CC BY
14
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. № 3
В.Б. Хлебникова
ГОЛОД КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ЯВЛЕНИЕ
И КАК ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
(НА ПРИМЕРЕ ИСТОРИИ ЧЕРНОГОРСКОГО КНЯЖЕСТВА
НА РУБЕЖЕ XIX-XX вв.)
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Черногория на протяжении нескольких веков боролась за свободу от Османской империи и поэтому была обречена вести бесконечные войны. Экономика страны находилась в плачевном состоянии, голод стал постоянным спутником черногорцев. Он наложил глубокий отпечаток на материальную и духовную культуру, национально-психологические особенности этноса, заметно повлиял на мировоззрение, представления о социальной справедливости, предпочтения в выборе профессии и на многое другое. Голод стал важным фактором, определившим состояние двухсторонних отношений Черногорского княжества, как с ближайшими соседями, так и с ведущими державами Европы. Особое место проблема голода занимала в российско-черногорских связях на рубеже XIX-XX вв. Можно утверждать, что влияние хронического голода на черногорский этнос было неоднозначным. С одной стороны, этот народ отличался отменными физическими характеристиками и высоким интеллектуальным потенциалом, хотя образовательный уровень был низким. С другой стороны, социальные отношения в Черногории были существенно деформированы постоянной войной и борьбой за ресурсы. Сложились устойчивые представления о превосходстве военной профессии над мирными занятиями, что тормозило развитие экономики и модернизацию общества в целом. До начала ХХ в. сохранялся архаический уклад жизни. И наконец, голод, бедность и долги княжества превратились в международную проблему, которую черногорская элита не смогла решить самостоятельно без внешней поддержки.
Ключевые слова: Черногорское княжество; голод; российско-черногорские связи; дипломатическая помощь.
В нашей работе речь пойдет о голоде как о социокультурном явлении, который остается вечным спутником человечества. Даже в современном мире с его высокими технологиями ежегодно от голода страдают, по данным ООН, сотни миллионов людей. Обще-
Хлебникова Варвара Борисовна — кандидат исторических наук, доцент кафедры региональных исследований факультета иностранных языков и регионоведе-ния МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: istfilos@gmail.com).
известны разрушительные последствия хронического недоедания, обрекавшего человеческие сообщества на деградацию и гибель. Хотелось бы понять, почему в таком случае черногорцы, постоянно воевавшие со своим поработителем Османской империей и голодавшие не одно столетие, не исчезли как народ. Что они представляли собой в социальном, физическом и духовном смысле? Не опровергает ли черногорская история наши устойчивые представления о необратимых губительных последствиях хронического голода?
С медицинской точки зрения голод — это постоянный дефицит пищи, медленная смерть. С гуманитарной точки зрения — это общественное бедствие. С XIX в. ученые задумывались над тем, какое место занимает голод в социальной сфере, как влияет на общественные отношения. Достаточно вспомнить мальтузианскую теорию, в которой дефицит продовольствия назван мощным регулятором демографических, экономических, политических процессов. Переживший голод 1920-х годов П.А. Сорокин написал объемную работу «Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь». В ней содержатся научно обоснованные и подкрепленные статистикой выводы о том, как воздействует голодание на физиологию, психологию, индивидуальное поведение человека; как меняются социальные институты и организация общества в целом. С одной стороны, социолог отметил стимулирующую функцию голода, считал, что люди всегда стояли перед ультиматумом истории: «Усовершенствуй старые способы производства продуктов питания, изобрети новые или — умри» [Сорокин, 2003: 263]. С другой стороны, исследователь подчеркнул неразрывную связь голода и войны, утверждая, что «даже самый мирный человек, если он голодает <...>, может превратиться в насильника-вояку». Война уносит людей трудоспособного возраста, физически здоровых («калек в солдаты не берут»), лучших в нравственном отношении (трусы «окапываются», храбрые гибнут). Он заключал, что как «орудие селекции» война производит отбор «шиворот-навыворот». Мирная жизнь подавляет рефлексы жестокости, война их «развивает». Мирное существование стимулирует личную инициативу, война приучает к беспрекословному подчинению. Историческая роль голода казалась русскому социологу грандиозной: «Итак, мы видим, что многие величайшие исторические трагедии и комедии представляют собой пьесы, постановка которых осуществляется господином Голодом <...>. Сценой становится территория голодающего общества или обществ, соседних с ним, актерами — голодные массы; основной темой драмы — борьба голодных и сытых» [Сорокин, 2003: 403].
