CC BY
65
Мамедов Н.Ф.
ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА МИГРАЦИЮ В КАСПИЙСКОМ РЕГИОНЕ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
Аннотация. Статья рассматривает изменения, произошедшие после распада Советского Союза, а также воздействие глобальных процессов на миграционные процессы в Каспийском регионе.
Ключевые слова. Каспийский регион, Каспийское море, Россия, Азербайджан, Иран, глобальная политика.
Mamedov N.F.
GLOBAL PROCESSES AND FACTORS AFFECTING THE MIGRATION OF THE CASPIAN REGION IN MODERN CONDITIONS
Abstract. The article examines the changes that occurred after the collapse of the Soviet Union, as well as the impact of global processes on migration processes in the Caspian region.
Keywords. Caspian region, the Caspian Sea, Russia, Azerbaijan, Iran, global policy.
Со второй половины XX столетия миграционные процессы, вследствие протекающего процесса глобализации, приняли глобальный характер, охватили все основные континенты, социальные группы, культурно своеобразные сообщества и сферы людской жизнедеятельности. Справедливо, что прошедший век назвали «эрой миграции» [1]. Во многих регионах мира миграционные процессы сегодня стали важным фактором в общественной и политической жизни. О важности этого свидетельствуют статистические данные: общая численность международных мигрантов, т.е. людей, живущих вне страны своего происхождения, возросла с 75 млн в 1965 году до 120 млн в 1990 году, что составило 2% всего мирового населения. Количество мигрантов увеличивалось быстрее, чем население Земного шара: 2,6% ежегодно против 1,9%. В период с 1990 года и до начала ХХ1 века численность международных мигрантов оценивается уже в 135-140 млн человек. При этом интенсивность международной миграции существенно уступает внутренним миграционным перемещениям. По экспертным оценкам ООН, внутренняя миграция, начиная с 80-х годов прошлого столетия, составляет от 750 млн до 1 млрд человек (почти каждый шестой житель планеты) [2].
Рассматривая глобальные процессы в Прикаспийском регионе, следует отметить, что после распада Советского Союза, произошедшего в 1991 году, наступил период быстрого изменения ситуации вокруг этого региона. Изменившийся «статус-кво» вывел процессы в регионе с политико-экономического взаимодействия в рамках внешних политик стран на глобальный уровень, который Н. Спайк-мен связал не с географическими факторами, а с динамическими сдвигами в центрах силы [3]. Данный регион нельзя воспринимать как статичный, замкнутый, а необходимо учитывать все факторы глобального уровня, создающие динамику процессов глобального политико-экономического взаимодействия, которая отражается на всю глубину вложенных уровней политики: регионального и локального.
Целью данной статьи является обоснование необходимости рассматривать миграционные процессы в Каспийском регионе, учитывая объемлющие их процессы на уровне глобальной политики, а так-
ГРНТИ 11.25.40 © Мамедов Н.Ф., 2016
Намик Фарманович Мамедов - аспирант кафедры истории и политологии Санкт-Петербургского государственного экономического университета.
Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., 21 (Russia, St. Petersburg, Sado-vaya str., 21). E-mail: namik2015@gmail.com.
же провести анализ воздействия произошедших глобальных изменений в миграционных процессах Каспийского региона.
После распада Советского Союза, следующей вехой, открывшей новую страницу в международных отношениях, автор считает события 11 сентября 2001 года, после которых экспансионистская политика Соединённых Штатов и Запада в целом приняла новые очертания и изменила всю конфигурацию глобально-политического ландшафта Центральной Евразии, в том числе и в одном из ключевых регионов на «Великой Шахматной Доске» - Каспийском, входящем в «Евразийские Балканы», как его окрестил З. Бзежинский [4]. Бассейн Каспийского моря с его богатством минерального сырья, в первую очередь - углеводородов, опять, как и в предшествующие три столетия, превратился в один из главнейших стратегических регионов, события в котором оказывают воздействие на всю мировую политику и экономику.
В XXI, как и в XX, столетии большую роль в политике и экономике играют возможности добычи углеводородов и, соответственно, степень контроля топливно-энергетических ресурсов, освоенность технологий добычи и производства, а также контроль над средствами доставки ресурсов потребителям. Немаловажную роль в этом играют способности тех или иных держав обеспечить защиту от потенциальных конкурентов, а также деструктивных сил (международного терроризма, «цветных» революций, способных приостановить поставки или вообще изменить условия добычи и транспортировки ресурсов и товаров).
