CC BY
51
Н. О. Анисимов2
Белгородский государственный институт
искусств и культуры В. А. Волкова3 Белгородский государственный национальный исследовательский университет
«ГОРОД»: ФИЛОСОФСКИЕ СМЫСЛЫ КОНЦЕПТА
Город редко был объектом познавательного внимания со стороны философов. Чаще всего город выступал не столько как объект конкретного анализа, стремящегося построить философию города, сколько как простой эвристический обходной путь, проливающий свет на более сложные понятия, который позволяет представить некоторые абстрактные понятия философии культуры или проиллюстрировать общие положения. Однако, город как понятие имеет определённые философские измерения, значения и смыслы, которые трансформировались на протяжении веков, что отображено в трудах знаковых философов.
Ключевые слова: город, концепт, сообщество, городское сообщество, городское пространство, городская идентичность.
N. O. Anisimov
Belgorod State University of Arts and Culture
(Belgorod, Russia) V. A. Volkova
Belgorod State National Research University
(Belgorod, Russia)
«CITY»: PHILOSOPHICAL MEANINGS OF THE CONCEPT
The city has rarely been an object of cognitive attention from philosophers. More often than not, the city has acted less as an object of concrete analysis, seeking to construct a philosophy of the city, and more as a simple heuristic workaround that sheds light on more complex concepts, allowing some abstract concepts of cultural philosophy to be presented or illustrating general points. However, the city as a concept has certain philosophical dimensions, meanings and implications that have been transformed over the centuries, as reflected in the writings of iconic philosophers.
Keywords: city, concept, community, urban community, urban space, urban identity.
DOI 10.22405/2304-4772-2022-1 -4-128-139
Город как философский концепт до ХХ века мало привлекал внимания философов. Значит ли это, что город - не философское понятие? Напротив. Понятие «город» нередко используется в философии, правда, предстает скорее вторичным и инструментальным. Понятие «город» в философии прямо или
2 Анисимов Н. О. - аспирант кафедры философии, культурологии, науковедения Белгородского государственного института искусств и культуры
3 Волкова В. А. - аспирант кафедры философии и теологии Белгородского государственного национального исследовательского университета
косвенно связано с существенными проблемами: проблема социальной справедливости, проблема природы власти, влияние среды на мораль и наши отношения с другими людьми. Этика, эстетика, политическая философия показывают нам, что игры за власть, моральные проявления людей, развитие личности являются контекстуализированными практиками, связанными с определенной социальной и материальной организацией. В этом смысле город представляет собой форму жизни в витгенштейновском смысле, поощряющую усложнение и плюрализациюредуктивных и монолитных эссенциализмов [6]. Таким образом, философы весьма заинтересованы в изучении работ в области наук о городе, чтобы с их помощью переосмыслить определенное количество классических концепций своей дисциплины и уловить современное состояние дел: урбанизацию планеты. Вместе с тем, осмысление понятия «город» имеет под собой историю, уходящую гораздо дальше XX или даже XIX веков.
Современное представление о городе является не столько преемственностью, сколько следствием тех фундаментальных изменений в философии, которые происходят в Новое время. Несмотря на вышесказанное, чтобы выхватить смысл понятия «город» в философии Нового времени нам следует схематично обозначить место философии Нового времени в философском процессе. Философия Нового времени располагается между античной и средневековой философией с одной стороны и философией Постмодерна. В данном контексте, дабы избежать лишнего нагромождения, мы уточним, что философия Нового времени изначально строилась на осмысление границы между собой и временем предшествующем. Поэтому без понимания этого контраста невозможно понять смысл никакого понятия.
Все предшествующие типы философствования, так или иначе соотносятся с базовыми идеями, высказанными Платоном. Все приблизительно можно свести к платонизму. Потому необходимо очертить самым общим образом, что такое платоновская топика и то, как Платон понимал город. Историю употребления понятие «город» философами, следует начинать с труда Платона «Государство». В нем Платона интересует организация идеального города-государства, но лишь в той мере, в какой он представляет собой увеличительное зеркало, позволяющее перенести справедливость в масштабе не личностном, но социальном.
