CC BY
36
и декларирует четкое определение границ организаций внутри сети социального доверия между ними.
Литература:
1. Сергодеева Е.А. Подозрение как феномен современной культуры // Философские науки. -2013.- №6.-С.41-49.
2. Лежебоков A.A., Сергодеева Е.А., Текеева Л.Д. Социокультурный потенциал процесса модернизации регионов России на примере Карачаево-Черкесской республики // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. -2020.-№10.-С. 42-45.
3. Тория Ж.Н. Формирование позитивного имид жа Карачаево-Черкесской Республики в российском информационном пространстве (социологический подход) // Коммуникология - 2018. - Том 6,-№5.-.99-106,
4. Попов Н.П., Хайкин С.Р. Актуальные проблемы Северного Кавказа в оценках жителей республик // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные проблемы. - 2014. -№2(120). — С. 131 -158.
5. Щербина Е. Мониторинг этнополитической ситуации. Карачаево-Черкесская Республика // Россия и мусульманский мир. - 2015. - № 2 (272) -С. 14-24.
6. Бэнфилд Э. Моральные основы отсталого общества. - М.: Новое издательство, 2019. - 216 с.
7. Папакостас А. Становление цивилизованной публичной сферы: Недоверие, доверие и коррупция. - М.: ВЦИОМ, 2016. - 224 с.
8. Индекс потребительского доверия резко снизился во всем мире / [Электронный ресурс] Режим доступа: www.nielsen.corn/ru/ru/insights/ аг1мс1е/2020/тс1е1«-ро1:геЫ1е15кодо-с1оуепуа-гегко-эпшЬуа-уо-узет-пже/;
9. Рейтинг Фонда "Петербургская политика" за июль 2020 года / [Электронный ресурс] Режим доступа: https://davydov.in/politics/rejting-fonda-peterburgskaya-polit¡ka-za-¡yul-2020-goda/;Coци-альное самочувствие россиян: как пандемия меняет общество/https://www.hse.ru/news/expertise/ 423652975.html
10. Социальное самочувствие россиян: как пандемия меняет общество / [Электронный ресурс] Режим доступа: https://www.hse.ru/news/expertise/ 423652975.html
HERMENEUTfCS OF THE POLITICAL IN CONCEPTS KARL SCHMITTAND HANNAH ARENDT Trunov Anatofy Anatofyevich, PhD of Philosophical sciences, Associate Professor Ryndin Evgeny Vladlmlrovich, Postgraduate student
Department of Humanities and Social Disciplines, Belgorod University of Cooperation, Economics and Law, Belgorod
The purpose of the study is the hermeneutic reconstruction of the political in the original concepts ofK. Schmitt and H. Arendt. The scientific novelty lies in the analysis of the approaches ofK. Schmitt and H. Arendt to the identification of the essence of the political. As a result, the differences between the theoretical approaches of K. Schmitt and H. Arendt were revealed, which correlate with each other according to the principle of complementarity. According to K. Schmitt, in the era of modernity there is a monopolization of politics by the state, which acquires an external character and is implemented in the space of international relations. H. Arendt considers the political as the quintessence of active life, which is carried out by free people, first in the space of the ancient polis, and in later times - in other formats of publicity.
Keywords: hermeneutics; political; religion; ideology;public sphere; K. Schmitt; H. Arendt. DOI 10.24923/2222-243X.2021 -41.38
ГЕРМЕНЕВТИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО В КОНЦЕПЦИЯХ КАРЛА ШМИТТА ИХАННЫ АРЕНДТ
Цель исследования - герменев тическая реконструкция политического в оригинальных концепциях К. Шмитта и X. Арендт. Научная новизна заключается в том, что осуществлен анализ подходов К. Шмитта и X. Арендт к выявлению специфики политического. В результате выявлены концептуальные различия теоретических подходов К. Шмитта и X. Арендт, которые соотносятся друг с другом по принципу дополнительности. Согласно К. Шмитту, в эпоху модерна происходит огосударствление политики, которая приобретает внешний характер и реализуется в пространстве международных отношений. X. Аренд рассматривает политическое как квинтэссенцию деятельной жизни, которая осуществляется свободными людьми сначала в пространстве античного полиса, а в более поздние времена - в иных форматах публичности. Ключевые слова: герме не в тика; политическое; религия; идеология; публичная сфера; К. Шмитт;Х. Арендт.
