CC BY
49
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА ЗАНЯТОСТИ ИНВАЛИДОВ И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ В СИБИРИ В 20-х гг. XX в.
Занятость, инвалидность, инвалидные артели, инвалиды, капитализация пенсии,
социальная политика, трудоустройство, утилизация труда.
Трудоустройство инвалидов - острая социальная проблема, решение которой всегда являлось одной из значительных задач государственной социальной политики. С одной стороны, это вызвано стремлением облегчить жизнедеятельность людей, ставших инвалидами и нуждающихся в специальной помощи и защите. С другой — очевидна необходимость решения весьма сложного вопроса оптимизации государственных затрат на нужды инвалидов, которой можно достичь через повышение экономической самостоятельности инвалидов, т. е. обеспечить эффективную занятость тех из них, кому доступна трудовая деятельность. Параллельно с решением этой проблемы государство пытается создать работоспособную и действенную систему профессионально-трудовой реабилитации инвалидов с целью помочь инвалиду реализовать себя и оказаться полезным для других.
Первые попытки вернуть инвалидов в социум путем вовлечения в трудовую деятельность в России относятся к периоду Первой мировой войны, когда военное министерство предпринимало усилия по резервированию рабочих мест для демобилизованных нижних чинов [Ковалев, 2011, с. 281—283]. Однако целенаправленного включения инвалидов войны в активную трудовую деятельность из-за последовавших вскоре социальных катаклизмов не получилось, и поэтому профессиональной реабилитацией инвалидов в рамках социальной политики пришлось заниматься уже советскому государству. При этом сложившиеся в 1920-е гг. подходы к занятости лиц с пониженной работоспособностью во многом стали базовыми для советской модели трудоустройства инвалидов и частично отражены в современной практике.
В отечественной исторической науке проблема занятости инвалидов в первое десятилетие после Гражданской войны практически не изучена. Однако можно выделить исследования Э. Гениша, который рассматривает некоторые аспекты социальной реабилитации инвалидов войны и труда в системе кооперативных предприятий в 20—30-е гг. XX в. Он справедливо отмечает, что «вопросы этой проблематики выступают, как правило, в виде сопутствующих сюжетов или показа отдельных сторон деятельности органов власти или социальных органов, их местных подразделений» и что «до настоящего времени до сих не появилось специальных исследований о деятельности органов социальной защиты по организации профессиональной реабилитации инвалидов в 20—30-х гг. XX столетия» [Гениш, 2005].
Исходя из актуальности и степени изученности проблемы, в представленном исследовании автор предпринимает попытку на материалах сибирских архивов, большинство из которых впервые вводятся в научный оборот, проанализировать основные направления политики занятости инвалидов в 20-х гг. XX в.
Говоря о реабилитации инвалидов посредством трудоустройства, необходимо ответить на ряд вопросов, актуальных в любой исторический период: каковы основа-
ния для приема инвалида на работу, его реальная трудоспособность (т. е. могут ли инвалиды трудиться)', считают ли инвалиды собственный труд средством материального обеспечения своей жизни (хотят ли инвалиды трудиться); являются ли предлагаемые обществом и государством возможности достаточными для того, чтобы инвалид не был иждивенцем (какой должна быть эффективная система трудоустройства инвалидов)?
Ответ на первый вопрос кажется очевидным: безусловно, инвалиды могут трудиться, если создать доступные им по состоянию здоровья возможности трудовой деятельности без ущерба для здоровья. Но в то же время для большинства инвалидов характерна иждивенческая, пассивная позиция (зачем утруждать себя работой, если вполне комфортно можно жить на пособия и пенсию). В связи с этим государство должно создавать такие условия занятости, чтобы стимулировать инвалидов к трудовой деятельности. Социальная политика государства, направленная на обеспечение занятости инвалидов, включает в себя: резервирование рабочих мест для инвалидов; создание специальных рабочих мест для трудоустройства; обеспечение особых условий труда; правовую защищенность и достойное материальное обеспечение работающих инвалидов.
