животных с палеолитической стоянки Александровка // КСИА. — 1961. — Вып. 82. — С. 97-103.

Абрамова, Григорьева 1997. Абрамова З.А., Григорьева Г.В. Верхнепалеолитическое поселение Юдино-во. Вып. 3. — СПб.: ИИМК РАН, 1997. — 149 с.

Амирханов 1998. Амирханов Х.А. Восточный граветт или граветтоидные индустрии Центральной и Восточной Европы? // Восточный граветт. — М.: Научный мир, 1998. — С. 15-34.

Аникович 1983. Аникович М.В. К проблеме синхронизации некоторых позднепалеолитических памятников Костенковско-Борщевского района // КСИА. — 1983. — Вып. 173. — С. 16-31.

Аникович 1993. Аникович М.В. О значении Костенковско-Борщевского района в современном палеолитоведении // ПАВ. — 1993. — Вып. 3. — С. 3-19.

Аникович 1998. Аникович М.В. Днепро-Донская историко-культурная область охотников на мамонтов: от «восточного граветта» к «восточному эпиграветту» // Восточный Граветт. — М.: Научный мир, 1998. — С. 35-66.

Аникович и др. 2008. Аникович М.В., Попов В.В., Платонова Н.И. Палеолит Костенковско-Борщевского района в контексте верхнего палеолита Европы. — СПб.: Нестор-История, 2008. — 304 с. (Труды Костенковско-Борщевской археологической экспедиции ИИМК РАН. Вып. 1).

Ахметгалеева 2015. Ахметгалеева Н.Б. Каменный век Посеймья: верхнепалеолитическая стоянка Быки-7. — Курск: Мечта, 2015. — 254 с.

Бессуднов 2013. Бессуднов А.А. Палеолитические памятники конца плейстоцена в бассейне Верхнего и Среднего Дона // Проблемы заселения северо-запада Восточной Европы в верхнем и финальном палеолите (культурно-исторические процессы). — СПб.: ИИМК РАН. — С. 127-151.

Бессуднов 2015. Бессуднов А.А. Исследования III культурного слоя Костенок 21 в ходе спасательных работ 2013-2014 гг. // Новые материалы и методы археологического исследования. Материалы III Международной конференции молодых ученых (Москва, 16-19 марта 2015 г.). — М.: ИА РАН, 2015. — С. 10-12.

Бессуднов 2016. Бессуднов А.А. Проблема наличия геологических и культурных отложений поздней поры верхнего палеолита в Костенках // Пути эволюционной географии. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной памяти

профессора А. А. Величко (Москва, 23-25 ноября 2016 г.). — М.: ИГ РАН. — С. 626-631.

Бессуднов 2018. Бессуднов А.А. Предварительные результаты спасательных археологических работ на стоянке Костенки 21 (Гмелинская) в 2013-2016 гг. // Записки ИИМК РАН. — 2018. — Вып. 17. — С. 62-73.

Бессуднов, Бессуднов 2011. Бессуднов А.Н., Бессуднов А.А. Позднепалеолитическая стоянка Замятино 14 на Верхнем Дону // Палеолит и мезолит Восточной Европы. Сборник статей в честь 60-летия Хиз-ри Амирхановича Амирханова. — М.: ИА РАН, 2011. — С. 356-367.

Бессуднов и др. 2012. Бессуднов А.Н., Бессуднов А.А., Бурова Н.Д., Лаврушин Ю.А., Спиридонова Е.А. Некоторые результаты исследований палеолитических памятников у хутора Дивногорье на Среднем Дону (2007-2011 гг.) // КСИА. — 2012. — № 227. — С. 146-156.

Борисковский 1941. Борисковский П.И. Палеолитическая стоянка Боршево II (нижний культурный слой) // Палеолит и неолит СССР. — М.: Наука, 1941. — С. 37-60. (МИА. № 2).

Борисковский 1963. Борисковский П.И. Очерки по палеолиту бассейна Дона. — М.; Л.: Наука, 1963. — 232 с. (МИА. № 121).

Векилова 1953. Векилова Е.А. Палеолитическая стоянка Боршево I // Палеолит и неолит СССР / Под ред. А.П. окладникова — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 111-136. (МИА. № 39).

Величко 1961. Величко А. А. Геологический возраст верхнего палеолита центральных районов Русской равнины. — М.: Изд-во АН СССР, 1961. — 296 с.

Верхний палеолит... 2016. Верхний палеолит: образы, символы, знаки. Каталог предметов искусства малых форм и уникальных находок верхнего палеолита из археологического собрания МАЭ РАН / Отв. ред. Г.А. Хлопачев. — СПб.: Экстрапринт, 2016. — 384 с.

Гаврилов 2004. Гаврилов К.Н. Типология каменных орудий и культурная принадлежность Хотылевской верхнепалеолитической стоянки // Проблемы каменного века Русской равнины / Под ред. Х.А. Амир-ханова. — М.: Научный мир, 2004. — C. 262-284.

Гаврилов 2008. Гаврилов К.Н. Верхнепалеолитическая стоянка Хотылево 2. — М.: таус, 2008. — 242 с.

Гаврилов 2014. Гаврилов К.Н. Восточный эпиграветт на территории бассейна Десны // Верхний палеолит Северной Евразии и Америки: памятники, культуры, традиции / Отв. ред. С.А. Васильев, Е.С. Ткач. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2014. — С. 205-216. (Archaeologica Petropolitana).

Гаврилов 2016a. Гаврилов К.Н. Миграция, диффузия... развитие? К вопросу о происхождении восточного граветта на Русской равнине // Stratum Plus. — 2016. — №1. — С. 29-50.

Гаврилов 2016b. Гаврилов К.Н. Верхний палеолит бассейна Десны. Преемственность и вариабельность в развитии материальной культуры. — М.; СПб.: Нестор-История, 2016. — 132 с.

Григорьев 1994. Григорьев Г.П. Единство Европы в первый раз: граветтийский эпизод // Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза. Материалы методологического семинара. Памяти Геннадия Николаевича Куроч-кина. СПб.: ИИМК РАН, 1994. С. 12-14. (Археологические изыскания. Вып. 13).

Григорьев 1998. Григорьев Г.П. Отношение восточного граветьена к Западу // Восточный Граветт / Отв. ред. Х. А. Амирханов. — М.: Научный мир, 1998. — С. 73-80.

Григорьев 2008. Григорьев Г.П. Структура палеолита Десны // Хронология, периодизация и кросскуль-турные связи в каменном веке — СПб.: Наука, 2008. — С. 48-62. (замятнинский сборник. Вып. 1).

Демиденко 1999. Демиденко Ю.Э. Ориньяк типа кремс-дюфур Сюрени-I (Крым): его вариабельность и место в ориньяке Европы // Тезисы докладов конференции «Локальные различия в каменном веке», посвященной 100-летию со дня рождения С.Н. За-мятнина. — СПб., 1999. — С. 113-115.

Демиденко и др. 2017. Демиденко Ю.Э., Шкрдла П., Риос-Гараизар Ж. Эпи-ориньяк с сагайдакско-мураловскими микролитами на юге Восточной Европы и его европейские перспективы // Археолопя i давня iсторiя Украши. — 2017. — Вип. 3 (24). — С. 38-52.

Диннис и др. 2017. Диннис Р., Бессуднов А.А., Рейнольдс Н., Дудин А.Е., Дука К., Саблин М.В., Синицын А.А., Хайм т., Хлопачев Г.А. Радиоуглеродный возраст III культурного слоя Костёнок 11 в контексте проблемы существования поздних стрелецких памятников в Костёнках // Естественнонаучные методы в изучении и сохранении памятников Костёнков ско-Борщёвского археологического района. Материалы Международной научно-практической конференции (Воронеж, 15-17 сентября 2016 г.). — Воронеж: ИД ВГУ 2017. — С. 57-75.

Дудин и др. 2016. Дудин А. Е., Пустовалов А. Ю., Платонова Н. И. Второй культурный слой стоянки Костенки-8 (Тельманская): структура, объекты микростратиграфии // Вестник НГУ. Серия: История, филология. — 2016. — Т. 15. — № 3. — С. 41-52.

Дудин и др. 2019. Дудин А.Е., Федюнин И.В., Лбова Л.В., Прайор А., Хоффекер Дж. Ф., Панов В.С.,

B.В. Пархомчук, Холлидей В.Т. Костенки 11 (Ано-совка 2). Третий костно-земляной комплекс культурного слоя Ia // Человек и мамонт в палеолите Европы. Памяти Михаила Васильевича Аниковича (1947-2012). — СПб.: ИД Бранко, 2019 (в печати).

Ефименко 1958. Ефименко П.П. Костенки I. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. — 452 с.

Ефименко, Борисковский 1953. Ефименко П.П., Бо-рисковский П.И. Палеолитическая стоянка Бор-шево II // Палеолит и неолит СССР / Под ред. А.П. Окладникова. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 56-110. (МИА. № 39).

