CC BY
45
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2008. № 2
А.А. Суворова
ГОРОДСКИЕ ВОРОТА ЛАХОРА:
К ФЕНОМЕНОЛОГИИ ГОРОДА
Лахор, некогда бывший столицей двух империй (Газневидов и Великих Моголов) и независимого государства сикхов, в наши дни ограничивается положением столицы пакистанского штата Панджаб. Лахор похож и непохож на другие города индийского субконтинента, которыми в прошлом правили мусульманские династии. При неизбежной общности архитектурного стиля с могольскими Дели и Агрой Лахор сохранил до наших дней уникальное градостроительное ядро — Внутренний Город (Андрун Шехр), или Город-в-Стенах (если следовать английскому эквиваленту этого термина, the Walled City).
Внутренний Город — это второй пояс городской застройки, окружающий исторический центр, каковым в Лахоре, как и во многих старых городах мира, является крепость, форт — Шахи Кила. В Лахоре, как в Дели и в Агре, собственно крепостные стены сохранились до наших дней, а стены Внутреннего Города оставались нетронутыми до XIX в. и были разрушены вскоре после аннексии Панджаба британцами в 1849 г.
Названия старой, исторической части многих городов мира — Innere Stadt в Вене, Ичан-Кала в Хиве, Ичери Шехер в Баку, — означают «внутренний город». В этой части города некогда находилась резиденция правителя и административные здания с соответствующей инфраструктурой, а в наше время здесь сосредоточены исторические памятники и иные достопримечательности, посещаемые туристами. Население «внутреннего города» обычно невелико — в Лахоре оно не превышает 200 тыс. жителей (при общем населении Лахора около 9 млн).
На карте Андрун Шехр по форме напоминает неправильную трапецию, в верхней, северо-западной, части которой расположен форт Шахи Кила. За стенами Внутреннего Города располагались жилые предместья. По своей функции в пространстве города, по характеру застройки и даже по четырехугольной форме лахорский Внутренний Город подобен шахрестану средневековых городов Средней Азии. С северо-запада город полукружьем огибает река Рави, наименьшая по размеру из пяти рек Панджа-ба, в древности известная как Иравати.
Внутренний Город построен на аллювиальном плато, прорезанном с севера, в районе форта, холмистой грядой, и поэтому заметно приподнят над остальными районами Лахора — плоски-
ми, как тарелка. Иными словами, как и положено идеальному городу, Андрун Шехр расположен по рельефу, на самой высокой его точке, на холме. Такое местоположение Лахора, огороженного и укрепленного естественными преградами, было оправдано не только метафизическими основаниями и мировой практикой градостроения, но и геополитическим положением города, во многом определившим его исторические судьбы, — Лахор являлся первой и самой крупной добычей на пути всех завоевателей, проникавших на субконтинент с северо-запада.
Первое историческое описание Лахора встречается в анонимном персидском географическом трактате «Пределы мира от Востока до Запада» («Худуд ал-'алам мин ал-машрик ила-л-магриб»), который датируется 982 г. Этот трактат был найден в 1893 г. в Бухаре А.Г. Туманским, в 1930 г. В.В. Бартольд издал его факсимильный текст, но широко известен он стал в комментированном английском переводе В.Ф. Минорского1. В трактате Лахор назван городом, где есть два больших базара, вокруг которых построены жилища, и обширные фруктовые сады. Географ также упоминает «глиняные стены, окружающие эти два квартала и соединяющие их в единое целое»2.
Очевидно, что автор «Пределов мира...» имел в виду «глиняную крепость» (качча кот), с которой начинается история Внутреннего Города. Ее масштабная перестройка к началу XI в., когда в результате завоевательных походов тюркского военачальника Са-буктегина (977—997) и его сына Махмуда (967—1030) Лахор в 1002 г. стал частью империи Газневидов, а десятилетием позже — ее столицей. Махмуд Газневи доверил управление Лахором своему фавориту Малику Айазу, который стал первым в длинной череде мусульманских наместников города. Айаз не только заново заселил город, обезлюдевший после газневидских набегов и длительной осады, но в 1037—1040 гг. отстроил новый форт на руинах старого и обнес город стеной.
