CC BY
203
О. В. Анисимов
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 2 ДЕКАБРЯ 1851 г. ВО ФРАНЦИИ И ПРОБЛЕМА СВЯТЫХ МЕСТ ПАЛЕСТИНЫ
Президентские выборы 10 декабря 1848 г. поставили во главе Франции лидера, обожествлявшего «наполеоновские идеи» и ратовавшего за пересмотр статус-кво в Европе. Он обещал Франции и Европе порядок, но его амбиции шли дальше. Заполучив в союзники католическую церковь и папу Римского, Луи-Наполеон Бонапарт принял на себя миссию защиты интересов католиков на Святой земле, где более полувека католическая (латинская) и православная (греческая) общины оспаривали права на главные христианские святыни в Иерусалиме, Вифлееме и других палестинских городах. Преимущество было на стороне греков: за ними стояла Россия и франко-турецкий договор 1740 г., оставлявший святыни за латинянами, который теперь был предан забвению. В эпоху Реставрации и Июльского режима французское правительство могло лишь сочувствовать своим единоверцам. Все изменилось с приходом Луи-Наполеона. Предпринятое по его указанию дипломатическое давление на Турцию привело Францию к политическому конфликту с Россией. По мере того, как проблема Святых мест становилась главной темой франкотурецких отношений в начале 1850-х годов, обострялись и франко-русские отношения.
Предметом исследования в данной статье является государственный переворот Луи-Наполеона Бонапарта в контексте франко-русских отношений, отягощенных палестинским религиозным конфликтом. На основании документов, опубликованных в 1910 г. архиереем Кронштадтского собора святого Андрея Александром Поповым, можно проследить, каким образом изменение внутриполитической ситуации во Франции отразилось на франко-русских, франко-турецких и русско-турецких отношениях, какое значение имел переворот 2 декабря для развития Восточного кризиса [1].
В современной отечественной литературе четко обозначился тренд на глубокое изучение такого аспекта Восточного вопроса, как церковная политика. Религиозная подоплека франко-русского конфликта начала 1850-х годов постепенно выходит из тени. Но на сегодня в работах видных представители этого направления М. И. Якушева [2], Н. Н. Лисового [3], Л. В. Мельниковой [4] связь внутриполитических и внешнеполитических событий (на примере государственного переворота 2 декабря 1851 г.) еще не стала предметом специального рассмотрения.
К моменту совершения государственного переворота спору о Святых местах «исполнилось» полтора года — начиная с мая 1850 г., когда французский посол в Константинополе Ж. Опик по указанию президента предъявил Турции первую ноту с требованием восстановления католического духовенства во всех правах на христианские святыни (согласно договору 1740 г.). Религиозный спор вышел на политический уровень. Все это время российская дипломатия предпринимала так и не увенчавшиеся успехом попытки уладить дело полюбовно. Верное президенту Министерство иностранных дел Второй республики то и дело затягивало объяснения с русскими представителями и в особо секретном порядке требовало от своих дипломатов в Турции не ослаблять нажим на турецкие власти.
© О. В. Анисимов, 2011
4 ноября 1851 г. президент Бонапарт обратился с последним посланием к Законодательному собранию. Он не обошел вниманием состояние религиозной тяжбы в Турции: «В Константинополе, — говорил он, — защита религиозных интересов уже год требует нашего активного вмешательства. Надо было урегулировать возникшие трудности в католической миссии и между различными христианскими общинами, ... озаботиться соглашением, которое положит предел нежелательным раздорам, слишком часто появляющимся из-за владения святыми местами» [5, p. 254].
В середине ноября 1851 г. российский канцлер К. В. Нессельроде составил для Н. Д. Киселева инструкции, касающиеся его поведения в палестинском вопросе. В них посол Луи-Наполеона в Турции маркиз Шарль Лавалетт был представлен главным зачинщиком франко-русских осложнений. «С одной стороны, — отмечал Нессельроде, — господин Лавалетт часто заверял в примирительных инициативах своего правительства, в принципах совершенной терпимости, которую желательно бы установить в Святых местах в отношении всех христианских культов, но с другой — предъявляются исключительные претензии и дается полный отказ в вековых правах восточной церкви и духовенства» [1, р. 12-114. Projet des instructions a Kisseleff. 8 nov. 1851]. Нессельроде предлагал французским властям не продолжать политические интриги. Н. Д. Киселев предпринял ряд встреч с ответственными дипломатами французского министерства и передал аргументы графа Нессельроде, однако его доводы вновь не были услышаны.
