CC BY
20
ISSN 1026-5627
Русский орнитологический журнал 2020, Том 29, Экспресс-выпуск 1997: 5312-5326
Гнездящиеся птицы Приморского края: восточный канюк Buteo (buteo) japonicus
B.П.Шохрин, Ю.Н.Глущенко,
C.Г.Сурмач, Д.В.Коробов
Валерий Павлинович Шохрин. Объединённая дирекция Лазовского государственного природного заповедника им. Л.Г.Капланова и национального парка «Зов тигра». Ул. Центральная, д. 56, с. Лазо, Приморский край, 692980, Россия. E-mail: shokhrin@mail.ru
Юрий Николаевич Глущенко. Дальневосточный федеральный университет, филиал в Уссурийске (Школа педагогики), ул. Некрасова, д. 35, Уссурийск, 692500, Россия. Тихоокеанский институт географии ДВО РАН, ул. Радио, д. 7, Владивосток, 690041, Россия. E-mail: yu.gluschenko@mail.ru Сергей Григорьевич Сурмач. ФНЦ Биоразнообразия ДВО РАН, пр. 100-летия Владивостока, д. 159, Владивосток, 690022, Россия. E-mail: ussuriland@mail.ru
Дмитрий Вячеславович Коробов. Тихоокеанский институт географии ДВО РАН, ул. Радио, д. 7, Владивосток, 690041, Россия. E-mail: dv.korobov@mail.ru
Поступила в редакцию 5 ноября 2020
Восточный канюк Buteo (buteo) japonicus Temminck et Schlegel 1844 является немногочисленным (местами обычным) гнездящимся, обычным пролётным и малочисленным зимующим видом Приморского края. Обычно принято считать, что эту территорию населяет описанная из Японии форма japonicus Temminck et Schlegel, 1844 (Шульпин 1936; Степанян 2003; Коблик и др. 2006; del Hoyo, Collar 2014; Nazarenko et al. 2016). Однако материковые восточные канюки в целом значительно темнее островных (Глущенко и др. 2016; данные авторов), и, вероятно, должны быть отнесены к другому, пока не описанному подвиду.
Распространение и численность. В подходящих местообитаниях восточный канюк гнездится по всей территории Приморья, но в летний период избегает обширных низменностей, а в южной части края размножается очень локально. В начале ХХ века восточный канюк считался редкой гнездящейся и спорадично распространённой здесь птицей (Шульпин 1936), а позднее его относили к обыкновенным гнездящимся видам (Воробьёв 1954; Белопольский 1955; Елсуков 2013). В долине реки Большая Уссурка (Иман) эти хищники гнездились на всём её протяжении, при этом в низовьях они были редки, а в среднем течении — обычны (Спангенберг 1965). На Бикине в 1970-е годы канюки были также сравнительно обычны. Их численность составляла от 0.50.6 пар на 100 км2 в низовьях реки и до 2.9-3.2 пар/100 км2 — в верховьях. В целом, в бассейне Бикина общее количество пар оценивали в 300-350 и указывали на постепенное увеличение их числа. Отмечали, что росту численности восточного канюка препятствует высокое разнотравье на лугах и вырубках, а также сплошные густые заросли кустарников вдоль лесных опушек (Пукинский 2003).
На юго-востоке Приморского края, в окрестностях Лазовского заповедника, в 2000-2012 годах численность этого вида в разных биотопах и годах варьировала от 0.4 до 32.2 ос./100 км2, а его доля в населении дневных хищных птиц в разных местообитаниях составляла 5.1-30.3%. Расчётное число пар восточного канюка на Южном Сихотэ-Алине в благоприятные годы могло достигать 800 (Шохрин 2008, 2017).
В юго-западном секторе Приморья восточный канюк имеет локальное распространение. В гнездовой период этих птиц наблюдали под Владивостоком (Назаров 2004), на Пограничном хребте (Шульпин 1936; Глущенко и др. 1995) и в Чёрных горах (Шульпин 1936; Назаренко 1971а), в том числе на отрогах Борисовского плато (Нечаев 1999; данные авторов).
Весенний пролёт проходит главным образом в марте и апреле. Так как часть канюков зимует в Приморье, не всегда удаётся проследить начало миграции, которая становится заметной только с увеличением количества особей. В Южном Приморье восточных канюков становится больше уже во второй половине февраля (Панов 1973).