Обеспечение занятости инвалидов в 20-х гг. XX в. подчинялось идеологическому принципу «утилизации труда» — употребления с пользой оставшейся трудоспособности инвалидов: «ни один инвалид, имеющий данные к тому, чтобы использовать его, как полезного члена государства, не должен оставаться без работы». Организацией занятости инвалидов занимались созданные в 1920 г. при каждом местном собесе «подотделы восстановления и утилизации неполного труда» (ГАКК. Ф.Р-270. Он. 1. Д. 2. Л. 30).
При этом руководство Наркомата социального обеспечения в резолюции «Организация трудовой помощи инвалидам в Сибири» заверяло, что «к этому побуждают и государственные соображения, и чисто гуманные». Причины государственного порядка были ясны и понятны: «...Сибирь нуждается в рабочей силе...» Под гуманизмом же («тоже имеющим государственное значение») имелась в виду «интимная жизнь инвалидов», которая расшифровывалась более причудливо: «Инвалид, не приставленный к работе... становится паразитом общества... Особое положение инвалида-паразита не может вызывать к нему доброжелательного отношения окружающих, а у него самого развивается... недовольство к обществу, не оценившему его заслуги перед государством после того, как он потерял вследствие своей ревностной службы работоспособность» (ГАКК. Ф.Р-270. Оп. 1. Д. 2. Л. 30).
Подобное наклеивание на инвалида ярлыка «лишнего» для советской власти человека лучше всего демонстрирует организационные принципы занятости нетрудоспособных в советской России. Даже инвалиду старости в обществе не было места, если он не трудится. Настраивая инвалидов против общества, само государство, «оценившее» заслуги инвалида, выдавало ему такое мизерное пособие, что тому ничего не оставалось, кроме как «возвращать утраченную работоспособность». Возможность свободного выбора труда для инвалида в таком случае просто отсутствовала.
Согласно Постановлению Совнаркома «О социальном обеспечении инвалидов» от 8 декабря 1921г. [О социальном обеспечении инвалидов..., 1921] трудоспособными были названы инвалиды III—VI групп. К ним были причислены лица, вынужденные отказаться от своей обычной профессии, не способные к регулярной, профессиональной работе, могущие добывать средства к существованию случайными или легкими работами, вынужденные отказаться от своей обычной про-
фессии и перейти к профессии более низкой квалификации, а также трудоспособные, могущие продолжать прежнюю профессиональную деятельность, но с пониженной производительностью. Инвалидов III группы направляли в специальные инвалидные мастерские и «трудовые колонии социального обеспечения», инвалидам IV—VI групп декрет СНК предписывал подыскивать достойную работу либо наряду с инвалидами III группы включать в деятельность инвалидных производственных, производственно-потребительских и кооперативных объединений.
Что касается инвалидов I и II групп, то здесь показательна следующая история. Заведующий отделом утилизации неполного труда из Новониколаевского собеса просил отдел труда дать разъяснение, как поступать с инвалидами, которые проживают в учреждениях собеса на полном пансионе и одновременно являются трудоустроенными. Причиной обращения чиновника стало заявление инвалида Смирнова, который настаивал, что инвалиды даже после возвращения к трудовой деятельности «должны пользоваться привилегией» — проживать в инвалидном доме. Смирнов аргументировал свое мнение тем, что он инвалид и утратил трудоспособность на 80 % (что подтвердила экспертиза), но продолжал служить счетоводом. Как инвалида I группы его поместили в инвалидный дом, но когда выяснилось, что он самостоятельно зарабатывает, попросили покинуть учреждение.
