CC BY
109
Н. В. Офицерова
ГПУ-ОГПУ В СИСТЕМЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ В ПРОМЫШЛЕННОМ СООБЩЕСТВЕ ПЕТРОГРАДА/ЛЕНИНГРАДА В 1920-е гг.
В настоящем исследовании были использованы методы истории повседневности (АШа§8§е8сЫсЫ:е) и микроисторический подход к истории промышленного сообщества, что позволило рассмотреть политический контроль как одну из привычных практик рабочей повседневности и роль в нем Объединенного Государственного Политического Управления (ОГПУ). Органы ГПУ-ОГПУ рассмотрены как составной элемент политической системы, стремившейся к установлению тотального контроля над населением страны, в первую очередь — рабочими как одним из элементов промышленного сообщества. Среди многообразных функций ОГПУ выделялись три основных: карательно-репрессивная, обеспечение политической лояльности населения, установление, по возможности, максимального контроля над всеми жителями страны.
После окончания Гражданской войны наступило время некоторой экономической либерализации в стране. Капиталистические элементы были допущены в производство в рамках новой экономической политики, чрезвычайное законодательство на базе декретов и постановлений заменялось на деятельность на основе законов (Гражданский, Уголовный, Трудовой Кодексы). 9 февраля 1922 г. был принят декрет ВЦИК «Об упразднении ВЧК и правилах производства обысков, арестов и выемок»1, по которому функции ВЧК передавались ГПУ при НКВД РСФСР. Деятельность ГПУ ставилась под контроль образованной в мае 1922 г. Прокуратуры, что давало надежду на прекращение деятельности на основе «революционной целесообразности». Однако уже в 1922-1924 гг. принимаются постановления2, предоставляющие Государственному Политическому Управлению (ГПУ) право внесудебной расправы, что вновь делает работу этих органов неконституционной, юридически незаконной. Это будут ощущать на себе представители всех слоев населения громадного советского государства. Политический контроль в СССР не имел под собой законной основы и нарушал основные общечеловеческие права.
Политический контроль, по определению В. С. Измозика, есть регулярная система сбора и анализа информации различными ветвями партийно-государственного аппарата о настроениях в обществе3. Целью контроля в советском обществе было обеспечение политической лояльности населения различными средствами, в том числе с помощью политического сыска, цензуры и карательно-репрессивных методов. Создание системы политического контроля в стране началось сразу же после установления Советской власти. Работу по контролю первоначально совмещали в себе практически все органы управления, с приоритетом военных, чекистских и партийных организаций. С началом новой экономической политики и совершенствованием административной системы в РСФСР/СССР техническим аппаратом политического контроля все более становилось новое чекистское ведомство — ГПУ (с 1924 г. — ОГПУ), которым фактически руководили партийные органы. Все государственные учреждения и предприятия были обязаны подавать еженедельные
© Н. В. Офицерова, 2008
сводки о работе своего ведомства и настроениях рабочих (служащих) в нем в местный отдел ГПУ4. На их основе составлялись сводки и обзоры ГПУ, направляемые в его центральный аппарат, губком и Северо-Западное Областное бюро РКП(б)-ВКП(б).