УДК 801.73+312.02 ВАК РФ 09.00.13
© Трунов A.A., 2021 © Рындин Е.В., 2021
ТРУНОВ Анатолий Анатольевич, кандидат философских наук, доцент
РЫНДИН Евгений Владимирович, аспирант
кафедра гуманитарных и социальных дисциплин, Белгородский университет кооперации, экономики и права, Белгород
Введение
Актуальность заявленной темы во многом обусловлена необходимостью философского познания онтологии политического. Опираясь на общенаучные принципы системности и историзма, а также используя метод герменевтики, мы попытаемся проанализировать концепции политического, изложенные в работах "Понятие политического" К. Шмитта и "Vita Activa, или О деятельной жизни" X. Арендт [12; 3]. Попутно заметим, что феномен политического и его отдельные аспекты рассматривались и в других публикациях К. Шмитта и X. Арендт [11 ; 13; 1 ; 2]. Однако в рамках отдельной статьи имеет смысл сосредоточиться на указанных работах заявленных авторов, специально оговорив, что именно в них концепции политического представлены наиболее репрезентативно.
Ценным подспорьем в прояснении сходства и различий в интерпретации политического является статья А.Ф. Филиппова, в которой он осуществил сравнительный анализ основных идей К. Шмитта и X. Арендт в контексте их интеллектуальных биографий [9]. Мы же попытаемся абстрагироваться от многочисленных нюансов биографического и других планов, сосредоточив основное внимание на центральных аспектах двух концепций политического, оказавших значительное влияние на развитие научной мысли XX - XXI вв.
Основная часть
Как уже отмечалось, одна из наиболее авторитетных концепций политического была разработана Карлом Шмиттом (1888 - 1985 гг.). В основу идейных построений К. Шмитта положена необходимость научного поиска предельных оснований политического, то есть задача определения чётких критериев, которые позволят отличить политическое от всех остальных феноменов общественной практики. Таковыми могут быть дихотомии смыслового континуума (по аналогии с категориями добра и зла, красоты и уродства, истинного и ложного, рентабельного и нерентабельного), выражающие сущность политического. "Политическое должно быть заключено в собственных последних различениях", - указывал К. Шмитт [12, 301]. Поиск и обоснование подобных смыслообразующих категорий применительно к феномену политического является важнейшим теоретическим и практическим достижением К. Шмитта.
Суть подхода К. Шмитта заключается в различении друга и врага как автономных коллективных субъектов, которые не просто ситуа-
ционно взаимодействуют в публичном пространстве, но и ведут непримиримую борьбу друг с другом. Бинарные оппозиции друг или враг - это не просто риторические фигуры, ар-хетипические образы или специфические лексемы полемического дискурса, а вполне реальные и конкретные коллективные субъекты, которые существуют как протагонисты или антагонисты и жизнедеятельность которых напрямую зависит от участия в этой перманентной борьбе за лучшее место под Солнцем [12, 301-312]. Друг и враг как предельные основания политического существенным образом отличаются от друга и врага в привычном для многих из нас обыденном смысле, например, когда индивид взаимодействует с другими индивидами, решая свои повседневные проблемы.
Предложенное К. Шмиттом различение друга и врага как основы онтологии политического вполне адекватно отражает действительную когнитивную карту политического мира, характерную для всей эпохи модерна, когда обсуждение и решение наиболее существенных мировоззренческих и иных вопросов осуществлялось через их артикуляцию в публичном пространстве. При этом публичное участие в схватке на стороне одного из автономных коллективных субъектов исключало нейтралитет и характеризовало действие как политическое. Разумеется, при условии, что эта борьба за власть и смыслы политической деятельности велась не спонтанно или беззаконно, а организованно и в рамках существующих или формирующихся институтов презентации общей воли и легитимации коллективного дей-ствования.
К. Шмитт уделил большое внимание аналитике политического. Его заслугой стало не только субстанциональное разграничение политических и неполитических феноменов, но и понимание диалектики политизации и депо-литизации в эпоху модерна [12, 357-372], Если следовать аргументации К. Шмитта, то религия, философия, экономика или техника могут стать сферой концентрации политического, однако эффективное разрешение базового противоречия, формирующего публичное противостояние друзей и врагов как автономных коллективных субъектов, способствует их дальнейшей деполитизации, то есть переносу политического в другие сферы производства смыслов и общественной деятельности. Политическое концентрируется там, где сосредоточен базовый социальный конфликт, который раскалывает сообщества на чужих и своих, их и нас, врагов и друзей.