Отдел труда вынес однозначное решение: «...инвалиды, которые находятся на службе и получают оклады, лишаются помещения и иждивения за счет собеса», а Смирнова отправили на переосвидетельствование, справедливо полагая, что он должен быть отнесен к VI группе, а не к I, поскольку является трудоспособным инвалидом. Произошла интересная ситуация: общее заболевание, которое привело к ухудшению здоровья Смирнова, вовсе не принималось в расчет, а органы собеса сами не знали, учитывается ли при определении нетрудоспособности инвалида профессия, которой он занимался (ГАНО. Ф.Р-1236. Оп. 1. Д. 6. Л. 45). В результате Новониколаевский собес вынес постановление, которое в любом случае ограничивало возможность обитателей инвалидного дома работать: «...заведующему домом... следить, чтобы работы инвалидами производились только по поручению отдела социального обеспечения с предупреждением, что в случае нарушения... замеченные лица будут удалены из дома инвалидов» (ГАНО. Ф.Р-1236. Оп. 1. Д. 7. Л. 21). Теперь инвалид был поставлен в еще более жесткие рамки: либо пенсия, либо инвалидный дом, либо самообеспечение.
Инвалидов, частично утративших работоспособность, регистрировали в местных отделах социального обеспечения и затем также делили на группы имеющих возможность продолжать работу в знакомой для себя области и нуждающихся в переобучении. Первых приравняли к здоровым, «если проблемы их не связаны с физическим трудом (художники, артисты, врачи и т. д.)», а инвалидов физического труда отправляли в специальные трудовые инвалидные коллективы.
Резолюция Наркомсобеса «Организация трудовой помощи...» оговаривала, что «фабрично-заводская промышленность... где невозможно обойтись без... здоровых рабочих, должна быть исключена...». Тем самым советское государство ставило инвалидов, им же принуждаемых к труду, в ситуацию социальной исключенности, не допуская к отрасли, где бы они могли получить существенный приработок к своему скудному пособию (ГАКК. Ф.Р-270. Оп. 1. Д. 2. Л. 30). Профессиональная реабилитация инвалидов была ограничена производством «предметов широкого потребления», для чего создавались особые учебно-вспомогательные мастерские «кустарной направленности». Эта обязанность возлагалась на центральные управления в каждой губернии, которые, в свою очередь, приглашали специалистов-
мастеров, открывали учебные курсы для инвалидов и устраивали их по окончании курсов в производственную (швейную, столярную, бельевую, ткацкую) мастерскую. Аналогом производственных мастерских выступали трудовые артели.
При устройстве инвалидов не обошлось без идеологической обработки. Вовлекая инвалидов в кооперацию, органы собеса «напоминали» ее «принципиально важную» роль: «инвалид постоянно находится под непрерывным гнетом сознания, что труд здоровых продуктивнее их... [при работе] совместно с товарищами по несчастью... отсутствие этого гнета увеличит производительность» (ГАКК. Ф.Р-270. Оп. 1. Д. 2. JI. 30). Для координации политики занятости инвалидов было создано Всероссийское производственно-потребительское объединение инвалидов с отделениями в каждом губернском городе, которые занимались пропагандой инвалидного кооперативного движения и проводили различные акции в его поддержку. Например, летом 1924 г. в Сибири проводилась «Неделя протеста против войн», в которую были втянуты инвалиды войны. Лозунги, под которыми проходила эта кампания, лучше всего отражают смысл этой политики: «Мы, инвалиды войны... вновь строим наши... ряды для новой жизни: через Кооперацию — к труду»; «Инвалиды-кооператоры, вовлекайте в Кооперацию своих товарищей»; «Кооперация инвалидов осуществляет союз города с деревней: кооперированный инвалид производит... дешевый... и качественный продукт» (ГААК. Ф.Р-18. Оп. 3. Д. 119. Л. 9-9 об.). Как видно, речь шла о создании целого трудового фронта, который ни больше ни меньше должен был «отстоять советскую власть через Кооперацию инвалидов». Следует обратить внимание, что сама кооперация всегда упоминается с большой буквы — настолько важной стала утилизация труда инвалидов для советской власти.
