CC BY
69УДК 94(47)084.3:94(479.24)
ТУРИЦЫН И.В.
ГЕРМАНИЯ В БОРЬБЕ ЗА БАКИНСКУЮ НЕФТЬ: К ИСТОРИИ КОЛОНИАЛЬНОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ (1918 г.)
Ключевые слова: империализм, колониальная политика, Южный Кавказ, Бакинская коммуна, Азербайджанская Демократическая Республика, Первая мировая война, Германская империя.
В статье исследуется проблема борьбы Германской империи за обладание нефтью Апшерона на завершающем этапе Первой мировой войны. Показано, что, строго следуя своему основному приоритету - получить нефть, не допустив утверждения в Баку англичан, Германия последовательно применяла политику лавирования между силами, реально способными защитить регион от английской оккупации. Автор доказывает, что позиция Германии являлась глубоко рациональной и логичной. Отказавшись от прямого наступления на Баку и не входя в прямой конфликт с Москвой, она, в итоге, обеспечила свое опосредованное присутствие в Азербайджане - вначале через Бакинскую коммуну, а затем - через союзника Турцию.
TURITSYN, I.V.
GERMANY IN THE STRUGGLE FOR BAKU'S OIL: THE HISTORY OF THE COLONIAL CONFRONTATION (1918)
Keywords: imperialism, colonial policy, the South Caucasus, Commune of the Baku, the Democratic Republic of Azerbaijan, the First World War, German Empire.
In the article examines the problem of the struggle of the German Empire for possession of Absheron's oil in the final stages of the First World War. It is shown that, strictly following his main priority - to get the oil without allowing the approving of the British in Baku, Germany successively has used a policy of maneuvering between the forces really able to protect the region from the British occupation. The author proves that the position of Germany is a deeply rational and logical. Refused the direct attack on Baku and not entered into direct conflict with Moscow, Germany, ultimately, ensured their mediated presence in Azerbaijan - at first, across the commune of Baku, and then - through ally, Turkey.
Схватка великих держав за нефть Баку является одним из наиболее интересных и, до настоящего времени, не вполне изученных эпизодов завершающего этапа Первой мировой войны. Между тем, ее непосредственными участниками являлись практически все сколько-нибудь крупные государства. Помимо России, Германии, Англии и Турции, в известной степени, в нее пытались вмешаться также Франция, Италия, США.
Для понимания подлинного содержания конфликта и роли в нем Германии, на наш взгляд, необходимо учитывать особенности его истоков.
Как известно, Бакинская нефтяная промышленность оказалась в фокусе растущего внимания не только российского, но и международного бизнеса уже с середины XIX столетия. Причем значительный вклад в ее развитие внесли именно немцы, по проектам которых первые нефтеперегонные заводы строились еще в 1850-е годы. С 1870-х гг. в лице братьев Нобелей германский капитал начал осуществление наиболее масштабного нефтяного проекта в России, в последующем успешно конкурировавшего как с местным, так и с иностранным капиталом (прежде всего, «французами» Ротшильдами). В итоге, к началу XX века бакинские промыслы превратились в крупнейший центр, обеспечивавший половину мировой нефтедобычи. По разным причинам к Первой мировой войне это лидерство было утрачено. Тем не менее, Бакинский нефтяной район привлекал к себе всеобщее внимание, что в полной мере подтвердили последующие события военного времени.
Начатая Первой мировой войной эпоха по-настоящему глобальных конфликтов, в первую очередь, стала следствием столкновения англосаксонских и германских интересов. Противоречия между старым и опытным колонизатором - Британской империей и молодой, быстро набиравшей силу Германской империей носили не просто экономический или военно-политический, но и почти экзистенциальный характер. Как по-военному просто и незатейливо сформулировал крупный немецкий флотоводец Рейнгард Шеер: ««Мы первый народ в мире» - таков догмат каждого англичанина, и он не допускает мысли, чтобы другие могли в этом сомневаться» [1]. И это для немцев было совершенно неприемлемо.