Желтова 2008. Желтова М.Н. Костенковские стоянки первой надпойменной террасы: варианты адаптации к окружающей среде верхнего плейстоцена // Проблемы биологической и культурной адаптации человеческих популяций. Т. 1. Археология: Адаптационные стратегии древнего населения Северной Евразии: сырье и приемы обработки. — СПб.: Наука, 2008. — С. 48-50.

Желтова 2009. Желтова М.Н. Костенки-4: взаиморасположение объектов в пространстве и времени (анализ культурного слоя) // АэАЕ. — 2009. — № 2 (38). — С. 19-27.

Желтова 2013. Желтова М.Н. Место каменных инду-стрий Костенок 4 в контексте верхнего палеолита Европы // Проблемы заселения северо-запада Восточной Европы в верхнем и финальном палеолите (культурно-исторические процессы). — СПб.: ИИМК РАН, 2013. — С. 86-109.

Желтова 2014. Желтова М.Н. Костенки 4: опыт реконструкции участка культурного слоя // АВ. — 2014. — № 20. — С. 55-68.

Желтова 2015. Желтова М.Н. Планиграфический анализ жилых комплексов стоянки Костенки 4. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — СПб.: ИИМК РАН, 2015. — 22 с.

Желтова, Бурова 2014. Желтова М.Н., Бурова Н.Д. Сопоставление жилых комплексов Костенок 4 на основе изучения остеологических коллекций // Stratum plus. — 2014. — № 1. — С. 111-145.

Желтова, Лисицын 2017. Желтова М.Н., Лисицын

C.Н. Шлифованные изделия из камня в палеолите Костенок // V (XXI) Всероссийский археологический съезд. Сборник научных трудов / Отв. ред. А.П. Деревянко, А.А. Тишкин. — Барнаул: АлтГУ, 2017. — С. 368-369.

Иванова 1981. Иванова М.А. Жилой комплекс Гме-линской позднепалеолитической стоянки в Ко-стенках // КСИА. — 1981. — Вып. 165. — С. 37-42.

Иванова 1985. Иванова М.А. Структура Гмелинского палеолитического поселения (по результатам пла-ниграфического и типологического анализа кремневого инвентаря). Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — Л.: ЛОИА АН СССР, 1985. — 18 с.

Кудряшов 1981. Кудряшов В.Е. Работы на палеолитической стоянке Борщево I // Археологические открытия 1980 года / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. — М.: Наука, 1981. — С. 60-61.

Кудряшов 1983. Кудряшов В.Е. Работы на палеолитической стоянке Борщево I // Археологические открытия 1981 года / отв. ред. Б.А. Рыбаков. — м.: Наука, 1983. — С. 67.

Лисицын 1999. Лисицын С.Н. Эпиграветт или постгра-ветт? Особенности кремневого инвентаря поздне-в алдайских памятников с мамонтовым хозяйством // Stratum plus. — 1999. — № 1. — С. 83-120.

Лисицын 2004. Лисицын С.Н. Хроностратиграфия и археология стоянки Борщево 5 по данным раскопок 2002-2003 гг. // Костенки и ранняя пора верхнего палеолита Евразии: общее и локальное. материалы Международной конференции (Костенки, 23-26 августа 2004). — Воронеж: Истоки, 2004. — С. 66-79.

Лисицын 2011. Лисицын С.Н. Граветтийский комплекс стоянки Борщево 5 в Костенковско-Борщевском районе на Дону // Палеолит и мезолит Восточной Европы. Сборник статей в честь 60-летия Хиз-ри Амирхановича Амирханова. — М.: ИА РАН, 2011. — С. 204-225.

Лисицын 2014. Лисицын С.Н. О вариабельности гра-веттийского эпизода накануне последнего ледникового максимума: взгляд из Костенок // Верхний палеолит Северной Евразии и Америки: памятники, культуры, традиции / Отв. ред. С.А. Васильев, Е.С. Ткач. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2014. — С. 179-186. (Archaeologica Petropolitana).

Лисицын 2016. Лисицын С.Н. Эпоха граветта в Ко-стенках: культурная история и палеоландшафт // Пути эволюционной географии. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной памяти профессора А.А. Величко (Москва, 2325 ноября 2016 г.). — М.: ИГ РАН. — С. 687-692.

Литовченко 1969. Литовченко Л.М. Тельманская палеолитическая стоянка (II культурный слой) // СА. — 1969. — № 3. — C. 110-123.

Оленковский 2008. Оленковский Н.П. Эпиграветт Восточной Европы. Культурно-исторический аспект. — Херсон: Наддншрянська правда, 2008. — 432 с.

Палеолит... 1982. Палеолит Костенковско-Борщев-ского района на Дону. 1879-1979. Некоторые итоги полевых исследований / Под ред. Н.Д. Праслова и А.Н. Рогачева. — Л.: Наука, 1982. — 285 с.

Панин и др. 2011. Панин А.В., Матлахова Е.А., Беляев Ю.Р., Бульярт Ж.-П., Дубис Л.Ф., Мюррей А., Па-хомова О.М., Селезнева Е.В., Филиппов В.В. Осад-конакопление и формирование террас в речных долинах центра Русской равнины во второй половине позднего плейстоцена // Бюллетень КИЧП. — 2011. — № 71. — С. 47-74.

Пластеева и др. 2012. Пластеева Н.А., Бурова Н.Д., Косинцев П.А. Лошади (Equus ferus Boddaert, 1785) восточной Европы конца позднего плейстоцена // Бюллетень МОИП. — 2012. — Т. 117. — Вып. 5. — С. 3-11.

Попов 1983. Попов В.В. Анализ кремневого инвентаря стоянки Костенки 11 (II культурный слой) // Древние памятники на территории Восточной Европы. — Воронеж: ВГПИ, 1983. — С. 5-13. (Известия ВГПИ. Т. 227).

Попов 1989. Попов В.В. Развитие позднепалеолити-ческой культуры Восточной Европы по материалам многослойной стоянки Костенки 11. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — Л.: ЛГУУ 1989. — 23 с.

Попов 2002. Попов В.В. исследования и музеефика-ция стоянки Костенки 11 // Верхний палеолит — верхний плейстоцен: динамика природных событий и периодизация археологических культур. Материалы Международной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения Александра Николаевича Рогачева. — СПб.: ииМК РАН, 2002. — С. 129-132.

Попов 2008. Попов В.В. Замятнинская археологическая культура. Жилища и поселения // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. Т. 1. — М.: ИА РАН, 2008. — С.79-80.

Попов, Пустовалов 2004. Попов В.В., Пустовалов А.Ю. Поселение 2-го культурного слоя стоянки Костенки 11 (Аносовка 2) // Археологические памятники бассейна Дона / отв. ред. А.С. Синюк. — Воронеж: ВГПУУ 2004. — С. 3-8.

Праслов 1964. Праслов Н.Д. Гмелинская стоянка в Ко-стенках // КСИА.— 1964. — Вып. 97. — С. 59-63.

Праслов 1972. Праслов Н.Д.Некоторые специфические формы каменных орудий Мураловской палеолитической стоянки // КСИА. — 1972. — Вып. 131. — С. 70-77.

Праслов 1999. Праслов Н.Д. Костенковская модель развития верхнего палеолита // особенности развития верхнего палеолита Восточной Европы // Тезисы докладов международной конференции, посвященной 120-летию открытия палеолита в Ко-стенках. — СПб.: ИИМК РАН, 1999. — С. 49-51.

Праслов 2001. Праслов Н.Д. Палеолит бассейна Дона. Проблемы стратиграфии, хронологии и развития

культуры. Дисс. ... докт. ист. наук. в форме науч. докл. — СПб., 2001. — 46 с.

Радиоуглеродная хронология... 1997. Радиоуглеродная хронология верхнего палеолита Восточной Европы и Северной Азии. Проблемы и перспективы / Под ред. А.А. Синицына, Н.Д. Праслова. — СПб.: Академпринт, 1997. — 143 с.

Рогачев 1940. Рогачев А.Н. Палеолитическое поселение Костенки IV // КСИИМК. — 1940. — Вып. IV. — С. 36-41.

Рогачев 1951. Рогачев А.Н. О нижнем слое культурных остатков Тельманской стоянки в Костенках // КСИИМК. — 1951. — Вып. 37. — С. 23-29.

Рогачев 1953. Рогачев А.Н. Новые данные о стратиграфии верхнего палеолита Восточно-Европейской равнины // Палеолит и неолит СССР / Под ред. А.П. Окладникова. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 39-55. (МИА. № 39).

Рогачев 1955. Рогачев А.Н. Александровское поселение древнекаменного века у села Костенки на Дону. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. — 164 с. (МИА. № 45).

Рогачев 1961. Рогачев А.Н. Аносовка II — новая многослойная стоянка в Костенках // КСИА. — 1961. — Вып. 82. — С. 86-96.

Рогачев и др. 1979. Рогачев А.Н., Аникович М.В. Ар-темова. В.Д. Костенки 8 (Тельманская стоянка) // Верхний плейстоцен и развитие палеолитической культуры в центре Русской равнины. Тезисы докладов к Всесоюзному совещанию, посвященному 100-летию открытия палеолита в Костенках (20-25 августа 1979 г.). — Воронеж: [б. и.], 1979. — С. 88-91.