Инвалид, желавший вступить в трудовую артель, должен был отказаться от пенсионного обеспечения. Государство крайне рационально подходило к проблеме социального обеспечения — или пенсия, или возможность заработать. Так называемая «капитализация пенсии» была направлена на то, чтобы инвалид получил определенную сумму и внес ее в качестве обязательного пая для вступления в артель. Чтобы у инвалида не возникло желания пойти на попятную, он должен был представить в местную страховую кассу заявление о капитализации с приложением пенсионной книжки и справки кооперативного объединения о том, что инвалид в случае внесения за него пая будет в него принят. Заявление инвалида вместе со всеми материалами рассматривалось комитетом страховой кассы, после положительного решения которой пенсия инвалида автоматически перенаправлялась в артель (ГАТО. Ф.Р-198. Оп. 1. Д. 10. Л. 91-91 об.). Реальных денег инвалид все равно не видел, и с одной стороны, у него не было соблазна потратить пенсию до вступления в артель, а с другой - иного выхода, кроме как заново трудоустроиться, у него не оставалось.
Нередко у инвалида не хватало пенсии и собственных сбережений для того, чтобы самостоятельно вступить в артель. Тогда на помощь приходили органы собеса. К примеру, Томская городская комиссия по назначению социального обеспечения рассматривала дело инвалида войны III группы А.И. Мужикова, который намеревался устроиться в артель и просил о внесении за него 60 рублей, поскольку его пенсии даже в капитализированном виде не хватало. Просьба Мужикова была удовлетворена, и из средств, выделенных горсоветом на пенсионирование инвалидов войны, за Мужикова была внесена нужная сумма (ГАТО. Ф.Р-446. Оп. 1. Д. 2. Л. 29). Также органы социального обеспечения старались всячески поощрять добровольное вступление инвалидов в кооперацию. Скажем, 49-летний инвалид «старой армии» A.B. Санников обратился в Томский собес о признании за ним пра-
ва на вступление в артель, где он уже работал. Приобретение статуса «кооперированного инвалида» давало ему возможность сохранить за собой рабочее место в случае сокращения кадров. Однако просьба Санникова осложнялась тем, что у него были трудоспособные жена и сын, за ним числились дом, лошадь и мелкая скотина, он платил сельхозналог и потому не имел права на пенсию как обеспеченный. Тем не менее его желание вступить в артель удовлетворили и даже внесли за него пай (ГАТО. Ф.Р-446. On. 1. Д. 2 JI. 30).
Для многих инвалидов артель была серьезным подспорьем в жизни. Например, 56-летний Я. Цугель из Иркутска после Гражданской войны как инвалид торговал по бесплатному патенту (до середины 20-х гг. у инвалидов была такая возможность). В 1925 г. Цугель был вынужден прекратить свободную торговую деятельность, но нашел возможность (даже не обращаясь за пенсией) сохранить привычный образ жизни, устроившись в торговую артель (ГАИО. Ф.Р-558. On. 1. Д. 95. Л. 54).
С самого начала организации занятости инвалидов органы социального обеспечения сталкивались с другими многочисленными проблемами. Заведующие отделами утилизации труда отмечали, что «инвалиды крайне неохотно соглашаются на трудовую жизнь», не все инвалиды были готовы войти в кооперацию, снова стать работоспособными. Для многих из них была характерна иждивенческая позиция, как у томича Осипа Ивашкина: «...ввиду расшатанного здоровья, поломанной руки, сильного ревматизма ног при 55 годах... не в состоянии где-либо служить, тем более работать физической работой... Прошу освободить от трудовой повинности... и назначить на комиссию инвалидов» (ГАТО. Ф.Р-252. On. 1. Д. 111. Л. 5).