Для дипломатов противостоящих сторон была важна позиция Англии. Барон Ф. И. Бруннов, российский посол в Великобритании, сообщал в Петербург о своих беседах с лордом Пальмерстоном. Как говорил Пальмерстон, поведение Лавалетта не одобрялось французским правительством, и вскоре его принудят отступить. Наряду с этим Пальмерстон отмечал, что регулярно получает из Парижа сигналы о том, что президент Бонапарт придает палестинскому делу большую важность и что отступление в нем будет для французов равносильно потере чести [4, р. 115. Brunnov a Nesselrode. 12/24 nov. 1851].
Поскольку англичане демонстрировали свою полную незаинтересованность во франко-русской тяжбе из-за святынь Палестины, именно в Лондоне, на «нейтральной территории», было удобнее вести франко-русский диалог. Попытку найти компромисс между сторонами по собственной инициативе в конце ноября 1851 г., накануне государственного переворота во Франции, предпринял барон Ф. И. Бруннов. Его настораживали известия об активности британского посла в Париже лорда Нормэнби, о деятельности которого Бруннов мало знал.
Буквально накануне, 2 декабря 1851 г., Бруннов имел разговор с Пальмерстоном. Российский посол отметил корректировку мнения министра: теперь он стал более внимателен к аргументам Луи-Наполеона и начинал едва заметно склоняться к французской версии существа спора о Святых местах. Излагая в депеше канцлеру результаты этой беседы, Бруннов сделал справедливое замечание о том, что, несмотря на заявления Луи-Наполеона о необходимости умерить пыл Лавалетта, французский кабинет будет «продолжать демонстрировать упорство» [4, р. 126-130. Brunnov a Nesselrode. 20 nov. (2 dec.) 1851].
Во Франции со дня на день ждали развития политического кризиса. Луи-Наполеон решился заставить Законодательное собрание замолчать навсегда. 2 декабря 1851 г. особой прокламацией, развешанной ранним утром на улицах Парижа, было объявлено, что Собрание распущено, и вся полнота власти передана президенту.
2 декабря Ф. И. Бруннов беседовал с французским представителем при английском дворе графом А. К. Валевским, который изложил официальную версию причин разгона
парламента и говорил о спасительной роли президента в избавлении страны от опасных тенденций. Позже, отчитываясь перед Нессельроде об этой беседе, Бруннов скажет, что, конечно, он вышел за рамки своих полномочий, ибо русско-французские отношения доверены зоркому глазу графа Н. Д. Киселева, но воспользовался удобной ситуацией, чтобы обговорить серьезную проблему с человеком, близким к Луи-Наполеону.
Этим последним соображением руководствовался Бруннов, говоря Валевскому, что не может понять мотивы, которые ведут французское правительство к нарушению согласия с Россией. В ходе беседы Бруннов оценил претензии католиков и французских дипломатов на Святые места как слабые юридически, практически и политически. На это Валевский не возражал: он признал, что Лавалетт «в этом конфликте движим лишь эгоизмом. Он зашел слишком далеко. Он хочет увлечь за собой правительство». Из этого Бруннов заключил, что официальный Париж дистанцируется от своего посла в Константинополе. Он сообщал канцлеру о том, что намерен предпринять в ближайшем будущем: во-первых, сохранять в беседах с Валевским дружественный, но серьезный тон, «чтобы дать принцу Луи-Наполеону время для размышления»; во-вторых, советовать французскому посольству, чтобы оно обозначило перед президентом необходимость напрямую соотнестись с Киселевым; в-третьих, добиваться прямого соглашения между французским и российским правительствами [4, р. 126-130].
Как видно из этого документа, российский посол в Англии гораздо яснее представлял себе положение, а также дальнейшие действия России в палестинском вопросе, чем граф Н. Д. Киселев. Но это вполне объяснимо, потому что по мере ухудшения политического климата в Париже к декабрю 1851 г. Святые места все менее интересовали Киселева. Ему нужно было знать, что делать, если президент Франции решился бы совершить переворот и, возможно, объявить себя императором [6, с. 249]. Киселев получил инструкции царя, согласно которым только в случае отсрочки полномочий президента его мандат сохраняется [7, л. 15-16].
