CC BY
39ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА •
т
ш
И.В. КУРУКИН
I.V. KURUKIN
«ГОРЮ ЖЕЛАНИЕМ ИСПОЛНИТЬ ВСЕВЫСОЧАЙШЕЕ... СОИЗВОЛЕНИЕ...»
Корпус П.А. Румянцева и несостоявшаяся война с Данией в 1762 году
«I AM DESIROUS OF FULFILLING THE IMPERIAL ASSENT...»
The corps of P-A. Rumyantsev and the 1762 abortive war against Denmark
Сведения об авторе. Курукин Игорь Владимирович — профессор кафедры истории России Средневековья и Нового времени Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета, доктор исторических наук (Москва. E-mail: kurukin@mail.ru).
Аннотация. Написанная на основе архивных источников статья посвящена изучению подготовки императором Петром III войны с Данией в 1762 году и условий, которые сделали этот поход невозможным.
Ключевые слова: П.А. Румянцев; Пётр III; герцогство Гэлштейн-Гэтторп; Дания.
Information about author. Igor Kurukin — Professor of the Department of Russian Medieval and New Age History at the History and Archives Institute, Russian State Humanitarian University, D. Sc. (Hist.) (Moscow. E-mail: kurukin@mail.ru).
Summary. The paper based on archival sources focuses on the study of war preparations by Peter III to fight Denmark in 1762 and conditions that made the campaign an impossibility.
Keywords: P.A. Rumyantsev; Peter III; Duchy of Holstein-Gottorp; Denmark.
КОНЦЕ 1761 года Семилетняя война подходила к ¡концу, но союзники — Австрия, Франция и Россия — так и не смогли разгромить армию прусского короля Фридриха II. Для России цель войны была достигнута ещё в 1758 году с занятием Восточной Пруссии, но её победное завершение требовало совместных усилий, а для этого приходилось действовать по австрийским планам и направлять войска в Силезию. В ноябре 1761 года был подготовлен «План операций на будущую 1762 году кампанию» для находившейся в Германии заграничной армии1. Таким образом, Россия, несмотря на все трудности, была готова к продолжению войны.
Однако 25 декабря 1761 года императрица Елизавета Петровна умерла. На престол вступил её племянник Пётр III (Карл Петер Ульрих, в православии — Пётр Фёдорович. — Прим. авт.), сын царевны Анны Петровны и герцога маленького северогерманского княжества Голштейн-Готторп.
Главной мечтой российского государя и одновременно гол-штинского герцога было возвращение отторгнутых Данией в ходе Северной войны земель, составлявших едва ли не половину и без того скромных владений его дома. Отец будущего императора (он лишился даже родового замка) герцог Карл Фридрих после обращений с униженными просьбами в Берлин, Дрезден и Вену получил во владение только часть своих наследственных территорий. Чтобы вернуть герцогство Шлезвиг и так называемую датскую часть Голштинии (территорию, которая с середины XVI в. принадлежала датской короне. — Прим. авт.), он обратился за помощью к Петру I и стал женихом его дочери Анны. Однако император вскоре скончался. Его супруга Екатерина I желала помочь зятю, но угроза похода на Данию не подействовала. Герцогиня Анна и её мать-императрица в 1727 году скончались, а для преемников последней «голштин-ский вопрос» оказался обузой
и был временно снят с повестки дня заключением мирного договора с Данией в 1732 году.
Неудачливый Карл Фридрих умер в 1739 году, так и не добившись от европейских держав компенсации за утерянные владения. Но его сын никогда не забывал о захваченных землях. Стремление их вернуть на короткое время стало главной целью внешней политики империи и одной из причин очередного дворцового переворота.
Оценить масштаб подготовки задуманной Петром III войны с Данией и обстоятельства, которые так и не позволили её начать, даёт возможность комплекс документов, хранящихся в Российском государственном архиве древних актов, Российском государственном военно-историческом архиве и Архиве внешней политики Российской империи МИД РФ. Речь идёт прежде всего о реляциях назначенного командующим похода на Данию будущего знаменитого полководца П.А. Румянцева, бумагах
• ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
Канцлер М.И. Воронцов
Художник Л. Токе, 1757 г.
