CC BY
33
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2019. № 6
Р.А. Говорухо
ГЛАГОЛЫ МЫСЛИ В ИТАЛЬЯНСКОМ
И РУССКОМ ТЕКСТАХ (пропозициональный аспект)
ФГБОУ ВО «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ)
125993, ГСП-3, Москва, Миусская площадь, д. 6
В статье рассматриваются итальянские конструкции с глаголами мысли как глаголами пропозициональной установки и их русские эквиваленты. Материалом для исследования послужили около 250 примеров, собранных в ходе анализа более ста оригинальных текстов на двух языках и их переводов.
Глаголы мысли в обоих языках часто употребляются с целью подчеркнуть оценку говорящего и образуют особый модус мнения. В статье определяются контексты употребления таких глаголов, исследуется степень их обязательности/факультативности, причины их включения в структуру высказывания. В целом элементы модуса получают в итальянском тексте развернутое выражение по сравнению с русским текстом, где наблюдается тенденция к их полной или частичной редукции, что указывает на существование разных стратегий концептуализации и языкового кодирования элементов когнитивной структуры в двух языках. В формальном плане в итальянском тексте преобладает гипотаксис, элементы текста организованы иерархически. Дополнительный глагол присутствует как строевой элемент, даже когда система не требует его присутствия. Во многих случаях глаголы, присутствующие в итальянском тексте, с точки зрения русского языкового сознания могут показаться лишними, в русском тексте существует ярко выраженная тенденция заменять эксплицитную конструкцию эпистемической модальности вводно-модальными элементами — показателями достоверности высказывания.
Представляется, что на примере анализа конструкций с этими словами можно проиллюстрировать и некоторые более общие тенденции, существующие в построении итальянского и русского текстов.
Ключевые слова: пропозициональные глаголы; глаголы мысли; итальянский текст; русский текст.
0. Вводные замечания. Данная работа — часть более обширного исследования принципов построения текста в русском и итальянском языках (см., например: [Говорухо, 2007; 2014; Govorukho, 2010; 2017]).
Говорухо Роман Алексеевич — кандидат филологических наук, доцент, директор Российско-итальянского учебно-научного центра РГГУ (e-mail: govorroman@mail.ru).
Языковые явления, находящиеся в фокусе нашего внимания, относятся к коллективному речевому узусу, под которым понимается естественное употребление слова или выражения, связанное с выбором наиболее адекватной единицы из множества возможных синонимичных языковых средств. Этот выбор может показаться произвольным, но в конечном итоге он отвечает определенным тенденциям, заданным языковой системой. Основным материалом наблюдения служат двусторонние литературные переводы (более ста), привлекались также материалы итальянско-русского подкор-пуса Национального корпуса русского языка (НКРЯ).
Перевод можно рассматривать как особый случай межъязыкового перефразирования. Это сложный индивидуальный творческий процесс, лишь в незначительной мере поддающийся типологизации. При переводе происходит трансформация смысла, при которой говорящий/пишущий вынужден добавлять, эксплицировать одни элементы смысла и, наоборот, опускать, устранять другие элементы. Некоторые трансформации при этом носят обязательный грамматический характер и позволяют делать выводы о системных различиях между языками. Другой выбор — выбор между синонимичными средствами выражения — описать сложнее, поскольку переводчик может пренебрегать речевыми стилистическими нормами, копировать оригинал вопреки узусу родного языка. В то же время перевод — естественный процесс, происходящий объективно, независимо от деятельности лингвистов, и имеющий вполне наблюдаемые и доступные научной систематизации (в том числе и количественным измерениям) результаты, а именно — корпусы параллельных текстов. Исследование большого массива данных позволяет увидеть определенную тенденцию в употреблении конкурирующих форм и предложить их интерпретацию, которая, однако, не всегда имеет вид обязательной грамматической модели. Вместе с тем частотный, регулярно воспроизводимый говорящими выбор той или иной языковой единицы или конструкции, по нашему мнению, непосредственно связан с грамматикой, если понимать грамматическое значение как пучок свойств, а границу между грамматическим и неграмматическим рассматривать как градуальную [ср.: Плунгян, 2011: 19]. Подход к грамматике как к системе, управляющей языковыми выборами, в последние годы все больше утверждается в лингвистике. В грамматическом описании итальянского языка Микеле Пранди "Le regole e le scelte", наряду с традиционной «грамматикой правил» (una grammatica delle regole), в описание включена также «грамматика выбора» (una grammatica delle opzioni), которая выражается на уровне сложного предложения и текста [Prandi, 2006].
Предметом исследования в данной статье будут глаголы мысли, формирующие эпистемический модус высказывания и выражающие
суждение человека о факте. Наряду с эмотивами, выражающими эмоциональную оценку факта и глаголами воли и желания, глаголы мысли образуют кластер присоединяющих сентенциальный актант предикатов, имеющих отношение к «разумной» природе человека. Кроме того, предикаты мысли тесно связаны с двумя другими группами глаголов пропозиционального отношения, а именно — с глаголами речи, описывающими активную деятельность человека, а также с глаголами восприятия, характеризующими человека прежде всего как живое существо.
1. Типы глаголов ментальной семантики. Предикаты эпистемиче-ского модуса традиционно делятся по значению на предикаты знания и предикаты мнения и предположения (см. подробнее [Алисова, 2009: 176-177; Арутюнова, 1999: 428-437; Апресян, 2009: 62—81]).
