CC BY
330
Научная дискуссия*
Государственная политика нациестроительства в современной России
С.Г. Кара-Мурза
Нации и нациестроительство
В последние четыре века нация и принадлежность к ней (национальность) были важным признаком социальной классификации. Возникновение наций повлекло формирование национального государства. Оно стало главной формой политической организации, самой устойчивой и многосторонней по своим функциям. Национальное государство показало исключительную эффективность в сплочении населения страны. Можно сказать, что национальное государство выработало качественно новую матрицу сборки народа, введя новое измерение для идентичности и самоосознания людей — гражданственность. Именно потребность государства в интеграции населения положила начало идеологии национализма, которая, в свою очередь, создала нацию. Как отмечал Хобсбаум, «не нация создала государство, а государство породило нацию»1.
Нации как новый тип сообществ, в которых этничность сопряжена с гражданством (или даже преобразована в гражданство), — порождение Западной Европы в эпоху Нового времени. Характеристики этого типа сообществ позволили резко повысить эффективность государства. Поэтому и в незападных странах освоение технологии нациестроительства стало одной из важнейших составляющих модернизации. В качестве примеров можно привести проект строительства новой китайской нации в ХХ веке, начатый Сунь Ятсеном; создание индийской нации (Махатма Ганди и Неру), сборку советского народа в проекте «национал-большевизма» (Сталин).
Понятие нации стало ключевым как в отношениях населения со своим государством, так и в международных отношениях между государствами. Это понятие лежит в основе и международного права, и политической практики (национальный суверенитет, право наций на самоопределение, Организация
* В рубрику вошли материалы научного семинара «Проблемы современного государственного управления в России», который ежемесячно проводится по инициативе Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, а также статьи, позволяющие наиболее полно раскрыть тему.
1 Э. Хобсбаум. Нации и национализм после 1780 года. Спб.: Алетейя. 1998.
Объединенных Наций — осью является понятие нации). Понятие нации служит делу идеологического оправдания и политической легитимизации претензий на территориальное, политическое и культурное единство.
Это понятие многозначно. При его употреблении надо иметь в виду, какой смысл придается этому слову и в какой контекст оно встраивается. Это слово очень нагружено идеологически, поэтому демагоги в своих целях изменяют смысл понятия, иногда почти неуловимо.
Два главных смысла нации таковы:
- нация как гражданство, как коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии;
- нация как этничность, сообщество тех, кого связывают общие язык, история или культурная идентичность.
Ранние представления о нации были, как мы сказали бы сегодня, проникнуты примордиализмом. В нации видели природное явление, чье развитие объясняется действием естественных законов, а государства объявляли искусственными образованиями. Сегодня представление о нациях менее романтическое, в стиле конструктивизма. Гражданское и этническое, конструктивистское и примордиалистское представления о нациях вырабатывались параллельно, в двух ведущих диалог парадигмах.
Б. Андерсон дает радикальное определение: «Нация — это воображаемая политическая общность... Но человек вообще живет в воображаемом мире, его воображение создает реальность. Поэтому нация есть реальная общность. Ведь, несмотря на неравенство и противоречия внутри нее, принадлежность к нации порождает реальное “горизонтальное товарищество”»2.
Понятно, что сделать память и культуру общими для всего населения территории, т.е. создать гражданскую нацию, можно лишь в том случае, если будут ослаблены различия разных групп, составляющих это население. Таким образом, строительство нации не может быть «бесконфликтным» — «иных» надо преобразовывать в «своих». Вот формула Запада: «несогласные элементы сначала должны быть сделаны различимыми, а затем должны подвергнуться ассимиляции или устранению»3. Более сложный тип, к которому относится и Россия, предполагает построение общей территории и общего культурного ядра при сохранении этничности разных групп населения.
Во второй половине ХХ в. в западной науке утверждается понимание «национализма как первичного, формирующего фактора, а нации — как его производной, продукта национального сознания, национальной воли и национального духа». Из этого следует вывод о том, что «национализм не есть пробуждение наций к самосознанию: он изобретает их там, где их не существует», что «нация возникает с того момента, когда группа влиятельных людей решает, что именно так должно быть».
2 Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др. Пер. с англ. М.: Праксис, 2002.
3 К. Вердери. Куда идут «нация» и «национализм»? http://www.praxis.su/text/16/.
Состояние народа России до 1917 г.
К концу Х1Х - началу ХХ в. народы и народности Российской империи находились на разных стадиях этногенеза. В Польше и Финляндии уже было развито национальное самосознание, здесь складывались нации западного типа, стремящиеся к отделению от России. На другом краю спектра были родоплеменные этнические общности, из которых в рамках российской государственности складывались народности.