Так, переход от Средневековья к эпохе модерна был ознаменован резким обострением религиозной борьбы между протестантами и католиками. По сути, весь период с 1517 по 1648 г. можно охарактеризовать как эпоху предельной политизации христианской религии в её протестантских (лютеранство, анабаптизм, цвинглианство, кальвинизм, англиканство, пуританизм) и католической версиях. Обсуждение насущных политических вопросов осуществлялось исключительно на языке религии. При этом именно Библия была темуниверсаль-ным источником знаний, из которого конфликтующие коллективные субъекты черпали взаимоисключающие сведения и аргументы в политической борьбе. Потребовались значительные усилия, чтобы протестанты и католики научились слушать и слышать друг друга, идти на определённые мировоззренческие компромиссы, вести прагматичный межконфессиональный диалог, разграничивать сферы приватного и публичного, перестать рассматривать вопросы сотериологического и эсхатологического характера как предметы острейших политических разногласий.
Деполитизация христианской религии, осуществлённая благодаря объективным потребностям общественной практики, со временем принесла свои плоды. Однако окончательного устранения религии из политики не произошло. Сакрализация власти и политики наблюдается и сегодня. Но это можно рассматривать как очевидное проявление архаизации публичной политики, точнее - её замены симулякрами прошлого, имитирующими патерналистские и другие отжившие формы взаимодействия между государством и обществом.
Не меньшую роль на формирование политического в эпоху модерна оказала философия. Собственно, уже И. Кант в знаменитой статье, содержащей развёрнутый ответ на вопрос о том, чем же всё-таки является Просвещение, специально выделил человеческий разум как источник зрелых и ответственных суждений [6, 27-35]. Свободное пользование разумом предполагало участие людей в публичном обсуждении насущных проблем, выходящих за рамки приватной сферы. Если следовать И. Канту, то политическое возникает из "публичного пользования собственным разумом" [6, 29] Модель политического как дискурсивного публичного пространства, предназначенного для ведения свободного диалога свободных людей, вполне соответствует той реальности, которая сложилась в Европе в конце XVIII в. Об этом также писал Ю. Хабермас, вы-
деляя публичную сферу и характеризуя её структурные изменения [10].
Политизация философии сопровождалась не только поисками истины или попытками формирования нового человека за счёт его образования и воспитания в духе гуманизма, но и рождением феномена идеологии, которую предлагается рассматривать как "систему регулятивных или проектных идей об устройстве должной модели общества" [8, 98]. Консерватизм, либерализм и марксизм как классические идеологии эпохи модерна имели тщательно разработанные философские основания. У их истоков стояли крупнейшие мыслители. Однако философия играла здесь явно вспомогательную роль и использовалась для откровенно спекулятивных построений, которые имели претензии на научность.
Идеология многократно пытались приватизировать веру и знание, используя их для реализации своих прагматических задач. Философия с огромным трудом смогла преодолеть своеобразное "искушение" идеологией, выступив одним из важнейших направлений её конструктивной критики. Вместе с тем, установка на то, чтобы рассматривать идеологию как квинтэссенцию политического, сохранилась до сих пор. При этом сама идеология практически покинула пространство политического и "растворилась" в структурах повседневности и в сфере массовой культуры. Сегодня идеологию можно встретить там, где её должно быть меньше всего: в рекламе вещей и образа жизни, в шоу-бизнесе и индустрии гламура, в новейших подходах к организационной культуре. Что же касается публичной политики, то в ней присутствуют лишь симулякры классических идеологий.
Не менее существенным моментом является то, что в XIX в. политическое стало рассматриваться как производное от экономических процессов. Сторонники этой точки зрения исходили из того, что политика - это сугубо надстроечное явление, которое, согласно К. Марксу, наиболее полно артикулирует господствующие мысли господствующих классов [7, 46]. При этом в основе реального господства лежит контроль за средствами производства, как материального, так и духовного. Данный подход существенно обедняет политику, отводит ей заведомо вторичную роль, а в перспективе - весьма эффективно нейтрализует политическое, акцентируя основное внимание людей на приватной, а не публичной сфере. Квалифицированные потребители, превращённые в "желающие машины" [5], как
правило, весьма далеки от активного и осознанного участия в политике.
