CC BY
140
УДК 82(091)
ББК 83.3(2РОС=РУС)6
ГЕРОЙ - СВИДЕТЕЛЬ ИСТОРИИ В ТЕТРАЛОГИИ МАРКА АЛДАНОВА «МЫСЛИТЕЛЬ»
Е.А. Антонова
Аннотация. В историософской прозе, особой разновидности исторического романного жанра, возникает специфичный тип героя - «свидетеля истории». В данной статье на основе анализа произведений тетралогии «Мыслитель» определяется роль героев данного типа в структуре художественных текстов М.А. Алданова. Выявляются особенности изображения персонажей, биографии которых определяют фабулу трех романов тетралогии (приключения Юлия Штааля организуют повествование на сюжетном уровне, рассуждения и высказывания Ла-мора - на идейном). «Свидетели истории» М.А. Алданова - это либо вымышленные герои, либо исторические лица, не получившие широкой известности, «не вошедшие в историю». В структуре историософского текста и тем и другим автор отводит роль сторонних наблюдателей, вовлеченных в круговорот событий помимо их воли, что позволяет продемонстрировать воздействие Его Величества Случая на судьбу отдельного человека, а вместе с ним на ход всей мировой истории.
Ключевые слова: М.А. Алданов, историософский роман, тетралогия «Мыслитель», «свидетель истории», герой-резонер, мотив.
HERO - THE WITNESS OF HISTORY IN MARK ALDANOV'S TETRALOGY "THE THINKER"
E.A. Antonova
Abstract. In historiosophic prose, a special kind of historical novel genre, there is a special type of hero - "witness of history". The article defines the role of such heroes in the structure of Mark Al-danov's literary texts based on the analysis of the tetralogy "The Thinker". The peculiarities of the image of characters whose biographies determine the plot of three novels of the tetralogy (Yuliy Shtaal's adventures' organize the story on the plot level, the arguments and statements of Lamor - on ideological). Mark Aldanov's'Witnesses of history" are either fictional heroes or historical figures, not widely known, "not included in the story". In the structure of historiosophical text these characters are assigned the role of bystanders involved in cycling events against their
418
will, that allows to demonstrate the impact of His Majesty the Case on the fate of the individual, and together with it on the course of world history.
Keywords: Mark Aldanov, historiosophical novel, tetralogy "The Thinker" "witness of history", reasoner-hero, motive.
Повышенный интерес к проблемам историзма и исторического сознания в последние десятилетия привел к возникновению новых подходов в изучении исторических жанров. Анализ русского исторического романа начала XX века показывает, что в этот период возникает его новая жанровая разновидность — историософский роман. Его отличительной особенностью является наличие авторской историософской концепции, которая раскрывается не только на содержательном уровне, но и подчиняет себе композицию произведения, определяет особенности индивидуального авторского стиля.
«Исторические факты и события, конкретные философские теории в литературе вторичны, — отмечает исследователь проблем исторического сознания в литературе Л.А. Труби-на, — они важны писателю как толчок для размышлений о человеке в истории, о психологии и жизни духа "исторического человека"» [1]. В историософском романе в центре повествования часто оказывается обычный человек, который не может повлиять на исторические события; возникает особый тип героя - свидетеля истории. Такие персонажи высказывают философские идеи автора, «наблюдают» за ходом истории, часто от их лица идет повествование. В данной статье мы проанализируем, какую роль играют «свидетели истории» в композиции
тетралогии М.А. Алданова «Мыслитель» (романы «Девятое термидора» (1921-1924), «Чертов мост» (19241925), «Заговор» (1925-1927) и повесть «Святая Елена, маленький остров» (1921)).
Для М.А. Алданова, создателя историософской концепции — философии случая, ход истории сам по себе не так уж и важен: интереснее то, каким образом он отражается на судьбах людей. Анализируя тетралогию «Мыслитель», А.А. Метелищен-ков называет оппозицию вымышленный-исторический персонаж не актуальной для творчества М.А. Алда-нова и говорит о том, что она заменена на функциональную оппозицию деятель-свидетель [2]; такой подход является принципиально новым при рассмотрении системы персонажей исторических романов. Деятели в произведениях М.А. Алданова — Наполеон, Робеспьер, Суворов, Пален — это личности, способные изменить ход истории. Но главными героями уже в первых произведениях писателя становятся не выдающиеся исторические деятели, а вымышленные персонажи (Штааль, Иванчук, Ла-мор), либо исторические лица, не получившие широкой известности (Сузи Джонсон, де Бальмен).