Императорского совета, Коллегии иностранных дел и российских миссий в Берлине и Копенгагене.
Как следует из рапорта принявшего командование заграничной армией фельдмаршала П.С. Салтыкова, 3 января* 1762 года он получил манифест о вступлении на престол нового императора. Командующий рапортовал о принятии присяги, доложил об «учреждении войск» и покупке лошадей для уже запланированной кампании2. Сенат распорядился перевести через Амстердам и Данциг в действующую армию 1 627 827 рублей на жалованье и амуницию, 1 145 203 рубля на провиант и ещё 565 472 рубля по ведомству артиллерии и фортификации — всего 3 338 502 рубля — с условием, чтобы войска получали деньги голландскими червонцами и прусскими низкопробными серебряными «тымфами» 1758—1759 гг., но не «худыми и малоценными сортами» чеканки 1760 года3.
Однако 25 января 1762 года Пётр III повелел Салтыкову отозвать из австрийской армии корпус генерала З.Г. Чернышёва. Командующий быстро сориентировался: уже 5 февраля доложил императору, что, хотя перемирие ещё не объявлено, он уже распорядился прекратить военные действия; формально же перемирие было заключено только 5 марта4. Высокие стороны обменялись любезностями: канцлер
* Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.
М.И. Воронцов 15 марта послал «апробованное» российским императором письмо Фридриху II о намерении заключить «прочнейший и постояннейший мир», а тот в ответ выразил желание достичь не только мира, но и «ненарушимого союза»5.
Командовавший корпусом в Померании генерал-поручик П.А. Румянцев (его войска 5 декабря заняли упорно оборонявшуюся прусскую крепость Кольберг) получил манифест о воцарении Петра III в ночь на 5 января и отметил событие парадом с пальбой из пушек и «мелкого ружья». Вызванный в Петербург, молодой полководец через несколько дней отбыл в столицу и вернулся в армию (согласно последующей реляции) 29 марта в новом чине генерал-аншефа.
При свидании с императором Румянцев получил «генеральную и секретную инструкцию», где упоминалось о неоднократных его «словесных разговорах» с государем о возвращении гол-штинских земель, захваченных «беззаконно и насильно дацким двором». Инструкция состояла из пяти пунктов. Первый предписывал Румянцеву через двое суток выехать к своему корпусу. Второй повелевал представить перечень необходимой амуниции и «других надобностей». Третий указывал генералу направить «в наши гольстинские области» через Мекленбург отряд генерал-майора Бранта из четырёх пехотных и двух кирасирских полков; кроме того, предстояло заготовить провиант и фураж для «большого корпуса». Четвёртый пункт требовал двинуть в Мекленбург и сам «большой корпус» и остановиться, поскольку Дании будут предложены «дружелюбные пропозиции» на предмет возвращения утраченных территорий. Предполагалось, что Дания российских предложений не примет или станет «волочить дело»; в таком случае согласно последнему, пятому, пункту инструкции Румянцеву следовало перейти в наступление, завладеть захваченными Данией землями и привести тамошних обывателей к присяге; последних надлежало избавить «по всей возможности от печальных следствей военных»6.
В отправленной по возвращении реляции от 31 марта 1762
года Румянцев прислал «табель» корпуса (39 825 солдат и офицеров и 3898 казаков) и представил список требуемых «амуничных вещей»: шпор, перчаток, чемоданов, ружей и пистолетов, сёдел, фляг, портупей, уздечек и прочего. Командующий доложил о шитье новых мундиров, починке повозок, переделке сапог и башмаков, однако отметил недостаток в провианте (его должно было хватить до 18 июня) и лошадях — в «добавку» требовалось четыре тысячи7.