Рогачев, Аникович 1984. Рогачев А.Н., Аникович М.В. Поздний палеолит Русской равнины и Крыма // Палеолит СССР / Отв. ред. П.И. Борисковский. — М.: Наука, 1984. — С. 162-271. (Археология СССР. [Т. 1]).

Родионов 2014. Родионов А.М. Технологический контекст расщепления кремня в культурном слое !а стоянки Костенки 11 // Верхнедонской археологический сборник. Вып. 6. — Липецк: ЛГПУ 2014. — С. 77-81.

Сапожников 2003. Сапожников И.В. Большая Ак-каржа. Хозяйство и культура позднего палеолита Степной Украины — К.: Шлях, 2003. — 304 с. (Кам'яна доба Украши. Вип. 3).

Седов и др. 2010. Седов С.Н., Хохлова О.С., Синицын А.А., Коркка М.А., Русаков А.В., Ортега Б., Соллей-ро Э., Розанова М.С., Кузнецова А.М., Каздым А.А. Позднеплейстоценовые палеопочвенные серии как инструмент локальной палеогеографической реконструкции (на примере разреза Костенки 14) // Почвоведение. — 2010. — № 8. — С. 938-955.

Сергин 2003a. Сергин В.Я. Супонево: общие сведения. Остатки жилища // РА. — 2003. — № 2. — С. 5-16.

Сергин 2003b. Сергин В.Я. Супонево: внежилищный участок. Структура поселения // РА. — 2003. — № 3. — С. 14-27.

Синицын 1979. Синицын А.А. Борщево 2 // Верхний плейстоцен и развитие палеолитической культуры в центре Русской равнины. Тезисы докладов к Всесоюзному совещанию, посвященному 100-летию открытия палеолита в Костенках (20-25 августа 1979 г.). — Воронеж: [б. и.], 1979. — С. 97-100.

Синицын 2013. Синицын А.А. Граветт Костенок в контексте граветта Восточной Европы // Проблемы заселения северо-запада Восточной Европы в верхнем и финальном палеолите (культурно-исторические процессы). — СПб.: ИИМК РАН, 2013. — С. 4-32.

Синицын2014a. Синицын А.А. К проблеме культурной принадлежности Пушкарей 1 // Проблемы археологии эпохи камня: к 70-летию Валентины Ивановны Беляевой. — СПб.: Изд-во СПбГУ — С. 234-244. (Труды исторического факультета СПбГУ Т. 18).

Синицын 2014b. Синицын А.А. Прерывистость и преемственность в палеолите Костенок // Верхнедонской археологический сборник. Вып. 6. — Липецк: ЛГПУ, 2014. — С. 66-76.

Синицын 2018. Синицын А.А. Н.Д. Праслов и формирование модели культурно-хронологической дифференциации палеолита Костенок // Записки ИИМК РАН. — 2018. — Вып. 17. — С. 12-20.

Сычева и др. 2017. Сычева С.А., Бессуднов А.Н., Бес-суднов А.А., Седов С.Н., Симакова А.Н. Дивно-горский педолитокомплекс как отражение экстремальных условий почвообразования в финальном плейстоцене // Известия РАН. Серия географическая. — 2017. — № 5. — С. 95-118.

Тарасов 1979. Тарасов Л.М. Гагаринская стоянка и ее место в палеолите Европы. — Л.: Наука, 1979. — 168 с.

Федюнин 2015. Федюнин И.В. Дискуссионные вопросы изучения палеолита Южного Подонья // АВ. — 2015. — Вып. 21. — С. 368-373.

Федюнин 2017. Федюнин И.В. Каменный инвентарь первого культурного слоя стоянки Костенки 11 в свете новых исследований и некоторые проблемы верхнего палеолита Костенковско-Борщевского района // АВ. — 2017. — Вып. 23. — С. 19-32.

Федюнин 2018. Федюнин И.В. Поздневалдайские индустрии Костенковско-Борщевского района и проблемы изучения финального палеолита лесостепного Подонья // Stratum plus. — 2018. — № 1. — С. 305-324.

Хайкунова 1984. Хайкунова Н.А. Нуклеусы верхнепалеолитической стоянки Супонево // СА. — 1984. — №4. — С. 109-118.

Хайкунова 1985. Хайкунова Н.А. Кремневый инвентарь стоянки Супонево и ее место в палеолите бассейна Десны. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — М.: ИА АН СССР, 1985. — 19 с.

Хайкунова 1992. Хайкунова H.A. Резцы верхнепалеолитической стоянки Супонево (опыт классификации) // РА. — 1992. — № 2. — С. 123-135.

Хайкунова 1998. Хайкунова H.A. Скребки и скребко-видные предметы в кремневом инвентаре стоянки Супонево // Археологический сборник. — М.: ГИМ, 1998. — С. 70-87. (Труды ГИМ. Вып. 96).

Хлопачев 2006. Хлопачев Г.А. Бивневые индустрии верхнего палеолита Восточной Европы. — СПб.: Наука, 2006. — 262 с.

Цыганов 1995. Цыганов Ю.Ю. Стоянка Борщево 2 и ее место в палеолите Восточной Европы. Авто-реф. дисс. . канд. ист. наук. — СПб.: ИИМК РАН, 1995. — 20 с.

Челидзе 1968. Челидзе Л.М. Тельманская стоянка и некоторые вопросы развития верхнепалеолитической культуры в Восточной Европе. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — Л.: ЛОИА АН СССР, 1968. — 20 с.

Шовкопляс 1965. Шовкопляс И.Г. Мезинская стоянка. К истории Среднеднепровского бассейна в позд-непалеолитическую эпоху. — К.: Наукова думка, 1965. — 327 с.

Кротова 2013. Кротова О.О. Шзньопалеолгтичш мисливщ азовочорноморських стетв. — К.: Вида-вець Олег Фшюк, 2013. — 420 с.

Лтоучанка 1966. Лггоучанка Л.М. Палеалггычная стаянка Б1ручы Лог (Касцёню IX) // Весщ АН БССР. Сер. грамад. навук. — 1966. — № 3. — С. 110-115.

Нужний 2015. Нужний Д.Ю. Верхнш палеолп захвдно1 i швшчно! Украши (техшко-типолопчна варiабельнiсть та перюдизащя). — К.: Видавець Олег Фшюк, 2015. — 478 с.

Шовкопляс 1950. Шовкопляс I.r. Супоневська палеолгтична стоянка // Археолопя. — 1950. — T. IV. — С. 177-183.

Шовкопляс 1951. Шовкопляс I.r. Житла Супоневсько! палеолитично! стоянки // Археолопя. — 1951. — Т. V. — С. 127-142.

Шовкопляс 1952. Шовкопляс I.r. Юстяш вироби Супоневсько! палеолгтично1 стоянки // Археолопя. — 1952. — Т. VI. — С. 81-93.

A Gravettian site... 2015. A Gravettian site in Southern Poland: Jaksice II / Ed. by J. Wilczynski. — Krakow: Institute of Systematics and Evolution of Animals. Polish Academy of Sciences, 2015. — 132 p.

Desbrosse, Kozlowski 1988. Desbrosse R., Kozlowski J.K. Hommes et climats à l'âge du mammouth. Le

Paléolithique supérieur d'Eurasie centrale. — Paris: Masson, 1988. — 144 p. (Collection Préhistoire).

Djinjian et al. 1999. Djindjian F., Kozlowski J., Otte M. Le paléolithique supérieur en Europe. — Paris: Armand Colin, 1999. — 474 p.

Hoffecker et al. 2016. Hoffecker J.F., Holliday V.T., Ani-kovich M.V., Dudin A.E., Platonova N.I., Popov V.V., Levkovskaya G.M., Kuz'mina I.E., Syromyatnikova E.V., Burova N.D., Goldberg P., Macphail R.I., Forman S.L., Carter B.J., Crawford L.J. Kostenki 1 and the early Upper Paleolithic of Eastern Europe // Journal of Archaeological Science: Reports. — 2016. — Vol. 5. — P. 307-326.

Iakovleva 2016. Iakovleva L. Mezinian landscape system (Late Upper Palaeolithic of Eastern Europe) // Quaternary International. — 2016. — Vol. 412. — Part A. — P. 4-15.

Kozlowski 1986. Kozlowski J.K. The Gravettian in Central and Eastern Europe // Advances in World Archaeology. — 1986. — Vol. 5. — P. 131-200.

Laplace 1964. Laplace G. Les subdivisions du leptolithique italien. Étude de typologie analytique // Bullettino di Paletnologia Italiana. — 1964. — Vol. LXXIII (15 nuo-va seria). — P. 25-63.

Laplace 1966. Laplace G. Recherches sur l'origine et l'evolution des complexes leptolithiques. — Paris: De Boccard, 1966 — 586 p. (Ecole Française de Rome. Melanges d'Alrchéologie et d'Histoire. Suppl. 4).

Lisitsyn 2015. Lisitsyn S. The late Gravettian of Borshevo 5 in the context of the Kostenki-Borshevo sites (Don basin, Russia) // Quaternary International. — 2015. — Vol. 359-360. — P. 372-383.

