CC BY
254
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
М. Ю. Лаптева
ГОМЕР И «ТЕМНЫЕ ВЕКА» ИОНИИ
После археологических открытий Г. Шлимана и последовавших затем впечатляющих успехов археологии в изучении различных регионов греческого мира и Ближнего Востока, а также после дешифровки в середине XX столетия памятников микенской письменности в отечественном и зарубежном гомероведении, помимо традиционных тем авторства «Илиады» и «Одиссеи», их художественного единства, появились новые темы. Они были связаны с осознанием ценности этих поэм как возможного источника по истории Греции конца II — начала I тыс. до н. э., периода, именуемого в зависимости от методологической позиции историков «гомеровским» или «темными веками» греческой истории. Постепенно с обсуждения проблем историчности самого Гомера, художественных особенностей его поэм внимание исследователей переключилось на уточнение исторического контекста этих поэм, а также на выявление сложной природы соотношения в них исторического и эпического, иначе говоря — особенностей отражения исторического прошлого в поэмах Гомера.
Во второй половине XX столетия появилось немало гипотез на тему «Гомер и история», «Гомер и археология». Авторы этих гипотез предпринимали попытки выявить доминирующий исторический контекст в поэмах Гомера, определяя его то как в значительной степени микенский1, то как постмикенский (ХНХ или Х^УШ вв. до н. э.)2, или же как эпическую амальгаму всех этих периодов (включая время жизни самого Гомера), своего рода эпический сплав, в котором преобладают черты постмикенской эпохи3.
Вместе с тем в исторической науке сохраняется имевшее место в ХК-ХХ столетиях скептическое отношение к теме «Гомер и история». Это проявляется в отрицании исторической достоверности изображенного в его поэмах общества, прежде всего, ввиду полной невозможности расчленить ту культурно-историческую амальгаму, которой является текст «Илиады» и «Одиссеи». В этой связи типично мнение английского археолога Дж. Колд-стрима: «Мы не можем пользоваться Гомером. Его эпос основывается на героическом прошлом. Он окрашен амальгамой анахронистических деталей, являющихся аккумуляцией столетий существования устной традиции. Гомеровское общество не может обозначать какой-либо один период»4. Это мнение в целом соответствует позиции по этому вопросу Э. Снодграсса, также не признававшего за гомеровским обществом права на целостность и историчность5.
Кроме того, препятствием для того, чтобы считать поэмы Гомера историческим источником, являются жанровые особенности самого эпоса не столько отражающего, как считают некоторые исследователи, сколько преображающего и растворяющего историческую
© М. Ю. Лаптева, 2008
информацию в эпическом повествовании6. Выясняя причины подобного скептицизма, Дж. Уитли считает, что его корни — в методологии. Текст Гомера, сопоставленный с археологическими артефактами, не корреспондируется (за некоторыми исключениями) с ними. По мнению Дж. Уитли, нельзя использовать Гомера в некритической манере и ad hoc — это порождает скептицизм относительно реальности гомеровского общества. За несогласованностью гомеровского эпоса и археологии «темных веков» стоит многообразие, гетерогенность политических форм и практик этого времени. Вместе с тем, по мнению исследователя, институты гомеровского общества описываются достоверно и могут быть датированы временем составления поэм — IX — началом VIII вв. до н. э.7
Однако подробный разбор всех переплетений и оттенков гомероведческих изысканий по вопросу об историчности поэм Гомера и хронологии, отраженных в них институтов не является нашей задачей8. Мы намерены рассмотреть лишь один сюжет: Гомер и Иония. Признание за поэмами Гомера, пусть даже осторожное и неполное, права на историческое содержание, которое в настоящее время можно заметить даже в трудах наиболее ревностных сторонников реконструкции постмикенского общества на основе исключительно данных археологии9, побуждает отнестись с вниманием к указаниям античной традиции на время и место жизни самого Гомера. Древняя традиция склонялась к тому, что родиной Гомера была Иония, а сам он жил в одном из ее поселений в VIII в. до н. э. Мнения античных авторов относительно местожительства Гомера расходились, но во всех вариантах неизменно присутствуют три ионийских полиса: один из них островной — Хиос и два материковых — Смирна и Колофон. Это общее мнение античности выражено в эпиграмме поэта II в. до н. э. Антипатра Сидонского:
Семь городов, пререкаясь, зовутся отчизной Гомера:
Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины
(Ant. Gr., XVI, ep. 297, 1-2. Перевод Л. В. Блуменау. cf.: Ant. Pal., 16, 298, 1-2).
