CC BY
85
DOI 10.24411/9999-001А-2018-10062 УДК 711.4.01
А.А. Клюкин1, А.И. Клюкина Тюменский индустриальный университет (Тюмень)
Границы применимости доктрины нового урбанизма в российском градостроительстве
Аннотация
В статье представлены результаты анализа идеологии нового урбанизма. Показано, что по своей сути это преимущественно социальное движение, выросшее на основе протеста против дегуманизации среды современных мегаполисов. Данная идеология, ориентированная на преобразование «бесчеловечных» городских пространств, генетически наследует достоинства и недостатки практически всех попыток создания «идеального» города. Показано, что она положительно влияет на степень внимания к недостаткам среды обитания горожан, но непригодна для реального градостроительного проектирования. Ее главным недостатком является излишняя акцентация на потребительском аспекте городской жизни в ущерб вопросам структурного обеспечения самой этой жизни. Поэтому в работе делается вывод, что применение доктрины нового урбанизма оправдано только на локальном уровне проектирования. Здесь за счет развития теории и практики ландшафтного и графического дизайна она в наибольшей степени способствует гуманизации городской среды.
Ключевые слова: градостроительство, новый урбанизм, качество городской среды
A.A. Kliukin1, A.I. Kliukina Tyumen Industrial University (Tyumen) [email protected]
The Applicability of the Doctrine of New Urbanism in Russian Urban Planning
Abstract
The article deals with the results of the analysis of the New Urbanism ideology. This doctrine was born on the basis of a protest against the dehumanization of modern mega-cities habitat. Therefore, in fact, this doctrine is a social movement. This ideology focuses on the Elimination of «inhuman» urban spaces. For this reason, New Urbanism has a positive effect on the degree of attention to habitat shortcomings. However, it is not suitable for real urban planning. It inherits the strengths and weaknesses of all previous attempts to create the «ideal» city. In particular, its main drawback is the excessive attention to the consumer aspect of urban life to the detriment of life support. On this basis, the authors concluded that application of the doctrine of New Urbanism is justified only on a local level design. At this level, it best promotes humanizing the urban environment. The ideology of the New Urbanism also helps the development of the theory and practice of landscape and graphic design.
Key words: urban planning, New Urbanism, urban habitat, urban environment
Как известно, доктрина нового урбанизма возникла в 80-х гг. прошлого века на фоне обострившихся проблем больших городов. Переуплотненные центры и расползающиеся удаленные пригороды привели к тому, что в мегаполисах обеспечивающие их транспортные структуры практически полностью подавили среду пешеходных пространств. Родившись как своеобразный протест против механической бесчеловечной урбанизации, новая идеология акцентировала свое внимание на гуманизации среды обитания горожан, на создании небольших компактных пешеходоориентированных поселений и отдельных районов, предназначенных заменить автомобилизированные пригороды. В этом смысле идеологию нового урбанизма вполне можно назвать отражением мечты пешеходов об идеальном городе,
в котором они хотели бы жить.
Стремление к лучшему свойственно человеку, возможно, поэтому история градостроительства в некотором смысле представляет собой непрерывную череду утопических проектов и в разной степени удачных или неудачных их воплощений.
Первые попытки осознания самого феномена города как такового связаны с работами мыслителей, художников, архитекторов эпохи Возрождения. Вопрос городского развития в те времена был связан с кризисом, порожденным несоответствием консервативной схемы средневековых городов-крепостей и зародившейся именно в городах новой социально-экономической схемой производственных отношений. Первым ремесленным гильдиям и стремительному расширению торговли начали мешать
стесненные пространства, узкие кривые улочки, хаотичная и скученная застройка.
Резко возросло число обеспеченных «пешеходов» — торговцев и ремесленников. Появился социальный запрос на естественный свет вместо мрака трущоб, свежий воздух вместо вони открытой канализации, чистые улицы, не заваленные отходами. Остро встал вопрос водоснабжения растущих городов, новых удобных путей их снабжения и т.д. Именно в этот период как своеобразные прообразы будущих идей нового урбанизма начали появляться проекты идеальных городов с прямыми улицами, регулярной застройкой, красивыми домами и зелеными пространствами. И хотя эти утопии не были реализованы, заложенные в них принципы стали основой для формирования многих позднейших архитектурных ансамблей [Саваренская, 1984, с. 250]. Но вместе с тем эти же проекты показали главный, часто для первого взгляда скрытый, дефект всех «идеальных» городов — однообразие городских районов. В современном мире хорошо известны следствия этого однообразия — связанная с утратой чувства собственной уникальности социальная депрессия жителей типовых кварталов и дезориентация человека в пространстве.
Следующий кризис городов, развившийся вместе с рождением промышленного производства эпохи капитала, привел к появлению в самом конце XIX в. доктрины Эбенезера Говарда [Бунин, Саваренская, 1979]. Она стала реакцией на переход от средневекового к индустриальному городу.
