CC BY
23
Д. А. Шипилова, А. Ю. Братухин
ГОМЕРОВСКИЕ ИДЕИ В КАНЦОНАХ ЦЕДЛИЦА
В сборнике Й. Х. фон Цедлица «Венки умершим» очевидно влияние Гёте и Данте: образ «духа могил» схож с образом Мефистофеля, а сюжетная основа - с сюжетом «Божественной комедии». Однако, наряду со сходством между поэмой Данте и канцонами Цедлица, в последних содержатся отдельные черты, сближающие произведение австрийского поэта с XI песней «Одиссеи»: отсутствие идеи спуска в царство мёртвых, упоминания Элизия/Рая и Тартара/ Ада. И в véKuia Гомера, и в «Венках» Цедлица определённую роль играют понятия судьбы и крови.
Ключевые слова: Цедлиц, «Венки умершим», véKuia, Гомер, Данте, Вергилий, Гёте.
Йозеф Христиан фон Цедлиц (1790-1862) родился в Австрийской Силезии, в 1806 г. вступил в гусарский полк. Принимал участие в сражении при Регенсбурге, Ваграме, Треффе-не, где получил чин обер-лейтенанта и в 1811 г. подал в отставку. На литературное поприще Цедлиц вступил в 1816 году. Не обладая большим самобытным талантом, он, однако, умел ловко перерабатывать и использовать особенности литературных направлений прошлых веков. Первые попытки создания литературных произведений не имели успеха. Известность приходит к нему после создания канцон «Венки умершим» («Todten-kranze», 1828 г.). В этом произведении заметны идейное влияние Шиллера, оттенки лирики Байрона и мотивы Гейне.
По словам Джона Лиза, создаваемые Й. Х. фон Цедлицем характеры и описываемые сцены являют его верным последователем романтической традиции; «однако это не мешает ему обнаруживать мастерство и оригинальность в изображении» (Lees 2013: 170). Надо заметить, что романтизм для Австрии является скорее чуждым литературным течением. «В эпоху, когда в европейских литературах совершалось победное шествие романтизма, Австрия лишь глухо откликнулась на это движение несколькими подражательными опытами» (Кожевников 1975: 163). Обращение к разным традициям характерно и для Й. Х. фон Цедлица.
Сюжет канцон, напоминающий сюжет «Божественной комедии» Данте Алигьери, имеет мистическую основу. Он представляет собой путешествие лирического героя в страну смерти. Дух могил {der Geist des Grabes) водит его по своеобразному европейскому некрополю, где похоронены герои войны, бывшие любовники, литературные герои, поэты и правители: полководцы Валленштайн и Наполеон, любившие друг друга Лаура и Петрарка, Ромео и Джульетта, поэты Тассо и Байрон. Проявляются и другие герои, имена которых автор не называет {исследователями видят в них Иосифа II, Дж. Каннинга, Максимилиана I Иосифа, Шекспира, Шиллера).
Дух могил предстаёт как искуситель. Важным его атрибутом является волшебная мантия {Zaubermantel), вызывающая в памяти мантию Мефистофеля в драме И. В. Гёте «Фауст». С помощью этого магического предмета лирический герой и его проводник передвигаются в воздушных пространствах. Дух могил пытается разуверить своего спутника в идеале божественного вдохновения, доказывая, что герои, наделённые этим даром, были несчастны.
К принципиальным отличиям «Венков умершим» от «Божественной комедии» относится, во-первых, отсутствие спуска героя в царство мёртвых и отсутствие разделения покойников на обитателей Ада, Чистилища и Рая. Загробный мир у Й. Х. фон Цедлица не является адом или раем, автор обозначает его словом Jenseits 'тот свет, потусторонний мир'. Он представляет собой места погребения умерших и обитания их душ. Последнее тем более любопытно, что Й. Х. фон Цедлиц - поэт католического романтизма, и его представление о Боге ближе к гейдельбергскому романтизму, в период которого на смену языческим богам, пантеизму приходят религиозно-христианские воззрения. Ф. П. Федоров пишет: «Если раннеромантичес-кий мир преимущественно пантеистичен, то <...> гейдельберг-ский мир, преимущественно традиционно христианский мир» {Федоров 2004: 85). Даже у Вергилия имелось выделение в загробном мире Тартара и Элизия: «Этим путём мы в Элизий
U ta V> U / г* V>
пойдём; а левой дорогой / Злые идут на казнь, в нечестивый спускаются Тартар {hac iter Elysium nobis; at laeua malorum / exercet poenas et ad impia Tartara mittit)» {Verg. Aen. VI, 542543, пер. С. Ошерова). Заметим, что у Гомера описание казней «злодеев» Тития, Тантала, Сизифа {Od. XI, 576-600) распо-
ложены между упоминаниями Миноса с Орионом (568-575) и «Геракловой силы» (601-627). Никакой особой области в царстве мёртвых для них не выделено. Композиция этой заключительной части одиннадцатой песни, по словам Г. Н. Кнауера, проста, einfach (Knauer 1964: 118). По словам Нанна, «в первоначальной поэме, вероятно, отсутствовала идея какого-то различия между состоянием зла и добра. Мучения Тития, Сизифа и Тантала были общим местом скорее в позднейших греческих сказаниях. <...> Представление о высшей силе, которая вознаграждает или карает сообразно определённым неизменным этическим правилам, вообще едва ли существовало в то время, когда были записаны гомеровские поэмы» (Nunn 1947: 278).
