CC BY
86
_Теория культуры_
Исследования молодых ученых
Сун Гуйцзюань
ГЭСЭРИАДА КАК УНИКАЛЬНЫЙ ПАМЯТНИК КУЛЬТУРЫ
Статья раскрывает проблему культурного и народного (харизматического) героя как символа национальной идентичности. Раскрыты функции культурного и народного героя, изменение и взаимозависимость их ролей в зависимости от социокультурного контекста; установлены параметры сходства и отличия тибетского, монгольского и бурятского Гэсэ-ра; обоснованы причинно-следственные связи возвращения мифологического эпоса «Гэсэриада» в современную жизнь. Ключевые слова: теория и история культуры, народный герой, культурный герой, фольклор, мифология, Гэсэр, Китай, Россия.
Article is devoted to a problem of the cultural and national (charismatic) hero as symbol of national identity. Functions of the cultural and national hero are disclosed, change and interdependence of their roles in relation to the socio-cultural context are also disclosed; parameters of the similarity and difference of Tibetan, Mongolian and Buryat Geser are established; cause-and-effect relations of return of the mythological epos "Geser" in the modern life. Keywords: theory and history of culture, national hero, cultural hero, folk, mythology, Geser, China, Russia.
Культурный герой эпоса «Гэсэриада» является выражением представлений народа о качествах идеального правителя, образ его отражен в народном фольклоре и мифологии, а основная его функция — служить нормативным эталоном национальной культуры.
У монгольских народов, включая бурят, а также ряда тюркских (салары, жёлтые уйгуры, тувинцы, алтайцы) и тибето-бирманских народностей принято считать, что Гэсэр — известный герой эпических сказаний и поэм, объект развитого религиозно-мифологического культа. Первоначальное ядро сказания о нем сложилось в северо-восточном Тибете.
В культовой практике Гэсэр — это некое универсальное охранительное божество, которое, подобно большинству шаманских божеств, выступает как покровитель воинов, защитник стад, победитель демонов, податель счастливой судьбы, в том числе охотничьей удачи. В шаманских призываниях Гэсэр иногда именуется бурханом, или тенгри, его называют Сыном Неба, обитающим поверх высокой белой горной вершины в доме из облаков и туманов.
В отличие от Тибета, где обожествлены также многие соратники и противники Гэсэра, у монгольских народов объектом культового поклонения является только Гэсэр. Чаще всего его имя производят от ирано-согдийской формы титула «кесарь» или от имени Госыло, соответственно китайской транскрипции имени правителя Туфаньского княжества в северо-восточном Тибете.
В устной монгольской традиции (и в бурятской версии эпоса) за героем утвердилась репутация истребителя демонов и чудовищ (мангусов). Именно демоноборче-
ство сближает Гэсэра с тибетским масангом и сходным с ним бурятским Буха-нойон бабаем. Интересно, что разные версии эпоса предлагают и разное прочтение его героя - как культурного, как народного, как реально жившего исторического персонажа и даже порой как некую хронику, позволяющую «читать» реальные события, которые произошли в стране.
Тибет оставался одной из самых развитых и воспеваемых авторами народных и культурных эпосов страной, но европейцы, которые проникали в Центральный Тибет, подвергались угрозе смертной казни. Тибетская письменность сохранила вплоть до наших дней эпос «Гэсэриада». Необычайная популярность поэмы привлекла внимание двух монголов, писавших по-тибетски: Сумба-хамбо и Чахар-гэб-ши. Семь глав монгольской версии поэмы были изданы на монгольском языке в Пекине в 1716 году. В России первые сведения об эпосе опубликованы П. С. Паласом в 1776 году. В Европе «Гэсэриада» была издана в переводе академика Я. И. Шмидта в 1836 году. В. Бергман, который записал на Волге у калмыков песни эпоса, не вошедшие в издание Шмидта, опубликовал их в переводе на немецкий язык. Ученый считал эпос религиозным монгольским сочинением.