Действительно, как утверждал Сократ, поскольку справедливость является атрибутом не только отдельного человека, но и города в целом, ее будет легче изучать в этих более широких рамках. Таким образом, главные герои диалога сначала попытаются понять природу справедливости в городе, прежде чем исследовать ее в личности, «чтобы увидеть сходство великого в образе малого» [14, с. 117]. Отсутствие возможности ответить на вопрос о справедливости, когда речь идет о душе прямо, заставляет Платона переосмыслить вопрос справедливости и поставить его, как проблему устройства города, чтобы в нем царила справедливость. От справедливого города к справедливому человеку, как следствие справедливых форм правосудия, что позволяет нам говорить о соотношение между городом и человеческой душой.
Таким образом, первый предстает как крупномасштабная модель для понимания того, из чего состоит справедливость. Поэтому она анализируется Платоном не сама по себе, а как просветительская парадигма или даже как методология для разрешения трудностей. Платонический ответ на вопрос о модальностях, которые должны регулировать организацию города, чтобы в нем воцарилась справедливость, хорошо известен: каждый класс (господствующий класс, класс стражей и класс ремесленников-торговцев) должен выполнять ту функцию, которая соответствует его природе. Поэтому в городе создается общее единство вместо множественности, основанное на солидарности, иерархии и интеграции различных функций. Первый класс, члены которого избираются за их философские склонности и мудрость, должен обдумывать и командовать двумя другими классами, которые будут ему вспомогательными. В защите города и территории им будет помогать класс стражей, главной добродетелью которых является отвага. Класс ремесленников и торговцев, руководствуясь своими чувственными потребностями, должен будет удовлетворять основные потребности двух других в питании и сохранении. «Справедливость состоит в том, чтобы владеть только теми благами, которые принадлежат нам по праву, и выполнять только свои собственные функции» [14, с. 186]. Возможно ли повторить этот анализ в масштабе индивидуальной души? Да, поскольку трем классам города соответствуют три части души, которые, как и предыдущая организация, будут точно упорядочены, если каждая из них ограничится выполнением своей ролии, не будет претендовать на ниспровержение природной иерархии. Душа - это город индивидуального измерения, где мужество и чувства должны управляться разумом. Такое понимание справедливости, в частности его значения для отношений между индивидуумом и обществом, типа общества (иерархического и неравного) и политической организации, ставит перед философией определенное число вопросов. Вместе с тем, было бы ошибкой полагать, что только метафизическая плоскость интересовала Платона в городе.
Если текст Платона оказывается крайне неполным в отношении градостроительства, описанного в «Государстве», то уже в своем произведение «Законы», Платон все более рассуждает о пространственной организации, которая, однако, не является, основным объектом анализа. Платон гораздо больше фокусируется на институтах и законодательстве, но факт остается фактом: греческий философ показывает аналитическую связь, существующую между обществами и пространствами [15]. В «Законах» Платона подчеркивается, что нельзя размышлять о требованиях, которым общество должно удовлетворять, чтобы считаться справедливым, без учета условий жизни людей. Вместе с тем, если в «Государстве» в большинстве своих рассуждений относительно города Платон подходит идеалистически, потому как, для него первична справедливость как идея, как нелокализованная форма, то там же в «Государстве» Платон приходит к пониманию того, что он не может анализировать справедливый город без рассмотрения, пусть даже неполного и фрагментарного, его социальной организации, которая неизбежно включает в себя пространственное измерение: то, как люди живут и
сосуществуют, то, как они могут взаимодействовать, то, какие определенные места доступны или недоступны для них и т.д. Платон продвигает социальную модель через городскую модель, даже если последняя не является предметом особого внимания постольку, поскольку анализ стремится понять идею справедливости.
