CC BY
58
ских, служилых и торговых людей, раскрыта роль московских властей, прежде всего Сибирского приказа, в обеспечении книгами церквей и монастырей азиатской России, что позволяет судить о месте библиотек и распространении литературы, подчас и светской, в культурной жизни Сибири первых десятилетий ее русской колонизации, одним из каналов которой в представлении ученого и являлось развитие книжного дела.
Библиографический список
1. Оглоблин, Н. Н. Библиотека Сибирского митрополита Игнатия: 1700 г. / Н. Н. Оглоблин. - СПб. : Б. и., 1893. — 8 с.
2. Оглоблин, Н. Н. Бытовые черты начала XVIII в. / Н. Н. Оглоблин. - М., 1904. — 21 с.
3. Оглоблин, Н. Н. Из архивных мелочей XVII века / Н. Н. Оглоблин // Библиограф. — 1890. — № 2. — 2 с.
4. Оглоблин, Н. Н. Книжный рынок в Енисейске в XVII в. / Н. Н. Оглоблин // Библиограф. — 1888. — № 7-8. — 4 с.
5. Оглоблин, Н. Н. Из архивных мелочей XVII века / Н. Н. Оглоблин // Библиограф. — 1890. — № 5—6. — 69 с.
6. Оглоблин, Н. Н. Дело о «ворожебных письмах», 1652 г. Бытовые черты XVII века / Н. Н. Оглоблин // РС. — 1894. — № 3. — 2 с.
7. Оглоблин, Н. Н. Бытовые черты XVII века, XV. Вольный справщик церковных книг. 1649 г. / Н. Н. Оглоблин // Русская старина. — 1892. — № 3. — 16 с.
8. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 — 1768 гг.) / Н. Н. Оглоблин. — М. : Университетская типография. Страстной бульвар, 1901. — Ч. 4. Документы центрального управления. — 287 с.
9. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 — 1768 гг.) / Н. Н. Оглоблин. — М. : Университетская типография. Страстной бульвар, 1900. — Ч. 3. Документы по сношениям местного управления с центральным. — 389 с.
10. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 — 1768 гг.) / Н. Н. Оглоблин. — М. : Университетская типография. Страстной бульвар, 1895. — Ч. 1. Документы воеводского управления. — 421 с.
11. Оглоблин, Н. Н. Старец Аврамий Венгерский (очерк из жизни старообрядцев начала XVIII века) / Н. Н. Оглоблин // На сибирские темы. Сборник в пользу Томских воскресных школ и Гоголевского народного дома / Под ред. М. Н. Соболева. — СПб., 1905. — 23 с.
12. Оглоблин, Н. Н. Источники «Чертежной книги Сибири» Семена Ремезова / Н. Н. Оглоблин. — СПб., 1891. — 12 с.
СИЛАЕВА Ирина Александровна, кандидат исторических наук, начальник отдела кадров. Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 03.04.2014 г. © И. А. Силаева
удк 940.3 О. В. ЧУДАКОВ
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ГОРОДСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В ПЕРИОД ЛИКВИДАЦИИ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ И СТАНОВЛЕНИЯ ВЛАСТИ СОВЕТОВ
(ОКТЯБРЬ 1917- ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 1918 гг.)
Рассматривается взаимодействие старых органов городской власти с местными Советами в период установления Советской власти (октябрь 1917—первая половина 1918 гг.).
Ключевые слова: органы городского самоуправления, Первая мировая война, Советы рабочих депутатов, общественно-политические процессы. Работа проведена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках государственного задания вузам в части проведения научно-исследовательских работ на 2014—2016 гг., проект 2619.
25 октября 1917 г. в Петрограде II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов заявил о смещении Временного правительства и переходе власти в руки Советов. После этих событий начинается новый этап во взаимодействии городского самоуправления и общественности. Образовавшийся на I Общесибирском съезде Советов Исполнительный комитет Советов Сибири (Центроси-
бирь) 25 октября принял резолюцию о немедленном переходе власти этому органу. В результате во многих сибирских городах состоялись собрания рабочих по вопросу о передаче власти Советам. Например, на первом собрании рабочих в здании Управления Омской железной дороги была принята резолюция: «Немедленно передать всю власть в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских де-
путатов: немедленно же вооружить всех рабочих г. Омска, дабы по требованию Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов немедленно они могли выйти на улицу с оружием в руках на защиту интересов революции» [1]. В то же время Тобольский губернский комиссар Временного правительства В. Н. Пигнатти разослал уездным комиссарам телеграмму, в которой предложил немедленно «...организоваться для поддержки Временного правительства и поддерживать нормальный ход жизни» [2]. Поэтому уже 28 октября состоялось совещание «революционных» организаций Кургана, на котором присутствовали представители Совета рабочих и солдатских депутатов, Совета крестьянских депутатов, городской думы, гарнизонного комитета, уездного крестьянского союза, организаций эсеров и меньшевиков и был заявлен протест против установления Советской власти в Петрограде с призывом к населению сплотиться вокруг «революционных» организаций [2, с. 90].