Царское правительство отказалось от политики ассимиляции нерусских народов с ликвидацией этнического разнообразия. В России не было этнических чисток и тем более геноцида народов, здесь не создавался «этнический тигель», сплавляющий этносы в новую нацию, не было и апартеида, закрепляющего части общества в разных цивилизационных нишах. Не вела активной деятельности по христианизации и православная церковь — на Кавказе и в Средней Азии она практически отказалась от проповеди. В России не было самого понятия метрополии, не было юридически господствующей нации. Окраины империи обладали большими льготами (например, по всей Сибири и на Севере не было крепостного права), неправославное население было освобождено от воинской повинности. Управление и суды приноравливались к «вековым народным обычаям».
В результате в Российской империи возникла очень сложная государственная система с множеством укладов, норм и традиций. В жизни подавляющего большинства населения господствовал общинный уклад, а по своим принципам российское общество было традиционным, а не гражданским. Государство было идеократическим, притом что многонациональное общество было и многоконфессиональным. Жесткого конструктивистского воздействия на этногенез народов России государство не оказывало.
Во внешнем мире Россия в конце Х1Х в. понималась именно как нация, носитель большой национальной культуры. Общероссийское сознание зрело и в массе населения. Народы России долго жили в государстве, которое обеспечило им два важнейших для их национальной консолидации условия — защиту от угрозы внешних нашествий и длительный период политической стабильности. Уже это стало источником высокого уровня лояльности государству и его символам.
Красноречивым признаком ее был тот факт, что татары-мусульмане, не обязанные нести воинскую повинность, сформировали воинские отряды, которые принимали участие в Крымской войне против их единоверцев-турок. Даже во время польского мятежа 1863 г. лишь несколько десятков из многих тысяч офицеров польского происхождения (а они составляли тогда до офицерского корпуса) изменили присяге.
Отказ от политики ассимиляции и веротерпимость государства способствовали укреплению и расширению межэтнических связей народов России. У них был общий значимый иной — русские. Для большинства полиэтнического населения Российской империи совместная жизнь в одном государстве с русскими ощущалась как историческая судьба. Даже после распада Российской империи, в ходе Гражданской войны русская Красная армия нигде не воспринималась как армия иностранная.
По всем признакам в России складывалась большая полиэтническая нация, но нация своеобразная, не соответствующая тем образцам и понятиям, которые были выработаны на Западе. Поэтому слово «нация» и не употреблялось в отношении подданных Российской империи, это слово подразумевало национализм и ассимиляцию народов, которую как раз и отвергала концепция национально-государственного устройства России. В формулу этой концепции входила «народность» — идея сохранения народов в единой семье.
Либералы не считали это соображение решающим и предлагали признать, что население Российской империи консолидируется в «обычную» нацию. Эту мысль выражал и П. Струве, и его оппонент — П. Милюков (который при этом выступал против лозунга «Россия для русских», выдвигавшегося правыми).
Представления Струве наталкивались на почти общее отторжение идеи национализма как идеологии, необходимо включенной в самоосознание гражданской нации. Считалось, что эта западноевропейская идея противоречит идущей из православия всечеловечности русского мировоззрения. К тому же трудности включения национализма в государственную идеологию России были очевидны. Считалось, что Россия — «не нация, а целый мир», многонациональное государство с русским народом в качестве ядра. Основой государственного чувства здесь был не национализм «титульной» нации, как в государствах Запада, а державный патриотизм.
Вл. Соловьев даже считал, что национализм несовместим с идеей всечеловеч-ности христианства и представляет угрозу для русского самосознания: «Христианская истина утверждает неизменное существование наций и прав национальности, осуждая в то же время национализм, представляющий для народа то же, что эгоизм для индивида: дурной принцип, стремящийся изолировать отдельное существо превращением различия в разделение, а разделения в антагонизм»4.
Еще менее чем для гражданского национализма было в тогдашней России условий для принятия национализма этнического. После реформы практически все крестьяне занимались отхожим промыслом или сочетали земледелие с сезонной работой в промышленности. Резко повысилась мобильность населения. Это усиливало связность основной массы населения, которая и превращалась в нацию. И в правительственных кругах, и в среде интеллигенции велись дебаты о ее характере, обсуждался опыт Европы и США, разговор неизбежно шел в понятиях национализма, хотя само это слово было непопулярным. Главный водораздел проходил между национализмом имперским, предполагающим сохранение полиэтнического государства, собранного вокруг ядра «большой русской нации», и идеей создания национального русского государства по типу западных. В обоих случаях под русской нацией понималось триединое образование из великороссов, малороссов и белорусов. Поэтому борьба против украинского национализма имела совсем иной характер, чем отношение к другим национализмам, — украинский национализм угрожал целостности самого русского народа.
Однако в условиях кризиса, вызванного распадом сословного общества и вторжением капитализма, процессы резко ускорились. Горизонтальную солидарность подданных Российской империи стали укреплять социальные угро-
4 Соловьев В.С. Русская идея. СПб.: София, 1991.