На юго-западе Приморского края весенние миграции восточного канюка хорошо прослежены нами в долине нижнего течения реки Раздольной в окрестностях Уссурийска, где он является обычным пролётным видом, самым многочисленным среди мигрирующих здесь дневных хищных птиц, а его перемещения начинаются с первой декады марта. В период с 2003 по 2007 год наибольшее число транзитных особей за весенний сезон зарегистрировали в 2006 году — 578 (Глущенко и др. 2008), а в 2020 году здесь учли более тысячи особей. Наиболее интенсивное движение канюков к северу в 2003-2007 годах отмечали в первой пентаде апреля, когда средняя интенсивность миграции в светлое время суток достигала почти 5 особей в час, а во второй пятидневке месяца пролёт затухал. В 2020 году максимальное число канюков мигрировало значительно раньше — с начала третьей декады марта, и уже в первой пентаде апреля интенсивность миграции резко пошла на убыль. Восточные канюки чаще летели поодиночке, реже образовывали рыхлые группы (иногда совместные с ястребами) численностью до 30 особей. В 2020 году наибольшее число птиц наблюдали 25, 27 и 28 марта (118, 201 и 90 особей, соответственно). Миграция чаще всего проходила в северо-восточном направлении (Глущенко, Коробов 2020).
На юго-востоке Приморья самые ранние даты начала пролёта канюков отметили 9 марта 2012 и 12 марта 2002, а миграции продолжались до конца апреля. Относительная численность птиц в этот период в разные годы составляла 0.32-3.16 ос./10 км маршрута. Канюки летели поодиночке и, редко, группами по 3-8 особей (Шохрин 2017).
На северо-востоке Приморского края самая ранняя дата прилёта -8 марта 1999, а средняя за 43 года - 23 марта. Пролёт здесь выражен
слабо и проходит с 25 марта по 23 апреля, при этом как правило наблюдаются одиночные птицы (Елсуков 2013). В бассейне реки Бикин канюки появляются только в начале апреля (Пукинский 2003).
Наиболее поздние встречи весной явно пролётных птиц зарегистрированы в северо-восточном Приморье 23 апреля 1991 (Елсуков 2013), а на островах залива Петра Великого - 27 апреля 1966 и 11 мая 1967 (Лабзюк и др. 1971). В окрестностях Уссурийска последних мигрантов мы наблюдали 20 апреля 2002, 25 апреля 2004, 30 апреля 2003, 2 мая 2005, 6 мая 2006 и 18 мая 1996.
Местообитания. Восточные канюки встречаются в лесных стациях, отдавая предпочтение участкам с низким травостоем и редкими кустарниками. В горах их отмечали на высотах до 1500-1800 м н.у.м. В частности, птиц наблюдали на гольцах горы Облачная, где они обследовали каменные россыпи и участки горных тундр (Назаренко 1971б; данные авторов). На горных плато в верховьях реки Бикин восточные канюки поселяются в лиственничниках (Михайлов и др. 1998).
На юго-востоке Приморского края эти хищники отдают предпочтение долинным широколиственным и кедрово-широколиственным лесам, соседствующим с открытыми пространствами. В целом большей плотности (2.5-14.2 пар/100 км2) в гнездовой период канюки достигали в сельскохозяйственном ландшафте, в дубняках, долинных многопородных и кедрово-широколиственных лесах. В летний период их наблюдали, по-видимому, во время охоты, над гольцовыми вершинами и горными лугами (Шохрин 2017).
На северо-востоке Приморья восточные канюки селились в приморских дубняках, на старых зарастающих гарях, лиственничных марях и хвойно-широколиственных долинных лесах (Елсуков 2013). В долине реки Бикин распределение птиц по территории было неравномерным. Канюки выбирали места, где первичные и вторичные древостои чередуются с открытыми низкотравными пространствами. Это могли быть моховые болота - мари, регулярно выкашиваемые и вытаптываемые скотом луга, а также луга горных плато на участках выгоревших лесов и в пограничных с гольцами районах (Пукинский 2003).
Гнездование. В долине реки Бикин брачные игры восточных канюков продолжаются до мая. Птицы редко подают голос и сравнительно молчаливы, но крики на занятых гнездовых участках раздаются постоянно. Самка, зовущая самца, выкрикивает «кью-кью...» до 7-8 раз (Пукинский 2003).
По нашим данным, собранным в юго-восточных районах Приморского края, канюки размещали гнёзда в верховьях небольших ключей (4 случая), на склоне (6) или непосредственно в долине (7) на удалении 10-3000 м от обширного открытого пространства. Стоит отметить, что максимальное расстояние от опушки леса отмечено только один
раз, но и в этом случае пара имела хороший вылет с крутого склона в долину реки. Обычно гнёзда удалены от опушки на 50-100 м.