Эмоционально окрашенная конфликтность в схватке за мировое лидерство имела под собой и вполне конкретные экономические интересы, связанные с глобальной борьбой за колонии, в том числе, с так называемым «восточным вопросом» или «вопросом о турецком наследстве». Максимально активизировав свою восточную политику, Германия сделала ставку на масштабную экономическую экспансию: «За экономическим завоеванием Турции, немецким империалистам мерещилось создание «Немецкой Индии», дальнейшее проникновение в глубины Центральной Азии: в Персию, Афганистан, Туркестан и Индию для образования средне-азиатского мощного союза мусульманских народов, объединенных политически и экономически со средне-европейским немецким блоком» [2].
В свою очередь Британия, озабоченная растущей колонизаторской активностью Германии, не имея реальной возможности противостоять этой угрозе в одиночку, начала активный поиск союзников. Помимо Франции, довольно неожиданно в этой роли оказалась и имперская Россия. Обращаясь к причинам, побудившим ее к участию в войне на стороне Антанты, даже сегодня в российской историографии мы имеем дело в основном с двумя сомнительными тезисами, сформулированными еще накануне Первой мировой.
Во-первых, это маловразумительные, мистически окрашенные рассуждения о «Царьграде», о «вековой миссии» России и т.д. Во-вторых, «рационалистические» трактовки, сводящиеся к тому, что владение черноморскими проливами было жизненно важно для растущей российской торговли. Оставляя в стороне сомнительную эзотерику, нельзя не видеть и несостоятельности последнего подхода. Ведь еще с последней четверти XVIII века (с Кючук-Кайнарджийского договора) российская торговля развивалась здесь вполне свободно, а все спорные вопросы возникали исключительно из-за «военного» режима проливов. В таком случае, зачем России необходимо было воевать из-за Босфора и Дарданелл?! Кто внушил правящим кругам страны мысль о необходимости обладания ими?!
Полагаем, ответ на эти вопросы нужно искать в тайной, но очень активной работе британцев по разжиганию русско-германского конфликта - и в России, и в Германии. Причем для России, на наш взгляд: «В качестве яблока раздора при этом весьма успешно использовался вопрос о черноморских проливах. Всемерное углубление русско-германского конфликта на основе спекуляций на теме проливов было для англичан тем более разумным, что сами они, сосредоточившись на Суэце, утратили прежний повышенный интерес к ним еще в 1890-е годы. То есть, фактически Англия получила возможность нехотя изображать невиданные «уступки» России по относительно второстепенному для нее вопросу. Вся нелепость этой ситуации для России состояла в том, что, идя на «союз» с Англией, она пыталась выторговать себе то, что уже не входило в число британских приоритетов» [3]. При этом Россия вступала в конфликт с соседом, основная активность которого была направлена против ее главного противника в Азии (начиная с Китая, и заканчивая Ираном и Турцией) - Великобритании.
История конфликта России и Германии поистине поразительна, даже абсурдна. Тесно сотрудничая в самых различных областях («До последней минуты мы были под немецким гипнозом ... мы учились, подражали, преклонялись...») [4], объективно нуждаясь друг в друге, они, в итоге, оказались в различных окопах. Причем к столкновению, в конечном счете, разрушившему и Российскую, и Германскую империи, с маниакальной настойчивостью стремились обе стороны. К 1914 году их внешняя политика была переформатирована окончательно. К примеру, «Особое совещание» 8 февраля 1914 г. официально одобрило идею взятия Константинополя, невзирая на неизбежность большой европейской войны [5]. Получив огласку в немецкой печати, это решение по существу взорвало ситуацию.
Однако возлагая, в связи с данным февральским совещанием, вину за развязывание войны на Россию, германская сторона явно лукавила. Косвенно об этом свидетельствует демонстративная ошибка (либо подчеркнутая небрежность в оценке ситуации), допущенная в мемуарах Вильгельма II. Германский император писал, что русский царь напрасно не послушал министра финансов Коковцева, который, якобы, советовал ему в феврале
«тесно связаться с Германией, предостерегая против войны, которая будет неудачной и приведет к революции и гибели династии» [6]. На деле В.Н. Коковцев не являлся убежденным противником войны. К тому же, в феврале 1914 г. он уже не был ни министром финансов, ни председателем правительства (с января 1914 г. в отставке). То есть Вильгельм в данном случае просто предложил удобную ему, но совершенно искаженную схему: «отставка Коковцева - триумф сторонников войны».