Источниковой базой исследования стали информационные материалы ГПУ: информационные сводки, в том числе вошедшие в состав многотомной публикации «“Совершенно секретно”: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934)»5 (систематизированные общероссийские сводки и обзоры ГПУ-ОГПУ о положении в стране) и петроградские, псковские и новгородские сводки, основанные на местном материале. Эти источники подробно рисуют нам экономическое положение и политические настроения рабочих на протяжении 1920-х гг. Новым комплексом источников стали разнообразные материалы по дефектам (обзоры, бюллетени, меморандумы, докладные записки). Они представляют собой машинописные тексты с грифом литеры «А»: «Совершенно секретно, срочно», на некоторых из них есть карандашные пометки. Подписывались эти документы С. А. Мес-сингом, полномочным представителем ОГПУ в Ленинградском военном округе (ПП ОГПУ в ЛВО), Рапопортом, руководителем Экономического отделения (ЭКО ПП ОГПУ в ЛВО) или заместителем Рапопорта—Алешковским. Материалы направлялись в Северо-Западное Промышленное Бюро ВСНХ (Севзаппромбюро), а копия — в рассматриваемый трест (предприятие). Эти бюрократические документы требовали обязательного ответа из треста в ОГПУ и Севзаппромбюро по сущности рассматриваемых дефектов. Многочисленные материалы по дефектам по различным трестам и входящим в их состав предприятиям, составляемые с января 1925 г., содержат анализ как технических и производственных, так и административных ошибок в работе рассматриваемого предприятия (треста) и чаще всего меры, предлагаемые ОГПУ для искоренения этих недостатков. Понятие «дефекты» нигде точно не определяется, но, по-видимому, имеются в виду любые недостатки деятельности рассматриваемого предприятия (треста). Также автором были использованы делопроизводственные документы партийных и советских органов (протоколы заседаний, сопроводительные письма, личная и рабочая переписка губернских и областных деятелей, материалы обследований), отражающие интересующие нас вопросы промышленной повседневности. Целью исследования является изучение изменения форм и методов политического контроля органов ГПУ в промышленном сообществе на протяжении 1920-х гг.
Политические настроения рабочих стали главным и первоочередным сюжетом различных информационных сводок и обзоров ГПУ-ОГПУ. Этот установленный факт противоречит провозглашенному лозунгу советской власти о пролетариате как о главной, вневременной и подлинной ее опоре, т. к. контроль над рабочими был более серьезным, чем над остальными слоями населения. Даже в обобщающих сводках по стране рассматриваются практически все аспекты недовольства рабочих своим экономическим и политическим положением, жилищно-бытовыми условиями, а также отношение к антисоветской агитации, что делает эти источники одними из важнейших для понимания советской повседневности тех лет.
Петроградские информационные сводки начального периода НЭПа (1922-1923) постоянно сообщают об экономической подоплеке всех рабочих волнений (от недовольства до различных видов забастовок). Зима — весна 1922 г. были исключительно тяжелым временем не только для рабочих, но и для всего населения. Однако в середине июня 1922 г. положение начинает стабилизироваться. Разруха после Гражданской войны, отсутствие налаженного снабжения города продуктами и товарами массового потребления, безработица, вызванная сокращением штатов и отставанием промышленного производства
от довоенного уровня, являлись факторами, социально дестабилизирующими городское общество как всего государства в целом, так и Петрограда в частности.
Одним из элементов борьбы с нестабильностью общества, с недовольством городского населения стал политический контроль чекистского ведомства. Одной из важнейших целей было решение проблемы экономического обеспечения промышленного сообщества, дабы не допустить его перехода на сторону «контрреволюционных элементов».
О чем же повествуют трех-, пятидневные сводки и двухнедельные обзоры Петроградского губернского отдела ГПУ в 1922 г.? Практически в каждом документе освещается недовольство рабочих «... исключительно тяжелыми экономическими условиями». Они заключались в несвоевременной или недостаточной выплате заработной платы (например, только аванса), плохих жилищных условиях (что сохранялось на протяжении всего периода существования советской власти), остановках работ из-за отсутствия сырья и топлива (эти простои не оплачивались), плохого государственного снабжения дровами и продуктами, низких тарифных ставках, не соответствующих прожиточному минимуму, сокращении штатов, высоких рыночных ценах, а также высоких ценах на кооперативные товары при не очень хорошем качестве продукции6.
Недовольство рабочих выражалось как в скрытой (ропот), так и в открытой форме (забастовки, стачки, «итальянки», волынки). Массовые рабочие выступления в 1922 г., в которых, по данным М. В. Шкаровского, участвовало до 30 тыс. рабочих, происходили в основном по экономическим причинам. Часть из них носила политический характер, что было связано с усилением деятельности социалистических партий (эсеров и меньшевиков)7. Такое соотношение политических и экономических выступлений было обусловлено приоритетом для рабочих экономических интересов перед политическими.
Информационные и карательно-репрессивные функции чекистов с ростом влияния органов ОГПУ в административно-политической системе страны дополнялись аналитическими, экономическими и политическими.