Первым о существовании тибетской версии «Гэсэриады» сообщил венгерский ученый А. Чома де Кереш. После неудачных поисков тибетской версии «Гэсэриады» в Пекине и Монголии, его ученики нашли экземпляры тибетской «Гэсэриады». А спустя несколько лет моравский ученый Франке записал в Ладаке одну из версий «Гэсэриады» и приобрел запись другой версии, которая была сделана для него со слов тибетского сказителя.
Однако, несмотря на то, что существуют многочисленные версии и переводы эпоса и что проводилось его исследование многими поколениями ученых Запада и Востока, до сих пор нет даже общего научного обзора этого памятника литературы и его адекватной оценки. К сожалению, полная тибетская версия не издана ни на тибетском языке, ни на каком-либо другом, в научном мире данная версия известна в пересказе Потанина и Франке.
В работе советского тибетолога А. И. Вострикова «Тибетская историческая литература» была сделана попытка представить полную картину тибетской средневековой литературы. Он впервые вводит тематическую классификацию произведений тибетской литературы и выделяет в ней следующие составляющие: биографическая литература, династийные, родовые хроники, монастырские хроники, истории перевоплощенных, летописи, историко-географические сочинения, хроники, которые могут быть непосредственно отнесены к истории религий.
О происхождении монгольской версии «Гэсэриады» существуют три основные версии: это произведение переведено с тибетского; оно заимствовано монгольским народом из Тибета; эпос - самостоятельное творчество монгольского народа, впоследствии переведенное на тибетский язык.
Китайцы в течение многих веков заносили в свои летописи события, которые происходили не только в Китае, но и в соседних странах. В этих летописях иногда до неузнаваемости искажаются чужие имена, но датировка всегда остается точной. Следовательно, китайские летописи могут служить хорошей проверкой исторической точности других источников. Но, к сожалению, ни тибетские хроники, ни китайские летописи еще не привлекались к подобному исследованию.
В современной науке можно встретить и утверждение, что исследуемый в работе эпос - нечто фантастическое и поэтому пользоваться им для выяснения историчности его героя невозможно. Этому мы противопоставляем следующие контраргументы: всякая фантазия, как правило, основана на реальной почве; данный эпос, несмотря на присущую ему сказочность, походит более на историческую повесть,
чем непосредственно на сказку; при желании можно найти реальные аналоги в истории Китая тому, что описывается в эпосе. На сегодняшний день существует четыре основные версии личности Гэсэра: герой эпоса — китайский бог войны Гуань Ди; это кесарь Александр Македонский; это Чингисхан; это историческое лицо, которое жило и совершало подвиги в самом Тибете.
Известно, что инициатором открытого отождествления Гэсэра с богом войны стал один из деятелей 1750-х годов Балдан-Еши. Светские и духовные феодалы в интересах взаимной поддержки нередко манипулировали народными традициями и использовали культурных героев в нужных для себя целях, внушая мысль о непогрешимости, святости и незыблемости существующего социального строя. Народная традиция считает храмы, построенные китайцами в Монголии и в Тибете, храмами Гэсэра, что отражает скорее всего стремление народа, вопреки ламству, возвеличить своего национального героя, поставить его в один ряд с маньчжуро-китайским богом Гуань-Ди или с индийским божеством Джамсараном. У бурятского народа Гэсэр тоже обожествлен, но почитается как бог войны, но в то же время считается сыном шаманского божества Хурмусты-тэнгери. Способы отождествления героев того или иного божества отражают противоречия между основными классами Монголии - феодалами и аратами: первые утверждают, что индийское божество и бог войны - одно и то же лицо и покровительствует феодалам; вторые обожествляют простого смертного, предка известного китайского бунтовщика Даваци.
