CC BY
64
УДК 008
Ю. А. Сухарев
профессор, доктор философских наук;
профессор каф. философских наук института гуманитарных
и прикладных наук МГЛУ; e-maiL: [email protected]
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ВОЛНОВЫЕ ПРОЦЕССЫ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ
В статье анализируются концепции поступательного, циклического и волнового характера социокультурного развития. Показано значение идей Данилевского, Шпенглера, Тойнби, П. Сорокина, Гумилева для формирования циклически-волнового подхода к анализу современного мироустройства на базе синергетики. Раскрыто значение волновой динамики социокультурного развития РФ для уточнения внешних и внутренних факторов, влияющих на решение общественно-политических и социально-экономических проблем современной России, перспективу формирования ее идентичности в этих условиях.
Ключевые слова: волновые процессы в общественном развитии; точка бифуркации; синергетика; поступательный и циклический подходы к анализу социокультурных трансформаций.
Yu. A. Sukharev
Prof., Doctor of Philosophy (Dr. habiL); Prof. at the Department of Philosophy, MSLU; e-mail: [email protected]
GLOBALIZATION AND WAVE PROCESSES OF SOCIOCULTURAL DEVELOPMENT
The articLe anaLyzes the concepts of the progressive, cycLicaL and wave nature of socio-cultural development. The importance of the ideas of DanRevsky, Spengler, Toynbee, P. Sorokin, GumUev for the formation of a cydicaUy-wave approach to the analysis of the modern world order based on synergetics is highlighted. Thus the article points to the significance of the wave dynamics of the socio-cultural development of the Russian Federation to clarify the external and internal factors affecting the solution of socio-political and socio-economic problems of modern Russia, as weU as the prospect of the formation of its identity under the circumstances.
Key words: wave processes in social development; bifurcation point; synergetics; progressive and cycLicaL approaches to the anaLysis of sociocuLturaL transformations.
В последнее время возрос интерес не только к теоретическому осмыслению типологии различных структур объяснения исторического процесса, но и к динамике социокультурного развития [Волновые
процессы в общественном развитии 1992; Шевченко 1995; Пантин 1998]. Особую актуальность этим проблемам придает факт научного осознания отличающихся парадигм цивилизационных изменений, которые различным образом характеризуют Запад и Восток, Юг и Север. Поливариантность моделей движения в наиболее общей форме осознается, прежде всего, как исчерпание прежней господствовавшей парадигмы линейно-поступательного движения социума. Как пишет И. Валлерстайн в своей работе «Непреодолимые противоречия либерализма», «либерализм ныне загнан в угол. В нем продолжает заявляться легитимность прав человека и - чуть тише - прав народов. Но на самом деле ни то, ни другое не подразумевается по-настоящему. Эта права заявляются для того, чтобы не быть полностью реализованными. Но такая позиция становится все более уязвимой» [ЭДа11ег?йет 1995]. Результаты выборов президента США в 2016 г., в местные органы власти в Германии, Австрии, Италии, Франции, выход Великобритании из Евросоюза - факты международной жизни ясно показывают, что маятник истории всё больше отклоняется от линейной поступательной траектории идеологии глобализма и либерализма.
С другой стороны, парадигма чисто циклического развития, традиционно ассоциируемая с развитием цивилизаций Востока, также выявила свою ограниченность. В результате модернизации жесткая цикличность многих обществ Азии и Африки была существенным образом деформирована, но отнюдь не сломана, поскольку привносимые ценности и нормы явно противоречили самим основам культурно-цивилизационного бытия1. Формирование цивилизационной идентичности в условиях глобальных изменений не может носить сегодня характер «абсолютного суверенитета» и, соответственно, динамика становления такой идентичности не может быть описана ни в терминах линейно-поступательного движения, ни на базе идей циклического развития. Всё это и определяет интерес к анализу других способов описания движения социокультурных систем.
В этой связи особый интерес вызывает динамика российской цивилизации. Дело в том, что существовавшая до 1991 г. советская цивилизация включала не только большие и малые этнические и национальные структуры, но и «осколки» тех цивилизаций, которые были ранее ограничено интегрированы и взаимосвязаны в СССР.
1 См. об этом аргументацию Ерасова Б. С. [Ерасов 1982; Ерасов 1990].