Поскольку Малик Айаз являлся излюбленным персонажем традиционной мусульманской поэзии (бинарная оппозиция газели «Махмуд-Айаз»), преданий и анекдотов, то неудивительно, что городская легенда утверждала, будто ему помогали высшие силы, и городские стены чудесным образом выросли за одну ночь.
Само название качча кот имеет индийское, точнее, радж-путское происхождение, — слово кот означало у раджпутов «крепость». Лахор, как и многие другие города мира, на разных исторических этапах был известен под разными именами, и из самого именования и переименования можно много узнать о его роли и месте в культуре. Древнейшие названия Лахора в индийской традиции звучат как Лох-кот, или Лавкот, «Крепость Лоха», или «Крепость Лавы», одного из сыновей бога-героя Рамы, который считается мифическим основателем города. Брату-близ-
нецу Лавы, Куше, приписывается основание соседнего с Лахором города Касур.
Историки в свою очередь предполагают, что «глиняная крепость» Лахора была основана представителями раджпутского племени Бха-ти, выходцами из Западной Индии, впоследствии основавшими правящую династию Джайсальмера. На эту связь указывает сохранившееся название старейших городских ворот — Бхати Дарваза. К началу мусульманского завоевания Индии Лахор находился под властью известного раджпутского клана Чауханов из Аджмера.
За пределами Индии Лахор, похоже, был известен еще в древности — под названием Лабокла он упоминается Клавдием Птолемеем. Точнее, Птолемей пишет о городе Лабокла, который находится между Индом и Паталиботрой (Патной) на путях в страну Касперия (Кашмир), идущих вдоль рек Руадис (Рави) и Бибасис (Джелам). На основании этих координат поздние комментаторы Птолемея идентифицировали Лабоклу с Лахором.
Ранние арабские географы и путешественники постоянно писали о Лахоре под тем или иным названием. Большинство из них, включая ал-Бируни, автора «Книги об Индии» (Китаб ал-Хинд), говорят об Алахваре, или Лохаваре. В XI в. в Лахор из Газ-ны прибыл известный мусульманский мистик, суфийский шейх Абул Хасан ал-Хулжвири (ум. 1076), которому было суждено в веках остаться главным святым-патроном города по прозвищу Дата Ганджбахш. В своем прославленном труде «Раскрытие скрытого за завесой» (Кашф ал-махджуб) он рассказывает, что «стал пленником среди неродственных мне людей в районе Лахавура, который принадлежит Мултану»3.
В сущности, Лахавур и Лохавар мусульманских авторов — то же самое, что и Лох-кот раджпутов, так как слово авар (от санскр. аварана) синонимично слову кот и означает ту же «крепость», «форт». Оно входит в состав многих южноазиатских топонимов (например, Пешавар, Сонавар, Катхиавар и др.).
В конце газневидского периода Лахор недолгое время назывался Махмудпур, по имени султана Махмуда. Но при делийских султанах, в XIII в., великий индийский поэт Амир Хосров Дехле-ви в поэме «Сочетание двух счастливых планет» (Киран ас-садаин) возвращается к варианту старого названия — Лаханур (нур — искаженное индийское нагар — «город»).
Лахор, как сказочная птица Феникс, на протяжении своей многовековой истории не раз воскресал после полного уничтожения, разрушался и восстанавливался, сгорал дотла и отстраивался. Поэтому его пространственная структура многослойна, интертекстуальна и наглядно демонстрирует принцип палимпсеста. После Малика Айаза город частично перестраивался делийскими султанами из династии Гулямов — Кутбуддином Айбеком и Ильтутмышем.
Они значительно украсили город, и, по словам средневекового хрониста Хасана Низами, автора хроники «Венец достославных деяний» (Тадж ал-ма'сир, 1205), в начале XIIIв. «Лохур держал первенство среди матерей городов и провинций истинной веры, став обителью и прибежищем для избранных и праведных»4. Кут-буддин Айбек на некоторое время сделал Лахор столицей и был погребен здесь в 1210 г. В середине XIII в. город был разграблен монголами и затем восстановлен султаном Гийасуддином Балба-ном, о чем историк Зийауддин Барани писал в известной «Хронике Фироз-шаха» (Тарих-и Фироз-шахи): «Султан заново заселил кварталы и предместья Лахора, разграбленные монголами, и назначил зодчих и управителей, чтобы восстановить их»5.
