CC BY
268
ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СССР. 1917-1930 гг.
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ СМЫКАЛИН
Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой истории государства и права Уральского государственного юридического университета, академик Академии военно-исторических наук, e-mail: [email protected]
Рассматривается роль государства в разложении Русской православной церкви в 1917-1930 гг. Выделяются основные этапы проведения антицерковной и антирелигиозной политики, описываются открытые репрессии против священнослужителей. Автор демонстрирует стратегии, используемые большевиками для развала церкви изнутри, и агрессивные методы антирелигиозной пропаганды, направленные на разрушение образа церкви в сознании граждан.
The role of the state in decay of the Russian orthodox church in the 1917-1930 is considered. The main stages in pursuing anti-religious policy by the Bolsheviks are defined, open repressions against priests are described. The author shows various strategies that the Bolsheviks used to destroy the Church from within, and the aggressive methods of anti-religious propaganda aimed at obliteration of an image of the Church in the citizens' consciousness.
Ключевые слова: Русская православная церковь, ОГПУ, антирелигиозная пропаганда, репрессии
Key words: Russian orthodox church, OGPU, anti-religious propaganda, repressions
Почти сто лет отделяют нас от создания Советского социалистического государства. Идеология русского православия, как и религия в целом, никак не вписывалась в идею коммунистического строительства в новом государстве. Тем более высшие иерархи церкви с первых дней подвергали резкой критике большевистский государственный переворот 25 октября 1917 г. и последовавшие за ним гонения на священнослужителей.
В 1917-1922 гг. резко возрос антагонизм между государством и церковью. Встал вопрос об искоренении религии вообще как не вписывающейся в коммунистическую доктрину. Сложность заключалась в том, что подавляющее большинство граждан России являлись верующими. Переубедить их всех и заставить верить в коммунистические идеалы было практически невозможно.
Партийно-государственное руководство страны пошло по другому пути, по пути разложения тысячелетней Русской православной церкви изнутри с использованием всей мощи идеологического аппарата и конкретных советских органов юстиции и государственной безопасности. Формы и методы работы последних по разложению церкви никогда ранее не являлись предметом
открытых научных исследований. Обращение к этой теме сегодня, вероятно, представит интерес для историков, юристов и социологов, потому что воссоздание максимально объективной истории взаимоотношений церкви и государства - очень актуальная задача.
Секретное наступление на церковь в Советской России вели органы государственной безопасности, официальное - партийная печать. В Наркомате юстиции РСФСР был создан пятый (ликвидационный) отдел. Такое распределение ролей началось уже в 1920-е гг. Идейным вдохновителем гонений был, безусловно, В. И. Ленин, который считал религию «одним из видов духовного гнета». Священнослужителей он называл не иначе как «контрреволюционерами в рясе», «поповщиной» и предлагал с ними разобраться раз и навсегда. Постараемся проследить процесс противостояния и выделить основные его этапы.
Первый этап охватывает 1918-1922 гг. На одном из совещаний в декабре 1918 г. председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский говорил: «Мое мнение: церковь разваливается, поэтому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме... Церковную политику развала (выделено мной. - А. С.) должен
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные отношения с попами недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не на религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели - разложения попов. Связь какая бы ни было с попами других органов бросит на партию тень, это опаснейшая вещь. Хватит нам одних спецов»1.
Общеизвестно, что отдел по борьбе с контрреволюцией был создан в составе Всероссийской чрезвычайной комиссии 20 декабря 1917 г., а уже 22 ноября 1918 г. на базе отдела был образован секретный отдел (СО) ВЧК, на который возлагалась задача борьбы с «антисоветской деятельностью буржуазных и мелкобуржуазных
Секретный отдел ОГПУ внедрял агентуру в среду служителей православной церкви с целью создания внутри нее враждующих группировок. Преследовались религиозные организации, призывавшие не подчиняться «антихристовой власти»
партий и групп», а также «церковниками»2. В июне 1919 г. секретный отдел реорганизовали в секретно-оперативный отдел ВЧК (СОО ВЧК), он должен был пресекать антисоветскую деятельность монархистов, кадетов, меньшевиков, эсеров и оппозиционно настроенного духовенства.