С точки зрения семантики присоединяемого пропозиционального актанта, глаголы эпистемического модуса можно условно разделить на два подтипа: объектный и модальный. Лишь в конструкциях первого типа, описывающих ментальные процессы, как в русском, так и в итальянском тексте возможна номинализация придаточной части. Ср.:
(1) Le guardavo e cercavo di capire1 i Я смотрел на них и пытался понять, о loro discorsi nel dialetto per me nuovo... чем они говорят на своем диалекте... (Carlo Levi)
Для высказываний модального типа, с помощью которых передается отношение говорящего к содержанию диктума, его оценка истинности пропозиции, подобная компрессия невозможна, поскольку «первичным выражением смысла "мнения" в обоих языках является сложная изъяснительная конструкция» [Верниковская, 1978: 13].
Анализ корпуса примеров (245 контекстов) показывает, что при несовпадении оригинала и перевода (отсутствии модуса в одном из текстов) эпистемическая модальность значительно чаще (228 примеров — 93%) не получает поверхностного выражения в русском тексте, тем самым устраняется указание на конкретный субъект пропозициональной установки, высказывание приобретает обобщенный характер. Ср.:
(2) E perché mai, ho pensato, non dovrei А почему бы 0 и мне не совершить fare anch'io qualche bel viaggio? (Ma- какое-нибудь приятное путешествие? lerba)
(3) E poi, ho sempre pensato che si puö В конце концов, 0 убеждения можно sempre cambiare idea, magari. invec- менять — например, с возрастом, chiando... когда стареешь.
(Lunari)
1 Здесь и далее полужирным шрифтом выделены анализируемые модусы и элементы, их заменяющие; курсивом обозначены существенные для предлагаемого описания фрагменты текста.
В примере (2) компрессии подлежит модальный элемент вводного типа, не имеющий собственного места в составе грамматической схемы сложного предложения, но осуществляющий временную референцию высказывания-вопроса. В примере (3) — предикат, управляющий диктальным придаточным, который заменяется вводным выражением в конце концов, не имеющим показателей лица и времени.
В отличие от мнения, которое всегда должно быть выражено эксплицитно, модус знания часто не выражается, на него указывает ассертивный характер самого высказывания. Ср.: Иван приехал = Я знаю/уверен, что Иван приехал.
В этой связи Е.С. Яковлева говорит о высказываниях с объективной эпистемической характеристикой, которые либо описывают перцептивно очевидные факты, либо сообщают о безусловных истинах [Яковлева, 1994: 212-213].
Как показывает анализ примеров, тенденция к выбору эксплицитного модуса знания характерна для непрототипических случаев выражения пропозиционального знания, когда придаточное является оценочным или модальным, относится к плану будущего, передает чужое сознание, то есть соотнесено с субъективным модусом и всеми теми элементами, и коннотациями, которые вводятся им в высказывание.
Так, в примере (4) экспликацию модуса знания (мы знаем, что Р) в итальянском тексте можно рассматривать как иллокутивный акт угрозы со стороны женихов Пенелопы по отношению к адресату — свинопасу Эвмею:
(4) Sappiamo che ti lamenti ogni volta 0 Ты ноешь каждый раз, когда надо che ti chiediamo di sgozzare i porci per заколоть свинью для нашего пира... la nostra mensa. (Malerba)
Ср. также следующий диалог, где, отвечая на вопрос о намерениях третьего лица, говорящий подчеркивает ограниченность своего знания 'so che ...' — 'я знаю лишь то, что ...', избегая тем самым прямого ответа:
(5) [- Si е deciso finalmente a chiedere [- Решился наконец попросить la mia mano?] моей руки?]
— So che te ne vuole parlare lui ... ri- — 0 Хочет поговорить с тобой ... — spose sorridendo Raquel, ma tenendosi улыбнулась Ракель, уклонившись от sul vago. (Faletti) НКРЯ ответа.
В примере (6) отсутствие понимания со стороны собеседника провоцирует говорящего эмоционально акцентировать свою уверенность в том, что собеседник не хочет ему поверить. В русском тексте эта дополнительная модализация отсутствует. Ср.:
(6) ["Mi stanno cercando." "Ma chi?" [— За мной охотятся. — Да кто охо-Stentavo ancora a capire.] "I Templari, тится? — я все еще не понимал.] — perdio Casaubon, lo so che non vor- Храмовники, о господи, Казобон, rà crederci, ma era tutto vero" (Eco) 0 вы не хотите верить, но все это НКРЯ правда!
Интересен также пример (7), где в русском тексте присутствуют два смысловых блока, посылка и вывод: 'думаю, мы друг друга поняли' и 'ты не допустишь, чтобы бабуля.', связанные между собой сочинительным союзом:
(7) Думаю, мы с тобою друг друга хо- Penso che tu capisca cosa voglio dire, e рошо поняли, и 0 ты не допустишь, so che non permetterai che quel poco чтобы бабуля трепала себе последнее di salute che le rimane venga compro-здоровье. (Политковская) НКРЯ messo.
Модус знания, введенный в итальянский текст, управляет придаточным изъяснительным со сказуемым в будущем времени, то есть описывается неверифицируемое положение вещей, создавая, тем самым, риторический эффект. Высказывание приобретает оттенок долженствования: 'so che non permetterai.' = 'non devi permettere...' и представляет собой иллокутивный акт предписания.
В итальянском тексте чаще присутствует и «риторический» императив ментального статива sapere, который не имеет прототипи-ческого для повелительного наклонения значения побуждения, а выполняет, согласно определению Ю.Д. Апресяна, нетривиальную иллокутивную функцию, «сообщение адресату собственного знания» [Апресян, 1995: 150]. Ср.:
(8) [... Per l'appunto oggi non so legge- [... Как раз сегодня я не умею чи-re. — Bravo bue! Allora te lo leggerö io.] тать. — Браво, осел! В таком случае Sappi dunque che in quel cartello ... c'è я тебе прочитаю.] Так вот, на афише scritto . (Collodi) написано .