Страбон прибавляет к названным городам еще один — Самос и при упоминании Смирны, Колофона, Хиоса и Самоса отмечает не только притязания этих городов на право считаться родиной Гомера, но и приводит по этому поводу доводы их жителей, а иногда и свои собственные. В рассказе о Колофоне он упоминает об этом вскользь: «Некоторые утверждают, что даже Гомер происходил оттуда (из Колофона — М. Л.)» (Strab., XIV, 28, p. 643). Рассказывая же о Самосе, Страбон называет самосца Креофила, оказавшего радушный прием Гомеру и считавшегося его учителем (Strab., XIV, 18, p. 638-639). Говоря о Хиосе, Страбон отмечает, что хиосцы считали род Гомеридов, проживающий на их острове, основанием для своих притязаний на Гомера и цитирует оду Пиндара (Nem., II, 1) в подтверждение существования этого рода (XIV, 35, p. 645).
Также и жители Смирны считали свой город родиной Гомера. Страбон отмечает, что в подтверждение этих особых прав у смирнейцев был храм Гомера с его деревянной статуей (ксоаном) и монета, называемая гомерий (Strab., XIV, 37, p. 646). К этим аргументам древних авторов добавились в новое время филологические наблюдения над языком поэм, представляющим сочетание ионизмов и эолизмов, что могло быть характерно для Смирны с ее смешанным ионийско-эолийским населением10.
Время жизни Гомера на основании античной традиции можно отнести к VIII в. до н. э. По мнению схолиаста Пиндара, хиосец и гомерид по имени Кинеф первым исполнял поэмы Гомера в Сиракузах в 69 олимпиаду (500 г. до н. э.). Эта дата считается завышенной,
т. к. Кинеф был автором III гимна к Аполлону, язык которого и упомянутые в нем исторические реалии позволяют датировать гимн VII и даже VIII вв. до н. э.11 В этом произведении Кинеф говорит о Гомере как о живущем в его время (vs. 169-173). Время жизни Гомера определяется также событием, которое связывает его с беотийским поэтом Гесиодом: состязание поэтов в честь халкидского басилея Амфидаманта, погибшего во время Лелантской войны (Hes. Op., 654-657; Schol. ad Hesiod., 6, 22-31; Plut. Sept. sap. conv., 153e — 154a). Эта война датируется концом VIII в. до н. э.12
В контексте нашей темы нам важно подчеркнуть ионийскую специфику поэм Гомера, который, в чем мы убеждены, не был «гражданином мира», а видел перед собой прежде всего Ионию. При первоначальном приближении к тексту Гомера создается впечатление, что конкретные ионийские сюжеты в его поэмах отсутствуют. Исключением является упоминание вождей из Милета, Настеса и Амфимаха, которые привели на помощь троянцам «говорящих наречием варварским каров» (Il., II, 867-875).
Однако внимательный читатель может заметить, что Иония хорошо знакома Гомеру. Это явственно проступает в его метафорах, в наименьшей степени подверженных законам эпического стихосложения и, следовательно, позволяющих проявиться авторскому началу13. Одна из них — принесение в жертву быка на алтаре Посейдона Геликонского (Il., ХХ, 403-405), сцена, которая по всем признакам относится к послемиграционному периоду. Как ясно видно из других источников, юноши, ведущие быка силой на заклание, — это выбираемые принцами жрецы Посейдона Геликонского на новой родине этого культа, в Ионии14. Другая метафора, определенно проникнутая личными впечатлениями — полет диких гусей, журавлей и лебедей в плодородной долине реки Каистр, протекающей по северным областям Ионии, недалеко от Смирны (Il., II, 459-456). В этой связи интересно отметить, что Павсаний упоминает реку Мелес, протекающую в области Смирны, отличающуюся великолепной водой, и пещеру над ее истоками, где, согласно местному преданию, Гомер составлял свои поэмы (VII, 5, 12-13).
