CC BY
131
поэме «Мертвые души»: «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове дорога! и как чудна она сама, эта дорога... Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..» [20]
Примечания
1. Гиппиус В. В. Гоголь. Воспоминания. Письма. Дневники... Аграф, 1999. С. 194.
2. Там же. С. 197.
3. Там же. С. 134.
4. Там же. С. 135.
5. Там же. С. 149.
6. Там же.
7. Там же. С. 152.
8. Там же. С. 160.
9. Там же. С. 161.
10. Там же. С. 163.
11. Там же. С. 167.
12. Там же. С. 490.
13. Там же. С. 192.
14. Там же. С. 216.
15. Там же. С. 368-369.
16. Там же. С. 81.
17. Там же. С. 373.
18. Там же. С. 385.
19. Там же. С. 386.
20. Там же. С. 490.
УДК 821.161.1-32+929Абрамов С. А. Груша
ГЕРОЙ-ПРАВЕДНИК В ТВОРЧЕСТВЕ Ф. А. АБРАМОВА
В статье рассматривается художественное воплощение героев-праведников в рассказах Ф. А. Абрамова, позволяющее утверждать, что поиски истины писателем сближаются с народным православием. Его героев отличает не столько стремление к святости, сколько способность жить по правде, в согласии с собой и с миром, дарить людям любовь и доброту.
This article is concerned with artistic interpretation of righteous characters in F. Abramov's short stories. The analysis makes it evident that the author's search of truth is close to folk orthodoxy. His characters are distinguished not only by their aspirations after sainthood but by their ability of living in concord with truth, in harmony with themselves and the world, giving people love and kindness.
Ключевые слова: герой-праведник, русский национальный характер, деревенская проза, агиографическая традиция.
Keywords: the righteous character, Russian national character, Russian village prose, Christian hagiography.
Тема праведничества изначально носит религиозный характер: ее источником является Священное Писание. Но в России, по мнению Г. П. Федотова, в XVIII-XIX вв. начинается постепенный процесс «угасания русской святости» [1]. Национальное самосознание, привыкшее гордиться подвижниками Святой Руси и ощущать их незримое присутствие и помощь в земном мире, стало перемещать святость в сферу мирской жизни. А великая агиографическая традиция, в течение столетий служившая «учебником жизни» русского человека, стала питать русскую литературу. Но в литературу XIX в. входит не тип героя-святого, а тип героя-праведника. Этот образ обнаруживается в творчестве Н. С. Лескова и И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, Н. А. Некрасова и А. П. Чехова.
Обращение в XX в. писателей-«деревенщиков» к типу героев-праведников можно объяснить их интересом к нравственным, духовным проблемам общества, в первую очередь, проблеме сохранения национальной культуры, ее истоков, внутренней красоте русского национального характера. Праведники в «деревенской прозе» выступают как хранители традиционных устоев, этических и эстетических, веками выработанных крестьянским миром.
Основы творчества Ф. Абрамова, его тяга к своим героям-праведникам уходят корнями в дет-
© Груша С. А., 2011
ство писателя. Он родился и жил на Севере, где сильна древняя книжная агиографическая традиция. Большое влияние на формирование духовности будущего писателя оказала тетушка-староверка Иринья Павловна - «большая кни-гочейша», «великая праведница, вносившая в каждый дом свет, доброту, мир» [2]. Ф. Абрамов вспоминает, как со своей старенькой машинкой «Зингер» она поселялась в чьем-либо доме. На это время в семье прекращались всякие ссоры, «воцарялось нечто вроде рождества Христова или пасхи, какой-то благоговейной тишины, какой-то удивительной красоты, доброты, сердечности» (5, 36). Тетушка целыми вечерами рассказывала апокрифы, читала духовные стихи. Все ее слушали, плакали и умилялись, добрели сердцем и набирались самых хороших, добрых помыслов.
На будущего писателя особенно сильное впечатление произвело житие местночтимого праведного отрока Артемия Веркольского. По словам Л. Крутиковой-Абрамовой, в детстве он старался походить на святого и потом почитал его всю жизнь: икона праведного отрока всегда находилась над рабочим столом Федора Абрамова [3]. В зрелом возрасте, будучи известным писателем, перечитывал старинные издания Библии, Евангелия, Молитвослова, Требника, Житий святых и другие религиозные книги, хранящиеся в его библиотеке. В дневнике писателя сохранилась запись от 29.XI.1975 г.: «По вечерам читаю "Жития святых". Великое дело было сделано церковью» [4].