зы и новый образ враждебного иного — того привилегированного меньшинства и государственной бюрократии, которые все больше противопоставляли себя народу. В ходе этого сплочения наблюдались явления, структурно схожие с теми, которые считаются признаками становления гражданских наций на Западе, например массовое обращение к прессе.
В этих новых условиях сознание подавляющего большинства русского народа формировалось именно как гражданское, а не сословное — складывался общий понятийный язык и общая мировоззренческая матрица. Толстой писал, что к началу ХХ века произошло знаменательное и для правящих кругов неожиданное повышение нравственных запросов крестьянства5. Кульминацией созревания российской нации стала, на мой взгляд, революция 1905-1907 гг. — возникло, по выражению Т. Шанина, «межклассовое единство низов»6. А это межклассовое единство и есть система горизонтальных связей солидарности, которая соединяет людей в гражданские нации.
В социальном, культурном, мировоззренческом отношении крестьяне и рабочие, которые представляли собой более 90% жителей России, являлись единым народом, не разделенным сословными и классовыми перегородками и враждой. Этот единый народ и был гражданским обществом России — ядром всего общества, составленного из свободных граждан, имеющих сходные идеалы и интересы. Оно было отлично от западного гражданского общества тем, что представляло собой Республику трудящихся, в то время как ядро западного общества представляло собой Республику собственников.
В ходе революции 1905-1907 гг. русские рабочие и крестьяне обрели столь сильно выраженное гражданское чувство, что стали народом даже в том смысле, какой придавали этому слову якобинцы, — революционным народом, спасающим Отечество. Но в этом смысле слово «народ» есть просто синоним слова «нация». Более того, это «русское гражданское общество» было очень развитым и в смысле внутренней организации. Если на Западе после рассыпания общин и превращения людей в «свободные атомы» потребовалось около двух веков для того, чтобы из этой человеческой пыли начали складываться ассоциации (партии, профсоюзы и т.д.), то Россия эти структуры унаследовала от истории. Такой структурой была община, пережившая татарское иго и феодализм, абсолютизм монархии и наступление капитализма. Соединение большинства граждан в общины сразу создавало организационную матрицу и для государственного строительства и самоуправления, и для поиска хозяйственных форм.
Однако созиданию российской нации противодействовал целый ряд процессов разрушения скрепляющих ее связей. Эти процессы преследовали разные цели, за ними стояли разные социальные силы, но объективно они сходились в главном: они вели демонтаж культурного ядра русского «имперского» народа и той своеобразной гражданской нации, которая возникала в ходе революции 1905-1907 гг.
Демонтаж «имперского» русского народа (в терминах марксизма «феодальной нации») вели практически все западнические течения — и либералы, и революционные демократы, и затем социал-демократы. В какой-то мере в этом
5 Л.Н. Толстой. Стыдно. Собр. Соч., т. 16. М.: Художественная литература, 1964.
6 Шанин Т. Революция как момент истины. М.: Весь мир. 1997.
участвовали и анархисты с их радикальным отрицанием государства. Русофобия, направленная именно на «имперское» большинство русского народа, была одинаково присуща и правым, и левым.
Левая часть образованного слоя интенсивно разрушала образ монархического государства, подрывая его роль как символа национального сознания. В целях обретения союзников в борьбе против имперского государства она со второй половины Х1Х в. вела кампанию по дискредитации той модели межэтнического общежития, которое сложилось в России, поддерживала сепаратистские и антироссийские движения — в Польше и в Галиции. Миф о «бесправии» украинцев использовался для экстремистских нападок на царизм, но рикошетом бил и по русским как народу.
В целом, когда в условиях пореформенного кризиса русский «имперский» народ стал «пересобираться» в гражданскую (но антибуржуазную) нацию, возник раскол между массой и элитой, которая в сфере общественного сознания была представлена интеллигенцией. Этот раскол приобрел характер разделения на два враждебных народа. Оно стало очевидным именно вследствие того, что «народ» после реформы стал обретать национальное самосознание, а значит, стал превращаться в политическую силу. До этого о «расщеплении» не шло речи потому, что народ просто не имел статуса субъекта истории. Так же обстояло дело и в Европе: «неассимилированные в культуру доминирующего центра крестьяне вполне в традициях колониального дискурса описывались как дикари и сравнивались с американскими индейцами»7.
С этих позиций отрицали саму проблему «расщепления» консервативные русские националисты. Они исходили из «предмодерновой» концепции нации, считая, что в нее входит только привилегированное сословие. Влиятельный публицист Р.А. Фадеев писал в в книге «Чем нам быть?»: «Сознательная сила русской нации равняется тому ее количеству, которое заключается в дворянстве»8. В начале ХХ в. русофобия распространилась в интеллектуальной элите России — влиятельной части гуманитарной и творческой интеллигенции. Это не могло не разрушать связи, соединявшие старый народ Российской империи, но в то же время сплачивало русское простонародье, ускоряло становление нового, протосоветского народа.
