CC BY
44
Фольклористика
УДК 82-131
ББК 82.3(0)-44
М 29
Марулис Дионисиос
Приглашенный преподаватель из Греции кафедры византийской и новогреческой филологии МГУ им. Ломоносова, е-mail: [email protected]
Гомер и Кавафис: отношения тематической интертекстуальности
(Рец ензирована)
Аннотация:
Предпринимается попытка сопоставления основанных на мифологии стихотворений Кавафиса с гомеровским прототипом с целью выделения некоторых типологических тенденций творчества поэта. Основным методом анализа является тематическое сравнение творчества Гомера с творчеством Кавафиса, чтобы исследовать их тематическое родство и продемонстрировать, что Кавафис в наследии Гомера разыскивает, в основном, символы для главных тем своей поэзии - как, например, судьбы, смерти, юность. Отношения между поэтом Кавафисом и Гомером характеризуются тем, как Кавафис работал над созданием своих стихов. Он может быть охарактеризован как поэт кабинетный, поскольку источником вдохновения для большинства его стихотворений служит чтение книг из его библиотеки. Многие из таких его произведений представляются символичными. В частности, поэт заимствует персонажи и ситуации из мифов, выделяет их из свойственной им обстановки и обобщает их черты, возводя их в символ. В поиске символов и образов, играющих столь важную роль его творчестве, поэт обращается прежде всего к гомеровскому миру. Следует отметить, что большинство его произведений пронизано уважением к смыслу и версии своего мифического источника, за исключением разве что «Итаки», где удовольствие и знание доставляется самим стремлением к путешествию.
Ключевые слова:
Кабинетный поэт, литературные источники, миф, поиск символов и образов, типологические тенденции, гомеровский мир.
Maroulis Dionysios
Lecturer of Modern Greek language and literature at the Department of Medieval and Modern Greek Philology of M.V. Lomonosov Moscow State University, е-mail: [email protected]
Homer and Cavafy: a relationship of thematic intertextuality
Abstract:
The relationship between the poet Cavafy and Homer is characteristic for the way Cavafy worked on his poems. Cavafy can be described as a poet of library, since the source of inspiration for many of his poems are his readings. Many of these works of Cavafy are symbolic. In particular, the poet borrows characters and situations from myths, distinguishes them from their characteristic environment and generalizes the features of their character,
elevating them to a symbol. In the search for symbols and images that play such an important role in his work, the poet turns primarily to the Homeric world. In this article, an attempt is made to compare the mythological poems of Cavafy with the Homeric prototype in order to highlight some of the typological tendencies of the poet's work. The main method of analysis is the thematic comparison of Homer's works with the poems of Cavafy in order to explore their thematic relationship and demonstrate that Cavafy in Homer's heritage seeks for symbols for the main themes of his poetry such as fate, death, youth. It must be noticed that most of his mythological poems are permeated with respect to the meaning and version of his mythological source, except the poem «Ithaca», where pleasure and knowledge are delivered by the desire for travel.
Keywords:
Poet of library, literary sources, myth, the search for symbols and images, symbols, typological tendencies, Homeric world.
Среди стихотворений Кавафиса (1863-1933), насчитывающих 154 признанных автором, 75 неизданных и 24 приписываемых ему [1:11-12], выделяется двенадцать произведений, которые не просто отсылают к древнегреческому эпосу и трагедии, но и служат важными вехами, указывающими на обращение к различным литературным течениям и на трактовку им культурологического, исторического и мифологического материала. Шесть из них относятся к троянскому циклу - основному источнику вдохновения для стихотворений на мифологические сюжеты, причем «Илиада» послужила основой для четырех произведений, а «Одиссея» - для двух остальных [2:155156]. Большинство, а именно девять из этих двенадцати стихотворений, принадлежит к периоду увлечения Кавафиса символизмом (около 1894/6 - 1899/1903) [1:33], в то время как «Итака» (1911) принадлежит к реалистическому периоду (1904-1933), хотя ее замысел прослеживается еще в стихотворении «Вторая Одиссея» (1894). В число задач этого исследования входит анализ причин отбора Кава-фисом гомеровского материала, определение степени свободы трактовки Гомера поэтом и комментирование поэтической проблематики произведений Кава-фиса, навеянных древним эпосом. В частности, будут рассмотрены такие вопросы, как понятие судьбы и поэтическая тех-
ника Кавафиса, в том числе его отношение к парнасцам и символистам, поскольку именно в периоды творчества, созвучные этим двум течениям, и было написано большинство стихотворений, относящихся к эпическому циклу.