Однако коренная реконструкция Внутреннего Города, включающая масштабное строительство дворцовых и административных зданий внутри форта и возведение новых, кирпичных городских стен, относится к эпохе правления Великого Могола Акбара, перенесшего свою столицу в Лахор в 1584—1598 гг. Одновременно были построены и 13 городских ворот — самая характерная черта исторического облика Лахора. Стены и ворота постепенно ветшали, и в 1812 г., по приказу Ранджит Сингха, создателя независимого сикхского государства со столицей в Лахоре, были отстроены вновь из старых кирпичей. Вокруг стен был вырыт глубокий ров и насыпан широкий земляной вал, ворота же остались на прежнем месте и сохранили старые названия.
Последний раз стены и ворота перестраивали англичане, аннексировавшие Панджаб в 1848 г. Вечно озабоченные недостатком чистого воздуха в перенаселенных городах субконтинента, англичане вполовину укоротили стены Внутреннего Города «по санитарным соображениям», засыпали крепостной ров и снесли часть ворот, — на самом деле они просто уничтожили фортификационную систему города.
Конечно, и до Акбара город, окруженный стенами, не мог существовать без ворот, бывших важной частью военно-оборонительных сооружений, — хронист Хасан Низами упоминает ворота Бхати и Лахори6, сохранившие свои названия и в более позднюю эпоху. Однако именно в могольском Лахоре ворота стали играть важнейшую роль в социальной инфраструктуре города.
История городских ворот как феномена культуры неразрывно связана с историей городской цивилизации. «Нет города без ворот» (шехр бе дарваза нист) — гласит персидская поговорка. Ворота — это метафизический прорыв, феноменологический и архитектурный символ перехода из одного состояния и качества в другое. Поэтому в античной мифологии ворота представлялись как символ дуальности, а богом ворот в Древнем Риме считался двуликий Янус. Прохождение через ворота означало у этрусков,
римлян и других древних народов инициацию, очищение от зла и греха (с тем же значением мы сталкиваемся в средневековой христианской и мусульманской городской культуре). Вступление в город через ворота также символизировало военный триумф: отсюда традиция возводить победителям триумфальные арки. Столбы в воротах означали мировое дерево; свод перекрытия, арки — небесную сферу. Сакрализация ворот доходила до того, что им приносились особые жертвы. Расположение, направление и даже названия городских ворот маркируют пространственные ценности культуры и потому, по теории И-Фу Туаня, определяют ее топофилию7.
Само слово «ворота», «врата» в разных языках мира означало власть и могущество: с этим значением мы сталкиваемся и в Священном Писании8, и в исторической практике, например в названии могущественного Османского двора — Высокая Порта. «Семивратные Фивы» древних греков, финикийские столбы Мелькарта, священные ворота Вавилона (букв. «врата Бога»), прославлявшие Мардука и Иштар, Золотые ворота, через которые Спаситель вошел в Иерусалим, — все это чрезвычайно значимые мифологемы и культурно-географические образы.
В средневековых городах ворота помимо чисто оборонительных задач выполняли разнообразные социальные функции. В первую очередь это были форпосты городской торговли, поскольку внутри ворот или около них располагались торговые ряды, пункты сбора налогов и обмена денег. Здесь же происходили судебные разбирательства, оглашались административные указы, нанимались на работу поденщики и ремесленники. Ворота были самым людным местом города, где приезжие впервые сталкивались с местным населением, узнавая новости, цены и метрические стандарты, принятые в данном городе.
