CC BY
107
НАУКА. ОБЩЕСТВО. ГЕОПОЛИТИКА
УДК 314
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ГЛОКАЛИЗАЦИЯ: PRO И CONTRA
Т.Г. Лешкевич
Существует меткая характеристика глобализации, признанной ведущей тенденцией мирового развития, У. Бека: это смесь несовместимых компонентов, заимствованных отовсюду и ниоткуда [1]. Она программно вненацио-нальна, опирается на глобальную массовую культуру, но украшает себя неким симбиозом фрагментов региональных и национальных культур. Иными словами, глобализация может привлекать этнические элементы, включая их в глобалистский контекст. Региональная элита задумывается над вопросом: является ли глобализационный сценарий единственно возможным? В оценках глобализации реестр мнений обширен: от традиционного представления, что глобализационные проекты обусловлены общей интернационализацией жизни на планете, до категорического утверждения, что глобализация - это "осуществляющийся в реальности процесс навязывания всем странам и государствам мира западного экономического, политического, культурного, технологического и информационного кода" [2]. Утверждение, что глобализация однозначно ведет к унификации, подтверждается единообразным ландшафтом больших супермаркетов и сервисных услуг и тем, что она уже заняла место привычного средового фактора. Говорится о глобализации снизу, т.е. глобализации как объективном процессе, и глобализации сверху как управляемой, искусственной глобализации посредством целенаправленной деятельности.
Согласно известной закономерности, которую выявил итальянский экономист В. Парето и которая вошла в обиход как "эффект Матфея": "кто имеет, тому дано будет и преумножиться, а кто не имеет, у того от-
Лешкевич Татьяна Геннадьевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии и методологии науки Южного федерального университета, 344038, г. Ростов-на-Дону, пр. M. Нагибина 13, e-mail: [email protected], т. 8(863)2303278.
нимется и то, что имеется", современный мир уподобляется пирамиде, на вершине которой золотой миллиард США, а основание занимает обширнейшую площадь, ибо "если в конце 19 в. по уровню доходов разрыв между 20% бедных и 20 % богатых был троекратным, то сегодня достиг цифры 86" [3].
В отношении России исследователи замечают, что она в существенной мере составлена из географически слабо связанных между собой территорий, а иногда и почти самостоятельных, управляемых кланами с претензиями на региональную собственность и власть. Среди тенденций позиционирования Юга России из особенностей расположения региона вытекает его анклавность, транс-граничность, приграничность, относительная удаленность от центров развития (московская агломерация с её $500 млрд валового регионального продукта, стамбульская агломерация с $350 млрд ВРП), а также расслоение общества, полиэтничность, межконфессиональность, полицентризм и векторность развития. Однако, согласно выводам региональных экономистов, несмотря на то, что существует устойчивая асимметрия социально-экономического развития регионов России, доминирование Москвы и центрального региона, есть и объективные причины, указывающие на ущербность концепций абсолютизации автономности в развитии регионов Юга России. Так, оценивая существующие реалии, А.Г. Дружинин приходит к выводу о конкретизации общественного взгляда "на регионо-генез как на полифакторный, вариативный и в этой связи многостадийный пространственно-временной процесс" [4, с. 77].
Tatiana Leshkevich - doctor of philosophy, professor of the Philosophy and Science Methodology Department at the Southern Federal University, 13, M. Nagibina Avenue, Rostov-on-Don, 344038, e-mail: [email protected], ph. +7(863)2303278.
Существует обоснованное мнение, что именно глобализация неминуемо ведет к уменьшению значимости автономности в жизни цивилизованного человека. Не важно, где ты живешь, тебя будет окружать артефакты глобализированного мира. Глобализация обрастает собственной символикой. Современное проживание характеризуется как проживание в глобальных потоках. Супермаркет становится культурным институтом, знаменуя собой современную эстетику и эстетизируя акт купли-продажи. В условиях современных температурных аномалий он становится уникальным средообразующим фактором, местом пристанища и времяпрепровождения для огромных масс "шопингующих"; он раскрывает свои двери как перед состоятельными посетителями, так и малоимущими, предлагая им искомую прохладу или тепло в зависимости от времени года. Традиционно считается, что под влиянием глобализации происходит смена идентификационных маркеров, своеобразная плюрализация идентичности. Происходит "взламывание" локальных культур, осуществляются метаморфозы внутри существующих жизненных миров. С.В. Кортунов указывает на удивительную тенденцию, обнаруживаемую в ситуации, когда массовая культура глобализации оказалась сильнее культурных ядер национальной идентичности; последние в условиях глобализации сохранились в значительной степени лишь как культуры фольклорные: испанская коррида, турецкий ислам, мексиканская кухня, аргентинское танго [3].
