CC BY
99
А. В. Савченко, М. С. Хмелевский
«ГОСПОДА ИЛИ КАК ВАС ТАМ»: К ВОПРОСУ О СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЭТИКЕТЕ ОБРАЩЕНИЯ
С ПАРАЛЛЕЛЯМИ В СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКАХ
ALEKSANDR V. SAVCHENKO, MIKHAIL S. KHMELEVSKI "HEY, YOU MISTERS OR WHATEVER": FORMS OF ADDRESS IN RUSSIAN IN COMPARISON WITH SLAVIC LANGUAGES
Александр Викторович Савченко
Кандидат филологических наук, ассистент-профессор факультета славистики
Государственный университет Чжэнчжи (Тайвань) № 64, Сек. 2, ул. Чжинан, 116, Вэньшань, Тайбэй, 11605, Тайвань ► [email protected]
Михаил Сергеевич Хмелевский
Кандидат филологических наук, доцент кафедры славянской филологии Санкт-Петербургский государственный университет Университетская наб. 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия ► [email protected]
Aleksandr V. Savchenko
National Chengchi University No. 64, Sec. 2 Chinan Rd, 116 Wenshan, Taipei,11605, Taiwan
Mikhail S. Khmelevski
Saint Petersburg State University 7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
Этикетные формулы обращения представляют собой одну из ключевых речевых категорий в любом языке. Вместе с тем существуют определенные проблемы в теоретическом и учебно-методическом осмыслении аспекта употребления обращений в речевой практике. Современная русская языковая ситуация свидетельствует об определённой «лакунарности» форм обращения или о наличии широко распространённых в обиходно-разговорном употреблении речевых штампов (по сравнению с европейскими и другими славянскими языками). В статье анализируется современный русский языковой этикет обращения на фоне других славянских языков (в особенности сербского).
Ключевые слова: формулы обращения; славянские языки; стилистика; методика преподавания; русский как иностранный.
The authors explore some theoretical and methodical problems of understanding and usage of address forms in colloquial speech, and argue that modern Russian language situation indicates a certain "lacunarity" of these forms in comparison with other Slavic languages, or demonstrates the use of wide-spread conversation clichés in everyday communication, formal and especially informal. The paper analyzes modern Russian language etiquette of address forms in comparison with other Slavic languages, particularly Serbian.
Keywords: address forms; Slavic languages; stylistics; teaching method; Russian as a foreign language.
Этикетные формулы обращения (в первую очередь приветствия и формулы обращения к другому человеку) — это тот «первый камень», который обычно закладывается в фундамент будущего здания «знания русского языка». Ошибочный выбор «стратегии обращения» может привести к различным «сбоям» в установлении контакта, вплоть до полной коммуникативной неудачи. Как справедливо отмечает В. А. Ефремов, «использование инициальной фатической реплики в современной социокультурной ситуации остается болезненной и весьма актуальной проблемой» [1: 54].
Проблеме употребления различных форм обращения в русском языке уделено достаточно много внимания: это и разделы в грамматиках и учебниках по русскому языку (в первую очередь для студентов-иностранцев), и многочисленные научные и научно-популярные статьи, этот вопрос нередко поднимают в передачах на радио и телевидении, приглашая к дискуссии профессиональных филологов и деятелей искусства. Тем не менее до сих пор лингвистами и носителями русского языка ощущается некая «лакунарность» в современном этикете обращения.
Формы обращения, принятые в современном русском узусе, можно условно разделить на следующие контексты употреблений.