В Лахоре, как и в других старых мусульманских городах, городские ворота — дарваза — представляли собой монументальные арочные сооружения, фасады которых были оформлены в виде высоких порталов — пештак. Эти порталы были важнейшим элементом городского пейзажа, столь же характерной приметой архитектурного облика, как купол мечети, аркада и минарет. Порталы украшали керамическими изразцами, каллиграфическим и цветочным орнаментом и другими дозволенными изображениями (львов, птиц, слонов и др.), что придавало каждому городу уникальные черты. Внутреннее пространство ворот развивалось в глубину, как коридор, и в нем располагались крытые торговые ряды с проезжей частью, где мог свободно пройти верховой слон. Вдоль стен такого коридора были устроены маленькие, как кельи, купольные комнаты, в которых жили часовые и сборщики налогов и пошлин. Над воротами тянулась галерея, в ней наряду с другими помещениями находилась караульня — наубат-хана, где
барабанщики отбивали часы. Внутри ворот иногда располагалась тюрьма и ждали своей участи преступники.
Через ворота осуществлялись церемониальные и военные выезды — савари, поэтому в темное время суток ворота были ярко освещены, не в пример жилым кварталам. Некоторые городские ворота были открыты круглосуточно, другие закрывались на ночь, что отразилось в топонимике городов в разных странах (в том числе и в Пакистане) — Дарбанд, или Дербенд, т.е. «ворота заперты». Вообще в Индии, как и в других странах Востока, чем более украшенными и внушительными выглядели городские ворота и входы в здания, тем большим почетом и признанием пользовался город и его правитель, здание и его хозяин.
У ворот останавливались торговые караваны, поэтому в непосредственной близости разбивали караван-сараи, а часть помещений внутри ворот сдавалась внаем. Как выглядели и использовались городские ворота Кашмири Дарваза, описывает Киплинг: «То подталкиваемый, то влекомый вперед, он подошел к высоким воротам Кашмирского караван-сарая, обширного квадратного двора ...окруженного сводчатыми аркадами, где приставали верблюжьи и конские караваны на обратном пути из Центральной Азии. Тут встречались северяне всех племен. Они ...нанимали новых конюхов, ругались, кричали, спорили и торговались на битком набитом дворе. Аркады, на которые вели три-четыре каменные ступеньки, казались тихой пристанью вокруг этого бушующего моря. Большая часть их была сдана внаем купцам, подобно тому, как мы сдаем арки виадуков. Промежутки между столбами были забраны кирпичом или досками, образуя комнаты, доступ в которые преграждался тяжелыми деревянными дверьми со сложными висячими замками туземного образца»9.
Из 13 городских ворот Лахора, построенных в могольскую эпоху, до нашего времени сохранилось шесть, из которых только ворота Рошнаи Дарваза кардинально не перестраивались с XVI в. Остальные, хотя по-прежнему являются архитектурным символом города, несут на себе черты более поздней реконструкции. Названия ворот, как и исторические имена Лахора, способны немало рассказать о людях и событиях прошлого. Рисунки и старые фотографии, хранящиеся в Лахорском музее, убеждают, что в былые времена прямого подхода извне к воротам не было: чтобы затруднить продвижение захватчика, на подступах к воротам устанавливали высокие полукруглые или прямоугольные заграждения.
Наиболее защищенным город считался с севера, где естественными преградами на пути завоевателей служили горный кряж и река, на которую было обращено четверо ворот. Главным входом во Внутренний Город со стороны форта, которым пользовалась знать, были ворота Рошнаи Дарваза рядом с соборной мечетью Бадшахи Масджид. Через них двигались богатые дворцовые про-
цессии, они были ярко освещены ночью, что и объясняет их название — Ворота Света, или Ворота Блеска. В 1673 г. Аурангзеб пристроил к этим воротам площадь Абдар-хана, предваряющую парадный вход в Бадшахи Масджид. Век спустя Ранджит Сингх превратил эту площадь вместе с воротами в регулярный парк Ха-зури Баг, который в наши дни соединяет форт и мечеть в единый архитектурный ансамбль.
С северной стороны стоят и Кашмирские ворота, названные по направлению на Кашмир. Внутри ворот располагался большой Кашмирский базар и караван-сарай, описанный Киплингом. Невдалеке от Кашмирских ворот, сразу за фортом, некогда высились ворота Масти Дарваза, от которых остались только руины. Название ворот происходит от искаженного панджабским выговором слова масджид — мечеть, так как они названы по примыкавшей к ним старейшей городской мечети, построенной императрицей Мариам Макани, матерью Акбара. Район вокруг ворот Масти всегда многолюден, поскольку здесь находится самый большой обувной базар города, где традиционно селятся и торгуют кожевники и сапожники.