На наш взгляд, в данном случае речь должна идти не о неожиданном повороте 1914г., а о стратегически ошибочных приоритетах политики России и Германии, оформившихся, как минимум, уже к концу первого десятилетия XX века. Не сосредотачиваясь на этом специальном вопросе, укажем лишь на весьма интересный факт, имеющий непосредственное отношение к теме данной статьи. Развитие нефтяной промышленности России в предвоенный период ясно обнаружило очевидные кризисные черты именно в Бакинском нефтяном районе. Причем в немалой степени они были обусловлены политикой наиболее крупной компании Нобелей, прежде всего, ее отказом от последовательного обновления основных фондов. Иными словами, задолго до войны она фактически отказалась от серьезных инвестиций и сделала ставку на максимальную эксплуатацию уже созданных мощностей.
Между тем, нужно ясно понимать, что представляла собой данная компания. Несмотря на оживленные споры о природе Нобелей (вплоть до популярного в последнее время взгляда на них как на «преимущественно» российский капитал), это в первую очередь была именно германская компания. Совершенно прав Л.Я. Эвентов, весьма точно подметивший: «На протяжении своей деятельности Т-во было тесно связано с немецким капиталом, главным образом через Дисконто-Гезельшафт; оно даже систематически печатало свои отчеты кроме русского и на немецком языке» [7]. Так вот именно немецкая компания, после разрушительных событий русской революции 1905-1907 гг., «вдруг» перестает системно инвестировать в нефтяной бизнес Баку. И это на фоне того, что ее конкуренты - англичане именно в это время резко усилили свою активность в России. На наш взгляд, эта стратегия прямо свидетельствует о том, что в немецкой компании ясно предвидели неизбежность вовлечения России в большую войну с Германией.
Войну не просто ждали, ее, по существу, жаждали. Не случайно, в статье доктора Е.И. Беккера, перепечатанной из «Немецкой юридической газеты», в которой автор задавался вопросом «Есть ли у нас международное право?», однозначно декларировалось: «Нет. ... Но может наши потомки, когда-либо? Надо надеяться». Причем Е. Беккер был убежден: «Много крови и железа понадобится для создания устойчивого союза государств, а через его посредство - действительного международного права» [8].
Война виделась неизбежной развязкой назревших противоречий. Однако для России на деле она оказалась откровенно бессмысленной. Это ясно показывает удивительно странная конфигурация ее отношений с
«союзниками». Формально пытаясь блокировать германо-турецкие связи, но главное - сделать «более сговорчивой» успешно действовавшую на Кавказском фронте и грезившую о проливах Россию, последние делали все, чтобы ограничить ее притязания. В частности, именно для срыва российских планов захвата проливов союзники начали масштабную Дарданелльскую операцию (февраль 1915 - январь 1916 гг.). Хотя ею Англия также пыталась вбить клин между Турцией и Германией, рассчитывая, что турки «предадут своих друзей-гуннов». Высказавший эту мысль в дневнике 22 февраля 1915 г. английский посол в Париже Фрэнсис Берти, был уверен, что «общественное мнение в Англии и за границей заставит великие державы отвергнуть в принципе русскую точку зрения о правах России в отношении Константинополя и Черноморских проливов» [9]. Впрочем, решающее значение, в итоге, приобрели события внутри самой России. Начавшиеся здесь революционные потрясения привели к падению монархии.
Воспользовавшись глубоким политическим кризисом и начавшимся распадом Российской империи, как противники, так и бывшие союзники, задались целью не просто утвердиться в регионах ее бывшего влияния, но и непосредственно на ее территории. С этой целью они перешли к прямой интервенции. Утратив способность воевать, Россия была вынуждена согласиться на самый «похабный» Брестский мир. Однако поскольку страна находилась в состоянии глубокого политического паралича, несмотря на это, скорость распада империи и масштабы интервенции неуклонно росли.
