CC BY
14
УДК 902/904 https://doi.org/10.34680/2411-7951.2023.2(47).92-99
В.И.Кулаков
ГЕРМАНСКИЙ РИТУАЛ ЭПОХИ МЕРОВИНГОВ — В БАЛТСКИХ ЗЕМЛЯХ
В VI—VII вв. в Скандинавии и среди материковых германцев распространяется обряд уничтожения зоо- и антропоморфных наверший («маски») пальчатых фибул, имевших несомненное значение оберегов для своих владельцев. Данный феномен известен и в археологии западных и части восточных балтов. Интерпретация появления на юго-западной границе балтского мира в эпохи Меровингов следов германского ритуала десакрализации пальчатых фибул может выглядеть следующим образом. Прибывшие двумя волнами (сер. VI и нач. VII вв.) отдельные группы гепидов и лангобардов были отправлены на Мазуры из пределов Аварского каганата для обеспечения поставок янтаря, при посредничестве авар через Паннонию в Византию. Прибывшие в балтскую среду германцы принесли с собой ритуал, являвшийся, возможно, реакцией адептов отеческого культа на растущее влияние христианства. Германские воины и купцы из Мазур, как и обитатели Самбии, принимали участие, судя по находкам десакрализованных фибул, в деятельности торгового пути "Самбия-Эйямыги-Вирумаа".
Ключевые слова: балты, германцы, пальчатые фибулы, эпоха Меровингов
Поздняя фаза эпохи Великого переселения народов (VI—VII .э.), в Западной Европе соответствующая
эпохе Меровингов, стала временем победоносного шествия христианства в указанной части нашего континента. Однако данные археологии указывают на то, что распространение этого ближневосточного культа вызвало в племенных ареалах франков и алеманнов закономерное сопротивление адептов отеческого культа. Это отражено, в частности, в широком распространении в формально христианских захоронениях представителей местной аристократии всевозможных амулетов традиционного дохристианского культа [1, p. 207-217]. Кроме того, в VI—VII вв. в Скандинавии и среди материковых германцев распространяется обряд уничтожения зоо- и антропоморфных наверший («маски») пальчатых фибул, имевших несомненное значение оберегов для своих владельцев. Упомянутые «маски» на фибулах, как считается, обладали в германской среде магическим значением и перед возложением в могилу иногда специально уничтожались [2, р. 236]. Возможно и другое объяснение этого феномена: уст ранение христианами вещественных свидетельств местных культовых воззрений. В таком случае следует признать распространение ближневосточных религиозных воззрений уже в VI в. в Скандинавии и на Среднем Подунавье (зоны десакрализации фибул, о которых пойдёт речь ниже), чему пока нет подтверждений. Так что приведённая версия трактовки деформации фибул неактуальна.
Впервые изображения мужских голов появляются на фибулах в нач. III в. н.э. Имеются в виду двучленные фибулы (как правило — серебряные) сложной конструкции и с высоким иглоприёмником, именуемые в европейской археологии «чудовищными фибулами» типа AVII,217 (нем. «die Fibeln Monströse») и генетически восходящие к застёжкам типа AV,101. На некоторых фибулах из о. Борнхольм и с Эльблонгской возвышенности на серебряной накладке, закрывающей внешний торец пластинчатого иглоприёмника, представлено тиснёное изображение мужской головы без шеи (рис. 1,1; 1а), что, несомненно, указывает на сакральное значение фибул Monströse. Возможно, они входили в набор инвентаря представительниц германского культа — haliorunnas. После завершения фазы Qb фибулы Monströse германскими ювелирами уже не производятся [3, с. 70, 76, 77].
Рис. 1. Генезис пальчатых фибул: 1 — фибула типа Monströse погр. 10 могильника Lubieszewo, woj. pomorskie Polski; 1а — накладка на фибулу из погр. 150 могильника Weklitz/Weklice-7; 2 — Киев; 3 — Венгрия (1 — 3, рис. 38,7; 2, 3 — 4, Abb. 18,
63).