Довольно скоро Бруннов получил ответы на вопросы, поставленные им перед Ва-левским. Французский посол посетил его и сообщил содержание письма, написанного Луи-Наполеоном через четыре дня после государственного переворота, соответственно через четыре дня после их с Брунновым беседы. Из текста явствовало, что президент с пониманием отнесся к возражениям российского посла и выразил желание не создавать из «святого дела» причину разногласий между Россией и Францией. Он признавал, что Лавалетт вышел за рамки данных ему указаний и что в течение трех месяцев посол будет отозван во Францию. Наполеон писал, что французское правительство не хотело бы публично дезавуировать своего представителя: Франции нужно выйти из положения с честью, а именно удалить Лавалетта из Константинополя под благовидным предлогом и вернуться к переговорам с Россией. Однако, по мысли Бонапарта, этот вопрос будет отложен до тех пор, пока обстоятельства не позволят французскому кабинету дружески со-отнестись с российским. Принц-президент выразил согласие с Брунновым относительно нежелательности присутствия иностранного посредника, посему активность Нормэнби обречена на неудачу. В заключение Бонапарт обязал Валевского поблагодарить Бруннова за ясное понимание значения дела о Святых местах для отношений между Францией и Россией [4, р. 133-134. Brunnov a Nesselrode. 24 nov. (6 dec.) 1851].
Пока посол Бруннов занимался ближневосточными делами, российское правительство должно было реагировать на государственный переворот и установление полновластия Наполеона Бонапарта. И, несмотря на трудности диалога с французами по рели-
гиозному спору, Николай I и Нессельроде одобрили разгон Законодательного собрания. Чтобы окончательно убедиться в этом, Наполеон направил к Киселеву своего человека, генерала О. Флао де ля Биллардри.
Их встреча состоялась в третью годовщину президентских выборов 10 декабря 1851 г. Опытный дипломат и царедворец, Н. Д. Киселев отлично понимал, что положение президента, созданное государственным переворотом, требовало окончательной легитимизации в глазах иностранных правительств, для чего Луи-Наполеону надо было срочно смягчать позиции по спорным вопросам. Поэтому Киселев «с порога» дал понять генералу Флао, что если новое правительство намерено сделать нечто благоприятное для отношений с Россией, то следует в наиболее короткий срок завершить неприятное дело о Святых местах. Флао заверил Киселева в решительном желании президента «замять (assoupir) дело», но выдвинул от его имени одно условие: Россия должна щадить самолюбие Франции, поэтому урегулирование должно пойти по такому пути, чтобы спор за владение Святыми местами отпал сам собой [4, р. 135. Kisseleff a Nesselrode. 28 nov. (10 dec.) 1851]. Как справедливо оценил эту ситуацию Ф. Ф. Мартенс, «России предлагалось пойти навстречу Наполеону и не противиться его честолюбивым замыслам в отношении будущего Франции» [6, с. 250-251]. Таковой была заявленная цена компромисса.
Но, к удаче Бонапарта, отказываться от ближневосточных осложнений не понадобилось. В Париже с удовольствием отмечали, что и без всякой связи с делом о Святых местах переворот произвел благоприятное впечатление на Николая I. Министр иностранных дел Л. Тюрго 31 декабря 1851 г. писал французскому послу в Петербурге маркизу Б. Д. Кастельбажаку: «Благодарю вас за уверение, что Его императорское величество узнал с удовольствием о событиях 2 декабря, которые получили ныне одобрение 7 миллионов голосов» [8, с. 70].
Дипломатическая интрига вокруг Святых мест не прекращалась. 31 января 1852 г. рядовые французы прочли в «Constitutionnel» новости из Константинополя, датированные 15 января 1852 г. Газета сообщала, что Порта одобрила события 2 декабря и что наконец дело о Святых местах можно считать завершенным: соглашение между французским послом Лавалеттом и министром иностранных дел Турции Али-пашой практически решено и ждет подписи султана Абдул-Меджида. «И хотя Франция не получит всего того, что она требовала, — говорилось в сообщении корреспондента, — по крайней мере, она не поступилась ни одним из своих прав». Это сообщение было явно преждевременным, но не ошибочным, что с очевидностью доказали события следующего месяца.
