CC BY
124
УДК 159.9.01
ГЕРМЕНЕВТИКА И ГЕШТАЛЬТПСИХОЛОГИЯ:
РАЗНЫЕ АСПЕКТЫ ОДНОЙ НАУЧНОЙ ПАРАДИГМЫ
В.Н.Машков
Санкт-Петербургский государственный университет, mashkovvn@mail.ru
Статья посвящена проблеме разведения предметных областей философии и психологии, ставшей актуальной в последнее время. Сравниваются взгляды основателей герменевтики Э.Гуссерля, М.Хайдеггера, Х.-Г.Гадамера и гештальтпсихологов М.Вертгеймера, Ф.Перлза. Делается вывод, что эти взгляды не противостоят, а дополняют друг друга. Ключевые слова: психология, герменевтика, гештальтпсихология, феноменология, гештальтерапия
This article is devoted to a problem of differentiation of subject domains of philosophy and psychology which has become actual recently. The views of hermeneutics founders Husserl E., Heidegger M., Gadamer H.-G. and Gestalt psychology founders Wertheimer M., Perls F.S. are compared. The author comes to a conclusion that these views do not resist, and supplement each other.
Keywords: psychology, hermeneutics, Gestalt psychology, phenomenology, gestalt therapy
Общепринято считать, по крайней мере в психологической среде, что психология как самостоятельная научная область выросла из философии и биологии. Формально хронологически это событие связывают с образованием в 1879 г. В.Вундтом и в 1884 г. Ф.Гальтоном первых экспериментальных психологических лабораторий. Если Гальтон в своей лаборатории преимущественно занимался оценкой психофизиологических возможностей человека, то Вундт изучал непосредственный психический опыт. По Вундту, этот опыт состоит из двух факторов, объективного содержания опыта, предметных образов и испытывающего различные чувства субъекта. Поэтому представляется целесообразным и принципиально важным для уточнения отношений между психологией и философией попытаться разобраться в существе критики методологических основ психологии со стороны человека, чьи основные работы в контексте перекликаются с указанными работами Вундта, со стороны одного из основоположников герменевтики Э.Гуссерля.
Обращаясь к объяснению причин неудавшихся попыток установить различия между психологическим и философским учением о сознании, Гуссерль замечает, что начинать «с учения об ощущении, следуя до сих пор господствующей повсюду традиции сенсуализма, — значит закрывать себе доступ к обеим этим наукам. При этом жизнь сознания заранее, будто это само собой разумеется, истолковывается, как совокупность данных внешней и, в лучшем случае, также внутренней чувственности, а о том, чтобы они оказались связанны в то или иное определенное целое, предоставлено заботиться гештальт-качествам. Чтобы избавиться от атомизма, прилагается еще учение, согласно которому гештальты имеют в этих данных свое необходимое основание, и поэтому целое здесь всегда предшествует своим частям. Но начинающееся с самого начала радикальное дескриптивное учение о сознании не обнаруживает перед собой ни таких чувственных данных, ни целостных образований, — разве что в виде предрассудков. Начало есть чистый и, так сказать, еще погруженный в немоту опыт, который теперь нужно еще заставить без искажений выразить в словах свой собственный
смысл... В каких же случаях и в каких различных значениях на чувственные данные можно будет в дальнейшем указать, как на составные части целого, — станет известно в результате предстоящей работы по раскрытию и описанию, от которой с вредом для себя полностью устранилось традиционное учение о сознании» [1].
Тем не менее, интенциональность Гуссерль рассматривает как изначальную, априорную данность, как «всеобщее основное свойство сознания — быть сознанием о чем-то» [2]. Таким образом, взгляды Гуссерля с гештальтпсихологией уже объединяет то, что они относятся к одной научной парадигме, противостоящей атомизму, главенству индуктивных методов исследования и экстраполяции, характерных, главным образом, для естественных наук. Поэтому методологические подходы герменевтики распространяются прежде всего на гуманитарную составляющую научных изысканий, на изучение людей и результатов их деятельности. Это непосредственно касается и гештальтпсихологии, влияние которой, по мнению Ф.Перлза, «могло бы быть и большим, если бы сами гештальтпсихологи не уступили требованиям эпидемии «объективности», пожертвовав многими обещающими новациями своего подхода ради преждевременного внедрения количественных измерений и излишних экспериментальных ограничений» [3].
В качестве другой особенности выбранной парадигмы можно выделить отказ от телеологического подхода к изучаемым явлениям и закономерностям. Здесь уместно вспомнить «способы бытия» М.Хайдеггера, считавшего, что «смыслом бытия сущего, которое мы именуем присутствием, окажется временность» [4]. Что касается исключения телеологиз-ма в гештальтпсихологии, то в соответствии с принципом изоморфизма принятая в ней форма организации психики объясняется как проявления аналогичных принципов организации всего физического мира и, в частности, организации нейрофизиологических процессов.