Некоторые другие особенности описания мира мёртвых у Й. Х. фон Цедлица сходны с описаниями загробного мира у Гомера, о популярности поэм которого в ту эпоху свидетельствует, в частности, история Генриха Шлимана.
У Гомера Одиссей не спускается в преисподнюю, а сидит около выкопанной ямы (Od. XI, 49). В «Венках умершим» также не изображается проникновение в само царство мёртвых; это второе отличие канцон от творений Вергилия и Данте. Лирический герой Цедлица лишь обозревает могилы великих людей с их останками.
Разоблачение Духом могил мифа о величии умерших героев напоминает горькие слова Ахилла о посмертной доле людей: «О, Одиссей, утешения в смерти мне дать не надейся; / Лучше б хотел я живой, как подёнщик, работая в поле, / Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, / Нежели здесь над бездушными мёртвыми царствовать, мёртвый» (Od. XI, 488-491, пер. В. А. Жуковского).
Особую роль в vsKuia «Одиссеи» играла кровь (Rohde 1895: 606, 609-610), питие которой давало душам возможность узнать героя и беседовать с ними, кроме того, Гомер говорит об окровавленных доспехах убитых героев, ßsßpoxro^sva тг^хга (Od. XI, 41). У Цедлица преступление и кровь пробуждает не души, а отчаяние и пороки: «Жуть смерти проникнет в кости создания! / Тогда бедным душам не будет утешения! / Преступление разбудит отчаяние, бледные страхи / Из их пещер, / Кровавое убийство будет шагать по улицам, / И богом станет „Я"! Кровью облитый, / Будет дерзко восходить пышный
сев пороков (Mit Blut begossen, / Wird frech die üpp'ge Saat des Lasters sprossen)».
В «Венках умершим» появляется категория «судьбы», «рока». Чаще она выступает как мистическая сила, враждебная человеку, она насмехается над ним:
Dieß Alles war vom Schicksal ohne Schonen/ Umhergeworfen, wie zum Hohn dem Todten 'Это все было судьбой небрежно раскидано,/ Назло мертвому';
Von deinem Schicksal fühlst Du Dich gezogen,/ Die alte Unruh' will Dich wieder fassen 'Своей судьбой ты чувствуешь себя ведомым,/ И прежние беспокойства вновь хотят охватить тебя';
Kein würd'ger Grab konnt' ihm das Schicksal geben! 'Ни одного достойного гроба не смогла дать ему судьба!';
Wie schnell hat doch ein Werkzeug sich gefunden,/ Als es das Schicksal wollte, daß er sterbe! 'Как быстро нашлось, однако, орудие,/ Когда судьба пожелала, чтоб он умер!'.
Отметим, что судьба и рок играют заметную роль и в XI песне «Одиссеи»: друг Одиссея Эльпенор признаётся ему: «Рок меня даймона злой (Sai^ovo^ aica какф погубил и вина изо-билье» (XI, 61). Тот факт, что слово Sai^rov используется Гомером в качестве имеющего прямое отношение к представлениям о судьбе, отмечался в науке (Горан 1990: 122). Аяксу Одиссей говорит: «Зевс тебе <скорбный> удел (|ioipav) положил» (XI, 560).
Странствия лирического героя сближают его со странствующим Одиссеем. Э. Бэккер рассматривает Necyia как возрождение (rebirth), повторение того, что уже случилось на острове Кирки (Bakker 2013: 90). Пробуждением, возрождением к жизни заканчивается последняя канцона. Тёмный лес из первой канцоны «превращается» в светлую зелень деревьев: «Подобно Фениксу с пылающим оперением, / Заходило солнце; / Светло-зелёные огни играли в ветвях, / В розах, казалось, тонула местность, / Как будто природа хотела начать праздник, / И сияющее показаться в роскошном одеянии!» Тем не менее, герой Цедлица, как и Одиссей, до Рая / Элизия не поднимается, в то время как Данте, используя заимствованный у Вергилия katabasis, посвящает значительную часть своего произведения тому, что можно назвать anabasis (Dyk 2013: 2).