Кавафис неспешно, но последовательно движется в направлении познания самого себя себя как поэта. Его поэтический путь проходит три стадии [2: 26-28]. Его ранние произведения (некоторые были написаны по-английски) относятся к романтизму. Перегруженные эпитетами и утопавшие в напыщенном словоизлиянии, они были написаны на кафаревусе в силу влияния греческого романтизма (18301880), представлявшего собой неудачное подражание европейскому [3: 177].
Итак, первоначально (1882-1891) Кавафиса трудно было бы охарактеризовать иначе, чем малозначительного поэта-романтика. По оценке Пиериса, «речь шла о бесплодной службе изжившему себя романтизму Афинской школы» [1: 52].
С 1885 по 1891 год Кавафис переживает период творческого безмолвия, в течение которого он пытается открыть свой истинный поэтический голос. В этот период он посвящает себя ученым занятиям, «принадлежа книгам», по образному выражению Тсиркаса [2:180]. В 1891 году выходит стихотворение «Зодчие», которым, по сути, открывается второй значительный период творческого пути Кавафиса, озна-
менованный парнасизмом и, в еще большей степени, символизмом (около 1894/6 -1899/1903). В середине XIX века во Франции сложился кружок парнасцев, развившийся в литературное движение, противостоящее романтизму и придававшее большое значение точности выражения и детализации. Парнасцы декларировали культивацию объективной поэзии, выказывая повышенный интерес к форме. Источником их поэтического вдохновения служили мифология и история - главным образом, исчезнувшие цивилизации древности. [3:141-142]. Символизм, в свою очередь, представляет собой литературное течение, проявившееся, прежде всего, в поэзии. Он возник в противодействие романтизму и парнасизму, концентрируясь как на внешнем мире, так и на выражении идей, душевного состояния и эмоций. В поэзии символизма мир отражается опосредованно с помощью символов, создающих атмосферу полунамеков и подспудного воздействия. В символизме стихотворение будит эмоции через слух, поэтому основной его отличительной чертой является музыкальность [3:175-180 ]. Стихи Кавафиса этого периода можно охарактеризовать как сочетание ритма и музыки, как строгую стихотворную форму и предельно точную передачу мысли. Эти стихотворения принесут ему первое признание. Теперь их названия говорят сами за себя, прочно ассоциируясь с наиболее известными стихотворениями Кавафиса: «Свечи», «Голоса», «В ожидании варваров».
Кавафис обретает собственное средство самовыражения и зрелость своего творческого пути в реализме (около 1899/1903 - 1933), хотя его признаки проявляются и в течение предыдущего периода. Он уже выработал свою манеру письма и стал поэтом именно того типа, каким стремился стать. Как отмечет Пери-дис, после 1901 года стихи Кавафиса становятся узнаваемыми [4:163]. Он описывает действительность с предельной точностью, опираясь на форму организован-
ного свободного стиха [1: 19 - 133].
Именно на этом творческом пути Ка-вафис открывает мир мифа и перерабатывает его в стихотворениях этого периода, прежде всего, когда он оттачивает свой стих в русле Парнасской школы и символизма, то есть в течение второго этапа своего творчества (около 1894/6 - 1899/1903). Стихотворений на мифологические сюжеты насчитывается двенадцать: два на эсхиловы мотивы («Морской бой», «Когда страж увидел свет»), два на софокловы («Эдип», «Я расскажу остальное в Аид»), два основываются на широкой эпической традиции («прерывание», «неверность»). Остальные шесть восходят к гомерову миру. Четыре из них, источником для которых послужила «Илиада», связаны, непосредственно или опосредованно, с Ахиллом: «Кони Ахилла», «Похороны Сарпе-дона», «Троянки», «Ночной путь Приама». Все они были опубликованы между 1896-1903 гг. [3: 149]. Цикл гомеровских стихотворений закрывается в 1903, когда Кавафис окончательно оставляет мифологию, обращаясь в поисках символов к другим областям - прежде всего, к истории. Характерно его высказывание: «Я - поэт-историк» [5: 332]. Единственным исключением в хронологическом плане служит «Итака» (1911), которая, вместе с ранней «Второй Одиссеей», отсылает к «Одиссее» Гомера. В этих шести стихотворениях на гомеровские сюжеты поэт разрабатывает такие темы, как судьба, боги и погребальные обычаи.