После того, как в 90-х годах XX века произошел распад СССР, на его месте появился ряд относительно независимых государств. Особое воздействие этот процесс оказал на ситуацию вокруг Каспийского моря, которое традиционно считалось «советским озером». Произошёл радикальный пересмотр многих, казавшихся ранее устойчивыми, глобально-политических реалий, связанных со статусом Каспийского моря. Теперь оно оказалось «поделённым» между пятью суверенными государствами: Россией, Казахстаном, Ираном, Азербайджаном, Туркменистаном. А учитывая то, что близость Каспийского моря для каждого из пяти прилегающих к нему государств связана с вопросами обеспечения военно-политической и экономической безопасности, важность договорного процесса становится неоспоримой, поскольку зачастую стороны предлагают взаимоисключающие варианты решения тех или иных проблем региона [5].
В начале XXI века, особенно, после событий 11 сентября 2001 года, в Каспийском регионе появились новые страны, посчитавшие регион объектом своих политических и экономических интересов. Возросло также значение каспийских энергетических ресурсов, что привело к растущей важности Кавказского региона и Каспия для европейской безопасности [6]. Х. Солана, отмечая важность Кавказа для Европы, ещё в 1997 году в своём выступлении в Баку подчеркнул, что «Европа не будет полностью безопасной, пока страны Кавказа будут оставаться за пределами европейской (системы) безопасности» [6, с. 16].
О том, что Каспийский бассейн является энергетической кладовой XХI века, указано в работах А. Магомедова и Р. Никерова [7, 8]. Как утверждают авторы, Каспийской регион выступает не ресурсной альтернативой, а скорее энергетическим дополнением Персидского залива. «Если брать региональные критерии, то для прикаспийских стран данный ресурс имеет жизненно важное значение. Открытие нефтяных месторождений Тенгиз, Кашаган и Карачаганак на казахстанском шельфе и газовых месторождений Южный Илотань - Осман и Довлетабад в Туркмении, сделали каспийские углеводороды важной частью мирового энергетического рынка. Например, казахстанский Кашаган -крупнейшее нефтяное месторождение в мире из числа открытых за последние 30 лет. По мнению бывшего посла Индии в Узбекистане и Турции М. Бхадракумара, запасы Кашагана составляют 7-9 млрд баррелей: настоящая жемчужина в нефтяной короне Каспийского бассейна. А по данным статистического обзора мировой энергетики Вг^Ь Ре1х1еит, добыча газа в Туркмении за последнее десятилетие увеличилась в 4 раза, в связи с чем эта страна стала более весомым газовым производителем, чем Нидерланды» [7, с. 13-14].
Каспийский регион является сегодня тем пространством, где сходятся интересы многих государств: не только кавказских и центральноазиатских, но и ряда государств Запада и Востока. В регион стремиться войти и обозначить свои интересы уже вторая экономика мира - США [9], а вместе с ней и крупнейшая военно-политическая структура современного мира - НАТО. В середине 2000 года бывший министр обороны США К. Уайнбергер заявил о том, что «если бы России удалось удержать гос-
подство в Каспийском море, это было бы для нее более важной победой, чем победа Запада, добившегося расширения НАТО на Восток» (цит. по: Морской сборник. 1997. № 6. С. 22). Однако, следует заметить, что этот посыл, по мнению автора, ошибочен, поскольку подталкивает российскую элиту, особенно дипломатов, на попытки «господствовать», тогда как реально необходимо искать пути взаимовыгодного сотрудничества между странами региона.
Разница в высказываниях министра обороны США и Заявлением лидеров прикаспийских стран по итогам Четвёртого каспийского саммита показывает разницу в подходах к решению проблем, с которыми сталкиваются субъекты глобальной политики в процессе взаимодействия цивилизаций. Дело в том, что цивилизации могут развиваться на основе двух противоположных алгоритмов объединения: межрегиональный конгломерат и многорегиональный блок [10], что определяется характером взаимоотношений центра, несущего субъектность [11] и формирующего ценностные ориентиры того или иного типа цивилизации, и периферийных регионов.
Межрегиональный конгломерат - форма цивилизационного развития, при которой национальные культуры замещаются единой типовой унифицированной культурой. Управление в конгломерате подчинено единому межрегиональному центру, который осуществляет управление цивилизацией. Одна из главных задач межрегионального центра состоит в том, чтобы управление было идейно централизованным, то есть чтобы был только один источник идейной, ценностной подпитки во всём конгломерате стран.