Второй известный анализ города в истории философии - это «Рассуждения о методе» Р. Декарта [8], где он использует метафору между ростом городов и развитием знаний в человеке. И здесь критика морфологической организации больших городов выступает не как самостоятельный анализ, демонстрирующий определенную концептуальность, а как образ, позволяющий уловить несовершенство знания, составленного бессистемно путем накопления мнений, поступающих из разных источников.
Во второй части «Рассуждения о методе» Р. Декарт хочет показать необходимость отвержения всех считающихся истинными мнений, которые не обосновывали бы себя рационально. Развернув преувеличенное сомнение, он, поэтому считает ложными все мнения, которые не имеют под собой оснований, хотя они, вероятно, могут быть таковыми, пока этот процесс легитимации не осуществлен. Педагогически он подготавливает читателя к осуществлению этой радикальной идее, используя различные метафоры, чтобы показать, что «часто случается, что в работах, составленных из нескольких произведений, сделанных руками многих учителей, не так много совершенства, как в тех, в которых работал только один» [8, с. 132]. Здание знания, которым владеет индивидуум, шатается постольку, поскольку оно состоит из множества вещей, переданных другими, которые он сам не установил в качестве истинных, а просто считал таковыми на основании неоправданной уверенности.
Использование городской метафоры сделано в том смысле, что наши знания далеки от образа города, спланированного и хорошо организованного одним градостроителем. Р. Декарт дискредитирует эту урбанистическую модель, которая соответствует эволюции большинства городов, во имя своей эстетики: этот рост во времени и случайности, мобилизация различных акторов без четкого плана приводит к грязному и уродливому результату. Обычный рост городов, их часто опасное расширение, обусловленное различными экономическими, историческими и индивидуальными факторами, вместо устоявшихся норм, продуманных выше и методически применяемых, Р. Декарту критикует. Анархическое развитие городов и его пагубные результаты выступают как метафора знания, которым обладает индивидуум, не обосновав его сам в разуме, довольствуясь добавлением мнений, усвоенных и переданных другими друг другу.
Он отмечает, что город в своей основе является местом беспорядка, всегда временным результатом случайного сочетания различных факторов без подчинения высшей логике. Город развивается и меняется с течением времени и истории, индивидуальных и коллективных решений и несет в своей морфологии отпечаток многочисленных следов: архитектурные стили, которые сосуществуют, памятники былого великолепия и стигматы трагических событий. Так много слоев, сопоставлений и композиций, которые рисуют
разнородный городской ландшафт. Р. Декарт не ошибается: город воплощает иррациональный характер истории и то, как люди организуются, чтобы жить вместе на территории. Но эта иррациональность «организуется» довольно удивительным образом по эстетическим, а не функциональным причинам: беспорядок уродлив. И Г. Зиммель [11] и социологи чикагской школы [4] подмечают это отсутствие запланированного и то, что рационализированное развитие воспринимается как недостаток, который необходимо исправить. Точно так же, как шатающееся здание нашего знания требует метода, города требуют реформы: они должны быть приведены в порядок.
Но это негативное отношение к городскому беспорядку - не просто вопрос эстетических соображений, поскольку оно призывает к городскому планированию и политическому вмешательству в город. Рост города должен быть продуман, чтобы им можно было управлять: он должен происходить не случайным образом, а методично, реагируя на логическую модель, проектирующую его идеальную форму. Таким образом, городской беспорядок является объектом не только эстетической оценки, но и практических соображений, призывающих к его исчезновению посредством запрограммированного вмешательства. Но поскольку, как показал предыдущий анализ, пространственная организация неразрывно связана с социальной организацией, следует сказать, что тотальное применение генеральных планов, направленных на городское планирование, также способствует упорядочению общества. И. Серда [2], как и Ле Корбюзье [12], прямо предлагает создать идеальное общество: заранее определенный, справедливый и верный план становится опорой для совершенной организации человеческих действий. Таким образом, красота, геометрическая логическая организация и управление человеческим поведением сходятся в градостроительных теориях, разработанных в конце XIX века.