Мимо внимания К. Шмитта не ускользнуло и интенсивное развитие техники и технологии, которое наблюдалось на всём протяжении XX в. Он с тревогой писал о тупиках прагматизма и торжестве инструментальной рациональности, которые обеспечивают триумф техники и технологии за счёт дегуманизации бытия. Технизация итехнологизация всех сторон частной и общественной жизни способствуют тому, что реальная власть концентрируется в руках правящих элит и обслуживающего их интересы экспертного сообщества. При этом основная масса людей перестаёт реально участвовать в политике, становясь объектом манипулятивного воздействия. К. Шмитт указывает на то, что техника и технология совсем не нейтральны. Их можно использовать как в конструктивных, так и в деструктивных политических целях [12,367-370].
К. Шмитт писал о том, что набирающее мощь модерное государство устраняет базовое основание политического внутри определённой территории, поскольку одной из главных целей его существования является сохранение гражданского мира, общественной безопасности и устранение предпосылок возникновения острых социальных конфликтов, которые в ходе своего развития могут принять политический характер. Безусловно, люди всегда будут конфликтовать друг с другом, но функции государственных органов состоят именно в том, чтобы эти конфликты утратили свой политический потенциал и стали формой обыденной жизни.
Однако это не устраняет политического из сферы международных отношений. Напротив, именно там К. Шмитт усматривал наиболее полную концентрацию политического. К, Шмитт не был милитаристом. Он исходил из того, что война является самым крайним политическим средством, которое современные государства используют для защиты интересов своих граждан [12, 311]. Исходя из этого, политическую деятельность могут осуществлять только граждане, мобилизованные государством для ведения войны с каким-нибудь другим государством. Внутри же современных государств К. Шмитт не видит перспектив фундаментального различения друга и врага как предельного основания политического. Отсюда - его идея тотального деполитизированно-го государства эпохи модерна.
Концепция К. Шмитта была хорошо знакома Ханне Арендт (1906 - 1975 гг.). В её личной
библиотеке имелась главная работа К. Шмитта "Понятие политического" с пометками X. Арендт. Изучение содержания этой работы вызвало у X. Арендт острое экзистенциальное неприятие. В своих теоретических построениях X. Арендт исходила из других гносеологических и ценностных предпосылок. Поэтому предложенная ею интерпретация представляет собой иной опыт понимания политического. И он не менее интересен, чем системная аналитика К. Шмитта.
С точки зрения X. Арендт, политическое представляет собой особую разновидность полноценной и деятельной жизни. X. Арендт обращается к излюбленным ею примерам из эпохи античности, которые позволяют поставить знак равенства между политическим и публичным, "ибо люди лишь потому политические существа, что наделены способностью речи" [3,12].
X. Арендт исходит из того, что в основе политического лежат свободные слова и поступки свободных людей, осуществляемых в публичном пространстве. Рабы и зависимые люди не имеют возможности выражать свои мысли и чувства публично. По сути, это то "молчаливое большинство", которое обречено на историческое забвение. Притязания на присвоение времени и возможность оставить след в вечности, то есть "обеспечить бессмертие смертному человеку" [3, 73], возникают только утех, кто обладает свободой мыслить, говорить и действовать публично, отстаивая идеи общественного блага. По мнению X. Арендт, границы полиса довольно точно очерчивают границы политики. "Быть политическим, жить в полисе означало, что все дела улаживаются посредством слов, способных убедить, а не принуждением или насилием" [3, 39].
Здесь мы видим очевидную связь концепции X. Арендт со знаменитой диалектикой Господина и Раба как предельных оснований власти, предложенной Г.В.Ф. Гегелем [4,101-103]. Её суть состоит в следующем. Раб восстаёт или поднимает мятеж против Господина, но из-за страха собственной смерти не может завершить начатое дело. Господин же смерти не боится и готов вести борьбу до конца. Раб лишается свободы, но обретает до крайности зависимую жизнь. Господин же осуществляет присвоение результатов деятельности Раба для расширения пространства своих возможностей и индивидуальной свободы. У Господина появляется возможность заниматься политикой, то есть осуществлять действия, которые выходят за пределы его семьи или домашнего
хозяйства. Господин тем самым освобождает себя для осуществления публичной общественной деятельности, которая со временем становится квинтэссенцией его образа жизни Согласно X. Арендт, "всякий отважившийся войти в политическое пространство должен был прежде всего быть готов рисковать своей жизнью, и слишком большая любовь к жизни могла лишь встать на пути свободы, считалась признаком рабской души" [3, 49].