Но особенно впечатляющим представляется сходство Схерии Гомера с ионийской Смирной. Схерия, казалось бы, всецело принадлежит к миру мифических рассказов, который представляет Одиссей, повествующий о своих злоключениях на пиру у Алкиноя (Od., V, 402-XII, 453). В современной литературе феаков, живущих в Схерии, нередко интерпретируют символически, как своего рода перевозчиков героя из мифического мира Схерии, циклопов, лотофагов, лестригонов, Калипсо и Кирки в реальный мир Итаки, Спарты и Пилоса15. Сама же Схерия, особенно описание дворца Алкиноя, чаще всего относится к области поэтической фантазии Гомера, создававшей эпический вариант мифа о Золотом веке16.
После раскопок в 40-50-е гг. XX в. ионийской Смирны и успехов как малоазийской, так в целом ближневосточной археологии в следующие десятилетия, сквозь фантастические очертания Схерии проступили реальные черты ионийского поселения конца «темных веков». Подобно Схерии, Смирна находится «вдали от людей, в труде свою жизнь проводящих» (Od., VI, 8), «от народов других в стороне, на последних пределах шумного моря» (Ibid., VI, 204-205). Смирна была расположена на границе Ионии и Эолии, в стороне от важнейших ремесленных центров (Милет, Эвбея, Родос, Кипр), речных и морских путей гомеровского времени. Они проходили южнее, параллельно южному побережью Малой Азии, а также по долине Меандра. Кроме того, Схерия нигде не названа Гомером островом. Одиссей, выбрасываемый волнами к Схерии, видит перед собой не остров, а неприступный берег и острые скалы: «нигде не видно какого-либо выхода из моря седого» (Od., V, 410)17. Гомер дает и более точные определения местоположения Схерии. По словам царя феаков Алкиноя,
Схерия Гомера находится на расстоянии дня морского пути от Эвбеи (VII, 325-326). Это вполне сопоставимо со скоростью плавания ахейцев Гомера от ионийско-эолийского побережья до Эвбеи и Аргоса и всего лишь в два раза превышает реальную историческую скорость передвижения через Эгейское море18.
Несомненно, что в Схерии феаков воплотились ионийские впечатления Гомера. Прежде всего, обращает на себя внимание описание земельных установлений феаков. Схерия — поселение народа во главе с ойкистом Навсифоем, который основал его вдали от населенных мест и торговых путей, побуждающих людей к ремесленной и торговой активности: «вдали от людей трудящихся» (Od., VI, 8), «от народов других в стороне, на последних пределах шумного моря» (Od., VI, 204-205). Здесь на новой родине Навсифой построил феакийцам дома и храмы (Ibid., 9-10), окружил поселение стенами (Ibid., 9), разделил пахотные земли на наделы (Ibid., 10). Одиссей, следуя по маршруту, определенному ему Навсикаей, идет в город (полис) феаков от морского побережья через поля, «обработанные трудом человека» (VI, 259), и как видно из пояснений Гомера в начале VI песни, разделенные на наделы. Перед городом находится темен Алкиноя, состоящий из плодоносного сада (Od., VI, 293) и расположенный вблизи священной рощи Афины. Другой сад Алкиноя находится рядом с его дворцом в городе феаков (VII, 112-130). Вероятно, у Алкиноя есть еще хлебные нивы, т. к. рабыни в его доме заняты помолом зерна (VII, 103-104).
Самым поразительным при сравнении гомеровской Схерии и Смирны является сходство внешних признаков города феаков в рассказе Навсикаи (Od., VI, 262-269) и археологического облика Старой Смирны:
. . . Высокой стеной обнесен он.
С той и с другой стороны — превосходная гавань...
Вкруг Посейдонова храма прекрасного там у них площадь.
Вкопаны в землю на ней для сиденья огромные камни.
Запасены там для черных судов всевозможные снасти, -
И паруса, и канаты, и гладко скобленые весла.
(перевод В. В. Вересаева)
Центральное поселение феаков предстает у Гомера сочетанием укрепленного поселения (полис) и пригорода с наделами феакийцев и теменами басилеев. Полис имеет две гавани и корабельные доки. Политическим и религиозным центром Схерии является агора, на которой происходят состязания, заседания совета басилеев во главе с Алкиноем и, вероятно, вершится суд. О торговой функции агоры у феаков Гомер ничего не сообщает, хотя ему известно, что в городе возможен натуральный обмен (XXIII, 832-835). Покровителями общины феаков выступают Посейдон, чей храм находится на агоре, и Афина, которой посвящена священная роща у стен города (Od., VI, 266, 291-292).