По-видимому, Пётр III верил, что военные приготовления вкупе с дипломатическим демаршем и намечавшимся союзом с Пруссией заставят Данию капитулировать, а возможный поход считал коротким и лёгким делом, поскольку основной проблемой видел не сопротивление датчан, а присягу возвращённых подданных и ограждение их от военных беспокойств. Но в ответ на угрожающую ноту российского посланника датский двор предложил лишь «прежние трактаты возобновить» и продолжить переговоры8. Донесения российского посланника из Копенгагена сообщали, что, несмотря на «ужас и беспокойство», там шла подготовка флота из 30 линейных кораблей и 18 фрегатов, войска перебрасывались в Шлезвиг и заготавливались припасы9. Стало ясно, что предстоит не демонстрация силы, а настоящая война; но ни дипломаты, ни армия не были к ней готовы.
Возражал даже обычно не решавшийся перечить монарху канцлер М.И. Воронцов. Как следует из его доклада от 12 апреля, он посмел не только назвать предстоявшую кампанию «химерической», но и отстаивать своё мнение («иного сказать не могу»), поскольку воевать без сильного флота, «довольных магазинов», а главное, без «великих сумм» не считал реальным10.
Румянцев в письме от 4 апреля к тайному секретарю императора Д.В. Волкову тоже выразил беспокойство: по его сведениям, датчане вооружаются, тогда как у него не хватает драгунских и подъёмных лошадей и денег на жалованье; императору же он отправил приятный «подарок» — барабанщика, который умел исполнять «пруские штучки»11.14 апреля
И. В. КУРУКИН. «Горю желанием исполнить всевысочайшее... соизволение...»*
m
Румянцев писал уже самому государю, что корпус не имеет положенной артиллерии, а вместо картечи нужно больше ядер и гранат. Кроме того, он жаловался, что не получил «точного наставления к произведению всевысочайших ваших намерений» при «уже сокращающемся времени»12.
Хорошей новостью для генерала стала только передача ему Познанского корпуса, насчитывавшего 10 146 человек. Но, несмотря на это, Румянцев подозревал, что вокруг него плетутся интриги, и в новом письме Волкову выражал опасение: «.. .хотят меня отдалить от дал него следования»13.
Его опасения не оправдались. 24 апреля был заключён мирный договор с Фридрихом II: королю безвозмездно возвращалась уже принявшая российское подданство Восточная Пруссия. Но Петру III этого было мало — он задумал круто изменить внешнеполитический курс страны и разорвать отношения со вчерашними союзниками. 1 мая российский посланник в Вене князь Д.М. Голицын получил указание объявить австрийцам, что продолжение войны можно объяснить только «упорством венского двора», мечтавшего отнять у Фридриха II «то, что ему торжественнейшими трактатами в вечное уступлено владение»; теперь же Россия будет помогать своими войсками королю. В тот же день резиденту в Константинополе A.M. Обрескову было предписано «искусно внушить» министрам султана: если турки начнут войну с Австрией, «мы ни прямо, ни стороною мешат[ь]ся не будем»14. Наконец, 7 мая император повелел посланнику П.Г. Чернышёву покинуть Париж, если король отзовёт своего посла Бретейля15.
Отныне все помыслы императора были сосредоточены на сокрушении ненавистной Дании. Однако он столкнулся с нехваткой средств для подготовки к войне вдали от собственных границ с противником, обладавшим превосходством на море. Екатерина II впоследствии несправедливо упрекала Петра в расходовании личных или «кабинетских» средств только на себя16. Сенатские протоколы «по секретной экспедиции» показы-
вают: император уже в начале марта 1762 года выделил Сенату на срочные расходы из Кабинета золота и серебра на миллион рублей. Через месяц он потребовал объяснений, почему армия до сих пор не получила требуемых сумм. Сенат отвечал: переведено в войска только 99 тыс. рублей, а остальное будет отправляться по мере поступления17.