Партийный состав городских дум во многом определил их отношение к петроградским событиям октября 1917 г. В частности, Барнаульская дума осудила «узурпацию власти» большевиками путем вооруженного насилия и заявила, что «безумная попытка петроградских большевиков угрожает гибелью свобод и революции». Она потребовала создания однородного демократического министерства и созыва Учредительного собрания [3].
На объединенном заседании гласных Томской городской думы и представителей Совета рабочих, военных и крестьянских депутатов, Земгора, земства и социалистических партий разгорелась острая дискуссия по вопросу об оценке октябрьских событий. Городской голова А.С. Флоринский и член управы М. Ф. Кузнецов высказались за однородную социалистическую власть, за скорейший созыв Учредительного собрания, которое только и может разрешить аграрный вопрос. Представитель Союза городов В. И. Колокольников доказывал необходимость поддержки Временного правительства. Член военного отдела Тюменского Совета большевик Г. П. Пермяков всю вину за сложившуюся ситуацию возложил на политику Временного правительства. Представитель меньшевиков Г. С. Малкин оценил выступление большевиков как «вредное и ошибочное». Совещание создало комитет для выработки резолюции об оценке текущего момента [4].
27 октября 1917 г. на заседании Омской городской думы гласные приняли резолюцию, в которой также осудили революционное выступление петроградского пролетариата и гарнизона, называя его «анархическим» и «безумным бунтом против Временного правительства». 28 октября состоялось общее собрание Омского Совета для обсуждения вопроса о своем отношении к вооруженному восстанию. Меньшевики и эсеры выступили против взятия власти Советом в свои руки и требовали ждать созыва Учредительного собрания. Тем не менее, самим Советом была принята резолюция, предложенная большевиками: «Омский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов приветствует выступление петроградского пролетариата и революционного гарнизона, направленное к свержению политического ига буржуазии и передаче всей власти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и вместе с тем призывает. быть готовыми встать на активную поддержку восстания рабочих и солдат, на активную защиту революции и расширения ее завоеваний» [1, с. 23].
Ответной реакцией на октябрьские события стали локаут предпринимателей и саботаж служащих. В частности, 31 октября 1917 г. городской голова Минусинска, председатель городской думы, председатель уездной земской управы и уездный комиссар Временного правительства призывали всех служащих не выходить на работу и протестовать против перехода власти в руки Советов [5]. В Кургане в ноябре владельцы крупных предприятий объявили локаут [6]. 8 декабря в Барнауле состоялась однодневная политического забастовка. На службу не явились служащие тех учреждений, куда были направлены советские комиссары, — городского самоуправления, банков, почт, телеграфа, а также учителя [7]. Такая же ситуация наблюдалась и в других городах Сибири: в конце октября — ноябре бастовали чиновники Красноярска, в декабре 1917 г. — январе 1918 г. — в Омске, Тюмени, Томске, Иркутске, Верхнеудинске и т.д.
Чиновничий саботаж вел к дезорганизации работы учреждений, разрушал делопроизводство, нес многие дополнительные трудности. На заседании Красноярского Совета 8 ноября отмечалось, что «все чиновники, в руках которых находится громадный аппарат по различным отраслям хозяйственной и политической жизни, забастовали и в этом громадная опасность» [8]. 5 ноября 1917 г. городской голова Красноярска Я. Ф. Дубровинский обратился к служащим почты, телеграфа, банка с разъяснением смысла Октябрьского вооруженного восстания и призывом не бросать работу, т.к. саботаж направлен против интересов городского населения, в большинстве своем ставшего на сторону Советской власти [9]. 31 декабря 1917 г. в Омске на очередном заседании Совет представителей Союза служащих городского общественного самоуправления принял резолюцию, в которой осуждал руководителей забастовки служащих канцелярии городского управления, «.парализовавших самовольно этот орган и признает всякий отказ от работ в настоящее время нецелесообразным» [10].