Если сравнить результаты археологического изучения Смирны (раскопанной на сегодняшний день лишь частично)19 с полисом феаков у Гомера, то становится очевидным, что Смирна, как никакое другое поселение гомеровского периода, является реальным прообразом гомеровской Схерии. Смирна была основана в XI в. до н. э. на полуострове, на западе плодородной равнины, являющейся северной оконечностью ионийского мира, граничащей с редкими эолийскими поселениями. Уже в IX в. до н. э. она была окружена толстыми стенами с башнями и имела две гавани, подобно гаваням города феаков, окружающих город с двух сторон. Вероятно, Смирна находилась под покровительством Афины:
ее храм, построенный на агоре в VII в. до н. э., был раскопан в конце XX в. на севере поселения. Главенствующая роль культа Посейдона в полисе феаков — тоже типично ионийская особенность, имеющая непосредственное отношение к Смирне. Эти черты сходства Смирны и Схерии в еще большей степени отдаляют Схерию от совершенно мифических островов циклопов, Кирки, Калипсо, Эола, лестригонов, сирен и лотофагов, с которыми связаны странствия и испытания Одиссея и его спутников.
Единственное сооружение Схерии, казалось бы никак не соотносящееся с ионийскими реалиями, — это дворец Алкиноя. Однако Э. Кук убедительно доказал, что историческими прообразами дворца Алкиноя являются ближневосточные дворцы и дворцовые комплексы20. Э. Кук отмечает явно негреческие черты этого комплекса: планировка дворца (центральный зал без традиционного греческого очага, множество жилых помещений), отделка его стен металлами, глазурью или глазурованными кирпичами, дворцовые статуи (вызывающие в памяти статуи шеду и ламасу ассирийских дворцов), размеры дворца, придворцовый орошаемый сад, в котором произрастают экзотические плоды и овощи, еще не знакомые во времена Гомера грекам.
В литературе минувшего столетия дворец и сад Алкиноя чаще всего рассматривались как поэтическая фантазия Гомера, ничего общего не имеющая с реальными прототипами, или как реминисценция микенского времени. В то же время существует и другой подход к этим сюжетам: дворец и сад царя феаков Алкиноя являются эпическим отражением знаний ионийцев о дворцах и садах ассирийских царей. Вся эта информация могла передаваться через колонии ионийцев и других греков в Восточном Средиземноморье, захваченном Ассирией с IX в. до н. э. Носителями ее, кроме купцов, могли быть странствующие ремесленники, а также, как считает Э. Кук, представители местной администрации, бывавшие в ассирийских дворцах.
В археологии гомеровской Смирны есть и другие иллюстрации к Гомеру, это касается подробностей устройства домов гомеровских басилеев, правда не Схерии, а Итаки. Примечательной чертой некоторых домов Смирны начала архаического периода являются круглые зернохранилища. Их расположение во дворе усадеб Смирны, а также устройство вызывают у многих исследователей ассоциации с двором Одиссея, подробно описанным в сцене казни Телемахом изменниц-рабынь (0^, XXII, 440-442)21. Схерия и Итака похожи во многих других отношениях при всем их несходстве. Дом Одиссея и порядки, заведенные в нем, имеют много общего с устройством дворца Алкиноя22. Основное же принципиальное отличие Схерии от Итаки, если отвлечься от сказочных мотивов полиса феаков-мореходов, — это политическое неблагополучие Итаки, раздоры между кланами басилеев, так напоминающие распри аристократов в Ионии гомеровского периода. Схерия в изображении Гомера — полис идеальный, управляемый « беспорочным басилеем», который возникает перед мысленным взором Одиссея, вернувшегося на Итаку (0а., XIX, 109-114):
Ты уподобиться можешь царю беспорочному; страха Божия полный и многих людей повелитель могучий,
Правду творит он; в его областях изобильно родится Рожь, и ячмень, и пшено, тяготеют плодами деревья,
Множится скот на полях и кипят многорыбием воды;
Праведно властвует он, и его благоденствуют люди.