В V в. н.э. появляется подражания фибулам Monströse, происходившие из мастерских позднеримских ювелиров в восточной части Империи (рис. 1,2). Первоначально они, как и их прототипы, изготавливались из нескольких деталей, соединённых при помощи пайки. Мастера, авторы первых образцов пальчатых фибул, создавали их трёхмерные (как и фибулы Monströse) модели, при их декорировании применяя зернь и скань. Крепёж этих фибул производился при помощи двух стержней с пружинами (как и у некоторых двупластинчатых фибул эпохи гуннских войн), что было призвано обеспечить надёжность соединения фибулой деталей одежды её хозяина. Кнопки, фиксировавшие концы пружин на упомянутых стержнях, выступали за пределы овальной нижней пластины фибулы. Как и остальные застёжки античной эпохи, эти фибулы для удобства застёгивания крепились на одежду остриями игл вверх, что показано на римских мозаичных и скульптурных изображениях IV—V вв. [4, s. 32, Abb. 71, 72]. По какой причине ювелиры, создавшие в эпоху гуннских войн первые образцы пальчатых фибул, взяли в качестве прототипов фибулы Monströse, вышедшие из употребления за два века до этого, пока не выяснено.
К кон. V в. овальная нижняя часть корпуса превращается в полукруглую, от которой отходят, как правило, 5 выступов-«пальцев» (рис. 1,3), в которые превратились кнопки-навершия стержней пружин. Фибулы отливаются из серебра, позднее — из бронзы в открытой односторонней форме, детали крепежа напаиваются на внутреннюю сторону застёжки. Если первые пальчатые фибулы при своём роскошном исполнении были единичными экземплярами и входили в состав убора аристократии, то позднейшие их дериваты — массовые изделия, уже не отличавшиеся дороговизной и качеством исполнения. На этом этапе производства пальчатых фибул их ножка нередко оканчивается «маской» животного или же человека. Не вдаваясь глубоко в проблему генезиса этих сюжетов, стоит упомянуть их происхождение от иконографической схемы (фактически — языческой иконы) «Один и вороны», на протяжении второй пол. V в. н.э. в течении одного-двух поколений превратившейся в зоо- или антропоморфные «маски» [5, с. 211]. Как и упомянутая икона, они осуществляли роль мистического оберега хозяина фибулы.
Рис. 2. Фрагменты пальчатых фибул с «масками» животных в древностях Скандинавии VI—VII вв.: 1 — Tunis, Vörä, Ostrobothnia, Finland; 2 — Gyland, Flekkefjord, Norway; 3 — 0vsthus, Fjellberg, Norway; 4 — 0stest0len, Strand, Rogaland, Norway; 5, 6 — Krosshaug, Klepp, Rogaland, Norway [2, fig. 4-6].
Шведский коллега Бенте Магнус на основе анализа фибульного материала Скандинавии выявил в ряде погребений и в составе некоторых кладов на полуострове Ютланд наличие обломков нарочито повреждённых пальчатых фибул, у которых с культовыми целями были отторгнуты «маски» (рис. 2), венчавшие их ножки. Это является следами некоего германского ритуала, дожившего, судя по находкам таких обломков в погребениях могильника Bjorke (Schweden), до эпохи викингов включительно [2, р. 234-236].
Совершенно неожиданным для автора этих строк стало обнаружение в археологической литературе старой Пруссии информации о довольно значительном числе обломков пальчатых фибул с «масками», найденных на могильниках юго-восточной Балтии эпохи Меровингов. Для наглядности эти обломки
(принимались в расчёт лишь нарочито повреждённые застёжки, утраты их частей ввиду коррозии или же воздействия погребального костра не учитывались) представлена на рис. 3 рядом со своими неповреждёнными аналогами. Типы фибул соответствуют типологии Хр. Катсугианнопулу и Фолькера Хильберга [6].