В частности, в Закавказье к январю 1918 г. начался масштабный вывод русских войск, а руководство местной жизнью первоначально неудачно попытался взять на себя Закавказский комиссариат, доминирующую роль в котором играли дашнаки. Связанная с этим дестабилизация внутриполитического положения, рост межнациональной конфликтности, разгул криминалитета уже с конца февраля 1918 года получили завершение в масштабном турецком наступлении. Попытки немцев перенацелить Турцию на приоритетную борьбу с Англией в Палестине, Персии и пр. оказались неудачными. В свою очередь, Германия, несмотря на заключение мирного договора в Бресте, также продолжила наступление, указывая на мятеж чехословацкого корпуса, якобы являвшегося контингентом Антанты, способным сменить российскую власть и вновь «замкнуть кольцо фронтов» вокруг Германии. Весна 1918 года была ознаменована оккупацией Украины, Крыма, части Донской области. В начале мая немцы оказались на подступах к Кавказу и Закавказью.
Значительная активизация Германии в регионе относится еще к началу 1918 года. К этому времени бывшие тайные агенты стали действовать здесь открыто, получив официальный статус представителей различных германских ведомств. По данным Грузинского национального совета: «эти лица выполняют все поручения немцев, относящиеся к сбору шпионских сведений как военного, так и коммерческого характера». Более того, они смогли и сам Грузинский
национальный совет привлечь к переговорам с Германией. Уже в январе 1918 года в Стокгольме были отмечены контакты с полковником Рихтером и доктором Штайнвахом - «переговоры об оказании помощи Закавказскому контрреволюционному правительству» [10].
Хотя Закавказский комиссариат уклонился от участия в мирных переговорах, в апреле 1918 года, под влиянием турецкого наступления, он был вынужден признать Брестский договор. Тогда же сейм провозгласил независимость края от России. В указанном контексте, активная работа Германии по формированию сети представительств во главе с кадровыми офицерами, создававшихся под предлогом защиты немецких интересов во вновь образованных государствах Закавказья, дала неплохие плоды. При этом главным проводником германского влияния в регионе стала Грузия, где начался активный сбор немецких военнопленных со всего Кавказа, Прикаспия и даже Ирана (в населенных пунктах, расположенных вдоль железной дороги). В дальнейшем их планировалось вооружить и использовать в качестве оккупационных частей.
Между тем, Брестский мир, означавший вывод русских войск из Карса, Эрдогана, Батума, способствовал успеху наступления турецких войск. Они были столь очевидны, что уже с марта - апреля явно вышли за рамки условий Брестского соглашения. В этой связи, уже в апреле Германия стала настаивать на прекращении турецкого наступления в Закавказье. Тем более, что она явно рассчитывала на ресурсы Бакинских нефтепромыслов, к этому времени контролировавшиеся пришедшим к власти в Баку большевистско-эсеровским Совнаркомом. Как следствие, 27 апреля в Константинополе был подписан секретный договор о разделе сфер влияния в Закавказье, согласно которому формально Азербайджан оказался в сфере германских интересов.
Сложная интрига держав Центрального блока в полной мере обнаружила глубину их внутренних противоречий, получив в мае 1918 года временное, причем, весьма несовершенное разрешение - на переговорах Турции, Германии и Закавказского сейма в Батуме. Именно здесь стало ясно, что союзники преследуют, по существу, противоположные цели. Стремление Турции утвердиться в мусульманских областях Закавказья не соответствовало строгому рационализму остро нуждавшейся в бакинской нефти и ориентированной на взаимодействие с советской Россией Германии.