С точки зрения достаточно широко распространенной концепции П. Бергера и С. Хантингона, глобальная культура распространяется по трем направлениям - давосская культура (влияет на представителей элиты), культура яппи (культура молодых городских профессионалов) и клубная культура интеллектуалов (распространяется фондами, академическими структурами, неправительственными организациями и пр.) [5]. Отсюда следует различная мера открытости и разная мера устойчивости по отношению к векторам влияния. Однако заметим своеобразный парадокс. Хотя тенденция унификации становится преобладающей, а тенденция культурного сопротивления глобализации обнаруживает себя все с меньшей и меньшей силой, о "проекте автономии" как подлинной ценности и уникальном качестве современной культуры
пишут западные философы, оценивая его как содержание современности [6].
Сегодня можно говорить о трех тенденциях, так или иначе связанных с глобализацией, распространенных на высшем (этитном) и среднем стратовых уровнях. Во-первых, это общая тенденция, указывающая, с одной стороны, на стремление к надэтнической идентификации с желанием заявить о себе как о "человеке мира" (и здесь просматривается влияние глобализации). А с другой стороны, вмещающая в себя погружение и зацепку за специфику локально-региональной этнической идентичности с приоритетами сохранения национальной культуры, где большое значение отводится языку, местным традициям и обычаям. Во-вторы1Х, это тенденция, выявляющая все расширяющуюся сферу неопределенности в отношении идентификационных процессов и в связи с этим своеобразного "дрейфа" идентичности вследствие социально-экономической неопределенности как таковой, глоба-лизационных процессов и высокой мобильности личности, эффекта масс-медиа и все возрастающего объема Интернет-коммуникаций. В этой связи говорится о типе "промежуточной личности". В-третьих, это тенденция, ведущая к проектному обнаружению новой идентичности человека постсовременности, возникающей в условиях глобализации, модернизации, информационной интервенции, в состоянии "текучей" и взрывоопасной современности и деформации локально-культурных образований. Пристального внимания заслуживает тот результат глобализации, который в сопровождении Интернет-культуры привнес ощутимую деструкцию в духовную сферу, особенно молодежной среды, так как ослабил систему паттернов социально значимого общественного поведения, передаваемого от предшествующего поколения.
Концепт "глокализация", по мнению современных исследователей, указывает на "процесс реакции разнообразных локально-стей в различных сферах человеческого бытия на мировую глобализацию" и вновь поднимает "пресловутый вопрос об автономизации" Как исследовательский инструментарий, данный концепт позволяет сконцентрировать внимание на онтологическом факте локальности территорий, своеобразном "вмещении" в нее разнородных векторов развития, степени проникновения глобального в локальное. При характеристике глокализации можно также
прибегнуть к аналогии "гранулированная среда". Она хороша тем, что показывает наличие гранул иди ядер, в рамках которых данные процессы осуществляются. "При этом можно выделить такие уровни глокализации, как макроуровень - уровень государств и их объединений, мезоуровень - уровень региона, микроуровень - уровень повседневной практики людей" [7]. Заметим, однако, что проблему глокализации отяжеляет такой фактор как незаконная миграция.
Можно ли вести речь о сосуществовании глобального и локального, сопровождении глобализации противоположными ей тенденциями локализации? Существуют мнения, согласно которым глобализация воспринимается на региональном уровне как процесс завоевания мира. Предлагаемые глобализацией ценности приобретают характер регуляторов повседневной жизни, задающих инаковые нормы жизни, в то время как ценности локальной культуры обладают достаточным консерватизмом и направлены на поддержание внутреннего мира личности. Ценности национальных культур оцениваются как иммунная система. Региональное противостояние проявляется в протесте против навязываемых единообразных шаблонов и образцов, в неприятии темпов, задаваемых глобализацией. Однако и в самой ценностной системе также происходят трансформации; на статус своеобразной ценности претендуют формы культурных заимствований.
На наш взгляд, говорить о сопровождении глобализации противоположными ей тенденциями локализации следует только в том случае, если самоидентификация предстает как некое гибридное образование. И действительно, вследствие мощной локальной реакции на глобализационные процессы явно ощутимы гибридные формы адаптации, некое двойственное сознание, симбиотично объединяющее западные технократические механизмы развития и собственную самобытность, стремление к сохранению приоритетных сфер хозяйствования.
В методологическом плане данная проблема тесно связана с мерой открытости или закрытости локальных культур глоба-лизационным влияниям, глобализационным изменениям и институтам. Неизбежным следствием глобализации признана гомогенизация общества. Однако те ценности, которые столь своеобразны в конфигурациях локальных
культур, выступают в качестве аттракторов, притягивающих множеств. Эта особенность, а именно указание на аттрактивную силу ценностей, выявленная при помощи современной синергетической методологии, не позволяет проигнорировать исходное многообразие, списать или отменить его в пользу унифицированной, гомогенной ментальности. Ценностные этнические ориентиры, обладая аттрактивной силой, задают векторы последующего развития, пусть даже путем малых преобразований.
