CC BY
79А.И. Патрушев
ГЕРМАНСКИЕ КАНЦЛЕРЫ ОТ БИСМАРКА ДО МЕРКЕЛЬ. - М.: ИЗД-ВО МОСК. УН-ТА, 2009. - 432 с.
(Реферат)
Книга известного российского германиста представляет собой первый в отечественной литературе сводный очерк жизни и деятельности всех тридцати германских канцлеров - от создателя Германской империи Отто фон Бисмарка до канцлеров начала ХХ1 в. - Герхарда Шрёдера и Ангелы Меркель. Опираясь на большой круг литературы, автор дает портреты канцлеров на широком историческом фоне, раскрывает основы, сущность и цели проводимой ими политики. Многие из этих политиков, отмечает автор, давно исчезли из памяти людей, в том числе и самих немцев. Даже канцлеры, которые стояли во главе кабинета в течение ряда лет -Георг Лео фон Каприви, Хлодвиг цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрст, Вильгельм Маркс более или менее основательно знакомы лишь специалистам. Другие продолжают жить в историческом сознании нашего времени, так как с их канцлерством связаны решающие политические моменты и события. К таковым относятся: Бернхард фон Бюлов, во время правления которого немецкий империализм вышел на мировую арену; Теобальд фон Бетман Гольвег, при котором Германия была ввергнута в Первую мировую войну; Макс Баденский - во время его пребывания у власти пали империя и династия Гогенцоллернов; Фридрих Эберт, считавший революцию «смертным грехом», против которого необходимо энергично бороться; Филипп Шейдеман, провозгласивший демократическую республику; Генрих Брюнинг и его неудавшаяся попытка спасти республику; Франц фон Папен и Курт фон Шлейхер как фактические союзники Гитлера, способствовавшие его приходу к власти. Хорошо известны канцлеры ФРГ: создатель новой Германии Кон-
рад Аденауэр, отец немецкого «экономического чуда» Людвиг Эрхард, Вилли Брандт с его новой восточной политикой, прагматик Гельмут Шмидт, канцлер германского единства Гельмут Коль, Герхард Шрёдер и Ангела Меркель (поскольку А.И. Патрушев умер в 2006 г., он не успел представить полновесный портрет А. Меркель. - Прим. реф.).
Из этого ряда политиков, свидетельствует автор, в исторической науке выделяются канцлеры, деятельность которых получает все новые и новые интерпретации - это основатель империи Отто фон Бисмарк, политик ревизии Версальского договора и примирения с Западом Густав Штреземан и самая зловещая фигура немецкой истории Адольф Гитлер.
А. И. Патрушев подчеркивает, что ход немецкой истории пошел бы, возможно, в ином направлении, если бы начало и конец германского рейха не были бы определены двумя личностями -О. Бисмарком и А. Гитлером. Разрешение конституционного конфликта 1862 г. объединением Германии под эгидой Пруссии в ходе трех войн; конституция, скроенная по образцу монархической власти в Пруссии, и независимость канцлера от парламента -все это трудно представить без Отто фон Бисмарка (1815-1898). Умело ведя политическую игру, О. Бисмарк захватил в свои руки инициативу в деле национального объединения страны. Автор приводит его высказывание: «Не прусский либерализм, а мощь Пруссии - вот на что смотрит Германия. Великие вопросы решаются не речами и решениями, принятыми большинством голосов, -в этом и была главная ошибка 1848 г., - а железом и кровью» (с. 22).
А. И. Патрушев отмечает гибкость политики О. Бисмарка, а также его полное презрение к праву. Характерной чертой бонапартистского правления О. Бисмарка было постоянное балансирование между отдельными государствами в Союзном совете и партиями в рейхстаге, противоречия между которыми позволяли канцлеру осуществлять свое единоличное правление. Конституционный статус О. Бисмарка был совершенно уникален не в последнюю очередь потому, что стал результатом его собственного политического творчества. Как канцлер он обладал правом непосредственно обращаться к бундесрату и рейхстагу, выдвигать вопросы на парламентское обсуждение в том и другом верховном собрании, а также предлагать законопроекты. И никакое поражение не могло заставить его подать в отставку, так как пребывание канцлера на этом посту зависело исключительно от воли императора.