Мы выделили две группы птиц по месту их гнездования: 1) гнездящиеся в долинных (равнинных) лесах; 2) гнездящиеся в лесах на склонах сопок, в долинах ключей, в их верховьях. Наличие обширного открытого пространства рядом с гнездом для особей второй группы не обязательно, достаточно, чтобы таковое было в пределах 0.5-3.0 км. Отдельным парам канюков хватает для охоты наличия долины реки или ключа с небольшими полянами. В свою очередь, среди вышеназванных двух групп можно выделить птиц, которые постоянно, из года в год гнездятся в одном и том же месте (и гнезде), и пары, занимающие данную территорию только один сезон. Последние птицы могут выводить птенцов в самых разных местах, в том числе на лесных опушках, часто занимая и достраивая старые вороньи постройки (2 случая). К тому же в этих гнёздах нередко отсутствуют или приносятся взрослыми особями в очень малом количестве свежие ветки. Если же птицы строят своё гнездо, то оно по размерам заметно меньше многолетних построек постоянных пар. Такие лабильные пары восточных канюков наблюдаются на исследуемой территории ежегодно и составляют 1050% от общего числа гнездящихся птиц. Вполне возможно также, что вороньи гнёзда занимают молодые особи, размножающиеся первый год (Шохрин 2008, 2017).
Самец охраняет гнездо и часто патрулирует окрестности на большой высоте. Порою он тревожно кричит ещё за 300-400 м от гнезда, особенно, если нарушитель находится на открытом участке (рис. 1).
Рис. 1. Патрулирующий территорию самец восточного канюка Buteo (buteo) japónicas. Окрестности села Лазо. 11 мая 2013. Фото В.П.Шохрина.
В окрестностях Лазовского заповедника (Лазовский и Ольгинский районы) восточные канюки располагали гнёзда (n = 19) на дубе монгольском Quercus mongolica (7 случаев) (рис. 2, справа), кедре корейском Pinus koraiensis (6), тополе корейском Populus koreana (3) (рис. 2, слева), лиственнице ольгинской Larix olgensis (2) и ели аянской Picea ajanensis (1). Птицы строили гнёзда на боковых ветвях у ствола или в развилке ствола (3 случая), как правило, в нижней части кроны, на высоте 7.5-15 м от земли (в среднем 11.3 м).
Рис. 2. Расположение гнёзд восточного канюка Buteo (buteo) japónicas. Слева — на тополе; Ольгинский район, окрестности села Щербаковка, 3 мая 2003. Справа — на дубе; окрестности села Лазо, 11 мая 2013. Фото В.П.Шохрина.
Высота гнездовых деревьев составляла 15-28 м. Размеры гнёзд, мм: диаметр гнезда (п = 15) 400-700, в среднем 592; высота гнезда (п = 15) 140-380, в среднем 230; диаметр лотка (п = 11) 150-290, в среднем 230; глубина лотка (п = 10) 35-80, в среднем 53. Лоток выстилался тонкими сухими и живыми веточками, часто лиственницы или кедра корейского, сухой травой, чешуйками коры. В течение всего сезона размножения птицы приносили в гнездо зелёные веточки лиственных и хвойных пород, выстилая ими лоток, который к концу периода размножения утаптывался птенцами так, что становился плоским. Заметного увеличения гнездовой постройки не наблюдали (Шохрин 2017). На двух участках, кроме нового гнезда, в 80-100 м от него обнаружили од-ну-две старых постройки (данные авторов).
На юго-западе Приморского края 12 мая 2018 мы нашли гнездо, расположенное на дубе монгольском на высоте 10 м от земли и имеющее следующие размеры, мм: диаметр 700x720, высота 340, диаметр лотка 270x170, глубина лотка 95. Лоток был выстлан берестой и свежими веточками берёзы. Ещё одну постройку восточного канюка обнаружили 23 апреля 2020 в Тернейском районе (северо-восток Приморья). Она располагалась на лиственнице на высоте 6.5 м от земли и имела такие размеры, мм: диаметр 800x870, высота 470, диаметр лотка 260x350, его глубина 140. Лоток был сделан из тонких веточек лиственницы — сухих и зелёных, концов веточек кедра корейского, выстилка состояла из шелухи коры лиственницы и сухих дубовых листьев.
По данным С.В.Елсукова (2013), на северо-востоке Приморья канюки строили гнёзда на лиственнице (9 случаев), дубе монгольском (5) и кедре корейском (3) на высоте 4.5-20 м (в среднем 9.7 м). Основа постройки делалась из сухих сучьев различных деревьев. Лоток выстилался корой берёзы даурской Betula davurica и дуба, зелёными веточками пихты, берёзы, лиственницы и дуба. Размеры гнёзд, мм: диаметр гнезда (п = 7) 650-1000, в среднем 800; высота гнезда (п = 6) 220-550, в среднем 350; диаметр лотка 130-400, в среднем 310; глубина лотка (п = 6) 60-170, в среднем 90. Постройки использовались птицами несколько лет (Елсуков 2013). Нами в этом районе было найдено, кроме выше названного, ещё два гнезда восточного канюка. Они располагались на высоте 7-8 м от земли на лиственницах и были почти целиком построены из ветвей этого дерева.