В XVIII веке Жан-Жак Руссо предъявил особенно суровое обвинение городскому образу жизни потому, что он представляет собой извращение нравов, что стало поводом всех морализаторских рассуждений Ж.-Ж. Руссо, восхваляющих простоту сельской жизни. Однако Ж.-Ж. Руссо видит в этом лишь локальный эффект расхождения между техническим прогрессом и нравственным прогрессом, который, согласно анализу «Рассуждений о науках и искусствах» [16], составляет процесс цивилизации.
Ж.-Ж. Руссо видел в городе не специфический объект исследования, а частный случай общего процесса цивилизации, дающий локальному пониманию следствия денатурации человек. Начиная с «Рассуждений о науках и искусствах», Ж.-Ж. Руссо установил хиазм между цивилизованным и образованным индивидом, разрушив представление о прогрессе, показав его сложность вне всякой телеологической перспективы и подчеркнув, что утонченность европейских обществ в ХУШ в. никоим образом не может представлять собой морально удовлетворительное государство. Процесс цивилизации отчуждает человека от самого себя, сочетая технические достижения с моральным разложением. С этой точки зрения анализ города Ж. -
Ж. Руссо следует понимать как констатацию этого процесса, делающего его понятным с особой силой в силу масштаба личности Ж.-Ж. Руссо.
Помимо отрицательного характера оценки Ж.-Ж. Руссо, видящего в городе фактор развращения, заслуга идей философа заключается в установленной связи между рамками жизни и нравственности. Не довольствуясь поощрением нравственности намерений, лишь привнося в анализ точку зрения субъекта, он показывает влияние жизненной среды и то, как она организует интерсубъективные отношения в системе ценностей общества и реализации личности. Отсюда следует, что анализ города Ж.-Ж. Руссо предлагает нам думать о городе как о конкретной ситуации, нормы которой следует подвергнуть сомнению, чтобы выявить способ, которым город организует поведение людей, находящихся в нем, и позволяет им выражать свою личность и индивидуальность. В этом смысле философия Ж.-Ж. Руссо инициирует центральный вопрос, поставленный Г. Зиммелем и социологами чикагской школы: как анализировать пространственное, социальное и моральное содержание города как ситуации?
Если эти три хорошо известных философа способствуют концептуализации города, потому как понятие город в их трудах выходит за рамки своего просто эвристического статуса. То уже в ХХ веке некоторые философы попытались продвигать город как философский объект. В частности, Георг Зиммель и Мишель Фуко. Этот интерес философии к городу объясняется, с одной стороны, галопирующей урбанизацией в ХХ веке, а с другой стороны растущей важностью географии и интереса историков к пространственной организации, лежащей в основе социальной организации [18], что способствует переоценке в теоретическом анализе пространства, слишком часто игнорируемого в пользу времени. Из этого философского интереса XX века к городу вытекают две основные проблемные линии: с одной стороны, понимание города с гегельянской и марксистской точки зрения как формы современной жизни, чувствительно кристаллизующей в своей материальности трагический характер времени, с другой стороны, анализ города как социального пространства, развитие которого стратегически участвует в устройствах власти.
Г. Зиммель посвятил большому городу эссе «Большие города и духовная жизнь» (1903 г.), чтобы развить философию, связанную с современностью, стремящуюся привнести из концептуальности поверхностных явлений, составляющих наше обыденное. Наследник гегелевской философии, он предлагает отслеживать духовную реальность мелочей жизни и считал: «задача философии состоит в том, чтобы послать зонд, соединяющий единичное с непосредственным... предельные духовные смыслы», настолько, что его социологию следует сравнить с гегелевской философией духа [9].