Типичный пример конгломерата - евро-американский конгломерат «западной» цивилизации, в котором есть единый управляющий центр (некоторые аналитики локализуют его в США, однако правильнее было бы его локализовать функционально-алгоритмически в аналитических центрах, вырабатывающих принципы глобальной политики Запада в целом, а не географически), принимающий все решения, и политике которого подчиняются уже национальные центры. Межрегиональный конгломерат нацелен на разрушение управления в регионах-конкурентах и включение их «обломков» в свой состав. Национальные культуры присоединённых территорий замещаются единой типовой унифицированной массовой культурой. Делается это для того, чтобы не было каких-то управленческих центров, которые могли бы выработать альтернативу глобальной политике центра конгломерата.
Многорегиональный блок отличается от конгломерата тем, что выбор общецивилизационного вектора целей и выработка концепции их достижения не сосредоточены в каком-либо центре, а распределены по всему блоку. Если даже какой-то региональный центр и сосредотачивает у себя административную власть над делами всего блока, то идеи, цели, частные концепции их достижения он черпает со всего пространства многорегионального блока. Поэтому блок кровно заинтересован в культурном разнообразии. И, в отличие от конгломерата, который замещает национальные культуры единой унифицированной культурой, блок поддерживает и помогает развиваться культурам и тому в них, что соответствует идеалам этого типа развития цивилизации.
Расширение блока происходит тоже иначе, чем у конгломерата. Если конгломерат разрушает вектор целей присоединённого «куска» и замещает его целями межрегионального центра, то блок сначала вписывает близкие по идеалам цели из вектора целей страны в свой собственный вектор целей. А это значит по сути, что блок таким образом встаёт на путь помощи региону в достижении его целей, разделяя ответственность за них. С течением времени может произойти слияние страны с помогающей ей цивилизацией в силу единства направлений развития. Таким образом, управление осуществляется согласованно и бесконфликтно в интересах всех участников.
Западный конгломерат стран, реализуя свой принцип цивилизационного развития, неоднократно пытался войти в Каспийский регион. Проявлением этого процесса «вхождения» в регион, несомненно, являются события 8 августа 2008 года в Южной Осетии, которые должны были стать основой вхождения Грузии в НАТО, поскольку, по мнению грузинской элиты, эти действия решали территориальные проблемы и обеспечивали целостность страны после неразберихи 1990-х годов, что было одним из условий вступления в НАТО. Однако, на пути грузинской военной машины, подготовленной силами американских инструкторов и обеспеченной американской техникой, встал миротворческий контингент Российской Федерации, а также оперативно среагировавшая на агрессию российская армия. Несмотря на попытки западных СМИ выставить Россию как агрессора, после провала грузинской операции мировое сообщество, разобравшись в хитросплетениях информационной войны, заняло по-
зицию России. Сегодня Грузия так и не стала членом НАТО. А в Южной Осетии готовят референдум о дальнейшей судьбе страны (см.: http://tass.ru/opinions/interviews/3192105).
Важной вехой урегулирования ситуации вокруг Каспия стал Четвёртый каспийский саммит, состоявшийся в Астрахани 29 сентября 2014 года, на котором было сделано совместное заявление стран прикаспийского региона. Было заявлено, что «прикаспийская пятёрка» может обеспечить безопасность региона и самостоятельно договорится по статусу Каспийского моря. В частности, в заявлении указывалось, что Конвенция, которая должна быть подписана в 2016 году по итогам встречи в Астане, должна строиться на принципах «уважения суверенитета», а главное - «неприсутствия на Каспийском море вооружённых сил, не принадлежащих Сторонам». Ясно, что этот пункт отсекает возможность военного присутствия стран НАТО в акватории Каспийского моря.
Находясь в месте соприкосновения русской, восточной и западной культур (и цивилизаций) Каспий стал неотъемлемой частью глобальной политики. Как отмечает президент Азербайджана И. Алиев, «в регионе Каспийского моря свершилась настоящая геополитическая революция, в результате которой он превратился в самую «горячую» линию столкновения интересов России и Запада» [12, с. 411]. Стоит добавить, что и Востока тоже, поскольку важнейшую роль в судьбе Каспийского моря играет Иран. В Вашингтоне ещё в 1990-х годах военные и гражданские аналитики убеждали администрацию Белого дома в том, что укрепление американского влияния в Каспийском регионе должно быть основной целью американской внешней политики. Высокопоставленный сотрудник Совета национальной безопасности Ш. Хеслин утверждала, что «США просто не могут допустить, чтобы Россия (или Иран) доминировали над энергоресурсами Каспия с теми огромными политическими рычагами на регион и Европу, которые даёт такое влияние ... всё больше Каспийский регион становится не только важным компонентом энергобезопасности Запада, но и опорой в меняющемся балансе сил в Евразии, Азии и Ближнем Востоке» [13].