В долине реки Бикин канюки размещали свои постройки на старых вечнозелёных хвойных деревьях (4 случая), на лиственнице (2) и берёзе (1), обычно в развилке у ствола в нижней трети кроны на высоте 6-8 м. Отметили два случая, когда размеры построек заметно увеличивались в течение гнездового сезона. Одно гнездо в мае имело диаметр 80-90 и высоту 40-45 см, а через два месяца его диаметр достиг 100, а высота 75 см. Самка устилает лоток перед началом кладки и подновляет выстилку в течение всего гнездового сезона, используя кору лиственницы, бересту, зелёные ветки ели, лиственницы и осины (Пукинский 2003).
В целом на территории Приморского края восточный канюки чаще всего располагали свои гнёзда на лиственнице (16 случаев), кедровой сосне (13), и дубе (13), а размеры построек варьировали в следующих пределах, мм: диаметр 400-1000, высота 140-800, диаметр лотка 150400, глубина лотка 35-170 (Елсуков 2013; Пукинский 2003; Шохрин 2017; данные авторов).
В окрестностях Лазовского заповедника откладка яиц происходила в начале апреля у пар, имеющих многолетние гнёзда, и в конце апреля — у пар, гнездящихся первый год. Известные нам полные кладки
(п = 5) содержали 4 (4 случая) и 5 (1) яиц. Их размеры (п = 17) составляли, мм: 50.8-60.7x41.7-44.3, в среднем 54.44i0.72x43.27i0.15. Масса насиженных яиц (п = 8) - 49.0-55.7, в среднем 52.50±0.87 г (Шохрин 2017; данные авторов).
Найденные нами в 2018 и 2020 годах кладки состояли из 3 и 2 слабо насиженных яиц, размеры которых, мм: 50.1-59.0x40.1-43.0, в среднем 53.93i1.29x41.05i0.44; масса, г: 42.1-56.1, в среднем 48.1±2.39. В целом, размеры всех измеренных нами яиц были следующие (п = 23), мм: 50.1-60.7x40.1-44.3, в среднем 54.31i0.61x42.69i0.26. Окраска яиц белая с сероватым оттенком, по всему фону разбросаны бурые и ржавые мелкие и крупные пятна разной конфигурации (рис. 3).
Рис. 3. Кладки восточного канюка Buteo (buteo) japonicus. 1 — Уссурийский городской округ, окрестности села Пушкино, 12 мая 2018, фото Д.В.Коробова; 2 — Тернейский район, окрестности села Каменка, 23 апреля 2020, фото С.Г.Сурмача; 3 — долина реки Маргаритовка, 7 мая 2004; 4 — окрестности села Щербаковка, 3 мая 2003, 5 — там же, 6 мая 2004, фото В.П.Шохрина.
На северо-востоке Приморского края самое раннее гнездо с полной кладкой из 6 яиц нашли 12 апреля 1978. Яйца грязно-белые с коричневыми пятнами у основания. Размеры 3 яиц из разных кладок, мм: 54.4-58.5x43.2-44.8, в среднем 57.0x44.3. Вес двух яиц 62.38 и 63.05 г. В
кладках от 3 до 6 яиц, в среднем 3.8 (п = 5). Яйца в гнёздах регистрировали до 1 июня, позднее встречали только птенцов (Елсуков 2013).
В долине реки Бикин одна кладка была начата 21 апреля и две - в первой декаде этого месяца. Полные кладки (п = 5) содержали 3 (2 случая) и 5 (3) яиц. Размеры 3 яиц одной кладки составили 53.1-54.8x 44.0-45.1 мм, масса перед вылуплением — в среднем 51 г. «Окраска скорлупы даже в одной кладке варьирует от однотонной, светлой буровато-лазурной до пятнистой, где чистый основной фон на 40-50% прикрывает густой рисунок из пятен неправильной формы» (Пукинский 2003). Пятна можно разделить на внутренние, глубокие, светлые, серовато-бурые и чётко очерченные, поверхностные, насыщенные каштаново-бурые. Насиживание начинается с первого яйца (Пукинский 2003).
В целом по всем известным кладкам размеры яиц (п = 29) составляют, мм: 50.1-60.7x40.1-45.1, в среднем 54.54x43.04 (Елсуков 2013; Пукинский 2003; Шохрин 2017; наши данные). Следует отметить, что размеры яиц восточного канюка, известные нам по материалам с острова Сахалин, оказались несколько крупнее, составив 51.4-59.3x40.8-48.1, в среднем 55.90x44.96 мм (п = 7).