Государство в этом расколе встало на сторону привилегированных слоев — и углубило кризис этнического самосознания русских. Начался отход крестьян от государства. Церковь также стала утрачивать свой авторитет, скреплявший национальное сознание. Начиная с 1906 г. из епархий в Синод стал поступать поток донесений о массовом отходе рабочего люда от церкви. Расширился охват крестьян сектантством. В тайных псалмах духоборцев «детьми Каина» назывались «зараженные сребролюбием господа», а «детьми Авеля» — бедные люди, которые «питаются трудом»9.
7 А.И. Миллер. Формирование наций у восточных славян в Х1Х в. // Русский исторический журнал. 1999, № 4.
8 Фадеев Р.А. Чем нам быть? // Русский исторический журнал. 1999, № 4.
9 Балакирев А. Русские коммунистические утопии и учение Н.Ф. Федорова // Россия XXI, 1996,
№ 1-2, 3-4.
На глазах шел распад общественной морали, которая скрепляла народ. Его резко ускорило насильственное разрушение крестьянской общины как центра жизнеустройства, в том числе как инстанции, задающей в деревне иерархию авторитетов и культурных норм. Этот кризис самосознания «имперского» русского народа отражен во многих текстах современниками. В 1907 г. В.И. Никольский даже писал о «существующих в настоящее время признаках безнародности и обезнародования русских». Его анализ причин нельзя считать удовлетворительным, но он верно описал многие стороны явления «денационализации»
русских10.
Демонтаж народа, уже обретшего национальное самосознание, есть один из наиболее болезненных вариантов гражданской войны, хотя и войны плохо различимой. Эта холодная гражданская война в начале ХХ в. велась и против большого русского народа, и против сложившейся вокруг него системы межэтнического общежития. Полученные при этом травмы ускорили созревание революции и предопределили ее глубину и страсть. Такая революция требовалась и для становления нарождающейся нации, и для обретения новой силы российской государственностью.
Социальное чувство угнетенных и эксплуатируемых тружеников приобрело в России окраску национального чувства угнетенного народа, а такое соединение всегда придает движению удивительную силу и упорство.
В начале ХХ в. терпение крестьян лопнуло. Они пришли к убеждению, что правительство — их враг, что разговаривать с ним можно только на языке силы. Началась русская революция, которая была продолжена в других крестьянских странах и стала мировой — но не по Марксу. Распад народа на враждующие части стал неизбежным. Но на этом фоне подспудно уже началось зарождение будущего советского народа — как прошедшего в революции пересборку русского народа, который затем быстро подтянул к себе и другие народы Российской империи.
В совокупности крестьянских наказов и приговоров 1905-1907 гг. выражена центральная мировоззренческая матрица русского крестьянства начала ХХ века, суть которой М. Вебер выразил словами общинный крестьянский коммунизм. На этой матрице и стал собираться будущий советский народ. В наказах было сформулировано представление о человеке — та антропология, которая была положена в основу принятой в СССР доктрины прав и обязанностей человека. Были определены принципы благой жизни — образ идеального будущего. В общих чертах был представлен и образ будущей государственности, основу которой должны были составить советы — привычный орган крестьянского самоуправления.
Февральская революция сокрушила одно из главных оснований российской цивилизации — ее государственность. Напротив, рабочие организации, связанные с Советами, стремились укрепить государственные начала в общественной жизни в самых разных их проявлениях. Они создавали модель государственности, альтернативную той, что пыталось строить Временное правительство. Особую роль сыграла российская армия (ее костяк составляли 5,8 млн русских
10 Никольский В.И. О русском национальном самосознании. В кн. «Этнопсихологические сюжеты (из Отечественного наследия)». М.: Институт философии РАН. 1992.
и 2,4 млн украинцев). Она стала небывалым для России форумом социального национального общения, не поддающегося политической цензуре. В каком-то смысле армия породила советский строй.
России удалось пережить катастрофу революции, собрать свои земли и народы, восстановить хозяйство и потом за десять лет сделать рывок в экономическом и научно-техническом развитии. Это стало возможным прежде всего потому, что за десять лет до краха была начата работа по созданию матрицы и технологии монтажа нового народа России — советского.
Большевики заложили организационную основу для выработки нового национального проекта России и сборки советского народа. Они провели мировоззренческий синтез представлений крестьянского общинного коммунизма с идеей модернизации и развития — но по некапиталистическому пути.
Соединение русского славянофильства и русского западничества, крестьянского коммунизма с идеей прогресса придало советскому проекту убедительную силу и привлекло в собираемый советский народ примерно половину старого культурного слоя (интеллигенции, чиновничества, военных и даже буржуазии). Так проект революции стал национальным проектом и проектом нациестроительства.