В результате получается, что герменевтический и гештальтпсихологический подходы предполагают наличие у всех людей общих элементов их духовной, психологической организации. Эти элемен-
ты, в значительной мере определяют поведение людей, целостность этого поведения, а их общий для всех характер предоставляет возможность посредством самопознания узнать особенности других, объяснить их действия и поступки.
Следует напомнить основную теоретическую предпосылку гештальтпсихологии. Ею является положение о приоритете отношений действительности, при которых, по определению М.Вертгеймера, то, что «происходит в целом, не выводится из элементов, существующих якобы в виде отдельных кусков, связываемых потом вместе, а напротив, то, что проявляется в отдельной части этого целого, определяется внутренним структурным законом всего этого целого» [5]. Исходя из этого положения о целостности, проявляется основополагающий закон гештальтпси-хологии — закон выделения фигуры из фона, согласно которому поле восприятия обязательно разделяется на фигуру и фон.
Представляется вполне допустимым сопоставление закона выделения фигуры из фона с феноменом интенции. Кроме предметов в поле восприятия у Гуссерля присутствуют переживания. Считается, что «каждое протекающее в сознании переживание есть в себе самом сознание о том-то и том-то, как бы ни обстояло дело с правомерностью наделения такого предмета действительной значимостью... Осознаваемые переживания называются также интенциональ-ными» [2]. Отсюда можно предположить, что Гуссерль связывает переживания с интенцией, хотя они могут иметь самостоятельное значение, скажем, в форме смутного желания чего-то, непонятно чего. Так, например, у З. Фрейда такие переживания являются первичными. Но в гештальтпсихологии переживания с отрицательным эмоциональным оттенком возникают при затруднении выделения фигуры из фона и с положительным оттенком — при разрешении этой проблемы. Т. е., в этом случае противоречия с Гуссерлем также не является очевидными.
Первая область задач феноменологии, по Гуссерлю, состоит в раскрытии и дискриптивном постижении конкретных переживаний в их меняющихся структурах, то же самое относится к способам их связывания в единство самого конкретного ego. Очевидно, что и в гештальтпсихологии могут решаться такие задачи, в частности при определении выделения фигуры из фона на уровне общих чувств, переживаний, самопознании приоритетов своей душевной жизни. Но именно в этом случае Гуссерль видит наибольшие различия.
Он считает, что следует «постоянно иметь в виду, что все трансцендентально-феноменологическое исследование связано с неукоснительным соблюдением трансцендентальной редукции, которую нельзя путать с абстрактным ограничением антропологического исследования одной лишь душевной жизнью. Поэтому смысл психологического исследования сознания отделен глубокой пропастью от смысла исследования трансцендентально-феноменологического, хотя описываемые с той и с другой стороны содержания могут согласоваться друг с другом. В одном случае мы имеем данные о мире, существование которого предпола-
гается, и понимаем их при этом как составляющие душевной жизни человека, в другом, при параллельных, содержательно идентичных данных, об этом речь не идет, так как при феноменологической установке мир вообще не имеет значимости как действительность, но лишь как феномен действительности» [6].
Таким образом, Гуссерль допускает возможность сосуществования феноменологического и психологического исследовательских подходов. Хотя в случае трансцендентально-феноменологического анализа сложно представить воспроизведение предшествующего переживания, так как оно существует только сейчас, а отнесение его к прошлому уже есть предположение.
Взгляды Гуссерля и гештальтпсихологию сближает то, что, по определению М.Хайдеггера, «выражение «феноменология» означает прежде всего методическое понятие» [7]. Само бытие, «к которому присутствие может так или так относиться и всегда как-то отнеслось, мы именуем экзистенцией» [8]. Т. е. выделяется присутствие, реализующее субъектное начало. Поэтому, по Хайдеггеру, «философская психология, антропология, этика, «политика», поэзия, биография и историография на своих разных путях и в меняющейся мере расследуют поведение, способности, силы, возможности и судьбы присутствия» [9]. Таким образом, психологии отводится достаточно традиционное место, но в то же время выделяется феноменология присутствия, имеющая «характер герменевтики, через которую бытийная понятливость, принадлежащая к самому присутствию, извещается о собственном смысле бытия и основоструктурах своего бытия. Феноменология присутствия есть герменевтика в исконном значении слова, означающем занятие толкования» [10]. Вероятно, есть основания трактовать это утверждение как расширение Хайдеггером круга главных задач феноменологии, добавляя к задачам выявления взаимоотношений между переживаниями задачи анализа отношений между переживаниями и соотнесенными с ними объектами, что Гуссерль в большей мере ориентировал на психологию.