Повесть «Святая Елена, маленький остров», которая была написана раньше романов, но в результате стала заключительной частью тетралогии, ее своеобразным эпило-
420
гом, начинается с описания жизненных невзгод маленькой девочки — англичанки Сузи Джонсон: она лишена своего любимого лакомства — сладкого пудинга, и виноват в этом «злой Бони» (Наполеон Бонапарт), который устроил ее «дорогой старой стране континентальную систему». Он состоит «кингом» у французов и хочет погубить ее страну. Через некоторое время из разговоров взрослых Сузи узнает, что «злого Бони» «бьют русские» — «хороший народ, который живет в снегу с медведями, ест сальные свечки... и не любит проклятых французов.» [3, с. 311] Наконец, приходит известие о том, что «злой Бони» побежден, и Англии нечего больше бояться. Волею случая девочка и ее семья оказываются на острове Святой Елены, где Сузи суждено познакомится со своим будущим мужем — русским графом Александром Антоновичем де Бальменом.
Рассказывая о частной жизни семьи Джонсон и о том, как на ней отражаются исторические катаклизмы, М.А. Алданов использует несобственно-прямую речь: историческую эпоху читатель видит глазами маленькой героини, повествование строится на образах, отображающих мировосприятие ребенка. Благодаря такому приему фрагменты повести приобретают ироничный оттенок. Авторская ирония относится, прежде всего, к ограниченному, обывательскому взгляду на исторический процесс.
В структуре романов М.А. Алданова герои-свидетели, наблюдающие, а иногда и оценивающие исторические события, играют важную роль: их биография часто определяет фабулу повествования.
Романы тетралогии объединяют три вымышленных персонажа: Юлий Штааль, Иванчук и Пьер Ламор. А.А. Чернышев отметил их схожесть с персонажами М.Ю. Лермонтова: «Как в лермонтовском "Герое нашего времени" главный герой Печорин оттенен пошлым Грушницким и мудрым скептиком Вернером, так в историческом повествовании Алданова около центрального героя Юлия Штааля пошляк Иванчук и философствующий бессребреник старик Пьер Ла-мор.» [4, с. 19]. Образы Юлия Шта-аля и Пьра Ламора - ключевые для романов тетралогии: первый «организует» повествование на сюжетном уровне, второй - на идейном.
Странствующий философ, скептик, наделенный даром редкой иронии, Пьер Ламор выступает в роли героя-резонера, часто высказывающего мысли автора. В полных горечи и сарказма афоризмах Ламора мы видим отражение основных положений историософской концепции М.А. Алданова: о бесполезности общественного переустройства, о неизменности человеческой природы, о роли случая в истории. От лица этого персонажа М.А. Алданов утверждает мысль о том, что «нет суда истории... Есть суд историков, и он меняется каждое десятилетие.» [5, с. 178]. Именно Ламор формулирует один из центральных тезисов тетралогии: «Революция творить не может. Единственная ее заслуга: после нее все приходится строить заново. А иногда, далеко, впрочем, не всегда новое выходит лучше старого... » [там же, с. 219]
В Ламоре причудливо соединяются реальные человеческие черты с чем-то иррациональным и таин-
ственным (это отмечают в своих статьях И.В. Макрушина и О. Лагаши-на [6; 7]). На протяжении всего повествования он появляется в тех странах, где происходят важнейшие исторические события, и каждый раз внезапно: «Возникает он всегда как бы ниоткуда, точно из воздуха, и исчезает в никуда на время исторического затишья» [6, с. 127].
С образом Ламора в тетралогии появляются мотивы странствия и бессмертия. Герой постоянно путешествует, читатель видит его в разных странах: в романе «Девятое термидора» — во Франции, в романе «Чертов мост» — в Италии, в «Заговоре» — в России; он упоминает, что был когда-то в Америке, Иерусалиме. Знаменательна в этом отношении и первая встреча старика с Юлием Штаалем: они знакомятся в пути, в пограничном с Францией городке Турне. «Роли», которые играет Ламор, отражают непрерывную смену политических режимов: французский эмигрант периода якобинского террора, гражданский комиссар Директории, тайный агент первого консула Франции. Каждая «роль» позволяет ему свободно перемещаться по Европе и беспрепятственно общаться с выдающимися политиками своего времени (Ламор беседует на философские темы с Наполеоном, Талейраном).
