CC BY
57
ГРАНИЦА ИЛИ «БЕЗГРАНИЧИЕ»: К ВОПРОСУ ХРОНОТОПА «ПРОКЛЯТОГО» МЕСТА В ПОВЕСТИ Н.В. ГОГОЛЯ «СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА»
М.В. Андрющенко, студент
Ставропольский государственный педагогический институт (Россия, г. Ставрополь)
DOI: 10.24411/2500-1000-2019-11488
Аннотация. В статье рассматриваются особенности организации пространственно-временных концептов местечка Сорочинец, а также их реализация в контексте создания «проклятого» места в повести Н.В. Гоголя «Сорочинская ярмарка». Рассмотрены границы и их размытие при сопоставлении реалий бытового и ирреального пространств. То-пос «проклятое» место становится в повести двумерным пространством, в котором происходит взаимодействие инфернально и реального миров, носящих циклический характер в хронотопном плане.
Ключевые слова: топос, «проклятое» место, художественное пространство, хронотоп, художественная граница, инфернальность.
Сборник повестей Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» часто становится предметом исследования и споров литературоведов, так как нет единой интерпретации на весь сборник или отдельные повести из него. Одним из спорных вопросов стал вопрос определения организации художественного пространства и проведения границы между реальным и ирреальным мирами в структуре текста произведений. Рассмотрим принципы организации пространства на примере повести из сборника Н.В. Гоголя «Сорочинская ярмарка».
Пространственная характеристика «Со-рочинской ярмарки» является одним из самых сложных вопросов при изучении этой повести. Это связано, прежде всего, с тем, что автор не дает читателю четкой границы, где проходит описываемая ярмарка, даже, несмотря на то, что в повести представлено топонимическое наименование местности Малороссии. В качестве доказательства приведем описание реки, которая и является проводником в местечко Сорочинец. Так, мы узнаем, что река «почти каждый год переменяла свои окрестности, выбирая себе новый путь и окружая себя новыми, разнообразными ландшафтами» [1, с. 23], то есть те инфернальные образы, которые возникают посредством водного проводника, меняют свое расположение, а значит пространство
«проклятого» места не имеет четкой границы.
Образами-символами, которые указывают на двойственность пространства и соотношение реального и ирреального миров указывает то, что на реку «падали роскошные кудри деревьев» [1, с. 23], в частности ее обрамляют березы и тополя. Довольно интересный выбор автора, особенно если учесть символику представленных образов. Так, в фольклоре славян тополь имеет траурный символизм, это дерево означает ад [4, с. 36], а береза, напротив, является символом очищения [4, с. 49]. Исходя их этого, можно предположить, что в местечке Сорочинец не только сосуществует два мира, но и то, что ирреальный мир не может в полной мере функционировать в пространстве селения, так как есть амортизатор - береза, не позволяющая инфернальному проникнуть в реальный мир. Функционирование потустороннего происходит только когда «солнце уходит от мира» [1, с. 33], то есть наступают сумерки, днем же мы только узнаем местные легенды о черте и его красной свитке.
О том, что Сорочинец становится центром функционирования инфернальных сил, говорит то, что река представлена в виде зеркала или стекла. И тот, и другой образ являются символами «удвоения» действительности, границами между зем-
ным и потусторонним мирами [4, с. 87]. Но при этом зеркало толкуется в словаре символов как символ чистоты и прозрачности явлений. Таким образом, стекло (река) становится тем пространственным образом, который помогает обычным людям видеть всю потустороннюю жизнь, которая не закрыта от обывателей, а наоборот действует параллельно реальному миру.
Выбор ярмарочных событий также не случаен в гоголевской повести. Так, ярмарка в словаре С.И. Ожегова представлена в следующем значении: «большой торг обычно с увеселениями, развлечениями, устраиваемый регулярно, в одном месте и в одно время» [3, с. 695]. Как отмечает Ю. Нечипоренко, «праздничная сторона ярмарки близка к карнавалу; она связана с обменом энергиями пищи и вещами, с которыми человек будет жить и после ее окончания. Ярмарка входит в человека не только через глаза, но и через рот, пробирает его целиком» [2, с. 385]. Ярмарка представлена как совершенно другой мир, где могут произойти любые события. По мнению М.Б. Храпченко, «праздник, связанные с ним поверья, его особая атмосфера вольности и веселья выводят жизнь из ее обычной колеи и делают невозможное возможным» [5, с. 306]. Поэтому слова «человека в пестрядевых шароварах» о том, что «ни одна ярмарка не проходила без беды» воспринимаются слушающими как действия чертовщины. Возможно, это связано с тем, что сам народ на ярмарке представлен автором как «валящийся водопад» [1, с. 26], который также указывает на двойственность пространственного расположения. Мы не можем отличить, кто пришел из инфернального мира, а кто из реального, поэтому Н.В. Гоголь всех присутствующих характеризует как «чудовище» [1, с. 26]. Это предположение доказывает и фраза автора, что все на ярмарке «ходило вверх ногами» [1, с. 27], то есть все в Сорочинце перевернулось настолько, что неотличимо от сверхъестественного проявления. Таким образом, показано слияние двух миров: мира людей и мира нечистой силы. И в соответствии с карнавальными традициями все люди становятся масками, неотличимыми друг от друга,
а, следовательно, и от «чужого» образа. То есть маски становятся также строителями двумерности пространственного топоса, созданного на основе сценического действа и смеха, который является не только некой защитой от инфернальных сил, но и проводником нечисти в мир людей.