Рис. 3. Фрагменты пальчатых фибул с дериватами «масок» животных и их аналоги в древностях западных балтов: 1 — Schreitlaucken/Seréiklaukis, Tauragé raj., Lietuva; 1а — Geoagiu de Sus, Romania; Museum Stockholm; 2 — могильник Daumen/Tumiany, случ. нах.-1; 2а — погр. Da-20; 3 — погр. Da-93 могильника Daumen/Tumiany; 3а — погр. Da-84; 4 — могильник Daumen/Tumiany, случ. нах.-19; 4а — могильник Daumen/Tumiany, случ. нах.-23; 5 — могильник Waplitz/Waplewo, woj. Warminsko-Mazurskie Polski, погр. 6; 6 — Ostpreussen/Вост. Пруссия; 5а — погр. Da-18 (2-4 — [6, Taf.
8,56; Taf. 9,66; Taf. 12,89]; 1, 4, 5 — [3, рис. 99; 100, 4, 5]).
фрагментированных пальчатых фибул с «масками», происходящих из земель западных балтов
1 — (№№ в Каталоге соответствует позиции на рис. 3) фрагмент верхней части ножки бронзовой фибулы подтипа A{inti§, случайно найденный на могильнике Schreitlaucken/Seréiklaukis, Tauragé raj., Lietuva (K. Voigtmann-Kartei, SBM-PK/MVF, PM-IXc1). Данная застёжка считалась местной репликой [7, s. 115].
1а — позолоченная бронзовая фибула подтипа A{inti§ из Geoagiu de Sus (Romania), Museum Stockholm [3, рис. 99,1].
2 — фрагмент верхней части ножки бронзовой фибулы типа Danceny, случайно найденный на могильнике Daumen/Tumiany [6, Taf. 12,89].
2а — бронзовая фибула типа Danceny из погр. Da-20 могильника Daumen/Tumiany [6, Taf. 6,41].
3 — фрагмент верхней части ножки бронзовой фибулы типа Kiskörös из погр. Da-93 могильника Daumen/Tumiany [6, Taf. 8,56].
3а — бронзовая фибула типа Kiskörös из погр. Da-84 могильника Daumen/Tumiany [6, Taf. 8,55].
4 — фрагмент нижней части бронзовой фибулы типа Веремьe, случайно найденная на могильнике Daumen/Tumiany [6, Taf. 9,66].
4а — бронзовая фибула типа Веремьe из погр. 553b могильника Alt-Kossewen-I/Kosewo-I [6, Taf. 3,17a].
5 — фрагмент нижней части бронзовой, плакированной золотом фибулы-деривата типа Mühlhofen из погр. 6 могильника Waplitz/Waplewo [3, рис. 99, 5].
6 — фрагмент верхней части бронзовой фибулы-деривата типа Mühlhofen из Ostpreussen [3, рис. 99, 4].
5а — бронзовая фибула-дериват типа Mühlhofen из погр. 19 могильнике Daumen/Tumiany [6, Taf. 11,84].
Все представленные в данном Каталоге обломки пальчатых фибул не обладают следами обжига на погребальном костре. Они были обнаружены или на территории грунтового могильника, или (реже) — в погребении, где служили, очевидно, заупокойными приношениями, десакрализованными путём уничтожения «маски»-оберега. Культовый смысл этого ритуала остаётся неясным. Обломки фибул соответствуют как их верхним, так и нижним частям. Слом фибулы проводился сильной, скорее всего мужской рукой, ибо толщина корпуса бронзовой фибулы в месте слома, как правило, не менее 4 мм. Следы подготовки корпуса фибулы к слому (например — надпилы) отсутствуют.