Конечно, понятие голода имеет и другие смыслы. В религиозной жизни голодание может быть духовной ценностью, посредством поста верующие «очищают» себя от греховных мыслей и дел. В экономике голод часто служит инструментом наживы для спекулянтов. Он же бывает фактором общественного сплочения, стимулирует благотворительность и взаимовыручку. Структура питания человека и голод — это социальные маркеры, позволяющие относить того или иного индивида к высшим, средним, низшим слоям. В общем, голод так же многолик и разнообразен, как и еда. История борьбы с голодом так же актуальна, как и изучение традиций питания [Павловская, 2015]. Используя социокультурный подход к проблеме изучения голода, соединим его с эмпирической исторической информацией и попробуем ответить на три вопроса. Как повлиял голод на среднестатистического черногорца в XIX — начале ХХ в.? Какой отпечаток наложил хронический голод на общественную жизнь черногорцев? Как проблемы постоянно голодавшего черногорского народа отражались в международных отношениях и в двухсторонних дипломатических связях с разными странами?
О влиянии жизни впроголодь на отдельно взятого черногорца мы можем судить по многочисленным этнографическим описаниям, составленным русскими путешественниками в XIX — начале ХХ в. Удивительно, но черногорцы выглядят в этих сочинениях весьма привлекательно. Ростом они были выше других европейцев, физически развиты, атлетически сложены. Например, в книге В. Бронев-ского, изданной в 1818 г., мы находим такую характеристику: «Они вообще великорослы, имеют широкие плеча, сухое тело и особенную стройность всего стана» [Броневский, 1818: 278]. Славист П.А. Ро-винский, посвятивший отдельный раздел своей многотомной монографии физическим свойствам черногорцев, тоже нарисовал весьма привлекательную внешность [Ровинский, 1897: 290]. Исследователи сходились в том, что черногорцы отличались выносливостью и умеренностью. Пешком могли легко преодолевать большие расстояния по сложной местности в любую погоду, стоически переносили испытания военного времени. В. Броневский написал: «В походе не ищут они защиты ни от солнца, ни от холода. Во время дождя черногорец, завернув голову струкой (суконная шаль) на том же месте, где стоит, свернувшись в клубок, ничком и стоя на коленях, имея ружье под собой, спит весьма спокойно. Три, четыре часа ему достаточны, для подкрепления сил, прочее время беспрестанно ночь и день нападает» [Броневский, 1818: 269]. Европейцы изумлялись тому, как легко переносили черногорцы нехватку продуктов питания, как долго могли обходиться минимальным количеством еды, не теряя при этом физической активности.
Вопреки медицинским представлениям о том, как разрушается организм долго голодающего человека, черногорцы были не только крепки телом, но и обладали твердой силой духа. Все авторы отмечали удивительную отвагу жителей княжества, например, А.Н. Попов написал: «Постоянная война придала бесстрашие и решительность характеру черногорца» [Попов, 1847: 261]. Героизм сочетался с высокими умственными способностями, отличной памятью, тонкой наблюдательностью, быстрой реакцией и сообразительностью. Тот же В. Броневский отметил, что черногорцы, хотя поголовно не умеют читать, но «очень остроумны и изъясняются с ловкостью и приятностью» [Броневский, 1818: 272]. П.А. Ровинский, проживший в Черногорском княжестве больше двадцати лет, оценивал интеллектуальный потенциал народа как исключительный: «С живой и глубокой впечатлительностью черногорец обладает необыкновенной памятью, которая дает ему, например, возможность заучивать множество песен, состоящих из 800 и более стихов; запоминают по несколько сот имен, даваемых домашним животным, причем он запоминает и физиономию каждого животного, выражающуюся иногда в весьма мелких признаках; видевшись однажды с человеком, он никогда его не забывает <...>» [Ровинский, 1897: 358-359]. Конечно, из-за крайней бедности и постоянной войны черногорцы существенно отстали в деле развития образования. Поголовная неграмотность населения, отсутствие знаний о научных открытиях и достижениях своего века, мифологическое представление о себе самих и своей истории отличали жителей Черногории от большинства обитателей Европы. В то же время всеми путешественниками было отмечено стремление молодежи получить образование на родине и за рубежом. Деградации черногорского этноса явно не произошло, хотя численность населения в княжестве была маленькой, а детская смертность высокой. Зато среди черногорцев было заметно больше долгожителей, чем в соседних странах. Как ни парадоксально, но вечный голод «украсил» черногорцев, превратил их в рачительных хозяев, бережно относившихся к природным ресурсам, умевших обходиться минимумом. Домашнее хозяйство жителей крохотного княжества было примитивным, рутинным, но при этом выдерживало испытания войной и бедностью. Черногорское общество практически не знало «социальных» болезней — венерических инфекций, алкоголизма. Таким образом, с точки зрения здоровья и интеллекта черногорец был на редкость выносливым и жизнеспособным, его физические данные, судя по описаниям, были выше, чем у среднестатистического европейца.