С севера прямо на реку глядят ворота Хизри, названные в честь легендарного мусульманского святого Хваджи Хизра (ал-Хадира), который, по преданию, испил из источника живой воды и стал бессмертным (отсюда его прозвище Вечный старец — Зин-да Пир — в народном исламе). Если для суфиев Хизр всегда оставался духом мусульманского гноиса, то в народном исламе он приобрел черты духа рек, источников и водных потоков. Панджабцы почитали Хизра как святого-патрона профессий, связанных с водой и навигацией, — моряков, лодочников и паромщиков. Напротив Хизри Дарваза находился паром через Рави, с которым и связано первое название ворот. Когда же Ранджит Сингх распорядился поставить у ворот две клетки со львами как символическую угрозу потенциальным врагам, ворота стали также именоваться Львиными — Шеранвала Дарваза (от шер — «лев»).
Восточные ворота Йакки Дарваза названы в память о многочисленных монгольских набегах (о них же напоминает название одного из старейших районов города — Монголпура). Йакки — искаженное арабское слово заки (чистый, добродетельный). Так по легенде звали мученика за веру (гази), который у этих ворот защищал город от армии Чингисхана. В бою ему отрубили голову, но обезглавленное тело какое-то время продолжало сражаться с захватчиками. Впоследствии на месте гибели святого поставили ворота, внутри которых находятся две гробницы — в одной упокоена голова мученика Заки, в другой — его тело. Никаких следов от Йакки Дарваза в настоящее время не осталось.
Далее на восточной границе раскинулись массивные Делийские ворота, через которые правители и войска выезжали из го-
рода на главную императорскую дорогу, ведущую в Дели. Стратегическая важность направления ворот спасла их от разрушения. Англичане снесли высокий могольский портал и перестроили ворота в викторианском стиле, возведя фасад, напоминающий лондонскую Мраморную Арку. За фасадом начинался глубокий купольный проход — деорхи с пристроенными по обеим сторонам помещениями магистрата и полицейского управления — котва-ли. У Делийских ворот находится одна из самых важных архитектурных достопримечательностей Лахора — мечеть Вазир-хана.
За Делийскими воротами стояли несохранившиеся Акбаровы ворота, названные в честь основателя и строителя могольского Лахора падишаха Мухаммада Джалалуддина Акбара. Рядом с ними шумел хлебный базар Акбари Манди. Англичане снесли Акбари Дарваза в целях «дефортификации города», пообещав восстановить ворота в виде «гражданского строения», однако обещания не сдержали, и облик Акбаровых ворот сохранился только на старых фотографиях и акварелях.
С юга Андрун Шехр граничит собственно с Лахором и далее с другими областями Панджаба, и именно в этом, южном направлении город неуклонно рос в Новое время. Соответственно самым стратегически важным входом с южной стороны являются Лахорские ворота, которые обращены к Лахору, как Делийские ворота — к Дели, а Кашмирские — к горам Кашмира. Через Лахор-ские ворота шли караваны из Мултана и городов Синда. Прямо за Лахорскими воротами располагался пресловутый качча кот и проходили границы газневидской столицы времен Малика Айаза. Здесь же находился самый большой средневековый базар — Лахори Манди. Между Акбаровыми и Лахорскими воротами пролегала мощеная каменными плитами Шахская Тропа (шахи гузар-гах), по которой двигались дворцовые процессии. В настоящее время правительство Панджаба с помощью Всемирного банка осуществляет проект ее реставрации.
И сикхи, и англичане, признавая особое значение Лахорских ворот в поддержании сообщения с территориями Панджаба, поддерживали их в порядке и при перестройках сохраняли их первоначальный вид. У Лахорских ворот было и другое, фонетически схожее, название — Лохари Дарваза, от слова лохар — «кузнец», что объясняется местонахождением у ворот кузнечных и ювелирных мастерских.