В гомеровом мире существует четкая иерархия вещей. Есть мир Олимпа -или, по-другому, мир богов - и мир людей. Боги выше всех людей, однако выше самих богов есть еще одна сила, которая называется «судьба», или «рок». Речь идет о неотвратимой силе, которой не могут избежать ни люди, ни боги. Изменить ее не в силах даже отец богов - всемогущий Зевс. Судьба играет главную роль в исходе всех событий. Согласно Гомеру, она распределяет роли между людьми,
делая их игралищем выпавшего им жребия с момента рождения до самой смерти [6: 225]. Яркий пример силы судьбы дает история героя «Илиады» Сарпедона в песне XVI. В битве за Трою Сарпедон сражается против Патрокла, который одолевает его. Зевс наблюдает за единоборством, переживая за своего сына. Он думает было воспротивиться судьбе и спасти своего сына. Он сообщает Гере о своем намерении изменить предначертанное, однако она его урезонивает, говоря, что и остальные боги захотят спасти своих. В итоге Зевс уступает, в знак печали насылая на землю кровавый дождь. Значит, боги в силах изменить судьбу, однако это могло бы привести к непредсказуемым последствиям, нарушающим порядок и гармонию [7:189-191]. Боги имели «право» вмешиваться только при условии неизменности конечного результата. Так, в песне I Зевс обещает Фетиде уважить Ахилла, что изменяет соотношение сил и вызывает отчаяние в стане ахейцев [7: 1718]. Однако речь идет о вставном эпизоде, не влияющем на исход войны.
Человек у Гомера также располагает некоторой свободой: достаточно лишь, чтобы он не противился назначенной ему судьбе, иначе он совершает дерзость или нечестие (пвргд), за которым следует наказание (тгагд). В этом отношении показателен пример Ахилла, который мог выбирать между долгой, но незаметной жизнью, и краткой, но прославленной. Ему было не суждено иметь и то, и другое сразу, но ему была предоставлена свобода выбора в определенных рамках.
У Кавафиса понятие судьбы проявляет себя сходным образом. Он воспринимает судьбу вполне в духе Гомера, то есть как неотвратимую силу, которой не могут противостоять ни люди, ни боги. Тема смерти как проявление необходимости, которой подчиняется даже Зевс, преобладает в «Конях Ахилла». В этом стихотворении, первом из основанных на мифологических сюжетах, бессмертные кони
оплакивают мертвого Патрокла. Кавафис заимствует эту сцену из песни XVII (стихи 424-458). Неспособность верховного из богов исправить положение вещей хотя бы постфактум и избавить бессмертных коней от скорби по человеческой судьбе обнаруживает неотвратимость силы смерти. В этом Кавафис, как представляется, почти перелагает Гомера, перенося в свои стихи слова и целые фразы. Однако при этом упускаются важные детали, такие как присутствие Автомедонта. Также в описанной у Гомера сцене Патрокл и Ахилл не названы по именам, в то время как Кавафис выделяет их именно как пару. То же наблюдается и в стихотворении «Похороны Сарпедона». Ключевой фразой здесь служит констатация «таков Закон», поскольку единственное, что может сделать Зевс, - это воздать почести сыну погибшего. В этом стихотворении Кавафис вновь обнаруживает совпадение с гомеровским прототипом, а именно с эпизодом, описанном в «Илиаде» в стихах 419-684 песни XVI, где смерть Сар-педона от руки Патрокла представляется вершиной его доблести.
Рассматривая стихотворения Кава-фиса на сюжеты из «Илиады», можно убедиться в преобладании пессимистической позиции по отношению к судьбе у людей, служащих ей забавой. В этом отношении показательно стихотворение «Троянки», в котором просматривается идея, что люди не в силах противостоять ожидающему их удару судьбы.