После «демонтажа» командно-административной системы начался естественный процесс «расхождения» бывших советских республик по своим цивилизационным нишам - западные территории обнаружили стремление вернуться в лоно европейской цивилизации; южные и восточные республики, в том числе кавказские и поволжские автономии - в мусульманство. Каким образом в условиях потери прежних социокультурных и административно-идеологических регуляторов сохранить территориальную целостность, как совместить линейную и циклическую динамику развития, - вот практические вопросы, которые стоят перед современной российской властью. Все эти проблемы настоятельно диктуют необходимость рассмотрения общей методологии подходов к анализу социокультурного развития.
Как известно, различные способы описания и интерпретации движения социальных систем сводятся к трем основным подходам. Согласно первому из них, в социально-историческом развитии преобладает линейный, поступательный тип движения. Поступательность в данном случае означает прогрессивное усложнение системы, которое включает в себя как эволюционные, так и революционные периоды. В результате преобразований социальная система переходит на новый, более высокий уровень развития. Второй подход к описанию динамики сложных социальных систем базируется на представлениях о ее циклическом характере развития. Значительный вклад в их разработку внесли европейские и русские ученые конца XIX - начала ХХ вв. [Кондаков 1994; Хорос 1994].
Одной из наиболее законченных и оригинальных концепций циклического развития общества является теория русского ученого, одного из идеологов панславизма, Н. Я. Данилевского. В соответствии с его взглядами, изложенными в монографии «Россия и Европа», следует выделить тринадцать культурно-исторических типов, но наиболее полно выразить смысл будущей истории человечества способен, по его мнению, славянский культурно-исторический тип [Данилевский 1991]. Каждый из культурно-исторических типов, или «цивилизаций», имеет четыре основные формы самопроявления - религиозную, культурную (творческую), политическую и социально-экономическую, которые в процессе адаптации с окружающей средой и друг с другом проходят четыре стадии эволюции - зарождение, возмужание, дряхление и гибель.
К. Н. Леонтьев, взгляды которого сформировались под влиянием Н. Я. Данилевского, выделял три стадии циклического развития цивилизации: первичную «пустоту», «цветущую сложность», а также вторичное «упрощение». К. Н. Леонтьев предлагал также дополнить набор культурно-исторических типов, который был предложен Данилевским [Леонтьев 1996].
Одним из наиболее последовательных сторонников и проводников концепций циклического развития человеческой истории в первые десятилетия ХХ в. являлся, как известно, О. Шпенглер. В соответствии с его взглядами, история человечества насчитывает целый ряд культур, прошедших все стадии своего жизненного цикла. Культуры, умирая, превращаются в цивилизации, в рамках которых любые формы творчества становятся ненужными и сменяются техницизмом и технократизмом. В своей типологии Шпенглер выделил восемь культур и также предположил рождение особой русско-сибирской культуры.
Своеобразную концепцию философско-исторического анализа действительности дал известный социолог Питирим Сорокин [Сорокин 1992]. По его мнению, исторический процесс есть циклическая флуктуация типов культур. В основе каждого цикла лежат представления о природе реальности, методах ее познания. П.Сорокин описывает историю как иерархию в различной степени интегрированных культурных систем, «суперсистем». При этом базовым основанием выступает концепция о приоритете сверхорганической системы ценностей, а их носителями являются индивиды и социальные институты, деятельность которых завершается в форме материализации «чистых культурных систем».
По мнению П. Сорокина, при анализе греко-римской и западной культур следует выделять четырнадцать основных сфер, в рамках которых существует цикл, состоящий из трех фаз (мысленное создание идеи - ее идеальное воплощение - создание чувственного образа) [Сорокин 1998].
Серьезное влияние на эволюцию циклической теории культуры оказали работы А. Тойнби. По его мнению, исторический процесс представляет собой совокупность не связанных между собой «локальных цивилизаций». Каждая из таких цивилизаций проходит в своей эволюции пять основных этапов: зарождение, становление, надлом, разложение и гибель. В своей работе «Постижение истории» Тойнби
насчитал двадцать шесть локальных цивилизаций, в дальнейшем он сократил их число до тринадцати, исключив при этом те, которые не прошли все стадии эволюции, т. е. «недоразвились», а также побочные, второстепенные, в которых основные признаки этапов проявились менее интенсивно [Тойнби 2001].
По мнению английского историка, каждая цивилизация представляет собой комплекс религиозных, территориальных и политических характеристик и является основой для исторического исследования. До наших дней сохранилось семь цивилизаций, из которых две последние являются «окаменевшими остатками» ныне вымерших цивилизаций [там же]:
1. Западная христианская (включая страны Западной Европы, Америки, Австралии, в которых распространено христианство в католической или протестантской формах).