После событий 2001 («события 9/11» и последовавшая экспансия США в ближневосточные страны), 2008 (события в Грузии), 2014 (санкции в отношении России), 2016 (когда США сняли санкции с Ирана [14], в расчёте на его сотрудничество, а значит - сближение с западной цивилизацией) годов, всё это становится особенно актуальным. Российские политические аналитики определяют российско-иранские отношения как партнёрство с хорошими долгосрочными перспективами. А если следовать теории суперсистем, то Иран и Россия, как две цивилизации блокового типа, просто неизбежно сойдутся, даже несмотря на то, что и имеют ряд спорных вопросов по Каспийскому морю, в частности, по разграничению дня Каспия [15, с. 1; 16, с. 5].
Российская сторона, выражая блоковый принцип цивилизационного развития, всегда выступала в своих отношениях с Ираном с позиции диалога культур. Официальная Москва неоднократно заявляла в своей заинтересованности развития мирных добрососедских отношений. «Россия не верит в эффективность санкций... Она отстаивает интересы на Каспии, избегая конфликта с Ираном в Закавказье. Не хочет ирано-израильской войны... Торгует с Ираном, категорически выступая против нарушения режима нераспространения. При любом развитии событий минимизирует риски, стараясь извлечь из ситуации все что возможно. Что критикуется извне, но прагматично и разумно» [17, с. 6]. Россия заинтересована в добрососедских отношениях со своим южным соседом. Москва предпочитает осуществлять с Тегераном преимущественно «гражданские проекты» (экономика, культура, образование, торговля). Закономерно, что и в отношении России в иранской столице была выдвинута идея о стратегическом союзе Москва - Тегеран [18, с. 9].
За два десятилетия, прошедшие с момента образования новых прикаспийских государств, изменился общий характер миграции, поскольку она стала менее хаотичной, приобрела достаточно устойчивые направления. Сегодня миграционные потоки формируются под воздействием не «ситуативных» факторов (конфликты, эскалация межэтнической напряжённости, развал единого государства), а под влиянием экономических, демографических и других более устойчивых по времени факторов. Изменилась и российская государственная миграционная политика: были сформулированы институциональная и нормативно-правовая базы, обозначены приоритеты на дальнейшую перспективу, хотя стоит сказать, что сделано это было в нескольких различных документах.
Государством признаётся необходимость привлечения мигрантов в страну в соответствии с потребностями социально-экономического и демографического развития, учитывая необходимость их социально адаптировать и интегрировать в российскую действительность. Сейчас на территории Рос-
сии, по данным Федеральной миграционной службы (ФМС), находятся с различными целями почти 11 миллионов иностранных граждан (по состоянию на 5 апреля 2016 года, см.: http://xn--b1ab2a0a.xn--b1aew.xn--p1ai/document/5851). Согласно статистике ФМС, в настоящее время на территории Российской Федерации из прикаспийских стран находятся: 588 811 граждан Казахстана (в том числе 370 632 мужчины и 218 179 женщин), 518 819 граждан Азербайджана (в том числе 338 562 мужчины и 180 257 женщин), 24 363 гражданина Туркменистана (15 450 мужчин и 8 913 женщин) и 10 016 граждан Исламской республики Иран (в том числе 7 472 мужчины и 2 544 женщины).
В Азербайджане проживает 119 300 человек, причисляющих себя к русским (см.: http://pop-stat. mashke.org/azerbaijan-ethnic2009.htm). В Казахстане, они вторая по численности национальная группа; на начало 2016 года русские составляли 20,61% населения страны (3 644 529 человек; см.: http://www.stat.gov.kz/getImg?id=ESTAT118979). В Туркменистане в 2001 году их численность составляла 182 000 человек или около 3,5% всего населения (см.: http://www.fergananews.com/article. php?id=1511). В Иране число русских статистически незначимо. Следует отметить, что число русских с 1990-х в странах бывшего Советского Союза сокращалось, т.к. многие мигрировали в Россию.