С ноября 1924 г. по май 1925 г. материалы ОГПУ фиксируют в среднем около 20 стачек в месяц. В 1924 г. в Ленинграде произошло как минимум 14 забастовок, в которых участвовали 6400 человек8. Подавляющая часть забастовок возникала по причине недовольства заработной платой и условиями труда. Требования стачечников в большинстве случаев удовлетворялись полностью или частично. Это подталкивало рабочих к применению радикальных способов решения трудовых споров.
Еще в 1922-1923 гг. внимание чекистов привлекал крупнейший порт Северо-Запада — Ленинградский торговый. Забастовки в порту были нередким явлением, как показывают информсводки9. А 21 -23 августа 1924 г. в Ленинграде вспыхнула одна из самых крупных стачек в истории 1920-х гг. Забастовали 3,5 тыс. грузчиков крупнейшего торгового порта страны, парализовав его работу. Забастовка получила широкий резонанс в городе. Она напугала городские власти, т. к., в отличие от других, была хорошо организована и охватила большое количество рабочих. В стачечный комитет вошли представители профсоюза и партийного коллектива. Причиной стачки послужил конфликт, возникший в ходе обсуждения коллективного договора: хозорганы выдвинули требование повышения норм при понижении оплаты, а докеры протестовали против тяжелых условий труда, царящей в порту неорганизованности.
Справиться с ситуацией власти смогли путем репрессий и арестов зачинщиков. Использовались штрейкбрехеры, на работу в порт были направлены несколько сотен студентов. В то же время основные требования забастовщиков были удовлетворены. Губком
партии потребовал от администрации порта заключить коллективный договор в 24 часа, учтя претензии стачечников и результаты работы специальной комиссии10.
Забастовка в Ленинградском порту совпала по времени с началом общесоюзной кампании по поднятию производительности труда. В августе 1924 г. пленум ЦК РКП(б) принял постановление «О политике зарплаты» и выдвинул в качестве главного лозунга увеличение производительности труда. Попытка власти решить проблему повышения эффективности производства путем увеличения интенсивности труда привела к возрастанию числа трудовых конфликтов. Власть не могла позволить себе подобного этой забастовке организованного протеста со стороны рабочих. Усиление политического контроля в промышленном сообществе стало необходимостью.
Следуя веяниям времени, руководители ОГПУ стали претендовать уже не только на место технического аппарата по поддержанию политической лояльности населения. Чекистские органы стремились к повышению своей роли в административной системе Советского государства. С 1925 г. ЭКО ПП ОГПУ в ЛВО составлялись регулярные (чаще всего ежемесячные) материалы по выявленным дефектам трестов, фабрик и заводов, направляемые ОГПУ в Северо-Западное Промышленное Бюро. Этот вид источников включает в себя обзоры дефектов, меморандумы и бюллетени агентурных материалов, докладные записки о состоянии рассматриваемого предприятия (треста). Они содержат общую характеристику производства и правления и анализ производственных, административных и коммерческих ошибок (дефектов) в работе и меры, предлагаемые ОГПУ для искоренения этих недостатков. Источники рисуют нам картину бесхозяйственности, халатности, технических недосмотров, недостатков самого производства, кумовства, присущих практически любой администрации, подчас злобного отношения к рабочим, что не могло не замечаться ОГПУ11. В отличие от государственных информационных сводок, материалы по дефектам несли не только информационную нагрузку, что особо подчеркивалось С. А. Мессингом, полномочным представителем ОГПУ в Ленинградском военном округе (ПП ОГПУ в ЛВО) в исследуемый период. В сопроводительном письме к первому обзору дефектов он указывал, что целью ОГПУ является именно « борьба с преступлениями путем их предупреждения», что возможно только при взаимодействии с хозяйственными органами12. Руководители чекистских органов требовали не только проверки предоставленных ими сведений, но и проведенных мероприятий по исправлению дефектов и предполагаемых в связи с этим изменений в личном составе13. Своевременное информирование ОГПУ о наиболее слабых местах предприятия, на которых могут возникнуть дефекты, в том числе и подверженных негативному влиянию противников советской власти, стало необходимостью времени. Таким образом, к середине 20-х гг. органы государственной безопасности действительно переходят от информирования партийных и государственных органах о различных недостатках производства к анализу совершенных экономических преступлений и предупреждению будущих, что не могло не повысить их роль в хозяйственной жизни страны.
