CC BY
18
Вестник Челябинского государственного университета. 2020. № 4 (438). Философские науки. Вып. 55. С. 90-97.
УДК 111 DOI: 10.24411/1994-2796-2020-10413
ББК 87.1
ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ БЕСКОНЕЧНОСТИ В АСПЕКТЕ СУБЪЕКТИВНОСТИ ПОЗНАНИЯ
К. А. Шпека
Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург, Россия
Рассмотрена проблема бесконечности в соотношении с познанием как одной из главных характеристик бытия человека. Философское объяснение мира претендует на всеобщее объяснение мира, которое представляет собой не что иное, как полное отождествление субъективно и объективно невозможное в реальной действительности в силу бесконечности объективной реальности. Человеческое существование в качестве субъекта познания характеризуется трагизмом.
Ключевые слова: бесконечность, познание, бытие, небытие, гносеология, человек, практика, язык, вербальность, интуиция.
Человек — наибольшая тайна как для науки, так и для философии. На протяжении всех исторических эпох выдающимися умами производились попытки дать ответ на вопрос о том, что такое человек? Если рассматривать проблемное поле данного вопроса в аллегорическом смысле, то можно назвать его полем боя, в котором каждая из воюющих сторон демонстрирует всё новые и новые средства ведения войны. Однако загадка бытия человека по-прежнему представляет собой ту область, на границе которой нас посещает аристотелевское удивление — начало всякого познания. То удивление, которое по сути представляет собой благоговение перед непознанным. Удивление, которое очерчивает метафизический разрыв между известным и неизвестным в содержании созерцаемого явления.
Данное проблемное поле очерчивается прежде всего фундаментальными характеристиками человека, которые впоследствии — для дальнейшего теоретического анализа — модифицируются в своеобразный базис для мышления, вскрывающего содержание данных характеристик в смысле их дефиниций, каждая из которых в свою очередь есть базис для последующих более конкретных, то есть объективно отражающих реальность человеческого существования наиболее адекватно. Эти фундаментальные характеристики — прежде всего практическая (преобразующая) деятельность и познание, которое в широком смысле включают в себя познание окружающего природного мира и самопознание, переходящее от самообъективации как биологического вида — соответственно, и познания биологических закономерностей существования человека — к высшей форме само-
познания — рефлексии, при которой человек объективируется как духовное существо и осмысливается уже с точки зрения субъекта сознательной преобразующей деятельности, для которой весьма важны такие понятия, как целесообразность и те-леологичность, что актуализирует уже ценностную проблематику (группу вопросов), связанную со смыслом жизни человека. Теоретические изыскания в рамках обозначенного познавательного контекста с необходимостью выводят мышление на абстрактный уровень, на котором он рассматривается уже в родовом смысле как человечество в целом, что невозможно при помощи методов и принципов конкретных наук, а возможно только при помощи анализа основополагающих понятий праксеологии, гносеологии и аксиологии, то есть тех философских дисциплин, которые в свою очередь представляют собой фундамент для философской антропологии. В данной статье автор ограничивает познавательную проблему онто-гносеологическими вопросами бытия человека.
Познавательная деятельность человека в философском смысле ценна не просто тем, что обогащает человека знанием об окружающем его мире и о самом человеке как части этого мира, но и тем, что вскрывает перед познающим взором проблему бесконечности. Проблема бесконечности неразрывно связана с парадоксом существования несуществующего. В чём же парадоксальность?
Импульсом к познанию является нечто вне человека, о наличии этого нечто свидетельствует опыт, приобретаемый в ходе длительного взаимодействия с материальной действительностью. Между человеком и окружающей его действительностью всегда находится своеобразный посредник в виде
опыта. Таким образом, эмпирический характер взаимодействия познающего субъекта и объективной реальности, с одной стороны, приводит к их единению, а с другой — является непреодолимой преградой между человеком и этой реальностью, точнее искомого абсолютного знания о ней, а соответственно, и о самом себе как элементе этой реальности, поскольку существование человека в качестве индивида само представляет собой очевидный эмпирический факт.