В окрестностях Сихотэ-Алинского заповедника первых птенцов отмечали 6 и 14 июня 1973, но, судя по полной кладке от 12 апреля, вы-лупление может происходить и в первой половине мая (Елсуков 2013). На Бикине наиболее ранние сроки появления птенцов 9 и 15 мая, а самый поздний — 1 июня. Массовый вылет молодых происходил в первой декаде июля. Средняя величина выводка (п = 14) составляла 3 птенца (Пукинский 2003).
Рис. 4. Птенцы восточного канюка Buteo (buteo) japonicus в первом пуховом наряде. Долина ключа Известковый. 5 июня 2002. Фото В.П.Шохрина.
На юго-востоке Приморского края начало вылупления птенцов наблюдали в первой декаде мая (проклюнутое яйцо мы отметили 6 мая), а конец вылупления — в первой декаде июня (рис. 4), хотя во многих гнёздах в это время уже находятся птенцы во втором пуховом наряде (рис. 5).
Рис. 5. Птенцы восточного канюка Ъи1ео (Ьм1ео)]аротеш во втором пуховом наряде. Долина реки Маргаритовка. 3 июня 2004. Фото В.П.Шохрина.
Вылет молодых происходил в третьей декаде июня - второй декаде июля. Если в период насиживания и выкармливания птенцов канюки были очень молчаливы и подавали голос только в случае тревоги, то во время вылета птенцов из гнезда взрослые и молодые особи довольно активно кричали, что позволяло учитывать выводки в известных местах встреч взрослых птиц. Наиболее ранние выводки появлялись у пар, имеющих постоянные многолетние гнёзда. Кроме кладок, найденные гнёзда содержали 1 (2 случая), 2 (3) или 3 (6) птенцов. Успешность размножения в разных гнёздах варьировала от 0% (2 гнезда: в одном, по-видимому, погибли взрослые птицы и кладка; второе разорили вороны) до 75%. В кладке (3 случая), как правило, одно яйцо оказывалось «болтуном». Факты гибели птенцов в период их выкармливания нам неизвестны (Шохрин 2017).
За период с 2000 по 2020 год в окрестностях Лазовского заповедника наблюдали 101 выводок восточного канюка. Они содержали 1 (25 случаев), 2 (41), 3 (31) и 4 (4) молодых птиц; средняя величина выводка 2.15 молодых особей.
Выводок из трёх хорошо летающих молодых особей наблюдали 2 июля 1963 в лесу на склонах горы Криничная (Хуалаза). Они громко кричали, выпрашивая корм у взрослых птиц (Панов 1973).
Послегнездовые кочёвки, миграции и зимовки. Послегнездо-вые кочёвки начинаются, по-видимому, ещё в июле, в составе выводков, когда канюки появляются в тех местах, где их не отмечали в гнездовой период. Постепенно птицы исчезают из мест гнездования и в августе наблюдения особей этого вида на юге Приморья единичны; количество встреч возрастает только в конце августа — начале сентября, когда начинается пролёт птиц северных популяций.
На северо-западе Приморского края осенний пролёт канюка, по сравнению с весенней миграцией, более заметный. Птицы летели, как правило, в первой половине дня поодиночке или группами до 3 особей с 8 сентября (1987) по 19 ноября (1993) (Елсуков 2013).
В окрестностях Лазовского заповедника эти хищники мигрировали широким фронтом и их наблюдали во всех стациях, чаще по речным долинам, в горах, на опушках леса и открытых пространствах. Вдоль морского побережья восточные канюки перемещались поодиночке или небольшими группами по 2-5 особей над вершинами и склонами сопок, протянувшихся параллельно береговой линии. Хорошо заметный пролёт проходил в конце сентября — второй половине октября, а раньше или позже встречи птиц были единичными. Доля канюка среди мигрирующих вдоль морского побережья дневных хищных птиц составляла 4.9-6.2%. Относительная численность в разные годы колебалась от 0.10 до 2.12 ос./10 км маршрута (Шохрин 2008, 2017).
В Уссурийском заповеднике на осеннем пролёте восточные канюки обычно появляются в октябре, а самые ранние сроки начала миграций отмечены 9 сентября 2002, 11 сентября 2004 и 17 сентября 2003 (Глущенко и др. 2019). В окрестностях Уссурийска первых мигрантов регистрировали 5 сентября 2020 (две особи в группе с ястребиным сарычом Butastur indicus), 22 сентября 2002, 25 сентября 2004, 1 октября 1984, 6 октября 1995 и 15 октября 2003. Пролёт здесь происходит широким фронтом и птицы встречаются повсеместно. Они держатся как одиночно, так и рыхлыми группами, насчитывающими от нескольких экземпляров до нескольких десятков особей. В этих смешанных стаях могут присутствовать зимняки Buteo lagopus, тетеревятники Accipiter gentШs и другие дневные хищные птицы. Численность пролётных восточных канюков широко варьирует по годам, а наиболее интенсивную миграцию отметили в 2004 году, когда 7 и 8 октября учли максимальное число птиц — 84 и 287 особей, соответственно. Пролёт продолжается до конца октября, но в середине этого месяца он резко ослабевает, а канюки занимают зимние участки, меняя их в случае прохождения обильных снегопадов (Глущенко и др. 2006).