(9) [— Pazienza! Mi spiegherö meglio, — [— Ну что ж, тогда я скажу яснее, — soggiunse il Pappagallo.] — Sappi dun- продолжал он.] — 0 Когда ты был в que che, mentre tu eri in città, la Volpe городе, Лиса и Кот вернулись сюда, e il Gatto sono tornati in questo cam- в поле.
po. (Collodi)
Такое употребление глагола sapere предполагает, как правило, более низкий ролевой статус адресата. В наших примерах незнакомый мальчик (8) и попугай (9) свысока «поучают» простодушного Пиноккио. В примере (8) в русском тексте прагматическую роль привлечения внимания собеседника выполняет выражение с усилительной частицей так вот. Помимо предиката пропозициональной установки sapere в итальянских примерах присутствует логический коннектор следствия dunque.
Компрессии в русском тексте может подвергаться также модус памяти «помню, что/как ...», обозначающий прежде всего «опытную
память» (о разнице между 'опытной' и 'информационной' памятью см. [Зализняк Анна А., 2013: 334-338]), тесно связанную с локализацией субъекта в пространстве и времени. Речь идет в основном о контекстах от первого лица, где рассказчик является субъектом перцепции. Ср.:
(10) ...Annifa, dopo un'alta marea mol-to forte, mi ricordo le bancarelle improv-visate fuori dai negozi che svendevano scarpe alluvionate, rovinate. (Scarpa)
(11) [... Dopo alcuni giri ciparve di esse-re tornati laggiü.] Ma ricordavamo che la porta davanti alla finestra immetteva in una stanza in cui era scritto "Primogeni-tus mortuorum" (Eco)
Однажды после очень сильного прилива 0 из магазинов на улицу повыставляли лотки, на которых распродавалась намокшая, испорченная обувь.
[Мы решили было, что это та самая комната, из которой мы недавно вышли]. Но 0 в той напротив окна имелась дверь, уводившая в соседний зал, именовавшийся "Рпшс^еп^ш тоЛиогит" ...
В итальянском тексте примера (10) есть прямое указание на память как на ретроспективное непосредственное восприятие (т1 псогёо). В русском переводе наречие однажды и оценочный интерпретационный глагол повыставляли в рамках дискурса от первого лица в прошедшем времени являются достаточными элементами, указывающими на локализацию знания о прошлом. В итальянском примере (11) субъект восприятия выражен в форме а рагув — 'мы решили'/'нам показалось'. Характерным представляется и замена в русском тексте модуса памяти бытийным глаголом иметься, что указывает на связь концептов памяти/забвения и обладания/потери [Туровский 1991: 93], в рамках которой стативный предикат помнить можно рассматривать как обладание некоторым впечатлением о единичной ситуации в прошлом.
В итальянском тексте часто встречаются безличные предикаты со значением логического вывода, близкие к словам коннекторного типа, тогда как в русском тексте подобные логические связки — модусы, как правило, опускаются. Ср.:
(12) По русскому денежному курсу XVI—XVII веков 0 итальянские ткани оценивались очень высоко. (Итальянские ткани)
(13) Questo singolare sistema <...> garantiva ad ogni piano un'atmosfera omogenea <...> Ne derivava che gli am-malati erano divisi in sette progressive caste. (Buzzati)
(14) Luca e pensieroso, lo si intuisce da come fuma, lascia che tra le dita la sigaretta divenga un cilindro di cenere. (Lodoli)
In base al corso di denaro in Russia nei secoli XVI e XVII si deduce che le stoffe italiane venivano stimate di gran valore.
Необычное это устройство ... позволяло как нельзя лучше проводить курс лечения. 0 Все пациенты делились на семь категорий.
Лука сидит, глубоко задумавшись. 0 Горящая сигарета дымится в руке, скоро обожжет пальцы.
В случае экспликации эпистемического модуса в русском тексте, он часто бывает представлен не полнозначными предикатами, а частицами и другими незнаменательными словами. Ср.:
(15) Un magnifico centro, sicuro. E pro- Да, конечно, прицел был точным. prio quello che il Matti sta meditando (e Именно об этом думает сейчас Мат-pensare che quando il Moretto ha spara- ти (а ведь когда Чернявый стрелял, to era gia buio...). (Buzzati) было уже темно.)
(16) Ho capito che devo essere piü pru- Да, мне следует быть осторожнее, не dente altrimenti Eumeo si insospettisce. то Эвмей заподозрит подвох. (Malerba)
(17) Белый как бы и не чувствовал Pareva che Belyj non si fosse accorto di ничего. (Зайцев) nulla.
В примере (17) модальной частице как бы, которую следует считать модальным оператором [Арутюнова, 1999: 840 и след.], соответствует итальянский глагол перцептивного модуса parere (казаться) в эписте-мическом значении. Соответствие русского модального оператора как бы и пропозиционального предиката pare — 'кажется' представляется неслучайным, поскольку оба модальных показателя относятся к одной группе единиц, которые кодируют информацию, позволяющую говорящему судить о событии непосредственно, не привлекая логические выводы или общие знания [Яковлева, 1994: 218—219].
Незанятость позиции Экспериенцера в дат. падеже (ср.: Ci/mi pareva — нам/мне казалось) указывает на генерализованный характер конструкции, при том что эпистемическая оценка принадлежит говорящему. Подобный генерализованный модус, при котором субъектом восприятия и оценки может быть как повествователь, так и герой повествования, часто не выражается в русском тексте. Ср.:
(18) Teresa guarda dal vetro gli edifi- Тереза смотрит сквозь стекло на ci vecchi e nuovi intorno, gli enormi старые и новые постройки вокруг, casoni dove pare che i mutuati amino огромные домища, в которых 0 лю-abitare... (D'Agata) бят жить члены больничной кассы.