Однако это происходит не сразу. Содержание и стиль первых материалов о дефектах напоминают нам все те же информационные сводки с негативным событийно-оценочным оттенком. В источниках, подписанных Мессингом и Рапопортом (начальник Экономического отделения (ЭКО) ПП ОГПУ в ЛВО) или, чаще всего, его заместителем Алешковским, практически отсутствуют меры по устранению указываемых дефектов, но в избытке хватает отрицательных эмоций чекистов. Больше всего достается администрации предприятий и трестов. Нельзя не отметить, что руководители треста вызывали у чекистов
антипатию, схожую лишь с антипатией к «бывшим» и представителям непролетарских партий. Основаниями для такого отношения служили непролетарское происхождение, дореволюционный управленческий и технический стаж работы, сомнительное поведение (пьянство, использование служебного положения) и т. д. По-видимому, сотрудники государственной безопасности приравнивали трестовиков к «бывшим», что не могло не отразиться в указанных материалах. Складывается впечатление, что руководители ОГПУ как максимум выступали против трестирования промышленности, считая это ненужным и вредным, как минимум — подбор кадров в аппаратах трестов казался им по меньшей мере сомнительным. В обзоре дефектов по прядильной фабрике «Веретено» за март 1926 г. чекисты делают вывод о наличии технических недочетов и недосмотров, преобладании грубых дефектов над планомерной и интенсивной работой, о том, что дефекты в самом производстве (простой, порча) носят систематический характер, и имеются признаки виновности в этом лиц, стоящих у руля данного производства. Кроме этого, отмечается злобное отношение к рабочим, среди которых руководство предприятия не пользуется авторитетом и позволяет себе заявления типа принадлежащего главному инженеру фабрики Г. Д. Туманову: «Вы хозяева, а не мы, а потому вы и должны изживать недостатки»14.
Такое отношение к администрации было правилом, а не исключением. Многие материалы по дефектам начинаются с характеристики членов правления треста (предприятия), и она далеко не объективна. Чекисты чаще всего не находили ни одного плюса ни в характере, ни в деятельности управленцев, зато негативные моменты — в каждой строке. Главными обвинениями, предъявляемыми администрации, стали склонность к протежированию своих ставленников и грубое отношение к рабочим. Первоначально на этих обзорах находим множество пометок руководителей Севзаппромбюро: «Неверно», «Такого и не было» и т. п., но со временем заметки выражают согласие или исчезают совсем. Для примера рассмотрим характеристику членов правления Судостроительного треста и Северной верфи. Член правления треста по технической части В. П. Костенко, обвиняемый больше всех в проблемах треста и верфи, характеризовался как специалист, имеющий лишь теоретические познания как в технической, так и в административной областях, незнакомый с практической работой, елейно-слащавый с начальством и груборазвязный с нижестоящими и рабочими. Руководитель техническо-производственного отдела Б. Ф. Кондратьев представлялся как плывущий по течению, как человек, который «работал по разным специальностям, что значит — ни одной из них не изучил практически», способный на критику в адрес Костенко, но только в кругу подчиненных ему спецов15. Даже если не ставить под сомнение действительные дефекты в управлении верфью, возникает вопрос: почему же она еще работала, если отрицательных моментов было больше, чем положительных?
Отрицательное отношение к администрации сочеталось у чекистов с таким же отношением к «спецам» — старым, дореволюционным техническим специалистам, технической интеллигенции. Администрация обвинялась в в том, что она находится под полным влиянием «спецов», а «спецы» — в том, что делают что хотят16. Руководители ОГПУ не могли не понимать, что без инженерно-технического персонала промышленность развалится, и порой требовали усилить техперсонал инженерами с практическим стажем вместо только окончивших ВУЗы, но преодолеть свою неприязнь не могли, считая техническую интеллигенцию врагом народа, поддерживая рабочий контроль и «спецеедство» снизу17.