2. Православная христианская с русской ветвью (включая страны Юго-Восточной Европы, где распространено православие, и Россию).
3. Исламская (от Северной Африки до Ближнего и Среднего Востока, от Атлантики до Великой Китайской Стены).
4. Индуистская (на тропическом субконтиненте Индии).
5. Дальневосточная с японской ветвью.
6. Система, включающая христиан-монофизитов в Армении, Месопотамии, Египте, Эфиопии, христиан-несториан Курдистана, а также иудаистов и парсов (последователей религии Зароастр в Индии).
7. Система, включающая буддистов в Тибете и Монголии, и буддистов на Цейлоне, в Бирме и Камбодже, а также членов индусской религиозной секты джайна.
Современные исследователи по-разному подходят к проблематике, связанной с выделением циклов в социокультурном развитии прошлого и настоящего, в частности отмечается внеисторический подход, проявляемые историческим циклизмом, сформировавшимся в основном под влиянием концепций О. Шпенглера и А. Тойнби.
Интересные мысли и аргументы, отличные от марксистской модели поступательного движения всемирной истории, высказывал Л. Н. Гумилев. В работе «Этногенез и биосфера земли» он пишет: «Этническая систематика отличается от социальной классификации.
Лишь изредка они совпадают. Употребление той или другой зависит от аспекта исследования, т.е. от точки зрения, с которой рассматриваются цепи исторических событий. Последний же определяется задачей, поставленной перед исследователем, выбирающим также степень приближения, отвечающую его целям. То обстоятельство, что эта задача до сих пор неоднократно ставилась и не получила положительного решения (Д. Вико, О. Шпенглер, А. Тойнби), не должно заставлять исследователя продолжать попытки эмпирического обобщения, сколь бы трудны они ни были. В отличие от ряда авторов, выяснивших, как идет процесс, мы имеем возможность ответить на вопрос, что именно подвергается изменению, хотя и получим при этом принципиально одностороннюю модель, характеризующую только определенные аспекты явлений. Но ведь создание концепции лежит в основе любой исторической интерпретации, что и отличает историю («поиск истины») от хроник или простого перечисления событий. Мы исходим из накопленного исторической наукой разнообразного материала, поэтому объектом исследований становится не шпенгле-ровская «душа культуры» и не «умопостигаемое поле исследования» Арнольда Тойнби, а система фаз этногенеза на том или ином уровне и в ту или иную определенную эпоху. Для следующей эпохи, протекающей в историческом времени, расстановка составляющих будет уже другой» [Гумилев 1989, с. 131].
Следует отметить, что концепции моделей циклического развития раскрывают те стороны исторического движения, на которые не обращают внимание концепции поступательного развития. Однако представление о цикле исторического развития как о замкнутом круге, присущее ряду концепций циклического движения социальных систем, в целом вряд ли правомерно и вполне обоснованно подвергается справедливой критике. Социум, проходя цикл развития, не может вернуться в исходную точку. Даже если социальная система полностью распадается, она настолько трансформирует окружающее культурное пространство, что в конце ее жизненного цикла мы имеем дело уже с совершенно иной социальной и культурной средой, чем в период ее возникновения. Как правило, распадающиеся цивилизации и этносы оказывают сильнейшее влияние и на процессы формирования новых цивилизаций. Так, древнегреческая цивилизация оказала огромное культурное воздействие на древнеримскую цивилизацию;
древнеримская цивилизация, в свою очередь, глубоко воздействовала на формирование западноевропейской цивилизации; византийская -на российскую цивилизацию и т. п. Исторический цикл оказывается незамкнутым, он отнюдь не исключает наличия поступательной составляющей общего культурного развития. В связи с этим и возникает необходимость разработки нового подхода, который мог бы преодолеть ограниченность, присущую как концепциям поступательного развития, так и концепциям циклического движения.
Таким подходом к изучению развития сложных социальных систем является анализ волнообразного характера их эволюции. Волнообраз-ность предполагает, с одной стороны, определенную направленность развития социальной системы, а с другой - наличие сменяющих друг друга волн изменений, которые соответствуют различным состояниям и уровням организации данной социальной системы. При этом волноо-бразность является не простой суммой, простым наложением поступательного и кругового циклического движения, она представляет собой новое качество. В частности, всякая волна предполагает не только определенный процесс изменения во времени, но и пространственную сложно организованную сетевую структуру. Поэтому, когда речь идет о волнообразном типе движения, подразумевается наличие некой пространственной организации среды. Отсюда, в частности, следует, что волнообразный тип движения социальных систем способен выразить гораздо более сложную динамику, нежели модели поступательного и циклического движения [Кондратьев 1989; Полетаев, Савельева 1993].