В апреле от Синода потребовали срочно сдать всех годных к службе лошадей с вотчинных конских заводов18. В мае Пётр распорядился перечеканить в монеты всё имевшееся в распоряжении Кабинета золото и серебро, затем пустил «в расход» 300 тыс. рублей таможенных сборов и даже своё жалованье полковника гвардии19. Но ни экономия, ни текущие поступления не могли восполнить нехватки средств. 3 мая 1762 года доверенные лица государя генерал-поручик А.П. Мельгунов и тайный секретарь Д.В. Волков объявили Сенату высочайшее повеление о необходимости «сыскать» на военные расходы в 1762 и 1763 гг. 8 млн рублей «сверх штатного положения» — огромную сумму, превышавшую половину годового бюджета20. 15 мая 1762 года Румянцев доложил Военной коллегии, что император приказал завезти в Кольберг необходимые «амуничные вещи» на 1763 год21. Это означало, что Пётр III решился уже не на военную демонстрацию, а на затяжную войну, которая должна была продолжиться и в следующем году.
Сенат рапортовал о внутренних резервах в виде поступавшего из Нерчинска золота и серебра, но основной источник получения требуемой суммы видел только в бесперебойной работе монетных дворов по перечеканке медных и серебряных денег. Последнее означало возвращение к плану П.И. Шувалова 1760 года по уменьшению веса медных монет (чеканке из пуда меди не 16, а 32 рублей) и понижению пробы серебряных. Но 6 мая сенаторы доложили, что в любом случае искомые доходы начнут поступать не ранее сентября, и видели единственный выход во внешнем займе у голландских купцов22.
18 мая Императорский совет на своём первом заседании обсуждал обе проблемы — военную и
Пётр III
Художник Л. К. Пфандцельт, 1761 г.
финансовую. Предстояло для начала занять мекленбургские города Росток, Висмар и Шверин для обеспечения тыла будущего наступления; мнение бежавшего от прусских войск в Любек ме-кленбургского герцога Фридриха спрашивать никто не собирался. Расходы же предполагалось покрыть за счёт выпуска бумажных денег — «банковых билетов» на пять миллионов рублей. Стабильность их курса должен был обеспечить создававшийся Государственный банк, куда для обмена передавался капитал на миллион рублей серебром и на такую же сумму медью. Другим решением совета от 23 мая стал указ Петра III о подаче в двухнедельный срок всеми учреждениями ведомостей о расходовании полученных средств23.
Полученный 21 мая Коллегией иностранных дел именной указ гласил: поскольку датский двор «не имеет склонности» полюбовно решить проблему, император согласен устроить переговорный «конгресс» в Берлине. Там российская сторона должна будет предъявить ультиматум, на обсуждение которого отводилось не более семи дней24. Назначенным на этот «конгресс» представителями посланнику в Дании И.А. Корфу и дипломату К. Сальдерну предписывалось согласиться на посредничество прусского короля, который мог за это потребовать от России некоторых уступок25.
В тот же день данный указ был направлен Румянцеву вместе с
• ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
рескриптом, представлявшим собой долгожданное «наставление». Из последнего следовало, что «плода» от переговоров в Берлине не ожидается и они нужны только для «приготовления магазинов» корпуса Румянцева; войну же надо считать не только за «неизбежимую, но и за действительно декларованную». Император приказывал командующему определить пути следования войск и места для «магазинов»; снабжение должно было быть обеспечено транспортными судами через Кольберг и далее через прусский Штеттин, который Фридрих II «офферировал» (предложил) в качестве базы для русской армии.
Пётр III был уверен, что датчане не рискнут первыми начать военные действия. Поэтому корпусу Румянцева надлежало вступить в Мекленбург и занять сначала позиции по линии Росток — Гистров — Варене, а затем — Висмар — Шверин, чтобы обеспечить тыл и сосредоточить все силы к 1 июля перед операцией в Голштинии. Если же датская армия всё же попытается вступить в Мекленбург, столкновение станет неизбежным и «война собою начнётся»26. Сам текст «ультимата» Дании, написанный «собственной его императорского величества рукой», был предельно кратким: датский король ФредерикУ должен вернуть герцогство Шлезвиг, острова Фемарн и Гельголанд и так называемую датскую часть Голштинии27. Голштинские советники собирались использо-
вать благоприятную ситуацию по максимуму и взыскать с Дании 1 117 740 рейхсталеров за ущерб от оккупации28.