Отождествление народного героя и божества - своего рода попытка народа сохранить некую независимость и право распоряжаться сокровищницей национальной культуры. Мы считаем, что в основе большинства эпосов лежат некие мировые сюжеты и мифологические образы, однако это не является основанием для утверждения их реальности - как исторических личностей.
Анализируя результаты некоторых исследователей, в частности Владимирцева, мы не согласны с тем, что феодалы - угнетатели народа, создавали эпос, ярко выражающий чаяния угнетенного им же народа, поскольку, действительно, угнетатели и угнетенные не могли представлять собой единое целое, а считать феодалов единственной творческой силой в создании мифологии и фольклора - значит идеологизировать феодалов и принижать творческую роль простого народа, лишать народ его культурного наследия. Неграмотность большей части населения не означает, что простые люди не могли создавать устные источники, которые были письменно зафиксированы позднее.
Еще один аргумент приводит автор: в монгольском эпосе часто восхваляются герои, которые вышли из среды угнетенных бедняков и ведут борьбу с угнетателями народа, закаляются в этой борьбе, совершают много великих подвигов и становятся любимыми богатырями. Благодаря им народ получает возможность найти свое счастье. Титул «хан», которыми наделяются некоторые из монгольских героев, не обязательно означает, что они высокого происхождения, так же как и не равен значению этого слова и «правитель феодального общества».
Спорными являются и некоторые утверждения о якобы враждебности эпоса «Гэсэриада» по отношению к русскому народу. Это мнение родилось на основе стати М. П. Хамаганова: «Реакционное, космополитическое содержание Гэсэра направлено на подрыв чувства доверия к великому русскому народу». Такое мнение подпитывалось идеологической подоплекой, согласно которой некоторое время назад было не принято объявлять национальными героями тех ханов и богатырей, которые во имя защиты старых феодальных порядков восставали против того, что было прогрессивно для Казахстана, то есть выступали против присоединения его к России.
Кроме того, ни в Монголии, ни в Китае никогда не было объективных причин не любить русских. Объективным результатом колонизаторской политики царского правительства стало освобождение Монголии от маньчжурского ига и сближение народов — русского и монгольского. Так же и китайцы всегда относились к русским с большим уважением. Поэтому говорить об антирусских настроениях и на этом основании не изучать эпос «Гэсэриада» в России, на наш взгляд, значит совершать большую ошибку.
Известно, что один из жителей Тибета как-то сказал русскому путешественнику Козлову в 1901 году: «В вас ламы вполне естественно видят недругов, по тому, что в недалеком будущем через вас, таких же людей, роль этих дармоедов утратится, взамен чего простые смертные свободнее вздохнут».
Мы, как и большинство исследователей эпоса «Гэсэриада», считаем этого мифологического героя народным, поскольку основным содержанием эпоса является идея о некоей стране крестьянского счастья и ее хорошем царе, который борется против черных сил социального зла и несправедливости.
Примечания
1. Иванов В. В. Древние культурные и языковые связи Южнобалтийского, Эгейского и Малоазийского ареалов / В. В. Иванов // Балканский лингвистический сборник.
- М., 1977. - С. 3-6.
2. Крюков М. В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза / М. В. Крюков // Расы и народы. - 1976. - № 6. - С. 32-34.
3. Мелетинский Е. М. Культурный герой / Е. М. Мелетинский // Мифы народов мира.
- М.: Советская энциклопедия, 1982. - Т. 2. - С. 25-28.
4. Рерих Ю. Н. Тибет и Центральная Азия : [статьи, лекции, переводы] / Ю. Н. Рерих.
- Самара, 1999.
5. Топоров В. Н. Образ Трикстера в енисейской традиции / В. Н. Топоров // Традиционные верования и быт народов Сибири. - Новосибирск, 1987. - С. 269-281.
6. Юнг К. Г. Психология образа трикстера / К. Г. Юнг // Душа и миф. Шесть архетипов. - Мн.: Харвест, 2004. - С. 338-358.