Следующие две фрагментированные пальчатые фибулы с территории Калининградской обл. обожжены на погребальном костре и являлись частью набора погребального инвентаря. Фибула (распространённый во второй пол. VII в. на левобережье Нижнего Дуная в исторической области Siebenbürgen/Семиградье тип A{inti§,
КАТАЛОГ
класс J. Werner I B, рис. 4,1) из Bregden/Бавилово случайно найдена фермером в урновом трупосожжении под полом старого немецкого сарая и датируется VII в. [3, с. 195]. Данная застёжка отлита в открытой форме по оттиску матрицы, которой стала пальчатая фибула с отломанной «маской».
Рис. 4. Позднейшие пальчатые фибулы в Пруссии: 1 — Bregden/Вавилово, Багратионовский р-н Калининградской обл.; 2 — Linkuhnen/Ржевское, Славский р-н Калининградской обл., пункт 1, погр. 5 [3, рис. 96].
Близкий аналог фибуле из Bregden/Вавилово представлен на грунтовом могильнике Linkuhnen/Ржевское (Славский р-н Калининградской обл.) в погр. Li-5 (Fndst. 1 = Пункт находок 1). Фибула (хранится в фондах Музея до- и протоистории Шарлоттенбург, Берлин, Inv. Nr PM 1939:357/1) представляет собой нижнюю часть застёжки типа A{inti§. Наличие на внутренней стороне фибулы из Li-5 иглодержателя и иглоприёмника (с внутренней стороны дужки — рис. 4,2) со следами железной иглы свидетельствует об использовании этого предмета как полноценной застёжки. Не исключено то, что форма, в которой она была отлита, стала оттиском обломка пальчатой фибулы, превращённого мастером в пригодную к использованию застёжку.
Уже упоминалось, что находки в женских погребениях северо-германских племён фрагментов таких застёжек интерпретируются как свидетельства культовых акций. Так в рамках германских обычаев была сломана фибула из Schreitlaucken/Seréiklaukis, а фибулы из Bregden/Вавилово и Linkuhnen/Ржевское (Li-5) отливались в своих формах уже без масок или вообще без ножек. Это, кстати, может указывать на негерманский этнос авторов и/или заказчиков этих фибул, использовавших лишённые магической (по германским верованиям) силы изделия. Как правило, фибулы типа A{inti§ изготавливались, судя по деталям своего декора (например — присутствие на ножке орнамента типа «ионийская волна» и навершие ножки в виде мужской головы с типично византийской причёской) византийскими мастерами [8, s. 284, 285] для представителей антской аристократии, обитавших в эпоху Меровингов на территории Аварского каганата, занимавшей часть Подунавья. Видимо, отдельные славянские воины, попавшие в юго-восточную Балтию вследствие перипетий военных столкновений сер. VII—VIII вв. [3, с. 203], и их потомки использовали застёжки типа A{inti§ и их позднейшие дериваты, не принимая во внимание значение германской традициии десакрализации фибул.
К северу от р. Неман известно два случая находок в погребениях обломков пальчатых фибул. В племенном ареале скальвов в детском погр. 35 грунтового могильника Viesvilé III обнаружена условно равноплечная фибула с ажурным декором (рис. 5,1). Наличие на её концах зооморфных «масок» привело Угнюса Будвидаса к выводу о присутствии на этой фибуле элементов стиля Borre [9, p. 170]. Однако ромбическая фигура в центре фибулы близка таким изображениям на фибулах с тремя и пятью «пальцами» группы Csongrád рубежа V—VI вв. [6, Abb. 5.3; 5.7]. Видимо, как и в случае с фибулой из Bregden/Вавилово (см. выше) фибула из Viesvilé III была смоделирована по оттиску обломка некоей пальчатой фибулы, являвшегося результатом десакрализации застёжки в соответствии с германскими культовыми нормами эпохи Меровингов.
Рис. 5. Инвентарный комплекс погр. 35 могильника Viesvilé III, Jurbarko raj., Lietuva [9, fig. 2].