X. Арендт игнорирует предложенное К, Шмиттом различение друга и врага. Более существенным для неё представляется дифференциация приватной и публичной сфер, основанной на монологе домашней тиранической власти хозяина-домовладельца, с одной стороны, и власти публичного слова свободного жителя полиса, исключающего подобную монополизацию дискурса и порождающего необходимость диалога,- с другой. "Полис отличался от сферы домашнего хозяйства тем, что в нём жили лишь равные, тогда как порядок домохозяйства опирался как раз на неравенство", - отмечает X. Арендт [3,45].
Множественность позиций и точек зрения, которые сформировались в дискурсивном пространстве, не исключает их конфликтности. Однако политическое вовсе не сводится к предельной артикуляции конфликтности в дискурсивном пространстве. Политическое способствует полноценному раскрытию человеческого в человеке, самоуправлению и самоорганизации, формированию системы коллективных представлений об общественном благе. При этом бенефициарами этого общественного блага выступают свободные люди, принимающие активное и творческое участие в политике. Все остальные -лишь созерцатели.
Деполитизация рассматривается X. Арендт как отказ людей от полноценного участия в публичной жизни, которое сопровождается их сознательным или неосознанным погружением в приватную сферу. При этом, согласно X. Арендт, приватная сфера не является чем-то заведомо негативным. Проблема человека, погрязшего в своих повседневных делах, суете или заботах, заключается в том, что его бытие не является полноценным. Такое бытие можно назвать частичным, ограниченным и не позволяющим в полной мере раскрыть потенциал человеческого в человеке.Только присутствие человека в публичной сфере, его активное участие в делах полиса, делает его бытие более сбалансированным и полноценным. Поэтому политическое ни в коем случае не сводится к прагматизму. Оно экзистенциально.
Одним из механизмов деполитизации выступает переход от деятельной к созерцательной жизни. X. Арендт довольно чётко фиксирует этот "уход в себя", когда смыслом деятельности человека становились самопознание или молитва, но ни коим образом - активное присутствие в публичном пространстве с целью изменения реальности с помощью слов и поступков. Переход от внешнего к внутреннему, разумеется, способствовал интенсивному развитию интеллектуальной и духовной жизни многих людей. Однако его оборотной стороной стал их отказ от более полноценной и деятельной жизни, связанной с активностью в публичной сфере. Поэтому в эпоху Средневековья политическое практически полностью растворилось, с одной стороны, в христианской религии, а с другой - в бесконечных интригах и войнах феодалов. Основная же масса людей оказалась полностью отчуждена не только от политики, но и собственных человеческих качеств.
Для эпохи модерна характерно довольно сложное переплетение процессов политизации и деполитизации, в ходе которых происходит активизация или угасание массовой активности индивидов. Одной из причин этого является тотальное разрастание общества, в ходе которого происходит формирование институтов, которые всесторонне регламентируют основные процессы жизнедеятельности человека. Он в буквальном смысле "растворяется" в системе социальных коммуникаций, перестаёт быть полноценной личностью, способной осуществлять политическую деятельность в её классическом античном понимании. Другая причина - это капитализм, который нередко ставит перед человеком задачу элементарного выживания. Согласно X. Арендт, труд рассматривается как антипод творчества. Труд приводит к отчуждению родовой сущности человека [3,100-165]. Что же касается его участия в политике, то оно носит ситуативный, имитационный или прагматический характер.
Согласно X. Арендт,эти обстоятельства не способствуют полноценной реализации творческой сущности человека. Напротив, происходит его постепенное расчеловечивание, то есть его превращение в потребителя |3,154-165]. Только возвращение человека в политику на правах думающего, говорящего и действующего субъекта может способствовать его освобождению от репрессивных структур повседневности и полноценному свободному развитию. Однако до этого ещё весьма далеко.
Заключение
Таким образом, по результатам исследования сформулированы основные выводы.
1. К. Шмитт и X. Арендт предлагают две оригинальных концепции политического, которые не вступают в диалог или прямую конфронтацию, но в целом ряде аспектов существенно дополняют и усиливают друг друга.
2. В основу аналитики К. Шмитта положены принцип системности и положение о необходимости различения друга и врага как коллективных субъектов, осуществляющих публичную политическую деятельность.