Механизмы сборки
В принципе, при строительстве современных наций приходится решать примерно один и тот же комплекс задач во всех сферах общественного бытия — духовной, социально-экономической, политической и экологической. При систематическом описании конкретных историй нациестроительства обнаруживается примерно сотня различимых типов связей между людьми, которые в совокупности и соединяют население в нацию. Для создания таких связей в государстве и обществе должны действовать, обеспечиваться уходом и ресурсами механизмы («строительные машины»). О сборке советского народа можно сказать, в стиле импрессионизма, следующее.
- Мобилизующим средством стал исторический вызов — Гражданская война. Белые предстали в ней как враждебный иной, который пытается загнать уже обретший национальное самосознание народ в прежнюю «колониальную» зависимость.
- В Гражданской войне сложился кадровый костяк будущего народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Это были командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в госаппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.
- Гражданская война собрала земли (страну). Народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Эта территория была защищена границами. И земля, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве, и в обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.
- У населения СССР возникло общее хорологическое пространственное чувство (взгляд на СССР «с небес»), общая ментальная карта. Территория была открыта для граждан СССР любой национальности, а границу охраняли войска, в которых служили юноши из всех народов и народностей СССР.
- Советский народ был сплочен сильным религиозным чувством, как и русская революция. Представление о благой жизни вырабатывалось людьми в состоянии религиозного подъема. Общинный коммунизм был в большой мере верой, а революционное движение — богоискательским.
В целом советское общество выработало свою специфическую центральную мировоззренческую матрицу. На ней все народы СССР собирались в над-этническую общность. Ей было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом.
- Общее культурное ядро создавала единая общеобразовательная школа, давшая общий язык и приобщившая всех жителей СССР и к русской литературе, и к общему господствующему типу рациональности (синтезу Просвещения и космизма традиционного общества). При этом знание русского языка сочеталось с устойчивым сохранением родного языка своей национальности: в 1970 г. свой родной язык сохраняли 93,9% населения и в 1979 г. — 93,1%. Сложилась би-лингвистическая национально-русская культура. Советская школа подключила детей и юношество всех народов СССР, и прежде всего русский народ, к русской классической литературе. Она воспитывала детей в системе норм человеческих отношений, которые были механизмом созидания народа, а не разделения людей.
- Агентом собирания стала Советская армия. Крупные города стали в СССР центрами интенсивных межнациональных контактов. Мощное объединяющее воздействие оказывали СМИ, задающие общую, а не разделяющую, идеологию и тип дискурса (языка, логики, художественных средств и ценностей).
- Наконец, все этнические общности СССР были вовлечены в единое народное хозяйство. Оно изначально создавалось как экономическая система, которая позволила бы всем народам СССР избежать втягивания в капитализм как «общество принудительного и безумного развития». Смысл этой задачи был всем понятен, и выполнение ее было ответом на общий для всех исторический вызов. Он был осознан уже в крестьянской общине. Советское предприятие, по своему «генотипу» единое для всех народов СССР, стало микрокосмом народного хозяйства в целом. По типу этого предприятия и его трудового коллектива было устроено все хозяйство СССР — как единый крестьянский двор. Семьей в этом дворе и стал советский народ.
Степень интеграции советского народа была выше, чем в Российской империи до революции. Этому способствовали модернизация общества, более высокая степень социальной однородности и межрегиональной интеграции, интенсивные миграционные процессы в ходе индустриализации, урбанизации, больших строек, с развитием транспорта и СМИ, общий пласт культуры и исторической памяти.
До сих пор трудно понять, почему «единый многонациональный народ» (советский) нельзя было считать нацией. Из этого упорного отказа следовало много практических установок. С.В. Чешко пишет: «С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм следует признать не только реальное
существование в СССР “советского народа”, но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации — советской нации... Благодаря своему упорному стремлению сохранить “самобытность”, уберечь свои теории и профессиональный язык от внешних влияний отечественное обществоведение попало в концептуальный тупик. Наши ученые не отваживались отрицать существование американской, бразильской или индийской наций, признавали принадлежность СССР к Организации Объединенных Наций, но даже не допускали мысли о возможности понятия “советская нация”. А в период развала СССР эта несуразица активно использовалась теми, кто пытался доказать, что СССР — это “не страна и не государство”, без своей нации и поэтому без права на существование»11.
Демонтаж советского народа и состояние Российской Федерации
Как известно, несмотря на наличие объективных факторов, способствующих сплочению жителей СССР в один народ (нацию), и эффективных механизмов, которые выполняли эту работу, а также наличие политической воли государства процесс этот не был завершен. Начиная с 1960-х гг. по мере созревания мировоззренческого кризиса началось ослабление связей народа. «Антисоветская революция» в союзе с геополитическим противником СССР демонтировала уже, казалось бы, надежно собранную и воспроизводившуюся нацию.
Этот демонтаж проводился целенаправленно и с применением сильных технологий. Для разрыва связей и порчи механизмов их воспроизводства применялись средства информационно-психологической и экономической войны.