Lisitsyn 2019. Lisitsyn S.N. The eastern frontier of the Gravettian in the Kostenki-Borshchevo Palaeolithic locality, the Don basin // Вестник СПбГУ История. — 2019 — T. 64. — Вып. 2. — С. 527-556.

Milovice... 2009. Milovice, site of the mammoth people below the Pavlov hills: the question of mammoth bone structures. — Brno: Moravské Zemské Muzeum,

2009. — 338 p. (Anthropos: studies in anthropology, palaeoethnology, palaeontology and quaternay geology. Vol. 27. N. S. 19).

Moreau 2010. Moreau L. Geißenklösterle. The Swabian Gravettian in its European Context // Quartär. —

2010. — Vol. 57. — P. 79-93.

Moreau 2012. Moreau L. Le Gravettien ancient d'Europe centrale revisité: mise au point et perspectives // L'anthropologie. — 2012. — Vol. 116. — No 5. — P. 609-638.

Nigst, Antl-Weiser 2012. Nigst P.N., Antl-Weiser W. Les structures d'occupation gravettiennes en Europe centrale: le cas de Grub/Kranawetberg, Autriche // L'Anthropologie. — 2012. — Vol. 116. — No 5. — P. 639-664.

Polanska, Hromadova 2015. Polanska M. Hromadova B. Réflexion autour des industries gravettiennes «postpavloviennes» de Slovaquie occidentale et de Moravie (25,500/24,500-22,000 BP non calibré) // Forgotten times and spaces: New perspectives in paleoanthro-pological, paleoetnological and archeological studies / Ed. by S. Sazelova, M. Novak, A. Mizerova — Brno: Institute of Archeology of the Czech Academy of Sciences; Masaryk University, 2015. — P. 132-154.

Reynolds et al. 2015. Reynolds N., Lisitsyn S. N., Sablin M. V., Barton N., Higham T.F.G. Chronology of the European Russian Gravettian: new radiocarbon dating results and interpretation // Quartär. — 2015. — Vol. 62. — P. 121-132.

Reynolds et al. 2017. Reynolds N., Dinnis R., Bessudnov A.A., Devièse T., Higham T. 2017. The Kostënki 18 child burial and the cultural and funerary landscape

Abramova, Z.A., Izobrazheniia zhivotnykh s paleolit-icheskoi stoianki Aleksandrovka [Figures of Animals from the Paleolithic Site Aleksandrovka], Kratkie soob-shcheniia Instituta arkheologii, 1961, vol. 82, pp. 97103, (in Russian).

Abramova, Z.A., Grigor'yeva, G.V., Kristensen, M., Verkhnepaleoliticheskoye poseleniye Yudinovo, vol. 3 [Upper Paleolithic Settlement Yudinovo], St. Petersburg: IIMK RAN, 1997, 162 p., (in Russian).

Akhmetgaleeva, N.B., Kamennyi vek Poseim'ia: verkhnepa-leoliticheskaia stoianka Byki-7 [Stone Age of Pos-eymnia: the Upper Paleolithic Site of Byki-7], Kursk: Mechta, 2015, 254 p., (in Russian).

Amirkhanov, Kh.A., Vostochnyi gravett ili gravettoidnye industrii Tsentral'noi i Vostochnoi Evropy? [Eastern Gravettian or Gravettoid Industries of Central and Eastern Europe?], in: Vostochnyi gravett, Moscow: Nauchnyi mir, 1998, pp. 15-34, (in Russian).

Anikovich, M.V., K probleme sinkhronizatsii nekotorykh pozdnepaleoliticheskikh pamiatnikov Kostenkovsko-Borshchevskogo raiona [To the Problem of Synchronization of some Late Paleolithic Sites of the Kosten-ki-Borschevo Region], Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii, 1983, vol. 173, pp. 16-31, (in Russian).

Anikovich, M.V., O znachenii Kostenkovsko-Borsh-chevskogo raiona v sovremennom paleolitovedenii [On the value of the Kostenki-Borschevo Region in Current Paleolithic Studies], in: Peterburgskii arkheo-logicheskii vestnik, 1993, vol. 3, pp. 3-19, (in Russian).

Anikovich, M.V., Dnepro-Donskaia istoriko-kul'turnaia oblast' okhotnikov na mamontov: ot «vostochnogo

of Mid Upper Palaeolithic European Russia // Antiquity. — 2017. — Vol. 91. — No 360. — P. 1435-1450.

Reynolds et al. 2019. Reynolds N., Germonpré M., Bessudnov A.A., Sablin M.V. The Late Gravettian Site of Kostënki 21 Layer III, Russia: a Chronocultural Reassessment Based on a New Interpretation of the Significance of Intra-site Spatial Patterning // Journal of Paleolithic Archaeology. — 2019. — Vol. 2. — No 2. — P. 160-210.

Sinitsyn 2004. Sinitsyn A.A. Les sépultures de Kostenki: chronologie, attribution culturelle, rite funéraire // La Spiritualité: Actes du colloque de la commission 8 de l'UISPP (Paléolithique supérieur), Liège, 10-12 décembre 2003. — Liège: l'Université de Liège, 2004. — P. 237-244. (ERAUL. No 106).

Svoboda 2007. Svoboda J.A. The Gravettian on the Middle Danube // PALEO. — 2007. — № 19. — P. 203-220.

gravetta» k «vostochnomu epigravettu» [Dnepro-Don Historical and Cultural Area of Mammoth Hunters: from the «Eastern Gravettian» to the «Eastern Epi-gravettian»], in: Vostochnyi gravett, Moscow: Nauch-nyi mir, 1998, pp. 35-66, (in Russian).

Anikovich, M.V., Popov, V.V., Platonova, N.I., Paleolit Ko-stenkovsko-Borshchevskogo raiona v kontekste verkhne-go paleolita Evropy [The Palaeolithic of Kostenki-Bor-shchevo Area in the Context of the Upper Palaeolithic of Europe], in: Trudy Kostenkovsko-Borshchevskoi arkheologicheskoi ekspeditsii IIMK RAN, vol. 1, St. Petersburg: Nestor-Istoriia, 2008, 304 p., (in Russian).

Bessudnov, A.A., Paleoliticheskie pamiatniki kontsa ple-istotsena v basseine Verkhnego i Srednego Dona [Palaeolithic Sites of the Terminal Pleistocene of the Upper and Middle Don Basin], in: Problemy zaseleniia Seve-ro-Zapada Vostochnoi Evropy v verkhnem i final'nom paleolite (kul'turno-istoricheskie protsessy), St. Petersburg: ElekSis, 2013, pp. 127-151, (in Russian).

Bessudnov, A.A., Issledovaniia III kul'turnogo sloia Kostenok 21 v khode spasatel'nykh rabot 2013-2014 gg. [Studies of the IIId Cultural Layer of Kostenki 21 in the Course of Rescue Investigations in 2013-2014], in: Novye materialy i metody arkheologicheskogo issledovaniia. Materialy III Mezhdunarodnoi konferentsii molodykh uchenykh, Moscow: IA RAN, 2015, pp. 1012, (in Russian).

Bessudnov, A.A., Problema nalichiia geologicheskikh i kul'turnykh otlozhenii pozdnei pory verkhnego paleolita v Kostenkakh [The problem of the presence of Late Upper Palaeolithic geological and cultural

REFERENCES

deposits at Kostenki], in: Puti evoliutsionnoi geografii. Materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii, posvi-ashchennoi pamiati professora A.A. Velichko, Moscow: IG RAS, 2016, pp. 626-631, (in Russian).

Bessudnov, A.A., Predvaritel'nye rezul'taty spasatel'nykh arkheologicheskikh rabot na stoianke Kostenki 21 (Gmelinskaia) v 2013-2016 gg. [Preliminary Results of Rescue Archaeological Investigations at the Site Kos-tenki 21 (Gmelinskaya) in 2013-2016], Zapiski Institu-ta istorii material'noi kul'tury, 2018, vol. 17, pp. 62-73, (in Russian).

Bessudnov, A.N., Bessudnov, A.A., Pozdnepaleoliticheskaia stoianka Zamiatino 14 na Verkhnem Donu [The Late Paleolithic Site Zamyatino 14 on the Upper Don], in: Paleolit i Mezolit Vostochnoi Evropy. Sbornik statei v chest' 60-letiia Khizri Amirkhanovicha Amirkhanova, Moscow: IA RAN, 2011, pp. 356-367, (in Russian).

Bessudnov, A.N., Bessudnov, A.A., Burova, N.D., Lav-rushin, Iu.A., Spiridonova, E.A., Nekotorye rezul'taty issledovanii paleoliticheskikh pamiatnikov u khutora Divnogor'ye na Srednem Donu (2007-2011 gg.) [Some Results of Investigations of Palaeolithic Sites Near Divnogorie Farmstead on the Middle Don (Seasons 2007-2011)], Kratkie soobshcheniia Instituta arkhe-ologii, 2012, no. 227, pp. 144-154, (in Russian).