Возглавляемый Т. П. Самсоновым отдел первоначально состоял из девяти отделений. Шестое отделение борьбы против духовенства возглавил П. Л. Валейчик, а в последующем его бессменным руководителем стал Евгений Александрович Тучков (1892-1957). Первый протокол Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б), или Антирелигиозной комиссии, где впервые появилась подпись Тучкова, датирован 27 сентября 1922 г., а первую следственную сводку 6-го отделения СО ГПУ уже в качестве его начальника Е. А. Тучков подписал 9 мая 1922 г.3
Первый этап можно обозначить как период открытого террора против религии и церкви. По «Статистике гонений на Русскую православную церковь в XX веке», подготовленной Православным Свято-Тихоновским богословским институтом, только на 1918 г. приходилось 3000 расстрелов священнослужителей. Довольно странно звучит мнение историка К. В. Скоркина о том, что по смыслу постановления СНК о красном терроре, изданного в сентябре 1918 г., не предполагалось физического уничтожения священнослужителей. Автор называет бесспорный факт
такого уничтожения «залихватским враньем»4. Естественно, в условиях плюрализма мнений существуют разные оценки исторических событий нашей страны.
Началом нового этапа можно считать 1922 г. 4 мая 1922 г. на заседании ЦК РКП(б), на котором присутствовал В. И. Ленин, было принято постановление о директивах Московскому трибуналу: «1) немедленно привлечь [патриарха] Тихона к суду и 2) применить к попам высшую меру наказания».
Как показывает анализ архивных документов, для разложения церкви органы государственной безопасности использовали агентуру и различные течения в религиозных организациях. В письме Ф. Э. Дзержинскому заведующего секретным отделом ВЧК Т. П. Самсонова от 4 мая 1920 г. прямо говорилось: «До сих пор ВЧК занималась только разложением православной церкви как наиболее могущественной и большой, чего недостаточно, так как на территории Республики имеется еще ряд не менее сильных религий, каков ислам и пр., где нам также придется шаг за шагом внести то же разложение, что и в православной церкви»5.
Секретный отдел ОГПУ внедрял агентуру в среду служителей православной церкви с целью создания внутри нее враждующих группировок. Преследовались религиозные организации, призывавшие не подчиняться «антихристовой власти» («имяславцы», «федоровцы»). Использовались и легальные формы борьбы против религии. В частности, практиковались судебные процессы над участниками антисоветских религиозных организаций с освещением их в печати. Под пристальным наблюдением органов государственной безопасности до конца своей жизни находился патриарх Тихон6.
Второй этап (1922-1930 гг.) характеризуется еще более сильной пропагандой во взаимоотношениях церкви и органов государственной безопасности и ужесточением репрессивных мероприятий против священнослужителей. Вспомним, что в 1929 г. был отменен нэп и началась принудительная массовая коллективизация, которая сопровождалась высылкой миллионов крестьян в Сибирь, заключениями в тюрьмы и лагеря. Репрессии коснулись и церкви.
С первых дней существования новой власти большевики не скрывали своего негативного отношения к религии и огромные пропагандистские усилия направляли на разрушение веры людей в Бога. Например, в ответ на организованное церковью пассивное сопротивление ЦК РКП(б) еще на своем заседании 19 мая 1918 г. отмечал: «Выясняется, что в последнее время усилилась агитация духовенства против Советской власти.
Решено повести против духовенства усиленную письменную агитацию. Поручить ее ведение т.т. Сосновскому, Ем. Ярославскому и Демьяну Бедному, ассигновав необходимую сумму из кассы ЦК»7.
Антирелигиозная пропаганда ранних этапов борьбы с церковью была рассчитана на малограмотное население и являлась агрессивно-примитивной. Это в полной мере относится к агиткам Демьяна Бедного и иллюстрированным сатирическим журналам. Можно выделить две особенности антирелигиозной пропаганды того периода: 1) обвинение духовенства в сотрудничестве с врагами пролетарской революции; 2) появление новой атеистической лексики. Вместо слова «религия» говорили «предубеждения», «религиозные предрассудки», «религиозный фанатизм» и т. п. Таким образом строился барьер между «нашими» и «чужими». Шло разрушение национального сознания русского православного человека.