После срыва планов привлечения к батумским переговорам советского правительства, Германия выбрала здесь для себя другого «союзника», избрав путь сближения с Грузией. Как отмечал в данной связи Э. Людендорф, настойчивые просьбы Грузии о германском покровительстве встретили понимание, именно потому, что в ней немцы видели «средство, независимо от Турции, добраться до кавказского сырья и приобрести влияние на эксплуатацию железной дороги, идущей через Тифлис» [11, с.562].
Мемуары генерала отразили глубокое недоверие Германии к намерениям Турции: «Что мы в этом отношении не могли полагаться на Турцию, еще раз
подтвердил ее образ действий в Батуме. Она захватила для себя все найденные продукты. Нефть из Баку мы могли получить только в том случае, если мы рассчитывали лишь на свои собственные силы. Я очень отчетливо помню недостаток горючего материала в Германии, все затруднения с освещением в течение зимы и все связанные с ними побочные явления. После наступления 7-й армии мы израсходовали все запасы горючего в армии, и у нас чувствовался в нем сильный недостаток. Для украинских железных дорог также требовалась нефть. Добыча нефти в Румынии была увеличена до пределов возможного, но, несмотря на это, нечего было и думать, чтобы ею можно было покрыть всю потребность. Теперь нам казалось возможным покрыть недостаток нефти подвозом из Закавказья и, особенно, из Баку если только удастся своевременно урегулировать условия транспорта» [11, с.597].
Эта позиция находит продолжение и развитие в ряде современных работ. В частности, в весьма содержательной и интересной монографии Дж. П. Гасанлы мы встречаем довольно категоричное утверждение: «Очевидно, что вчерашние союзники сегодня превратились в противников в борьбе за Кавказ. ... Бакинская нефть была чрезвычайно необходима немцам, и они прекрасно понимали, что, если турки войдут в Баку, немцы нефти не получат». Причем он даже настаивает, что «Влечение Турции к Восточному Кавказу объяснялось не только противоборством с Британией, но и желанием помешать аналогичным планам Германии» [12].
На наш взгляд, острота германо-турецких противоречий в данном случае явно преувеличена, а мотивация действий этих стран определена не вполне точно. Конечно, Германия и Турция не стали «противниками». Более того, по существу, они являлись даже не столько принципиальными конкурентами, сколько силами, преследующими существенно различавшиеся цели. В действиях Турции автор явно недооценивает религиозно-мессианский фактор, а в действиях Германии - определяющую роль рационализма, стремления любой ценой получить бакинскую нефть.
Как известно, весной 1918 года Баку контролировали большевики, а потому немцы предпочли тактику взаимодействия с ними на платформе Бреста. Учитывая, что последние также проявляли готовность к этому, Германия стремилась сохранить существующее статус-кво, особо оговорив лишь свои нефтяные интересы.
Любопытный анализ ситуации, сложившейся в регионе к лету 1918 года, был дан известным советским дипломатом, в то время - полпредом РСФСР в Германии и последовательным троцкистом А.А. Иоффе. В своем письме руководству НКИД и «вождям» советского государства (Ленину, Троцкому, Свердлову, Зиновьеву), судя по контексту, написанном в первых числах июня, он настаивал: «все последние события: интриги на Мурмане, в Крыму, на Кавказе, на Кубани, на Дону, движение на Царицын (показывают - авт.) - что все это является лишь отдельными эпизодами подготовки обширного плана затяжной войны против Англии с театром войны в Индии, Афганистане,
Персии и ближним тылом в Туркестане и на Кавказе, а дальним по всей России». Исходя из такого видения ситуации, А. Иоффе считал необходимым занять позицию благожелательного сотрудничества с Германией. Причем он прогнозировал, что если советская Россия косвенно не поможет немцам своим нейтралитетом и игнорированием их активности на российских окраинах, то они неизбежно перейдут к грубому шантажу и потребуют «признания самостоятельности Грузии, Кубанской, Донской, м.б. новоиспеченной татарской, возможно Калмыцкой республики» [13].