Важной темой у Гомера является мертвое тело ^екид) и те позитивные и негативные стороны, которые с ним связаны. Позитивная связана с воздаянием ритуальных почестей, начиная с принесения тела с поля боя и до омовения, сжигания, захоронения и возведения кургана. Все эти действа сопровождались плачем. В случае погребения великого героя ритуал захоронения завершается состязаниями, как например, игры, устроенные Ахиллом по Патроклу.
Этим возвышенным картинам противостоят описания осквернения тела, имеющие резко негативную окраску. Как бесчестие расценивается снятие доспехов с убитого и непогребение, считавшееся скверной (р!аоца). В каких-то случаях мертвое тело возвращалось родным за выкуп.
У Кавафиса два стихотворения на гомеровские сюжеты связаны со смертью и мертвым телом. В «Ночном пути Приама» отцом испрашивается тело Гектора, а в «Похоронах Сарпедона» возникает сам Сарпедон Ликийский. В первом случае возникают негативные коннотации мертвого тела, а в другом - Кавафис превозносит кодекс чести героев, расписывая почести, полагающиеся их телу после смерти.
Среди персонажей гомеровского эпоса есть не только герои, но и простые люди, а также, разумеется, боги, великие и малые. Характерной чертой гомеровского мира является явно выраженный антропоморфизм всех богов, которые разделяют с людьми их страсти, в том числе любовь. Особенно неприглядно боги выглядят в «Илиаде», где они представлены как малодушные эгоисты, злопыхатели и завистники, а в «Одиссее», как в более позднем эпосе, за ними скорее закреплена морализаторская роль и они изображены справедливыми и более человеколюбивыми. Как уже говорилось, позиции Гомера и Кавафиса совпадают в оценке отношения Зевса к гибели Сарпедона. Верховный бог чтит законы ради поддержания гармонии. Так же Посейдон в стихотворении «Итака» представлен в гневе, как и в «Одиссее». Даже если остальные боги прощают Одиссея, Посейдон упорно отказывается это сделать из-за ослепления им своего сына, циклопа Полифема. В этом просматривается малодушие (ржроуи^а) Посейдона, который, будучи богом, основывает свои действия на неподобающей богам эмоциональности. Обратный пример из «Илиады», уже упомянутый нами, представляет собой поведение Зевса, который внял советам Геры и отказался от
намерения спасти своего сына Сарпедона. В данном случае Зевс поступает по справедливости, жертвуя своим сыном, чтобы не допустить смуты среди богов. Верховный бог исходит здесь из общих интересов, в отличие от Посейдона, который поступил из эгоистических, а не из общезначимых соображений. Поэтому у Кавафиса Посейдон утрачивает объективность своего существования, принимая на себя роль скорее психологического препятствия, которое нужно преодолеть каждому Одиссею, особенно если он носит его в своей душе [8:83]
Гомеровский мифологический цикл открывается неизданным стихотворением «Ночной путь Приама», написанным в 1893 году. Сюжет стихотворения приводится в стихах 159-338 песни XXIV. Гектор остается непогребенным в угоду мстительности Ахилла. В «Илиаде», однако, боги и люди взаимодействуют, добиваясь похорон Гектора и связанного с ними восстановления порядка, в то время как у Ка-вафиса человек один несет это бремя.
В процесс выкупа тела Гектора активно вмешиваются боги. Так, у Гомера Аполлон предлагает, чтобы Гермес выкрал мертвое тело и перенес его в Трою. Кава-фис же дистанцирует развитие ситуации от богов, перекладывая всю тяжесть решения на Приама. Царь сам принимает решение, рискует и действует самостоятельно. Возможно, Кавафис хотел подчеркнуто персонифицировать и очеловечить восстановление справедливости, чтобы выделить роль Прима как отца и царя, который подвергает себя риску, чтобы воздать должные почести главному троянскому герою.