Обращение к знакомому человеку:
а) официальный стиль: например, ситуация студент — преподаватель (здесь, как правило, преобладает обращение по имени-отчеству (если они известны), или же формально-уважительное обращение в «Вы»-форме), или внутри одного коллектива в последнее время особо частотным стало обращение коллега / коллеги, в том числе в сочетании (глубоко) уважаемые коллеги, даже если они мало знакомы или знакомы виртуально (например, по деловой переписке);
б) «полуофициальный» стиль обращения, ярким примером которого является «кухня» современной журналистики: нередко во время включения в режиме прямого эфира и беседы ведущего новостной программы с журналистом-коллегой, находящимся по другую сторону экрана, сравнительно недавно широкое распространение получили формы обращения друг к другу по имени с характерной интонацией типа, «ТатьЯяяна — МаксИииим» (это своеобразные «обращения-побуждения», функция которых — проверить связь: слышит ли адресат адресанта, понятен ли ему вопрос; также подобная интонация служит своеобразным сигналом того, что говорящий закончил своё сообщение и передаёт слово второму участнику диалога «ведущий — корреспондент»);
в) непринужденный стиль общения: по имени или по отчеству (как правило с «редукцией»; часто это называют «новой формой разговорной звательного падежа»: Маш, Ир, Петь и т. п.) или просто по отчеству (Палыч, Васильевна, Кузьминична...). Такие формы обращения, разумеется, свойственны для шутливой, а не официально-деловой манеры общения. «Такое обращение вполне традиционно совмещает в себе фамильярность вместе с особой теплотой. Говорящий метафорически распространяет модель семьи на весь мир» [2: 78].
Обращение к незнакомому человеку:
а) общепринятые и нейтральные формы, как, например, в польском panie — pani, чешском pane — pani, сербском gospodine — gospodo, и их отсутствие в русском — об это речь ниже;
б) фамильярные, непринужденные формы (братишка, тётенька, дяденька, сестрёнка, красавица, милочка и т. п.).
Одним из факторов, оказавших в последние десятилетия влияние на частотность использования определённых форм обращений, а также на их состав, явились социально-политические
явления, произошедшие в России: распад СССР и смена государственного строя. Наиболее показательным в этой связи представляется судьба самого распространённого в советский период обращения — товарищ (вариант: товарищ + фамилия; при этом эта форма одинаково использовалась как по отношению к мужчинам, так и женщинам), принятого на всех уровнях государственной системы: власть, интеллигенция, рабочий класс, военная сфера.
Ещё более «строгими», официально-деловыми являлись обращения гражданин / гражданка, наиболее распространённые в ситуациях обращения милиционера (в частности, до настоящего времени форма обращения «гражданин начальник» являлась общепринятой в местах лишения свободы), и его вариант во множественном числе — граждане — при обращении к группе людей. Сегодня формы гражданин / гражданка практически вышли из частотного употребления, а форма обращения граждане, хотя и в меньшей степени, чем раньше, используется как в формальном, официальном, так и в публицистическом дискурсе. Приведём наблюдение Ю. К. Лукояновой: «[Обращение] гражданин ассоциируется с задержанием, арестом и возможно лишь в тех случаях, когда то или иное лицо рассматривается как субъект гражданских правоотношений» [3: 229].
Подчеркнем, что в результате смены общественно-политических формаций в славянских странах в конце прошлого века произошли значительные изменения в национальных языках, эти изменения затронули в том числе и формы / нормы обращений. Как следствие процесса «десо-ветизации» во всех славянских языках, за исключением русского, «новую жизнь» получили исконные традиционные формы обращения: польск. рате / рат и специальная форма обращения к молодой девушкератгпко, укр. пане / пани, чеш. рапе / рат и специальная форма обращения к незамужней девушке — $1еспо, серб., хорв. gospodine /gospodo и специальная форма обращения к незамужней девушке gospodice, словен. gospod / gospa. Все они сегодня употребляются исключительно как нейтральное и стилистически не окрашенное обращение как к знакомому, так и незнако-
мому лицу, заменившее бывшее идеологически наполненное: укр. товаришу, польск. towarzyszu, чешск. soudruhu, слов. sйdruh, серб., хорв. йгшг / йгщапег, словенск. prijatelj / prijateljica или ШапИ / tovarisica. Важно отметить, что если в украинском, чешском и словацком языках данные обращения полностью вышли из употребления, то сербские, хорватские и словенские лексемы, широко употребляясь в живой речи, полностью утратили своё идеологическое значение.