Важно отметить, также, что волновой и циклический подходы к изучению поведения социальных систем не противостоят друг другу, а имеют много общего, но только в том случае, если под циклом понимаются не замкнутые траектории исторического развития, а эволюционные циклы. В этом случае исторический цикл представляет собой волну изменений, происходящих во времени и в пространстве. Поэтому, по мнению ряда исследователей, можно говорить об особом циклически-волновом подходе к изучению развития социальных систем1. В его основе лежит иной взгляд на развитие индивида
1 Примерами волн глобального развития являются известные длинные волны Кондратьева, описывающие экономические и культурные циклы развития многих стран мира. См. также: [Шлезингер 1992; Пашинский 1994].
и культуры, позволяющий избежать многих упрощений. Более того, волновой подход, опираясь на идеи новой науки - синергетики, исходит из существования целого ряда точек, в которых происходит переход от одной фазы развития к другой, так называемых, «точек бифуркации». Именно в них ход и траектории развития индивида и общества жестко не предопределены и однозначно не прогнозируемы. Поэтому представления о волновом характере движения социальных систем позволяют количественно описывать моменты их альтернативности и выбора.
Следует сказать, что поворот к многомерному видению мироустройства мы наблюдаем задолго до рождения синергетики. В ряде работ Н. Бердяева обозначены те основные идеи многомерности, полидетерминированности социального бытия как фрагмента космического разума, а также трактовки общества как самоорганизующейся системы, в частности, через соотношение в нем хаоса и порядка.
Так, в известной книге «Судьба России», вышедшей в 1918 г., Н. Бердяев рассуждает о мировой войне как о явлении, которое заставило пересмотреть прежние социологические доктрины. Эти доктрины базировались на признании приоритета блага определенной социальной группы и поэтому отрицали самостоятельный смысл и ценность истории «как природной необходимости», которая, по мысли Н. Бердяева, значительно богаче неожиданностями и неправильностями, чем любая «чистая теория».
В этой работе Н. Бердяев выходит на тему переосмысления трагического, болезненного, разрушительного в истории как необходимого момента ее позитивного развития. Он фиксирует важную универсальную социологическую закономерность: чтобы осуществилось творческое созидание нового порядка, необходим прежде всего рождающий это созидание этап разрушения, дисгармонии, которые, в свою очередь, возникают из неравновесности социального целого. Н. Бердяев угадывает в этой закономерности несомненный синергетиче-ский потенциал. И вполне уже в духе современных синергетических трактовок выглядит его интерпретация социального хаоса («тьмы») как следствия внешних энергий и как естественное противостояние стагнации и окостенению.
В дальнейшем, развивая эти идеи на естественно-научной почве, известные родоначальники синергетики (Г. Хакен, Г. Николас,
И. Пригожин и др.) пришли к пониманию развития социальных систем именно как чередования этапов организации и дезорганизации, которые имеют пульсирующий, волновой характер. С их точки зрения, периоды сильной неравновесности, неустойчивости, возникающие, как правило, в результате усиления внешних воздействий, сменяются периодами становления новых, более жестких социальных структур с большей упорядоченностью. Такие периоды самоорганизации общества и есть объективная основа цикличности социоисториче-ского процесса. Однако такая модель не предполагает циклическую замкнутость. Разомкнутость цикла, неравновесность колебаний обеспечивается периодом бифуркаций, когда осуществляется случайный выбор из ряда возможных исторических альтернатив.
Конечно, сфера культуры, духовной жизни имеет наибольшую степень автономии в обществе, и ее волны не настолько жестко детерминированы, особенно в плане подъема или спада. Расцвет тех или иных форм искусства может быть провозвестником экономических и политических перемен. Таковым явилось искусство эпохи Возрождения или Серебряный век русской культуры начала ХХ в. Впрочем, выдающиеся научные и художественные достижения рождаются в любое время, независимо от подъемов и спадов общественного развития. Здесь многое не исследовано, поскольку сами критерии развития в духовной жизни сложны и противоречивы. Одно несомненно: духовное творчество нелинейно, подвержено колебаниям на всех уровнях - человечества, государства, нации, группы, отдельного творца. При этом главным философско-мировоззренческим, научным и художественным ориентиром человека во все времена был поиск ценностей, обозначенный двумя противоположными полюсами: с одной стороны, это вечные идеалы, объективные принципы, божественные откровения, а с другой - влечение к мимолетному, к ощущениям и впечатлениям реальной жизни [Каган 1972].