Экономическая война внешне выразилась в лишении народа его общественной собственности (приватизация земли и промышленности), а также личных сбережений. Это привело к кризису народного хозяйства и утрате социального статуса огромными массами рабочих, технического персонала и квалифицированных работников села. Резкое обеднение привело к изменению образа жизни (типа потребления, профиля потребностей, доступа к образованию и здравоохранению, характера жизненных планов). Это означало глубокое изменение в материальной культуре народа и разрушало его мировоззренческое ядро. Помимо мессианской цели уничтожения «империи зла» эти действия были необходимы и для решения частных прагматических задач12.
Воздействие на массовое сознание в информационно-психологической войне имело целью непосредственное разрушение культурного ядра народа. Был произведен демонтаж исторической памяти, причем на очень большую глубину, опорочены или осмеяны символы, скреплявшие национальное самосознание, в людях разжигалось антигосударственное чувство, неприязнь к главным институтам государства — власти, армии, школе, даже к Академии наук.
Результатом было нанесение народу тяжелой культурной травмы. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедре-
11 Чешко С.В. Распад Советского Союза. Этнополитический анализ. М., 1996.
12 Демонтаж народа диалектически связан с приватизацией общенародной собственности. По выражению А.С. Панарина, «атомизация народа, превращаемого в диффузную, лишенную скрепляющих начал массу, необходима не для того, чтобы и он приобщился к захватывающей эпопее тотального разграбления, а для того, чтобы он не оказывал сопротивления».
ние ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», как разрушение культурного времени-пространства (хронотопа). М.М. Бахтин называл это «временем гибели богов».
Эта операция велась в двух планах — как ослабление и разрушение ядра советской гражданской нации, русского народа и как разрушение системы межэтнического общежития в СССР и Российской Федерации. Она привела к повреждению или разрушению связей, соединявших граждан и в этнические, и в социальные общности. Альтернативной матрицы для сборки народа (нации) создано не было. Никакой программы нациестроительства государство не выработало до сих пор. Российское общество впало в состояние тяжелой всеохватывающей аномии.
Конструктивистская доктрина демонтажа советского народа предполагала «сборку» нового народа («новых русских») на принципиально иной матрице. Этот небольшой народ должен был выполнять функции демоса, «которому принадлежит это государство», а не вошедшая в него часть населения оставалась в статусе охлоса, лишенного и власти, и собственности. Попытка создания народа из «новых русских» провалилась, но доктрина выделения небольшого демоса вовсе не ушла в историю с «проектом Ельцина». В данный момент статус демоса приписывается «среднему классу», численность которого в России оценивается в 7-12%. В целом попытка превратить какие-то поднятые реформой социокультурные группы в системообразующее ядро «нового» народа успехом не увенчалась.
В 1992 г. Госкомитет по национальным отношениям представил в Верховный совет РСФСР проект Концепции национальной политики, разработанный в русле «антисоветского конструктивизма»13. Смысл ее сводился к тому, чтобы подавить этничность и перейти к модели нации, которая была выработана в Западной Европе в XVIII-XIX вв. В ситуации кризиса, когда Россия была в состоянии кипения «бунтующей этничности», этот проект представлялся не просто утопией, но и политической авантюрой, разрушительные последствия которой было нетрудно предсказать. Реализация этой концепции означала бы превращение всей России в арену тлеющих или открытых войн. Палата Национальностей этот проект отвергла, и сейчас о нем не вспоминают.
Однако теперь власть признает актуальность проблемы нациестроительства, и эта тема звучит все чаще. Действительно, само выживание России в любой мыслимой конфигурации зависит от того, смогут ли общество и государство создать механизмы, способные собрать нацию — в новых формах, отвечающих новым условиям. Для этого и нужны нам уроки как опыта становления советского народа, так и его демонтажа.
Рассмотрим состояние вопроса и созданные реформой условия, в которых будет выполняться проект нациестроительства.
В принципе, советская система создала для РФ прочный фундамент для сборки современной гражданской нации — прочнее даже, чем у моноэтнической Польши. Е.Н. Данилова пишет: «Россия, будучи преемницей Советского Союза, идеалами гражданского проекта которого восхищались западные мыслители, в определенном смысле обладала более модернизированными
13 Председателем Комитета был директор Института этнологии и антропологии РАН, академик В.А. Тишков.
по сравнению с Польшей позициями: у россиян были все предпосылки идти по пути современной общегражданской идентичности. Однако вместо того в России может наметиться тенденция замыкания в этническом или местном сообществе»14.