Параллельное использование двух поэм - «Одиссеи» и «Божественной комедии» - не является чем-то исключительным в
литературе. Так, например, образ Одиссея в «Cantos» Э. Паунда создаётся этим поэтом под влиянием творений и Гомера, и Данте (Kenner 1985: 8).
Незначительное, но ощутимое сходство между «Венками умершим» и «Одиссеей», разумеется, не может объясняться общностью традиций, как это имеет место в случае, например, с «Одиссеей» и «Беовульфом» (Foley 1990: 388-391) или обеими гомеровскими поэмами и «Песней Нибелунгов» (Fenik 1986: passim).
В пользу того, что Цедлиц при написании канцон находил отдельные детали и идеи в древнегреческом эпосе, говорит тот факт, что этот поэт неоднократно упоминал героев древнегреческих мифов. Так, например, фантазия (по словам Духа могил) подобна коням Фаэтона:
Wie Phaetons Rosse rennen, / Die er, zu schwach, vergebens sucht zu zügeln, / Führt Euch, entfesselt, auf bahnlosen Wegen, / Die Phantasie dem Abgrund oft entgegen 'Как кони Фаэтона мчатся, / Которых он, слабак, напрасно пытается обуздать, / Приводит Вас, освобождая от оков, по непроходимым путям, / Фантазия часто к бездне'.
Цедлиц, очевидно, знал греческую мифологию и литературу, ссылки на эллинские реалии иногда даже могли показаться избыточными. «Цедлиц использует множество конкретных топонимов (<...> "Athen" [«Афины"], "Mycenä" ["Микены"]) <...>.)» (Зейферт 2012: 136). Эту отличительную черту можно особенно ясно проследить в сравнении оригинала текста канцон Й. Х. фон Цедлица и вольного переложения отрывка из сборника Ф. И. Тютчева. «Тютчев зачастую игнорирует имена и названия в тексте австрийского автора, выражая явную тенденцию к отвлечённым образам. Цедлиц упоминает знаменитый факт переплывания Байроном Геллеспонта (строфа 83): "Mag <...> die kalte Fluth des Hellesponts durchschwimmen" ['Любит <...> переплывать холодное течение Геллеспонта']. Тютчев же пишет обобщённо - "переплывал пучины" (строфа 6). Цедлиц прямо сравнивает Байрона с Прометеем: "Bist du Prometheus, der die Wunde fühlet, / Bist du der Geier, der sein Herz durchwühlet? " ['Ты Прометей, что раны ощущает, / Ты коршун, что его сердце вырывает?']. Тютчев, отчасти следуя за необычной интерпретацией Цедлицем легенды о Прометее [вместо печени - сердце, однако орёл (у Цедлица коршун) заменён на
ворона], не упоминает имени титана, изобретая перифраз: "Титан ли ты, чье сердце снедью врана, / Иль сам ты вран, терзающий титана"» (Зейферт 2012: 136).
Анализируя творчество Цедлица, австрийского поэта-романтика второго ряда, мы видим, что в его стихах осуществляется синтез разных традиций, который, на наш взгляд, и принёс автору «Венков умершим» славу. Гомеровские аллюзии и античные образы придают канцонам более изысканный, «классический» облик и помогают ему раскрыть основную идею - божественное вдохновение есть бесконечный, бессмертный источник сил всех поэтов, начиная с Гомера. В «Указателе австрийской литературы» «Венки умершим» оцениваются достаточно высоко, причём среди достоинств названо «древнегреческое благозвучие языка» (der altgriechische Wohllaut der Sprache): «Выбор материала, простое величие и при этом все же красочное изобилие мыслей, глубина чувства, классическое совершенство формы, древнегреческое благозвучие языка и благородство убеждений ставят эти «Венки умершим» очень высоко в ряду поэтической литературы последней четверти века, наряду с замечательными лирическим блистаниями (den gediegensten lyrischen Fulgurationen) Шиллера и Гёте» (Hormayr 1827: 776).
Литература
Bakker E. J. 2013: The meaning of meat and the structure of the Odyssey.
New York: Cambridge University Press. Dyk G. van. 2013: Translation as Katabasis and Nekyia in Seamus Heaney's "The Riverbank Field". In: All Theses and Dissertations. http://scholarsarchive.byu.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=4472&co ntext=etd
Fedorov F. P. 2004: Khudozhestvenny mir nemeckogo romantizma: Struktura i semantika [The artistic world of German Romanism: Structure and semantics] Федоров Ф.П. 2004: Художественный мир немецкого романизма: Структура и семантика. М.: МИК. Foley J. M. 1990: Traditional Oral Epic. The Odyssey, Beowulf, and the Serbo-Croatian Return Song. Berkeley, Los Angeles, Oxford. University of California Press. Fenik B. 1986: Homer and the Nibelungenlied comparative studies in epic style. Cambridge, Massachusetts, London. Harvard University Press.