Boriskovskii, P.I., Paleoliticheskaia stoianka Borshevo II (nizhnii kul'turnyi sloi) [The Paleolithic Site Borshevo II (Lower Cultural Layer)], in: Paleolit i neolit SSSR (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 2), 1941, pp. 37-60., (in Russian).

Boriskovskii, P.I., Ocherki po paleolitu basseina Dona [Essay on the Palaeolithic of the Don Basin] (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 161), Moscow; Leningrad: Nauka, 1963, 232 p., (in Russian).

Chelidze, L.M., Tel'manskaia stoianka i nekotorye voprosy razvitiia verkhnepaleoliticheskoi kul'tury v Vostochnoi Evrope [Telmanovo Settlement and some Questions of the Development of the Upper Paleolithic Culture of the Eastern Europe], Avtoreferat dissertatsii na sois-kanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Leningrad: LOIA AN SSSR, 1968, 20 p., (in Russian).

Demidenko, Yu.E., Shkrlda, P., Rios-Garaizar, Zh., Epi-orin'iak s sagaidaksko-muralovskimi mikrolitami na iuge Vostochnoi Evropy i ego evropeiskie perspektivy [The Epiaurignacian with Sagaidak-Muralovka Micro-liths on the South of Eastern Europe and its European Perspectives], in: Arkheologiia i davnia istoriia Ukraïni, 2017, no. 3 (24), pp. 38-52, (in Russian).

Desbrosse, R., Kozlowski, J.K., Hommes et Climats à l'Âge du Mammouth. Le Paléolithique Supérieur d'Eurasie Centrale (Collection Préhistoire), Paris: Masson, 1988, 144 p.

Dinnis, R., Bessudnov, A.A., Reinol'ds, N., Dudin, A.E., Duka, K., Sablin, M.V., Sinitsyn, A.A., Khaim, T., Khlo-pachev, G.A., Radiouglerodnyi vozrast III kul'turnogo sloia Kostenok 11 v kontekste problemy sushchestvo-vaniia pozdnikh streletskikh pamiatnikov v Kosten-kakh [Radiocarbon Age of the Third Cultural Layer of Kostenki 11 in the Context of the Problem of the Existence of Late Streletskian Sites in Kostenki], in: Estestvennonauchnye metody v izuchenii i sokhranenii pamiatnikov Kostenkovsko-Borshchevskogo arkheolog-icheskogo raiona materialy. Mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii, Voronezh: Izdatel'skii dom VGU, 2017, pp. 57-75, (in Russian).

Dudin, A.E., Pustovalov, A.Iu., Platonova, N.I., Vtoroi kul'turnyi sloi stoianki Kostenki-8 (Tel'manskaia): struktura, ob'ekty mikrostratigrafii [The Second Cultural Layer of Kostenki-8 (Telmanskaya) Site: Structure, Microstratigraphy Objects], Vestnik Novosibir-skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia: Istoriia, filologiia, 2016, vol. 15, no. 3, pp. 41-52, (in Russian).

Efimenko, P.P., Kostenki I [Kostenki I], Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1958, 483 p., (in Russian).

Efimenko, P.P., Boriskovskii, P.I., Paleoliticheskaia stoian-ka Borshevo II [Paleolithic Site of Borshevo II], in: Paleolit i neolit SSSR (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 39), 1953, pp. 56-110, (in Russian).

Fediunin, I.V., Diskussionnye voprosy izucheniia pale-olita Iuzhnogo Podon'ia [Debatable Questions of the Study of the Paleolithic of the Southern Don Area], Arkheologicheskie vesti, 2015, vol. 21, pp. 368-373, (in Russian).

Fediunin, I.V., Kamennyi inventar' pervogo kul'turnogo sloia stoianki Kostenki 11 v svete novykh issledo-vanii i nekotorye problemy verkhnego paleolita Kos-tenkovsko-Borshchevskogo raiona [Stone Inventory of the First Cultural Layer of Kostenki 11 Site in the Light of New Investigations and Some Problems of the Upper Paleolithic of the Kostenki-Borschevo Region], Arkheologicheskie vesti, 2017, vol. 23, pp. 19-32, (in Russian).

Fediunin, I.V., Pozdnevaldaiskie industrii Kostenk-ovsko-Borshchevskogo raiona i problemy izucheniia final'nogo paleolita lesostepnogo Podon'ia [Late We-ichsellian Industries of the Kostenki-Borschevo Region and the Problems of Studying the Final Paleolithic of the Forest-Steppe of the Don Basin], Stratum plus, 2018, no. 1, pp. 305-324, (in Russian).

Gavrilov, K.N., Tipologiia kamennykh orudii i kul'turnaia prinadlezhnost' Khotylevskoi verkhnepaleoliticheskoi stoianki [Typology of Stone Tools and Cultural Attribution of the Upper Paleolithic Site Khotylevo], in: Amirkhanov Kh.A. (ed.), Problemy kamennogo veka

Russkoi ravniny, Moscow: Nauchnyi mir, 2004, pp. 262-284, (in Russian).

Gavrilov, K.N., Verkhnepaleoliticheskaia stoianka Khoty-levo 2 [The Upper Palaeolithic Site Khotylevo 2], Moscow: Taus, 2008, 242 p., (in Russian).

Gavrilov, K.N., Vostochnyi epigravett na territorii bas-seina Desny [The Eastern Epigravettian on the Territory of the Basin of Desna], in: Vasil'ev S.A., Tkach E.S. (eds.), Verkhnii paleolit Severnoi Evrazii i Ameriki: pamiatniki, kul'tury, traditsii (Archaeologica Petropoli-tana), St. Petersburg: Peterburgskoe vostokovedenie, 2014, pp. 205-216, (in Russian).

Gavrilov, K.N., Migratsiia, diffuziia... razvitie? K voprosu o proiskhozhdenii vostochnogo gravetta na Russkoi ravnine [Migration, Diffusion ... Development? On the Question of the Origin of the Eastern Gravettian on the Russian Plain], Stratum Plus, 2016, no. 1, pp. 29-50, (in Russian).

Gavrilov, K.N., Verkhnii paleolit basseina Desny [Upper Paleolithic of the Desna Basin], in: Preemstvennost' i variabel'nost' v razvitii material'noi kul'tury, Moscow; St. Petersburg: Nestor-Istoriia, 2016, 132 p., (in Russian).

Grigor'ev, G.P., Edinstvo Evropy v pervyi raz: gravetti-iskii epizod [The Unity of Europe for the First Time: the Gravettian Episode], in: Vzaimodeistvie drevnikh kul'tur i tsivilizatsii i ritmy kul'turogeneza. Materialy metodologicheskogo seminara. Pamiati G.N. Kuro-chkina, St. Petersburg: IIMK RAN, 1994, pp. 12-14, (in Russian).

Grigor'ev, G.P., Otnoshenie vostochnogo gravet'ena k Za-padu [Attitude of the Eastern Gravettian to the West], in: Vostochnyi Gravett, Moscow: Nauchnyi mir, 1998, pp. 73-80, (in Russian).

Grigor'ev, G.P., Struktura paleolita Desny [The Pattern of the Paleolithic on Desna], in: Khronologiia, peri-odizatsiia i krosskul'turnye sviazi v kamennom veke (Zamyatninskiy sbornik, vol. 1), St. Petersburg: Nauka, 2008, pp. 48-62, (in Russian).

Hoffecker, J.F., Holliday, V.T., Anikovich, M.V., Dudin, A.E., Platonova, N.I., Popov, V.V., Levkovskaya, G.M., Kuz'mina, I.E., Syromyatnikova, E.V., Burova, N.D., Goldberg, P., Macphail, R.I., Forman, S.L., Carter, B.J., Crawford, L.J., Kostenki 1 and the Early Upper Paleolithic of Eastern Europe, Journal of Archaeological Science: Reports, 2016, vol. 5, pp. 307-326.

Iakovleva, L., Mezinian Landscape System (Late Upper Palaeolithic of Eastern Europe), Quaternary International, 2016, vol. 412, Part A, pp. 4-15.

Ivanova, M.A., Zhiloi kompleks Gmelinskoi pozdnep-aleoliticheskoi stoianki v Kostenkakh [Residential Complex of the Late Paleolithic Site Gmelinskaya in

Kostenki], Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii, 1981, vol. 165, pp. 37-42, (in Russian).

Ivanova, M.A., Struktura Gmelinskogo paleoliticheskogo poseleniia (po rezul'tatam planigraficheskogo i tipolog-icheskogo analiza kremnevogo inventaria) [Structure of the Gmelin Paleolithic Settlement (According to the Results of the Planygraphic and Typological Analyses of the Flint Industry)], Avtoreferat dissertatsii na sois-kanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Leningrad: LOIA AN SSSR, 1985, 18 p., (in Russian)

Khaikunova, N.A., Nukleusy verkhnepaleoliticheskoi stoianki Suponevo [Cores of the Upper Palaeolithic Site Suponevo], Sovetskaia arkheologiia, 1984, no. 4, pp. 109-118, (in Russian).