Ф. Абрамов гордился, что его земляком был святой праведный Иоанн Кронштадтский. О нем он собирал материалы, предполагая включить их в свою будущую «Чистую книгу»: читал его книги, просил друзей сообщать интересные сведения о нем, ездил на его родину в Суру, побывал в дальнем скиту Сурского монастыря. Другой личностью, вызывавшей повышенный интерес Ф. Абрамова, был идейный вдохновитель старообрядчества протопоп Аввакум. Он был тем «костром», в котором, по мысли писателя, «разгорелся русский характер» (5, 283). Недаром один из лучших рассказов художника называется «Из колена Аввакумова». И в неоконченном романе «Чистая книга» легенда о послании Аввакума россиянам - поучение как жить - должна была стать одной из ключевых в социально-нравственной и философской проблематике книги.
Но и среди современников писатель встречал немало людей добрых, бескорыстных - хранителей православной нравственности и культуры. «Ощущение святости» испытал Ф. А. Абрамов после встречи с талантливым писателем-северянином Б. В. Шергиным: «Светящийся лик... Святой, и вещий боян, и монах, и летописец. Всего в нем было намешано. И просто - доброта. Ощу-
щение: с Зосимой Достоевского беседовал. В Оптиной Пустыни побывал.» (5, 424-426).
Мир абрамовских произведений держится на праведниках, на вере в человека, причем понятие праведной жизни трактуется очень широко. Религиозность его героев не выставляется напоказ. Писатель считает, что вера - дело личное, не терпящее шума. Поэтому почти незаметными остаются следующие детали в рассказах: крестины детей, молитва Авдотьи об исцелении сына («Пролетали лебеди»); напутствие отца, провожающего в дальний путь дочь, и благословление ее иконой («В Питер за сарафаном»); божница, на которую в противовес портретам советским вождей кивает тетка Люба («Старухи»). И только, пожалуй, в одном рассказе «Из колена Авва-кумова» героиня не скрывает того, что исповедует «старую веру».
В портретных описаниях абрамовских праведников заметна ориентация автора на творческие принципы иконописи и агиографии: показывается духовный лик, а не душевно-чувственное лицо персонажа. В героях обращает на себя внимание несоответствие внешней убогости, неказистости и огромного внутреннего потенциала. Например, Оля-почтальонша в «дешевеньком, затасканном пальтишке с вытертым кроличьим воротником» (4, 183) поражает рассказчика чувством собственного достоинства, своей честностью и неподкупностью труженицы. Она отказывается от предлагаемого ей «подарка», отвечая: «Вы меня обижаете». «Большие, спокойные серые глаза» (4, 183) героини передают внутреннюю силу духа («Новогодняя елка»).
По такому же принципу строится образ в рассказе «Слон Голубоглазый». Несоответствие внешнего облика и внутреннего содержания задается уже в самом названии произведения: героиня его неуклюжа, как слон, но точно так же, как голубы ее глаза («.как на иконе у Богоматери», - прозревает потом и восторгается своему открытию повествователь), чиста ее душа. Не случайно и зовут ее Мария - как мать Христа, а отчество ее Тихоновна - от «Тихон», «тихий».
Мария Тихоновна, всего лишь «какая-то секретарша заочного отделения» (4, 204), но любима и уважаема десятками людей: профессорами, доцентами, ассистентами, аспирантами - за бескорыстие, за умение прийти на помощь в трудную минуту, за сочувствие и сопереживание. Героиня являет рассказчику, так много писавшему о любви к людям, пример высшего человеколюбия. «Дети железного века, века, когда исчезли, позабылись такие слова, как "сострадание", "милосердие", "жалость". Но она-то, Мария Тихоновна, знала, ведала силу этих слов. И сколько человеческих сердец отогрелось, оттаяло возле нее! Сколько отчаявшихся воспрянуло духом!»
(4, 207). «Слон Голубоглазый» оказывается праведницей, и в ней автор-повествователь узнает целую плеяду русских праведниц, которые сравнимы по духовной чистоте и доброте разве что с Богоматерью.
Бескорыстное служение людям и готовность к самопожертвованию - главная черта героя рассказа «Сказание о великом коммунаре». Сорок лет в одиночку осушал болото Сила Иванович, чтобы победить летние заморозки на Севере. Героиню цикла «Из рассказов Олены Даниловны» отличает безграничная доброта и удивительная чуткость к живому. Всякая божья тварь находит на ее даче помощь, защиту и приют. Всех своих обитателей Олена Даниловна величает по имени-отчеству, для каждого находит доброе слово.