На страницах тетралогии неоднократно заходит речь и о близкой смерти Ламора; о ней, как правило, говорит он сам. При знакомстве с Штаалем Ламор сообщает, что возвращается на родину во Францию для того, чтобы умереть: «...я неизлечимо болен... и жить мне осталось, по всей видимости, очень недолго
<...> Видете ли, люди почему-то любят умирать там, где они родились, и я не составляю исключения.» [5, с. 173-174]. Пьера Ламора должны казнить девятого термидора, но по счастливой случайности его имени не оказывается в списке обреченных. Говорящее имя — Смерть (la mort), данное герою, который так и не умирает, звучит с оттенком мрачной иронии, при этом в тексте неоднократно подчеркивается, что имя это не настоящее и выбрал его для себя он сам.
Несмотря на то, что Ламор появляется во всех романах тетралогии, на развитие сюжета этот персонаж не влияет: это типичный резонер, дающий оценку происходящему, соотносящий события современности с историей древности, видящий в развитии человечества повторение одних и тех же «исторических сценариев».
Организующим центром тетралогии «Мыслитель» становится авантюрный сюжет Юлия Штааля. С образом этого героя в романы М.А. Алданова входит тема воздей- .„^ ствия жестокого времени на судьбу 421 рядового человека, попавшего - зачастую помимо своей воли - в «водоворот истории».
М.М. Бахтин в работе «Формы времени и хронотопа в романе» [8] на материале греческих текстов выделяет характерные элементы (мотивы), которые образуют «типическую схему сюжета» авантюрного романа. Многие из этих элементов мы находим и в тетралогии М.А. Алда-нова (применительно к сюжетной линии Штааля). Происхождение выпускника Шкловского училища характеризуется как «темное»; он отличается редкой красотой. В романах
прослеживаются мотивы случайной встречи, разлуки, мгновенно вспыхнувшей любви. География путешествий главного героя очень обширна: Шклов, Петербург, Кенигсберг, Лондон, Брюссель, Турне, Париж, швейцарские Альпы, Венеция, Неаполь, Киев, Одесса. Жизнь Штааля похожа на увлекательную авантюру. В восемнадцать лет он оказывается при дворе в Петербурге в качестве кандидата в фавориты Екатерины II. М.А. Алданов подчеркивает, что романтичный юноша даже не подозревает, с какой целью его знакомят с императрицей. Судьбой Штаа-ля управляет случай. Внезапная болезнь Екатерины II заставляет его покровителя — Александра Андреевича Безбородко — отправить юношу в Лондон, и он с восторгом принимает предложение ехать за границу. Размышляя о предстоящей поездке, он мечтает о том, как окажется в революционном Париже и обязательно прославится: «Штааль был в душе уверен, что попадет в Париж. и по-япп падет не как-нибудь, а с шумом. 422 Свою роль во Франции он представлял себе различно. Иногда он был жакобеном, произносящим громовую речь в Конвенте <...>. Случалось, напротив, укрощал революцию мирным способом и становился благодетелем всего мира. Иногда он, наконец, вместе с Суворовым (или даже вместо него), грозным контрреволюционным вождем вторгался в Париж во главе доблестной русской армии, спасал королеву и судил цареубийц. Но во всяком случае в Париже он должен был себя показать» [5, с. 85].
Штааля неудержимо манит революционная столица. В дороге он начинает вести дневник, подражая
«Письмам русского путешественника», но стиль Н.М. Карамзина кажется ему недостаточно возвышенным, и свои мемуары он собирается писать «столь же чувствительно и тонко, но гораздо более литературным, отборным и благородным языком». Разумеется, он рассчитывает, что дневник будет напечатан и «составит ему громкое имя». «"Писательская манера" сентименталистов пародируется через Штааля, — замечает Н.В. Горянская, — герой — квазикарамзинист, а его записи — бездарная стилизация» [9, с. 138]. Особенно комично звучат замечания Штааля о брюссельских женщинах: «Из женщин в сием городе многие весьма прекрасны. Вчерась с одной, нарочитого возраста белокурой и нежной девицей я куртизировал поздно. Она мила и нещастлива. Похожа лицом оная на Нощь славного рещика Микеля-Ангела, а телом на Прозерпину Рубенса.» [5, с. 170].
Наделенный тонкой душевной организацией Штааль, оказавшись в Париже, болезненно реагирует на все ужасы революционного террора и в результате оказывается в лечебнице. Мечтательность юноши «идет на убыль», он начинает чувствовать отвращение к революции: «Он все тоскливее мечтал о том, как бы поскорее и побезопаснее убраться от истории и от Революции...» [там же, с. 247].