Goran, V. P. 1990: Drevnegrecheskaya mifologema sud'by [The ancient Greek mythologem of fate]. Novosibirsk, «Nauka». Горан В. П. 1990: Древнегреческая мифологема судьбы. Новосибирск, «Наука».
Hormayr J. F. (Redakteur) 1827: Anzeiger der österreichischen Literatur.
In: Archiv für Geschichte, Statistik, Literatur und Kunst 18. Kenner H. 1985: Pound and Homer. Ezra Pound among the Poets. Chicago, 1-12.
Knauer G. N. 1964: Die Aeneis und Homer. Studien zur poetischen Technik Vergils mit Listen der Homerzitate in der Aeneis. Hypomnemata. Untersuchungen zur Antike und ihrem Nachleben 7. Göttingen. Vandenhoeck & Ruprecht. Kozhevnikov, Yu. A. 1975: Neizuchennye stranicy evropeyskogo romantizma [Unknown pages of European romanticism] Moscow, «Nauka».
Кожевников Ю. А. 1975: Неизученные страницы европейского романтизма. М., «Наука». Lees J. 2013: The German Lyric. London. Forgotten Books. Nunn H.P.V. 1947: The Life Beyond the Grave in Homer, Vergil and
Dante. The Evangelical Quarterly 19.4, 274-291. Rohde E. 1895: Nekyia. Rheinisches Museum für Philologie 50, 600-635. Zedlitz J. Ch. 1828: Todtenkränze: Canzone. Wien. Druck und Verlag J. B. Wallishausser.
Zeyfert, E. I. 2012: [The common principles of creation of the genre of a passage from F. Tyutchev and D. Venevitinov: European (German) literature, poetics, problems] In: Kormanovskie chteniya: stat'i i materialy Mezhvuzovskoy nauchnoy konferencii [Kormanovskie Readings: articles and materials Interuniversity scientific conference]. Izhevsk, № 11, 132-143.
Зейферт Е. И. 2012: Общность принципов создания жанра отрывка у Ф. Тютчева и Д. Веневитинова: европейские (немецкие) литературные источники, поэтика, проблематика. В сб: Кормановские чтения: ^атьи и материалы Межвузовской научной конференции / ред.-сост. Д. И. Черашняя. Ижевск, Вып. 11, 132-143.
D. A. Shipilova, А. Ju. Bratukhin. Homeric ideas in Zedlitz' canzones
J. H. von Zedlitz (1790-1862) was born in Austrian Silesia. He entered the literary field in 1816. Not having a great original talent, he was able to cleverly recycle and use the features of the literary trends of the past centuries. Success came to him after the creation of the canzone «Wreaths for the dead» («Todtenkränze», 1828). The plot of the piece is a lyrical journey through the afterlife, accompanied by the Ghost of graves and is similar to the plot of «The divine Comedy» by Dante Alighieri. An important attribute of the Ghost of graves is a magical mantle (Zaubermantel), which reminds the mantle of Mephistopheles in Goethe's «Faust». However, along with similarities between Dante's poem and canzones the latter provide some features, bringing together the work of Austrian poet and the XI song of «Odyssey»: the absence of the idea of descent into the realm of the dead; the mentioning of Elysium / Heaven and Tartarus / Hell. In both Homer's vsKuia and Zedlitz' «Wreaths» an important role is given to the idea of fate and blood. Homer's Odysseus does not enter the underworld, limiting himself to sitting near a dug hole. In «Wreaths for the dead» the journey into the very realm of the dead is not
shown either. The debunking of the greatness of heroes bv the Ghost of graves resembles the bitter words of Achilles about posthumous destinv of people. The iournev of the lvrical hero brings him closer to Odvsseus. The hero as well as Odvsseus does not go up to Elvsium / Heaven. The parallel use of two poems - «Odvssev» and «Divine Comedv» is not something exceptional in the literature. Zedlitz was obviously auite familiar with Greek mythology and literature; his references to the Hellenic realities sometimes seemed redundant. The analysis of the work bv Zedlitz shows that his poetry is a synthesis of different traditions, which brought the fame to the author of «Wreaths to the dead». Homeric allusions and ancient images give the canzones more refined, classical appearance and help the author to reveal the basic idea of divine inspiration, which is infinite, immortal source of all poets, starting with Homer.
Keywords: Zedlitz, Todtenkranze, veKuia, Homer, Dante, Vergil, Goethe.