Во время Гражданской войны антирелигиозной пропагандой занимался (легально) Народный комиссариат юстиции, а именно восьмой, так называемый ликвидационный, отдел. Направления его деятельности: а) разработка методов и самого содержания антирелигиозной агитации и пропаганды; б) публичные выступления на предприятиях, в воинских частях, партийных собраниях и т. д.; в) издание различных материалов по указанным проблемам.
В 1922-1923 гг., как отмечалось выше, началась массовая антирелигиозная пропаганда. Она рассматривалась как важное направление государственной политики, проводимой коммунистической партией. Естественно, особая роль здесь отводилась и «вооруженному отряду» партии - органам государственной безопасности. Представляется, что не без помощи этих органов произошел раскол внутри самой Русской православной церкви. 29 мая 1922 г. в Москве создана группа «Живая Церковь», 4 июля ее возглавил протоиерей В. Д. Красницкий. В августе того же года председатель ВЦУ епископ Антонин организовал «Союз церковного возрождения» (СЦВ), который видел свою опору не в клире, а в мирянах, способных «зарядить церковную жизнь революционно-религиозной энергией»8.
Как свидетельствуют сводки ГПУ, шел процесс активного внедрения агентуры в среду духовенства. В августе открылся Всероссийский съезд белого духовенства и мирян «Живая церковь». Первое заседание носило декларативный характер, был избран Президиум во главе с В. Д. Красницким, единогласно принято письмо-декларация во ВЦИК, выражавшее благодар-
ность за разрешение открытия съезда. 8 августа состоялось второе собрание съезда, на повестку дня были поставлены вопросы о монашестве (докладчик Кедров), об учетном монашестве (докладчик Адамов) и о борьбе с контрреволюцией (докладчик Колоколов).
О том, что органы ГПУ хорошо «потрудились», внедряя своих агентов в среду духовенства, видно из принятых по этим вопросам резолюций. После непродолжительных прений единогласно постановили закрыть городские монастыри и превратить провинциальные монастыри в трудовые коммуны. Монахам решили предоставить право свободного сложения с себя монашеского сана и перехода в белое духовенство (потому что черное монашество, с точки зрения большевиков, в ходе гражданской войны зарекомендовало себя как наиболее контрреволюционная часть духовенства), причем прием в белое духовенство теперь мог производиться только по усмотрению епархиальных управлений.
Так постепенно выполнялись задачи, поставленные перед органами ГПУ: а) разложить Русскую православную церковь, создав различные течения в ней; б) полностью контролировать деятельность этих течений с помощью агентурно-осведомительного аппарата; в) таким образом проводить в жизнь решения большевистской партии.
Подтверждением полного контроля органов ГПУ за церковью можно считать, например, сводки ГПУ от 9, 11, 12 августа 1922 г. Для того чтобы было понятно, что именно интересовало руководство страны, приведем фрагмент «Сводки № 2 VI-го отделения СОГПУ о ходе работ Всероссийского съезда духовенства группы „Живая Церковь", за время с 9-го по 11 августа с. г. (1922 г. - А. С.)».
«Отпечатано и разослано в 6-ти экземплярах т.т. ДЗЕРЖИНСКОМУ, ТРОЦКОМУ, СТАЛИНУ, УНШЛИХТУ, ЯГОДА и САМСОНОВУ.
В предыдущей сводке № 1 о ходе работ съезда с 3-го по 8-е Августа, было отмечено, что настроение съезда однородное, идут все за КРАСНИЦКИМ. За отчетный период наблюдается, что образовались три небольших течения. Первое состоящее из московских делегатов, которое считает поведение группы КРАСНИЦ-КОГО слишком левым и стремится к умеренности. Это течение более подходит к политике АНТОНИНА. Второе течение, состоящее преимущественно из делегатов-миссионеров, стоит на точке зрения ненарушимости канонов и есть третье течение, левее группы КРАСНИЦКОГО, которое стоит за недопущение к управлению епископов и требует бесцеремонного к ним отношения. Ввиду того, что эти три течения вы-
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
явились лишь в последнее время в связи с вопросами о монашестве и о форме церковного управления, то точно указать лиц возглавляющих эти течения - пока не представляется возможности, т. к. таковые еще хорошо не выявились. В дальнейшем несомненно эти течения выявятся более ярче и определеннее.