В своем эссе Г. Зиммель исследует столичный образ жизни: призванный преодолевать огромные расстояния между домом и работой, смешиваться с людьми из всех слоев общества, с которыми у них нет ничего общего, кроме одного пространства или одних и тех же транспортных средств, воспринимать особенно богатый и контрастный городской пейзаж благодаря движениям,
толпе, световым сигналам и т.д., горожане подвержены интенсификации нервной жизни, что приводит к оборонительной установке: принятию пресыщенного характера жизни, который будет проявляться как в форме безразличия к новинкам и стимулам городской жизни, так и в установлении поверхностных и эфемерных социальных отношений с другими горожанами, которые подпадают под то, что Г. Зиммель называет общительностью. Вежливость воздержания, примиряющая право на внимание и право на безразличие, которую американский социолог Эрвинг Гоффман, получивший образование на факультете социологии в Чикаго, пропитанный анализом Г. Зиммеля, назовет «вежливым невниманием» [7].
В первых строках очерка «Большие города и духовная жизнь»: речь идет об индивидуализме, который Г. Зиммель понимает как общую тенденцию общественной жизни, полностью реализовавшуюся в ХХ веке. Индивидуализм принимает два облика, автономию и специфичность существования, которые в другом тексте соответствуют тому, что он называет «численным индивидуализмом» и «качественным индивидуализмом» [11]. С одной стороны, ослабление традиционных связей, открытость другим освобождает индивида от его группы, позволяет ему стать независимым и осознать то, что он разделяет с другими, общую природу, которая делает их равными; с другой стороны, разработка личного различия, направленная именно на то, чтобы подчеркнуть то, что отличает его от тех других, которые в остальном равны ему.
Наряду с Г. Зиммелем, который возвел город в ранг философского объекта, стоит упомянуть Мишеля Фуко. Французский философ столкнулся с городским вопросом во время рассуждений о власти, которые он начал в 1975 году. Действительно, М. Фуко интересует не власть и ее динамика с точки зрения легитимности, а эффективность: как развертываются властные отношения. Однако мы не можем понять их динамику, не взглянув на поддерживающую их пространственность: организация пространства стратегически участвует в механизмах власти. Первый урок «Безопасность, территория, население», курс, прочитанный в Коллеж де Франс в 1977 году, представляет две городские модели, соответствующие двум различным режимам власти, которые последовательно появлялись с течением времени, хотя они могут сосуществовать друг с другом [19].
Эта дисциплинарная власть осуществляется, в частности, через городское планирование, так что мы можем сказать, что городское планирование является одной из опор дисциплинарности. Именно с этой точки зрения М. Фуко заинтересовался пунктуальными мероприятиями, принятыми в городах, помещенных на карантин во время эпидемии чумы, а также гипподамианским планом города Ришелье, объявляющим Барселону Серды и сетку планов городов США. Каковы общие черты дисциплинарного градостроительства? Он направлен на индивидуализацию городских жителей, изолируя их на наблюдаемые атомы.
Наряду с дисциплинарным городом Фуко выделяет безопасный город, другой тип городского развития, сопутствующий как эволюции города в XVIII веке, так и усовершенствованию власти, которое меняет способ ее
осуществления. Город перестает быть изолированным анклавом, чтобы соединиться с остальной территорией из-за бума торговли, связанного с развитием капиталистического общества. Таким образом, власть должна обновляться и по-иному организовывать пространство, чтобы использовать его.
Пространство больше не воздействует только на индивидуума, оно должно быть стратегически развернуто в отношениях, которые не являются дисциплинарными, но безопасными, принимая на себя ответственность за здоровье и жизнь населения, множественность, слишком сложную, чтобы ее можно было контролировать, разделяя на индивидуумов.