(19) Pero si studiava seriamente, mentre К ученью относились уважительно, pareva che a Parigi gli studenti facessero не то, что в Париже, где 0 студенты di tutto, meno che studiare. (Eco) интересовались любыми вещами помимо науки.
Глаголы parere (sembrare), по определению Е.Р. Иоанесян, являются «показателями недостаточной информации, но свидетельствуют о наличии у говорящего однозначной трактовки ситуации. Ближе всего эти предикаты оказываются к русскому глаголу казаться в парентетической позиции» [Иоанесян, 2000: 118—119]. Отсутствие эпистемического модального «фильтра» в русском тексте никак не влияет на его истинностную интерпретацию, и при этом в формальном отношении удается избежать дополнительной гипотактической структуры.
2. Ментальные предикаты и перцептивный модус. В литературе неоднократно отмечалась близость предикатов ментальной семантики к перцептивным связанным с приобретением знания субъектом перцепции. «Поскольку восприятие является одним из главных источников формирования знаний ... при продвижении по иерархии внутренних систем предикаты восприятия "повышаются" до предикатов знания» [Кустова, 2004: 420]. Оторванность от акта зрительного восприятия, возможность его интерпретации в когнитивном смысле (ср. определение «эвиденциальное заключение», данное этим структурам А. Вежбицкой [Вежбицкая, 1986: 361]) объясняет частую взаимозамену в корпусе перцептивных и ментальных глаголов, причем в итальянском тексте преобладает перцептивный модус, а в русском — предикаты ментальной семантики, т.е. в итальянском тексте отдается предпочтение метафорическим способам кодирования знания и мнения. Ср.:
(20) [... Rimasi sele in mezze alla stra- [Я ... остался один посреди улицы.] da.] Mi accora allera che il paese nen Тут я понял, что, подъезжая, я видел si vedeva arrivande . (Carle Levi) не весь поселок .
(21) [А эти! Тащат ее, черти, вывора- [E quelli là! Maledetti, la trascinane чивая руки, как пойманную воровку!] tercendele i pelsi ceme a una ladra celta Но он тут же понял, что ошибается. У sul fatte.] Ma si accoree subite d'aver Лары подкашивались ноги. (Пастер- sbagliate. Lara nen si reggeva in piedi. нак) НКРЯ
В обоих примерах глагол accorgersi — 'замечать' отчасти сохраняет основное значение установления перцептивного контакта, из первичного смысла вырастает ментальное значение: заметив, что поселок продолжается дальше, говорящий понимает, что ранее не видел его целиком. В примере (21) ментальное значение глагола accorgersi (ср. заметить ошибку = 'понять, в чем она заключается') является непосредственным результатом наблюдения. Фактивность пропозиционального употребления глагола замечать сближает его в перфективных контекстах с модусом понимания, непосредственно связанным с семантикой знания [Иомдин, 2006: 523—526].
Безличная форма глагола пропозициональной установки в русском тексте ослабляет связь с субъектом мнения, как бы указывая на неконтролируемость ментального состояния. Ср.:
(22) Глебову подумалось, что другого Glebev si accole che nen c'era altra via выхода нет и надо сказать. (Трифонов) d'uscita, che bisegnava parlare.
В целом для глаголов восприятия эпистемический модус всегда вторичен, он является производным от перцептивных смыслов. В то же время аргументативный контекст однозначно превращает перцептивную конструкцию в ментальную:
(23) .Non vedo perché la cesa interessi al Не понимаю, почему этот вопрос ин-marescialle. (Cervi) тересует старшину ...
Метафора получения знания через визуальное восприятие является достаточно типичным явлением: ментальная интерпретация увиденного, извлечение импликаций субъектом восприятия обеспечивают переход от перцептивного модуса к эпистемическому:
(24) .He prevate un certe fugace pia- . Я обрадовался, узнав, что Резника cere nel vedere ... che è state aggregate al включили в нашу команду.
mie Kemmande. (Prime Levi)
В том случае, когда в русском тексте выбирается перцептивный глагол, вся конструкция приобретает метафорическое значение, снимается условие синхронизированности восприятия и его объекта. Ср.:
(25) Я увидел внезапно расстояние Mi resi conto all'imprevvise della
и дни, которые ей надо преодолеть, distanza che avrebbe devute superare, чтобы добраться до меня ... (Казаков) dei gierni che sarebbere eccersi per
arrivare fine da me .
Глагол увидеть употребляется в данном случае в значении внутреннего зрения, воображаемого восприятия, в итальянском же тексте выбирается предикат ментальной семантики rendersi conto — 'осознавать'.
В русском тексте существует выраженная тенденция заменять эксплицитную конструкцию перцептивной модальности вводно-модальными элементами — показателями достоверности:
(26) Ah, vedo che anche lei si è fatte in- . Значит, подцепили заразу от на-fluenzare dal nestre amice! (Lunari) шего друга!
(27) Алла пришла в громадном ко- Alla arrivö cen un enerme sembrere di ленкоровом сомбреро. Она им явно percalle. Si vedeva che si paveneggiava. гордилась. (Довлатов)
(28) Certo, si sa che il guardene dietre le Конечно, 0 эротоманы за прорезями fessure degli scuri nen va mai a dermire. ставен не дремлют.