Однако радикализм реформы, видимо, уничтожил эти благоприятные предпосылки. Пока что можно использовать инерцию советского влияния (даже «ностальгию» по утраченным отношениям), но шансы успеть невелики. Состояние и русского ядра, и межэтнических отношений плачевно. Согласно проведенному в 2003 г. опросу в 11 территориально-экономических районах, в качестве граждан России идентифицирует себя 62%. 11% по-прежнему считают себя гражданами СССР, а 3% — гражданами мира. Около четверти (24%) заявили о неопределенности собственной гражданской ориентации. Но главное, в отчете сказано: «Наиболее существенные отличия демонстрирует группа последователей ислама, в которой гражданами России ощущают себя лишь 39% респондентов, в то время как гражданами СССР — 19%, а гражданами мира — 8%. При этом уровень неопределенности в гражданской ориентации мусульман также самый высокий — 33%»15. Мало оснований считать, что за последние 7 лет установки изменились принципиально. Необходимо выделить основные препятствия для успешной сборки гражданской российской нации.
Символическая сфера
За последние 25 лет целенаправленно разрушено предание, на котором собирались российская и советская нация. Началом России объявлены 1990 г. и «Декларация независимости», что воспринято оскорблением исторической памяти, а главное, стерло в самосознании нерусских народов образ общей исторической судьбы. Попытка заменить эти символы образами демократии и рынка наивна и говорит о полной несостоятельности идеологических служб власти в деле нациестроительства.
Власть настойчиво представляет отцами нации «первых президентов» — Ельцина и Горбачева. Эти символы разрушения не приняты и никогда не будут приняты населением как соединяющие. Вот выводы повторяющихся исследований: «Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрошенные склонны связывать свое тяжелое положение прежде всего с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух последних десятилетий, — М.С. Горбачевым и Б.Н. Ельциным... Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов, в которых Горбачев и Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической
14 Е.Н. Данилова. Россияне и поляки в зеркале этнических и гражданских идентификаций // Восточноевропейские исследования. 2005, № 1. Даже З. Бжезинский, обсуждая варианты развития СССР в 1930-е годы, признает «изумительные достижения сталинизма» и приходит к выводу, что единственной альтернативой ему мог быть только шовинистический диктаторский режим с агрессивными устремлениями.
15 Мчедлов М.П., Гаврилов Ю.А., Шевченко А.Г. Мировоззренческие предпочтения и национальные различия // СОЦИС, 2004, № 9.
деятельности среди отечественных политиков ХХ века у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп»16.
Власть навязывает населению образ Запада как дружественного иного, разрушая основу цивилизационного самосознания русского и (еще более) нерусских народов. Так разрушается хорологический образ России в мире («взгляд с неба»).
Власть категорически отказывается дать определение благой жизни (образа будущего), подменяя его обещанием комфорта, что воспринимается как издевательство.
Власть через СМИ ведет профанацию образа Великой Отечественной войны и Победы, других великих и трагических событий истории России.
Наконец, власть отказывается пойти на общественный диалог и приступить к выработке общественного договора о выборе той модели межэтнического общежития, которое должно сложиться в ходе реформ. Пока образ будущего общего дома России не будет понят и принят в массовом сознании, процесс нациестроительства продолжит буксовать.
И т.д. — список очень велик.
Сфера знания
Нациестроительство требует от власти и элиты не только квалификации в духовной сфере, но и некоторого минимума знаний. Но представления политологов власти и даже интеллектуальной верхушки «Единой России» о нациях и национализме следует считать невежеством, причем упорным и агрессивным. Эти представления проникнуты эссенциализмом и примитивным романтическим примордиализмом.
Невозможно строить такой сложный объект, как полиэтническая нация, если официальная идеология и ее мудрецы утверждают, что «изделие» должно возникнуть естественным путем. Если французы или отцы-основатели США рассуждали о собирании, сохранении и ремонте своих наций спокойно и деловито, как инженеры на технических совещаниях, то проектировщики российской нации излагают свои идеи туманными и нередко нелепыми афоризмами или заклинаниями. При этом с удивительной самонадеянностью отвергается практический опыт и царской, и советской власти.
В этой сфере — тяжелый провал (общий).
С задачами нациестроительства несовместима и принятая властной командой идеологическая доктрина. В основу ее положены социал-дарвинизм и антропологическая модель индивида, ведущего конкуренцию. Отвергается культура солидарности и взаимопомощи, а также государственный патернализм. Это радикальный отход от той мировоззренческой матрицы, на которой собиралась нация и в Российской империи, и в СССР. Нет никаких шансов на то, что попытка радикальной смены системы ценностей в большой культуре России увенчается успехом. Результатом будет в лучшем случае углубление раскола и затягивание холодной гражданской войны, которая пока что рассматривается как временная аномалия переходного периода.
16 Мчедлов М.П., Гаврилов Ю.А., Шевченко А.Г. Указ. соч.
Социально-экономическая сфера
В этой сфере уложены главные пучки связей нации. Здесь и прокатилась машина гражданской войны перестройки и реформы, которая порвала или ослабила связи советской нации. Нынешняя власть продолжает, хотя и с замедлением, эту «работу». К ремонту и строительству пока не приступили. И даже признаков такого поворота не наблюдается. Власть лишь ситуативно ослабляет напряженность в «горячих точках».