Первым крупным региональным форумом, состоявшимся после революции, стал III Западно-Сибирский областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов в Омске (2—10 декабря 1917 г.). 4 декабря съезд провозгласил установление Советской власти в Западной Сибири и выразил поддержку Совету народных комиссаров. Признавалось необходимым созвать в ближайшее время Учредительное собрание [11].
В ходе установления власти Советов в сибирских городах параллельно продолжали существовать и действовать органы городского самоуправления — городские думы и управы, осуществлявшие хозяйственно-распорядительные функции в масштабах города. Политическое влияние в стране этих органов заметно падало, однако накопленный опыт в управлении хозяйством делал неизбежным их функционирование даже в первые месяцы после перехода власти в руки большевистского правительства.
Взаимоотношения этих структур строились на базе признания Советами за думами прав юридических лиц. После того как 15 декабря 1917 г. было принято решение о слиянии Совета рабочих и солдатских депутатов и Совета крестьянских депутатов в Новони-колаевске, объединенный Исполнительный комитет, обсудив вопрос об отношении к городской думе, постановил предоставить органам городского и земского самоуправления самостоятельность в решении
хозяйственных вопросов до того времени, пока их действия не будут противоречить интересам демократии и Советской власти [12].
В свою очередь, в резолюции городской думы об установлении Советской власти в Новонико-лаевске подчеркивалось: «Городская дума и уездное земство остаются самостоятельными в своих хозяйственных делах, но подконтрольными Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» [13]. Более того, когда в городской думе возник конфликт по поводу определения приоритетных направлений ее деятельности, то большевистская фракция отказалась от участия в деятельности городской управы «впредь до признания городской думой Советской власти. Вместе с тем фракция заявила, что она будет принимать самое деятельное участие в работах думских комиссий» [14].
В ответ на установление Советской власти в Барнауле городская дума 7 декабря приняла специальную резолюцию о том, что она «как орган самоуправления, избранный населением на основах демократического избирательного права, не признает власти Военно-революционного комитета; но ввиду спокойствия и безопасности города и сохранения в нем, по возможности, нормальной жизни будет продолжать свою работу до тех пор, пока это будет возможно, к чему призывает все учреждения и служащих города» [3, с. 215]. Бийская и Тюменская городские думы приняли решение не подчиняться новой власти [15; 9, с. 219]. Таким образом, в процессе установления Советской власти в Сибири — с ноября 1917 г. по март — апрель 1918 г. — в реальности имело место многовластие, когда якобы взявшие эту власть Советы сосуществовали с городскими думами.
Со второй половины ноября 1917 г., в период укрепления Советской власти в Сибири, активизируются антибольшевистские силы. Оплотом контрреволюционных сил в Омске стал «Союз спасения Отечества, свободы и порядка», созданный кадетами, которые призывали «принять принудительные меры к ликвидации революционных организаций в Омске, в том числе и Совета». 1 ноября 1917 г. под руководством кадетов и эсеров они захватили помещения военно-окружного и гарнизонного комитетов, штаб Западно-Сибирского округа и военный склад боеприпасов. Но мятеж был быстро подавлен при помощи революционных солдат и казачьей части Омского гарнизона и 30 ноября на общем собрании Омского Совета по предложению З. И. Лобкова был дан наказ установить Советскую власть в Омске [16]. Барнаульский Совет рабочих и солдатских депутатов распустил Комитет спасения революции и 3 декабря 1917 г. принял решение о взятии власти в городе [16, с. 155].
В Томске под руководством эсеров исполнительный комитет Временного сибирского областного совета принял решение «ввиду исключительных обстоятельств момента» 6 декабря созвать «Чрезвычайный сибирский съезд» [17]. На последнем заседании 15 декабря Чрезвычайный областной съезд принял решение создать «во имя спасения Сибири общесибирскую социалистическую, от народных социалистов до большевиков включительно, с представительством национальностей, власть в лице Сибирской областной думы и Областного совета, ответственного перед Областной думой» [11, с. 119]. В связи с чем на 8 января 1918 г. было назначено открытие первой сессии Сибирской областной думы в Томске.
Антибольшевистская направленность съезда, несмотря на социалистическую принадлежность его участников, отчетливо проявилась в принятых на нем «Положениях о временных органах управления Сибири». Согласно ст. 5 документа, эти органы должны были осуществлять свою деятельность на «узаконениях Российской Республики, изданных до 24 октября 1917 г. включительно, а также на узаконениях и распоряжениях Всероссийского Учредительного Собрания» [18]. Таким образом, областной съезд категорически отказался признавать Советскую власть и декреты II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов.