Характерно отметить, что в кулуарах съезда некоторыми видными участниками, в том числе и КРАСНИЦКИМ, в беседе „по душам", ведутся разговоры, что все резолюции - это шелуха напоказ для власти, а на деле мы вольны. Некоторые считают поведение КРАСНИЦКОГО двойственным и удивляются его непонятной игре...
Начальник VI-го отделения СОГПУ:
Е. Тучков
12 августа 1922 г.»9
К сожалению, на многих других документальных архивных источниках, характеризующих борьбу органов ГПУ против Русской православной церкви, все еще стоит гриф секретности.
В 1922-1925 гг. была создана пропагандистская инфраструктура: сеть организаций и изданий, которые обязывались вести масштабную антирелигиозную пропаганду
Вместе с тем вопреки распространенному в литературе мнению репрессиям повергались не только верующие. Органы государственной безопасности вели борьбу и с контрреволюционными организациями, выдающими себя за религиозные.
После смерти Патриарха Тихона (в апреле 1925 г. он был погребен в Донском монастыре) сразу же состоялось совещание православных архиереев, приехавших на похороны. Решался вопрос о передаче его обязанностей. Согласно завещанию его обязанности передавались Местоблюстителю Кириллу Смирнову, в случае же невозможности для него вступить в должность - митрополиту Агафангелу Преображенскому или митрополиту Петру Полянскому (Крутицкому). Казалось бы, почему предполагались три Местоблюстителя? Подобная предусмотрительность была не напрасной, поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел в то время находились в ссылке. Поэтому во исполнение воли почившего Патриарха Тихона Местоблюстителем Патриаршего престола (до выборов нового патриарха) был признан митрополит Петр Полянский, находившийся на этом посту с 1925 по 1936 г.
Позднее в течение нескольких лет П. Полянский был узником Верхнеуральского политизолятора, вывезен оттуда в Магнитогорск и 27 сентября 1937 г. был расстрелян в Магнитогорской тюрьме. В историко-правовой литературе имеются разные точки зрения на кончину митрополита Петра. Православная церковь причислила его к лику святых в 1997 г.
В трагические 1920-е гг. гонения на церковь (повторим) являлись делом государственной политики. Например, нарком просвещения А. В. Луначарский в 1923 г. заявил: «Православному духовенству дается полная возможность свободно исповедовать веру и исполнять богослужения... Несмотря на то что мы признаем глубочайший вред всего этого, мы, тем не менее, разрешаем ядовитую пропаганду и ненужные богослужения только потому, что не хотим нарушать свободы верующих и вмешивать население в вопрос, который решится лишь просвещением»10. Но если это выступление одного из большевистских идеологов можно назвать сравнительно умеренным, то газета «Известия» - рупор ВЦИК - писала в первых числах января 1923 г.: «Нам просто некогда было до сих пор обращать внимание на эту религиозную муть. Слишком много было заботы о более важном и неотложном. Но теперь времена меняются, и скоро хорошая метла начнет энергично выметать из нашей советской страны эту поганую нечисть»11.
В 1922-1925 гг. была создана пропагандистская инфраструктура: сеть организаций и изданий, которые обязывались вести масштабную антирелигиозную пропаганду. С этой целью по инициативе Е. Ярославского было создано единое всесоюзное антирелигиозное общество «Союз безбожников». В ноябре 1924 г. он обратился в ЦК партии со служебной запиской, в которой предлагал проект этой общественной организации. В ЦК этими вопросами занимался отдел пропаганды и агитации (Агитпроп), который составлял отчеты о своей деятельности, публиковавшиеся в центральной печати12.
После упразднения пятого отдела Наркомата юстиции государственную политику в церковном вопросе определяли ВЦИК (его Президиум и секретариат) и Совнарком (СНК) в лице Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) и Наркомата внутренних дел (НКВД). ВЦИК разрабатывал и принимал законодательные акты, инструкции и циркуляры, выносил окончательные решения. НКВД осуществлял надзор за регистрацией и функционированием религиозных организаций (в том числе их уставов), вел их учет, давал разрешения на проведение массовых мероприятий. ОГПУ своими специфическими методами
(внедрением агентуры в среду священнослужителей) контролировало политическую сторону деятельности органов церковного управления.
Среди поводов борьбы с церковью можно назвать голод в стране в 1922 г. Под предлогом помощи голодающим у церкви было конфисковано имущество на сумму 2,5 млрд золотых руб., однако на помощь голодающим из них было потрачено около 1 млн руб.13 Возникает естественный вопрос: куда делись остальные деньги? Ответа на него до сих пор нет.