(перевод Н. И. Гнедича)
Как заметил П. Видаль-Накэ, «в разгар кризиса, переживаемого царской властью, Гомер рисует нам царя, умеющего восстановить мир... который управляет дюжиной подчиненных и повинующихся ему царей, послушными сыновьями, женой. стариками. роль которых ограничивается подачей советов, а их самих не удаляют, как Лаэрта, не оскорбляют, как Египтия»23.
Таким образом, ионийский полис выступает в поэмах Гомера в разнообразных обличьях и состояниях, принимая, подчиняясь поэтической фантазии поэта, то фантастические очертания идеально устроенного полиса феаков, то раздираемой распрями басилеев Итаки, то упрощаясь до принципиальных составляющих своих признаков на щите Гефеста. Отдельные характеристики и зарисовки этого ионийского полисного мира контаминиру-ются с другими неионийскими и мифическими контекстами или прорываются в эпическое повествование, принимая вид самостоятельных метафор24.
Поэмы Гомера показывают нам ранний ионийский аристократический по своему устройству полис, уже знающий различие между городом и сельской местностью, имеющий выход к морю и ориентированный, помимо сельскохозяйственных занятий, на мореплавание и морскую торговлю. В нем отчетливо выражены социальные водоразделы между миром аристократии, проживающей за городскими стенами, и «живущими в полях» свободными земледельцами и фетами. Тесно связаны с этим миром многочисленные рабы, занятые на различных работах в ойкосах ионийских басилеев, ремесленники, приходящие по вызову, а также торговцы (как финикийцы, так и греки), не только совершающие обмен различными товарами, но и приносящие информацию о других греческих государствах и экзотическом мире Ближнего Востока.
Но даже если историческая Смирна и не была непосредственным прообразом Схерии, мы разделяем мнение тех исследователей, которые считают, что при описании порядков этого идеального раннего полиса, как впрочем и других, неблагополучных общин, перед мысленным взором Гомера была Иония25.
Ионийское происхождение Гомера, время его жизни, засвидетельствованное традицией, отраженные в них исторические реалии, делают его поэмы основным источником, по которому мы можем судить о характере общественных отношений не только всего греческого мира в наиболее общем виде (как это делает Фукидид в своей «Археологии» и как принято интерпретировать данные гомеровских поэм в специальных исследованиях), но также в неменьшей степени основанием для суждения о хозяйственном, общественном и политическом строе Ионии Х!-УШ вв. до н. э.
1 Лурье С. Я. Язык и культура Микенской Греции. М.; Л., 1957; Молчанов А. А. Социальные структуры и общественные отношения в Греции II тысячелетии до н. э. М., 2000; Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996.
2Finley M. I. The World of Odysseus. New York, 1962. 47-57.
3 Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период) // Раннегреческий полис (гомеровский период): Избранные статьи. СПб., 2003. С. 27-38. Понятие «амальгамы» Ю. В. Андреев заимствовал у английского филолога Г. Кёрка, перенеся его с языковых и культурных явлений на область материальной культуры, социального и политического быта.
4 Coldstream J. M. Geometric Greece 900-700 B. C. London, 1977. P. 18.
5 Snodgrass A. M. A Historical Homeric Society? // JHS. 1974. Vol. 94. P. 114-125.
6 Андреев Ю. В. Поэзия мифа и проза истории. Л., 1990. C. 104-120.
7 Whitley J. Style and Society in Dark Age Greece. The Changing Face of Pre-literate Society 1100-700 B. C. Cambridge, 1991. P. 35-37.
8 Обзор мнений по этому вопросу: Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период) // Раннегреческий полис (гомеровский период): Избранные статьи. СПб., 2003. С. 27-38; Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 63-64; Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII-V вв. до н. э.). СПб., 2002. С. 36-40.
9 См. например, сравнение археологических материалов гомеровской Смирны, раскопанной в 40-50-е гг. XX в., с сюжетами «Одиссеи» у одного из маститых приверженцев концепции «темных веков» в истории Греции Э. Снодграсса: Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. 2nd. ed. New York, 2001. P. 434-436.
10 Тронский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе. Л., 1973. С. 121-137.