Концепт глокализация иногда расценивается как производный от глобализации. Сам термин связывают с работами английского социолога Р. Робертсона, который ввел его в научный оборот, посчитав, что современный мир нельзя понять без проникновения в смысл событий, указывающих на культурный капитал, культурные различия, этническую, расовую, половую принадлежность [8]. Семантика этого теоретического конструкта обозначает взаимодействие глобального и локального, некое их равновесие и вместе с тем противоречивый потенциал. Глокализация, позволяя учитывать не только глобальные риски и угрозы, но и локально-территориальные, сориентирована на социальную значимость местных проблем и забот. Тем самым гло-кализация обусловливает формирование особого типа консенсусного самосознания. Для конвергентного или консенсусного сознания преобладающими являются: ценность свободы самовыражения, признание собственного своеобразия, отличия собственной идентичности, возможность открыто высказывать собственное мнение. На наш взгляд, если бы стояла проблема выбора между ценностями свободы слова и критической позиции личности, с одной стороны, и благосостоянием семьи, наличием работы, - с другой, предпочтение было бы отдано второму.
В целом, хотя глобализация и наделяется системными качествами, на момент начала XXI в. "глобализация вызывает отторжение в обществах с традиционными укладами жизни..." [9]. Глобализация ведет к посттрадиционному порядку - порядку, в котором нет доминирующего значения традиции. В оценках глобализации, помимо явно выраженной позиции антиглобалистов, можно выделить настороженных наблюдателей, которые опасаются потери своей этнокультурной идентичности, но ожидают от глобальной интеграции
и модернизации улучшения своего положения. В онтологическом контексте современной глобальной среды «отсутствуют не только "стабильные пристанища" в виде статусов, после достижения которых можно вздохнуть с облегчением и обрести покой, но и средства достижения данных целей постоянно становятся нерелевантными, нуждаются (как и сами цели) в постоянной реконструкции и переформулировке» [10]. Практика "глокализа-ции" направлена на сужение универсального размаха глобальных преобразований рамками, спецификой и предпочтениями региона, она может быть проинтерпретирована как своеобразный ответ на глобализационные вызовы. Глокализация, учитывающая поселенческие факторы, привносит собой определенную гетерогенность и гибридность, свидетельствуя тем самым о своеобразном противостоянии унифицирующим процессам. На наш взгляд, глокализация указывает на "индивидуальные точки выделенности", определяющие кон-фигуративность события, устанавливающие границы и межи того или иного феномена, пространственно-временную развертку во всех видах практики.
При анализе соотношения глобализации и глокализации следует обратить внимание на модель, отдающую первостепенное значение "инвестициям усилий" социальных элит, намечающих ту или иную траекторию модернизации. Решение проблемы относительно уровня научной валидности глокализации сталкивается с рядом обстоятельств. Среди них - преломление глобализационных процессов сквозь призму локальных условий, напрямую связанную с позицией региональных элит. Региональная элита имеет собственные региональные привязки, но демонстрирует явно выраженный вектор центростремительной направленности и позиционирует себя как ресурс для столичной элиты, что ставит под сомнение меру ее автономности и независимости. Современные элитологи отмечают, что представители региональной элиты охвачены межэлитной борьбой, но только и ждут "окон возможностей", обнаруживая энергию готовности к употреблению в различных контекстах и сегментах. Не является секретом и то, что региональные элиты не вполне соответствуют качественным критериям и требованиям, предъявляемым к элитному слою. В глаза бросается принципиальная неэлитарность части представителей элиты.
"Ни состав, ни стиль управленческой деятельности, ни легитимность современных элит, -справедливо утверждает A.M. Старостин, - не являются устоявшимися. A по ряду показателей элиты проявляют себя в девиантных формах. Что, скорее, характеризует маргинальные слои, нежели привилегированные" [11, с. 287]. Фиксируются негативные высказывания относительно качественного состава региональных элит и эффективности их деятельности, обращается внимание на подспудные и теневые системы формирования и функционирования элит; взаимосвязь рациональных и внерацио-нальных факторов в выстраивании стратегии действия элит [11, с. 298].
Довольно низкой является оценка повседневной конструктивной деятельности региональных элит. "Ведущая тройка недостатков: коррумпированность, недостаточный профессионализм, подбор руководства по родственным и приятельским признакам" [11, с. 283]. При этом подключение ресурсов поддержки со стороны общества не требуется. До недавнего времени в ЮФО различались оценочные мнения Центрального (Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия-Алания) и славянского (Краснодарский, Ставропольский край) субъектов РФ. Так, жители республик отдавали больший приоритет влиянию богатства, денег и сравнительно ниже оценивали фактор высокой нравственности, сознательности. Они считают, что подбор руководства осуществляется по родственным и приятельским признакам, что, как отмечают исследователи, позволяет вполне обоснованно говорить о протоэлитном состоянии. На сегодняшний день, согласно экспертным оценкам, фиксируется перерождение региональных и местных элит в локально действующие кланы [11, с. 300]. Это во многом объясняет факт групповой сплоченности региональных элит, которые концентрируют в своих руках значительные ресурсы собственности и власти.