3. X. Аренд в гораздо меньшей степени, чем К. Шмитт, тяготеет к системному изложению концепции политического. По большому счёту, она и не ставит такой задачи. X. Аренд рассматривает политическое как квинтэссенцию полноценной и деятельной жизни, которая осуществляется свободными гражданами в пространстве античного полиса и в иных форматах организации публичного дискурса в более поздние времена.
4. Согласно К. Шмитту, в эпоху модерна происходят огосударствление и нейтрализация политики, которая приобретает внешний характер и реализуется в пространстве международных отношений. При этом большинство людей перестают быть политически активными гражданами и сосредотачиваются на своих повседневных делах.
5. По мнению X. Арендт, по мере упадка полисной жизни политическое также постепенно покидает публичное пространство. Если в эпоху Средневековья это связано с созерцательной жизнью и фиксацией большинства людей на эсхатологических и сотериологичес-ких проблемах, то в эпоху модерна основная деятельность людей оказывается сосредоточенной в приватной сфере. Вследствие этого участие большинства людей в политике при-
обретает ситуационный, имитационный или прагматический характер.
Литература:
1. Арендт X. О революции / пер. с англ. И. Косич. -М.: Европа, 2011.-456 с.
2. АрендтX. Опыты понимания: Становление, изгнание и тоталитаризм / пер. с англ. Е. Бондал, А. Васильевой, С. Григорьева, С. Моисеева. - М. : Изд-во Института Гайдара, 2018. - 712 с.
3. Арендт X. Vita Activa, или О деятельной жизни / пер. с нем. и англ. В.В. Бибихина. - 2-е изд., испр. и доп. - СПб. : Ад Маргинем Пресс, 2017. - 416 с.
4. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа / пер. с нем. Г.Г. Шпета. - М. : Наука, 2000. - 495 с.
5. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / пер. с франц. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов,- ЕкатеринбурпУ-Фактория, 2008. -672 с.
6. Кант И. Сочинения: в б т. / пер с нем. под общ. ред. В.Ф. Асмуса, A.B. Гулыги иТ.И. Ойзермана.- М. : Мысль, 1966.-Т.б.-743 с.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / пер. с нем. И.И. Прейса и A.A. Уйбо. - 2-е изд. - М. : Госполи-тиздат, 1955. - Т. 3. - XIV, 616 с.
8. Трунов A.A. Конструируя смыслы: Идеология в обществах модерна и постмодерна. - Белгород : Издательство БУКЭП, 2019. - 320 с.
9. Филиппов А.Ф. Ханна Арендт и Карл Шмитт: два понятия политического //Современное значение идей Ханны Арендт: материалы международной конференции/отв. ред. А.Н. Саликов, И.О.Дементьев. - Калининград : Изд-во БФУ им. Канта, 2015. - С. 52-65.
10. Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы: Исследование относительно категории буржуазного общества / пер. с нем. В.В. Иванова. - М. : Весь Мир, 2016. - 244 с.
11. Шмитт К. Диктатура: от истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы / пер. с нем. Ю.Ю. Коринца; под ред. Д.В. Кузницына. - СПб. : Наука, 2005. - 326 с.
12. Шмитт К. Понятие политического / пер. с нем. под ред. А.Ф. Филиппова. - СПб. : Наука, 2016. -568 с.
13. Шмитт К. Теория партизана: промежуточное замечание к понятию политического/ пер. с нем. Ю.Ю. Коринца; под ред. Б.М. Скуратова. - М. : Прак-сис, 2007.-301 с.
ON THE HISTORICAL AND PHILOSOPHICAL ORIGINS OF DIGITAL REALITY Us ma nova Larissa Timofeevna, PhD of Pedagogical science, Professor Somov Denis Sergeevich, DSc of Pedagogical science, PhD of Historical science Kazakov Mikhail Konstantinovich, DSc of Technical science Grzel State University, Grzel
The purpose of the study is to reveal the genesis of the concept of digital reality and its connection with the millennial Pyphagorean tradition in European philosophy and culture, based on the logic and dialectic of the number as a metaphysical entity. The article implements an attempt to historically and philosophically consider the phenomenon of digital reality: the conclusions of modern researchers are confirmed about the key importance of this philosophical tradition as a special system of thought, which defined modern ideological and scientific paradigms and contributed to the formation of the social model of post-industrial, information-digital society. Scientific