Турция должна была найти выход из сложившегося затруднительного положения — ее правительство оказалось под разнонаправленным давлением посольств Франции и России. Но события декабря 1851 г. дали прекрасную возможность выйти из дела по-восточному ловко. В Турции знали, что государственный переворот 2 декабря был одобрен Россией, и поэтому ухудшений русско-французских отношений не ожидалось. Полностью полагаясь на это последнее соображение, Диван (правительство Турции) разыграл длинную комбинацию, занявшую три месяца — с февраля по май 1852 г., сутью которой был обман обеих спорящих сторон, как нам представляется, с целью выиграть время, в течение которого Франция и Россия смогли бы договориться напрямую. Начало этой комбинации, которая выходит за рамки статьи, датировано 8 февраля 1852 г.
Можно констатировать, что после 2 декабря 1851 г. во франко-русских отношениях произошло потепление. Николай I одобрил действия Луи-Наполеона, не обращая внимания на его восточную политику. Русский самодержец не воспользовался моментом,
чтобы «продать» свое благожелательное отношение к событиям 2 декабря за уступки в религиозном споре. Не будет ошибкой утверждать, что в отличие от Николая и Нессельроде Киселев и Бруннов хорошо понимали, чем следует «торговаться»: российскому правительству следовало связать вопрос о Святых местах с признанием президентской, а в перспективе императорской власти во Франции. Но Николай I не воспользовался свободой маневра — он поддержал Бонапарта безо всяких условий. Наше исследование показало, что в Париже были готовы «купить» расположение царя. Претензии католиков Палестины и неослабевающая энергия Лавалетта были сильными козырями в большой дипломатической игре Луи-Наполеона Бонапарта, которые он смог бы «сбросить» в наиболее подходящий момент. Таким моментом могло стать признание Россией новой политической реальности, создавшейся после 2 декабря 1851 г. Но безоговорочная поддержка действий Бонапарта со стороны России избавила его от необходимости искать компромиса по Святым местам. Объясняется это тем, что, во-первых, государственный переворот и храмовые споры были и представлялись событиями разного калибра; во-вторых, официальный Петербург был уверен, что не политика Луи-Наполеона, а только поведение его посла Лавалетта служит источником осложнений в Палестине.
Государственный переворот, с одной стороны, приблизил долгожданное решение «спора монахов», с другой — сделал его принципиально невозможным, потому что открывал путь бонапартистской империи, с установлением которой николаевская дипломатия не могла согласиться. События 2 декабря оказали влияние и на турецкую политику: Турция решила маневрировать на кажущемся согласии между Россией и Францией, тем самым став полноправным участником этого религиозного конфликта.
Источники и литература
1. Popoff A. La question des Lieux-Saints de Ierusalem dans la correspondance diplomatique Russe du XIXeme siecle. Vol. 1-2. SPb: [Б.и.], 1910-1911. Vol. 2.
2. Якушев М. И. Иерусалимский Патриархат и святыни Палестины в фокусе внешней политики России накануне Крымской войны // Православный Палестинский сборник. Вып. 100. М.: Изд-во Имп. Православного Палестинского общества (ИППО), 2003. С. 245-287.
3. Лисовой Н. Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX — начале ХХ в. М.: Индрик, 2006.
4. Мельникова Л. В. Святые места в центре Восточного вопроса: церковно-политический фактор как одна из причин Крымской войны // Вопросы истории. 2008. № 11. С. 61-75.
5. ffiuvres de Napoleon III: 10 vol. Paris, 1856. Vol. III: Discours, proclamations, messages. 442 р.
6. Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. 15 [Франция]. СПб.: Типография Министерства путей сообщения (А. Бенке), 1898. 836 с.
7. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 728. Коллекция документов из библиотеки Зимнего дворца. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2271. Разд. VIII. Ч. IV.
8. Император Николай I и Наполеон III // Русская старина. 1901. Т. 107. С. 67-760.
Статья поступила в редакцию 23 декабря 2010 г.