Khaikunova, N.A., Kremnevyi inventar'stoianki Suponevo i ee mesto v paleolite basseina Desny [Flint Industry of the Suponevo Settlement and its Place in the Paleolithic of the Desna Basin Area], Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Moscow: IA AN SSSR, 1985, 19 p., (in Russian).

Khaikunova, H.A., Reztsy verkhnepaleoliticheskoi stoianki Suponevo (opyt klassifikatsii) [Burins of the Upper Palaeolithic Site Suponevo (Classification Essay)], Rossiiskaia arkheologiia, 1992, no. 2, pp. 123-135, (in Russian).

Khaikunova, H.A., Skrebki i skrebkovidnye predmety v kremnevom inventare stoianki Suponevo [Scrapers and Scraper-like Tools in the Flint Inventory of the Site Suponevo], in: Arkheologicheskii sbornik (Trudy Gosu-darstvennogo Istoricheskogo Muzeia, vol. 96), Moscow: GIM, 1998, pp. 70-87, (in Russian).

Khlopachev, G.A., Bivnevye industrii verkhnego paleolita Vostochnoi Evropy [Ivory Industries of the Upper Paleolithic of Eastern Europe], St. Petersburg: Nauka, 2006, 262 p., (in Russian).

Khlopachev, G.A. (ed.), Verkhnii paleolit: obrazy, sim-voly, znaki. Katalog predmetov iskusstva malykh form i unikal'nykh nakhodok verkhnego paleolita iz arkheolog-icheskogo sobraniia MAE RAN [The Upper Paleolithic: Images, Symbols, Signs. Catalogue of Art Objects of Small Forms and Nnique Finds of the Upper Paleolithic from the MAE RAS Archaeological Collection], St. Petersburg: Ekstraprint, 2016, 384 p., (in Russian).

Kozlowski, J.K., The Gravettian in Central and Eastern Europe, Advances in World Archaeology, 1986, vol. 5, pp. 131-200.

Krotova, O.O., Piznopaleolitichni mislivtsi azovochorno-mors'kikh stepiv [Late Paleolithic Hunters of Azov-Black Sea Steppes], Kiev: Vidavets' Oleg Filiuk, 2013, 420 p., (in Ukrainian).

Kudriashov, V.E., Raboty na paleoliticheskoi stoianke Borshchevo I [Investigations of the Paleolithic Site

Borshchevo I], in: Rybakov B.A. (ed.), Arkheologicheskie otkrytiia 1980 goda, Moscow: Nauka, 1981, pp. 60-61, (in Russian).

Kudriashov, V.E., Raboty na paleoliticheskoi stoianke Borshchevo I [Investigations of the Paleolithic Site Borshchevo I], in: Rybakov B.A. (ed.), Arkheologicheskie otkrytiia 1981 goda, Moscow: Nauka, 1983, p. 67, (in Russian).

Laplace, G., Les Subdivisions du Leptolithique Italien. Étude de Typologie Analytique, Bullettino di Palet-nologia Italiana, 1964, vol. LXXIII (15 nuova seria), pp. 25-63.

Laplace, G., Recherches sur l'Origine et l'Evolution des Complexes Leptolithiques (Ecole Française de Rome. Melanges d'Alrchéologie et d'Histoire. Suppl. 4), Paris: De Boccard, 1966, 586 p.

Lisitsyn, S.N., Epigravett ili postgravett? (Osobennosti kremnevogo inventaria pozdnevaldaiskikh pamiat-nikov s mamontovym khoziaistvom) [Epigravettian or Postgravettian? (Features of Flint Inventory of Late Valdai Sites with Mammoth Economy], Stratum plus, 1999, no. 1, pp. 83-120, (in Russian).

Lisitsyn, S.N., Khronostratigrafiia i arkheologiia stoianki Borshchevo 5 po dannym raskopok 2002-2003 gg. [Chronostratigraphy and Archeology of the Site Bor-shchevo 5 According to 2002-2003 Excavations Data], in: Kostenki i ranniaia pora verkhnego paleolita Evrazii: obshchee i lokal'noe. Materialy Mezhdunarodnoi konferentsii. Kostenki 23-26 avgusta 2004, Voronezh: Istoki, 2004, pp. 66-79, (in Russian).

Lisitsyn, S.N., Gravettiiskii kompleks stoianki Borshchevo 5 v Kostenkovsko-Borshchevskom raione na Donu [The Gravettian Complex of the Site Borshchevo 5 in the Kostenki-Borshchevo Region on the Don], in: Paleolit i Mezolit Vostochnoi Evropy. Sbornik statei v chest' v chest' 60-letiia Kh.A. Amirkhanova, Moscow: Taus, 2011, pp. 204-225, (in Russian).

Lisitsyn, S.N., O variabel'nosti gravettiiskogo epizoda na-kanune poslednego lednikovogo maksimuma: vzgliad iz Kostenok [About the Variability of the Gravettian Episode on the Eve of the Last Glacial Maximum: a View from Kostenki], in: Vasil'ev S.A., Tkach E.S. (eds.), Verkhnii paleolit Severnoi Evrazii i Ameriki: pamiatniki, kul'tury, traditsii (Archaeologica Petropoli-tana), St. Petersburg: Peterburgskoe vostokovedenie, 2014, pp. 179-186, (in Russian).

Lisitsyn, S., The Late Gravettian of Borshevo 5 in the Context of the Kostenki-Borshevo Sites (Don Basin, Russia), Quaternary International, 2015, vol. 359-360, pp. 372-383.

Lisitsyn, S.N., Epokha gravetta v Kostenkakh: kul'turnaia istoriia i paleolandshaft [The Epoch of the Gravettian

in Kostenki: Cultural History and the Paleo-Envi-ronments], in: Puti evoliutsionnoi geografii. Materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii, posviashchennoi pamiati professora A.A. Velichko, Moscow: IG RAN, 2016, pp. 687-692, (in Russian).

Lisitsyn, S.N., The Eastern Frontier of the Gravettian in the Kostenki-Borshchevo Palaeolithic Locality, the Don Basin, Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istoriia, 2019, vol. 64, issue 2, pp. 527-556.

Litouchanka, L.M., Paleolitichnaia staianka Biruchy Log (Kastsenki IX) [The Paleolithic Site Biruchy Log (Kostenki IX)], Vjesci AN BSSR. Sjeryja gramadzjanskih navuk, 1966, no. 3, pp. 110-115, (in Belorussian).

Litovchenko, L.M., Tel'manskaia paleoliticheskaia stoian-ka (II kul'turnyi sloi) [Tel'manskaia Paleolithic Site (II Cultural Layer)], Sovetskaia arkheologiia, 1969, no. 3, pp. 110-123, (in Russian).

Moreau, L., Geißenklösterle. The Swabian Gravettian in its European Context, Quartär, 2010, vol. 57, pp. 79-93.

Moreau, L., Le Gravettien Ancient d'Europe Centrale Revisité: Mise au Point et Perspectives, L'anthropologie, 2012, vol. 116, no. 5, pp. 609-638.

Nigst, P.N., Antl-Weiser, W., Les Structures d'Occupation Gravettiennes en Europe Centrale: le Cas de Grub/ Kranawetberg, Autriche, L'Anthropologie, 2012, vol. 116, no. 5, pp. 639-664.

Nuzhnii, D.Yu., Verkhnii paleolit zakhidnoï ta pivnichnoï Ukraïni (tekhniko-tipologichna variabel'nist' ta pe-riodizatsiia) [The Upper Palaeolithic of Western and Northern Ukraine (Technical and Typological Variation and Periodization)], Kiev: Vidavets' Oleg Filiuk, 2015, 478 p., (in Ukrainian).

Olenkovskii, N.P., Epigravett Vostochnoi Evropy. Kul'tur-no-istoricheskii aspekt [The Epigravettian of Eastern Europe. Cultural and Historical Aspect], Kherson,

2008, 432 p., (in Russian).

Oliva, M. (ed.), Milovice, Site of the Mammoth People Below the Pavlov Hills: the Question of Mammoth Bone Structures (Anthropos: studies in anthropology, pa-laeoethnology, palaeontology and quaternay geology, vol. 27, N. S. 19), Brno: Moravské Zemské Muzeum,

2009, 338 p.

Panin, A.V., Matlakhova, E.A., Beliaev, Iu.R., Bul'iart, Zh.-P., Dubis, L.F., Miurrei, A., Pakhomova, O.M., Selezneva, E.V., Filippov, V.V., Osadkonakoplenie i formirovanie terras v rechnykh dolinakh tsentra Russkoi ravniny vo vtoroi polovine pozdnego pleisto-tsena [Sedimentation and the Formation of Terraces in the River Valleys of the Center of the Russian Plain in the Second Half of the Late Pleistocene], Biulleten Komissii po izucheniiu chetvertichnogo perioda, 2011, no. 71, pp. 47-74, (in Russian).

Plasteeva, N.A., Burova, N.D., Kosintsev, P.A., Loshadi (Equus ferus Boddaert, 1785) Vostochnoi Evropy kontsa pozdnego pleistotsena [Horses (Equus ferus Boddaert, 1785) of Eastern Europe at the End of the Late Pleistocene], Biulleten Moskovskogo oЪshchestva ispytatelei prirody. Otdel Mologicheskii, 2012, vol. 117, issue 5, pp. 3-11, (in Russian).