Вот кратко выводы главных исследовательских служб самой власти в последние годы17:
2008 г.: «Отчетливо видна тенденция замены благоприятной для нормального человека социальной среды на неблагоприятную, паразитически-эгоис-тическую, агрессивно-враждебную. Все эти процессы являлись прямым результатом вполне определенной экономической, социальной и идеологической политики, проводившейся в пореформенные годы».
2009 г.: «Лидером негативно окрашенного чувства стало чувство несправедливости происходящего вокруг, которое свидетельствует о нелегитимности для наших сограждан сложившихся в России общественных отношений».
2010 г.: «Люди видят и с трудом переносят усиливающиеся жестокость и хамство сильных».
Результат — всеобщая аномия, массовая преступность, деградация здоровья. Последовательно уничтожаются возможности «горизонтального товарищества», которое и есть основа нации. Углубляется кризис легитимности государства — главного агента нациестроительства. Продолжается деградация и распад больших социальных общностей, из которых складывается «тело» нации.
Информационная инфраструктура нации
Известна формула: «Нация — это каждодневный плебисцит». Для его ведения требуется определенная культурная, техническая и организационная база. Та, что была создана раньше, не освоена и осторожно модифицирована, а разрушена. Грубо нарушены все нормы культуры диалога. «Хамство сильных» предъявлено демонстративно. Элита и ее СМИ используют риторику социального расизма — и не замечают этого! Небывалая по своим масштабам и структуре масса отверженных не удостаивается даже слова сострадания от государства. Какой уж тут плебисцит!
Сказано: «Нацию создал печатный станок». В советское время народ достраивался до гражданской нации с помощью связующей силы русской литературы, учебников, прессы. Чтобы демонтировать народ, в самом начале 1990-х годов сразу был разрушен «печатный станок» (как общественный институт) — пресса, условия литературно-издательской деятельности, система распространения.
Прежде всего реформа ликвидировала «скелетную» систему национальной системы коммуникаций — центральные газеты, позволяющие одновременно на всей территории страны давать людям пакет важной для всех информации (Телевидение этой функции выполнять не может, печатный текст и экран принципиально различны как носители информации. К тому же идеологизированное
17 Обзоры в журнале «СОЦИС».
телевидение реформ стало буквально «врагом народа»). Главные газеты превратились в торговцев, конкурирующих на рынке. Кроме того, был сразу резко сокращен доступ основной массы населения к газете: разовый тираж газет на душу населения сократился в России в 7 раз. Если учесть резкое расширение желтой прессы, то можно считать, что в России общность тех, кто имеет доступ к газетам «ядерной зоны», сократилась в 15-20 раз. Но главное, газеты, якобы подчиняясь диктату рынка, стали нагнетать информацию, углубляющую все трещины и расколы, возникшие в обществе.
Спецоперации, подрывающие систему нациестроительства
Сказано: «Национализм создает нацию, а не нация национализм». В выборе между этническим национализмом (разделяющим нацию) и гражданским национализмом (собирающим нацию) ситуация в России пришла к состоянию неустойчивого равновесия. Судьба России зависит от выявления, собирания и организации всех ресурсов, которые могут направлять ход событий в тот или иной коридор. Каковы перспективы сдвига этого равновесия в сторону гражданского национализма? В данный момент плохие.
Надежного прогноза в момент неустойчивого равновесия дать в принципе невозможно: любая провокация может привести к срыву в этнонационализм, в то время как гражданский национализм надо строить кропотливо, эмоциональные всплески его не укрепляют. Учитывая, какие интеллектуальные и творческие силы мобилизованы сегодня для срыва восстановительного процесса в России, осуществление таких провокаций надо считать неизбежным.
Судя по результатам многих исследований, проведенных в разных ракурсах, в массовом сознании первый план устойчиво занимают общегражданские, социальные проблемы. Люди в массе своей мыслят достаточно рационально, и им не требуется для размышлений об этих проблемах прибегать к понятиям этнона-ционализма — трактовка социальных проблем может вестись на языке гражданского национализма. Однако власть, фактически поддерживая агрессивную антисоветскую пропаганду СМИ, подавляет российский гражданский национализм, сдвигая равновесие в сторону этнонационализма. В этом она действует заодно с «оранжевыми» силами, ведущими демонтаж российской нации.
В последние годы появились признаки того, что в России ведется кампания, цель которой — подавить структуры гражданского русского национализма и столкнуть равновесие в сторону этнонационализма. Власть скорее способствует этой кампании, чем противодействует.
Надежду внушает устойчивость культуры русских и народов России, унаследованной от предыдущей истории. Этот ресурс дает резерв времени, чтобы общество и государство устранили изъяны в системе знания и понимания проблем нациестроительства, определились с выбором образа будущего и начали серьезный диалог на разных уровнях. Хватит ли этого резерва времени, зависит от ума, совести и воли уцелевших структур общества и государства.