Остальные трое ворот южной границы Внутреннего Города давно не существуют. Из названия ворот Мочи Дарваза следует, что рядом с ними, как и в районе Масти Дарваза, жили ремесленники касты мочи, т.е. кожевники, сапожники и седельщики. Правда, некоторые историки Лахора считают мочи искаженным моти, «жемчуг». Хранителем ворот во времена Акбара был некий Моти Рам, в честь которого якобы названы ворота10. На многолюдном
базаре вокруг Мочи Дарваза торгуют сухофруктами, воздушными змеями и фейерверками, пользующимися особым спросом в весенние дни, когда лахорцы празднуют свой любимый праздник — басант.
Ворота Мори были даже не воротами, а проходом или проломом в городской стене для вывоза мусора и отходов. Само слово мори означает подземный сток для воды, канал, проход. Подобные санитарные выходы существовали во всех укрепленных городах мира, как, например, Мусорные Ворота (Муграби) Иерусалима. Англичане, создавшие современную систему очистки города, сравняли проход Мори с землей.
В 1947 г. во время раздела страны бесследно исчезли в огне пожаров и южные ворота Шахалами. Во времена Акбара они назывались Овечьими — Бхервала Дарваза, поскольку за ними находилось место выпаса скота. У христианина это название сразу вызовет в памяти Овечьи ворота Иерусалима, возле которых Христос сотворил чудо исцеления расслабленного (Ин. 5, 2—8). В XVIII в. Бхервала Дарваза были переименованы в честь Шаха 'Алама Бахадур-шаха I, сына и преемника Аурангзеба. В 1694 г. он стал наместником Панджаба и почему-то особенно запомнился лахорцам, несмотря на свои эксцентричные выходки (он приказывал сикхам брить бороды, что строго запрещает их религия, а затем распорядился уничтожить всех городских собак).
На юго-западном углу Внутреннего Города сохранились старейшие ворота Бхати Дарваза, названные в честь доисторических основателей города, раджпутов племени Бхати. В Газневидскую эпоху эти ворота являлись главным входом в город. Ворота Бхати часто упоминаются в исторической и мемуарной литературе из-за находящейся поблизости гробницы святого Дата Ганджбахша (ал-Худжвири) — Дата Дарбар. Благодаря этой почитаемой усыпальнице Лахор входит в список священных для суфиев городов мира (Шариф) наряду с Коньей, Бухарой, Ширазом и др.
Единственные ворота, ведущие во Внутренний Город с запада — Таксали Дарваза, были названы по монетному двору — так-сал, находившемуся поблизости. До этого монетного двора, построенного при Моголах (в Лахоре был еще старый монетный двор времен Малика Айаза), ворота назывались Лакхи по единице стоимости лакх — сто тысяч; так часто называли кварталы, где жили богатые торговцы, ростовщики, менялы. За воротами Так-сали начиналась дорога, ведущая к Делийским воротам и пересекавшая Внутренний Город с запада на восток. Ворота были снесены англичанами, но их детальный облик сохранила акварель Уильяма Симпсона «Вид на ворота Таксали» (1865)11. На ней видно, как сильно укреплены были подступы к этим воротам. В наше время вокруг бывших ворот расположен Шейхпуриан Базар, известный своими съестными и кондитерскими лавками.
Экскурс в историю лахорских ворот показывает, как традиционное сознание определяет ориентиры городского пространства и окультуривает географические координаты в хорологические представления. Центром Лахора, безусловно, был форт — символ власти и место ее концентрации, но в то же время город, как внутренний Андрун Шехр, так и «внешний», лежащий за пределами городских стен, с его постоянно расширяющимися границами, пространственно организован вокруг ворот — символа социума. Власть и социум связаны между собой «проходом», через который эта власть оказывается явленной — воротами блеска, сияния Рошнаи.
У ворот, т.е. на прилегающих базарах, в караван-сараях, меняльных конторах и мастерских ремесленников, происходят основные экономические и межличностные контакты социума, в форте — контакты определяются сословной субординацией и придворным этикетом, т.е. внеэкономическим факторами. Названия некоторых ворот — Мочи, Лохари, Хизри, Таксали, Мори, продиктованные традиционным расселением кастово-ремесленных групп (кожевников, кузнецов, ювелиров и др.) и объектами городской инфраструктуры (паромная переправа, монетный двор, место вывоза отходов), указывают на эти социально-экономические связи.