Последний из представленных в данной статье обломков пальчатой фибулы был обнаружен далеко к северо-востоку от западнобалтского ареала, в воинском погр. I (трупосожжение) кург. 30 восточнолитовского могильника Sudota I (рис. 6,5). По мнению Аудроны Блюене, вооружение из данного комплекса находит аналогии в древностях Среднего Подунавья и Крыма первой пол. VI в. н.э. [10, р. 150]). Этому не противоречит дата арбалетной фибулы типа Duraton из указанного комплекса (рис. 6,11). Фрагмент ножки позолоченной бронзовой фибулы из указанного комплекса относится к образцу фибул группы А тип Werner IF (тип Petroasele, кон. VI — нач. VII вв.) [11, p. 40, 41]. Так как фрагмент упомянутой фибулы не обладает следами погребального костра, скорее всего он является поздним заупокойным подношением потомка (?) погребённого в погр. I кург. 30 воина. Подобные ритуальные акции характерны для раннесредневековых балгов [12, с. 194-208].
Рис. 6. Инвентарный комплекс погр. 4 кург. 30 могильника Sudota jes., Sari^ sen., Svencionis raj., Lietuva [10, fig. 2].
В VII в. в Скандинавии прекращается изготовление пальчатых фибул с зоо- и антропоморфными «масками». Однако в наступившем в конце эпохи Меровингов вендельском периоде северяне снабжают звериными «масками» обоймицы пряжек. Как и в случае с более ранними пальчатыми фибулами, по необходимости проводится десакрализация упомянутых пряжек, о чём свидетельствуют находки в слое могильников зооморфных (реже — антропоморфных) «масок» (рис. 7). Находки антропоморфных «масок», отломанных от пряжек (?) или же иных предметов, в эпоху викингов также встречаются на могильниках Балтии (рис. 8). Однако следы ритуала десакрализации в VII—X вв. представлены в археологическом материале в значительно меньшем количестве, нежели чем в эпоху Меровингов.
Рис. 7. Зоо- и антропоморфные детали пряжек ранней фазы вендельского времени: 1 — Sutton Hoo, England; 2—4 — могильники о. Готланд, случ. нах. (1 — [6, Abb. 6,17,с]; 2—4 — [13, Taf. 17,26]).
Рис. 8. Антропоморфные «маски», эпохи викингов: 1 — бронзовая накладка Х в. из Wolin (Рокка), 2 — бронзовая накладка из бывш. Gr. Friedrichsberg (пос. Совхозное, г. Калининград), 3 — бронзовый наконечник ремня (?) из культурного слоя поселения Тгшо, раскоп МЕ78/2000 (Hansdorf/Jan6w-Pomorski, woj. warminsko-mazurskie Рокк [3, рис. 115).
Распределение на карте Балтии находок обломков пальчатых фибул, связанных с германским по своему происхождению ритуалом десакрализации застёжки, соответствует юго-западной части торгового пути "Самбия-Эйямыги-Вирумаа" (рис. 9), посуху связывавшего практически все крупные племенные ареалы Балтии [5, с. 101, 102]. Это свидетельствует как о присутствии германского этно-культурного элемента в юго-восточной и восточной Балтии в VI—VII вв., так и об участии отдельных германцев или их групп в деятельности торгового пути, по которому распространялись в северо-восточном направлении изделия самбийских мастеров. О присутствии на Янтарном берегу германских по своему происхождению выходцев из Западной Европы, прежде всего — высокопоставленных представителей дружиной организации — прямо свидетельствуют находки деталей элитного воинского снаряжения эпохи Меровингов, недавно обнаруженные на Самбии [14, с. 378-387]. Однако находки пальчатых фибул и их ритуальных обломков здесь отсутствуют.
Использовавшие этот ритуал германцы обитали в эпоху Меровингов южнее, в янтароносной западной части Мазурского Поозерья, также включённого в деятельность упомянутого выше торгового пути.
Рис. 9. Находки обломков пальчатых фибул, свидетельств германского ритуала, на торговом пути «Самбия-Эйямыги-
Вирумаа» [5, рис. 96].