(Scarpa)
В примере (28) в итальянском тексте эпистемический модус выражен дважды: сентенциальным наречием высокой степени достоверности certo и безличным модусом со значением пропозиционального знания si sa che — 'известно, что'. В русском тексте модальное слово конечно указывает на стереотипность события, которое должно быть не неожиданным и не единичным [Яковлева, 1994: 253—257]. Отсюда — возможность употребления этого наречия в нереферентных, не соотнесенных с конкретной ситуацией высказываниях, где наличие еще одного модуса деперсонифицированного знания становится избыточным.
Отметим, что многие итальянские модальные наречия, в отличие от русских, легко преобразуются в гипотактические конструкции эксплицитной модальности. Ср.:
(29) Il nonno è li? Certo che ci sono! Дедушка здесь? Конечно, я тут. (Nanetti)
Таким образом, в сфере выражения модальных отношений ментального плана для речевой нормы итальянского языка более характерно эксплицитное выражение зависимости диктума от модуса, тогда как в русском тексте чаще встречается компрессия модальной составляющей, либо ее преобразование во вводные модальные слова, наречия, частицы, которые не находятся в отношениях синтаксической зависимости с диктумом.
3. Глаголы мысли и речи в конструкциях косвенной речи. Сближение перцептивного и ментального модусов становится возможным прежде всего в силу синкретичного характера субъекта перцептивного глагола, который является не только собственно субъектом восприятия, т.е. Экспериенцером, но и производит мыслительное действие. Ментальное действие может, в свою очередь, пересекаться с речевым. Это происходит прежде всего в ситуации «внутренней речи» которая передается в итальянском тексте, как правило, глаголами dicendi, тогда как в русском языке предпочтение отдается глаголамputandi: 'Mario sidiceva che.' — 'Марио думал, что ...' Если зависимая пропозиция представляет собой не суждение, а вопрос, то в итальянском тексте выбирается соответственно глагол, называющий соответствующее речевое действие, тогда как в русском тексте употребляются глаголы ментальной семантики с компонентом 'знание'. Ср.:
(30) Ты лучше подумай, почему это ты ... Ma tu domandatiperchéstai parlando вдруг с мертвецом разговариваешь? con un cadavere.
(Пелевин)
(31) ...Mentre si chiedeva se doveva pro- ... А сам в это время думал, должен ли prio scendere al rifugio come gli altri. он, как и все остальные, спускаться в (Augias) убежище.
В итальянских примерах придаточная часть представляет собой косвенный вопрос, вводимый с помощью союза se (общий вопрос) или вопросительного слова (частный вопрос). Специфичной для итальянского языка формой кодирования данного смысла является возвратная форма глагола воздействия на ментальное состояние spiegare — 'объяснять':
(32) Ma non mi spiegavo perché se la Только я не понимал, почему она вы-prendesse con me e non con lui. (Nanetti) мещает это на мне, а не на нем.
Отметим, что итальянские глаголы включают на одну сему больше, являются лексическими каузативами, тогда как русские указывают на процессы внутри субъекта. Ср.: объяснять кому-л./себе (каузировать понимание) = понимать; спрашивать кого-л. (каузиро-вать ответную речевую реакцию)/себя = думать.
В русском тексте наряду с косвенным вопросом мы видим конструкции со значением предположения с глаголом пропозициональной установки в парентетической позиции, модальным оператором в которых выступают вводные слова — показатели отсутствия достоверного знания о предмете, что вполне согласуется с ситуацией вопроса. Ср.:
(33) Mi chiedevo se nella sua mancanza Может, подумал я, до него, даже при di dubbi gli veniva per case in mente полной его неспособности сомне-che ie petessi essere mene che centente ваться, дойдет, что мне не так уж и <.> (De Carle) нравится ...
(34) "Mi domando" disse, "se nen avre- — Я вот думаю, сказал он, может sti fatte meglie a pertare la bicicletta быть, тебе лучше было бы занести addirittura dentro..." (Bassani) велосипед в дом.
Модальные наречия может — может быть, указывающие на существование альтернативы в трактовке ситуации и на «пассивное ментальное состояние» [Яковлева, 1994: 235] говорящего, в данных примерах выражают предположение относительно будущего. Еще одно вводно-модальное слово — наверно — относится к той же группе операторов, указывающих на отсутствие у говорящего непосредственного контакта с ситуацией. Вместе с тем употребление наверно предполагает привлечение логического вывода и общих знаний при трактовке ситуации. Ср. его употребление в контексте предположения-догадки:
(35) Я — технический переводчик. "Sene un traduttere tecnice. Lei, pro-Вы, наверное, подумали, что я сумас- babilmente, si è chiesto se sene matte," шедший, — догадался я. (Токарева) dissi.
В итальянском тексте предполагаемое отсутствие у субъекта пропозициональной установки знаний относительно говорящего подчеркнуто введением общего косвенного вопроса. В подобных примерах в русском тексте может присутствовать как глагол пропозициональной установки, так и исключительно модальное наречие — показатель достоверности. В последнем случае информация о говорящем — субъекте оценки максимально редуцируется. Ср.:
(36) In genere nen succedeva, ferse Такого обычно не бывало, это было quell'anelle veleva dire qualche cesa, si неспроста, наверное, на это следова-chiese se avrebbe devute prenderne neta. ло обратить внимание.
(Augias)
Из итальянского текста, где есть личная форма глагола, очевидно, что субъектом пропозициональной установки является полицейский, проводящий расследование убийства. В русском тексте тот же вывод может быть сделан лишь на основании более широкого контекста.