Влияние хронического голода на общественную жизнь было куда более противоречивым. С одной стороны, на протяжении веков у
черногорских племен сохранялся высокий уровень социальной солидарности и взаимопомощи. Как ни голодали семьи, братства, племена, закон гостеприимства оставался непреложным. Никакой голод не мог оправдать отказ принять гостя и накормить его, даже если это последний кусок хлеба в доме. Состоятельные по меркам Черногории люди должны были угощать и одаривать своих соплеменников в праздники, было немыслимо отгородиться от бедняков за высоким забором. Военная добыча, которую черногорцы превратили в постоянный источник дохода, распределялась поровну. Рассказывая об отрядах четников — бойцов, совершавших регулярные набеги на соседние земли, А.Н. Попов обратил внимание на представления о справедливости и чести: «Каждая чета соединена общей клятвой ее членов и составляет одно целое, у них все общее и добыча, и жизнь, и смерть»; «Богатая чета всегда должна накормить бедную» [Попов, 1847: 239]. Когда голодали все без исключения, а это случалось в неурожайные годы, на помощь приходила церковь. В знаменитом монастыре Морача организовывались общественные обеды. П.А. Ровинский описал эти застолья: «Тогда в громадных котлах с особыми приспособлениями варился из кукурузной муки качамак (вроде каши или нашей соломаты); через весь монастырский двор в несколько рядов расстилались полосы домотканного сукна, вдоль которого рассаживался народ, и перед каждым сидящим выкладывалась грудка этого кушанья и кусок сыра; а от времени до времени давалось и мясо. В продолжение дня было несколько смен» [Ровинский, 1909: 94-95]. Самый известный из черногорцев, митрополит и поэт Петр Негош оказывал в голодные времена денежную помощь не только землякам, но и жителям соседних областей Герцеговины [Попов, 1847]. При этом следует помнить, что черногорская церковь была весьма ограничена в средствах, зачастую не имея возможности восстановить сожженные турками храмы.
С другой стороны, голод породил в черногорском обществе негативные процессы и явления, от которых оно долго не могло избавиться. В течение нескольких веков страна была окружена враждебно настроенными соседями (турками, албанцами, подданными Венецианской республики). Часто вспыхивали пограничные конфликты, заканчивавшиеся кровопролитными боями. Причинами стычек были споры о принадлежности полей и пастбищ, население региона испытывало острую нехватку сельскохозяйственных земель. Военная добыча занимала все большее место в структуре доходов черногорцев, она стала постоянным ресурсом и самым доступным способом пережить голодное время. Отряды бойцов-четников совершали регулярные набеги на соседей, у которых отнимали продовольствие, оружие и порох, предметы первой необходимости.