В последние десятилетия повышается степень участия мигрантов из государств Каспийского региона в российской экономике. В общей численности занятых в экономике России доля иностранных работников возросла с 0,3% в 1999-2000 годах до 3,4% в 2008 году. В 2009 году она снизилась до 3,2%, а в 2010 году - до 2,4%. По некоторым оценкам, в 2011 году доля иностранных работников увеличилась до 3,6%, в 2012 составила 3,1%, в 2013 - 3,5%, а по данным за 2014 год доля иностранной рабочей силы в общей численности занятых в России поднялась до 4,4%. При этом доля иностранных работников, имевших действующее разрешение на работу, снизилась до 1,4%, а доля получивших патенты повысилась до 3% занятых (см.: Демоскоп № 635-636, 23 марта - 5 апреля 2015 г.).
Таким образом следует констатировать, что после развала Советского Союза имел место отток людей, причисляющих себя к русским, из стран Каспийского региона. Вместе с тем имел место и приток трудовых мигрантов из этих стран в Россию, который несколько сократился только в 20152016 годах. Причинами этих процессов послужило изменение глобальной политической ситуации, разрыв экономических связей, усиление националистических настроений в бывших советских республиках.
Однако следует отметить, что за последние два десятилетия межгосударственные отношения выровнялись и вышли на новый уровень. Страны Каспийского региона во многом показывают наилучший пример взаимодействия как стран постсоветского пространства, так и стран, граничащих с ними. Строятся они на основе алгоритмики, свойственной многорегиональному блоку, что обеспечивает большую устойчивость социально-культурных, экономических связей и миграционных потоков в долгосрочной перспективе. В условиях быстро меняющегося мира такой метод налаживания добрососедских отношений становится стратегическим преимуществом, ведь в целом любое государство нуждается в таком взаимосвязанном не только между собой, но и с ближайшими партнёрами комплексе различных политик, в том числе и миграционной, который бы обеспечил поступательное развитие, при минимизации рисков эскалации политической напряжённости внутри государства и вокруг его границ. Соответственно, миграционная политика должна выстраиваться с учётом алгоритмики и общей направленности развития цивилизаций и осмысленного выбора проводимой государством глобальной политики, сопряжённой с внешней и внутренней политиками в этом государстве.
ЛИТЕРАТУРА
1. Castles S., Miller M.J. The Age of Migration: International Population Movements in the Modern World. London: Macmillan, 1996.
2. Zlotnic H. Trends of international migration since 1965, what existing data reveal // International Migration. 1999. № 37. P. 21-61.
3. Spykman N.J. The Geography of the Peace. New-York, 1944.
4. Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 2010. 256 с.
5. Дарабади П. Геополитические реалии в Каспийском регионе в контексте формирования нового мирового порядка // Кавказ и глобализация. 2010. Вып. 1-2. Том 4.
6. Кунэ Ф. НАТО и Южный Кавказ. Тбилиси: Кавказский институт мира, демократии и развития, 2003.
7. Магомедов А., Никеров Р. Большой Каспий. Энергетическая геополитика и транзитные войны на этапах посткоммунизма. Ульяновск: УлГТУ, 2010. 259 с.
8. Магомедов А.К., Никеров Р.Н. От Большого Каспия до Сахалина. Характер и рубежи борьбы за энергоресурсы Северной Евразии на этапах посткоммунизма. Ульяновск: УлГУ, 2011. 351 с.
9. Сухаревская А. Китайская экономика официально стала крупнейшей в мире. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.rbc.ru/economics/08/10/2014/5434f48dcbb20faeeafe2a0a (дата обращения 04.05.2016).
10. Процессы в суперсистемах: возможности течения. Достаточно общая теория управления // Постановочные материалы учебного курса факультета прикладной математики и процессов управления Санкт-Петербургского государственного университета (1997-2003 гг.). СПб., 2003.
11. Конуров А.И. Глобальная политическая субъектность и её влияние на суверенитет государства // Вестник Военного университета. 2010. № 1 (21). С. 147-152.
12. Алиев И.Г. Каспийская нефть Азербайджана. М.: Известия, 2003.
13. Heslin S. The New Pipeline Politics // The New York Times. 1997. November 10.
14. ООН, США и Евросоюз сняли санкции с Ирана. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vz.ru/ news/2016/1/17/789037.html (дата обращения 04.05.2016).
15. Угланов А. Куриная перепалка на фоне иранского кризиса // Аргументы недели. 2006. № 16/3.
16. Сажин В. Какой Иран выгоден России? // Время новостей. 2010. № 37 (2401).
17. Сатановский Е. Плюс-минус бомба // Известия. № 183 (27954). 05.10.2009.
18. Евсеев В. Карибы, Иран и Кавказ - три больные мозоли США // Аргументы и факты. № 38 (1455). 17-23 сентября 2008 г.