Автор оценивает политику О. Бисмарка в пользу протекционизма как политику защиты крупных промышленников и аграриев. Германская империя окончательно определилась как государство авторитарного типа, в котором господствующее положение занял союз аграрно-аристократической элиты и магнатов тяжелой промышленности. Либерально-демократические силы были оттеснены на задний план и стали играть роль оппозиционного меньшинства.
Оценивая деятельность Бернхарда фон Бюлова (1849-1929) на посту канцлера (с 18 октября 1900 по 4 июля 1909 г.) автор отмечает, что после О. Бисмарка Б. Бюлов был самым популярным рейхсканцлером и наглядно воплотил эпоху Вильгельма II. Б. Бюлов, отмечает автор, разработал методы работы с Вильгельмом, доведя их до совершенства: обычно сначала соглашался с каждым предложением монарха, а затем постепенными и осторожными уточнениями достигал желаемого результата (с. 92). «Если мне не удается поддерживать постоянный (устный и письменный) контакт с Его Величеством, - признавался Бюлов в 1897 г., - то постепенно достигнутый с таким трудом status quo расползется по швам» (цит. по: с. 93). Из канцлера, констатирует автор, Б. Бюлов «превратился в придворного, готового записывать высочайшие приказы даже на манжетах, лишь бы их, не дай Бог, не забыть» (с. 93).
И тем не менее Б. Бюлов, который был самым популярным после О. Бисмарка рейхсканцлером, подчеркивает автор, чрезвычайно точно отразил представления, определявшие жизнь нации. «Место под солнцем» и «мировая политика» были его лозунгами и его политикой. После 1914 г., многие немцы, признает автор, вспоминали об эре Б. Бюлова как о золотом веке мира, благосостояния и национального оптимизма. Автор приводит слова Б. Бюлова, произнесенные им после своей отставки: «Я не выполнил всего, чего хотел достигнуть, однако я не оставил после себя никаких руин» (цит. по: с. 93).
Теобальд фон Бетман Гольвег (1856-1921), на взгляд автора, среди семи наследников О. Бисмарка был самым значительным канцлером империи. Он лучше своих предшественников видел связь внутренней и внешней политики, считая, что больших успехов на международной арене Германия добьется, используя не армию и флот, а свою внутреннюю мощь - экономическую и политическую. Именно поэтому он пытался получить поддержку рабочего класса, профсоюзов и социал-демократии. Т. Бетман Гольвег старался оттянуть начало войны, хотя считал ее неизбежной, что
принесло ему поддержку социал-демократов и одобрение с их стороны военных бюджетов.
Автор заключает, что Т. Бетман Гольвег иллюзорно пытался найти в Германии средний путь между авторитарным режимом и демократией. Он хотел модернизировать политическую систему Германии не в духе западноевропейских демократий, но продолжив германские традиции, надеясь сохранить монархию, сделать рабочих ее союзником. Драма Т. Бетман Гольвега как политика, подытоживает автор, заключалась в том, что будучи человеком, рожденным в Х1Х столетии, он искренне верил в монархию, но как политик ХХ столетия он также искренне верил в возможности демократии. Драма канцлера коренилась и в его личных качествах: человек долга, он не мог изменить кайзеру и полностью встать на сторону либералов и демократов. Его заботили не комбинации внутри рейхстага, а поиск прочного союза канцлера и парламента с опорой на центристские силы и социал-демократов (с. 106-107).
Принц Макс Баденский (1867-1929), последний рейхсканцлер Вильгельма II, по мнению автора, не был политиком. Он оказался утопистом с его верой в третий путь, в либеральную альтернативу между консервативно-монархическим государством и современной партийно-парламентской демократией, на вершине которой может стоять наследный монарх. Но он отнюдь не был сторонником принципиального изменения системы. Либеральное чиновничье монархическое государство, созданное на рациональных принципах, являлось образцом для принца.