Было бы наивностью думать, что человек в состоянии охватить всю Вселенную посредством своего опыта, подобно мифическому гиганту, который держит в своих объятиях эту Вселенную. Опыт «высвечивает» отдельные стороны объективной реальности, вовлечённые в практику в конкретное историческое время. В свою очередь сам опыт представляет собой особую среду, обладающую относительной независимостью, в которой человек формируется как нечто, осознающее себя отличным от всего остального, соответственно обладающим индивидуальностью. Эта среда служит основанием индивидуальности не только для отдельно взятого человека, но и широкой общности людей, объединённых в целое посредством однородной практической деятельности (семья, трудовой коллектив, профессиональное сообщество, нация и т. д.).
О чём же свидетельствует опыт прежде всего, если рассматривать его с познавательной точки зрения? Мир представляет собой совокупность единичных явлений, объятых пространственно-временными рамками. Исчислимость этих явлений в качестве арифметических единиц бесконечна. Сосчитать все песчинки на пляже до сих пор никому не удавалось. Осмысление бесконечной множественности на философском уровне приводит к появлению такого основополагающего понятия, как бытие, служащего для обозначения всего существующего. Содержание этого понятия — краеугольная онтологическая проблема.
Бытие как понятие и парадоксально по своему содержанию. Это всё, что существует, но в то же время ничто из существующих материальных объектов, будучи познанным, не раскрывает полностью содержание всего сущего. При помощи закономерностей, объясняющих функционирование конкретного вида насекомого, невозможно объяснить социальные явления, и наоборот. Таким образом, рассуждая о бытии, мы ведём речь о том, чего в сфере опыта нет. Именно наше мышление, а точнее та его форма, которая только что назва-
на речью, и представляет собой сферу, в которой бытие себя проявляет, становясь предметом нашей мысли.
Парадоксальность бытия остаётся неразрешимой, если оставаться на метафизической позиции и исходить из автономности человека как существа познающего. В таком случае проблемное поле процесса познания легко может превратиться в клубок логических противоречий. Конечно, можно ограничиваться только логическими критериями истины и добиться стройности суждений с точки зрения логической непротиворечивости. Тогда мы должны признать, что бытие является конечным и неподвижным, изменения же, фиксируемые эмпирическими средствами, не приводят к качественным изменениям, соответственно, и опыт как эмпирическая база познания не поставляет никаких новых фактов. Но как тогда объяснить процесс развития науки (за последнее столетие появилось множество новых наук, например, генная инженерия) и соответственно рост научного знания? И это явление объективного характера, которое невозможно сдерживать искусственными средствами, примером чему может служить хрестоматийное противостояние религии в лице инквизиции и естествознания Нового времени в Европе. В связи с этим диалектическая точка зрения на соотношение субъекта и объекта познания как неразрывных противоречащих противоположностях кажется более приемлемой.
Нет смысла в подробностях пересказывать диалектическую концепцию, концентрированным выражением, которой является теория отражения, которая трактует процесс познания как преобразование материальных объектов и процессов в идеальную форму. Форма идеального бытия материального мира представляет собой приблизительное знание об окружающем мире, хотя бы потому, что является своеобразным искажением его, поскольку представляет собой его противоположность — идеальное. Поэтому знание человечества об окружающем мире всегда остаётся незавершённым. Это весьма гармонично согласуется с парадоксальностью понятия бытие, основанной на бесконечности его содержания.
Познаваемый мир бесконечен прежде всего в количественном отношении. Это несомненно. Как же быть с бесконечностью в качественном смысле? В смысле существования сущностей независимых от пространственно-временных характеристик, то есть того, что в философской традиции принято именовать идеями-эйдосоами (хотя в антич-
ной философии со времён Платона между идеями и эйдосами проводили различие по признаку наибольшей степени абстрактности), то есть понятиями высшего уровня — предельных оснований сущего. Они представляют собой предметы чистого умозрения (как известно, Кант, к примеру, выделили три таких основополагающих понятия: космос, душа и бог). В этом смысле представляют собой своеобразное порождение мышления как условия рефлексии. Разум, производя из самого себя, предметы своего мышления, благодаря которым и существует, становится причиной самого себя. В этом и заключается, пожалуй, то коренное утверждение, на котором основываются идеалистические философские системы, признающие приоритетное значение сознания по отношению к материальной действительности.