Город — пространственная структура, нанизанная на ось времени. Естественное течение времени, в отличие от форс-мажорных обстоятельств — войн и природных катаклизмов, не ведет к кардинальной смене исторического облика города. В пределах одного квартала, одной улицы всегда симультанно сосуществуют здания, ландшафтно-архитектурные образы, модели городского уклада, принадлежавшие разным эпохам и наслаивающиеся друг на друга. На эту симультанность городских образов указывает хронологический «разброс» в названиях ворот Бхати, Акбари, Шахалами и Шеранвала, связанных соответственно с основателями города — раджпутами, его главным строителем — Акбаром, блюстителем — Шах 'Аламом и переустроителем — Ранджит Сингхом.
Традиционный город строится на духовных основаниях, и ворота — важнейшие точки схода человеческого и божественного, конечного и бесконечного — пространственно-временные каналы, через которые горний дух мироустройства преображается в человеческую энергию градостроения. Об этом аспекте городской структуры напоминают названия ворот Масти (от масджиди) и Йакки (от заки). Мечеть и гробница святого-мученика за веру — градообразующие архитектурные объекты для ислама, и здесь ворота маркируют места (топосы) с высокой духовной концентрацией. У Делийских ворот, ворот Рошнаи и Бхати находятся главные религиозные святыни Лахора — мечеть Вазир-хана, Бадшахи Мас-джид и Дата Дарбар. Мечеть и гробница святого — основные пространственные ценности Лахора, определяющие его топофилию.
Уже говорилось, что городские ворота — это пространственный прорыв и «пассаж», через который город изливается во внешний мир, составляя с ним некое подобие католического игЫ et ОтЫ. Названия ворот — Кашмирские, Делийские и Лахорские — выражают хорологические представления о положении города относительно сторон света, следовательно, о его месте в географии обитаемого мира. Интересно, что ворота, судя по их названиям, маркируют только «дружественные», относительно безопасные для города направления. Кашмирские ворота указывают на север, туда, где высятся непреодолимые Гималаи, надежно укрывающие субконтинент, и на долину Кашмира, «земной рай», украшенный цветущими садами и прохладными озерами, место отдыха и покоя, традиционно обладавшее положительной коннотацией в культуре Южной Азии.
Делийские ворота ориентированы на восток, точнее, на юго-восток, на другие столицы Индии — Дели и Агру, а при англичанах — и на Калькутту. Эти города и связанные с ними культурно-географические образы коллективное сознание представляло как единое целое с Лахором, правда, в разных комбинациях. Дели и Лахор — это и древние города раджпутов, управлявшиеся кланом Чауханов, и исторические столицы Делийского Султаната. Лахор, Агра и Дели — твердыни империи Великих Моголов. Наконец, Дели, Лахор и Калькутта объединены британским владычеством — Радж, и в этом качестве они, по колониальным представлениям, противостояли властному произволу в независимых княжествах или опасному хаосу на территориях племен.
Наконец, направление на юг, через Лахорские ворота, указывает на локальное, этническое единство в границах Панджаба. Это направление ориентировано в первую очередь на Мултан и Учч, города более древние и некогда более влиятельные, чем Лахор, но в эпоху Великих Моголов уступившие ему первенство. Через Лахорские ворота город утверждает себя в «дружественном» пространстве «своих», в пространстве топофилии.
Итак, все трое ворот, названных по топонимам, определяют положение Лахора как составной части более или менее обширного, но объединенного неким принципом пространства — в масштабах субконтинента, государства или этноса.
С северо-запада у города ворот нет, — постоянная опасность, грозившая Лахору с этой стороны, нашла свое красноречивое выражение в градостроительной модели. Северо-западное направление — это пространство топофобии, и перед ним город смыкает свои стены, закрывает проходы и «пассажи». Единственные западные ворота, судя по их двойному названию — Таксали/Лакхи, топологически акцентируют богатство, экономическую и политическую самостоятельность Лахора, ибо чеканить монету было привилегией независимых городов и государств.
Для истории западной цивилизации наиболее значимы две городские модели: Иерусалим и Рим. Иерусалим предстает как модель идеального утопического города, одновременно живущего в прошлом, настоящем и будущем. Это не геополитическая структура, а, скорее, хронополитическая. Когда закладывается новый город — будь то Рио-де-Жанейро, Исламабад или Чандигарх, — среди задач его основания всегда содержится и эта — создать на пустом месте идеальный город, который будет похож на утраченный, «другой» рай.