Таким образом, можно констатировать тот факт, что в славянских языках произошёл процесс возвращения «исторических» обращений (в первую очередь — официальных). «Оживают» и некоторые достаточно любопытные по своей семантике формы. Ярким таким примером может служить обретающее в последнее время «новую жизнь» старое традиционное украинское обращение добродЮ / добродшко (от «творящий добро»), которое употребляется как особо вежливая форма по отношению как к знакомому (добродЮ Сидоренко), так и к незнакомому лицу, соответственно без фамилии (ДобродЮ, скажть, будь ласка...). А также иронично-шутливое обращение, исторические корни которого уходят в эпоху Запорожской Сечи, — козаче.
Отличную от остального славянского мира картину мы наблюдаем в современном русском узусе. Пришедшие на смену ушедшему идеологически окрашенному товарищ старые дореволюционные формы до сих пор так до конца и не прижились в обиходном языке. «Возвращённые» в русский язык старые формы обращения, такие как господин, госпожа, до настоящего времени большинством носителей русского языка ощущаются как чуждые. В некоторых случаях они даже несут на себе отпечаток «классового неравенства» в оппозиции «новая элита» — «простой народ» (нередко можно услышать ответную реакцию: «Господа все в Париже!» или «Какой я вам господин?! Я товарищ»), за исключением официальных обращений и обращений к иностранцам: господин президент, госпожа канцлер.
Возвращению старых форм русских обращений в современный язык мешают, в частности, нелингвистические факторы, поскольку, в отли-
чие от традиционных универсальных обращений, употреблявшихся в других славянских языках, в русском языке аналогичных форм, по сути, никогда не существовало. Ввиду ярко выраженного классового устройства дореволюционного общества России, в котором большая часть населения представляло собой крестьянство и мещанство, обращения господин / госпожа, сударь, сударыня, ваше благородие и т. п. были иерархически весьма четко ограничены и являлись своеобразным маркером для отнесения лица к привилегированному классу (ср. обращения, которые были приняты в низших сословиях: мил человек, тетенька, дяденька, батюшка и т. п. или по именам).
По-прежнему достаточно широкое употребление в языковом обиходе имеют такие об-ращения-«монстры», как мужчина и женщина (нередко с интонацией раздражения), характерные скорее для просторечия и имеющие сильный вульгарный оттенок.
В этой связи интересно провести параллель с сербским языком и отметить, что аналогичные по характеру номинирования адресата обращения соугсе, ¿гпо (фактически аналогичные русским ненормативным, просторечным мужчина и женщина) довольно широко используются как нейтральные и являются более непринужденными, чем gospodine, например, в кругу хорошо знакомых людей: ^ ¿еШ, туесе?! Nemoj, туесе, ja cu рШШ kafu, причем обращение туесе может быть адресовано как мужчине, так и женщине (в противовес этому сравним старое русское обращение человек как обращение к обслуге). Часто встречается и нейтральная по стилю форма множественного числа для обращения к группе знакомых людей: idemo ЫеИ, в то время как в рус-
ском языке форма обращения, например в таком контексте: Люди, пошли в клуб!, имеет характер больше разговорно-молодежного сленга. Полным функциональным аналогом сербскому обращению можно было бы назвать русское Народ, встречаемся завтра в 5!
Следует, однако, признать, что широко используемые сегодня в качестве обращений выражения молодой человек и девушка укоренились и расширили сферу своего употребления
в языковом обиходе, и их наличие в речи можно считать вполне «легитимным» и вполне удачным. «Обращение молодой человек, — по мнению В. А. Ефремова, — нередко выполняет ту же роль, что и девушка по отношению к женщине: это обращение к обслуживающему персоналу, в котором в принципе не актуализирована сема „лицо юного или молодого возраста", а значение слова редуцировано до „представитель мужского или женского пола" (аналогичным для XIX века было обращение мальчик по отношению к слуге мужского пола любого возраста)» [1: 55].