Исходя из такой трактовки соотношения природы и духа факты объективной действительности, не согласующиеся со спекулятивными теоретическими построениями, должны быть отвергнуты как не соответствующие действительности. Но как быть, если такие факты посредством общественной практики укрепились в качестве своеобразных кирпичиков человеческого опыта (о научных фактах здесь речь не идёт)? Вряд ли вызовет возражения аргумент, что аморальное поведение в практике непосредственного общения между людьми было, есть и, пожалуй, будет. Хотя моральные сентенции, основанные на незыблемых моральных принципах, учат совершенно другому. К тому же очень пёстрая социальная и этническая палитра демонстрирует огромное разнообразие культур, основанных на различных системах ценностей, сформированных в ходе длительного исторического времени.
К сожалению, идея всеобщего блага до сих пор не является господствующей для различных культур (например, у некоторых народов воровство у своих считается неправомерным деянием, а у чужих — правомерным и не вызывает никакого порицания, а даже, наоборот, приводит к высокой оценке личных качеств в глазах окружающих). Можно оценивать отрицательно такие культуры, которые исключают ценность всеобщего блага в качестве приоритетной, но вряд ли низкая оценка с точки зрения морали приведёт к тому, что такие культуры перестанут существовать или трансформируются в иную, лучшую по шкале моральных ценностей, сторону. Тем более сама история подсказывает, что существовали эпохи, когда привычные для нас моральные ценности не соответствовали устояв-
шимся в обществах прошлых времён (например, рабовладение в Древнем мире или сословность в Средние века были само собой разумеющимся явлением). Современная эпоха также наглядно демонстрирует всё больший и больший разрыв между традиционной моралью и моралью нового типа, которая характеризуется прежде всего нигилизмом по отношению к традиции (например, половая вольность женщин становится чуть ли не повсеместной нормой, что проявляется даже в стилях одежды).
Ситуация усугубляется и научно-техническим прогрессом, наличие которого доказывать нет необходимости — настолько он очевиден. Ф. Фуку-яма, известный «скандалист от науки», в одной из своих последних работ «Последний человек и наше постчеловеческое будущее» вопреки своему известному тезису о конце истории в связи с крушением социалистического строя в лице СССР признал, что развитие человечества по-прежнему продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока развивается наука. Речь идёт прежде всего о биотехнологиях, которые в плане практического применения создают реальную базу для отрицания существующих моральных ценностей. В связи с этим достаточно упомянуть запрет на клонирование человека, которое может создать практику унификации человеческих индивидов, мыслящих по искусственно смоделированному алгоритму, который не является результатом онтогенеза индивидов. «Широкое практическое применение методов генетической инженерии может привести к тому, что процессы самоидентификации личности, включающие в себя представления о моральном статусе человека, могут существенно измениться, причём именно в худшую сторону. Прежде всего это проявляется в том, что генетически спроектированные индивидуумы будут ограничены в своей свободе: возможно, они уже более не смогут рассматривать себя как абсолютных и единственных авторов своей судьбы» [6].
Далее, любой философский концепт в ходе истории теряет свою адекватность, соответствие тому, что находится вне познающего субъекта. В случае научного познания это объясняется накоплением эмпирического материала, что приводит к появлению новых научных фактов, то есть таких эмпирически зафиксированных и систематизированных научными методами явлений, которые признаются нормой для существования данного явления (например, случаи, описанные в научной литературе, когда человек мыслил, почти не имея
головного мозга в результате генетической патологии, не являются научным фактом, поскольку не признаются повсеместно распространённым явлением, а представляют собой исключение из системы правил, основанных на научных фактах). Что касается философского осмысления мира, то, на мой взгляд, основой таких мировоззренческих трансформаций является динамика общественных отношений. В таком случае идеи-эйдосы (универсалии) представляют собой теоретические основания, при помощи которых так или иначе конструируется теоретический фундамент мировоззрения конкретной исторической эпохи, носителем которого выступает человек в родовом смысле.
Как показывает история, эпохи переходного характера — как раз те, когда человек с особой силой вопрошает об универсалиях, идеях высшего порядка, которые так или иначе «преломляются» в призме морально-нравственных проблем, связанных прежде всего со смыслом жизни человека как общественного индивида в аспекте его взаимоотношений с другими людьми. Достаточно в связи с этим назвать Будду, Сократа или Христа, и это из тех, кто вышел благодаря практическому осуществлению своих убеждений на уровень исторического времени, преобразовавшего их личности по сути в своеобразные качественно бесконечные образы, олицетворяющие собой бытие идей-эйдо-сов, что делает эти идеи-эйдосы более доступными для восприятия человеком в системе обыденных представлений об окружающем мире, «осязаемей», если можно так выразиться в данном случае. Данное преобразование представляет собой процесс сродни гипостазированию идеала, осмысление которого невозможно без самопознания человека на уровне философской рефлексии.