Вторая городская модель, наиболее близкая к современной цивилизации, — это Рим. Вся современная система коммуникаций, управления, гражданских норм, торговли имеет своим образцом Рим. Безгранично растущий, распухающий от монументов и богатых вилл город, подчинивший ландшафт своим утилитарным целям. Но главное, Рим — мегаполис, центр имперской мощи, административного контроля, живущий за счет захваченных извне богатств. Если Иерусалим хронополитичен, то Рим — образец структуры геополитической.
Итак, две идеальные модели города, определяющие урбанизм европейской цивилизации, — это город Бога и просто Город, как часто называли Рим, город мирового владычества.
В исламе идеальными хорологическими прототипами были город Бога и город Пророка — священные Мекка и Медина, и сама модель урбанизма имела теократический характер. В Коране Мекка названа «мать городов» (6:92), что подчеркивает ее изначальную роль для формирования городской культуры. При распространении ислама вся территория начиная с Мекки приобретает непрерывную духовную значимость. Мусульманские мечети, где бы они ни находились, ориентированы именно на Мекку. В этом смысле все пространство мира для мусульманина организовано вокруг одного религиозного центра.
Кроме того, мусульмане-горожане не изолировались от окружающей природы: отдельные зоны города должны были иметь выход вовне — в степь или пустыню. Отсюда и происходит концентрация «пограничных» смыслов вокруг городских ворот в мусульманских городах. Понятия природы как внегородской среды, опасной и чуждой для человека, в исламе не существует: все пространство является сферой человеческой деятельности. Такое хорологическое восприятие обусловливало активное освоение всех завоеванных мусульманами земель, и каждый город был не просто местом проживания, хаотично застроенным и неконтролируемо растущим, а очередным рубежом распространения веры и цивилизации.
Лахор, как и другие города, построенные народами, некогда принявшими ислам, но имеющими свою доисламскую городскую культуру, совмещает в себе все названные городские модели. Этот
город в молитвах обращается лицом к Мекке; страдает «комплексом» столицы исчезнувшей империи и считает себя мегаполисом, — подобно Риму. Город, основанный сыном бога Рамы и застроенный Айазом, героем поэзии и легенды, он существует в нескольких временных измерениях разом — по образу Иерусалима, и ощущает себя вневременным — в пространстве средневековой агиографии, и современным — на «ментальных картах» психогеографии.
Примечания
1 Hudud al-'alam. «The Regions of the World», a Persian Geography 372 A.H. — 982 A.D. Translated and explained by V. Minorsky. L., 1937.
2 Цит. по: Andrews P.A. «Lahawr.» Encyclopedia of Islam. Rev. / Ed. Vol. 5. Leiden: E.J. Brill, 1982. P. 597—601.
3 Жуковский ВА. (изд.). Раскрытие скрытого за завесой («Кашф ал-махджуб») Абу-л-Хасана Али ибн Османа ибн-аби Али аль-Джуллаби аль-Худжвири аль-Газнави. Персидский текст, указатели и предисловие В.А. Жуковского. Л., 1926. C. 21.
4 Elliot H.M. The History of India, as Told by Its Own Historians. The Muhammadan Period. L., 1867—1877. P. 127.
5 Op. cit. P. 189.
6 Лал Раи Бахадур Канхайа. Тарих-и Лахор (История Лахора). Лахор, 1987. C. 4 (на урду).
7 Yi-Fu Tuan. Topophilia: a study of environmental perception, attitudes, and values. Englewood Cliffs, NJ, 1974.
8 «И на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).
9 Киплинг Р. Ким / Пер. М. Клягиной-Кондратьевой. М., 1990. C. 54.
10 Baqir Muhammad. Lahore, Past and Present: being an account of Lahore compiled from original sources. Lahore, 1952. P. 143.
11 Aijazuddin F.S. Lahore: Illustrated Views of the 19th Century. Lahore, 1991. P. 85.
7 ВМУ, востоковедение, № 2