Самой серьезной проблемой было то, что «на выявленные должности в учреждениях и предприятиях администрация инвалидов на работу не принимает» и что в артелях трудовые места, закрепленные за инвалидами, занимали здоровые, работоспособные граждане. Томским инспектором по трудоустройству инвалидов было выявлено, что в предприятиях инвалидной кооперации «работает до 64 % инвалидов, остальные здоровые». (ГАТО. Ф.Р-446. On. 1. Д. 11. Л. 128). Здоровому обществу инвалиды были не нужны — это были конкуренты на рынке труда, от которых старались избавиться и отправить обратно получать пенсию. Вот показательный пример. В г. Мариинске существовала инвалидная «хлебопекарня», которая фактически обеспечивала всех рабочих и служащих Мариинска хлебом. Однако члены артели нередко жаловались в окружной собес, что артель, «не имея никаких запасов муки... иногда вынуждена работать с перебоями, т. к. местные [власти] муки не отпускают, приобретать же ее на рынке не всегда есть возможность». Если к тому же прибавить то обстоятельство, что единственным конкурентом артели были частники, которые, пытаясь вытеснить инвалидов с хлебного рынка, регулярно повышали цены на муку, то станет понятно, почему не имевшая достаточного капитала артель испытывала затруднения и несла серьезные убытки. Ситуацию удалось благополучно разрешить только благодаря вмешательству заведующего Томским окрсобесом Волкова. Чиновник понимал всю сложность обстановки и особенно ее политический подтекст: ситуация, когда «все население и госслужащие предоставлены в руки частников», была недопустимой. Волков обратился к партийным и государственным органам округа с ходатайством «выдавать Мариинской инвалидной артели... ежемесячно... по 75 пудов муки для пекарни» (ГАТО. Ф.Р-198. Он. 1. Д. 10. Л. 116-166 об.).
Таким образом, к концу 20-х гг. политика занятости инвалидов приобрела определенные очертания. Из основных ее направлений были в достаточной степени реализованы только некоторые: для трудоустройства инвалидов создались специальные рабочие места в производственных кооперативах и артелях и были обеспечены особые, щадящие условия труда для инвалидов. Ни резервирования рабочих мест для инвалидов, ни мер социальной защиты работающих инвалидов не появилось. Слабой следует назвать и правовую защищенность инвалидов, вернувшихся к трудовой деятельности — чаще всего они подвергались дискриминации со стороны здоровых работников даже в инвалидных артелях.
Отвечая на вопросы, поставленные в начале статьи, следует отметить, что реальная трудоспособность инвалидов была достаточно высокой, об этом говорят обращения за оказанием трудовой помощи тех из инвалидов, кто мог обойтись и без нее. Конечно, в условиях незначительных размеров пенсий и пособий они рассматривали собственный труд в качестве основного источника собственного обеспечения. Однако назвать складывающуюся в 20-е гг. систему трудоустройства инвалидов эффективной назвать нельзя. Во-первых, отсутствовала достаточная материальная база для обеспечения желающих трудиться инвалидов рабочими местами. Во-вторых, трудоустройство инвалидов не смогло выйти за рамки создания специализированных предприятий и оказалось замкнутым только на предприятия кооперации. В-третьих, помимо органов социального обеспечения, представители других государственных и общественных структур никакого участия в политике занятости инвалидов не принимали. Дальнейшее ее развитие было возможно только в условиях начавшейся индустриализации.
Список сокращений
ГААК — Государственный архив Алтайского края.
ГАИО — Государственный архив Иркутской области.
ГАКК - Государственный архив Красноярского края.
ГАНО — Государственный архив Новосибирской области.
ГАТО — Государственный архив Томской области.
Библиографический список
1. Гениш Э. Социальная реабилитация инвалидов войны и труда в системе кооперативных предприятий в 20—30-е годы XX века: На материалах областей Верхне-Волжского региона: автореф. дис.... канд. ист. наук / Костром, гос. ун-т им. H.A. Некрасова. Кострома, 2005. 26 с.
2. Ковалев A.C. Профессиональная реабилитация инвалидов в Сибири в первой четверти XX в. // Социальная реабилитация: социокультурные и психолого-педагогические ресурсы и практики: материалы III Всерос. науч.-практ. конф. с межд. участием / Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева, Красноярск, 2011.
3. О социальном обеспечении инвалидов: Декрет Совета Народных Комиссаров от 8 декабря 1921 г. // Собр. Узаконений. 1921. № 76. Ст. 672.