А. Иоффе в полной мере понимал, что наиболее активная политическая роль в немецких планах в Закавказье отводилась Грузии («я не сомневаюсь, что Грузия позовет «на помощь» Германию, а та повторит там Украинскую трагедию»). Было понятно и то, что наиболее желанным экономическим ресурсом для немцев являлся Баку, его нефтепромыслы, которые должны были обеспечивать войну с Англией. Однако уступать Баку немцам большевики не собирались. Поэтому, как подметил советский дипломат: «На Баку идти опасаются и сдерживают турок: нам очевидно удалось убедить их, что мы взорвем Баку, а этого боятся. Но если верно сегодняшнее сообщение в газетах о создании там татарской республики, признании ее Германией и Турцией, то это несомненная попытка захватить Баку изнутри с гарантией неприкосновенности промыслов» [13].
Однако в данном случае советский дипломат явно торопился с выводами, скорее лишь угадывая возможное развитие событий. Пока еще немцы всерьез опасались советских угроз разрушения промыслов и прямого захвата Баку не планировали. Нужно признать, что их опасения не были беспочвенными. Большевики максимально публично озвучили планы таких действий. К примеру, в указании В.И. Ленина председателю ЧК Бакинского Совнаркома С. Тер-Габриэляну от 3 июня 1918 г. говорилось: «Можете ли вы еще передать Теру, чтобы он все приготовил дня сожжения Баку полностью, в случае нашествия, и чтобы печатно объявил это в Баку» [14].
В данной ситуации Германия избрала компромиссный вариант оккупации Грузии и установления контроля над наиболее важными коммуникациями. Столковавшись на батумских переговорах с грузинами, Германия не только поддержала реализацию идеи независимости Грузии, но и пошла по пути развала Закавказской федерации. В свою очередь, Турция использовала свои возможности для поддержки идеи выхода из федерации Азербайджана. Конкуренция Германии и Турции, нашедшая свое завершение в активизации военного наступления и политических интриг, 26-28 мая разбила Закавказский сейм, усилив центробежные процессы на Кавказе.
В последней декаде мая немецкая экспансия в Закавказье была прямо поставлена в повестку дня. В телеграмме И. Сталину из Астрахани 10 июня 1918 года сообщились данные С. Шаумяна о положении в Тифлисе на 30 мая: «в Тифлисе на вокзале развивается германский флаг, учреждена германская комендатура . германские офицеры говорят о предполагающемся
разоружении армянских полков, в учреждениях вводится обязательный грузинский язык. Русские офицеры, чиновники, служащие покидают город. В Елизаветполе ждали приезда брата Энвер-Паши, украшали вокзал мусульманские интеллигенты, в разговорах поздравляли друг друга с предстоящим объявлением независимого Азербайджана. Ждут прибытия турецких войск. Грозили после прибытия таковых в три дня взять Баку, в Уджарах штаб князя Магалова, командующего отрядом в Кюрдамире, авангард под командой полковника Глебова с артиллерией, в отряде татарские и грузинские части, имеются русские офицеры.» [15, л.246].
В то же время, оккупировавшие часть Закавказья немцы, чья высадка в Грузии в мае 1918 года прямо предшествовала провозглашению независимости Грузии (26.05), Армении и Азербайджана (28.05), опасаясь негативных последствий, фактически игнорировали АДР, при этом не предпринимая активных действий и против Бакинского Совета, который, в свою очередь, в первую неделю июня, по признанию С. Шаумяна, был занят в основном «лихорадочной подготовкой похода на Елисаветполь» [16, л.1].
В советском Баку учитывалась и угроза наступления Турции, и новая угроза со стороны продолжавшей укрепляться в Грузии Германии. По данным, переданным 25 июня 1918 года из Баку через Астрахань от имени Чрезвычайного комиссара по делам Кавказа С. Шаумяна для В.И. Ленина, 10 июня большевистские части численностью 10 тыс. человек наступали из Аджи Кабула и 11 заняли ст. Солиры. В то же время, они были остановлены у Евлоха, встретив крупные силы противника, перебросившего также 15 тысяч к Елизаветполю. Однако на этом фоне С. Шаумян обращал внимание также на то, что 8 июня произошла высадка германских войск в Поти, а 11 июня в Тифлис прибыл третий эшелон германских войск. Бакинские большевики в это время были убеждены: «несомненно, против Баку будут двинуты германские войска». В этой связи, они были намерены «сражаться до последней возможности живыми не дадимся и немецким хищникам никакой нефти не оставим, говорят рабочие, в случае поражения Баку несомненно превратится в пепелище» [15, л.252].