В свете предыдущего анализа, какой вклад может внести философия в область урбанистики? Какие вопросы может задать философия современному городу, чтобы обогатить подход к городскому, разработанный гуманитарными науками, такими как социология городов или критическая география? Труды Платона, Р. Декарта, Ж.-Ж. Руссо, Г. Зиммеля и М. Фуко каждый по-своему ставят под сомнение социальное и политическое измерение города: Платон, Р. Декарт и М. Фуко, сосредоточив свое внимание на городском планировании и вопросах морфологической организации; Ж.-Ж. Руссо, Г. Зиммель, со своей стороны, сосредотачиваются на чувственном опыте, предлагаемом городом. С одной стороны город как построенная система, с другой город как образ жизни. Эти два подхода не только не противоречат друг другу, но и должны быть связаны при подходе к современному городу, поскольку жизненное пространство неизбежно вытекает из физического пространства. Это не произвольная проекция индивидуальной психологии, лишенная какой-либо основы, а исходящая из ощутимой материальности окружающей среды. Выявление концептуальности большого города, таким образом, имеет преимущество, как для философской дисциплины, так и для урбанистики.
Концептуализация города, как понятия также дает возможность по-новому взглянуть на вопросы логики городского развития, которые доминируют в современной урбанистики, артикулируя их в более широкой перспективе вопроса о справедливости, поставленного нормативно. Как должен быть материально организован современный город, чтобы он мог поддерживать социальную организацию, в которой горожане могут индивидуализироваться благодаря интерсубъективным отношениям, позволяющим им эмансипироваться от своих групп принадлежности, утвердить свое равенство как пользователей городского пространства? Какой должна быть пространственная организация города, чтобы в нем могли развиваться общественные отношения, в которых горожане могли утвердиться как личности?
Городские исследования претерпевают значительные изменения за последние десять лет, о чем свидетельствует интерес к городской атмосфере и подход к городу как к перцептивному и физическому опыту [3]. В этой перспективе акцент делается не только на морфологическом и экономическом измерениях города, но и на эстетике в широком смысле. Эта тенденция современной урбанистики была проанализирована Ричардом Сеннеттом в его описании различных районов Нью-Йорка как набора отдельных сцен [17].
Данный эстетический подход к современному городу более или менее имплицитно подпитывается работами новой немецкой феноменологии, особенно Гернота Бёме, об атмосферах.
Гернот Бёме анализирует атмосферу как нечто среднее, исходящее от вещей, от их объективных, физических и материальных качеств, но переживается чувствительным человеком. Таким образом, атмосфера предстает как то, что рассеивается от того, как вещи представляются нам и воздействуют на нас, она возникает на пересечении различных физических качеств и чувствительности субъекта, который их испытывает. С этой точки зрения его способ бытия одновременно субъективен и объективен. Оно не существует без того, чтобы кто-то его чувствовал, но это и не произвольная проекция, поскольку оно исходит не от нас, а от вещей вокруг нас. Таким образом, атмосфера обозначает аффективное измерение опыта, исходя из других перцептивных и чувствительных измерений. Он дан как неделимое целое, составляя своеобразный синтез последнего в виде фона опыта [1].
Данная интерпретация города, предлагаемая урбанистическими исследованиями также, сочетается с философской точкой зрения Вальтера Беньямина [5] на то, как непосредственное чувственное присутствие поверхностных явлений кристаллизует социально-экономические структуры для того, чтобы управлять стыком между чувственным и политическим.
Тенденция эстетизации в современном урбанизме проистекает из вопроса о городском разнообразии, который сформулировала Джейн Джейкобс в своей книге «Смерть и жизнь больших американских городов» [10], данный труд до сих пор является важной ссылкой для течения Нового урбанизма. В своей книге Д. Джейкобс оперирует не только функциональной и социальной однородностью пространств, ведущей к монотонности использования, но и развертыванием определенной эстетики. Действительно, критика урбанистического дизайна американского города 1960-х годов, проводимаяДжейкобс, направлена, прежде всего, на то, чтобы показать несостоятельность догм современного ей урбанизма, выражающий, по ее словам, отвращение к большому городу и его разнообразию. Эта критика, правда, не затрагивает вопрос о сенсорных модальностях, с помощью которых город оживает, поскольку городское планирование 1960-х годов еще не сделало атмосферу объектом программирования, а сосредоточилось на рациональной организации деятельности.