Обломки пальчатых фибул, обнаруженные на могильниках юго-восточной Балтии, относятся к группам фибул Katsougiannopoulu B-D [15, Fundliste 18-20], распространённым в Среднем Подунавье в кон. VI — первой пол. VII вв. Примечателен факт обнаружения большинства свидетельств этого ритуала на одном памятнике археологии мазурской культурной группы (в польской версии — grupa olsztynska) — на могильнике Daumen/Tumiany. В Подунавье, первичном ареале распространения фибул указанных групп, связанных с гепидским и лангобардским населением, были также встречены в погребениях обломки нижних частей десакрализованных застёжек [11, fig. 7, 10]. Также в Мазурском Поозерье представлены обломки поздних дериватов фибул типа Mühlhofen, чья дата не противоречит представленному выше временному отрезку.
Таким образом, интерпретация появления на юго-западной границе балтского мира в эпохи Меровингов следов германского ритуала десакрализации пальчатых фибул может выглядеть следующим образом. Прибывшие двумя волнами (сер. VI и нач. VII вв. — [16, с. 174, 175]) отдельные группы гепидов и лангобардов были отправлены на Мазуры из пределов Аварского каганата для обеспечения поставок янтаря, при посредничестве авар через Паннонию в Византию. Появившиеся в балтской среде германцы принесли с собой ритуал, являвшийся, возможно, реакцией адептов отеческого культа на растущее влияние христианства. Германские воины и купцы из Мазур, как и обитатели Самбии, принимали участие, судя по находкам десакрализованных фибул, в деятельности торгового пути «Самбия-Эйямыги-Вирумаа».
Использованы архивные материалы: Prussia-Museum-Archiv, Museum für Vor- und Frühgeschichte, Berlin.
1. Dryakhlov V., Kulakov V. The Amulets of German Merovingian Aristocracy // Archaeologia Lituana. Vilnius: Vilnius university, 2018. Vol. 19. P. 207-217.
2. Magnus B. The broken brooches // Glaube, Kult und Herrschaft. Phänomene des Religiösen im 1. Jahrtausend n. Chr. in Mittel- und Nordeuropa. Phänomene des Religiösen im 1. Jahrtausend n. Chr. In Mittel- und Nordeuropa. Bonn: Dr. Rudolf Habelt Verlag, 2009. P.
3. Кулаков В.И. Фибулы народов Балтийского региона. I в. до н.э. — XI в. н.э. Очерки истории застёжек. СПб: Алетейя, 2022. 367 с.
4. Salin B. Die altgermanische Thierornamentik. Typologische Studie über germanische Metallgegenstände aus dem IV. bis IX. Jahrhundert, nebst einer Studie über irische Ornamentik. Neue Auflage, Stockholm: K.L.Washlström & Widstrand, 1935. 406 s.
5. Кулаков В.И. Неманский янтарный путь в эпоху викингов, Калининград: «ПЕН»-центр, 2012. 222 c.
6. Hilberg V. Masurische Bügelfibeln. Studien zu den Fernbeziehungen der völkerwanderungszeitlichen Brandgräberfelder von Daumen und Kellaren. Daumen und Kellaren — Tumiany i Kelary, Bd. 2. Neumünster: Wachholtz Verlag, 2009. 615 s.
7. Voigtmann K. Zwei ostpreußische Fibeln mit menschlicher Maske als Fusknopf // Alt-Preußen, 3. Jg., H. 4. Königsberg, 1939. S. 115.
8. Cosma C., Gudea N. Eine in A^inti§ (jud. Mure§) entdeckte Fibel mit der Darstellung einer menschlichen Maske auf dem Fibel // Archäologische Korrespondenzblatt, Jg. 39, Nr 2. Mainz: Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, 2009. S. 279-288.
231-239.