Как ни тяжело Штааль переживает зрелище казни жирондистов, еще большее отвращение у него вызывает сцена в зале Конвента, где он становится свидетелем настоящей «травли» Робеспьера. На следующий день, размышляя об увиденным, юноша приходит к выводу:
«Они все перережут друг друга, и всем им скатертью дорога на эшафот.» [там же, с. 297].
На протяжении всего повествования М.А. Алданов отмечает «серость», «бесцветность» этого героя. романе «Девятое термидора» Шта-аль дает себе следующую характеристику: «Ни рыба ни мясо... Надо признать, я — ни рыба ни мясо. Как ни обидно, а надо это признать: персона бледная, а пожалуй, отчасти и темная. <...> Впрочем, я ведь еще очень молод. <...> Да, я еще не человек, а мальчишка. Настоящий Юлий Штааль весь впереди. Я еще себя не нашел. Я ищу себя...» [там же, с. 298] Мечты героя о будущем, о яркой политической карьере так и остаются несостоятельными: ни заграничное путешествие, ни участие в военном походе Суворова, а затем в мартовском перевороте 1801 г. не приносят ему желанной славы. Жажда богатства, популярности, честолюбие часто толкают его к актив -ным действиям, но он постоянно терпит неудачу. Так, в финале романа «Заговор» Штааль за участие в перевороте вместо повышения в чине и «стотысячной денежной награды», о которых он так мечтает, получает весьма сомнительное вознаграждение — ему поручают сторожить фаворитку убитого императора Павла — актрису Шевалье.
Финал «Заговора» отличается от заключительных сцен других романов, входящих в тетралогию. Покидая революционный Париж, Штааль рассчитывает узнать жизнь и найти в ней «глубокий и вечный» смысл («Девятое термидора»); Чертов мост символизирует для него «мост в новую жизнь». В последнем романе он
уже не строит радужных планов на будущее, не убеждает себя в том, что все еще впереди. В доме умершего Баратаева Штааль слышит звуки «страшной» музыки, она напоминает ему мелодию, которую он слышал в монастыре капуцинов на Сен-Готаре. Ему кажется, что только теперь он пробуждается от «долгого, изменчивого, томительного сна». Приходит чувство мучительного бессилия, безотчетного страха перед жизнью. Когда же раздается новая, более радостная музыкальная фраза, Штааль говорит себе: «Обман, обман... На это я не поддамся, не поддамся, не поддамся» [3, с. 702]. В заключительном произведении тетралогии, повести «Святая Елена, маленький остров», о Штаале лишь упоминается, что он «вертится» около тайных обществ в Петербурге. Писатель позволяет читателю самому оценить, насколько успешно сложилась карьера героя.
Таким образом, авантюрные приключения Юлия Штааля позволяют М.А. Алданову рассказать о важнейших исторических событиях конца XVIII — начала XIX века, происхо- 423 дивших в России и Европе. Герой «наблюдает» за происходящими рядом с ним историческими катаклизмами, способен к сопереживанию, иногда дает оценку происходящему, но никаких философских обобщений не делает.
Главный герой заключительной повести «Святая Елена, маленький остров» граф де Бальмен — двойник Штааля. В отличие от Юлия, де Бальмен — фигура историческая, но его биография не вошла в историю. Граф Александр Антонович де Баль-мен с 1816 до 1820 года исполнял обязанности Российского комиссара
424
на острове Святой Елены, где вступил в брак с Шарлотой Джонсон (у Алданова — Сузи), падчерицей Гуд-сона Лоу, губернатора острова. Авторская трактовка исторического персонажа в данном случае базируется на реальной биографии выбранного лица. Так как документальные источники о де Бальмене единичны [10, стлб. 462-474], разночтения в отношении этого исторического лица практически невозможны. В рамках повествования М.А. Алданов отводит ему роль «свидетеля».
Граф де Бальмен впервые появляется на страницах романа «Заговор», но лишь как второстепенный персонаж. Здесь М.А. Алданов подчеркивает, что его герой обычный человек, не играющий роли в истории; вице-канцлер Панин дает ему однозначную характеристику: «он был никто». Это такой же «серый» и «бесцветный» персонаж, как и Штааль.
В заключительной повести граф становится главным героем. Де Баль-мен и ссыльный император противопоставлены друг другу: первый показан как человек мечтающий, ждущий чего-то от жизни; Наполеон, напротив, живет лишь воспоминаниями о своем триумфальном прошлом.