Пример (3б) хорошо иллюстрирует явление, которое уже отмечалось в литературе, а именно то, что в итальянском тексте прямая речь обычно преобразуется в косвенную, в то время как в русском тексте значительное распространение получает такой литературно-художественный прием, как несобственно-прямая речь [Алисова, 2009: 231—234]. Ср. согласование временных планов в контекстах с внутренней речью персонажа:
(37) Я вдруг подумал, что если ее нет Improvvisamente pensai che cosa sa-на катере, а с катера заметят мой rebbe accaduto se, sul battello, lei non ci фонарь, подумают, что я хочу ехать, и fosse stata e se, a bordo, avessero visto la пристанут к берегу. (Казаков) mia lanterna: avrebberopensato che vo-
lessi partire e si sarebbero avvicinati alla riva.
Не останавливаясь подробно на проблеме согласования времен в двух языках, отметим, что отсутствие подобного согласования в русском тексте, ориентация текста на конструкции с несобственно-прямой речью, представляющие собой ряд синтаксически независимых предложений с преимущественно «актуальными» временами: презенсом и футурумом, еще раз указывает на отсутствие синтагматической иерархии как на одну из важнейших черт русского текста. Напротив, выраженная тенденция к выстраиванию подобной иерархии в итальянском тексте объясняет, в частности, частое введение дополнительного глагола пропозициональной установки в конструкциях с косвенным вопросом.
На данную особенность в свое время обратил внимание Дж. Херк-цег [Herczeg, 1972]. Венгерский исследователь цитирует, в частности, следующий пример из Л. Пиранделло: La signora Léuca rimane a pensare a lungo questa sera, e si domanda che cosa quelle bambine abbianogià per leipiù delle altre che finora ha soccorso (Pirandello, цит. по [Herczeg, 1972: 457]). Называя такое употребление глагола речи «риторическим», Херкцег отмечает, что форма si domanda служит здесь своего рода связкой, помогающей избежать зияния, и является, скорее, элементом риторической структуры высказывания, в рамках которой задающий вопрос и отвечающий на него является одним и тем же лицом. По мнению Дж. Херкцега, данная фраза была бы более естественной без глагольной формы si domanda. Ср.: La signora Léuca rimane a pensare a lungo questa sera: che cosa quelle bambine abbiano già per lei più delle altre che finora ha soccorso [ibid.: 457]. Отметим, что этот «прием», связанный с введением дополнительного глагола пропозициональной установки, достаточно характерен для итальянского литературного языка, причем как в прямой, так и в косвенной речи, тогда как в русских текстах указание на подобный «внутренний вопрос» часто просто отсутствует. Ср.:
(38) Perché Floppy, con quella pancia che sembrava il mio pallone e le gambe rachitiche, era brutissimo e io mi doman-davo come potevo essere piü brutto di lui. (Nanetti)
(39) Se non riconosco piü nemmeno la mia terra che e rimasta immobile nei secoli, mi domando come sara cambiata Penelope. (Malerba)
(40) А потом спохватилась 0 — кто ж передачу принес? (Горенштейн)
Флоппи была ужасно уродлива — живот, круглый, как мяч, и тонюсенькие лапы. 0 Неужели я еще страшнее?
Если я не узнаю даже свою родную землю, остававшуюся такой в веках, то 0 как же должна была измениться Пенелопа.
Ma poi si riprese e si interrogo: ma chi poteva aver portato il pacco?
В целом экспликация ментального акта вопроса является, по-видимому, приоритетной речевой стратегией в итальянском тексте, а синтаксическое оформление вопроса в виде зависимой или независимой клаузы носит факультативный характер. В русском же тексте подобные элементы субъективно-оценочного модуса часто остаются невыраженными.
4. Предикаты ментального состояния с эмотивной составляющей. В речевом акте вопроса объединяются оценочная модальность незнания и желания узнать, а также коммуникативная модальность побуждения говорящего к ответному речевому акту [ср.: Апресян, 2009: 24]. При этом каждый язык имеет свои приоритетные способы кодирования данного набора модальных смыслов.
Особую группу образуют модусы типа удивительно, странно, любопытно, интересно, описывающие ментальное состояние переживающего субъекта. Они выражают спонтанную психическую реакцию на происходящее, и в этом смысле близки к эмотивам. В итальянском тексте разные виды модальности, объединенные в данных конструкциях, часто бывают представлены отдельно. Прежде всего эксплицитное выражение может получить коммуникативная модальность побуждения говорящего к ответному речевому акту. Ср.:
(41) А когда, интересно, ты в по- — E tu dimmi, m'interessa: quant'e
следний раз целовал девушку? (Ев- che hai baciato una ragazza per l'ulti-тушенко) ma volta?
И в русском, и в итальянском тексте субъектом оценки предиката интересно (основания вопроса) является говорящий. При этом обращает на себя внимание более личный и адресованный характер итальянского варианта, где эксплицируется, во-первых, активный компонент каузации действия (побуждение к говорению — речевой акт вопроса): 0 — tu dimmi (ты скажи мне), и во-вторых, субъект оценки: интересно — m'interessa (=меня интересует). При передаче внутренней речи предикат интересно, образуя модальную рамку, регулярно передается в итальянском тексте verba dicendi. Ср.:
(42) — А что, интересно, можно сде- "Mi chiedo che cosa si possa fare nella лать в жизни? — спросил Затворник. propria vita" chiese l'Eremita. (Пелевин)
(43) «Mi chiedo se se ne potra trovare «Интересно, отыщется ли здесь эк-una copia qui.» (Eco) земпляр...»
(44) Интересно, что сказал бы солид- Mi chiedo che cosa direbbero i miei edi-ный директор университетского из- tori accademici ...
дательства ... (Набоков) НКРЯ
(45) Si pensava che l'Abate avrebbe par- Ожидалось, что Аббат обратится lato a tutti, e ci si domandava cosa avreb- к братьям. Было интересно, что он be detto. (Eco) скажет.