Допустимо ли включать Фридриха Эберта (1871-1925) в число канцлеров, юридически остается спорным, свидетельствует автор, поскольку Ф. Эберт не являлся ни последним канцлером императора, ни первым канцлером республики, которую провозгласил даже не он, а Филипп Шейдеман. Принц Макс Баденский передал Ф. Эберту должность канцлера 9 ноября 1918 г., однако автор задается вопросом, были ли у принца подобные полномочия. И если Ф. Эберт немедленно согласился принять пост канцлера, чтобы создать коалиционный кабинет обеих рабочих партий (СДПГ и НСДПГ), подготовить выборы в Учредительное собрание и предотвратить перерастание стихийного народного движения в противозаконное насилие, то, полагает автор, нерешенным остается вопрос: стал ли Ф. Эберт действительно наследным канцлером империи, монарх которой сбежал в Нидерланды.
А. И. Патрушев отмечает, что Ф. Эберт не был яркой политической фигурой и только прихотью судьбы оказался во главе
государства, но он всегда стремился охранять интересы нации и уберечь страну от хаоса и распада. Ф. Эберт был и оставался по менталитету рабочим функционером эпохи промышленного подъема Германии в канун Первой мировой войны, которого практическая работа интересовала больше, чем социалистическая теория. Таковые способности Ф. Эберта определяли рост его авторитета в рабочем движении. Однако он занимал пост канцлера, на этом посту было необходимо иметь способность к глубокому политическому анализу, чтобы активно и успешно проводить рациональную политику. К подобному анализу Ф. Эберт, по мнению автора, как и многие функционеры СДПГ, не был способен. Поэтому его мысли и действия носили ситуационный характер и определялись сиюминутными обстоятельствами.
И все же Ф. Эберт, подытоживает автор, сохранил единство страны и не дал Германии рухнуть в пучину анархии и террора. Он сумел вместе с Густавом Штреземаном положить конец разрушающему экономическую жизнь страны пассивному сопротивлению оккупации Францией Рура, добился окончательной стабилизации валюты в конце 1923 г., а затем и медленной стабилизации республики.
Ф. Эберт, отмечает автор, обладал большим влиянием на правительственные решения, но с течением времени это влияние постепенно снижалось. Создание и сохранение коалиций на широкой парламентской основе всегда было целью Ф. Эберта. С его точки зрения, участие СДПГ в правительстве было необходимо для стабильности республики, но если СДПГ отказывалась от подобного участия, Ф. Эберт был вынужден работать с представителями буржуазных партий. Так начался путь превращения Веймарского государства в исключительно буржуазную республику. Стремление Ф. Эберта к надпартийности, привлечение максимального количества политических сил приводило к тому, что он все чаще поддерживал решения кабинетов, боясь спровоцировать правительственный кризис. Даже в таких направлениях, как военная политика и международные отношения, которым Ф. Эберт уделял особое внимание, он не представлял собой противовеса правительству, а был скорее частью исполнительной власти.
Филипп Шейдеман (1865-1939) как канцлер должен был ликвидировать последствия Первой мировой войны. В немногие месяцы его работы в Совете народных уполномоченных и на посту канцлера по всей Германии - от Берлина до Мюнхена - полыхали восстания. Ф. Шейдеман боролся против революционных выступ-
лений, потому что усматривал в парламентской демократической системе единственную реалистическую предпосылку возрождения страны. Ф. Шейдеман не был ни революционером, ни теоретиком. Он понимал суть происходящих событий, но не мог одобрить их.
Результаты мирных переговоров в Версале вызвали категорическое несогласие Ф. Шейдмана. Он назвал версальский мирный договор не только диктатом, но и «самой подлой махинацией», порожденной слепой ненавистью и бессмысленной яростью (цит. по: с. 154). Ф. Шейдеман не поставил свою подпись под договором заявив, «пусть отсохнет рука всякого немца, подписавшего такой договор» (цит. по: с. 155). 20 июня 1919 г. он подал в отставку.