Современная же городская среда большинством урбанистов видится преобразованной в «образы мечты» и «обещание счастья», достичь этого предлагается, помещая на расстоянии все беспокоящие социальные реалии и поощряя потребление или отдых с сонливостью наших творческих и критических возможностей. В то время как город всегда был местом конфликта, потенциально тревожного опыта, переживаемого как шок, но современные городские оазисы отодвигают это классическое состояние горожанина на периферию [20].
Выдвижение города в ранг самостоятельного философского объекта в XX веке, ставка на концептуальность, специфичную для этой эмпирической
реальности, оказывается плодотворным как для философии, так и для урбанистики. Для философии, поскольку она предлагает усложнить понятия справедливости, власти, общества, личности и признания, принимая во внимание их пространственную организацию. Для урбанистики, поскольку этот синтез поощряет артикуляцию различных подходов: во-первых, описательный подход к урбанизму с точки зрения планирования, регулирования и создания атмосферы с политическим подходом, связанным со стратегиями власти, лежащими в основе; во-вторых, размышление о влиянии города на нашу личность с нормативным размышлением о справедливости, понимаемой как условия, которые общество должно предложить для утверждения своей индивидуальной идентичности.
Литература
1. Bцhme G. Atmosphere as a Fundamental Concept of a New Aesthetics // The Aesthetics of Atmospheres / G. Bцhme, J.-P. Thibaud. London ; New York: Routledge, 2017. Р. 11-27.
2. Cerda I. Memoria del Ante-Proyecto del Ensanche de Barcelona // Teoria de la construccion de las ciudades. Vol. 1: Madrid ; INAP and Ajuntament de Barcelona. Madrid, 1991. Р. 51-90.
3. Thibaud J.-P.The powers of the atmosphere in «Riïmy, Nicolas et Tixier, Nicolas» // Materials of the III International Congress on Ambitions (Volos (Greece), September 2016). Р. 689-694.
4. Баразгова Е. С. Американская социология. Екатеринбург: Деловая книга ; Бишкек: Одиссей, 1997. 176 с.
5. Беньямин В. Девять работ. Санкт-Петербург: Панглосс СПб, 2019.
223 с.
6. Витгенштейн Л. Философские исследования. Москва: АСТ, 2019.
384 с.
7. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. Санкт-Петербург:Питер, 2021. 304 с.
8. Декарт Р. Рассуждения о методе. Москва: АСТ, 2021. 416 с.
9. Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь. Москва: StrelkaPress, 2018. 112 с.
10. Джекобс Д. Смерть и жизнь больших американских городов. Москва: Новое издательство, 2019. 512 с.
11. Зиммель Г. Кризис культуры // Избранное. Созерцание жизни / сост. С. Я. Левит. 2-е изд. Москва: Центр гуманитарных инициатив, 2017. С. 307-311.
12. Корбюзье Л. Новый дух в архитектуре. Москва: StrelkaPress, 2017.
120 с.
13. Мамфорд Л. Миф машины. Москва: ШВК, 2001. 401 с.
14. Платон. Государство. Москва: АСТ, 2020. 448 с.
15. Платон. Законы. Москва: АСТ, 2020. 704 с.
16. Руссо Ж.-Ж. Избранное. В 3 т. Москва: Книжный клуб «Книговек»,
2018.
17. Сеннет Р. Плоть и камень. Тело и город в западной цивилизации. Москва: StrelkaPress, 2016. 504 с.
18. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. Москва: АСТ, 2010. 704 с.
19. Фуко М. Лекции о воле к знанию с приложением «Знание Эдипа» : курс лекций, прочитанных в «Коллеж де Франс». Москва: Наука, 2016. 351 с.
20. Эллард К. Среда обитания. Как архитектура влияет на наше поведение и самочувствие. Москва: Альпина Паблишер, 2018. 288 с.
References
1. ВцЬте G. Atmosphere as a Fundamental Concept of a New Aesthetics. The Aesthetics of Atmospheres. G. Bцhme, J.-P. Thibaud. London ; New York: Routledge Publ., 2017. Pp. 11-27.