На наш взгляд, стремясь утвердиться в Баку, Германия в это время делала ставку все же не на свою армию и тем более не на независимость АДР, а на сохранение статус-кво, либо, на наступление турецких войск, в рядах которых, впрочем, находились немецкие инструкторы. Более того, по мнению немецких экспертов, в частности, высказанному в перехваченной в Персии германской телеграмме из Казвина от 31 мая, атакованные армянскими войсками на востоке и юго-востоке от Александрополя турецкие части успешно противостояли им и сами перешли в наступление, причем: «Сопротивление Баку не считается очень серьезным» [16, л.2].
Однако турецкие части наступали медленно, и это рождало определенные сомнения в их конечном успехе, ставило под вопрос саму целесообразность их движения к Баку. Поэтому параллельно Германия тесно взаимодействовала с
советской Россией. С определенной тревогой наблюдая за усилением турецкой активности, сами немцы, в целом, вели себя довольно осторожно и впервые появились в Баку лишь в конце июня. Как следует из письма С. Шаумяна В. Ленину из Баку от 5 июля 1918 г.: «На днях (22 июня - авт.) прилетели сюда два немецких офицера из Тифлиса, якобы с целью позаботиться о пленных. Мы их отправили к вам в Москву» [17, л.9].
Проведение подобной разведки представляется вполне логичным. Ведь уже к середине июня 1918 года в Закавказье находилось более 15 тысяч германских солдат с авиацией и артиллерией (в том числе, 10 тыс. человек в Поти и 5 тыс. - в Тифлисе). Не менее закономерным было и то, что усиление германских контингентов в Закавказье заметно ухудшило отношения немцев с большевиками. К примеру, пересказывая содержание беседы с главой Энзелийского ВРК Челябиным (28 июня), командующий английских оккупационных сил в Северной Персии Л. Денстервиль дал интересное свидетельство об эволюции взглядов последнего в течение мая-июня 1918г.: «Единственной переменой его взглядов со времени нашего последнего с ним свидания было то, что раньше он говорил так: „У нас нет разногласий с немцами, после того, как с ними заключен мир, мы их жалуем больше, чем вас". Теперь же он заявил: „Немцы обманули наше доверие, и мы будем теперь драться с ними до последней капли крови". Его главным аргументом против ввода британских войск в Баку было то, что, якобы, в этом случае, немцы на севере России сейчас же отплатят за это занятием Петрограда и Москвы» [18, с.168-169].
В целом, потенциальная германская угроза Баку, считалась реальной и весьма тревожила большевиков. Поэтому активность в Закавказье и Германии, и Турции встречала резкую реакцию советского руководства. К примеру, И.В. Сталин, в телеграмме, направленной наркому иностранных дел Г.В. Чичерину (копии Л.Д. Троцкому и В.И. Ленину) 13 июля 1918 г., обращая особое внимание на ухудшение положения в связи с активизацией немцев и турок (особенно в связи с наступлением на Баку), прямо требовал: «Протестуйте же против вмешательства турок в наши внутренние дела и хозяйничанья немцев (на - авт.) Кубани. Нарком Сталин» [19, л.3].
В данном контексте полагаем глубоко ошибочной оценку политической ситуации вокруг Баку, данную генералом Л. Денстервилем: «Немцы в Тифлисе старались всеми силами не пустить турок в Баку, так как у них было особое соглашение с Лениным, а через него и с бакинским правительством о «беспрепятственной» передаче им этого города. Занятие Баку турками было бы для них не лучше оккупации его англичанами» [18, с.147]. Безусловно, такая трактовка не может приниматься всерьез.