Важное место в творчестве Кавафи-са занимает тема странствий. Наиболее показательны в этом отношении раннее произведение «Вторая Одиссея» (1894) и широко известное стихотворение «Итака» (1911) из зрелого периода (1903-1933). Основным источником для обоих служит «Одиссея», чего нельзя сказать больше ни об одном произведении Кавафиса. Тем не
менее, существует большая разница между эпическим источником и стихотворениями Кавафиса. Дело в том, что эпос повествует о стремлении домой, о полном скитаний возвращении Одиссея на Итаку. Напротив, в обоих стихотворениях Ка-вафиса, при всех различиях между ними, просматривается любовь к путешествиям и обозначается их ценность самих по себе. Неслучайно Маронитис указывает на то, что «Одиссея» послужила лишь поводом для этих стихотворений [9: 127].
Во «Второй Одиссее» Кавафис разрабатывает постгомеровскую традицию, представляющую Одиссея тяготящимся на Итаке после достижения желанной цели возвращения на родину и стремящимся к новым приключениям («Порадовался Итаке и покинул ее»). «Итака» - последнее стихотворение поэта на мифологический сюжет. Поэт, обращаясь к читателю на «ты», адресует ему дидактическое произведение, подчеркивая ценность странствия в течение жизни [10:131-133]. Он сообщает, что конечный пункт этого пути не столь важен, сколь важно добраться до него, обогатившись знаниями и опытом. Отличие стихотворения «Итака» от «Одиссеи» состоит в том, что во втором превозносится место назначения и недооценивается сам путь, поскольку цель заключается в том, чтобы Одиссей наконец-то вернулся на свою родину, в свой дворец, к своей жене и сыну. В стихотворении же Кавафиса смысл имеет само странствие и приносимый им опыт.
Кавафиса в поэзии интересовала, в первую очередь, всеобщая и архети-пическая составляющая. Смерть, судьба, странствия были его сквозными темами и зачастую находили символическое выражение. Некоторые из этих символов восходят к мифологии. Он обращается к Гомеру не потому, что его интересуют конкретные персонажи или факты, но потому, что он стремится придать вес и объективную дистанцированность своей поэтической идее.
Любимым героем, как следует из стихотворений гомеровского цикла, является Ахилл, в котором сосредоточены черты, привлекающие поэта: молодость, сила и исключительность судьбы, состоявшая в данном ему выборе между долгой и безвестной жизнью или короткой, но прославленной. Отголоски этого выбора прослеживаются в стихотворении Ка-вафиса «Тот, кто сказал великое "Нет"».
Некоторые из этих стихотворений связаны с каким-либо древнегреческим мифом, взятом в целостности его сюжета, как «Троянки» или «Итака», но большинство касается только определенной части соответствующего мифа, как, например, «Ночной путь Приама», навеянный последней песнью «Илиады», или «Кони Ахилла» в сюжете о Патрокле. Кавафис часто подвергался обвинениям в копировании своих источников, причем многие порицали его именно за то, что оно несовместимо с поэзией. В самом деле, очевидно, что Кавафис рассматривает древнегреческие мифы на основе точного прочтения. Однако поэт всегда добавляет какую-либо деталь, освещающую - чтобы не сказать освящающую - весь его поэтический замысел. Поэтический метод Кавафиса, основанный на точном прочтении, служит для обобщения, задавая при этом точку отсчета [9:129]. Большинство его произведений пронизано уважением к смыслу и версии своего мифического источника, за исключением, разве что, «Итаки», где удовольствие и знание доставляется самим стремлением к путешествию. В целом, стихотворения гомеровского цикла трактуют такие непреходящие вопросы, как судьба и смерть, - те же, что служат предметом для всей поэзии Кавафиса.
Кавафис, как уже говорилось, был кабинетным поэтом, черпавшим вдохновение для своих стихов в библиотеке. Он был поэтом-читателем. Нередко поводом для возникновения у него творческого порыва служили литературные, исторические и другого рода художественные ис-
точники, зачастую составлявшие и канву его поэтической постановки. В дальнейшем Кавафиса будет больше интересовать история, чем мифология. Этот переход образно описал Сеферис: «Гомер помог ему обрести путь, который, вроде бы, подходил ему больше, ведя его к объективности выражения с привлечением системы внешних событий... Однако он не смог надолго остаться с ним, и вполне очевид-
но, насколько быстро гомеровская атмосфера начинает его тяготить... Мир Гомера - отдельная вещь... он достаточно быстро понял, что надо его оставить... История, избранная им далее как источник поэзии, позволит ему выражаться лучше и искреннее» [11: 175-176]. Интерес к мифологии характерен для среднего периода его творческого пути, а затем он уступает место историческому Кавафису [12: 132].