Такие действия Петра III вызвали протест даже со стороны лояльных ему членов Императорского совета. 30 мая они подали государю «записку», в которой подчеркнули неготовность армии к немедленному выступлению: в распоряжении Румянцева только 17 полков, остальные части ещё не подошли; в Померании и Ме-кленбурге нет фуража и провианта; к границам Голштинии войска подтянутся только в августе, когда будет уже поздно начинать военные действия. Государю предлагался выход: начать поход следующей весной, когда будут исчерпаны все дипломатические средства и появятся «надёжные пласдармы и достаточные магазины», а до того действовать «одними казаками» для разорения датских владений29.
Однако императорский рескрипт был получен в армии в начале июня. 8 числа Румянцев рапортовал о «произвождении» достойных офицеров, в числе которых представил к следующему чину командующего Тверским кирасирским полком подполковника A.B. Суворова. В другой реляции от того же числа он доложил о сформировании десятитысячного отряда генерал-майора Бранта (два кирасирских, два гусарских, два казачьих, четыре пехотных полка и два гренадерских батальона), который должен выступить сразу по получении
ответа из Штеттина, но не позднее 12 июня. Румянцев предполагал, что датчане (их живую силу он оценивал в 36 тыс. штыков и сабель) всё же решат вступить в Мекленбург, и потому намеревался как можно скорее занять позиции при Ростоке, чтобы обеспечить подвоз продовольствия морем. Беспокоила же его «худая надежда на провиант», поскольку покинувшие Мекленбург прусские войска принца Евгения Вюртембергского истощили запасы и забрали обывательские фуры30.
12 июня отряд Бранта действительно двинулся через Одер. Однако Румянцев беспокоился не напрасно: в этот день он доложил, что датские войска уже выступили и стоят в «городских садах» вольного имперского города Гамбурга, а союзники-пруссаки не разрешают устраивать российские «магазины» в Штеттине и предлагают разместить их в неукреплённом городке Анкламе в 80 км от Штеттина31.
18 июня генерал доложил: Гамбург согласился выплатить датчанам миллион талеров контрибуции. Выступление же его корпуса встречает «непреодолимое препятствие в недостатке привозного к Колбергу провианта», поскольку 24 транспортных судна ещё находились в пути, а наличных запасов хватит лишь до 6 июля32.
21 июня командующий писал о своём «крайнем отчаянии»: транспорты до сих пор не прибыли «за противным ветром», а рекомендованные штеттинским комендантом немецкие купцы заламывают за провиант «неслыханные цены»; к тому же забирать их придётся из других мест, поскольку поставщики отказываются везти муку и прочее в уже учреждённые российские «магазины»33.
25 июня Румянцев рапортовал (3 июля его реляцию получила уже Екатерина II), что отряд Бранта двигаться далее Анклама не может — транспортные суда наконец пришли, но стоят «между Узедому и Анкламу в гафте (Щецинском заливе. — Прим. авт.)», и провиант приходится выгружать и перевозить на мелких судах; войскам же выдаётся лишь «половинная дача». Возникло и ещё одно осложнение: прусский комендант Штеттина генерал-
И. В. КУРУКИН. «Горюжеланием исполнить всевысочайшее... соизволение...» •
майор Путкамер на основании мирного договора потребовал возвращения Кольберга. Румянцев позволил себе напомнить государю: «Кольберг без войск вашего императорского величества оставить все военные резоны запрещают», — ведь в крепости размещались склады и «главные припасы» его корпуса34. Скорее всего, это был очередной хитрый ход Фридриха II, не заинтересованного помогать своему поклоннику в ненужной Пруссии войне с Данией; не случайно его представители в Петербурге старались отговорить Петра III от задуманного им похода и как можно дольше затянуть переговоры в Берлине35.