И хотя общим требованием для элиты является своеобразная тетрада, включающая в себя "профессионализм - образованность - высокую нравственность - патриотизм", это, по большей части, лишь декларируется. Фиксируется процесс имитации элитности, ее воспроизводства на уровне имиджа, своеобразная имитационно-имиджевая форма существования элит.
Если говорить о перспективах глобальных модернизационных изменений, инициируемых сверху, то острой проблемой оказываются качественные характеристики обновления региональных элит. «Большое распространение получил так называемый "командный принцип" формирования элит, связанный с личными связями и земляческим происхождением членов группы и ориентированный на реализацию локально-групповых интересов и целей» [11, с. 300]. Система рекрутирования является основным, но не единственным механизмом восполнения элит, существует система циркуляции, система горизонтальных взаимодействий, вертикальных взаимодействий с элитами федерального уровня. Существует этнически гомогенный и этнически гетерогенный механизм воспроизводства элит.
Основными механизмами рекрутирования в национальных республиках ЮФО является сохранение этнократической циркуляции (земляческое и этническое влияние ведущих этногрупп), а также теневое экономическое воздействие как механизм "привилегированного получения административного или политического статуса" [11, с. 303]. Фиксируются механизмы протежирования, основанные на личных связях, оцениваемые как дисфункциональные проявления регионального отбора в элитные слои. Наблюдаются также сепаратистские тенденции, когда власть и возможности региональных лидеров мало чем ограничены, прежде всего, снизу [11, с. 304].
По мнению исследователей, бытует прочная установка, что политические решения могут приниматься без учета культурной элиты. Делается общий вывод, что "в настоящее время интеллектуальная элита перемещена в субэлитный слой, гуманитарная элита раздроблена и не имеет полноценного доступа к информационным ресурсам, место интеллектуальной элиты замещено информационной элитой, она имеет возможность решать ситуативные задачи, теряя перспективы общенационального развития и национально-ориентированную базу его поддержки" [11, с. 325].
Вместе с тем именно региональная элита, выступающая в определенном смысле как "параэлита", может фиксировать существующие очаги модернизации и огромные ареалы демодернизации. Последнее иногда созвучно патриархализации, традиционализации и архаизации. Поэтому, говоря о геополитическом факторе в целом, следует констатировать
его неоднородность и неподготовленность к глобализационным модернизационным процессам. Азово-Черноморский субрегион оценивается как модернизующийся, а Восточное Предкавказье - как архаизирующийся. Северокавказские республики ЮФО являются дотационными, а большая их часть входит в число депрессивных регионов [12].
Фактором, препятствующим глобальным модернизационным трансформациям, является то, что в центре этнополитических противостояний лежит неудовлетворенность растущих этнополитических элит своими статусными позициями и вытекающим отсюда стремлением к перераспределению власти в свою пользу посредством обострения национальных противоречий. Этнополитические элиты зачастую прямо и цинично используют деви-антные настроения и конфликтные ситуации в межэтнических отношениях как инструмент для достижения своекорыстных целей в борьбе за власть и ресурсы [13].
Если делать ставку на доминирование глобализационных процессов, то определенные преимущества заключает в себе конструктивистский подход, опирающийся на методологию инновационного внедрения, "отработанную" в технико-экономической и организационных сферах, необходимую в планировании модернизации на этнорегио-нальном уровне. В этом отношении с точки зрения методологии уместно привлечь "теорию поля", созданную П. Бурдье в виде концепции многополевого системного анализа [14]. Сильной стороной этого подхода является его принципиальная современность и возможность многоуровневой дифференциации граждан на нескольких полях жизненного пространства и по нескольким переменным. К системам полей отнесены: политическое, религиозное, экономическое, этническое, образовательное, а также поле здравоохранения и пр. Взаимодействия и взаимопроявления индивидов в разных полях происходят с различной степенью интенсивности и фиксируют специфическую активность в том или ином поле, что позволяет создать реальный срез функционирования социальности. Безусловно, это не может не привести к предположению о сопровождении такой жизнедеятельности, разбросанной и охватывающей многообразие векторов приложения усилий, особым типом отражательных реакций - конвергентным, консенсусным сознанием. На сегодняшний
день при анализе данной проблемы следует учитывать также включение и влияние моделей "этнических ориентационных комплексов", которые "активно диссимулируются и трансформируют жизненные миры людей" [15]. Такой подход работает на гипотезу, утверждающую, что процесс глокализации может сопутствовать глобализации, причем явным последствием подобного сопровождения выступит конвергентное сознание. Эта идея поднимает проблему "трансфера", т.е. переноса ценностей глобализации на отдельно взятые анклавы, в новом содержательном ключе.