В обращении «К народам Сибири» Временный сибирский областной совет призвал все население встать на защиту сибирской «социалистической» власти, обещая ему «осуществить переход земель в общенародное достояние без выкупа, организацию народного хозяйства в интересах трудящихся» и, в согласии со Всероссийским Учредительным собранием, заключить «всеобщий демократический мир» [11, с. 119].
В Иркутске, после того, как 19 ноября 1917 г. местный Совет взял власть в свои руки и образовал Военно-революционный комитет, городская дума опубликовала 23 ноября воззвание, в котором призывала население города выступить против Советской власти. 8 декабря в городе началось офицерско-юнкерское восстание, которое длилось более одной недели. 17 декабря между ВРК и Комитетом защиты революции был заключен компромиссный договор, по которому власть в Иркутске передавалась губернскому Совету, состоящему из представителей Советов, городской думы, земства и проф-союзов [19].
Первоначально органы городского самоуправления продолжали действовать, занимаясь оперативно-хозяйственной деятельностью, расширив их полномочия в сфере городского хозяйства и обслуживания населения. Советская власть стремилась использовать городские думы с их аппаратом в интересах революции. При этом Советам приходилось считаться с известным, хотя и временным, доверием части трудящихся к старому самоуправлению. Поэтому, стремясь установить контроль над городскими думами, Советская власть прежде всего проводила перевыборы гласных для устранения реакционных элементов, как это было, например, в Красноярске и Томске [20].
На состоявшемся III съезде Советов Восточной Сибири (29 января —3 февраля 1918 г.), был подтвержден тезис о необходимости сохранения городского самоуправления только как подсобных (технических) хозяйственных организаций [21]. После Октябрьской революции Советы, где это было возможно, совместно с органами городского самоуправления пытались проводить мероприятия, связанные с решением продовольственного вопроса. В начале декабря 1917 г. в Омске состоялся III Западно-Сибирский съезд Советов, основное внимание которого было обращено на решение этого вопроса. Серьезное положение с продовольствием усугублялось тем, что многие продовольственные органы, руководимые эсерами, фактически свернули свою работу. Для разработки мер по улучшению постановки продовольственного дела еще в начале работы съезда была создана продовольственно-экономическая секция под руководством большевика П. И. Воеводина [16, с. 199].
Городские самоуправления в рамках решения продовольственного вопроса стремились объединить свои усилия. Так, например, Красноярская
городская управа в начале января 1918 г. обратилась к Томской городской управе с воззванием, в котором констатировала развал городского хозяйства вследствие войны, финансовый кризис, наличие безработицы и др. В связи с этим на 21 января было назначено совещание представителей городов, на которое уже согласились отправить своих представителей Иркутск, Нижнеудинск, Канск, Енисейск, Минусинск, Ачинск, Боготол, Мариинск, Барнаул, Бийск и др. [10].
Роспуск Учредительного собрания окончательно исчерпал возможность мирного разрешения вопроса о власти путем создания коалиции социалистов, в том числе и на региональном уровне. Так, Временный сибирский областной совет 7 января 1918 г. направил телеграмму в адрес Совнаркома, заявив, что «узурпация власти Учредительного собрания народными комиссарами приведет к крайнему обострению отношений между Сибирью и Петроградом. Власти узурпаторов Сибирь не признает» [22].
Последовавшие события наиболее ярко отражают позицию большевиков по отношению к старой власти. Первые пять месяцев 1918 г. в Сибири характеризовались развитием двух процессов. С одной стороны, наблюдается советизация региона, сопровождающаяся установлением прочного контроля большевиков за Советами и ликвидацией их конкурентов в лице городских дум и земств. С другой — происходит консолидация антисоветских сил и создание вооруженного подполья. Это было связано с тем, что в первой половине 1918 г. продолжалось оформление левоэсеровских организаций, например, в Новониколаевске, Томске, Омске и других городах, ускорившееся после разгона Учредительного собрания. Ликвидация органов городского самоуправления, в которых эсеры преобладали, лишала их возможности влиять на ситуацию в городах [11, с. 146].