Не спешили и дипломаты, несмотря на то, что император повелел завершить переговоры к 1 июля. Назначенный вторым представителем на «конгресс» Каспар Сальдерн прибыл в Берлин 26 июня, но прусский министр Карл Вильгельм Финкфон Финкенштейн объявил, что ещё не получал инструкций от своего короля. Таковых не оказалось и к 5 июля, когда до прусской столицы добрался главный переговорщик, посланник в Дании барон Иоганн Альбрехт Корф, — он ехал ещё медленнее и по дороге встретился в Травемюнде с датским министром иностранных дел Юханом Хартвигом Берн-сторфом36.
Последняя за короткое царствование Петра III реляция Румянцева от 27 июня 1762 года сообщала, что трудности снабжения так и не были преодолены; провиант приходилось закупать по назначенным для прусской армии ценам. Датские же войска действовали успешно: заняли городок Травемюнде (район нынешнего Любека. — Прим. авт.) и расположились у стен другого имперского города — Любека37. Таким образом, именно они, а не российский корпус, обеспечили себе опорные пункты на чужой территории, где готовились встретить неприятеля. 3 июля, ещё не зная о свержении Петра III, Румянцев жаловался ему: «Я горю желанием исполнить всевысочайшее вашего императорского величества соизволение и приобресть славу победоносному вашего императорского величества оружию, токмо не-
достатки провианта до того не допускают»38.
Среди черновых бумаг Императорского совета нами обнаружено ещё одно представление императору, по-видимому, подготовленное М.И. Воронцовым, поскольку копии имеются и в его архиве, и среди черновиков докладов Коллегии иностранных дел. В датированном 10 июня 1762 года документе изложены аргументы против похода: канцлер полагал, что Румянцев выступил, «положа на отвагу», поскольку имеет провианта только до 1 июля, взять же его в Мекленбурге неоткуда: отправленные транспорты задержаны противным ветром, а два корабля разбиты штормом. Война будет стоить не менее десяти миллионов рублей; первые же доходы от перечеканки могут поступить только в сентябре, но медная русская монета за границей бесполезна. Воронцов умолял императора не рисковать своей «героической славой», ибо «скорому походу армеи противится непреодолимая натура вещей, и поправление тому зависит не от искусства и ревностных распоряжений, но почти единственно от времяни»39.
Мы не знаем, дошло ли это обращение до императора, но на его действия оно не повлияло, как, вероятно, и другие предостережения. Упорное стремление поступать вопреки «натуре вещей» не могло не привести к изоляции Петра III от военно-чиновничьей верхушки и непопулярности его курса у столичного дворянства и гвардии.
В начале июня войскам стали наконец выплачивать задержанное жалованье: в заграничную армию перевели 1 240 ООО рублей. По ведомостям Кабинета к началу июля в него поступило два с лишним миллиона всяких чрезвычайных доходов, в т.ч. золота с императорских алтайских заводов40; по иронии судьбы этими деньгами Екатерина II впоследствии расплачивалась с участниками переворота, свергнувшими её мужа. Получить остальные миллионы было негде, тем более что Сенат 5 июня объявил о невозможности предоставить в срок сведения о штатах и расходах, а 14 июня донёс: амстердамские банкиры Клифорт и Гопп
Фридрих II Прусский
Художники. Цезенис, 1763г.
запрошенный заём в три или четыре миллиона рублей «изыскать не в состоянии»41. Одновременно Адмиралтейство сообщало, что военные корабли из Архангельска не смогут прибыть к датским берегам раньше осени, а строить новые в Кронштадте невозможно42. Несостоятельным оказался также расчёт на поддержку Швеции, хотя известие об этом пришло в Петербург уже после переворота.
Но Пётр III был готов идти до конца, невзирая ни на какую «непреодолимую натуру вещей». 5 июня 1762 года царский манифест объявлял о немедленном сборе с архиерейских и монастырских крестьян годового оброка43. 8-го был заключён союзный договор с недавним противником: Фридрих II в обмен на гарантию сохранения Силезии обещал предоставить 15-тысячный корпус для похода на Данию. В июне были уже готовы образцы бумажных денег в 1000, 500,100, 50 и 10 рублей; их первый выпуск предполагался общим номиналом в два миллиона.