Трофейный характер экономики сохранялся и после провозглашения Черногорского княжества. Народ неизменно отдавал предпочтение военным занятиям и игнорировал мирные профессии торговца и ремесленника. Даже после международного признания княжества в 1878 г., когда эпоха постоянных войн завершилась, мужская часть населения отказывалась заниматься физическим трудом. Выполнять тяжелую работу особенно по найму считалось делом, недостойным настоящего воина. В старину мужчины избегали показываться на людях с тяжестями в руках. Считалось, что руки должны быть свободны для оружия, чтобы в любой момент дать отпор врагу. Но во второй половине XIX в. угроза военных столкновений заметно ослабла, а отношение к переноске грузов оставалось прежним. В условиях бездорожья доставка товаров из одного населенного пункта в другой превратилась в способ заработка, но занимались им исключительно женщины. Коммерческая и промышленная деятельность, позволявшая поправить бедственное материальное положение, не привлекала коренных жителей страны, была сферой, оставленной на откуп иностранцам. Обретение суверенитета не изменило материальных условий жизни этноса, голод оставался постоянным спутником страны. Причиной тому были как скудные ресурсы, так и предрассудки, перекочевавшие из времени противостояния с Османской империей в относительно мирную эпоху суверенного существования.
Военизированный характер общественных связей делал черногорцев опасными не только для соседей, но и для себя самих. Каждый черногорец был отлично вооружен и в совершенстве владел своим оружием. Даже в самых бедных семьях из поколения в поколение передавали холодное и огнестрельное оружие как святыню и сокровище. Оружие быстро шло в ход, когда вспыхивали споры из-за границ участков. Племенное устройство страны не подразумевало наличия судебных органов, которые преследовали бы за подобные поступки. В связи с этим роль регулятора и тормоза на протяжении столетий играл обычай кровной мести, пагубно отражавшийся на демографической ситуации. Цепочка отмщений тянулась на протяжении десятилетий, унося жизни здоровых мужчин. Общество не допускало забвения кровных счетов. Пока черногорец не погасил «долга чести», он подвергался насмешкам и осуждению, девушки отказывались выходить замуж за тех, кто не отомстил. Когда же месть совершалась, приходилось ждать ответа с другой стороны. Семьи оставались без кормильцев, братства и племена без воинов-защитников. Нужда и голод были частыми причинами междоусобиц, за которыми следовали кровные убийства, а потеря трудоспособных мужчин усугубляла ситуацию. Это был социальный
тупик, выйти из которого было необычайно сложно. Только общее согласие членов племени позволяло отказаться от кровной мести. Достичь такого согласия было трудно, оно облекалось в другой древний обычай «умирения крови», который требовал невероятных усилий с обеих враждующих сторон, демонстрации глубокого раскаяния и самоуничижения «виноватых» [Хлебникова, 2013]. Таким образом, родовые обычаи кровной мести и «умирения крови» были специфическими механизмами поддержания правопорядка в условиях острой нехватки жизненно важных ресурсов и отсутствия карающих за преступление государственных органов. Они регулировали поведение отдельных людей и целых социальных групп и в определенном смысле способствовали выживанию этноса. Кровная месть была карой за тяжкое преступление, и каждый знал, что она неизбежна. Примирение враждующих было способом сохранить жизни невинных людей. У успешных, благополучных народов подобные обычаи давно ушли в прошлое. Однако в экстремальных условиях вечной войны и голода они оказались весьма живучими на западе Балканского полуострова.
Очевидно влияние хронического голода и на международное положение, на дипломатическую жизнь Черногории. Страны, недоброжелательно относившиеся к черногорцам, использовали их экономические затруднения для оказания политического давления. Османская империя и позже Австро-Венгрия нередко закрывали границы для жителей княжества, ограничивали их доступ на свои рынки, лишая возможности приобрести продукты питания. Власти двух империй надеялись таким образом заставить пойти на уступки в том или ином вопросе. Этот способ воздействия не раз ставил Черногорию на грань катастрофы. Черногорские четы отвечали на такие запреты налетами и грабежами соседних областей. Конечно, у Черногории были и союзники, помогавшие выжить в трудную годину. На первом месте стояла Российская империя, которая со времени Петра I постоянно оказывала финансовую, продовольственную и прочую поддержку. Еще одним другом, приходившим на выручку, стал сербский народ, возможности которого были намного скромнее, чем у россиян. Сербское княжество было молодым государством, получившим автономию в первой половине XIX в. и решавшим сложнейшие задачи экономического и политического развития в трудных условиях ускоренной модернизации и враждебного внешнего окружения. Но как ни тяжело приходилось сербам, они все же были более благополучными в сравнении с замкнутыми в горах черногорцами. Поэтому естественным способом спастись от голода казалось переселение в Сербское княжество. Например, в 1890 г. из-за угрозы голодной смерти несколько сотен черногорских
семейств получили разрешение переехать на постоянное жительство в Сербию. Не раз черногорцы просили разрешения переселиться в Россию, но это было слишком трудно осуществить и с технической, и с дипломатической стороны. В начале ХХ в. стала массовой трудовая эмиграция жителей княжества в Америку. Такой способ борьбы с голодом имел отрицательные последствия, сокращалось трудоспособное население, следовательно, и экономический потенциал страны. Шансы поднять хозяйство на современный уровень явно уменьшились.