Рассмотрим ряд обращений в ситуации неформального общения и сопоставим в данном ключе русский и сербский языки, чтобы подчеркнуть существующий контраст в этикете обоих близкородственных народов. Что касается русского этикета, то тут мы наблюдаем большую консервативность в выборе форм обращения, даже в непринужденном общении, поскольку русский этикет априори исключает фамильярность, которая, скорее, вызывает негативную реакцию у адресата и соответствующим образом характеризует самого адресанта, уровень его культуры (в том числе и языковой). С одной стороны, в компании хорошо знакомых людей у русских вполне нормальными считаются обращения 1) между лицами мужского пола: брат, братан, старик, друзья, мужики, парень (парни), пацаны и др.; 2) мужчин к женщинам: девушка, подруга, девчонки, девчата (причем независимо от возраста) и др.; 3) среди лиц женского пола: подруга, девочки, девчонки, девки и др.; 4) женщин к мужчинам: молодые люди, мальчики, ребята (независимо от возраста), мужчины, мужики (эта форма часто, в отличие от этого же обращения среди мужчин, может носить неодобрительный характер) и т. п. С другой же стороны, данные обращения по отношению к незнакомым людям являются фамильярными, их употребление нередко присуще маловоспитанным или асоциальным индивидам: ср.: Мужик, где тут банкомат? Красавица, как тебя зовут, а, красавица? Лапонька, а чего мы такие грустные? Брат, выручи 10 рублями на метро! Эй, парень, угостишь даму коньяком? Подобного рода обращения лежат в плоскости экспрессивного словоупотребления.
Говоря о проблеме обращений в современном русском языковом обиходе, интересно посмотреть на этикет обращения в родственном сербском языке, который, в отличие от русского, характеризуется почти полным отсутствием дистанцированности между говорящими, в том числе и незнакомыми (за исключением сугубо официального общения), и фамильярностью, которая воспринимается как норма и редко вызывает отрицательную реакцию у адресата. В первую очередь речь идет о дистанцированном русском ВЫ в отличие от сербского ТЫ — как обращение к незнакомому вне зависимости от его возраста (ср.: у А. С. Пушкина: «Пустое вы сердечным ты она, обмолвясь, заменила»). По словам сербского лингвиста М. Шипки, «нарушению общественно обусловленных и установленных правил употребления ты и Вы в Сербии в большой мере способствовало масштабное переселение жителей сельской местности в города. В деревнях жители, как знакомые, так и незнакомые, обращаются друг к другу на ты, и этот обычай был перенесен и в городские центры, в урбанистическую среду» [5: 220]. Этим же можно объяснить и разницу в восприятии неформальных форм обращения в русском и сербском узусе. Сравним для примера рус. Эй, красавица, садись за наш столик! — и серб. Lepotice / sreco moja, donesi mi kafu. Обращения lepotice / sreco moja — 'красавица / счастье мое' в отличие от русского красавица, лапонька и т. п. в сербском контексте не будут выражать ничего, кроме 1) обращения к женщине, 2) комплимента, 3) вежливой просьбы.
Внутреннее значение лексемы, выступающей в функции обращения, стирается почти полностью (как мы уже отмечали), благодаря чему в сербском возможны такие формы обращения даже среди незнакомых или малознакомых лиц, как brate (что интересно — в том числе и среди лиц женского пола, причем в разговорном языке данная форма выступает даже больше в качестве интенсификатора действия, чем самого обращения), sine (ласковое обращение к ребенку вообще, причем не обязательно к своему (в том числе и к дочери), kume (обращение среди мужчин), covece/ljudi (обращение среди лиц обоих полов,
подчеркивающее отсутствие дистанции), decko ('молодой парень' — обращение к мужчине любого возраста, кроме пожилых, — ср. с русским парень), devojko / devojcice (досл. 'девочка', обращение к молодой девушке, в отличие от аналогичного русского), momce / momci ('парень' обращение женщины к мужчинам разного возраста).