Рассматривая положение дел на предприятии или в тресте, чекисты давали практически полную картину недостатков, недочетов, дефектов не только в системе административного управления им, но и на производстве. Взгляд «сквозь отрицательную призму» позволял не упускать малейших недочетов в той или иной отрасли промышленности. Обзоры освещали недостатки в снабжении (проблемы с сырьем и материалами); финансовом положении (плохой учет средств и продукции производства, учет брака и необходимость различных дотаций); дефекты производства; вопросы специализации предприятия; неудовлетворительное положение рабочих (плохое снабжение кооперативными продуктами и транспортными билетами) и т. д. Практически всегда отмечалось, что нормальная работа ведется только в области культурно-просветительной деятельности, но этого слишком мало для функционирования производства и дальнейшего развития промышленности. Таким образом, внимание чекистов привлекали все аспекты промышленной повседневности в данной области, и они требовали исправления дефектов и улучшения производства.
Неприглядное положение сложилось в 1925-1927 гг. на предприятиях Судостроительного треста. Недостатки членов правления треста, описанные выше, были присущи и руководителям заводов Судотреста, на «Красном Судостроителе» и заводе имени Ленина наблюдалось пьянство директоров, находившихся под влиянием спецов, на заводе К. Либ-кнехта — сознательное расхищение имущества, на всех заводах — бесхозяйственность, проявлявшаяся в неправильном хранении материалов и продукции. На втором докладе о положении Судотреста сохранились правки карандашом, по-видимому, — одного из руководителей Севзаппромбюро: «Верно, но ничего сделать нельзя»18. Руководство ОГПУ так не считало, поскольку уже ко второму докладу была приложена копия обвинительного заключения по делу Судотреста. Наиболее подробно рассматривается положение Судостроительной верфи, поскольку она играла важную роль в ленинградской промышленности. Причины несоответствия производственной программы реальному состоянию дел чекисты видели в отсутствии на верфи центральной компрессорной и деревообделочной мастерской с необходимыми рабочими-специалистами. Эти вопросы были рассмотрены лишь 4 апреля 1927 г. на заседании правления треста, хотя необходимость их решения назрела еще в 1925 г., о чем в правление треста и верфи неоднократно сообщали как мастера, так и инженеры. Несмотря на принятие данных мер к исполнению, наблюдалась постоянная задержка в выполнении необходимых действий, из чего был сделан вывод о реализации программы лишь на 50-60 % к 1928 г., что тормозило дальнейшее развитие
19
судостроительной промышленности .
Одним из наиболее частых дефектов, отмечавшихся ОГПУ, было несоответствие производственной программы реальным возможностям предприятий, что было обусловлено обособленностью технического, производственного отдела и отдела снабжения трестов от заводов (Эльмаштрест, Машинострой, Пивной подотдел Пищевого треста, Судостроительный трест, Тремасс)20. С одной стороны, это объясняется невольной конкуренцией завода и треста в вопросах снабжения, а с другой — повинно в этом было и руководство трестов, которое не могло справиться с возложенными на него функциями управления, а если и давало распоряжения, то они приводили к отрицательному результату. Складывается впечатление, что руководство ОГПУ в лице Мессинга, Рапопорта, Алешковского и различных сотрудников ЭКО лучше представляло себе положение дел в ленинградской промышленности. Они предлагали реалистичные мероприятия, свободные от излишней идеологизации, выступая не только в роли карателей, но и деятельных
хозяйственников. В отличие от партийных деятелей, чекисты не считали, что членство в партии освобождает производственников, мастеров да и рабочих от ответственности за дефекты в промышленности.