Основной целью политики Густава Штреземана (1878-1929) было стремление вернуть Германии полный суверенитет и возродить ее в ранге великой державы, которая не зависела бы от благосклонности других государств и могла бы сама защитить себя. Но это было возможно только после реализации ближайших целей -уменьшения, а затем и отмены репарационных платежей, вывода всех оккупационных войск с немецкой земли, военного равенства с другими державами, ревизии восточных границ, возможного объединения или тесного союза с Австрией, категорически запрещенного особой статьей Версальского договора. Несмотря на постоянное противодействие со стороны партий, что подпитывало недоверие к Германии других стран, Г. Штреземану в течение пяти лет удалось осуществить значительную часть намеченных целей. «Со времен Бисмарка ни один немецкий государственный деятель не обладал таким умением вести переговоры и добиваться желаемых результатов, как Штреземан» (с. 212).
Автор выражает несогласие с распространенным мнением, что Г. Штреземан в политике был идеалистом. Г. Штреземан, по его мнению, понимал недостижимость пацифистского идеала, но считал своим долгом политика-реалиста сделать все возможное для продвижения к нему. «Кончина Штреземана означала фактический конец политики взаимопонимания и примирения Германии с другими странами» (с. 218). Автор полагает, что в позиции некоторых немецких и зарубежных политиков и публицистов, считавших смерть Г. Штреземана чуть ли не главной причиной крушения Веймарской республики, содержится изрядная доля истины.
Вестфальский католик Генрих Брюнинг (1885-1970) всю жизнь являлся убежденным прусско-национальным монархистом. «Его консервативные убеждения дополнились во время Первой мировой войны солдатскими ценностями: героическое исполнение
долга, преданность отечеству. В 1934 г., находясь в эмиграции, он писал: «жизнь должна жертвоваться ради идеалов моей страны и человечества» (цит. по: с. 235).
Г. Брюнинг надеялся укрепить государство и вывести его из кризиса, проводя курс жесткой экономии. При этом он прекрасно понимал, что подобный курс возможен только при использовании президентом чрезвычайных полномочий.
В своем правительственном заявлении 1 апреля 1930 г. Г. Брю-нинг подчеркнул, что его «кабинет образован с целью разрешить в короткий срок те задачи, которые, по всеобщему мнению, являются жизненно необходимыми для государства. Это последняя попытка выполнить их совместно с этим составом рейхстага» (цит. по: с. 237). Таким образом, Г. Брюнинг сразу же дал понять, что в случае сопротивления рейхстаг будет немедленно распущен.
При Г. Брюнинге в 1930 г. образовался узкий круг промышленников и банкиров, которые представляли интересы своих концернов. На первых порах кабинет Г. Брюнинга пытался использовать кризис для того, чтобы с помощью чрезвычайных законов выполнить требования промышленников. Президент, применяя статью 48 Конституции, в значительной мере парализовал рейхстаг. Но тем самым канцлер ослаблял парламент, подрывал демократические основы республики, ставил кабинет в слишком большую зависимость от президента и его окружения. Рано или поздно это должно было привести к самым тяжелым последствиям.
В галерее немецких канцлеров Адольфу Гитлеру принадлежит исключительное место, хотя, отмечает автор, А. Гитлер занял этот пост абсолютно законно, с соблюдением всех конституционных норм. Исключительность А. Гитлера, по мнению автора, хорошо выразил известный историк Отто Хинтце: «Этот человек собственно вовсе не принадлежит к нашей расе. В нем есть что-то совершенно чуждое, как в вымершей первобытной расе, которой еще абсолютно неведома мораль» (с. 266). А. Гитлер, констатирует А. И. Патрушев, всегда оставался последовательным: «зверство и порабощение, война и - если этому суждено быть - национальная катастрофа были запланированы с первых часов восхождения его к власти в Германии» (с. 9-10).