Такое смешение, по Хайдеггеру, происходит из-за отсутствия достаточного обоснования предметной области психологии и некоторых других областей человекознания. Он утверждает, что «указанием на отсутствие в антропологии, психологии и биологии однозначного, онтологически достаточно обоснованного ответа на вопрос об образе бытия этого сущего, которое есть мы сами, никакого суждения о позитивной работе этих дисциплин не вынесено. С другой стороны, однако, надо снова и снова доводить до сознания, что эти онтологические основания никогда не могут быть гипотетически выведены из эмпирического материала, что они напротив всегда уже «присутствуют» и тогда, когда эмпирический материал просто еще собирается» [11].
Заметно сходство аргументации критики Хайдеггера с аргументацией критики гештальтпсихоло-гии со стороны Гуссерля. Но, как уже было показано, феноменология не является единственно возможной методологической основой научного познания, а по-
этому сделанные выводы не могут считаться достаточно обоснованными. А утверждение Хайдеггера о том, что недвусмысленно обозначилась антропологическая тенденция психологии и то, что «недостающий онтологический фундамент не может быть заменен также и тем, что антропологию и психологию встраивают в общую биологию. В порядке возможного осмысления и толкования биология как «наука о жизни» фундирована в онтологии присутствия» [12], так и не нашло своего подтверждения.
В контексте данной работы важное значение имеет рассмотрение выделенных Хайдеггером с помощью феноменологического анализа первичных способов («экзистенциалов») человеческого «бытия в мире». Обращает на себя внимание образовавшаяся иерархия экзистенционалов. Первенствующее место в ней занимают «фундаментальные экзистенциалы, конституирующие бытие вот, разомкнутость бытия-в-мире, суть расположение и понимание» [13], а также речь, которая «экзистенциально равноисходна с расположением и пониманием» [14].
Выделение понимания в качестве ведущего эк-зистенционала позволяет перейти к рассмотрению взглядов Х.-Г.Гадамера, активно использовавшего это понятие в своих работах. По Гадамеру, концепция понимания — это центральная концепция герменевтики, представляющей собой методологическую основу гуманитарных наук. Как уже было замечено, «познание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук» [15]. Гуманитарные науки, или науки о духе «сближаются с такими способами постижения, которые лежат за пределами науки: с опытом философии, с опытом искусства, с опытом самой истории. Все это такие способы постижения, в которых возвещает о себе истина, не подлежащая верификации методологическими средствами науки» [16]. Такая истина находится в социально-культурной сфере, где «каждый отдельный индивид, поднимающийся от своей природной сущности в сферу духа, находит в языке, обычаях, общественном устройстве своего народа заданную субстанцию, которой он желает овладеть, как это бывает при обучении речи» [17]. Следовательно, возникают общие для всех особенности и закономерности поведения людей на основе общности содержания и условий их воспитания и обучения. Это положение существенно отличается от основополагающих положений подхода Гуссерля и гештальтпсихологии, но не противоречит им. Просто природные факторы заменяются на социальные. В данном случае они напоминают уровень Супер Эго у З.Фрейда, но без наличия Оно. Т. е. речь идет о различиях в происхождении общих закономерностей поведения.
Объясняя особенности понимания, в частности понимания текста, Гадамер прибегает к понятию предрассудка как условия понимания, при этом он рассматривает предрассудок как особую, исторически сложившуюся и фиксированную («традиционную») форму «набрасывания смысла»: «Тот, кто хочет понять текст, постоянно осуществляет набрасывание смысла. Как только в тексте начинает проясняться какой-то
смысл, он делает предварительный набросок смысла всего текста в целом. Но этот первый смысл проясняется в свою очередь лишь потому, что мы с самого начала читаем текст, ожидая найти в нем тот или иной определенный смысл. Понимание того, что содержится в тексте, и заключается в разработке такого предварительного наброска, который, разумеется, подвергается постоянному пересмотру при дальнейшем углублении в смысл текста» [18]. Процесс понимания в понятиях гештальтпсихологии можно обрисовать следующим образом: «Все используемое, независимо от того, вычленено ли оно из данной ситуации или извлечено из памяти, включается в процесс благодаря тому, что выполняет определенную структурно необходимую функцию, превращает исходную ситуацию с ее неясностями в четкую, завершенную конечную ситуацию; этот процесс представляет собой переход от плохого гештальта к хорошему» [19].