В феврале 1922 г. церковь стала жертвовать в помощь голодающим ценные предметы, не имеющие богослужебного значения. Однако такая инициатива была совсем не в интересах большевистской власти, и разграбление храмов под предлогом помощи голодающим продолжилось. Верующие сопротивлялись изъятию церковного имущества. ГПУ зарегистрировало 1414 выступлений в защиту имущества Русской православной церкви. Наиболее известным стало вооруженное сопротивление грабителям в г. Шуе.
В связи с этим перед органами государственной безопасности была поставлена задача «...не на словах, а на деле провести беспощадный, стройно организованный массовый террор, принеся смерть тысячам праздных белоручек, непримиримых врагов социалистической России...»14. Священнослужители, с точки зрения коммунистов, и являлись «праздными белоручками». Отныне церковь была объявлена вне закона и признана контрреволюционной силой. И если раньше, например в Конституции РСФСР 1918 г., говорилось лишь об ограничении политических прав служителей церкви, то теперь речь шла об открытых политических репрессиях.
К тому времени в тюрьмах и ссылке находилось 66 архиереев - почти половина русского епископата. Первый Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр Полянский не согласился на диктуемые властью условия «легализации» церкви и был, как уже упоминалось, арестован и расстрелян. Не согласился и второй Местоблюститель, митрополит Агафангел Преображенский, вскоре скончавшийся. Местоблюстителя митрополита Сергия Страгородского в 1926-1927 гг. трижды арестовывали, и под угрозой массовых расстрелов духовенства он на эти условия пошел. Власти поручили митрополиту Сергию «регистрацию» центральных управительных органов церкви. 29 июля 1927 г. он издал декларацию, где сказано: «Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения... Мы хотим быть православными и в то же время
сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи».
Заключенные на Соловках 23 епископа в послании митрополиту Сергию отметили, что слова благодарности советской власти компрометируют церковь своей очевидной фальшью и что единства целей у церкви и правительства быть не может, пока последнее стремится к искоренению религии. К 1928 г. от существовавших в 1914 г. в России 48 тыс. православных приходов осталось 25 тыс. и около 3 тыс. - обновленческих. Многие приходы и 37 архиереев отказались принять декларацию лояльности. Митрополит Ленинградский Иосиф Петровых в 1929-1934 гг. возглавил движение «непоми-нающих», т. е. тех, кто на литургии поминал митрополита Петра, а не Сергия. Русская зарубежная церковь под руководством митрополита Антония Храповицкого также не признала декларацию Сергия.
Как показывает анализ пенитенциарной статистики, репрессии не были избирательными, в те годы сама должность священнослужителя предполагала его «контрреволюционную сущность». Примером может служить кампания, проводившаяся в Челябинской области. С на-
В те годы сама должность священнослужителя предполагала его «контрреволюционную сущность»
чала политических репрессий в СССР Злато-устовская тюрьма (следственный изолятор) стала пополняться священнослужителями. Их единственная вина была в том, что церковь (при Тихоне) не относилась к советской власти лояльно. С 1927 г. по август - сентябрь 1937 г. сотрудники Златоустовского отделения ОГПУ - НКВД арестовали всех известных на тот момент священников, служивших и проживавших в Златоусте и округе.
Все арестованные были заключены в Злато-устовскую тюрьму, где после оформления уголовных дел они ожидали этапа в Челябинскую внутреннюю тюрьму. Дела оформлялись быстро, что видно из документов. Специально созданная тройка при УНКВД по Челябинской области, рассмотрев дело по обвинению «участников контрреволюционной повстанческой террористической организации церковников», систематически проводившей контрреволюционную агитацию, призывавшей к свержению советской власти, пришла к выводу, что все обвиняемые виновны по ст. 58-2, 58-11 УК РСФСР. Смерт-
ОБРАЗОВАНИЕ ПРАКТИКА НАУКА
ный приговор при «доследовании» вынесли всем участникам златоустовского дела. Все дела духовенства Челябинской области были объединены в одно огромное дело № 15109 по обвинению епископа Антония Миловидова и духовенства в организации «повстанческо-террористической организации духовенства». По данным следствия, организация насчитывала до 1000 участников. 27 сентября 1937 г. следствие сфабриковало «показания» епископа Антония как доказательство вины 127 человек, проходящих по делу № 15109. 4 октября 1937 г. этапированные почти в полном составе были расстреляны в Челябинской внутренней тюрьме НКВД15.