Существующие объяснения феномена А. Гитлера, с точки зрения автора, можно признать лишь отчасти. Теория, согласно которой взлет А. Гитлера объясняется простым стечением обстоятельств, не может считаться полностью удовлетворительной. В книге приводится мнение историка Альфреда Хойса о том, что «весь
национал-социализм является чистой случайностью» (с. 270). Тем не менее, подчеркивает автор, если это и была случайность, то А. Гитлер использовал ее в своих интересах. Неверно трактовать А. Гитлера как чьего-либо прислужника. Правые политики Веймарской республики считали национал-социализм наименьшим из возможных зол. Однако сам П. Гинденбург и два последних предшественника А. Гитлера на посту рейхсканцлера - Ф. фон Папен и К. фон Шлейхер, прежде чем привести к власти лидера партии, имевшей самую мощную фракцию в рейхстаге, старались всеми способами держать его на расстоянии. В итоге они вынуждены были выбрать его канцлером, но вовсе не из симпатии к национал-социализму, а исходя из убеждения, что «без помощи НСДАП, а тем более действуя против нее, практически невозможно далее управлять страной» (с. 290). Политики-центристы также не остались в стороне. Канцлер Генрих Брюнинг провел закон о чрезвычайном положении, для введения которого не требовалось одобрение большинства в парламенте, поскольку достаточно было подписи рейхспрезидента. Тем самым он постепенно стал приучать немцев к мысли, что парламентская демократия отходит в прошлое, и создал для А. Гитлера удобную возможность захватить власть. Автор полагает, что А. Гитлера можно рассматривать как случайный продукт исторических обстоятельств только с учетом того, что он никогда не был бы вознесен к вершине власти без той парламентской демократии, против которой он сражался.
Характер А. Гитлера, несомненно, отличался целым набором патологических черт, но тезис о том, что он страдал паранойей или тяжелой психопатией, вызывает у автора серьезные сомнения. Когда А. Гитлер действовал в своей стихии, в области демагогии и увлечения масс, он не выглядел психопатом. Даже в последние дни, будучи физически полуразрушенным и психологически сломленным, он все-таки в целом владел собой. Но если с медицинской точки зрения А. Гитлер вовсе не был безумцем, то с точки зрения нормальных человеческих чувств и взаимоотношений его нельзя назвать и полностью здоровым человеком. «Гитлер был весьма своеобразной и даже гротескной фигурой: человек, обуреваемый страстью к разрушению, человек без жалости и сострадания, который в то же время изо всех сил старался казаться благовоспитанным, милым и обаятельным джентльменом» (с. 287).
Конрад Аденауэр (1876-1967) стал признанным отцом ФРГ и ее идейным вдохновителем. Воспользовавшись возможностями, возникшими в результате тотального поражения Германии во Вто-
рой мировой войне, и инстинктивно ощущая необходимость основательной перемены курса, «он перевел стрелку истории, после чего германский "локомотив" помчался в будущее» (с. 301).
К. Аденауэр является ключевой фигурой кардинальной переориентации Германии и выдающимся государственным деятелем. После прихода к власти Гитлера в 1933 г. К. Аденауэр остался не у дел. В ночь «длинных ножей» он был арестован, но позднее его освободили. К. Аденауэр вынужден был скитаться по различным пансионатам до лета 1936 г. После провала покушения на А. Гитлера 20 июля 1944 г. он вновь был арестован и помещен в концлагерь. В ноябре 1944 г. его выпустили на свободу. Автор замечает, что К. Аденауэру не было нужды пересматривать свои политические взгляды, они давно вошли в его плоть и кровь.
Едва вступив в должность канцлера, К. Аденауэр сразу же вписался в систему «канцлерской демократии», словно она была создана специально для него. Система требовала наличия у канцлера огромного авторитета и качеств настоящего лидера. Не один из его преемников не обладал такой властью.
К. Аденауэру очень пригодился печальный опыт Веймарской конституции, согласно которой канцлер представлял собой слабую в политическом отношении фигуру, а практически вся власть принадлежала президенту. Теперь же президент стал играть роль статиста и не располагал какими-либо реальными полномочиями, канцлер же стал центром власти.