9. Budvidas U. Rare Frooches from Viesvile Cemetery III, Lithuania // Archaeologia Baltica. Klaipeda: Klaipedos universitetas, 2013. Vol. 19. P. 167-175.
10. Bliujiene A. Armed People of East and Southeast Lithuania in the Geocultural Context of the Migration Period // Archaeologia Baltica. Klaipeda: Klaipedos universitetas, 2013. Vol. 19. P. 145-165.
11. Cosma F., Teodor E. "Slavic" Bow Fibulae from the Environs of Buharest // Archaeologica Bulgarica. Sofia, 2021. Vol. XXV. № 1. P. 3554.
12. Кулаков В.И. Поминальная обрядность раннесредневековых пруссов (по данным могильника Kl. Kaup) // Проблемы истории, филологии, культуры. 2021. № 4. C. 194-208.
13. Nerman B. Die Vendelzeit Gotlands. II. Tafeln. Stockholm: Almqvist&Wiksells, 1969. 308 Taf.
14. Кулаков В.И. Датировка уникального вещевого комплекса из могильника Skardelies Wald/Aлейка-7 // Komunikaty Mazursko-Warminskie. Olsztyn: Osrodek Badan naukowych im. Wojciecha K^trzynskiego, 2018. № 2(300). С. 378-387.
15. Katsougiannopoulu Chr. Studien zu ost- und südosteuropäischen Bügelfibeln, Bonn: Inaug. Diss., 1999.
16. Кулаков В.И. Могильники западной части Мазурского Поозерья конца V — начала VIII вв. (по материалам раскопок 1878—1938 гг.) // Barbaricum-1989. Warszawa: Wydawnictwo Uniwersytetu Warszawskiego, 1989. С. 148-273.
References
1. Dryakhlov V., Kulakov V. The Amulets of German Merovingian Aristocracy. Archaeologia Lituana, 2018, vol. 19, pp. 207-217.
2. Magnus B. The broken brooches. Glaube, Kult und Herrschaft. Phänomene des Religiösen im 1. Jahrtausend n. Chr. in Mittel- und Nordeuropa. Phänomene des Religiösen im 1. Jahrtausend n. Chr. In Mittel- und Nordeuropa. Bonn, Dr. Rudolf Habelt Verlag, 2009, pp. 231-239.
3. Kulakov V.I. Fibuly narodov Baltiyskogo regiona. I v. do n.e. — XI v. n.e. Ocherki istorii zastozhek. [Fibulae of the peoples of the Baltic region. 1st century BC — 10th century AD Essays on the history of fasteners]. St. Petersburg, 2022. 367 p.
4. Salin B. Die altgermanische Thierornamentik. Typologische Studie über germanische Metallgegenstände aus dem IV. bis IX. Jahrhundert, nebst einer Studie über irische Ornamentik. Neue Auflage, Stockholm, KL.Washlström & Widstrand, 1935. 406 p.
5. Kulakov V.I. Nemanskiy yantarnyy put' v epokhu vikingov [The Neman Amber Route in the Viking Age]. Kaliningrad, 2012. 222 p.
6. Hilberg V. Masurische Bügelfibeln. Studien zu den Fernbeziehungen der völkerwanderungszeitlichen Brandgräberfelder von Daumen und Kellaren. Daumen und Kellaren — Tumiany i Kelary, Bd. 2. Neumünster, Wachholtz Verlag, 2009. 615 p.
7. Voigtmann K. Zwei ostpreußische Fibeln mit menschlicher Maske als Fusknopf. Alt-Preußen. Königsberg, 1939, 3. Jg., H. 4, p. 115.
8. Cosma C., Gudea N. Eine in A|inti§ (jud. Mure§) entdeckte Fibel mit der Darstellung einer menschlichen Maske auf dem Fibel. Archäologische Korrespondenzblatt. Mainz, Verlag des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, 2009, Jg. 39, no. 2, pp. 279-288.