Массовый приток в города ищущих заработка сельских жителей породил острейшую проблему скученности, хаотичности и небывалой плотности городской застройки. Говард воспринял это как болезнь мегаполисов, отрывающих людей от природы, и предложил выход из положения за счет создания вокруг них городов-садов, образующих федерации. Диаметры «цветущих» пригородов в целях пешеходной проходимости по его доктрине должны были быть не более двух километров, а численность населения ограничивалась цифрой в 32 тыс. жителей.
Говарду казалось, что, если сделать такие города-сады очень комфортными для проживания, то люди по своей воле захотят туда переехать. Теоретически это должно было обеспечить естественный процесс перераспределения населения. Однако первая же попытка построить такой город — Лечворд — потерпела неудачу. Вместо притока людей активного возраста за пять лет в него приехало жить чуть больше пяти тысяч человек, в основном пенсионеров, покинувших суетный Лондон.
Нетрудно заметить, что мысли Э. Говарда достаточно близки идеологии нового урбанизма. Однако неудачная попытка их реализации хорошо показала, что в градостроительстве нельзя идеализировать и преувеличивать естественную тягу человека к природе. Люди очень часто оказываются либо не готовыми к преодолению трудностей, либо не имеют достаточно средств, чтобы жить вдали от места работы.
Идеологические, социальные, политические потрясения, технические прорывы и научные открытия первой половины ХХ в. отразились в градостроительстве рождением новых городских ячеек — ми-
крорайонов. Чтобы включить их в общегородские пространства, потребовалось, в частности, изменить всю идеологию транспортной структуры мегаполисов. По сути, именно эту работу сделал Г.А. Трипп, опубликовав в 40-х гг. ряд своих исследований (например, [Трипп, 1947]). Вся же многообразная совокупность изменений, происшедших в этот период, привела к появлению новой теории города, изложенной в документе, известном как «Афинская хартия» [Ле Корбюзье, 1933].
Фактическая реализация основных положений этой хартии началась после Второй мировой войны. И сейчас большинство крупнейших городов планеты своим современным состоянием во многом обязаны воплощению идей, содержащихся в этом документе. Однако резкое ускорение технического и научного прогресса на рубеже нынешнего века, изменившего, в частности, всю систему коммуникаций нашей цивилизации, породило новый кризис урбанизма. В настоящее время отчетливо проявляется тот факт, что города, сформированные идеологией Афинской хартии, все меньше и меньше удовлетворяют современного человека.
Большие разрозненные пространства, прямые широкие улицы, развязки, огромные парковки при торговых центрах, автомобили в жилых дворах, санитарные разрывы при промышленных объектах, обезличенные однотипные жилые дома и т.д. Все то, что приспосабливает города для промышленного производства, транспорта, делает город бесчеловечным, неудобным для проживания людей. Одним из парадоксов современного мира является наличие личного транспорта горожан. С одной стороны, он обеспечивает им комфортный доступ до любого объекта, с другой — катастрофически снижает качество городской среды: исчезает зелень, пешеходные пространства, загрязняется воздух. При этом интересно отметить, что появление электромобилей не решает проблему экологии городов по той причине, что вредность от производства электроэнергии для них выше, чем от бензиновых автомобилей.
Доктрина нового урбанизма стала первой значимой попыткой решения названных и неназванных здесь проблем городов нашего времени. В некотором смысле — это продолжение череды человеческих усилий по построению идеального города, начатых в эпоху Альберти и Палладио и продолженных Говардом и строителями новых столиц в недавнем прошлом.
Новый урбанизм — это проявление борьбы с бесконтрольным ростом городов, желание восстановить в городах общинный дух и чувство сообщества. Основная мысль данной стратегии развития — люди должны жить, работать и отдыхать в одном и том же месте, как это было в доиндустриальную эпоху, но на новом уровне.
Философия нового урбанизма направлена на то, чтобы дать возможность максимально большому количеству горожан ходить на работу пешком, а после работы также пешком заходить в магазины, кафе, кинотеатры и т.д. Желающие куда-либо ехать должны иметь возможность без затруднений дойти до линии скоростного транспорта, воспользоваться им и после короткой прогулки достичь своей цели. Город, по мнению идеологов нового урбанизма, дол-
жен быть доступен для человека без машины [Новый урбанизм].
В доктрине нового урбанизма, как и у всех ее предшественников, есть ярко выраженные положительные черты. Это, например, относится к акценту на обеспечение высокого качества среды за счет ландшафтного разнообразия, сложного рельефа, эстетики зданий и их индивидуальности. Предполагается хорошая пешеходная доступность до основных объектов и хорошая транспортная доступность до любого желаемого места. Особая роль отводится экологической составляющей урбанизированных пространств. Сюда включаются вопросы использования возобновляемых источников энергии и экологичной утилизации отходов — самообеспечение теплом, электрическими мощностями и т.д.
Однако точно так же как у городов-утопий или садов Говарда, в идеологии нового урбанизма присутствуют детали, не позволяющие говорить о том, что она совершенна.