Polanska, M., Hromadova, B., Réflexion Autour des Industries Gravettiennes «Post-Pavloviennes» de Slovaquie Occidentale et de Moravie (25,500/24,500-22,000 BP non calibré), in: Sázelová S., Novák M., Mizerová A. (eds.), Forgotten times and spaces: New perspectives in paleoanthropological, paleoetnological and archeologi-cal studies, Brno: Institute of Archeology of the Czech Academy of Sciences; Masaryk University, 2015, pp. 132-154.

Popov, V.V., Analiz kremnevogo inventaria stoianki Kos-tenki 11 (II kul'turnyi sloi) [Analysis of Flint Inventory of the Site Kostenki 11 (II Cultural Layer)], in: Drevnie pamiatniki na territorii Vostochnoi Evropy (Izvestiia Voronezhskogo Gosudarstvennogo Pedagogicheskogo Instituta, vol. 227), Voronezh: VGPI, 1983, pp. 5-13, (in Russian).

Popov, V.V., Razvitie pozdnepaleoliticheskoi kul'tury Vostochnoi Evropy po materialam mnogosloinoi stoian-ki Kostenki 11 [Development of the Eastern Europe Upper Paleolithic Culture According to the Data from the Multi-Level Settlement of Kostenki 11], Av-toreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kan-didata istoricheskikh nauk, Leningrad: LGU, 1989, 23 p., (in Russian).

Popov, V.V., Issledovaniia i muzeefikatsiia stoianki Kos-tenki 11 [Investigations and Museumification of the Site Kostenki 11], in: Verkhnii paleolit - verkhnii ple-istotsen: dinamika prirodnykh soЪytii i periodizatsiia arkheologicheskikh kul'tur, St. Petersburg: IIMK RAN, 2002, pp. 129-132, (in Russian).

Popov, V.V., Zamiatninskaia arkheologicheskaia kul'tura. Zhilishcha i poseleniia [Zamyatninskaya Archaeological Culture. Dwellings and Settlements], in: Trudy II (XVIII) Vserossiiskogo arkheologicheskogo s"ezda v Suzdale, vol. 1, Moscow: IA RAN, 2008, pp. 79-80, (in Russian).

Popov, V. V., Pustovalov, A.Yu., Poselenie 2-go kul'turnogo sloia stoianki Kostënki 11 (Anosovka 2) [The Settlement of Second Cultural Layer of the Site of Kostenki 11 (Anosovka 2)], in: Arkheologicheskie pamiatniki Ъasseina Dona. Mezhvuzovskii sЪornik nauchnykh tru-dov, Voronezh: VGPU, 2004, pp. 3-8, (in Russian).

Praslov, N.D., Gmelinskaia stoianka v Kostenkakh [Gme-linskaya Site in Kostenki], Kratkie sooЪshcheniia Instituta arkheologii, 1964, vol. 97, pp. 59-63, (in Russian).

Praslov, N.D., Nekotorye spetsificheskie formy orudii Muralovskoi paleoliticheskoi stoianki [Some Specific Forms of Tools of Muralovka Palaeolithic Site], Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii, 1972, no. 131, pp. 70-77, (in Russian).

Praslov, N.D., Kostenkovskaia model' razvitiia verkhnego paleolita [Kostenkovskian Model of Development of the Upper Paleolithic], in: Osobennosti razvitiia verkhnego paleolita Vostochnoi Evropy. Tezisy dokladov me-zhdunarodnoi konferentsii, posviashchennoi 120-letiiu otkrytiia paleolita v Kostenkakh, St. Petersburg: IIMK RAN, 1999, pp. 49-51, (in Russian).

Praslov, N.D., Paleolit basseina Dona (problemy stratigrafii, khronologii i razvitiia kul'tury) [The Palaeolithic of the River Don (Problems of Stratigraphy, Chronology and Cultural Development], Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni doktora istoricheskikh nauk, St. Petersburg: IIMK RAN, 2001, 46 p., (in Russian).

Praslov, N.D., Rogachev, A.N. (eds.), Paleolit Kostenk-ovsko-Borshchevskogo raiona na Donu. 1879-1979. Nekotorye itogi polevykh issledovanii [The Palaeolithic of Kostenki-Borshchevo Area on the River Don. 18791979. Some Results of Field Investigations], Leningrad: Nauka, 1982, 285 p., (in Russian).

Reynolds, N., Lisitsyn, S.N., Sablin, M.V., Barton, N., Higham, T.F.G., Chronology of the European Russian Gravettian: New Radiocarbon Dating Results and Interpretation, Quartär, 2015, vol. 62, pp. 121-132.

Reynolds, N., Dinnis, R., Bessudnov, A.A., Devièse, T., Higham, T., The Kostënki 18 Child Burial and the Cultural and Funerary Landscape of Mid Upper Palaeolithic European Russia, Antiquity, 2017, vol. 91, no 360, pp. 1435-1450.

Reynolds, N., Germonpré, M., Bessudnov, A.A., Sablin, M.V., The Late Gravettian Site of Kostënki 21 Layer III, Russia: a Chronocultural Reassessment Based on a New Interpretation of the Significance of Intra-site Spatial Patterning, Journal of Paleolithic Archaeology, 2019, vol. 2, no. 2, pp. 160-210.

Rogachev, A.N., Paleoliticheskoe poselenie Kostenki IV [The Paleolithic Settlement Kostenki IV], Kratkie soobshcheniia Instituta istorii material'noi kul'tury, 1940, vol. IV, pp. 36-41, (in Russian).

Rogachev, A.N., O nizhnem sloe kul'turnykh ostatkov Tel'manskoi stoianki v Kostenkakh [On the Lower Cultural Layer of the Tel'manskaya Site in Kostenki], Kratkie soobshcheniia Instituta istorii material'noi kul'tury, 1951, vol. 37, pp. 23-29, (in Russian).

Rogachev, A.N., Novye dannye o stratigrafii verkhnego paleolita Vostochno-Evropeiskoi ravniny [New Data on the Stratigraphy of the Upper Paleolithic of the East European Plain], in: Paleolit i neolit SSSR (Materialy i issledovaniiapo

arkheologii SSSR, no. 39), Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1953, pp. 39-55, (in Russian).

Rogachev, A.N., Aleksandrovskoe poselenie drevnekamen-nogo veka u sela Kostenki na Donu [Aleksandrovska Settlement of the Ancient Stone Age Near the Village of Kostenki on the Don] (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 45), Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1955, 164 p., (in Russian).

Rogachev, A.N., Anosovka II - novaia mnogosloinaia stoianka v Kostenkah [Anosovka II - a New Multilay-ered Site in Kostenki], Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii, 1961, no. 82, pp. 86-96, (in Russian).

Rogachev, A.N., Anikovich, M.V., Artemova, V.D., Kos-tenki 8 (stoianka) [Kostenki 8 (Tel'manskaia Site)], in: Verkhnii pleistotsen i razvitie paleoliticheskoi kul'tury v tsentre Russkoi ravniny. Tezisy dokladov k Vsesoiuzno-mu soveshchaniiu, posviashchennomu 100-letiiu otkrytiia paleolita v Kostenkakh (20-25 avgusta 1979 g.), Voronezh, 1979, pp. 88-91, (in Russian).

Rogachev, A.N., Anikovich, M.V., Pozdnii paleolit Russkoi ravniny i Kryma [The Upper Palaeolithic of the Russian Plain and Crimea], in: Boriskovskii, P.I. (ed.), Paleolit SSSR (Arkheologiia SSSR, vol. 1), Moscow: Nauka, 1984, pp. 162-271, (in Russian).

Rodionov, A.M., Tekhnologicheskii kontekst rassh-chepleniia kremnia v kul'turnom sloe Ia stoianki Kos-tenki 11 [Technological Context of the Flint Knapping in the Cultural Layer Ia of the Site Kostenki 11], in: Verkhnedonskoi arkheologicheskii sbornik, vol. 6, Lipetsk: LGPU, 2014, pp. 77-81, (in Russian).

Sapozhnikov, I.V., Bol'shaia Akkarzha. Khoziaistvo i kul'tura pozdnego paleolita Stepnoi Ukrainy [Bol'shaia Akkarzha. The Economy and Culture of the Late Paleolithic of the Ukraine Steppes] (Kam'iana doba Ukraini, vol. 3), Kiev: Shliakh, 2003, 304 p., (in Russian).

Sedov, S.N., Khokhlova, O.S., Sinitsyn, A.A., Korkka, M.A., Rusakov, A.V., Ortega, B., Solleiro, E., Rozanova, M.S., Kuznetsova, A.M., Kazdym, A.A., Pozdnepleistotsen-ovye paleopochvennye serii kak instrument lokal'noi paleogeograficheskoi rekonstruktsii (na primere razr-eza Kostenki 14) [Late Pleistocene Paleosoil Series as a Tool for Local Paleogeographic Reconstruction (Using the Example of the Kostenki 14 Section)], Pochvovede-nie, 2010, no. 8, pp. 938-955, (in Russian).