На юге Приморского края миграция проходит со второй половины сентября по первую половину октября. Интенсивность пролёта и количество оставшихся на зимовку птиц зависит от кормовых условий (Панов 1973). На островах залива Петра Великого осенью восточных канюков встречали в сентябре-октябре (Лабзюк и др. 1971).
В окрестностях Лазовского заповедника в зимний период регистрировали одиночных канюков, реже 2-3 вместе, а их численность зависела от состояния кормовой базы (численности мышевидных грызунов) и глубины снежного покрова. В неблагоприятные годы птиц не отмечали. Зимой 2000-2007 годов этих хищников встречали с частотой 0.011.1 ос./10 км маршрута. В последующие годы (2008-2012) этот показатель варьировал от 0.2 до 1.3 ос./10 км маршрута в Лазовском районе и 0.2-0.3 ос./10 км - в Партизанском и Ольгинском (Шохрин 2008, 2017). На северо-востоке края в зимний период наблюдали только одиночных птиц и не далее 25 км от морского побережья (Елсуков 2013).
На юго-западе Приморья восточные канюки зимуют регулярно, выбирая пересечённые и поросшие лесом местообитания. На обширных выровненных участках речных долин и озёрных пойм птицы отдают предпочтение ленточным и «островным» участкам древесной растительности (колкам), окраинам населённых пунктов, заброшенным каменным строениям или плотным участкам лесопосадок, особенно хвойных (Глущенко, Кальницкая 2004). По данным автомобильных учётов, проведённых на Ханкайско-Раздольненской равнине в 2003-2013 годах, доля канюка составила 6.8% среди всех отмеченных дневных хищных птиц, при средней встречаемости 2.91 ос./100 км маршрута (Коробова и др. 2013). Наиболее высокий процент участия зарегистрировали в предгорьях и отмечали, что в бассейне реки Раздольной этих хищников наблюдали чаще, чем на Приханкайской низменности (Глущенко, Кальницкая 2007). Плотность распределения птиц в долине Раздольной в зимние периоды 2002-2004 годов составляла 0.4-1.3, в среднем 0.7 ос/км2 (Глущенко и др. 2006).
Питание. В окрестностях Лазовского заповедника питание взрослых птиц и птенцов изучали в основном по погадкам, собранным под гнёздами и присадами, а также по поедям, найденным в гнёздах канюков, и по наблюдениям за взрослыми птицами. В погадках, как правило, встречается 1-2 объекта питания, реже — 3 или 4. Восточный канюк является типичным миофагом, а спектр его питания включает более 16 видов-жертв. Основу питания составляла дальневосточная полёвка Microbus fortis. На втором месте по значимости — красно-серая полёвка Myodes rufocanus, которая в годы своего массового размножения (2005 и 2009-2011 годы) доминировала в добыче канюка. Жертвами-субдоминантами являлись обитатели открытых стаций и лесных полян: полевая мышь Apodemus agrarius, а в отдельные годы и мышь-
малютка Micromys minutus. В целом мыши рода Apodemus занимали в питании этого хищника довольно заметное место во все годы наших исследований и играли роль основного компенсаторного корма в годы депрессии жертв-доминантов. Других млекопитающих встречали реже и если они и имели какое-либо значение, то только в годы низкой численности основных видов-жертв. В этот период возрастала доля добываемых канюками птиц и земноводных, в первую очередь лягушек. Насекомых в погадках и поедях отмечали постоянно, но их доля невелика. Хищники чаще отлавливали взрослых мышевидных грызунов, а по половому составу в разные периоды и годы преобладали то самцы, то самки (Шохрин 2017).
На северо-востоке Приморского края наблюдали охоту восточных канюков на бурундука Tamias sibiricus (3 случая), домашних кур (2), белку Sciurus vulgaris, чирка-свистунка Anas crecca, шилохвость Anas acuta, морскую чернеть Aythya marila, кукшу Perisoreus infaustus, голубую сороку Cyanopica cyanus, чёрную ворону Corvus orientalis, дубровника Ocyris aureolus (по 1), вспугивали его с останков зайца-беляка Lepus timidus (2) и лося Alces alces, добытого волками. В 17 желудках этих хищников обнаружили: красно-серых полёвок (10 особей), азиатских лесных Apodemus peninsulae (9) и полевых (3) мышей, кузнечиков (6), дальневосточных лягушек Rana dybowskii (2), землеройку, серую крысу Rattus norvegicus, бледного дрозда Turdus pallidus и зелёного конька Anthus hodgsoni (по 1). Четыре раза наблюдали восточных канюков, несущих в лапах змей (Елсуков 2013).