9. Budvidas U. Rare Frooches from Viesvile Cemetery III, Lithuania. Archaeologia Baltica, 2013, vol. 19, pp. 167-175.
10. Bliujiene A. Armed People of East and Southeast Lithuania in the Geocultural Context of the Migration Period. Archaeologia Baltica, 2013, vol. 19, pp. 145-165.
11. Cosma F., Teodor E. "Slavic" Bow Fibulae from the Environs of Buharest. Archaeologica Bulgarica, 2021, vol. XXV, no. 1, pp. 35-54.
12. Kulakov V.I. Pominal'naya obryadnost' rannesrednevekovykh prussov (po dannym mogil'nika Kl. Kaup) [Funeral rituals of the early medieval Prussians (according to the burial ground Kl. Kaup)]. Problemy istorii, filologii, kul'tury, 2021, no. 4, pp. 194-208.
13. Nerman B. Die Vendelzeit Gotlands, II. Tafeln. Stockholm, Almqvist&Wiksells, 1969. 308 p.
14. Kulakov V.I. Datirovka unikal'nogo veshchevogo kompleksa iz mogil'nika Skardelies Wald/Aleyka-7 [Dating of the Unique Artifact Complex from the Skardelies Wald/Aleyka-7 Burial Ground]. Komunikaty Mazursko-Warminskie, 2018, no. 2(300), pp. 378-387.
15. Katsougiannopoulu Chr. Studien zu ost- und südosteuropäischen Bügelfibeln. Bonn, Inaug. Diss., 1999.
16. Kulakov V.I. Mogil'niki zapadnoy chasti Mazurskogo Poozer'ya kontsa V — nachala VIII vv. (po materialam raskopok 1878—1938 gg.) [Burial grounds in the western part of the Masurian Lake District of the end of the 5th — beginning of the 8th centuries (based on the excavations of 1878—1938)]. Barbaricum-1989. Warszawa, Wydawnictwo Uniwersytetu Warszawskiego, 1989, pp. 148-273.
Kulakov V.I. German ritual of the Merovingian Age in the Baltic Lands. In the 6th—7th centuries in Scandinavia and among the mainland Germans, the rite of destruction of zoo- and anthropomorphic finials ("masks") of finger-shaped fibulae, which had the undoubted value of amulets for their owners, is spreading. This phenomenon is also known in the archaeology of the western and part of the eastern Balts. The interpretation of the appearance of traces of the Germanic ritual of desacralization of finger- shaped fibulae on the southwestern border of the Baltic world during the Merovingian era may look as follows. Separate groups of Gepids and Lombards, who arrived in two waves (middle of the 6th and beginning of the 7th centuries), were sent to Masuria from the Avar Khaganate to ensure the supply of amber under the mediation of the Avars through Pannonia to Byzantium. The Germans who arrived in the Baltic environment brought with them a ritual, which was, perhaps, the reaction of the adherents of the paternal cult to the growing influence of Christianity. German warriors and merchants from Masuria, as well as the inhabitants of Sambia, took part, judging by the finds of desacralized fibulae, in the activities of the Sambia-Eyamygi-Virumaa trade route.
Keywords: Balts, Germans, finger-shaped fibulae, Merovingian era.
Сведения об авторе. Владимир Иванович Кулаков — доктор исторических наук (археология — 07.00.06); Институт археологии РАН; ORCID: 0000-0001-7482-5070; drkulakov@mail.ru.
Статья публикуется впервые. Поступила в редакцию 01.02.2023. Принята к публикации 05.03.2023.
Ссылка на эту статью: Кулаков В.И. Германский ритуал эпохи Меровингов — в балтских землях // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2023. № 2(47). С. 92-99. DOI: 10.34680/2411-7951.2023.2(47).92-99
For citation: Kulakov V.I. German ritual of the Merovingian Age in the Baltic Lands. Memoirs of NovSU, 2023, no. 2(47), pp. 92-99. DOI: 10.34680/2411-7951.2023.2(47).92-99