За два дня до переворота,
26 июня, император потребовал от Сената «неотложно собрать» все розданные из государственных заёмных банков и просроченные ссуды, которые должны были вернуть, среди прочих, и вельможи из его окружения44. В тот же день Адмиралтейство получило указ немедленно построить необходимое количество кораблей и для этого брать людей «от пар-
• ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА
тикулярных работ»45. Коллегия иностранных дел должна была обеспечить выезд канцлера и дипломатического корпуса к армии, где государь намеревался продемонстрировать свои полководческие таланты46. С собой он собрался взять не только дипломатов, но и гвардейский отряд из четырёх батальонов и трёх эскадронов, для которых уже был разработан маршрут следования. Но выступить в поход им не пришлось.
Совершённый 28 июня дворцовый переворот привёл к свержению, а затем и к смерти Петра III. Екатерина II явно опасалась решительного и пользовавшегося расположением государя генерала: согласно рапорту самого Румянцева от 8 июля в его распоряжении находилась целая армия: 12 кирасирских, четыре гусарских, 23 пехотных, 11 казачьих полков, а также инженерные и артиллерийские команды — всего 59 908 солдат и офицеров47. Одним из первых указов (подписанным в день переворота) она повелела Румянцеву сдать корпус брату её ближайшего советника Н.И. Панина генерал-аншефу П.И. Панину48, который немедленно отправился из Кёнигсберга в Померанию, извещая о произошедшем в России событии двигавшиеся на запад полки дивизии генерал-поручика П.Г. Племянникова.
Опасения императрицы оказались напрасными. По получении манифеста Румянцев и его офицеры привели войска к присяге; генерал поблагодарил императрицу за избавление «отечества нашего, к самой крайности и гибели приведённого», и сдал командование прибывшему вечером 7 июля в Кольберг Панину. Тот доложил, что войска присягали с радостью и жаловались, что ранее им приходилось «научатца и употреблять экзерциции и обряды от побеждённого им своею кровию неприятеля». Тем же рапортом Панин бегло извещал, что девять судов с провиантом были разбиты штормом и выброшены на берег49, что уже не имело значения.
Теперь уже сам Румянцев ожидал опалы. Под предлогом лечения он отпросился «в деревни» и даже просил об отставке. Но императрица не желала терять
талантливого генерала. В письме к нему от 13 января 1763 года она призвала его не верить, что «бывший вам фавер ныне вам в порок служить будет»; объяснила, что смещение командующего было вызвано «случаем тех времён, кои уже миновалися», и предложила продолжить службу50. Главные победы полководца были ещё впереди.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сам этот документ в беловом тексте протоколов Конференции при высочайшем дворе отсутствует, хотя и значится в оглавлении книги (См.: Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 178. Оп. 1. Д. 24. Л. 4). Однако он, несомненно, существовал, ибо на его основе 10 декабря были направлены указы: в Военную коллегию — о доукомплектовании действующей армии солдатами из других полевых и гарнизонных полков, в Сенат — о заготовке провианта на 100 тыс. человек. Через три дня последовал другой указ Сенату: о проведении нового рекрутского набора и покупке для армии лошадей (См.: Там же. JI. 201 об., 203, 204, 206 об.).
2 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 372. Л. 1,19.
3 Там же. Ф. 20. Оп. 2. Д. 18. Л. 13-14 об.
4 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 372. Л. 81; Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетней войне. Вып. 3. СПб., 1891. С. 541.
5 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 74. Оп. 74/1. 1762 г. Д. З.Л. 10, 10 об., 12.
6 Копию см.: РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 429. Л. 2-5.
7 Там же. Д. 376. Л. 3-10; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 2-6 об.
8 Щебалъский П.К. Политическая система Петра III. М., 1870. С. 128,129.
9 АВПРИ. Ф. 53. Оп. 53/1. 1762 г. Д. 3. Л. 31, 40, 55-57, 62.
10 РГАДА. Ф. И. Оп. 1. Д. 752. Л. 5 об.-7 об.
11 РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 11-13 об.
12 Там же. Л. 14, 15; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 7-14 об.