Вместе с тем вряд ли вызовет нарекание утверждение о том, что результат такого гипоста-зирования всегда отличается от искомого идеала не в сторону полного соответствия, что попросту и невозможно при учёте коренного отличия между материей и сознанием, содержанием которого являются понятия и представления, так или иначе искажающие объективную реальность привнесением во взаимоотношения между ней и человеком определённой доли субъективности, которая в той или иной степени будет присутствовать бесконечно, в противном случае произойдёт полное слияние, идентификация, единение того и другого, что приведёт к небытию как в онтологическом, так и в гносеологическом смысле. Гипостазирование идеала можно в таком ключе рассматривать лишь
как приближение к таковому единению в качестве цели познания человека в виде абсолютной истины. Ведь абсолютное знание всегда представляло собой больше цель познания, нежели его практический результат. Именно «призрачность» истины в этом смысле наделяет человеческое существование смыслом, она является своеобразной духовной скрепой, которая в качестве целевой причины фиксирует переход от хомо практикус к хомо метафизикус.
Нет необходимости сейчас вспоминать и приводить здесь все аргументы в пользу той точки зрения, в соответствии с которой абсолютная истина как достоверное и полное знание об универсуме недостижимо. По крайней мере, это невозможно усилиями одного человека. Познание бесконечного объекта конечным субъектом — трагедия бытия человека. Даже если рассматривать его в качестве родового понятия, то следует говорить — человечество существует во времени и пространстве хотя бы в смысле его пространственно-временной локализации в качестве биологической популяции, представляющей специфический вид материи как носителя жизни, что не позволяет человечеству выйти за пределы материальной объективации, которая в свою очередь определяет степень его практического воздействия на природу, без которого невозможно познание и уж тем более объективация результатов этого познания. Соответственно познание бесконечного мира само является бесконечным, философские же концепты представляют собой своеобразные попытки фиксации определённой степени приближения к абсолютной истине.
Философия как тип рационального познания мира, основанный на всеобщих понятиях, претендует на такое же всеобщее объяснение мира, которое представляет собой не что иное, как полное совпадение субъекта (субъективного отражения в виде этих понятий) и объекта (объективного как совокупности форм проявления бытия в виде предметов мысли), что вряд ли возможно в реальной действительности при учёте бесконечного характера объекта в смысле объективной реальности, то есть того, что находится вне сознания человека и, самое главное, вне общественной практики. В связи с этим утверждения о возможности достижения абсолютного знания кажутся сомнительными.
В естественных науках по мере увеличения интенсивности человеческой практики происходит увеличение накопления эмпирических знаний, что
меняет научно-фактическую базу, а следовательно, приводит к смене парадигм.
Но как же обстоит дело в гуманитарных науках, развитие которых основывается на изменении общественной жизни, а основным инструментом познания служит анализ языковых (понятийных) конструкций, выявление их содержания и введение в научный оборот новых категориально-понятийных единиц? Ведь гуманитарные науки так или иначе основываются на дедуктивно-теоретических предпосылках да и функционируют в большей степени в форме теорий, так или иначе обосновывающих мировоззренческие принципы определённой исторической эпохи. Исходным основанием гуманитарного познания является мышление, а объективация гуманитарного знания осуществляется в языке. Существуют ли такие языковые средства, которые позволяли бы раз и навсегда наполнить чёткими смыслами понятие бесконечности, посредством которых абстрактность этого понятия перешла бы в конкретность? Это также вызывает сомнения.