Рис. 6. Восточный канюк Ви1ео (Ьи1ео)]аротсш с пойманной самкой фазана Vhasianus еокЫеш. Приханкайская низменность. 4 февраля 2010. Фото Д.В.Коробова.
В кедрово-широколиственных лесах бассейна реки Бикин млекопитающие занимают в рационе восточных канюков заметное место только в апреле-мае, когда снег уже растаял, а трава ещё не выросла. В это период полёвки и другие млекопитающие составляли почти 63% среди всей добычи (всего 69 случаев). В это же время птицы отлавливали лягушек (20%), змей (8%), птиц (7%) и один раз принесли в гнездо амурского ежа Erinaceus amurensis. Летом, в июне-июле, канюки добывали (в 42 случаях) преимущественно птиц (55%) и змей (26%), реже лягушек (10%) и мышевидных грызунов (9%). Таким образом, летом этот хищник скорее орнитофаг и герпетофаг, чем миофаг (Пукинский 2003).
В зимнее время на территории Ханкайско-Раздольненской равнины мы наблюдали охоту восточных канюков на мышевидных грызунов, а также добычу ими сизого голубя Columba livia и самки фазана Phasianus colchicus (рис. 6). Однажды весной в бассейне озера Ханка наблюдали восточного канюка, клюющего рыбу (Воробьёв 1954).
Гибель и её причины. Поскольку во время миграций и зимовки в качестве присад канюки часто используют опоры линий электропередачи (рис. 7), в ряде случаев они гибнут от воздействия электрического тока: два таких экземпляра мы обнаружили 11 февраля 2006 у сёл Осиновка и Ивановка.
Рис. 7. Восточный канюк Ви1ео (ЬиЫо)]аротеш., использующий в качестве присады опору ЛЭП. Приханкайская низменность. 2 декабря 2010. Фото Д.В.Коробова.
В северо-восточном секторе Приморского края известны три случая отстрела восточных канюков местными жителями, а однажды птица была случайно поймана в охотничий капкан (Елсуков 2013).
За помощь работе авторы выражают искреннюю благодарность А.В.Вялкову (Владивосток), А.Г.Дондуа (Санкт-Петербург), В.Н.Сотникову (Киров), И.М.Тиунову (Владивосток) и А.П.Ходакову (Владивосток).
Литератур а
Белопольский Л.О. 1955. Птицы Судзухинского заповедника. Часть II // Тр. Зоол. ин-та АН СССР 17: 224-265.
Воробьёв К.А. 1954. Птицы Уссурийского края. М.: 1-360.
Глущенко Ю.Н., Кальницкая И.Н. 2004. Некоторые результаты изучения зимовки хищных птиц в юго-западном Приморье // Животный и растительный мир Дальнего Востока. Уссурийск, 8: 54-66.
Глущенко Ю.Н., Кальницкая И.Н. 2007. Результаты зимних автомобильных учётов соколообразных птиц (Falconiformes, Aves), проведённых на территории Ханкайско-Раздольненской равнины и окружающих предгорий // Животный и растительный мир Дальнего Востока. Уссурийск, 11: 55-71.
Глущенко Ю.Н., Коробов Д.В. 2020. Весенний пролёт птиц в долине нижнего течения реки Раздольной (Приморский край) в 2020 году. Сообщение 3. Дневные хищные птицы // Рус. орнитол. журн. 29 (1941): 2907-2921.
Глущенко Ю.Н., Коробов Д.В., Кальницкая И.Н. 2008. Весенний пролёт птиц в долине реки Раздольной (Южное Приморье). Сообщение 3. Соколообразные // Рус. орнитол. журн. 17 (426): 971-983.
Глущенко Ю.Н., Коробов Д.В., Харченко В.А., Коробова И.Н., Глущенко В.П. 2019. Птицы - Aves // Природный комплекс Уссурийского городского округа; современное состояние. Владивосток: 151-301.
Глущенко Ю.Н., Липатова Н.Н., Мартыненко А.Б. 2006а. Птицы города Уссурийска: фауна и динамика населения. Владивосток: 1-264.
Глущенко Ю.Н., Нечаев В.А., Куренков В.Д., Назаренко А.А., Шибнев Ю.Б. 1995. Краткий обзор птиц бассейна р. Комиссаровка // Животный и растительный мир Дальнего Востока. Уссурийск, 2: 49-86.
Глущенко Ю.Н., Нечаев В.А., Редькин Я.А. 2016. Птицы Приморского края: краткий фаунистический обзор. М.: 1-523.