13 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 3233 об. (публикацию см.: ПЛ. Румянцев. Т. 1. М., 1953. С. 610, 611.
14 АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 7167. Л. 77, 77 об., 82, 82 об.
15 Там же. Л. 84, 85; 31 мая 1762 г. Бре-тейль получил королевский указ об отзыве (см.: там же. Ф. 93. Оп. 93/1. 1762 г. Д. 2. Л. 82).
16 Рассказ императрицы Екатерины II о первых пяти годах её царствования // Русский архив. 1863. М., 1866. С. 491,492.
17 РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 23, 36, 52 об., 53.
18 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Серия 2. Т. 4. СПб., 1912. С. 545, 546.
19 200-летие Кабинета его императорского величества. СПб., 1911. С. 350; Кри-чевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Новосибирск, 1993. С. 70,71.
20 РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 56.
21 ПЛ. Румянцев. Т. 1. С. 611, 612.
22 200-летие Кабинета его императорского величества. С. 350; РГАДА. Ф. 248. Оп. ИЗ. Д. 1730. Л. 57, 61, 63 об.; О плане Шувалова см.: Юхт А.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. М., 1994. С. 131-134, 137; Для изыскания средств на войну Сенат приказал прекратить в мае все «сверхштатные» расходы (см.: РГАДА. Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 17, 17 об.).
23 РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Д. 27. Л. 171,177, 178, 182 об., 183,200, 201.
24 АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 7167. Л. 121-124 об.
25 Рескрипт Корфу от 24 мая 1762 г. см.: там же. Ф. 53. Оп. 53/1. 1762 г. Д. 2. Л. 89—97 об.; Соловьёв С.М. Сочинения в 18 кн. Кн. XIII. М., 1994. С. 37, 38.
26 Текст рескрипта опубликован: Масловский Д.Ф. Указ. соч. Приложение. С. 222-225.
27 Подлинный текст на немецком языке с подписью Петра III см.: АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 7167. Л. 126. Перевод см.: там же. Ф. 74. Оп. 74/1. 1762 г. Д. И. Л. 8.
28 Там же. Ф. 74. Оп. 74/1. 1762 г. Д. 11. Л. 3-5.
29 РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Д. 27. Л. 211214.
30 РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 18-21 об.
31 Там же. Л. 24 об.-28.
32 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 47, 48; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 29 об.-ЗО об.
33 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 49, 49 об.; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 31, 31 об.
34 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 56-57 об.; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 31 об.-ЗЗ; Щебалъский П.К Указ. соч. С. 181.
35 Соловьёв С.М. Указ. соч. Кн. XIII. С. 38; Щебалъский ПК. Указ. соч. С. 168, 169, 172.
36 АВПРИ. Ф. 53. Оп. 53/1. 1762 г. Д. 3. Л. 32, 32 об., 232-235, 239-241 об.
37 РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 65, 66; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 33, 34.
38 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 69 об.
39 АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 810. Л. 95100; РГАДА. Ф. 9. Оп. 5. Д. 44. Л. 15-21; Ф. 1261. Оп. 1.Д. 383. Л. 1-6.
40 200-летие Кабинета его императорского величества. С. 357, 358.
41 РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 114.
42 Там же. Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 182 об., 196, 203.
43 Там же. Ф. 248. Оп. 41. Д. 3431. Л. 78.
44 Полное собрание законов Российской империи. Т. 15. СПб., 1830. № 11581.
45 27 июня Пётр III повелел заложить девять новых кораблей для кампании 1763 г. (см.: Материалы для истории русского флота в 17 т. Т. 11. СПб., 1886. С. 24).
46 РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Д. 27. Л. 295, 302, 302 об., 304, 305; Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 11 об., 77, 78.
47 РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 424. Л. 2, 3.
48 ПЛ. Румянцев. Т. 1. С. 617.
49 РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 424. Л. 1,1 об.; Д. 425. Л. 2-3 об., 11 об.
50 ПЛ. Румянцев. Т. 1. С. 620. ■