При этом основную пространственную функцию выполняет один элемент повествования - сарай с открытой дверью, который находится рядом с ярмаркой. Открытая дверь становится символом границы, связанной с семантикой входа и выхода. Сарай - прибежище черта, то «проклятое» место, о котором рассказывают местные жители. Причем соединение двух миров на основе данного топоса представлено в форме сужения и расширения пространственного и временного элементов, так как история о красной свитке предполагает обращение к прошлому и к истории самого изгнания черта. Только такой повествовательный прием позволяет разобраться в событиях, происходящих в местечке Со-рочинец.
Рассказ Солопия Черевика о красной свитке и изгнанном из пекла черте становится некой границей между реальным и ирреальным миром. Именно легенда способна перенести героев из одного пространственно-временного топоса в другой. Это проявляется, прежде всего, в том, что рассказ легенды не дан в полном объеме как отдельная вставная новелла, а сопрягается с событиями настоящего. Этот факт вновь возвращает к предположению о том, что карнавальное построение и функционирование масок в повести способствует сосуществованию и проявлению одновременно двух миров.
На этом функция свитки не заканчивается. Она становится тем элементом, который и определяет пространство функционирования инфернальных сил. Из истории кума Черевику становится ясно, что черт, которого «выгнали из пекла» [1, с. 40], создал на пространстве «развалившегося сарая» [1, с. 38] и ярмарочной площади свой собственный ад. При этом красная свитка, стремящаяся к целостности, приносит несчастье другим и является медиатором между двумя мирами и тем объек-
том, который сообщает своему законному владельцу пространство, на котором может быть открыт «портал» между инфернальным и реальным. В качестве доказательства о создании чертом собственного ада, можно привести пример застолья после того, как «усталое солнце уходило от мира» - «стекла горели; зеленые фляжки и чарки на столах превратились в огненные; горы дынь, арбузов, тыкв казались вылитыми из золота и темной меди; начинал сверкать огонек, и благовонный пар от варившихся галушек разносился по утихавшим улицам» [1, с. 33]. Все представленные образы объединены одним - огненной символикой. Пар, который разносится по площади, еда, которая напоминает огонь -все это пространство ада, как будто описаны не украинские яства, а бесконечные сатанинские котлы. Это подтверждает и то, что в истории о черте постоянно повторяется образ свиньи, который в славянском фольклоре олицетворяет дьявола, нечистоту, греховность [4, с. 74]. И именно в сумеречное время инфернальные силы могут выбираться и переходить в мир людей посредством стекла, который для нечисти является проводником - «стекла, звеня, вылетели вон, и страшная рожа выставилась, поводя очами» [1, с. 43]. Кроме того, представленные на ярмарке в изобилии красные цвета («хвостики красного только цвета», красная свитка, «кранное полное лицо» [1, с. 23]) становятся символами самого пекла, из которого явился сатана.
Но не только пространственная граница местечка Сорочинец становится границей страха, но и временная граница. Ночные
вылазки инфернальных сил заканчиваются, так и не сделав ничего во мраке: «Они казались диким сонмищем гномов, окруженных тяжелым подземным паром, в мраке непробудной ночи» [1, с. 46]. «Свежесть утра веяла над пробудившимися Со-рочинцами. Ярмарка зашумела» [1, с. 46] -свидетельствует о том, что страх перед неизведанным и потустороннем так и не состоялся.
При этом говорить о том, что ирреальные силы покинули Сорочинец после нахождения свитки, нельзя. Так, в конце повести автор вновь изображает весь народ как гулкое «чудовище», которое «все неслось, все танцевало» [1, с. 55]. Но особое внимание уделяется образам старушек, «на ветхих лицах которых веяло равнодушие могилы» [1, с. 55]. Этот отрывок позволяет судить вновь о проницаемости двух миров, то есть мертвые существа включены в мир живых и неотличимы от него. Следовательно, эта пространственная двумерность имеет цикличный характер, не зависящий от реального мира.
Таким образом, в повести «Сорочинская ярмарка» «проклятое» место является местом параллельного функционирования инфернального и реального миров. Ирреальный мир накладывается на реальный, создавая особое повествовательное пространство с неограниченными возможностями действия, как во временном, так и в пространственном планах. Принцип такого построения повести предусматривает циклическое повествование, раскрывающееся в функционировании мистического в местечке Сорочинец.
Библиографический список
1. Гоголь Н.В. Собрание художественных произведений: в 5 т. - Т. 1. Ганц Кюхельгар-тен. Вечера на хуторе близ Диканьки. - М.: Изд-во АН СССР, 1951. - 372 с.
2. Нечипоренко Ю. Д. Ярмарка у Гоголя. - М., 2000. - С. 383-391.
3. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. - М.: Азбуковник, 1999. - 796 с.
4. ТресиддерДж. Словарь символов. - М.: Фаис-ПРЕСС, 1999. - 112 с.
5. Храпченко М.Б. Николай Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. - М.: Современник, 1984. - 653 с.
BORDER OR «BOUNDLESS»: TO THE QUESTION OF CHRONOTOPE «CURSED» PLACE IN THE STORY OF NIKOLAI GOGOL «SOROCHINSKAYA FAIR»
M.V. Andryushchenko, Student Stavropol State Pedagogical Institute (Russia, Stavropol)
Abstract. The article discusses the features of the organization of space-time concepts of the town of Sorochinets, as well as their implementation in the context of creating a "cursed" place in the story of Nikolai Gogol "Sorochinskaya fair". Reviewed borders blur with the comparison of the realities of the everyday and surreal spaces. Topos "cursed" place becomes in the story a two-dimensional space in which there is an interaction of infernal and real worlds that are cyclical in chronotopic terms.
Keywords: topos, «damned» place, artistic space, chronotope, artistic border, infernality.