Противоречивость глобализации и гло-кализации теоретически выводима в силу того, что глобализация, привнося собой унификацию, ориентирует на следование институциональной норме, на тип универсального целерационального поведения, основанного на безличном, анонимном и формальном механизме взаимодействия на основе принятых матриц. Для отдельных регионов и, в частности, "расколотых" регионов Юга России характерно иное: архаизация социальных связей, их доступность, принцип допустимости выгодного. Фиксируется высокий уровень и значительная степень неформальной взаимной зависимости. Нормы доверия носят персонифицированный характер, предполагают предварительное знакомство, личностную просьбу -обращение с последующей благодарностью либо взаимообменом услугами. Отмечается некая прагматическая тенденция к построению долгосрочных надежных взаимодействий (обусловленных хотя бы сроком активной жизнедеятельности основных участников социально-экономического процесса), которые, условно говоря, могли бы использоваться ими неоднократно на протяжении жизнедеятельности семьи, детей, внуков, родственников и пр. В этом отношении глобализационные процессы существенно перекраивают сложившийся расклад. Характерной чертой глокализации является стремление сохранить внутригруппо-вую и локальную репутацию. Можно предположить, что именно на Юге России эта норма распространяется на функцию распределения ресурсов, выгод и издержек, т.е. имеет некий "типовой" распределительных эффект.
Типичная логика глобализационных процессов предполагает, что страна - образец (или институциональный "донор") упорядочивает развитие страны/ региона "импортера"
на основе успешно реализованных правил на своей территории. Одна из известных моделей глобализации - транзитология указывает на совокупность практических рецептов трансформационных процессов и реформ в модернизирующихся постсоциалистических странах. Она сопровождается моделью эшелонов, указывающей на смену технологических укладов. В целом при глобальной модернизации упор делается на рационализацию институтов и ценностей. В этом отношении негативы мо-дернизационных процессов отчетливо проявляются в этническом сегменте, когда модернизация внедряется и фрагментирует жизненный мир человека, привнося новые образы и нормы, затрудняя тем самым сложившуюся и закрепленную идентификацию
По мнению большинства исследователей, именно присущее российским реформам стремление к "импортированию" западных институций обусловливает низкую способность к самообновлению. Институциональное импортирование оценивается негативно, так как "внешний", привнесенный характер создаваемых институций и "правил игры", не соответствует сложной российской социокультурной, экономической и геополитической среде. С точки зрения практико-техно-логической глобализационная модернизация развивается посредством "имплантации" тех или иных инноваций извне, по их образу и подобию, с тенденцией некоего "клонирования". Представляется совершенно очевидным, что "импортные" образцы, оторванные от российских социально-экономических реалий, и, возможно, от интересов большинства действительных "экономических агентов", будут демонстрировать практику отторжения. Эта ситуация получила название "консервацией частичных институциональных преобразований" "Консервация частичных институциональных преобразований" обозначает ситуацию, когда выбор образца с последующими для его введения инвестициями способствует его закреплению, снижает стимулы и останавливает дальнейшие, более прогрессивные, выгодные изменения. В результате возможность введения более эффективных модернизацион-ных форм либо не используется, либо игнорируется. Это приводит к выводу, что "формируются группы игроков, заинтересованных именно в частичных преобразованиях" [16, с. 5]. Поэтому, на наш взгляд, с философско-методологической точки зрения следует вести
речь о поступи глобализации, которая может быть осуществима на основе вызревших внутри общества потребностей, норм, эталонов и ценностей, иными словами "поступи глобализации, смягченной глокализацией".
Интерес представляет позиция, анализирующая темпоральный аспект глобализаци-онных изменений, согласно которой процесс такого рода "требует смены поколений, а сколько-нибудь фундаментальные трансформации в обозримом будущем невозможны в силу жесткого защитного культурного панциря и инерции сложившихся институтов" [16, с. 6]. В силу этого возможен прогноз модернизаци-онных срывов, ибо фундаментальным основанием глокализации выступает подчиненность преобразований региональной специфике, насущным потребностям жизнедеятельности и функционирования региона.