После международного признания власти княжества стали часто прибегать к займам за рубежом, чтобы обеспечить население продуктами питания в неурожайные годы, которые следовали один за другим. Самой щедрой в этом смысле была Россия, хотя и другие государства понимали, что голодающая Черногория — это международная проблема. Даже недружественная Австрийская монархия предоставила черногорцам в последней трети XIX в. ссуду на строительство дорог. Российские же дипломаты занимались вопросами помощи голодающим черногорцам практически постоянно [Хлебникова, 2016]. Однако легко полученные деньги не принесли пользы черногорской экономике. Напротив, щедрость русского царя сыграла отрицательную роль в отношениях княжества с иностранными державами. Быстро привыкнув к большим тратам, черногорская элита «пошла по миру с протянутой рукой». Началась история непосильных займов за рубежом, даже в Османской империи и Австро-Венгрии. Понятно, что там давали в долг с расчетом на покорность неплатежеспособных властей княжества. Займы делались под предлогом борьбы с голодом, торопливо, под высокие проценты [Хлебникова, 2016]. Последствиями такой неразумной финансовой политики стала фатальная зависимость от милостей российского правящего дома. Кстати, подобная щедрость вызывала множество вопросов у россиян, особенно после 1905 г., когда бюджет стала рассматривать Государственная дума. Дружба с Черногорией превратилась в «чемодан без ручки», нести было тяжело, а бросить жалко. Но самым печальным было то, что банкротство властей не оставило национальной черногорской экономике надежд на инвестирование в торговлю, «зачаточную» промышленность, отсталое сельское хозяйство.
Итак, можно утверждать, что влияние хронического голода на черногорский этнос было неоднозначным. С одной стороны, этот народ отличался отменными физическими характеристиками и высоким интеллектуальным потенциалом, хотя образовательный уровень был низким. С другой стороны, социальные отношения в Черногории были существенно деформированы постоянной войной
и борьбой за ресурсы. Сложились устойчивые представления о превосходстве военной профессии над мирными занятиями, что тормозило развитие экономики и модернизацию общества в целом. До начала ХХ в. сохранялся архаический уклад жизни. И наконец, голод, бедность и долги княжества превратились в международную проблему, которую черногорская элита не смогла решить самостоятельно без внешней поддержки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Броневский В. Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Синяви-на от 1803 до 1810 г. Ч. I. СПб., 1818.
2. Павловская А.В. Гастрософия: наука о еде. К постановке проблемы. Ч. 1 // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. № 4. С. 23-38.
3. Павловская А.В. Гастрософия: наука о еде. К постановке проблемы. Ч. 2 // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2016. № 1. С. 26-41.
4. Попов А.Н. Путешествие в Черногорию. СПб., 1847.
5. Ровинский П.А. Черногория в ее прошлом и настоящем. СПб., 1897. Т. II. Ч. 1; 1901. Т. II. Ч. 2; 1909. Т. II. Ч. 4.
6. Сорокин П.А. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь. М., 2003.
7. Хлебникова В.Б. Взгляд на семейные традиции черногорцев через призму модернизации рубежа XIX-XX вв. // Россия и Запад: диалог культур. 2013. № 3. URL http://www.regionalstudies.ru/journal/homejornal/rubric/2012-11-02-22-13-36/293-2013-08-02-16-47-34.html (дата обращения: 01.03.2019).
8. Хлебникова В.Б. Черногория: феномен национальной государственности. 1878-1916 гг. М., 2016.