Несомненно, что к рабочим руководители ОГПУ относились лучше, чем к технической интеллигенции. Но если это было нужно для дела, чекисты советовали уволить некоторое количество рабочих, как это было на заводе имени Свердлова в 1927 г. (количество вспомогательных рабочих доходило до 161 % по отношению к постоянным). Руководство Ленинградского ОГПУ во главе с С. А. Мессингом стремилось к уравнению заработной платы рабочих и административно-технического персонала. На том же заводе имени Свердлова, относящегося к Машиностроительному тресту, сложилось, на их взгляд, ненормальное положение: средняя зарплата рабочих составляла 74,18 руб., что было ниже средней зарплаты рабочего по городу, а средняя зарплата служащего — 125,62 руб. (выше, чем средняя по тресту). Поэтому среди предлагаемых мероприятиях по исправлению дефектов на заводе чекисты указывали на необходимость сократить число подсобных рабочих и неоправданно большой штат экономических служащих, понизить их завышенные оклады; пересмотреть нормы выработки и установить твердые расценки на сдельные работы; выработать меры поощрения для рабочих и служащих, способствующие понижению стоимости продукции21 (сказывалось проведение режима экономии). Все их рекомендации находились в русле общей хозяйственной политики, политической линии большевистского руководства. Предлагаемые мероприятия можно классифицировать по трем основным направлениям: 1. Работа по совершенствованию производства. 2. Работа по изгнанию инакомыслящих, «бывших», старых специалистов с производства и управления для изолирования их от рабочих. 3. Работа по улучшению материального положения рабочих.
Все эти направления деятельности проявились, например, в «торфяном деле» треста Электротока. В июне 1925 г. из-за несоответствия норм выработки и оплаты труда вспыхнула забастовка на торфоразработках Ленинградского уезда. На разработке «Борисова Грива» было произведено чрезмерное повышение норм выработки при зарплате не больше
1,6 руб. в день с удержанием за продукты 80 коп. в день. Бастующие установили связь с соседними торфоразработками, в результате чего к забастовке подключились «Володино», «Синявино» и «Гладкое»22. Забастовку удалось остановить выполнением требований рабочих: повышением расценок до 2,40 руб. в день и небольшим снижением норм выработки. Это позволило практически выполнить план на 1925 г. В 1926 г. торфяники забастовали снова. Руководством треста Электротока было уменьшено среднее количество рабочих в артели (с 28,2 человек до 27), а также снижены расценки и увеличены нормы выработки. 20 мая началась забастовка, в которой участвовало, по подсчетам автора, около 2 тыс. человек, требовавших повышения заработной платы (с 2,40 до 3 руб. в день) и уменьшения нормы выработки. 23 мая на совещании специально собранной комиссии треста Электротока с представителями профсоюза горнорабочих, несмотря на недостаток рабочих-торфяников по стране, возобладала «твердая линия» (в противовес мнению ОГПУ, считавшего, что требования рабочих следует удовлетворить, т. к. производительность труда, как показывает сезон 1925 г., при этом не страдает). Комиссия отказалась снижать нормы и увеличивать оплату труда из-за нежелания создавать прецедент. В результате более 1000 человек были отправлены домой, не отработав свой задаток, а работа оставшихся на торфоразработках характеризовалась не иначе, как «вялая» (несмотря на некоторое повышение оплаты труда по окончании забастовки). Констатировался срыв заготовительного
сезона 1926 г. В своей докладной записке «О состоянии торфяного дела Электротока» Рапопорт и Мессинг предложили для избежания подобных эксцессов в последующих сезонах следующие меры: создать отряд квалифицированных вербовщиков и планомерно готовить молодые кадры для торфодобычи, задаток при приеме на сезонную работу давать не более 10 руб., зарплату рассчитывать на среднюю артель с возможностью ее повышения до 20-30 %. Кроме этого, было необходимо составить минимальный 3-х летний план по подготовке болот к заготовке торфа23. Таким образом, к началу свертывания НЭПа среди советских партийных и хозяйственных деятелей начинают преобладать сторонники жесткого руководства под девизом: «Не идти на уступки рабочим, иначе они начнут бузить». У сотрудников ОГПУ была другая позиция. Для чекистов забастовка не была нормальным явлением хозяйственной жизни, а составляла брак в их работе. При изучении состояния любой отрасли производства чекисты предлагали меры, позволявшие снять социальное напряжение, проведение политики скрытого премирования и отказ от расчетов максимальных норм выработок, понимая, что «рабочие — не автоматы». Данная политика руководства ОГПУ была связана не столько с желанием улучшить их экономическое положение, сколько с решением задачи сохранения политической лояльности населения.