Болезненное влияние нацистского правления, потрясение, полученное от поражения в войне и его последствий, поколебали доверие немцев к любым формам политической организации и деятельности, подчеркивает автор, наделив их подсознательным стремлением к твердому руководству. Подобный разброд в мыслях представлял потенциальную опасность развитию демократии, и то, что «Конрад Аденауэр оказался способным благодаря лишь своим личным качествам нейтрализовать и преобразовать такие настроения, вероятно, явились его важнейшим достижением» (с. 312).
Ревностный сторонник западной ориентации ФРГ, К. Аденауэр воскресил кредо идеолога южногерманского либерализма первой половины Х1Х в. Карла фон Ротека: «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы» (цит. по: с. 314). К. Аденауэр принял разработанный в 1950 г. план французского министра иностранных дел Роббера Шумана о создании западноевропейского Объединения угля и стали, поскольку был убежден в том, что союз преобразит не только экономические связи на европейском конти-
ненте, «но и весь образ мышления и политического чутья европейцев» (с. 314). Вторым столпом нового европейского порядка К. Аденауэр считал создание Европейского оборонительного сообщества.
Автор отмечает, что для стиля руководства К. Аденауэра было характерным как можно более ограничивать круг участников или посвященных в то или иное начинание. Кабинет он практически не информировал, и фракции, в том числе ХДС и ХСС смирились с таким положением. Господствовало всеобщее убеждение в том, что К. Аденауэр действует правильно, что у него хорошее политическое чутье и он действительно, подчеркивает автор, обладал этим чутьем. В области политики, которая называлась общегерманской, а в действительности являлась внешней, К. Аденауэр проявлял достаточную гибкость, хотя, по мнению автора, никогда не поднимался выше тактических вопросов.
В историю ФРГ 1950-е годы вошли как период «экономического чуда», отцом которого по праву считается Людвиг Эрхард (1897-1977), ставший «своеобразным "избирательным локомотивом" для ХДС под девизом "Благосостояние для всех"» (с. 311). Политика Л. Эрхарда, превратившая Западную Германию в третью по величине экономическую державу в мире, в период становления республики спасла ее от финансовых и социальных трудностей, которые являлись причиной многих прежних неудач. Основой послевоенного социально-экономического развития Германии явилось становление особой модели социального рыночного хозяйства. Помимо социально-христианской доктрины на разработку этой концепции оказала влияние экономическая теория неолиберализма. В концепцию Людвига Эрхарда органично вошли ведущие неолиберальные идеи приоритета личной, экономической и политической свободы, государства как гаранта этой свободы и создателя законодательных рамок функционирования общественной и экономической системы, а также мысль о том, что именно государство способно и должно возродить национальный дух общества.
Фундаментом коренных преобразований в Германии послужила теоретическая концепция социального рыночного хозяйства, понимавшаяся Л. Эрхардом не только как экономическая модель, но значительно шире - как база для широких демократических преобразований, а также формирование свободного человека с высоким уровнем ответственности за свою жизнь и жизнь близких ему людей. «Эрхард был человеком ясных принципиальных решений и имел мужество проводить их в жизнь» (с. 348).
Автор называет канцлера Вилли Брандта (1913-1992) миссионером и провидцем. Когда В. Брандт заявил, отмечает автор, что теперь, когда Гитлер окончательно проиграл войну, он будет считать себя канцлером освобожденной, а не побежденной Германии, эти слова, по мнению автора, не были проявлением высокомерия. Социал-либеральная коалиция пришла к власти под лозунгом: «Отважиться на расширение демократии!» (с. 363). Новые формы участия граждан в общественно-политической жизни, обновление законодательства и государственных институтов должны были повысить доверие к демократии особенно у критически настроенной молодежи. А это значило, что необходимы реформы во всех сферах жизни общества. При К. Аденауэре был лозунг: «Никаких экспериментов!». В. Брандт говорил: не надо бояться экспериментов - мы построим современную Германию. Кто хочет быть уверенным в завтрашнем дне, должен бороться за реформы сегодня. Поначалу, свидетельствует автор, это были эффектные рекламные изречения. Однако и тогда, в отличие от формул более поздних лет, они содержали философское начало: до сих пор граждане скорее боялись реформ, теперь же они стали понимать, что безопасность на длительный срок без реформ невозможна.