Упразднение органов «буржуазного строя» осуществлялось путем их роспуска решениями Советов с передачей всех функций Советам городского хозяйства или путем слияния этих органов с Советами на правах хозяйственных организаций последних. На практике преобладал первый вариант. 6 февраля 1918 г. ликвидируется городское самоуправление в Новониколаевске, 22 февраля — городская дума в Барнауле, 27 марта распускается Томская городская дума, 5 апреля — городская дума в Чите и т.д. Кампания проводилась иногда с использованием насилия. В Омске перед разгоном городской думы представители советской милиции изъяли ключи от кассы, в Тюмени В. М. Кармашеву местный Совет выдал специальный мандат «на право занятия помещения городской думы Тюмени вооруженными силами, ее роспуска и принятия от городской управы всех дел городского хозяйства и денежных сумм» [4, с. 300; 11, с. 169; 23].
Процесс ликвидации старых органов власти сопровождался пассивным сопротивлением выборных представителей и функционеров муниципальных органов, а также организаций политических партий, представленных в них, — прежде всего эсеров и меньшевиков. Самоуправление рассматривалось ими как противовес большевизированным Советам. Барнаульская городская дума 17 февраля 1918 г. специальной резолюцией выразила протест по поводу своего насильственного разгона и постановила, «не слагая полномочий, снять с себя всякую ответственность за дальнейшее ведение городского хозяйства. Вместе с тем, принимая во внимание недопустимость перерыва в деятельности муниципального аппарата, городская дума признает необ-
ходимым, подчиняясь физическому насилию, захваченную кассу и делопроизводство сдать Совету солдатских и рабочих депутатов» [3, с. 216 — 217]. 18 января 1918 г. Омская городская дума на своем последнем заседании после продолжительных прений приняла резолюцию, в которой гласные высказали протест «против постановления Советов, узурпировавшего права городского самоуправления, но подчиняясь насилию, приостанавливает временно свою деятельность» [24]. Тем не менее все эти протесты не могли остановить процесс «слома» старой государственной машины, хотя самоуправление к ней не относилось.
Характеризуя общественно-политическую направленность городского самоуправления в Сибири, необходимо отметить два основных фактора, влияющих на них. Внешний, когда на составы дум объективно влияли события общегосударственного масштаба, и внутренний, связанный с социально-политической структурой городского самоуправления, которое во многом было определено цензовым характером Городового положения 1892 г.
Под влиянием общественно-политических процессов городское самоуправление все чаще выходило за рамки чисто хозяйственных функций, стремясь к реализации общественно-политических интересов тех слоев городского общества, которые оно представляло. В революционных событиях городские думы, как орган самоуправления, с одной стороны, а с другой — административной власти, оказывались в центре событий, и встали на позиции либерального реформизма.
Городские думы, которые были всенародно избранными, не признавали легитимности завоевания власти большевиками и протестовали против государственного переворота, не признавая декретов Советской власти и требуя созыва Всероссийского Учредительного собрания, который они рассматривали единственно правомочным решать дальнейшую судьбу России и форму государственного устройства и управления. Поэтому политический курс большинства демократизированных дум концентрировались вокруг требований, направленных против «узурпации власти большевиков», за созыв Учредительного собрания, а с января 1918 г. против разгона его большевиками.
Но, несмотря на все усилия органов городского самоуправления, им не удалось удержать власть в своих руках и они вынуждены были передать ее, добровольно или с сопротивлением, Советской власти, органы которой взяли на себя всю ответственность за проводимую политику на местах. В свою очередь, большевики, взяв власть в свои руки и объявив Советы единственными органами народовластия, не желали делить ее ни с какими другими, в том числе демократическими органами (городскими думами), тем более что в них входили чуждые им по духу и политическим взглядам буржуазные и мелкобуржуазные элементы. Поэтому городские думы были отнесены правящей партией к организациям контрреволюционным, использовать которые возможно было лишь в переходный период и до тех пор, пока не утвердятся во власти большевистские Советы, создав соответствующий аппарат управления местным хозяйством.
Библиографический список
1. Клеткин, Е. Д. Борьба за установление Советской власти в Омске и области март 1917—май 1918 гг. / Е. Д. Клеткин. - Омск, 1957. - С. 22.
2. Глебов, С. С. Победа Советской власти в Южном Зауралье / С. С. Глебов. — Курган : Изд-во газеты «Советское Зауралье», 1961. - С. 89.
3. Барнаульская городская дума 1877 —1996 : сб. док. — Барнаул, 1999. — С. 213 — 214.
4. Организация самоуправления в Тобольской губернии (вторая половина Х1Х — начало XX вв.) : сб. документов и материалов. — Тюмень, 1995. — С. 294 — 300.