В связи с этим характерно, что в научно-философской среде ХХ в. и в настоящее время широкое распространение получают взгляды, оценивающие язык только как один из компонентов сознания, а его фундаментальной характеристикой признают иррациональные формы существования человеческой психики. В научном и философском обороте взгляд на языковой характер мышления как на одну из возможных форм мыслительной деятельности признан уже в качестве научного факта. Иррациональность психики — в смысле способности отражения не только в вербальной, но в иных формах — в данном контексте означает, что эмоционально-волевая составляющая её структуры более фундаментальна. Даже с точки зрения диалектического противопоставления бытия и сознания это не вызовет нареканий, поскольку связующей нитью между ними (то есть природой и человеком как форм проявления того и другого) является практика, а она изначально иррациональна — представляет собой чувственно-предметную деятельность человека, результаты которой впоследствии приобретают словесное или образное воплощение. И опять же, чем интенсивней практика речевой коммуникации, тем независимей становятся словесные обозначения материальной практики, но эта независимость относительна, так как представляет собой объективацию мыслительной деятельности челове-
ка. Чем менее осознана такая объективация, тем более независимыми кажутся единицы речи.
Распространение идеи об отличии единиц мысли от единиц речи стало той вехой, которая предопределила поворот в учении о речемыслительной деятельности в сторону её большей иррациональности.
История науки знает много примеров так называемой интеллектуальной интуиции, то есть таких состояний, когда познавательная проблема не может быть решена исходя из имеющейся эмпирической базы фактов, но теоретическое решение возможно и понятийного аппарата просто не хватает для чёткого формулирования решения: «мысль просто ускользает, и её невозможно сформулировать ясно и отчётливо» [1, с. 69], однако на интуитивном — сверхпонятийном — уровне мышления присутствует некое расплывчатое представление о сущности искомого, то есть «содержание будущего высказывания конструируется раньше формы его выражения в речи, а оригинальная мысль оповещает о себе до того, как наступает её первичное словесное оформление» [Там же, с. 71].
В связи с этим следует признать, что эстетические формы выражения мысли более полно выражают сложность процесса познания. Не случайно научно-фантастические произведения порой настолько сильно поражают воображение читателя, что это позволяет более ясно осознать суть научных проблем, нежели сухое и скупое на эмоции академическое изложение материала. На наш взгляд, это объясняется бесконечностью материального мира, а следовательно, и незавершённостью познания, которое представляет собой процесс смены одних научных парадигм (систем взглядов, характерных для определённой эпохи) другими, каждая из которых представляет собой своеобразный фрагмент материальной действительности, отражённой в сознании человека в виде знания об окружающем его мире и, соответственно, о самом себе как части этого мира, части диалектически противостоящей ему. М. Хайдеггер в своё время писал, что «раскрытие сущего как такового самого по себе есть одновременно сокрытость сущего в целом. Через одновременность раскрытия и сокрытия властно пролегает путь блужданий» [5, с. 25]. Эти слова хорошо совпадают с нашей точкой зрения: любому определению абстрактного понятия предшествует невербальное представление о смысловом наполнении этого определения, при этом вербальное определение всегда оставляет возможность пересмотра собственного содержания.
Познание бесконечно так же, как бесконечна
сама материя. Оно представляет собой, позволим так выразиться, вербализацию бытия. Вербализация обладает фрагментарным (то есть незавершённым), а не абсолютным характером. «История бытия означает ниспослание бытия, в котором как посыл, так и Это, которое посылает, удерживает в себе своё проявление» [4, с. 87]. Абсолютного как онтологически завершённой структуры не существует. Это — небытие.
Универсальность того единства, которое связывает все познанные в настоящий момент явления действительности в виде теоретического мировоззрения (исторически определённой философской теории), носит преходящий характер. Последовательная до бесконечности череда теоретических объяснений окружающего мира представляет собой историю человеческого познания.
М. С. Каган признаёт верность идеи Хайдеггера об отождествлении бытия и времени, а не с пространством. Ведь «время является объективным, онтическим по своей модальности, процессом непрерывной смены небытия, конкретным бытием (сущим), и этого бытия его небытием» [2, с. 56]. Но разделяя это мнение, мы должны оговориться, что признаём их истинность только в аспекте бесконечности познания, поскольку фактически данные явления объективной реальности — предметная область познания, насыщенная познавательными проблемами — существуют всё-таки не только во времени, но и в пространстве.