Наиболее характерные особенности герменевтического понимания Гадамер определил следующим образом: «В действительности не история принадлежит нам, а мы принадлежим истории. Задолго до того, как мы начинаем постигать самих себя в акте рефлексии, мы с полнейшей самоочевидностью постигаем самих себя в качестве членов семьи, общества и государства, в которых мы живем. Субъективность фокусируется системой кривых зеркал. Самосознание индивида есть лишь вспышка в замкнутой цепи исторической жизни. Поэтому предрассудки (Vomrteile) отдельного человека в гораздо большей степени, чем его суждения (Urteile), составляют историческую действительность его бытии» [20]. При этом момент традиции в историко-герменевтической установке осуществляется благодаря общности основополагающих предрассудков. При оценке сказанного можно выделить три момента. Во-первых, если существует социально-культурная субстанция, знаменующая существование истины, то ее незнание, непонимание можно рассматривать как отклонение от нормы. Во-вторых, подчеркивается роль эмоциональнооценочных компонентов в понимании. В-третьих, особое значение отводится роли самосознавания человека для обеспечения понимания, когда «в так называемых гуманитарных науках в некоторой степени обнаруживается — как это видно уже из самого их обозначения в английском языке («моральные науки»), — что их предметом является нечто такое, к чему принадлежит с необходимостью и сам познающий» [21]. Эти обстоятельства позволяют предположить адекватность привлечения элементов гештальт-терапии для решения вопросов понимания.
Ведущим представителем, идеологом геш-тальттерапии по праву считается Ф. Перлз. Методологически гештальттерапия опирается на основные положения гештальтпсихологии. В гештальттерапии считается, что «фундаментальная тенденция организма — завершать любую ситуацию или взаимодействие, которые для него незавершенны» [22]. В случае, когда человек не может удовлетворить актуализированную потребность, можно говорить о незаконченном гештальте, незавершенности ситуации, сложности выделения фигуры из фона, установления кон-
такта между ними. Понятно, что в качестве такой потребности может оказаться позновательная потребность, потребность понять что-либо.
В гештальттерапии «цель состоит в том, чтобы превратить «внутренний конфликт», конфликт между импульсом и противоположно направленным сопротивлением, в открытый, сознаваемый конфликт»» [23]. В норме «каждая наиболее насущная незаконченная ситуация становится такой доминантой и мобилизует все возможные усилия, пока задача не будет разрешена; затем она становится безразличной и теряет свойство сознательности, а внимание привлекает к себе следующая потребность. Спонтанное осознание доминантной потребности и организация ею функций контакта есть психологическая форма саморегуляции организма [24].
Важным методологическим принципом геш-тальттерапии является принцип «здесь и сейчас». Поэтому, по Перлзу, «в психотерапии мы ищем в нынешней ситуации следы незаконченных ситуаций и, экспериментируя с новыми взглядами и новыми материалами, почерпнутыми из реального повседневного опыта, стремимся к более полной интеграции» [25]. Здесь уместно заметить, что и по Гадамеру интерпретатор текста «не должен абстрагироваться от самого себя и от той конкретной герменевтической ситуации, в которой он находится. Он должен связать текст с этой ситуацией, если он вообще хочет его понять» [26].
Особый интерес представляет объяснения Перлзом особенностей понимания, его отличия от объяснения. Так он считает, что можно высказать много суждений, по которым можно построить модель, объясняющую особенности жизнедеятельности человека. Но если кто-то почувствует соответствие между этими суждениями со своей реальной жизнью, то это уже будет понимание.
Таким образом, можно сделать заключительный вывод об отсутствии достаточных оснований для противопоставления герменевтики и гештальтпсихо-логии, но можно найти возможности для их взаимного дополнения.
1. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, Ювента, 1998. С.104-105.
2. Там же. С.96.
3. Перлз Ф., Хефферлин Р., Гудмен П. Опыты психологии самопознания (практикум по гештальттерапии). М.: Гиль-Эстель, 1993. С.37.
4. Хайдеггер М. Бытие и время. Изд. 2-е. СПб.: Наука, 2002. С.17.
5. Вертгеймер И. О гештальттеории // Хрестоматия по истории психологии. М.: Изд-во МГУ, 1980. С.86.
6. Гуссерль Э. Указ. соч. С.95.
7. Хайдеггер М. Указ. соч. С.27.
8. Там же. С.12.
9. Там же. С.16.
10. Там же. С.37.
11. Там же. С.50.
12. Там же. С.49.
13. Там же. С.160.
14. Там же. С.161.
15. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Пер. с нем.; Общ. ред. и вступ. ст. Б.Н.Бессонова. М.: Прогресс, 1988. С.45.
16. Там же. С.39.
17. Там же. С.56.
18. Там же. С.318.
19. Вертгеймер М. Продуктивное мышление. М.: Прогресс, 1987. С.82-83.
20. Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С.329.
21. Там же. С.616-617.
22. Перлз Ф., Хефферлин Р., Гудмен П. Указ. соч. С.90.
23. Там же. С.72.
24. Перлз Ф. Теория гештальттерапии. М.: Ин-т общегуманитарных исследований, 2001. С.76-77.
25. Там же. С.18.
26. Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С.383.