Можно сказать, что маятник духовной жизни колеблется между двумя крайностями формул объективного идеализма («мир есть абсолютная идея») и субъективного идеализма («мир есть мое ощущение»). И в конкретной судьбе человека, и в истории культуры время от времени преобладают, поочередно сменяя друг друга, то объективные, то субъективные доминанты духовной жизни, что отражается в борьбе стилей и направлений в искусстве. Параллельно с этим в культуре
отмечается колебательная пульсация, смена периодов плюрализма и единообразия, периодов дифференциации идей, направлений, стилей и их синтеза в различных культурных формах [Мейлах 1983].
Одним из наиболее важных приложений теории волнообразного развития является ее проекция на Россию, в истории которой волны либеральной модернизации последовательно сменялись волнами контрмодернизации, реформы - контрреформами, ориентация на Запад - ориентацией на Восток. Только за последние два века Россия пережила целый ряд таких циклов «реформ - контрреформ», в ходе которых волны либерализации и попытки реформирования гражданского общества сменялись волнами усиления роли государства. С этой точки зрения, современные реформы в России представляют собой определенную волну модернизационного процесса, за которой сегодня просматривается следующая контрмодернизационная волна. С одной стороны, будущий приход «контрмодернизаторов» вполне логичен, поскольку он прямо коррелирует с наметившимся упадком либерализма и подъемом консерватизма, пересмотром отношения к советскому историческому опыту, усилением влияния «правых» партий в Западной Европе, укреплением позиций республиканцев в США и т. д. Но, с другой стороны, значительное усиление государственной власти, которое неизбежно приведет к определенным ограничениям в сфере индивидуальной свободы, - это тенденция, которая может переместить Россию из полупериферийных в растущее число периферийных стран со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме того, необходимость для РФ учета глобальных трендов трансформации современного мироустройства во внешней политике на основе участия в их разрешении и поддержания достаточного паритета с США, с одной стороны, и одновременно неотложный характер мероприятий по кардинальному изменению динамики общественно-политического и социально-экономического развития РФ, с другой -затрудняет для России поиск своей цивилизационной идентичности1.
Важно отметить, что волнообразность характерна для развития российского социума до 1991 г., существенно видоизменяется. Это происходит как под воздействием внешних факторов (упадок либерализма и глобализации, обострения межцивилизационных противоречий,
1 См. в этой связи альтернативное понимание прошлой истории и будущих перспектив: [Ахиезер 1998; Кара-Мурза 1996].
геополитические вызовы, связанные с санкциями, давлением по всему периметру и т. д.), так и внутренних (подъем этнической идентичности, стагнация политической жизни, экономический спад и т. д.). Назревает принципиально новая волна социального и политического развития, консервативные и контрмодернизационные очертания которой уже отчетливо просматриваются. И в этой связи представляется крайне важным волновая «проработка» перспективной динамики развития России, которая будет включать в себя и элементы нелинейности, и непредсказуемости социального развития, и исторические повторы, и возможности зигзагообразных отклонений.
Особый интерес представляет наложение рассмотренных выше двух проблем - волновой динамики социокультурного развития и проблемы идентичности на уровне национально-государственных образований. Дело в том, что в условиях глобализации и падения влияния центральной государственной власти идет активный процесс подъема групповой (этнической) идентичности. И в этом нет ничего необъяснимого, особенно в условиях практически не лимитируемой массовой миграции в развитые западные страны. Данная проблема имеет не только демографический ракурс рассмотрения, но и политический, и даже геополитический. Как показывают социологические данные, формирующиеся зарубежные диаспоры в развитых странах, разделяют совсем иные ценности, нежели коренное население данных стран.