В примере (45) субъектом пропозициональной установки является определенная группа лиц (монастырская братия), куда входит и говорящий.
Еще одной речевой стратегией в итальянском тексте является актуализация эпистемической составляющей предиката интересно. Ср.:
(46) Интересно, а где вы только что Sono curiosa di sapere dove e appena были? (Гришковец) stato.
В этом случае именно глагол пропозициональной установки знать (интересно = интересно знать) берет на себя роль строевого элемента в итальянском тексте. Ср.:
(47) Интересно бы знать, кто его искалечил (Булгаков)
"Vorrei (proprio) sapere chi lo ha conciato a quel modo/chi e che l'ha ridotto cosi/chi lo ha mutilato." (Zonghetti) (Olsoufieva) (Dridso) (Demaria) "Sarei curioso di sapere chi lo ha storpiato/lo ha ridotto cosi." (Prina), (Crepax) Mi piacerebbe sapere da che e stato ridotto cosi (De Monticelli) Sarebbe interessante sapere chi lo sfigurö. (Arcella)
Но даже в этом случае, как мы видим, безличная конструкция оригинала, близкая к русскому тексту, повторяется лишь в одном из восьми итальянских вариантов (Arcella), во всех же остальных дополнительно обозначен субъект оценки.
Для русского языка наиболее характерно кодирование субъекта состояния дательным падежом, тогда как в итальянском тексте чаще используются глаголы эмоциональной каузации (мне интересно — mi interessa; мне весело — mi rallegra; мне удивительно — mi stupisce и пр.).
В том случае, когда глагол со значением речевого действия присутствует в русском тексте, в итальянском переводе может дополнительно эксплицироваться модальный компонент 'желание узнать':
(48) — Теперь вот, что мне интересно. "Ora, scusate la curiosita, ma vorrei che Перечислите, пожалуйста, каких ви- mi enumeraste, per favore, i vari tipi di дов бывают увеличительные стекла ... lenti..."
(Пастернак) НКРЯ
(49) А теперь интересно, ответьте, в E adesso scusate la curiosità, ma vorrei каком году умер Грибоедов? (Пастер- sapere da voi, in che anno mori Gri-нак) НКРЯ boedov?
Модус волеизъявления 'хочу узнать' опирается на деятельность разума человека, указывает на его ментальное состояние. Сходная ситуация наблюдается в русских императивных конструкциях с verba dicendi:
(50) И объясните мне, кстати, при чем Fra l'altro vorrei che qualcuno mi spie-здесь леди Эстер? (Акунин) gassecosa c'entra qui lady Ester ...
В итальянском тексте дополнительная модальная рамка, как правило, связана с первым лицом — говорящим, высказывание максимально эксплицитно. Ср.:
При чем здесь леди Эстер? — прямой вопрос. Объясните мне, при чём здесь леди Эстер? — косвенный вопрос. Я хочу, чтобы кто-то объяснил мне, при чем здесь леди Эстер? — двойная модальная рамка с заменой лица адресата. В русском тексте в целом существует тенденция избегать подобного двойного подчинения, один из модусов при этом либо опускается, либо — трансформируется.
5. Выводы. В статье были рассмотрены итальянские конструкции с глаголами мысли как глаголами пропозициональной установки и их русские эквиваленты.
Во многих случаях эти глаголы, с точки зрения русского языкового сознания, могут показаться лишними. Были определены контексты употребления таких глаголов, исследована степень их обязательности/факультативности, определены причины их включения в структуру высказывания.
Глаголы мысли в обоих языках часто употребляются с целью подчеркнуть оценку говорящего и образуют особый модус мнения. В целом элементы модуса получают в итальянском тексте развернутое выражение по сравнению с русским текстом, где наблюдается тенденция к их полной или частичной редукции, что указывает на существование разных стратегий концептуализации и языкового кодирования элементов когнитивной структуры в двух языках.
Список литературы
1. Алисова Т.Б. Очерки синтаксиса современного итальянского языка: Семантическая и грамматическая структура простого предложения. 2-е изд. М., 2009.
2. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. II: Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995. С. 199—202.
3. Апресян Ю.Д. Исследования по семантике и лексикографии. Т. 1: Парадигматика. М., 2009.
4. Арутюнова Н.Д. Типы модусов. Инверсия модуса и пропозиции // Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.
5. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988.
6. Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. М., 1978.
7. Верниковская Н.С. Изъяснительные конструкции с предикатами мысли и речи в русском и итальянском языках: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1978.
8. Говорухо Р.А. Некоторые типы итальянских и русских временных конструкций и проблема связности текста // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2007. № 5. С. 81-96.
9. Говорухо Р.А. Выбор детерминатива при анафоре в русском и итальянском языках // Вестник РУДН. Серия Теория языка. Семиотика. Семантика. 2014. № 1. С. 125-138.
10. Зализняк Анна А. Русская семантика в типологической перспективе. М., 2013. С. 155-157.
11. Иоанесян Е.Р. Функциональная семантика эпистемических предикатов (на материале французского языка). М., 2000.
12. Иомдин Б.Л. Языковая модель понимания // Апресян Ю.Д. (ред.) Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006.
13. Кустова Г.А. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М., 2004.
14. Плунгян В.А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М., 2011.
15. Туровский В.В. Память в наивной картине мира: забыть, вспомнить, помнить // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991.
16. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994.
17. Govorukho R. Qualche osservazione sull'uso dei verbi proposizionali in italiano e in russo // L'analisi lingüistica e letteraria. XVIII. Milano, 2010. P. 187-200.
18. Govorukho R. La coesione in italiano e in russo: alcune tendenze nell'espressione dei rapporti di caratterizzazione // Annales Universitatis Paedagogicae Gacoviensis. Studia de Cultura 9 (1). Krakow, 2017. P. 59-71.