11 См. об этом подробнее в комментариях Е. Рабинович к Гомеровым гимнам: Гомеровы гимны / Пер. с древнегреческого Е. Рабинович. М., 1995. С. 66-70. О возможной датировке этой оды VIII в. до н. э. см.: Wilamowitz-Moellendorff U. von. Panionion // Sitzungsberichte der Königlichen Preussischen Akademie der Wissenshaften. Sitzung der philosophisch-historischen Klasse vom 18 Januar 1906. Berlin, 1906. S. 38-57.
12 Относительно достоверности этого сюжета и датировки Лелантской войны: Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 35-36, 228; Жестоканов С. М. Лелантская война // Para bellum! СПб., 2000. № 12. C. 6-12.
13 Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период) // Раннегреческий полис (гомеровский период): Избранные статьи. СПб., 2003. С. 36, прим. 22.
14 По этому вопросу: Лаптева М. Ю. Панионий: амфиктиония, симмахия или этнический союз // Studia Historica. М., 2006. Вып. 6. С. 3-24.
15 Видаль-Накэ П. Черный охотник / Пер. с фр. А. И. Иванчика, Ю. Н. Литвиненко, Е. В. Ляпустиной. М., 2001. С. 50-51. Там же литература по этому вопросу
16Видаль-Накэ П. Черный охотник / Пер. с фр. А. И. Иванчика, Ю. Н. Литвиненко, Е. В. Ляпустиной. М., 2001. С. 68.
17 Ср. перевод этого же стиха В. А. Жуковским: «К острову с моря, я вижу, везде невозможен мне доступ». Жуковский, как известно, делал свой перевод «Одиссеи», опираясь на немецкий подстрочный перевод Грасгофа и учитывая немецкий перевод «Одиссеи» И.-Г. Фосса. Немецкие переводчики Гомера, вероятно, разделяли мнение схолиастов, считавших Схерию островом, а местонахождением ее — остров Керкиру (Schol. ad Odyss., 6, 3, 1-4).
18 Менелай рассказывает Телемаху, что плыл от Трои через Лесбос до Аргоса четыре дня (Od., III, 153-182). В связи с местоположением Смирны приведем остроумное замечание Дж. Кука, что, когда богиня Афина, проводив Одиссея по городу феаков к дворцу Алкиноя, перелетает через море от Схерии в Марафон, а затем в Афины (VII, 78-80), она совершает перелет, аналогичный маршрутам современных самолетов от Измира до Афин (Cook J. M. Old Smyrna, 1948-51 // ABSA. 1958-1959. № 53-54. P 12).
19 Об археологии Смирны: Cook J. M. Old Smyrna, 1948-51 // ABSA. 1958-1959. № 53-54. P. 1-34.
20 Cook E. Near Eastern Sources for the Palace of Alkinoos // AJA. 2004. №. 108. P 43-77.
21 Cook J. M. Greek in Ionia and in the East. New York, 1963. P 32-33; Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. 2nd. ed. New York, 2001. P. 435.
22 Подробнее о них: Видаль-Накэ П. Черный охотник / Пер. с фр. А. И. Иванчика, Ю. Н. Литвиненко, Е. В. Ляпустиной. М., 2001. С. 67.
23Видаль-Накэ П. Черный охотник / Пер. с фр. А. И. Иванчика, Ю. Н. Литвиненко, Е. В. Ляпустиной. М., 2001. С. 67.
24 Таковы, например, перелетные стаи диких гусей, журавлей и лебедей в долине ионийской реки Каистр (Il., II, 459^56); сцена Панионийского жертвоприношения (Ibid., ХХ, 403^05), спор за межу на общинном поле (Ibid., XII, 421^23), впечатления от работы гончара (Ibid., XVIII, 600-602), кузнеца (Od., IX, 391-394), крестьянина, заботливо выращивающего одинокую оливу (Il., XVII, 53-56), пахаря, устало возвращающегося домой после тяжелого рабочего дня (Od., XIII, 31-34).
25 Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период) // Раннегреческий полис (гомеровский период): Избранные статьи. СПб., 2003. С. 52-53; Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 73-76; Cook J. M. Greek in Ionia and in the East. New York, 1963. P. 32-33; Huxley G. L. The Early Ionians. 2nd. ed. New York, 1972. P. 40-46, 168, n. 2; Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. 2nd. ed. New York, 2001. P 435.