В принципе, формирование разных иерархий идентичности у разных этнических групп не является неожиданным и шокирующим выводом. Тенденция сдвига и перехода с одного и часто единственного уровня государственной идентичности на уровень групповых идентификаций является закономерной и объяснимой. Другое дело, что осознание этой тенденции ставит в крайне сложное и ответственное положение законодательную и исполнительную власть в таких многонациональных образованиях. Трудность заключается в том, что осознание этой объективной тенденции предполагает прежде всего существенную реорганизацию механизмов внешней и внутренней политики. В этой ситуации уже нельзя просто игнорировать и не замечать специфические интересы крупных этнических групп. Необходимо их каким-то образом консолидировать и соотносить с общенациональной политикой.
В настоящее время обсуждаются три возможных варианта разрешения этой острой проблемы развитых стран с многонациональным населением. Первый и самый пессимистичный вариант - территориальный распад таких государств, что, в частности, не исключено и для самих США. Этот вариант обсуждался еще С. Хантингтоном, И. Валлерстайном. Второй - усиление центральной государственной власти до такой степени, который исключил бы какую-либо значимую роль этнических групп в принятии государственных решений. Очевидно, что такой вариант явно не подходит для развитых стран в силу его антидемократической направленности, но может быть использован в периферийных странах на какой-то относительно непродолжительной промежуток времени. И, наконец, третий вариант предполагает выработку согласованной общегосударственной политики, учитывающей интересы всех этнических групп. Однако практический механизм такого согласования пока совершенно не ясен. Очевидно одно: прежние институциональные рамки представительной демократии не в состоянии выявить и учесть интересы таких групп в быстро меняющемся мире. Думается, что с решением этих вопросов столкнется любое многонациональное государство, включая Россию, не уступающую Соединенным Штатам в многосложности национального сосуществования и не менее, чем США, нуждающуюся в решении проблемы самоидентификации.
Применительно к первоначально поставленной проблеме динамики волновых процессов следует сделать вывод о том, что эта динамика имеет свою специфику в многонациональных государствах. Всё это значительно затрудняет точную оценку и прогноз будущего социокультурного развития таких стран.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск : Сибирский хронограф 1998. Т. I. От прошлого к будущему. 804 с. ; Т. II. Теория и методология. Словарь. 600 с. Волновые процессы в общественном развитии / [Василькова В. В., Яковлев И. П., Барыгин И. Н. и др.]. Новосибирск : Изд-во Новосиб. ун-та, 1992. 227 с.
Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989. 528 с. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991. 550 с.
Ерасов Б. С. Социально-культурные традиции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки. М. : Наука, 1982.
Ерасов Б. С. Культура, религия и цивилизация на Востоке : очерки общей теории / Б.С. Ерасов. М. : Наука ; Главная редакция восточной литературы, 1990. 205 с.
Каган Н. С. Морфология искусства. М. : Искусство, 1972. 440 с.
Кара-Мурза А. А. Между «империей» и «смутой». Избранная социально-философская публицистика. М., 1996.
Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры. М. : Наука, 1994. 378 с.
Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989. 526 с.
Леонтьев К. Н. Собрание сочинений : в 12 т. Киев, 1996.
Мейлах Б. С. Философия искусства и художественная картина мира // Вопросы философии. 1983. № 7. С. 116-125.
Пантин В. И. Ритмы общественного развития и переход к постмодерну // Вопросы философии. 1998. № 7. С. 3-14.
Пашинский В. М. Цикличность в истории России // Политические исследования. 1994. № 4. С. 111-124.
Полетаев А. В., Савельева И. М. Циклы Кондратьева и развитие капитализма: опыт междисциплинарного исследования. М. : Наука, 1993. 256 с.
Сорокин П. Социологические теории современности. М., 1992.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество / общ. ред., сост. и предисл. А. Ю. Согомонов : пер. с англ. М. : Политиздат, 1992. 543 с.
Сорокин П. Социальная и культурная динамика. Киев, 1998. Vol. 4. С. 410-425.
Тойнби А. Дж. Постижение истории: сборник / пер. с англ. Е. Д. Жаркова. М. : Рольф, 2001. 640 с.
Хорос В. Г. Русская история в сравнительном освещении. М. : Аспект-пресс, 1994. 176 с.
Шевченко В. Н. Теория модернизации с социально-философской точки зрения // Модернизация и национальная культура. М., 1995. С. 70-77.
Шлезингер А. М. Циклы американской истории / пер. с англ., закл. ст. В. И. Терехова. М. : Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992. 688 с.
Wallerstein I. The Insurmountable Contradictions of Liberalism: Human Rights and the Rights of Peoples in the Geoculture of the Modern World-System // South Atlantic Quarterly. 1995. Vol. 4. P. 1161-1178.