Здесь заметим: применительно к практике вести речь о небытии нужно как об элементе процесса постоянной реализации идеальных схем в материальные объекты, в процессе объективации результатов познания. «Исторический процесс формирования у человека способности абстрактного мышления < . > отвечал жизненной потребности познания homo sapiens'ом объективных закономерностей бытия, необходимых для его успешной практической деятельности < . > неизменным законом научного познания было и остаётся познание бытия, небытие же доступно не познанию, а переживанию. Наука включает в поле своего зрения небытие лишь как небытие данного бытия, то есть как его ближайшую же генетическую праформу и (или) его будущее саморазрушение и превращение в иную форму бытия» [4, с. 57].
Таким образом, стоит признать истинность основополагающей или марксистской философии о преобразующей роли практики в процессе поступательного развития общества. «Результат процесса деятельности, возникающий "идеально", — это
форма небытия по отношению к реальному бытию её опредмеченного, материализованного результата» [4, с. 66]. Каким саркастичным ни покажется в связи с этим бакунинский лозунг анархизма, но в данном контексте признаем, что «разрушение есть то же творчество». Ведь «человек — не только мыслящее существо < . > но и мощная разрушительная сила, всеядный безжалостный хищник» [3, с. 59]. Конечно, такая аналогия между хайдег-геровской концепцией и марксизмом может показаться весьма рискованной. Ведь по сути дела практика, связанная с повседневной жизнью, является не чем иным, как иррациональной характеристикой человеческой сущности. Однако, как мы отметили раньше, человеческая экзистенция, на наш взгляд, включает в себя и онтический костяк, который выступает также в качестве фундаментальной характеристикой бытия человека, которые напрямую связаны с его повседневной жизнедеятельностью.
Следует добавить, что процесс исторического становления человечества обладает пульсирующим характером: на смену сбалансированности различных форм общественного сознания, наполненных конкретно-историческим содержанием, приходит обострение противоречия между старым и нарождающимся новым. Это противоречие со временем снимается в новом наполнении форм общественного сознания. В этом смысле «Бытие и небытие не только конфликтуют, но так или иначе сочетаются, дополняя друг друга. В процессе всемирного круговорота позитивное бытие периодически переходит (в пределах конкретно-наличных субсистем) в нисходящую, негативно-инобытийную фазу, в небытие, а небытие, проделав сложный цикл конституирующих метаморфоз, преобразуется со временем в собственно бытие < ..> соперничество бытия и небытия протекает с переменным успехом» [Там же, с. 58].
На основании проделанных размышлений можно прийти к следующему. Эмпирическое познание — основанное на обобщении и анализе фактов, воспроизводящих определённую часть бесконечного количества материальных объектов, не охватывает всего многообразия объективной реальности, поскольку основано на опыте, пребывает в границах «эмпирической ойкумены», которые определяются практическим проникновением человека в противостоящую ему природу. Эмпирическое познание носит вероятностный характер в связи с историчностью человеческой практики: на смену одним научным фактам при-
ходят другие, на основе которых происходит смена одних взглядов на мир другими, более полными с точки зрения точного отражения объективной реальности в форме субъективных представлений и знаний о ней. Этот процесс настолько бесконечен во времени, насколько такое знание и представления остаются незавершёнными, а следовательно, и настолько, насколько глубока и интенсивна практика как чувственно-предметная деятельность человека по преобразованию окружающей среды, то есть преобразованию такого характера, которое накладывает обратный отпечаток на самого человека (в том числе и смысле его морфологии). Теоретическое познание может показаться в этом отношении более достоверным, но в силу своей абстрактности замыкается в большей степени в рамках субъективности. Это хорошо видно на примере гуманитарных наук и ещё больше на примере философии, которую нельзя в точном смысле отождествить с гуманитарными науками.
В свою очередь стремление к завершённости знания приводит человека как субъекта познания к спекулятивности, умозрительности, поэтому сосредоточенность на теоретических методах и формах познания чревато выхолащиванием праксео-логического содержания результатов познания. К тому же искомая завершённость знания как познавательная проблема высшего уровня, так или иначе основана, на сопоставлении предельно аб-
страктных понятий, представляющих собой онтологический фундамент любого теоретического концепта. Такими предельными основаниями являются понятия бытия и небытия как переходящие друг в друга в силу взаимного отрицания, на чём основано постоянное движение знания о мире в целом. Выйти за границы понятийности — значит прервать процесс теоретического познания в форме размышления при помощи сопоставления понятий и соответственно выявления их содержания. В связи с этим лишь интуиция как максимальная степень сосредоточенности мышления позволяет субъекту совершить «скачок за горизонт», но интуитивное проникновение мышления в ту область, которая лежит вне сознания человека, соответственно, вне практики несёт на себе отпечаток неопределённости. Преодолеть эту неопределённость познающий субъект стремится, воплощая интуитивное прозрение в вербальную оболочку, что не может дать абсолютного знания о мире в силу замкнутости языка в сфере, определённой практическим проникновением человека в природу — культурой, которая в свою очередь является дочерью определённой эпохи и сама по себе не может быть завершённой. Неспособность выразить бесконечное в вербальной форме (бесконечное в конечном) указывает на своеобразный трагизм бытия человека как субъекта познания. Познание — великая трагедия человека.