Varvara B. Khlebnikova
STARVATION AS A SOCIOCULTURAL PHENOMENON AND A DIPLOMATIC ISSUE
(ON THE BASIS OF THE HISTORY OF THE PRINCIPALITY OF MONTENEGRO OF THE LATE 19TH CENTURY AND EARLY 20th CENTURY)
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Montenegro, fighting for its freedom against the Ottoman Empire over the centuries, was constantly involved in endless wars. As a consequence, the Montenegro's economy was in decline and the nation suffered severely from starvation. Starvation significantly influenced the country's culture as well as national and psychological peculiarities of the ethnic group. Moreover, the phenomenon had a considerable impact on the nation's worldview, its perception of social justice, the choice of a profession and on other essential aspects of the society. It should be underlined that
starvation was a key factor that defined the development and the overall state of the bilateral relations of the Principality of Montenegro both with the neighbouring states and with the leading European countries. The issue of starvation was considered to be especially urgent within the scope of the relations between Russia and Montenegro in the late 19th century and early 20th century. On the one hand, Montenegrins were distinguished by excellent physical characteristics and high intellectual potential. On the other hand, the social relations in Montenegro were significantly distorted by constant war. Until the beginning of the twentieth century an archaic way of life was preserved. Finally, hunger, poverty and the debts of the principality turned into an international problem that the Montenegrin elite could not solve on their own without external support.
Key words: The Principality of Montenegro; starvation; the relations between Russia and Montenegro; diplomatic assistance.
About the author: Varvara B. Khlebnikova — PhD in History, Associate Professor, Department of Area Studies, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lo-monosov Moscow State University (e-mail: istfilos@gmail.com).
REFERENCES
1. Bronevskii V. 1818. Ch. I. Zapiski morskogo ofitsera, v prodolzhenie kampanii na Sredizemnom more pod nachal'stvom vitse-admirala Dmitriya Nikolaevicha Sin-yavina ot 1803 do 1810g. [Naval officer's notes during the Mediterranean campaigns under Vice-Admiral D.N. Senyavin 1803-1810]. Saint Petersburg, Morskaya tipo-grafiya. (In Russ.)
2. Pavlovskaya A.V. 2015. Gastrosofiya: nauka o ede. K postanovke problemy. Chast' 1 [Gastrosofiya: the science of food. To the formulation of the problem. Part 1]. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics andIntercultural Communication, no. 4, pp. 23-38. (In Russ.)
3. Pavlovskaya A.V. 2016. Gastrosofiya: nauka o ede. K postanovke problemy. Chast' 2 [Gastrosofiya: the science of food. To the formulation of the problem. Part 2]. Moscow State University Bulletin. Series 19: Linguistics and Intercultural Communication, no. 1, pp. 26-41. (In Russ.)
4. Popov A.N. 1847. Puteshestvie v Chernogoriyu [A journey to Montenegro]. Saint Petersburg, Tipografiya Eduarda Pratsa i K. (In Russ.)
5. Rovinskii P.A. 1897. Vol. II. Ch.1; 1901. Vol.II.Ch.2; 1909. Vol.II. Ch. 4. Chernogo-riya v ee proshlom i nastoyashchem [Montenegro in its past and present]. Saint Petersburg, Tipografiya imperatorskoi Akademii nauk. (In Russ.)
6. Sorokin P.A. 2003. Golod kak faktor. Vliyanie goloda na povedenie lyudei, sotsial 'nuyu organizatsiyu i obshchestvennuyu zhizn' [Hunger as a factor. The influence of hunger on human behavior, social organization and social life]. Moscow, Akademiya & LVS. (In Russ.)
7. Khlebnikova V.B. 2013. Vzglyad na semeinye traditsii chernogortsev cherez prizmu modernizatsii rubezha XIX-XX vv. [Montenegrins' family traditions in the light of modernization process at 20th century]. Rossiya i Zapad: dialogkul'tur, no. 3. URL http://www.regionalstudies.ru/journal/homejornal/rubric/2012-11-02-22-13-36/293-2013-08-02-16-47-34.html (accessed: 01.03.2019) (In Russ.)
8. Khlebnikova V.B. 2006. Chernogoriya: fenomen natsional'noi gosudarstvennosti. 1878-1916 gg. [Montenegro: the phenomenon of national statehood]. Moscow, Institut slavyanovedeniya RAN. (In Russ.)