5. Сагалаков, Э. А. Социально-политическое развитие Южной Сибири в 1917-1918 гг. / Э. А. Сагалаков. — Абакан : Изд-во ГОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанаева», 2010. — С. 35.
6. Установление Советской власти на территории Курганской области (март 1917 —июнь 1918 гг.) : сб. документов и материалов. — Курган : Красный Курган, 1957. — С. 83 — 84.
7. Жизнь Алтая. — 1917. — 10 декабря.
8. Красноярский Совет (протоколы и постановления). — Красноярск, 1960. — С. 254.
9. Октябрь в Сибири. Хроника событий (март 1917 — май 1918 г.) / Э. И. Черняк [и др.]. — Новосибирск : Наука, 1987. — С. 191.
10. Революционная мысль. — 1918. — 4 января.
11. Шиловский, М. В. Политические процессы в Сибири в период социальных катаклизмов 1917 — 1920 гг. / М. В. Шиловский. — Новосибирск : Сибирский хронограф, 2003. — С. 97.
12. Советы Томской губернии (март 1917 — май 1918 гг.) : сб. документов и материалов. — Томск : Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1976. — С. 90 — 92.
13. Сибирская жизнь. — 1917. — 4 августа.
14. Большевики Западной Сибири в борьбе за социалистическую революцию. — Новосибирск, 1957. — С. 211.
15. Борьба трудящихся за установление Советской власти на Алтае (1917 — 1920). — Барнаул, 1957. — С. 109—110.
16. Победа Великого Октября в Сибири. В 2 ч. Ч. 2. Социалистическая революция и установление Советской власти / Под ред. И. М. Разгона. — Томск : Изд-во Том. ун-та, 1987. — С. 150.
17. Шиловский, М. В. Декабрьский (1917 г.) чрезвычайный областной съезд // Сибирская заимка // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.zaimka.ru/power/ 5Ы1о¥5кг4.5Мт1 (дата обращения: 20.04.2009).
18. Знамя революции. — 1918. — 28 января.
19. История земли Иркутской. — Иркутск : Символ, 2002. — С. 200.
20. Агалаков, В. Т. Советы Сибири (1917 — 1918 гг.) / В. Т. Агалаков. — Новосибирск, 1978. — С. 218.
21. Борьба за власть Советов в Иркутской губернии. — Иркутск, 1957. — С. 200.
22. Сибирская жизнь. — 1918. — 14 января.
23. Даценко, А. Г. Городское самоуправление в Новоникола-евске между февралем и октябрем 1917 года / А. Г. Даценко // Проблемы истории местного управления Сибири ХУ1—ХХ вв. — Новосибирск, 1996. — С. 47.
24. Революционная мысль. — 1918. — 23 января.
ЧУДАКОВ Олег Валерьевич, кандидат исторических наук, доцент (Россия), доцент кафедры дореволюционной отечественной истории и документоведения. Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 16.09.2013 г. © О. В. Чудаков
УДК 94(470+571)«1900/1917»:329.14 Д. Д. КИСЕЛЕВ
Омский государственный педагогический университет
«РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ» ЧЛЕНОВ ПАРТИИ СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Статья посвящена «революционной повседневности» членов партии социалистов-революционеров в начале XX в. Рассматриваются основные черты и элементы повседневной жизни на примере динамитных мастерских и подготовительных этапов террористических актов.
Ключевые слова: «революционная повседневность», повседневная жизнь, терроризм, социалисты-революционеры, эсеры.
На современном этапе история повседневности в течение двух последних десятилетий превратилась в отдельное научное направление. Постоянное увеличение количества публикаций посвященных истории повседневности, указывает на высокую востребованность данной проблематики. Повседневность все чаще становится предметом исторических исследований [1—3]. Н. Л. Пушкарева отмечает: «Мы все живем в повседневном мире; повседневные, а потому малозаметные в своей привычности явления окружают нас, и каждый из нас полагает, что может точно судить о них и о предмете в целом. Однако реконструкция повседневности не так про-
ста: во-первых, эта сторона действительности очень широка, всеохватна, во-вторых, у историка часто нет источников (или слишком много) относимых именно и только к ней» [4].
Несмотря на разнообразие научных публикаций на тему повседневности, некоторые темы остаются неисследованными. В частности, это касается истории революционного движения в России. Становлению и развитию революционного движения в России, посвящено огромное количество научных публикаций как отечественных, так и зарубежных историков [5 — 8]. Но, к сожалению, в своих работах авторы фактически не уделяют внимание повседневной