2. Cerda I. Memoria del Ante-Proyecto del Ensanche de Barcelona. Teoria de la construccion de las ciudades. Vol. 1: Madrid ; INAP and Ajuntament de Barcelona. Madrid, 1991. Pp. 51-90 [In Spanish].
3. Thibaud J.-P. The powers of the atmosphere in «Rnmy, Nicolas et Tixier, Nicolas». Materials of the III International Congress on Ambitions (Volos (Greece), September 2016. Pp. 689-694.
4. Barazgova E. S. Amerikanskaya sotsiologiya [American Sociology]. Yekaterinburg, Delovayakniga Publ.; Bishkek, OdisseyPubl, 1997. 176 p. [In Russian]
5. Benjamin W. Devyat rabot [Nine works]. Saint Petersburg, Pangloss SPbPubl, 2019. 223 p. [In Russian]
6. Wittgenstein L. Filosofskiye issledovaniya [Philosophical Investigations]. Moscow, AST Publ., 2019. 384 p. [In Russian]
7. Goffman E. Predstavleniye sebya drugim v povsednevnoy zhizni [The Presentation of Self in Everyday Life]. Saint Petersburg, PiterPubl, 2021. 304 p. [In Russian]
8. Descartes R. Rassuzhdeniya o metode [Discourse on the Method]. Moscow, AST Publ., 2021. 416 p. [In Russian]
9. Simmel G. Bolshiye goroda i dukhovnaya zhizn [The Metropolis and Mental Life]. Moscow, StrelkaPressPubl., 2018. 112 p. [In Russian]
10. Jacobs J. Smert i zhizn bolshikh amerikanskikh gorodov [The Death and Life of Great American Cities]. Moscow, Novoye izdatelstvoPubl, 2019. 512 p. [In Russian]
11. Simmel G. Kriziskultury [Tragedy of Culture]. Selected writings. Collect. by. S. Ya. Levit. 2nd ed. Moscow, Tsentr gumanitarnykh initsiativPubl, 2017. Pp. 307-311. [In Russian]
12. Corbusier L. Novyydukh v arkhitekture [The New Spirit in Architecture]. Moscow, StrelkaPressPubl., 2017. 120 p. [In Russian]
13. Mrmford L. Mifmashiny [Myth of the Machine]. Moscow, SHVK Publ., 2001. 401 p. [In Russian]
14. Plato. Gosudarstvo [The Republic]. Moscow, AST Publ., 2020. 448 p. [In Russian]
15. Plato. Zakony [The Laws]. Moscow, AST Publ., 2020. 704 p. [In Russian]
16. Rousseau J.-J. Izbrannoye. V 3 t. [The collected works]. Moscow, Knizhnyyklub «Knigovek» Publ., 2018. [In Russian]
17. Sennett R. Plot ikamen. Teloigorod v zapadnoytsivilizatsii [Flash And Stone. The Body And The City In Western Civilization]. Moscow, Strelka Press Publ., 2016. 504 p. [In Russian]
18. Foucault M. Istoriya bezumiya v klassicheskuyu epokhu [The History of Madness]. Moscow, ASTPubl., 2010. 704 p. [In Russian]
19. Foucault M. Lektsii o vole k znaniyu s prilozheniyem «ZnaniyeEdipa» : kurslektsiy, prochitannykh v «Kollezh de Frans» [Leçons Sur LaVolonte De Savoir. Cours Au College De France. Suivi De LeSavoirD'Cedipe]. Moscow, Nauka Publ., 2016. 351 p. [In Russian]
20. Ellard C. Sreda obitaniya. Kak arkhitektura vliyayet na nashe povedeniye i samochuvstviye [Places of the Heart: The Psychogeography of Everyday Life]. Moscow, Alpina PablisherPubl., 2018. 288 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 28.10.2022 Статья допущена к публикации 15.12.2022
The article was received by the editorial staff28.10.2022 The article is approved for publication 15.12.2022