В приведенном примере говорится лишь об одном небольшом городе Южного Урала. Фактически подобная ситуация была характерна для всей страны Советов. Теперь все невзгоды, переживаемые страной в 1920-1930 гг., связывали со служителями культа. Пик антирелигиозной активности пришелся на 1929-1931 гг. В трудностях выполнения хлебозаготовок, с которыми страна столкнулась в период сплошной коллективизации, обвинялись кулаки и священнослужители.
Как отмечает М. И. Одинцов, в высших эшелонах партии сложилось два подхода к государственно-церковным отношениям. Первый заключался в оголтелой антирелигиозной пропаганде и практических мероприятиях, проводимых Е. М. Ярославским - председателем антирелигиозной комиссии ЦК ВКП(б). Главные задачи последней - сужение круга деятельности религиозных организаций всех течений, сведение ее исключительно к отправлению обрядов, максимальное сокращение количества духовных учебных заведений, монастырей, сокращение тиражей религиозных изданий, а также количества религиозных съездов и т. д. Второй подход - поиск компромисса во взаимоотношениях государства с церковью. С точки зрения П. Г. Смидовича, «приписать правому оппортунизму терпимость к религии и религиозным пережиткам - значит вызвать целый ряд недоразумений. Нетерпимостью к религии определить курс партии -это дать возможность прийти к заключению, что курс партии меняется, что начинается период открытого гонения на „религиозные убеж-дения"»16.
Компромиссный выход из создавшейся ситуации был найден. В специальном циркуляре для местных партийных органов от 5 июня 1929 г. «О тактичном подходе в деле закрытия церквей», подписанном В. М. Молотовым, предлагалось вести решительную борьбу с извраще-
ниями в практике закрытия церквей и других молитвенных домов. Указанный процесс, по мнению составителей циркуляра, должен был проходить в цивилизованных и законодательных рамках. Однако, как показала практика, местные партийные организации в ходе развернувшегося в то время движения воинствующих безбожников мало считались с новой установкой партии. Нередко к священнослужителям применялись такие противозаконные меры, как раскулачивание, выселение, отправка на лесозаготовки, чрезмерное налогообложение и др. В подобных условиях Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, возглавляемой П. Г. Смидовичем, приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы процесс закрытия храмов не выходил за рамки закона.
В газете «Известия» от 19 февраля 1930 г. сообщалось, что из существовавших в России в 1918 г. 48 тыс. церковных приходов с более чем 50 тыс. священнослужителей к 1930 г. осталось 30 тыс. приходов. Если до революции действовало свыше тысячи женских и мужских монастырей, то к 1940 г. не осталось ни одного. В 1917 г. в России насчитывалось более 80 тыс. храмов, а в 1940 г. - лишь 4225, причем свыше 3 тыс. из них находились в западных областях, которые вошли в состав СССР в 1939-1940 гг.17
Под борьбу с церковью подводилась и научная основа. Достаточно посмотреть периодические научные издания (журналы) того времени. Вот что, например, писал известный тогда философ А. Деборин: «Религия обречена на гибель... Защита религиозных предрассудков в какой угодно форме представляет собой реакционное явление, против которого необходимо всячески бороться»18.
Сведения об агентуре ОГПУ навсегда останутся в тайне: ни одна спецслужба мира не выдает своих источников (и, наверно, правильно, поскольку факт «легализации» источника мог бы нарушить гражданский мир в обществе). В литературе указывается, что 17-25 % членов религиозных организаций (т. е. примерно каждый четвертый) регулярно докладывали о политической обстановке в этих организациях.