При характеристике России часто прибегают к оценкам, указывающим на низкие показатели социально-экономического развития, плохие институты, слабую законодательную базу, чрезмерную бюрократизацию и коррупцию, административные барьеры и даже так называемую "взяткоемкость" В отношении Юга России, впрочем, как и в отношении Москвы и многих городов-милли-онников, дополнительной проблемой является присутствие мигрантов, имеющих мощную как экономическую, так и внеэкономическую мотивацию. Миграцию на сегодняшний день относят к тем явлениям, которые определяют облик XXI века, и "даже в тех национально-государственных образованиях Российской Федерации, где представители "титульных" народов составляют большинство, в городах преобладает инонациональное население" [17]. Мигранты из республик Северного Кавказа, как правило, живут своими анклавами, отличаются стереотипными формами деятельности. В силу традиции - это многодетные семьи, в то время как для коренных жителей характерно ослабление репродуктивной функции. Они стремятся к сохранению собственной этнической и конфессиональной идентичности, демонстрируя в этом направлении весьма убедительные успехи, адаптивность и прагматизм. Вместе с тем им приходится впитывать урбанистские ценности, а также ценности, привносимые глобализацией, что, в свою очередь, формирует предпосылки конвергентного сознания. В нем присутствуют как установки собственной идентичности, так
и нормы и требования, диктуемые постсовременностью.
Стоит обратить внимание на относительно новое явление, когда "представители этнического меньшинства избираются в поселениях, где большинством является русскоязычное население" [18]. Это может свидетельствовать о том, что деловые качества ценятся выше, чем национальная принадлежность, с одной стороны, но с другой - свидетельствует о высокой активности и стремлении к укоренению представителей этнического меньшинства. Приведем следующие данные: "этносоциальная стабильность, о которой говорят авторитетные эксперты в Ростовской области (70% опрошенных экспертов; опрос проводился в апреле 2010 г.), скорее всего, может быть квалифицирована как стабильная и заряженная недовольством. Она во многом держится на стабильной лидерской составляющей власти" [19] .
Принципиально инновационным является то, что глобализация, опираясь на ресурс Интернета, предоставляет своеобразную поддержку мигрантскому движению в виде существующих "виртуальных или цифровых" диаспор [20]. Таким образом, понятие "диаспора", хотя и указывает на сохранение чувства идентичности определенной части сообщества, становится независимым от географически разных мест проживания и претерпевает все более и более расширительную трактовку. Более того, диаспора не обязательно верна идее возвращения на историческую родину, и по этому основанию она представляет собой некое трансформированное сообщество, которое при ассимиляции с существующим населением по ряду аспектов отличает себя от него. В конвергентном сознании логично предположить своеобразную "готовность к ответу" "на вызовы", брошенные внешней средой.
При характеристике консенсусного, конвергентного сознания следует также прибегнуть к термину "социальный иммунитет", подчеркнув, что в мигрантских анклавах он достаточно устойчив. Согласно теории лауреата Нобелевской премии, австрийского этолога К. Лоренца, факт возрастания численности потомства свидетельствует о том, что отбор начинает действовать в пользу наделенного данным преимуществом организма и что именно представителю этого потомства достанется следующий большой выигрыш в
лотерее наследственных изменений [21]. Иными словами, если для среднестатистической семьи характерна малодетность, высокая раз-водимость, падающая брачность и рост процента одиноких людей, то семьи, тяготеющие к традиционному патриархальному укладу, имеют другие характеристики.
Феномен мигрантов и массовые миграционные процессы не могут не сказаться на мерах, предполагающих глобализационную модернизацию. С одной стороны, это доступная и дешевая рабочая сила для проведения преобразований, с другой стороны, это мощный питательный ресурс и фактор теневой экономики. Сохраняющиеся в неформальном секторе трудовые отношения между работниками и работодателями с учетом фактора мигрантов - реальный показатель современной российской действительности, который оказывает серьезное деформирующее влияние на многочисленные процессы: занятости, обучения, оплаты труда, продвижения в карьере и пр. Для России характерна экономическая многоукладность, в которой весомая доля принадлежит теневым отношениям. Городской неформальный сектор поглощает основную массу прибывших мигрантов. Живучесть и привлекательность неформальной финансовой системы расчета объясняется ее выгодностью и доступностью, но в то же время порождает определенный тип зависимости. В литературе фиксируется своеобразный "заколдованный круг": высвобождающиеся массы работников устремляются в неформальный сектор, обеспечивая более быстрый его рост и установление более низких цен на продукцию, однако, это в свою очередь способствует "выдавливанию" с рынка предприятий современного формального сектора. В глобальном плане это означает, что происходит замедление или прекращение интеграции развивающихся экономик в мировое хозяйство, происходит их "периферизация" [22, с. 305]. Таким образом, глобализация наталкивается на реально существующую периферизацию.