Среди обращений со стертой семантикой можно назвать и такие, как brko (букв. 'усач' — обращение к мужчине), zemljace (обращение даже не к земляку, а, например, человеку из одной компании: Halo, zemljace, a kusur?), mali / mala (непринужденное обращение к мужчине / женщине со стертым внутренним значением: Reci, mala, i kad vec nisi mala...), а также целый ряд самых разных по значению лексем, как правило, сочетающих в себе какое-либо позитивное значение и высокую стилистическую окраску, в частности: Gde si legendo?! Kako si, sokole?! Sta cinis, majstore! Sta pijes, direktore! и т. п., причём выбор формы обращения зачастую не объясним, а носит лишь характер непринужденности общения. Подобные широко распространенные употребления в живом языке сербская исследовательница М. Бабич относит к «семантически пустым вокативам», утратившим внутреннюю мотивировку, приобретя при этом экспрессивно-эмоциональный оттенок значения [4: 55].
Фамильярность как норма общения и сведенная до минимума дистанцированность между участниками диалога в сербском узусе обусловливает частотность употребления таких метафоричных форм обращения как к знакомым, так и малознакомым людям, которые заключают в себе эмоционально-экспрессивное отношение адресанта и не вызывают негативной реакции у адресата (порой сложно переводимые на русский ввиду отсутствия в русском контексте подобного социолингвистического эквивалента). Среди них можно назвать такие наиболее частотные употребления, как: Odakle dolazis, sreco? Care, gde ides sutra?Kralju, kde si bio juce? Gde da idemo, Indijanac moj? Gde ste vi, dragi klosari? (букв. 'бомж, бродяга', в обращении выступает в качестве «семантически пустого вокатива» с яркой экспрессивной окраской), Gde si, macko? (непринужденное обращение
к девушке; букв. 'кошка'), Dunjo moja (устойчивое поэтическое обращение к женщине; букв. 'айва') и мн. др.
Представленный нами русский материал в сопоставлении с аналогичными явлениями в близкородственных славянских языках позволяет шире взглянуть на изучаемую проблему и сопоставить, как разные языки заполняют такую экспрессивно-эмоциональную и универсальную категорию, как обращение.
В заключение отметим, что сербский путь развития данной категории никак не может служить примером для подражания в русском языке ввиду разности общепринятого этикета общения: русская «дистанцированность», чёткое деление на «официальность» / «полуофициальность» и «неофициальность» коммуникативной ситуации, противопоставлена сербской непринужденности, а соблюдение строгих рамок приличия в общении у русских — сербской фамильярности как общепринятой норме языкового поведения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ефремов В. А. Речевой этикет: обращения в современной речи // Русская речь. 2009. № 6. С. 53-59.
2. Кронгауз М. А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2008. С. 78.
3. Лукоянова Ю. К. Основные изменения в русском речевом этикете на рубеже XX-XXI веков // Ученые записки Казанского ун-та. Т. 153, кн. 6: Гуманитарные науки. 2011. С. 227-233.
4. БабиЪ М. Вокатив као средство за изражаваае експре-сивности // Динамика структура савременог српског ^езика. Источно Сараево, Филозофски ф-т. Пале, 2011.
5. Шипка М. Култура говора. Нови Сад, 2011.
REFERENCES
1. Efremov V. A. (2009) Rechevoi etiket: obrashcheniia v sovremennoi rechi [Speech etiquette: forms of address in modern speech]. Russkaia rech'[Russian speech], no. 6, pp. 53-59. (in Russian)
2. Krongauz M. A. (2008) Russkii iazyk na grani nervnogo sryva [Russian language on the verge of a nervous breakdown]. Moscow (in Russian)
3. Lukoianova Iu. K. (2011) Osnovnye izmeneniia v russkom rechevom etikete na rubezhe XX-XXI vekov [Major changes in the Russian speech etiquette at the turn of XX-XXI centuries]. Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta [Scientific notes of the Kazan University], vol. 153, book 6: Gumanitarnye nauki [Humanities], pp. 227-233. (in Russian)
4. Babich M. (2011) Vokativ kao sredstvo za izrazhavanje ekspresivnosti [Vocative as a means of expressing the expressiveness]. In: Dinamika struktura savremenog srpskog jezika [Dynamics of the structure of the modern Serbian language]. East Saraevo, Pale. (in Serbian)
5. Shipka M. (2011) Kultura govora [Culture of Speech]. Novi Sad. (in Serbian)