Тем не менее даже обновленческие руководители отмечали всеобщий упадок обновленческой религиозности, на собраниях констатировали, что очень сильна «тихоновщина», а сектантство слабо и опасности не представляет. Чтобы поддержать обновленцев, летом 1927 г. советская власть разрешила проведение крестного хода по епархии с иконой праведного Симеона, хранившейся в Верхотурье. Важно отметить, что в деятельности разных епархиальных
управлений не было единства и порой возникали серьезные противоречия. Именно к этому стремились органы государственной безопасности. Используя раскол церкви, большевики теперь вплотную подошли к решению своей главной задачи - закрытию церквей. Началась подготовка к этой акции. В первую очередь внимание обращалось на городские храмы как на рассадники, по мнению советской власти, религиозного дурмана. Только в Екатеринбурге накануне Первой мировой войны имелось около 40 православных храмов, в том числе три собора (Екатерининский, Александро-Невский и Богоявленский) и кладбищенские церкви на Ивановском, Михайловском, Старообрядческом и Австрийском кладбищах19.
В последнее время в исторической и исто-рико-правовой литературе сложилось мнение, что после постановления Президиума ВЦИК от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» репрессии пошли на некоторый спад. Однако анализ нормативных актов показывает, что это не совсем так. В развитие указанного юридического документа с последующими инструкциями 11 февраля 1930 г. было издано еще одно постановление ЦИК и СНК СССР -«О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений». И фактически, как правильно отмечает исследователь И. А. Курляндский, «ни один из перечисленных антицерковных актов „де юре" не был отменен Сталиным даже в период его так называемого либерального курса 19431953 гг.»20. Более того, в инструкции Совета по делам Русской православной церкви уполномоченным Совета на местах предписывалось строго соблюдать «запретительные меры» и тщательно выполнять постановление от 8 апреля 1929 г.
Подводя итоги исследования борьбы с церковью в 1917-1930 гг., можно отметить, что гонения на церковь в то время приобрели черты государственной политики. Выступая на собрании актива Московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 г., И. В. Сталин указал на «необходимость связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с борьбой за кровные интересы народных масс»21. Он подчеркнул,
что теперь борьба с религией стала борьбой за социализм. Таким образом, начался новый этап искоренения религии в СССР.
1 Курляндский И. А. Фальсификация документов по истории церковно-государственных отношений в 1930-е годы // Научный православный взгляд на ложные исторические учения: сб. конф. М., 2011. С. 424.
2 Энциклопедия секретных служб России. М., 2004. С. 337.
3 Смыслов О. С. Богоборцы из НКВД. М., 2014.
С. 32.
4 Скоркин К. В. На страже завоеваний Революции. История НКВД - ВЧК - ГПУ РСФСР (1917-1923 гг.). М., 2011. С. 830.
5 Смыслов О. С. Указ. соч. С. 94.
6 Патриарх Тихон (Василий Иванович Белавин) (1865-1925) - иерарх Русской православной церкви. В 1905 г. возведен в сан архиепископа. Монархист, возглавлял Ярославское отделение «Союза русского народа». В 1917 г. митрополит. После восстановления патриаршества в Русской православной церкви в октябре 1917 г. избран Патриархом Московским и всея Руси. В 1918-1923 гг. находился в Москве под домашним арестом; освобожден после публичного раскаяния в своей антисоветской деятельности. В 1988 г. канонизирован Русской православной церковью.
7 Филиппов Б. А. Очерки по истории России XX век: учеб. пособие. М., 2012. С. 187.
8 Смыслов О. С. Указ. соч. С. 103.
9 Там же. С. 106.
10 Филиппов Б. А. Указ. соч. С. 191.
11 Известия ЦК РКП(б). 1922. № 2.
12 Известия. 1923. 5 янв.
13 Пушкарев B. C. Две России XX века. 19171993 гг. М., 2008. С. 159.
14 Смыкалин А. С. В. И. Ленин - теоретический основоположник терроризма мирового пролетариата // Проблемы истории, общества, государства и права. Екатеринбург, 2014. Вып. 2. С. 253.
15 Евсеев И. В. Златоустовская тюрьма: История пенитенциарного учреждения. Екатеринбург, 2013. С. 116.
16 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 5263. Оп. 1. Д. 7. Л. 17.
17 Смыкалин А. С. Каноническое право. Екатеринбург, 2013. С. 118.
18 Деборин А. Последнее слово ревизионизма // Воинствующий материализм. М., 1924. Кн. 1. С. 17-18.
19 Храмы Екатеринбурга - Свердловска. Екатеринбург, 1998. С. 2.
20 Курляндский И. А. Указ. соч. С. 426.
21 Сталин И. В. Соч. М., 1949. Т. 11. С. 50-51.