Гельмут Шмит (1918), как отмечает автор, стоял на позициях признания необходимости рациональности в политике. В духе Макса Вебера он говорил, что «в политике нет места никаким эмоциям и страстям, кроме страсти к разуму» (цит. по: с. 384). Г. Шмит, по мнению автора, не совершал серьезных ошибок, но и не принимал судьбоносных решений. «Он мог в лучшем случае моделировать наметившиеся тенденции, но не был в состоянии оказывать на них решающего влияния» (с. 383). В связи с вышесказанным автор называет Г. Шмидта выдающимся канцлером, но не великим. Ему был присущ чрезвычайно эффективный стиль руководства и кабинет функционировал как хорошо отлаженный механизм. С точки зрения автора, Г. Шмидт был первым федеральным канцлером, который превосходно разбирался в жизненно важных для Боннского государства сферах: экономической политике и внешней политике. «К этому добавлялись железная воля, строгая самодисциплина и глубокое чувство долга» (с. 374).
Автор замечает, что О. Бисмарку было 56 лет, когда он стал основателем Германской империи, а Гельмуту Колю (1930) - 59, когда он возглавил процесс объединения Германии и использовал уникальный шанс, который история предоставила ему как канцлеру Германии. В отличие от О. Бисмарка, Г. Коль стремился и
содействовал рождению не только объединенной Германии, но и объединенной на основе мира и свободы Европы - еще один аспект, который, подчеркивает автор, всегда будет связан с именем Гельмута Коля.
Давая характеристику Г. Колю как личности, А.И. Патрушев отмечает, что пресса отзывалась о канцлере в основном благожелательно. Консервативная пресса видела в нем наследника К. Аденауэра, либеральные издания чаще всего противопоставляли его более реакционным политикам ХДС. Такие популярные журналы, как «Шпигель» и «Штерн», которые Г. Коль ядовито именовал «гамбургской клоакой» (цит. по: с. 394), писали о нем, как о крупном государственном и партийном деятеле, что было равнозначно неплохой рекламе. Даже социал-демократическая пресса проявляла сдержанность в критических высказываниях в отношении канцлера и проводила различие между ним и более правыми деятелями ХДС / ХСС. Благожелательная пресса делала упор на таких качествах Г. Коля, как энергия, целеустремленность, практическая хватка, умение работать с людьми, пренебрежение к бумажной волоките, стремление решать вопросы быстро, путем личных бесед, коммуникабельность и готовность к компромиссам.
Существует распространенное мнение, что своим успехам Герхард Шрёдер (1944) во многом обязан средствам массовой информации. Теоретик СДПГ Петер фон Эртцен, который тесно общался со Г. Шрёдером в Ганновере, считает, что для Г. Шрёдера власть представляла главную ценность. Автор приводит также мнение политолога Фридриха Вальтера: «В этом типе успешно действующего политика соединяются жесткость, пробивная способность, а когда необходимо, то и авторитарная решительность, суверенная независимость от собственной партии, политический инстинкт, популизм, способность схватывать суть проблемы, умение сосредоточиться на самом существенном, виртуозное умение подавать себя СМИ, прагматизм» (цит. по: с. 422). Автор показывает, что из высказываний самого Г. Шрёдера и знающих его людей вырисовывается образ достаточно сложного политика, обладающего широкой эрудицией и четкими принципами. Позиция Г. Шрёдера - это позиция ценностно ориентированного прагматика, который стремится к проведению стратегии модернизации как условия обеспечения полной занятости и решения других проблем, возникающих в ходе процесса глобализации.
И.Е. Эман