В связи с этим следует отметить, что для гомогенного коренного населения, или титульных наций, важным и по сей день остается обычное право. Ценности гражданского общества, так же как и правовая культура в целом, демонстрируют откровенно низкий уровень. На этом фоне удивительной кажется тенденция, когда в статусе детерминирующих выступают ценности современных глобализа-ционных процессов, как, например, социаль-
ная мобильность, знание английского языка и навыки коммуникации. Другим ведущим и детерминирующим ценностным рядом становится ценности рынка с его стремлением к успешности, лидированию, взлету по карьерной лестнице, обладанием собственностью, бизнесом и пр. Смесь вышеобозначенных тенденций также способствует выработке конвергентного сознания. Экономоцентричная эпоха выдвигает на передний план ценности максимизации функции полезности, потребления, обладания, материального и финансового благополучия и минимизирует духовные и общественно значимые, общечеловеческие ценности. Иными словами, та диффузия ценностей, которая происходит под воздействием и на фоне глобализации, активно проникает в региональные анклавы, значительно трансформируя всю ценностную систему.
В общефилософском плане концепт "ценность" указывает на наиболее важные целе- и смыслосодержащие притязания, сопровождаемые эмоциональными и интеллектуальными переживаниями. Некритическое принятие глобальных социальных идей может привести к катастрофическим последствиям. В настоящее время ценностная система, процветающая в постиндустриальном обществе, подвергается сокрушительной критике в связи с возникновением атмосферы мегарисков, которые не только не способствуют благосостоянию и процветанию человечества, но и ведут к последствиям, являющимися угрозой самому его существованию. Экспансия техногенного развития, загрязнение окружающей среды, лавинообразный рост информации оказываются патогенными для жизни людей. Человечество стоит перед необходимостью осознания своей беспомощности в контроле над всевозрастающей технической мощью современной цивилизации и вынуждено признать негативизм современной ценностной системы. Дегуманизация и стандартизация, пренебрежение духовными ценностями во имя материальных угнетающе воздействуют на развитие личности, порождают неизведанный ранее конвергентный тип сознания.
Постановка проблемы глокализации вряд ли плодотворна вне ценностного измерения. Ценностное измерение человеческого бытия обладает той уникальной особенностью, что позволяет выявить контуры "будущего в настоящем" посредством анализа системы наиболее значимых для человека ценностных ориентиров.
На наш взгляд, при сравнении ценностей региональной идентичности и ценностей,
привносимых глобализацией, можно провести ряд сопоставлений:
ценности региональной идентичности -ценности глобализации:
• ориентация на сохранение традиции -ориентация на инновационность;
• стереотипы - динамичность, изменчивость;
• ценности обычного права - правовая культура;
• локально-поселенческие ценности - социальная мобильность;
• диаспоральные ценности - ценности гражданского общества;
• ценности "старожильческого" населения, мифологема "родная земля" - космополитические ценности;
• противопоставление ценностей этнической самобытности либеральным ценностям;
• предубеждение к "иноверцам" - толерантное отношение к представителям разных конфессий;
• зависимость от родственного клана -индивидуализм и карьерный рост;
• ценность устойчивости родственных отношений - демократическое признание общечеловеческих ценностей;
• ценности этнокланового распределения статусов - ценности профессионализма и компетентности;
• стратегия "победитель получает все" - установка на правовые нормы, уважение, доверие;
• ценности суверенизации - ценности культурного обмена;
Более того, с ценностной системой могут быть связаны не только поведенческие амплуа, но и значимые прогнозные функции.
В "Атласе социально-политических проблем и угроз Юга России" эксплицировано четыре сценария развития региона:
- силовой,
- инерционный,
- бессистемный,
- предпочтительный [23].
Исследователи утверждают, что «многие
факторы региональной конфликтности формируются по принципу "причинной воронки", когда одни причины влекут за собой следующие и так далее, в результате чего возникает резонансный эффект в виде резкого обострения кризисных процессов в масштабах всего региона. Так, низкий уровень промышленного производства в республиках, расположенных на территории Юга России, почти полное прекра-
щение деятельности в республиках современной промышленности и деградация сельского хозяйства, его натурализация привели в постсоветский период к архаизации экономической и общественной жизни. Это в первую очередь повлекло реактуализацию этноклановой системы, которая является естественным и единственно возможным результатом распада современных форм экономики в регионе» [24].
Анализ существующих концептов глобализации и глокализации, выстроенный нами ряд поведенческих амплуа региональной идентичности и привнесенных глобализацией, наконец, возможные сценарии развития регионов позволяют говорить о том, что происходящие в мире модернизационные процессы могут стать основанием урегулирования острых проблем. В этом плане оздоровляющая сила глобализации представляет собой действительный реальный рычаг противодействия этноклановому сепаратизму, его ослаблению, улучшению "социального самочувствия" населения. Уже сейчас в качестве действенной стратегии активно выдвигаются: идея "кластерного управления", в частности, делается ставка на развитие туристически-рекреационного кластера; к новациям относится и программно-целевой метод управления, позволяющий консолидировать усилия власти, научного сообщества, бизнеса и гражданского общества; развитие технопарков с приоритетами высоких технологий.