Список литературы
1. Абрамова, И. Т. Являются ли несловесные акты мышлением? / И. Т. Абрамова // Вопр. философии. — 2001. — № 6. — С. 68-82.
2. Каган, М. С. Метаморфозы бытия и небытия. К постановке проблемы / М. С. Каган // Вопр. философии. — 2001. — № 6. — С. 52-67.
3. Коган, Л. А. Закон сохранения бытия / Л. А. Коган // Вопр. философии. — 2001. — № 4. — С. 56-69.
4. Хайдеггер, М. Время и бытие / М. Хайдеггер // Хайдеггер, М. Разговор на просёлочной дороге. — М., 1991. — 192 с.
5. Хайдеггер, М. Сущность истины / М. Хайдеггер // Хайдеггер, М. Разговор на просёлочной дороге. — М., 1991. — 192 с.
6. Гнатик, Е. Н. Человек как объект воздействия генетической инженерии / Е. Н. Гнатик // Диалог XXI века: интерактивный сайт российских философов. — 2008. — URL: http://www.congress2008.dialog21.ru/ Doklady/03610.htm
Сведения об авторе
Шпека Константин Александрович — кандидат философских наук, доцент, Уральский государственный педагогический университет. kshpeka@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2020. No. 4 (438). Philosophy Sciences. Iss. 55. Pp. 90-97.
EPISTEMOLOGICAL MEANING OF INFINITY IN THE ASPECT OF COGNITION SUBJECTIVITY
K.A. Shpeka
Ural state pedagogical university, Yekaterinburg, Russia. kshpeka@mail.ru
The article deals with the problem of infinity in relation to knowledge as one of the main characteristics of human existence. Philosophical explanation of the world claims to be a universal explanation of the world, which is nothing but a complete identification of subjective and objective impossible in reality due to the infinity of objective reality. Human existence as a subject of knowledge is characterized by tragedy.
Keywords: infinity, cognition, being, non-being, epistemology, man, practice, language, verbality.
References
1. Abramova I.T. Yavlyayutsya li neslovesnyye akty myshleniyem? [Are non-verbal acts thinking?]. Voprosy filosofii [Problems of philosophy], 2001, no. 6, pp. 68-82 (In Russ.).
2. Kagan M.S. Metamorfozy bytiya i nebytiya. K postanovke problemy [Metamorphoses of being and non-being. To the problem statement]. Voprosy filosofii [Problems of philosophy], 2001, no. 6, pp. 52-67. (In Russ.).
3. Kogan L.A. Zakon soxraneniya bytiya [The Law of conservation of being]. Voprosy filosofii [Problems of philosophy], 2001, no. 4, pp. 56-69 (In Russ.).
4. Hajdegger M. Vremya i bytiye [Time and being]. Hajdegger M. Razgovor naprosyolochnoy doroge [Heidegger M. Conversation on a country road]. Moscow, 1991. 192 p. (In Russ).
5. Hajdegger M. Sushhnost' istiny [Essence of truth]. Hajdegger M. Razgovor na prosyolochnoy doroge [Heidegger M. Conversation on a country road]. Moscow, 1991. 192 p. (In Russ.).
6. Gnatik E.N. Chelovek kak ob»yekt vozdeystviya geneticheskoy inzhenerii [Man as an object of influence of genetic engineering]. Dialog XXI veka: interaktivnyy sayt rossiyskih filosofov [Dialog of the XXI century: interactive site of Russian philosophers]. 2008. Available at: http://www.congress2008.dialog21.ru/Dokla-dy/03610.htm (In Russ.).