Образ де Бальмена раскрывается в ретроспекциях. Описывая жизнь графа на острове Святой Елены, М.А. Алданов рассказывает отдельные эпизоды из его прошлого. Писатель отдает должное уму Александра Антоновича, его «врожденной порядочности»; отмечает, что у него не было никаких убеждений, он лишь хотел сделать свою жизнь более утонченной, удобной, разнообразной и изящной. Граф не честолюбив, но «любопытен»: «.он хотел наблюдать
вблизи, из первого ряда кресел, великое политическое представление, появляясь порою за кулисами и на сцене» [3, с. 328].
Пострадав от Павловского режима и не имея никакого отношения к убийству «безумного императора», де Бальмен может сделать блестящую карьеру в царствование Александра I, однако его карьера была «только хорошей, а не блестящей — главным образом потому, что он сам не торопился ее делать» [там же]. Выйдя из полка, он поступает на дипломатическую службу, но в 1813 г. решает отправиться на «настоящую войну», участвует в битвах при Гросс-Берене, Деннеевице, Ватерлоо и получает несколько орденов, однако не придает особого значения своим «подвигам». Военные действия ему скоро надоедают, и он вновь становится дипломатом. Он все еще надеется сделать карьеру, когда ему неожиданно предлагают занять должность комиссара русского императора на острове Святой Елены, куда отправлен в ссылку Наполеон; после недолгого раздумья де Бальмен принимает это предложение.
О завершении Наполеоновской эпохи и о том, как это отразилось на жизни графа, М.А. Алданов говорит иронично: «Одновременно с концом наполеоновских войн произошло другое, гораздо более важное, событие в жизни графа де Бальмена: лысина на его голове внезапно обозначилась совершенно ясно, и в ту же пору он стал чувствовать настоятельную потребность сильно сократить годовое число своих романов...» [там же, с. 329].
На острове Святой Елене граф рассчитывает не только познакомить-
ся, но и близко сойтись с Наполеоном: он уверен, что император оценит его блестящие способности рассказчика и острослова. Но этим мечтам не суждено сбыться — Бонапарт бойкотирует иностранных комиссаров.
Незадолго до того как покинуть остров, де Бальмен случайно видит Наполеона, бросающего камешки в реку и смеющегося над «разбегающимися» в разные стороны рыбками. Наблюдая за этой сценой, граф приходит в ужас, он внезапно осознает всю бессмысленность своих стремлений и надежд: «Какой жалкий вздор были эти мечты: карьера, заговор, Пестель, Нессельроде!.. Этот человек, кидающий камешки в воду, был владыкой мира... Все пусто, все ложь, все обман... » [там же, с. 345]. В финале тетралогии де Бальмен произносит те же слова, что и Штааль («Обман, обман...»). Эти мысли героев заставляют вспомнить высказывание Андрея Болконского: «Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба.» [11, I, с. 344]. Масштаб личностей Штааля, де Бальмена и героя Л.Н. Толстого совершенно разный. Андрей Болконский, разочаровавшись в собственных идеалах и стремлениях под небом Аустерлица, находит в себе силы жить дальше: оставив мечты о блистательной карьере, пытается найти новые нравственные идеалы. Он готов, не задумываясь, отдать жизнь за свободу и благополучие родины. Получив тяжелое ранение на Бородинском поле и чувствуя приближение смерти, Болконский осознает истинный смысл жизни: «Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам —
да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив.» [11, II]. Склонные к рефлексии герои М.А. Алданова, не видят этого «смысла». Не сумев реализовать свои честолюбивые стремления, они испытывают чувство глубокого разочарования и озлобленности.
Герои — свидетели истории — позволяют М.А. Алданову показать воздействие исторических перемен и Его Величества Случая на судьбу рядового человека, высказать основные положения авторской историософии. Такие персонажи в тетралогии часто изображены иронично, что подчеркивает идею о том, что это герои лишь наблюдающие за переломными моментами истории, тщетно пытающиеся изменить ход «великого политического представления».
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Трубина, Л.А. Историческое сознание в русской литературе первой трети XX века: Типология. Поэтика [Текст] / Л.А. Трубина: дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1999.
2. Метелищенков, А.А. Концепция русской истории и формы ее воплощения в тетралогии М.А. Алданова «Мыслитель» [Текст] / А.А. Метелищенков: дис. ... канд. филол. наук. - М., 2000. - 222 с.