Елсуков С.В. 2013. Птицы Северо-Восточного Приморья: Неворобьиные. Владивосток: 1-536.
Коблик Е.А., Редькин Я.А., Архипов В.Ю. 2006. Список птиц Российской Федерации. М.: 1- 281.
Коробова И.Н., Глущенко Ю.Н., Коробов Д.В. 2013. Итоги зимних автомобильных учётов хищных птиц, проведённых на территории Ханкайско-Раздольненской равнины и окружающих предгорий в 2003-2013 гг. // Животный и растительный мир Дальнего Востока. Уссурийск, 1 (19): 2-8.
Лабзюк В.И., Назаров Ю.Н., Нечаев В.А. (1971) 2020. Птицы островов северо-западной части залива Петра Великого // Рус. орнитол. журн. 29 (1981): 4626-4660.
Михайлов К.Е., Шибнев Ю.Б., Коблик Е.А. 1998б. Гнездящиеся птицы бассейна Би-кина (аннотированный список видов) // Рус. орнитол. журн. 7 (46): 3-19.
Назаренко А.А. 1971а. Краткий обзор птиц заповедника «Кедровая падь» // Орнитологические исследования на юге Дальнего Востока. Владивосток: 12-51.
Назаренко А.А. 1971б. Летняя орнитофауна высокогорного пояса южного Сихотэ-Алиня // Экология и фауна птиц юга Дальнего Востока. Владивосток: 99-126.
Назаров Ю.Н. 2004. Птицы города Владивостока и его окрестностей. Владивосток: 1276.
Нечаев В.А. 1999. Птицы // Борисовское плато. Эколого-экономическое обоснование создания охраняемой природной территории. Владивосток: 56-68.
Панов Е.Н. 1973. Птицы Южного Приморья (фауна, биология и поведение). Новосибирск: 1-376.
Пукинский Ю.Б. 2003. Гнездовая жизнь птиц бассейна реки Бикин // Тр. С.-Петерб.
общ-ва естествоиспыт. Сер. 4. 86: 1-267. Спангенберг Е.П. (1965) 2014. Птицы бассейна реки Имана // Рус. орнитол. журн. 23 (1065): 3383-3473.
Степанян Л.С. 2003. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий (в границах СССР как исторической области). М.: 1-808. Шохрин В.П. 2008. Соколообразные (Falconiformes) и совообразные (Strigiformes) Южного Сихотэ-Алиня. Дис. ... канд. биол. наук. Владивосток: 1-205 (рукопись). Шохрин В.П. 2017. Птицы Лазовского заповедника и сопредельных территорий. Лазо: 1-648.
Шульпин Л.М. 1936. Промысловые, охотничьи и хищные птицы Приморья. Владивосток: 1-436.
Del Hoyo J., Collar N.J. 2014. HBW and BirdLife International Illustrated Checklist of the
Birds of the World. Vol. 1: Non-passeriformes. Barcelona: 1-903. Nazarenko A.A., Gamova T.V., Nechaev V.A., Surmach S.G., Kurdyukov A.B. 2016. Handbook of the Birds of Southwest Ussuriland: Current Taxonomy, Species Status, and Population Trends. National Institute of Biological Resources. Incheon: 1-256.
Ю ^
ISSN 1026-5627
Русский орнитологический журнал 2020, Том 29, Экспресс-выпуск 1997: 5326-5329
К авифауне промышленных сельскохозяйственных территорий Мурманской области в послегнездовой период
И.В.Зацаринный, У.Ю.Шаврина, А.А.Большаков
Иван Викторович Зацаринный. Рязанский государственный университет имени С.А.Есенина, ул. Свободы, д. 46, Рязань, Рязанская область, 390000, Россия. E-mail: zatsarinny@mail.ru Ульяна Юрьевна Шаврина. Национальный исследовательский Томский государственный университет, пр. Ленина, д. 36, Томск, Томская область, 634050, Россия. Государственный природный заповедник «Пасвик», пос. Раякоски, Печенгский район, Мурманская область, 184404, Россия Алексей Александрович Большаков. Мурманский областной краеведческий музей, пр. Ленина, д. 90, Мурманск, 183012, Россия
Поступила в редакцию 3 ноября 2020
В настоящее время авифауна промышленных сельскохозяйственных территорий Мурманской области остаётся весьма слабо изученной. Основные работы, описывающие видовой состав и обилие птиц сельскохозяйственных территорий (Коханов 2005, Гилязов 2008, Гашек, Брусянин 2016, Зацаринный и др. 2017, 2018, 2018а,б), посвящены в основном гнездовому периоду. Сравнительно меньше сведений представлено об изменениях видового состава и населения птиц вне периода размножения. Целью исследования было изучение фауны и населения птиц промышленных сельскохозяйственных территорий в послегнездовой период.