Примечания:
1. nisp'nç M. Xropoç, 9roç Kai Xôyoç, H бгаХектгк^ tou цеоа каг é^ro gt^v noí^an tou Ка-
Ек5. KaGTaviróT^. A0^va, 1992. 456 c.
2. TGÎpKaç E. O Kapà9nç каг n snoxn tou, Kéôpoç. A0^va, 1980. 501 c.
3. Лб^гк0 XcyoTSxyiKróv óprov. 2006. ОЕДВ, УПЕПДВМЭ / skô. naTâKnç. A0^va, 2006. 238 c.
4. nspiônç M. O pioç Kai то épyo tou К. Kapá9n. A0^va: Ekô. ixapoç, 1948. 329 c.
5. Vitti M. iGTopia rrçç vsosXXnviK^ç XoyoTSxyiaç. A0^va: OôuGGéaç, 1971. 438 c.
6. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М.: Прогресс, 1992. 624 c.
7. Op^pou IXiâôa, ртф. N. Ka^avT^áKn - I. 0. KaKpiô'n, ОЕДВ. A0^va, 1999. 248 c.
8. IMvGKayia E. К.П. Kapà9nç: Oi ôpôpoi npoç tov psaXiGpó Grrçv noínGn тои 20ou airó-va. A0^va: Kéôpoç,1983. 364 c.
9. Maprovirnç Д.N. К.П. Kapà9nç, MsXsrnpma, skô. naTâKnç. A0^va, 2007. 185 c.
10. Yourcenar M. Кртщ napovaiaan rov Kmvoravrívoü Ка^ащ, (ртфр) EaPPiônç Г.П. A0^va: XaTZnviKoX^, 1981. 104 c.
11. Es9épnç Г. O Kapà9nç tou Es9épn / sn. EaPPiônç Г., skô. EGTÍa. A0^va, 1990. 300 c.
12. Ковалева И.И. В мастерской Кавафиса и другие очерки поэтики греческого модернизма. М.: Изд-во МГУ, 2006. 199 c.
13. Хоконов М.А. Мифологическое сознание как объект философско-культурологического исследования (историографический аспект) // Вестник Адыгейского государственного университета. 2013. Вып. 2 (118). С. 178-183.
References:
1. Pieris M. Space, Light and Speech, inside and out in the poetry of Cavafy. Athens: Kas-taniotis, 1992 . - 456 pp.
2. Tsirkas S. Cavafy and his time. Athens: Kedros,1980. - 501 pp.
3. Dictionary of Literary Terms, OEDB, YPEPDMM. Athens: Patakis,, 2006. - 238 pp.
4. Peridis M. The Life and Work of C.P. Cavafy. Athens: Ikaros Publishing House, 1948. - 329 pp.
5. Vitti M. History of Modern Greek Literature. Athens: Odysseus, 1971. - 438 pp.
6. Graves R. Miffes Drevnei Greciei. M.: Progress. - 624 pp.
7. Homer Iliad, OEDB / transl. by N. Kazantzaki. - Athens: IK Kakridis, 1999. - 248 pp.
8. Ilinskaya S. C.P. Cavafy // The Roads to Realism in Poetry of the 20th Century. Athens: Kedros, 1983. - 364 pp.
9. Maronite D.N. Cavafy. Studies. Athens: Patakis, 2007. - 185 pp.
10. Yourcenar M. Critical presentation of Constantinos Cavafy // ed. by Savvidis G. Athens:
Hatzinikolis, 1981. - 104 pp.
11. Seferis G. Cavafy of Seferis // ed. by Savidis G., Athens: Estia, 1990. - 300 pp.
12. Kovalyova, I.I. In the studio of Cavafy and other essays of the poetics of Greek modernism. M.: MSU Publishing house. 2006. - 199 pp.
13. Khokonov M.A. Mythological consciousness as an object of philosophical and cultural research (historiographic aspect) // Bulletin of the Adyghe State University. 2013. Iss. 2 (118). - P. 178-183.