Прежде всего, в ней игнорируется иерархия городов, их значимость. Города-сады оказались нежизнеспособны во многом именно потому, что их автор недооценил притягательность мегаполисов. Точно так же, как в былые времена, нынче сосредоточение на развитии только малых городов пешеходных размеров, нанизанных на скоростные дороги, не привело к оттоку в них людей фертильного возраста. Население таких городков практически не имеет естественного прироста. Оно чаще всего просто стабилизируется в виде общин в пределах небольших по меркам истории градостроительства отрезков времени. Это явление характерно для всех малых муниципальных образований Западной Европы, реализующих на своей территории концепции нового урбанизма.
Положительным моментом следует считать то, что в мегаполисах идеи данного течения способствовали улучшению городского ландшафтного дизайна и резкому повышению внимания к качеству городской среды на микроуровне. В «каменных джунглях» городов постепенно начали появляться своеобразные «островки человечности», стали формироваться локальные сообщества горожан. Однако, несмотря на эти достижения, новый урбанизм невозможно признать полноценной градостроительной доктриной.
Как известно, идеология нового урбанизма опирается на ряд принципов, среди которых:
— пешеходная доступность, подразумевающая, в частности, своеобразное слияние внутренних пространств зданий и пространства улицы;
— соединенность, равносильная всеобъемлющей обеспеченности оборудованными путями, всех возможных точек притяжения горожан;
— смешанное использование и разнообразие, равносильное трансформации города в единый тор-гово-досуговый комплекс;
— разнообразие застройки, равное превращению города в аморфный конгломерат разнообразных зданий;
— высокое качество архитектуры и городского планирования, ориентированное на каждого горожанина, которое вызывает ассоциации с разрушенными реальностью мечтами «пламенных» революционеров, зовущих ко всеобщему равенству и братству.
Эти принципы дополняются напоминаниями о различии между центром и периферией и обязательном разуплотнении застройки по мере удаления от центра, который ради обеспечения пешеходной доступности должен стать гораздо плотнее, чем сейчас. Говорится и о «зеленом» высококачественном транспорте, энергоэффективности и экологичности городских систем, о развитии местного производства. Подразумевается, что все эти принципы, соединенные вместе, обеспечат высокое качество жизни и позволят создать места, которые обогащают, поднимают и вдохновляют человека.
Нетрудно заметить, что вся идеология нового урбанизма по своей сути — это идеология горожанина-потребителя. И в некотором смысле — отражение «зеленого движения» в градостроительстве.
Безусловно положительно влияя на уровень качества городской среды, новый урбанизм оказывается бесполезен, как только речь заходит о системах жизнеобеспечения городов, управления территориями, законах городского развития и прогностическом проектировании, об элементарных санитарных нормах инсоляции, аэрации и пожарной безопасности в переуплотненных, в соответствии с его идеями, городских центрах. В силу своей ориентированности на малые поселения новый урбанизм непригоден для анализа процессов, определяющих жизнь даже просто больших городов, не говоря о мегаполисах, агломерациях или урбанизированных территориях.
Границами реальной работоспособности идей нового урбанизма в полном соответствии с его принципами являются границы комфортного движения пешеходов, т.е. уровень локального проектирования.
Думается, что правомерным является и вопрос о том, на какой период времени сохранятся у жителей городов нынешние представления о комфортной среде. Основанием для этого может служить хотя бы факт появления на рынке труда фрилансеров, для которых выбор места жительства не ограничивается тем или иным районом одного города. Учитывая возможность радикального изменения в будущем представления людей о комфортном городе, тем более не стоит воспринимать новый урбанизм как руководство к градостроительному проектированию.
Тем не менее следует особо подчеркнуть, что поскольку эта доктрина акцентируется на улучшении качества городской среды и ведет поиск нового, она важна для современного мира, который вступает в постиндустриальную эпоху и нуждается в переосмыслении существующих норм и правил. Это важно и для российского градостроительства, имеющего значительный багаж как положительного, так и отрицательного опыта применения советских градостроительных регламентов и ограничений.
Наиболее болезненным моментом в этом плане является удручающее состояние среды наших городов, поскольку ей никогда не уделялось должного внимания. Поэтому можно обоснованно говорить, что на локальном уровне проектирования, доктрина нового урбанизма для России является актуальной. А основой для реализации его идей должны стать небольшие зеленые и пешеходные зоны, где происходит непосредственный контакт горожан с окружающей их урбанизированной средой. Все это актуализирует развитие ландшафтного дизайна городских
пространств, графического дизайна и дизайна малых архитектурных форм в нашей стране.
Список литературы
1. Бунин А.В., Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства. В 2 т. Т. 2. — М.: Стройиздат, 1979. — 486 с.
2. Ле Корбюзье. Афинская Хартия [Электронный ресурс]. — URL: http://tehne.com/node/4613 (дата обращения: 30.04.2018).
3. Новый урбанизм [Электронный ресурс]. — URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/518357 (дата обращения: 30.04.2018).
4. Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства. Рабовладельческий и феодальный периоды. — М.: Стройиздат, 1984. — 376 с.
5. Трипп А.Г. Планировка городов и уличное движение. — М.: Изд-во Акад. архитектуры СССР, 1947. — 152 с.