Все это свидетельствует, о том, что современные технологии требуют для своего обеспечения квалификации и профессионализма, а не просто родственных отношений и как следствие - нового типа конвергентного знания.
ЛИТЕРАТУРА
1. См.: Бек У. Что такое глобализация? М.: Прогресс-Традиция, 2001. 304 с.
2. См.: Дугин А.Г. Тезисы о глобализме (глобализации) // Глобализация: сущность, проблемы, перспективы. М.: Книга и бизнес. - РАГС, 2003. 320 с.
3. Коршунов C.B. Становление национальной идентичности. Какая Россия нужна миру? М.: Аспект Пресс, 2009. 376 с. С. 20.
4. Дружинин А.Г. Южно-Российский регионогенез: факторы, тенденции, этапы // Научная мысль Кавказа. 2000. № 2. С. 75-83.
5. Многоликая глобализация. М.: Аспект Пресс, 2004. 380 с. C. 10-12.
6. См.: Декомб B. Современная французская философия. М.: Весь Мир, 2000. 338 с. С. 307.
7. Феномен глобализации в контексте диалога культур. М.: Канон, 2010. 304 с. С. 107.
8. Robertson R. Glocalization: Time-pace and Homogeneity-Heterogeneity // Global Modernities / Ed. By M. Featherstone, S. Lash, R. Robertson. London, 1995. P. 145.
9. Ceudoea Г.Н. Глобализация и традиционная мусульманская культура в Дагестане // Глобалистика 2009: Мат-лы Междунар. науч. конгресса: В 2 т. Т. 1. М.: МАКС Пресс, 2009. 584 с. С. 134.
10. См.: Бауман 3. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. 232 с.
11. Старостин A.M. Философские инновации, концепции и основные сферы проявления. Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 2009. 564 с.
12. Магомедова M.A. Этнополитические конфликты на Северном Кавказе // Глобалистика-2009: Мат-лы Междунар. науч. конгресса: В 2 т. Т. 1. М.: МАКС Пресс, 2009. 584 с. С. 279.
13. Салгириев A.P. Реалии этнополитических элит в межнациональных конфликтах на Северном Кавказе // Там же. С. 337-338.
14. См.: Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя, 2005. 588 с. С. 286-364.
15. Мазаева T.A. Этнокультурная инновацион-ность: традиция и новаторство. Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2007. С. 71, 170.
16. Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев A., Ясин Е. Институты от заимствования к выращиванию // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 5-27.
17. Стешенко Л.А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитее X-XXI вв. М.: Норма, 2002. 384 с. С. 41.
18. Делокаров К.Х., Демидов ФД. Глобализация и проблема нелинейности цивилизационного развития // Глобализация и перспективы современной цивилизации. М.: Изд-во РАГС, 2005. С. 56.
19. Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма. Ростов н/Д: Из-во СКАГС, 2010. 428 с. С. 13.
20. См.: Brinkerhoff J.V. Digital Diasporas Identity and Transnational Engagement. Cambridge: University Press, 2009.
21. См.: Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998. 394 с.
22. Морозенская Е. Развивающиеся страны Африки: поиски модели социально-экономического развития // Общество и экономика. 2004. № 11-12. С. 278-311.
23. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2006. 306 с. С. 132-140.
24. Авксентьев В.А. Этноконфликтологический менеджмент на Северном Кавказе // Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма: Сб. мат-лов межрегион. науч.-практ. конф. Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 2010. С. 22-31.
29 августа 2011 г.
УДК 130.2
МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ТОЛЕРАНТНОСТЬ ИЛИ БОРЬБА ЗА КУЛЬТУРНУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ?
И.Н. Титаренко
Возникновение феномена глобализации, понятого как процесс становления единого взаимосвязанного мира, сегодня мало кем оспаривается и ставится под сомнение. Рассмотренная с социокультурной точки зрения глобализация часто трактуется как постепенное эволюционное формирование общечеловеческой куль-
Титаренко Инна Николаевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии Технологического института Южного федерального университета, 347928, г. Таганрог, пер. Некрасовский, 44, e-mail: philosof@egf. tsure.ru, т. 8(8634)371615.
туры, связанное со стиранием существующих национально-культурных особенностей. При этом исследователи в качестве объективных проявлений глобализационных процессов указывают на все возрастающее единообразие предметов потребления, обращающихся на мировом рынке товаров, распространение поведенческих стереотипов, стандартизацию
Inna Titarenko - doctor of philosophy, professor of the Philosophy Department at the Technology Institute of the South Federal University, Russia, 44, Nekrasovsky Street, Taghanrogh, 347928, e-mail: [email protected], ph. +7(8634)371615.