3. Алданов, М.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 2: Ключ: Роман; Святая Елена, маленький остров: Повесть; Заговор: Роман [Текст] / М.А. Алданов; сост. А. Чернышев. - М.: Терра, 2007. - 704 с.
4. Чернышев, А.А. Гуманист, не веривший в прогресс // Алданов М.А. Собр. соч.: в 6 т. Т. 1. М., 1991.
5. Алданов, М.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 1: Девятое термидора; Чертов мост: Романы
425
426
[Текст] / М.А. Алданов; вступ. ст. И. Владимирова; сост. А. Чернышев. - М.: Тер-ра, 2007. - 624 с.
6. Макрушина, И.В. Модель межкультурного диалога в романном творчестве Марка Алданова (о происхож-дении и функции образа Пьера Ламора в тетралогии «Мыслитель») [Текст] / И.В. Макрушина // Ак-туаль-ные проблемы филологии и филологического образования. - Уфа, 2006. -С. 125-129.
7. Лагашина, О. «Вечный жид» в тетралогии М. Алданова «Мыслитель» [Текст] / О. Лагашина // Русская фи-лология. -Тарту, 2001. № 12. - С. 87-91.
8. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике [Текст] / М.А. Бах-тин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. -М., 1975. - С. 234-407.
9. Горянская, Н.В. Карамзинские мотивы в тетралогии «Мыслитель» М. Алданова [Текст] / Н.В. Горянская // Художественный текст: варианты интерпретации. -Бийск, 2006.
10. Биографический очерк, служащий введением к бумагам графа де Бальмена: Из бумаг графа де Бальмена [Текст] // Русский архив, 1868.
11. Толстой, Л.Н. Война и мир: Роман в 4-х т. [Текст] / Л.Н. Толстой. - М., 2002.
REFERENCES
1. Aldanov M.A., Sobr. soch.: v 8 t., t. 1: Devy-atoe termidora; Chertov most: Romany, Moscow, 2007, 624 p. (in Russian)
2. Aldanov M.A., Sobr. soch.: v 8 t., t. 2: Kly-uch: Roman; Svyataya Elena, malenkii os-
trov: Povest; Zagovor: Roman, Moscow, 2007, 704 p. (in Russian)
3. Bakhtin M.M., "Formy vremeni i khronoto-pa v romane: Ocherki po istoricheskoi poe-tike", in: Bakhtin M.M. Voprosy literatury i estetiki, Moscow, 1975, pp. 234-407. (in Russian)
4. Biograficheskii ocherk, sluzhashchii vvede-niem k bumagam grafa de Balmena: Iz bu-mag grafa de Balmena, Russkii arkhiv, 1868. (in Russian)
5. Chernyshev A.A., "Gumanist, ne verivshii v progress", in: Aldanov M.A.. Sobr. soch.: v 6 t., t. 1., Moscow, 1991. (in Russian)
6. Goryanskaya N.V., "Karamzinskie motivy v tetralogii 'Myslitel' M. Aldanova", in: Khu-dozhestvennyi tekst: varianty interpretatsii, Biisk, 2006. (in Russian)
7. Lagashina O., "Vechnyi zhid" v tetralogii M. Aldanova "Myslitel", Russkaya filologiya, Tartu, 2001, No. 12, pp. 87-91. (in Russian)
8. Makrushina I.V., "Model mezhkulturnogo dialoga v romannom tvorchestve Marka Al-danova (o proiskhozhdenii i funktsii obraza Pera Lamora v tetralogii 'Myslitel'", in: Ak-tualnye problemy filologii i filologicheskogo obrazovaniya, Ufa, 2006, pp. 125-129. (in Russian)
9. Metelishchenkov A.A., Kontseptsiya russkoi is-torii i formy ee voploshcheniya v tetralogii M.A. Aldanova "Myslitel": PhD dissertation (Philology), Moscow, 2000, 222 p. (in Russian)
10. Tolstoi L.N., Voina i mir: Roman v 4-kh t., Moscow, 2002. (in Russian)
11. Trubina L.A., Istoricheskoe soznanie v russ-koi literature pervoi treti XX veka: Tipologi-ya. Poetika: ScD dissertation (Philology), Moscow, 1999. (in Russian)
Антонова Екатерина Александровна, аспирантка, кафедры русской литературы; старший преподаватель, кафедра журналистики и медиакоммуникаций, Московский педагогический государственный университет, [email protected] Antonova E.A., Post-graduate Student, Russian Literature Department, Senior Lecturer, Journalism and Media Communication Department, Moscow State Pedagogical University, eakostramenkova@ mail.ru