19. Herczeg G. Le proposizioni interrogative indirette nella prosa del Novecento // Giulio Herczeg. Saggi linguistici e stilistici. Firenze, 1972.
20. Prandi M. Le regole e le scelte. Torino, 2006.
Roman Govorukho
THINKING VERBS IN ITALIAN AND RUSSIAN TEXTS: PROPOSITIONAL ASPECT
Russian State University for the Humanities 6, Miusskaya square, Moscow, GSP-3, 125993
This article discusses Italian and Russian clauses with thinking verbs as verbs of a propositional attitude. The study is based on 250 examples obtained during the
analysis of over ninety original texts in the two languages and their translations. In both languages, thinking verbs are often used to emphasize the speaker's value judgment. They make up a special mode of knowledge and opinion. The article contextualizes such verbs and studies their degree of obligatoriness/optionality and the reasons for their inclusion in a phrase. On the whole, the elements of this mode are more fully expressed in the Italian text, in the Russian text, they tend to be completely or partially reduced, pointing to the existence of different strategies of conceptualizing and linguistically coding elements of cognitive structure in the two languages. From a formal standpoint, hypotaxis predominates in the Italian text and the textual elements are organized hierarchically. Supplementary verbs are employed as structural units even when the system does not require them. In many cases, verbs occurring in the Italian text may seem superfluous to the Russian speaker, while in the Russian text, there is a clear tendency to replace the explicit construction of epistemic modality with introductory modal elements — indicators of the plausibility of a sentence. It is assumed that clauses with these words may be used to study more general trends in the structure of the Italian and Russian text.
Key words: propositional verbs; verbs of thinking; Italian text; Russian text.
About the author: Roman Govorukho — PhD in Philology, Associate Professor, Director of the Russian-Italian Study and Research Center, Russian State University for the Humanities (e-mail: govorroman@mail.ru).
References
1. Alisova T.B. Ocherki sintaksisa sovremennogo ital'janskogo jazyka: Seman-ticheskaja i grammaticheskaja struktura prostogo predlozhenija. Izd. 2-e. M.: Knizhnyjdom "Libro-kom", 2009.
2. Apresjan Ju.D. Izbrannye trudy. T. II. Integral'noe opisanie jazyka i sistem-naja leksikografija. M.: Shkola "Jazyki russkoj kul'tury", 1995, SS. 199—202.
3. Apresjan Ju.D. Issledovanjapo semantike i leksikografii. T. 1. Paradigmatika. JaSK, 2009.
4. Arutjunova N.D. Tipy modusov. Inversija modusa i propozicii. Arutjuno-va N.D. Jazyk i mir cheloveka. M.: Shkola "Jazyki russkoj kul'tury", 1999.
5. Arutjunova N.D. Tipy jazykovyh znachenij: Ocenka. Sobytie. Fakt. M.: Nau-ka, 1988.
6. Vezhbicka A. Metatekst v tekste. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. VIII. Lingvistika teksta. M.: Progress, 1978.
7. Vernikovskaja N.S. Iz''jasnitel'nye konstrukcii s predikatami mysli i rechi v russkom i ital'janskom jazykah (AKD), M.: MGU, 1978.
8. Govorukho R.A. Nekotorye tipy ital'janskih i russkih vremennyh kon-strukcij i problema svjaznosti teksta. Vestnik MGU Ser. 9. Filologija. 2007. № 5, SS. 81-96.
9. Govorukho R.A. Vybor determinativa pri anafore v russkom i ital'janskom jazykah. Vestnik RUDN. Serija Teorija jazyka. Semiotika. Semantika. 2014, № 1, SS. 125-138.
10. Zaliznjak Anna A. Russkaja semantika v tipelegicheskej perspektive. M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2013, SS. 155—157.
11. Ieanesjan E.R. Funkcional'naja semantika jepistemicheskihpredikatov (na ma-terialefrancuzskogo jazyka). M.: IJaz RAN, 2000.
12. Iemdin B.L. Jazykevaja medel' penimanija. Apresjan Ju.D. (red.) Jazykovaja kartina mira i sistemnaja leksikografija. M.: Jazyki slavjanskih kul'tur, 2006.
13. Kusteva G.A. Tipy preizvednyh znachenij i mehanizmy jazykevege rasshire-nija. M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2004.
14. Plungjan V.A. Vvedenie v grammaticheskuju semantiku: grammaticheskie znachenja i grammaticheskie sistemy jazykov mira. Meskva: RGGU, 2011.
15. Turevskij V.V. Pamjat' v naivnej kartine mira: zabyt', vspemnit', pemnit'. Logicheskj analizjazyka. Kul'turnye koncepty. M., 1991.
16. Jakevleva E.S. Fragmenty russkoj jazykovoj kartiny mira (modeli prostranstva, vremeni i vosprjatja). M.: Gnezis, 1994.
17. Geverukhe R. Qualche osservazione sull'uso dei verbiproposizionali in italiano e in russo. L'analisi linguistica e letteraria. XVIII. Milane, 2010, pp. 187—200.
18. Geverukhe R. La ceesiene in italiane e in russe: alcune tendenze nell'espressiene dei rapperti di caratterizzaziene. Annales Universitatis Pae-dagogicae Cracoviensis. Studia de Cultura 9 (1), Krakew, 2017, pp. 59—71.
19. Herczeg G. Le prepesizieni interregative indirette nella presa del Nevecente. Giulio Herczeg. Saggi linguistici e stilistici. Firenze, 1972.
20. Prandi M. Le regole e le scelte. Terine: UTET, 2006.