Авторская симпатия Ф. Абрамова к своим героям очевидна. Но не всем по душе гостеприимство Олены Даниловны: за крепким высоким забором в каменном особняке живут ее соседи-куркули. Ее добротой воспользовался Васька Шиш: пристрелил спасенных бельчат, сдал пушнину и на вырученные деньги два дня «газовал» и посмеивался над Оленой Даниловной.
Сумасшедшим стариком, Болотным называют жители деревни Силу Ивановича, действия которого непонятны окружающим, за что он и вынужден терпеть унижения, гонения, поношения. Матери им пугают своих детей, а они «ума-то нету - и палкой, камнем в его» (4, 201). Несомненно, образ этого героя является отражением юродства, ставшего феноменом русской святости. Мир деревни не только не поддержал дело подвижника, но и осудил его, не сохранив даже его могилы. Обыватели не могут простить таким людям «непохожести» на них.
Выражаясь словами А. И. Солженицына, «наворочено было много несправедливостей» [5] с героинями рассказа «Старухи». Великая труженица русская баба Фиклистовна тридцать лет «обряжалась с коровами. Тридцать. С первого дня колхозной жизни, когда еще не было общих коровников. Утром встань ни свет ни заря, коров подои, воды наноси, навоз выгреби, потом лети домой как угорелая: свою корову обряжай, печь топи, семью корми. А с домом кое-как управилась - опять работа: за подкормкой ехать надо, а то еще и на сенокос да на силос беги. А за подкормкой раза два-три съездила - уж вечерняя дойка подошла. И опять колесом, опять сломя голову... И так тридцать лет. Каждый день. Без выходных» (4, 116).
Марья Тихоновна отсидела до войны пять лет за репки, которые сорвала на колхозном поле. «Сорвала для того, чтобы заткнуть рот голодным ребятишкам - будущим солдатам Родины, трое из которых так и не вернутся с войны... » (4, 117).
Оля-дева - так в евангельском ключе называет повествователь еще одну героиню рассказа «Старухи», которая оставила здоровье на тяжелых работах, но никого не корит, никого не обвиняет: «Пятнадцать весен подряд была она на сплаве, до белых комаров, до ледяной шуги бродила с багром в осенней воде, - обутка у колхозницы какая? Вот и осталась без ног, еще не старая, с кроткими, покорными глазами, с чистой, как ленок, девической головой» (4, 117).
Старухи обделены государством. За свой великий труд, тяжелую судьбу они не увидели благодарности от государства. Рассказ наполнен трагическим звучанием, автор заставляет сострадать судьбе крестьянки-великомученицы. Он не скрывает своего негодования, в словах прорывается голос Абрамова-публициста: «Дикая, чисто чиновничья логика! Раз годами ничего не платили за твою работу, раз у тебя годами задаром забирали выращенный тобою хлеб, молоко, масло, овощи, значит, тебе не положено и нормальной пенсии» (4, 118). Тем не менее, в отличие от А. И. Солженицына, Абрамов-художник отобразил жизнь глубже Абрамова-мыслителя: он показал органичную связь праведника с народом.
Судьба, немилосердно обошедшаяся со многими абрамовскими героями, не озлобила, не ожесточила их, не заставила замкнуться в себе. Старухи незлобивы - радуются тому, что есть, и не в обиде на государство. Как ребенок, радуется малому - валенкам - героиня рассказа «Валенки», крестьянка, всю жизнь занятая на тяжелой работе. Сила Иванович добровольно принимает жизнь, полную тягот, но остается непреклонен в достижении своей цели, не сдается природе, которую он решил победить. Он сознательно отказывается от личной жизни, в быту проявляет аскетизм, который подчеркивается несколькими деталями: дом, пропахший сыростью и болотом, напоминающий скорее монашеский скит, деревянная кровать, целый сундук изработанных рукавиц, топор с тоненькой, отполированной его руками рукоятью и с таким же черенком единственная железная лопата.
Неотъемлемая черта русского характера -умение прощать. Героиня рассказа «Самая счастливая» много лет страдала от притеснений свекра и свекрови, которые не принимали ее в свою семью. Но обида тут же была забыта, когда на ее порог пришел больной беспомощный свекор: «Я утром вышла - кто у нас на крыльце сидит? А то свекор. Колотиться-то не смеет, вот и сидит на крыльце. А холодно. Зима. Самые раскрещен-ские морозы. Я старика на руки да в избу, да на печь. А потом напоила, накормила да в бане намыла - его вошь съела. Ну дак уж он как малый ребенок плакал.» (4, 213). Прощает своего беспутного мужа и героиня рассказа «Бабилей»:
привечает как родных всех «нагулянных» мужем детей, безропотно трудится по хозяйству, не перечит мужу-тирану. Таким образом, сердцевиной характера исследуемых абрамовских героев, их главным качеством является смирение - одна из главных христианских добродетелей.