Sergin, V.Ia., Suponevo: obshchie svedeniia. Ostatki zhil-ishcha [Suponevo: General Information. Remnants of the Dwelling], Rossiiskaia arkheologiia, 2003, no. 2, pp. 5-16, (in Russian).

Sergin, V.Ia., Suponevo: vnezhilishchnyi uchastok. Struk-tura poseleniia [Suponevo: Residential Area. Settlement Structure], Rossiiskaia arkheologiia, 2003, no. 3, pp. 14-27, (in Russian).

Shovkoplias, I.G., Suponevs'ka paleolitichna stoianka [The Paleolithic Site Suponevo], Arkheologiia, 1950, vol. IV, pp. 177-183, (in Ukrainian).

Shovkoplias, I.G., Zhitla Suponevs'koi paleolpichnoi stoianki [Dwellings of the Paleolithic Site Suponevo], Arkheologiia, 1951, vol. V, pp. 127-142, (in Ukrainian).

Shovkoplias, I.G., Kistiani virobi Suponevs'koi paleo-litichnoi stoianki [Osseous Tools of the Paleolithic Site Suponevo], Arkheologiia, 1952, vol. VI, pp. 81-93, (in Ukrainian).

Shovkoplias, I.G., Mezinskaia stoianka. K istorii Sredned-neprovskogo basseina v pozdnepaleoliticheskuiu epokhu [Mezin Site. On the History of the Middle Dnieper Basin in the Late Paleolithic Period], Kiev: Naukova dumka, 1965, 327 p., (in Russian).

Sinitsyn, A.A., Borshchevo 2 [Borschevo 2], in: Verkhnii pleistotsen i razvitie paleoliticheskoi kul'tury v tsentre Russkoi ravniny. Tezisy dokladov k Vsesoiuznomu soveshchaniiu, posviashchennomu 100-letiiu otkrytiia paleolita v Kostenkakh (20-25 avgusta 1979 g.), Voronezh, 1979, pp. 97-100, (in Russian).

Sinitsyn, A.A., Les Sépultures de Kostenki: Chronologie, Attribution Culturelle, Rite Funéraire, in: La Spiritualité: Actes du colloque de la commission 8 de l'UISPP (Paléolithique supérieur), Liège, 10-12 décembre 2003 (ERAUL, no. 106), Liège: l'Université de Liège, 2004, pp. 237-244.

Sinitsyn, A.A., Gravett Kostenok v kontekste gravetta Vostochnoi Evropy [The Gravettian of Kostenki in the Context of the Gravettian of Eastern Europe], in: Sin-itsyna G.V. (ed.), Problemy zaseleniia Severo-Zapada Vostochnoi Evropy v verkhnem i final'nom paleolite (kul'turno-istoricheskie protsessy), St. Petersburg: Elek-Sis, 2013, pp. 4-32, (in Russian).

Sinitsyn, A.A., K probleme kul'turnoi prinadlezhnosti Pushkarei 1 [To the Problem of Cultural Attribution of Pushkari 1], in: Problemy arkheologii epokhi kam-nia: k 70-letiiu Valentiny Ivanovny Beliaevoi (Trudy is-toricheskogo fakul'teta Sankt-Peterburgskogo gosudarst-vennogo universiteta. vol. 18), St. Petesrsburg: SPbGU, 2014, pp. 234-244, (in Russian).

Sinitsyn, A.A., Preryvistost' i preemstvennost' v paleolite Kostenok [The Discontinuity and Continuity in the Kostenkian Paleolithic], in: Verkhnedonskoi arkheolog-icheskii sbornik, vol. 6, Lipetsk: LGPU, 2014, pp. 66-76, (in Russian).

Sinitsyn, A.A., Praslov, N.D., (eds.), Radiouglerodnaia khronologiia verkhnego paleolita Vostochnoi Evropy i Severnoi Azii. Problemy i perspektivy [Radiocarbon Chronology of the Upper Palaeolithic of Eastern Europe and Northern Asia. Problems and Perspectives],

St. Petersburg: Akademprint, 1997, 143 p., (in Russian).

Sinitsyn, A.A., N.D. Praslov i formirovanie modeli kul'turno-khronologicheskoi differentsiatsii paleolita Kostenok [N.D. Praslov and the Formation of of the Cultural Model and Chronological Differentiation of the Kostenki Paleolithic], Zapiski Instituta istorii material'noi kul'tury, 2018, no. 17, pp. 12-20, (in Russian).

Svoboda, J.A., The Gravettian on the Middle Danube, PALEO, 2007, no. 19, pp. 203-220.

Sycheva, S.A., Bessudnov, A.N., Bessudnov, A.A., Sedov, S.N., Simakova, A.N., Divnogorskii pedolitokompleks kak otrazhenie ekstremal'nykh uslovii pochvoobrazo-vaniia v final'nom pleistotsene [Divnogorsky Pedo-lithic Complex as a Reflection of the Extreme Soil Formation Conditions in the Final Pleistocene], Izvestiia RAN. Seriia geograficheskaia, 2017, no. 5, pp. 95-118, (in Russian).

Tarasov, L.M., Gagarinskaia stoianka i ee mesto v paleo-lite [The Site Gagarino and its Place in the Paleolithic], Moscow: Nauka, 1979, 167 p., (in Russian).

Tsyganov, Yu.Yu., Stoianka Borshchevo 2 i ee mesto vpale-olite Vostochnoi Evropy [Borshchevo 2 settlement and its Place in the Palaeolithic of the Eastern Europe], Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, St. Petersburg: IIMK RAN, 1995, 20 p., (in Russian).

Vekilova, E.A., Paleoliticheskaia stoianka Borshevo I [The Paleolithic Site Borshevo I], in: Paleolit i neolit SSSR (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 39), 1953, pp. 111-136, (in Russian).

Velichko, A.A., Geologicheskii vozrast verkhnego paleolita tsentral'nykh raionov Russkoi ravniny [The Geological Age of the Upper Paleolithic of the Central Regions of the Russian Plain], Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR, 1961, 296 p., (in Russian).

Wilczynski, J. (ed.), A Gravettian Site in Southern Poland: Jaksice II, Krakow: Institute of Systematics and Evolution of Animals. Polish Academy of Sciences, 2015, 132 p.

Zheltova, M.N., Kostenkovskie stoianki pervoi nad-poimennoi terrasy: varianty adaptatsii k okruzhaiush-

chei srede verkhnego pleistotsena [Kostenki Sites of the First Floodplain Terrace: Options for Adaptation to the Environment of the Upper Pleistocene], in: Problemy biologicheskoi i kul'turnoi adaptatsii che-lovecheskikh populiatsii, vol. 1. Arkheologiia: Adaptat-sionnye strategii drevnego naseleniia Severnoi Evrazii: syr'e i priemy obrabotki, St. Petersburg: Nauka, 2008, pp. 48-50, (in Russian).

Zheltova, M.N., Kostenki-4: vzaimoraspolozhenie ob"ek-tov v prostranstve i vremeni (analiz kul'turnogo sloia) [Kostenki-4: Interposition of Objects in Space and Time (Analysis of the Cultural Layer)], Arkheologiia, etnografiia i antropologiia Evrazii, 2009, no. 2(38), pp. 19-27, (in Russian).

Zheltova, M.N., Mesto kamennykh industrii Kostenok 4 v kontekste verkhnego paleolita Evropy [Place of Stone Industries of Kostenki 4 in the Context of the Upper Paleolithic of Europe], in: Problemy zaseleniia severo-zapada Vostochnoi Evropy v verkhnem i final'nom pa-leolite (kul'turno-istoricheskie protsessy), St. Petersburg: IIMK RAN, 2013, pp. 86-109, (in Russian).

Zheltova, M.N., Kostenki 4: opyt rekonstruktsii uchastka kul'turnogo sloia [Kostenki 4: Experience in the Reconstruction of a Sector of the Cultural Layer], Arkheo-logicheskie vesti, 2014, no. 20, pp. 55-68, (in Russian).

Zheltova, M.N., Planigraficheskii analiz zhilykh komplek-sov stoianki Kostenki 4 [Planigraphic Analysis of the Dwelling Complexes of the Kostenki 4 Settlement], Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, St. Petersburg: IIMK RAN, 2015, 20 p., (in Russian).

Zheltova, M.N., Burova, N.D., Sopostavlenie zhilykh kompleksov Kostenok 4 na osnove izucheniia osteo-logicheskikh kollektsii [Comparison of the Residential Complexes of Kostenki 4 Based on the Study of Osteological Collections], Stratum plus, 2014, no. 1, pp. 111-145, (in Russian).

Zheltova, M.N., Lisitsyn, S.N., Shlifovannye izdeliia iz kamnia v paleolite Kostenok [Ground Stone Tools in the Paleolithic of Kostenki], in: V (XXI) Vserossiiskii arkheologicheskii s"ezd. Sbornik nauchnykh trudov, Barnaul: AltGU, 2017, pp. 368-369, (in Russian).