Таким образом, для исследователей различных сторон советской повседневности 20-х гг. представляют несомненный интерес все виды информационных материалов ГПУ-ОГПУ, в том числе и материалы дефектов трестов и входящих в их состав предприятий. Активная позиция, занятая ГПУ-ОГПУ в экономической жизни страны, позволила чекистам перейти от политических вопросов к хозяйственным, что было продиктовано необходимостью обеспечения политической лояльности рабочих. Для органов государственной безопасности любые активные проявления недовольства становились нежелательным явлением, указывающим на «недоработку» чекистов. Это обусловило их стремление оградить рабочих от внешнего чуждого влияния (религиозного, политического и т. д.) любыми средствами. Создается впечатление, что уже в середине 20-х гг. органы ГПУ претендовали если не на первое, то на второе место в государственной системе, стремясь к установлению тотальной системы политического контроля.
1 Кокурин А., Петров М. ГПУ-ОГПУ (1922-1928) // Свободная мысль. 1998. № 7. С. 110.
2 Декрет ВЦИК «О дополнении к постановлению “О государственном Политическом Управлении” и “Об административной высылке”» от 16.10.1922 г., постановление ВЦИК «Положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концлагерь» от 24.03.1924 г.
3 Измозик В. С. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Сов. России в 1918-1928 гг. СПб., 1995. С. 5.
4 Государственный архив Псковской области (ГАПО). Ф. Р-590. Оп. 2. Д. 64. Л. 40, 161 об.; Д. 55. Л. 112, 249. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 204. Оп. 1. Д. 4. Л. 13.
5 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934): В 7 т. М., 2001.
6 Центральный Государственный Архив Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 9. Оп. 1. Д. 460. Л. 1-78.
7 Шкаровский М. В. Документы ЦГА Санкт-Петербурга о трудовых конфликтах в 1918-1928 гг. // Трудовые конфликты в Советской России 1918-1929 гг. М., 1998. С. 88.
8 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 5. Д. 5259. Л. 127-133; Оп. 1. Д. 117. Л. 15-16; Оп. 6. Д. 6826. Л. 2-3.
9 ЦГАИПД СПб. Ф. 9. Оп.1. Д. 460. Л. 10-12 об, 20, 24.
10 Информационные сводки ОГПУ за 1924 г. // ЦГАИПД. Ф. 16. Оп. 1. Д. 5905. Л. 68-74.
11 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 198. Л. 34-41, 50-54, 56-61, 68-75; Д. 132. Л. 4-6, 12, 22-24, 30-31, 35, 58-73, 93-97.
12 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 132. Л. 12.
13 Ответы на обзоры дефектов ОГПУ // ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 132. Л. 39-45.
14 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 198. Л. 56-58.
15 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 265. Л. 52-53 об.
16 См. например: Доклад о деятельности Судотреста // ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 132. Л. 93-95.
17 Этот сюжет рассмотрен подробно у В. Н. Абрамова: Абрамов В. Н. Техническая интеллигенция России
(1921 — конец 30-х гг.) СПб., 1997. С. 12-17, 30-35.
18 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 131. Л. 30-40; Д. 132. Л. 93-95.
19 Бюллетень агентурных материалов по Северной Судостроительной верфи // ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 265. Л. 49-54 об.
20 Бюллетени агентурных материалов // ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 265. Л. 26-27, 29-36 об.; Д. 131. Л. 22-23, 26-26 об, 30-40.
21 Бюллетень по заводу им. Свердлова Ленинградского Машиностроя о станкостроении // ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 265. Л. 29-36 об.
22 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934): В 7 т. М., 2001. Т. 1. Ч. 2. С. 357-361; ЦГА СПБ. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 198. Л. 145-147.
23 ЦГА СПб. Ф. Р-1552. Оп. 22. Д. 198. Л. 145-153.