Смирение перед Божьей волей и непримиримость перед сатанинскими силами - две стороны народной веры. Наиболее ярко они воплощены в образе Соломиды, главной героини рассказа «Из колена Аввакумова». Всю жизнь она живет с именем Бога и молитвой. Принимает, защищает, прощает нелюбимого мужа. Совершает подвиг: выносит его, избитого, на своих плечах, отбивает от разъяренной толпы. Она не гордится своими подвигами и даже воскрешение мужа объясняет не своей любовью, а силой Божьей. Главной и трудной работой она называет молитву, повторяя тем самым слова учителей православия. Героиня проходит через мученичество: не отрекается от веры ни в карцере, ни на тяжелых колхозных работах.
Жанровое своеобразие рассказов Ф. А. Абрамова о праведниках определяется ориентацией на житийный жанр. Например, жизнь героя рассказа «Сказание о великом коммунаре» полностью вписывается в агиографическую модель поведения. В соответствии с классификацией житий по типу героя, предложенной В. В. Кусковым [6], рассказ «Пролетали лебеди» можно соотнести с житиями юродивых. К житийному жанру явно аппелирует и рассказ «Последний старик деревни». Как некогда святые Петр и Фев-рония, Павел Васильевич знает час своей кончины и умирает рядом со своей Матреной, от которой в этот момент чудом отступило безумие. В этом рассказе, как и в древнерусской истории, прославляется сила любви и верности.
Смерть Соломиды словно списана из житий -так умирают монахи, святые, праведники: «Мама на ноги поднялась, тут вот сидела, на лавке, встала лицом к иконам, перекрестилась. "Вот, говорит, скоро предстану перед господом богом, не грешна перед людями. Через всю жизнь, говорит, со словом господним на устах прошла". А потом - старухи и в себя прийти не успели -легла прямо на пол вот так вот, глазами к божнице, руки крест-накрест, и померла. Ну дак уж старухи и бабы потом на коленях ползали перед
мамой. "Прости, прости, говорят, Соломида. И нас прости, и всех прости, кто перед тобой согрешил. Мы ведь, говорят, всю жизнь тебя топтали да пинали, детям твоим житья не давали, а теперь, говорят, видим: святая меж нас жила"»
(4, 195).
В произведениях Ф. Абрамова, как и в творчестве других «деревенщиков», находит отражение не столько официальное, сколько народное православие, которое крепко вжилось в сознание русского крестьянства, вошло в его быт. Героев-праведников писателя отличает не столько стремление к святости, сколько способность жить по правде в согласии с собой и с миром, дарить людям любовь и доброту. Система ценностей, которую они воплощают, несомненно, соответствует православной аксиологии. Поэтому нельзя согласиться с выводами М. М. Дунаева, не увидевшего в творчестве Ф. А. Абрамова пафоса поиска духовной истины и утверждавшего, что писатель «вне религиозных истоков попытался осмыслить и отобразить нравственные основы народной жизни» и «это, с православной точки зрения, определило недостаточность его творчества» [7].
Примечания
1. Федотов Г. П. О святости, интеллигенции и большевизме: избр. ст. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1994. С. 231.
2. Абрамов Ф. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5: Публицистика; Рассказы; Один бог на всех; Пьеса / редкол. Д. Лихачев, В. Распутин и др.; сост., подгот. текста, послесл., примеч. Л. Крутиковой-Абрамовой. СПб.: Худож. лит., 1993. С. 23. Далее цитируем по данному изданию с указанием в круглых скобках тома и страниц в тексте.
3. Крутикова-Абрамова Л. Федор Абрамов и христианство // Нева. 1997. № 10. С. 175.
4. Абрамов Ф. «Так что же нам делать?»: из дневников, записных книжек, писем: размышления, сомнения, предостережения, итоги. СПб.: Журнал «Нева», 1995. С. 57.
5. Солженицын А. И. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 1: Рассказы. 1958-1999. М.: ТЕРРА, 1999. С. 131.
6. Кусков В. В. Характер средневекового миросозерцания и система жанров древнерусской литературы XI - первой половины XIII в. // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1981. № 1. С. 3-12.
7. Дунаев М. М. Православие и русская литература: в 6 ч. Ч. VI/!. М.: Христианская литература, 2004. С. 422.