На наш взгляд, о возможности подготовки немцами оккупации Баку можно рассуждать лишь гипотетически, поскольку все силы в это время они бросили на Западный фронт. Возобновив там наступательные операции в конце мая, 15 июля 1918 г. Германия предприняла третье «большое наступление» (на
Марне). Естественно, что возможности для сколько-нибудь масштабных действий в Закавказье в этой ситуации у нее отсутствовали. Даже в момент ввода сюда германских войск - в мае 1918 года, когда в умах части политической элиты Германии блуждали смутные идеи масштабного наступления на Востоке, такие планы вызывали у людей осведомленных большое сомнение. К примеру, начальник штаба на Восточном фронте и германский переговорщик в Брест-Литовске генерал М. Гофман 25 мая 1918 года записал в своем дневнике: «я не имел бы ничего против того, чтобы продвигаться дальше на восток. Лучше всего добраться до самой Индии, но пространства непрерывно растут, а наши войска - невероятно уменьшаются» [20, с.455]. В течение лета ситуация для Германии существенно ухудшилась. И тот же генерал, спустя 3 месяца (29 августа) был уже категоричен, констатируя: «По-видимому, все люди так ослеплены или так глупы, что совершенно не замечают той опасности, которая угрожает нам на востоке. . Мы будем вытеснены с востока и надолго. Я со всех сторон обдумываю вопрос, как мы сумеем удержаться здесь, на Украине и на Кавказе, но смотрю на будущее очень пессимистически» [20, с.456].
Поэтому, первое время немцы предпочитали действовать в регионе через советскую Россию. Известно, что длительные переговоры, которые проводились с нею даже после падения Бакинской коммуны, завершились подписанием 27 августа 1918 года дополнительного соглашения к Брест-Литовскому мирному договору, среди прочего, определявшего политику сторон в Азербайджане: «Согласно этим положениям Германия взяла на себя обязательство препятствовать пересечению границ Шемахинского и Бакинского уездов вооруженными силами третьей державы. Очевидно, что речь шла о турецких войсках, в то время задействованных в Азербайджане для освобождения Бакинской губернии от большевистско-дашнакских сил. Взамен за эту «услугу» Россия должна была поставлять Германии ежемесячно четвертую часть всей добываемой в Баку нефти» [21, с.132].
Фиксируя реакцию на это руководства АДР, А. Балаев пишет: «в связи с подписанием данного соглашения, 12 сентября 1918 года М.Э. Расулзаде в качестве главы азербайджанской делегации в Стамбуле вручил посланнику германского правительства в Турции графу Вальдбургу ноту, в которой выражался протест против признания Германией суверенитета России над городом Баку, «естественной столицей, интеллектуальным, экономическим и политическим центром Азербайджана»» [21, с.133].
Однако нужно видеть, что, формально признавая в соглашении эти территории российскими, на наш взгляд, Германия была далека от мысли о практической реализации данного положения. И вовсе по причине уже свершившейся утраты большевиками Баку. На наш взгляд, и переговоры с советской Россией, и позиция Германии в целом, в первую очередь, объяснялись ее недовольством пассивными действиями Турции против англичан. К примеру, генерал Э. Людендорф, прямо обвинявший турок в
английской оккупации Баку, подчеркивал: «Утверждение англичан в Баку стало возможным лишь вследствие пассивного образа действий турок в Северной Персии; наше военное хозяйство понесло большой ущерб. Это позволило также англичанам вступить в более тесную связь с Добровольческой армией в Кубанской области. Но, с другой стороны, англичане, заняв Баку, оказались в пределах нашей досягаемости. Представлялось возможным нанесение удара с небольшим расходом сил. Ввиду этого верховное командование приступило к подготовке атаки на Баку и с этой целью привлекло войска Ноури и отправило в Тифлис кавалерийскую бригаду и несколько батальонов. Но Ноури занял Баку прежде, чем мы успели закончить переброску войск, а последовавшие затем события в Болгарии заставили нас направить эти части в Румынию» [11, с.598].
В целом, немцы проявляли по-настоящему обостренный интерес к нефтепромыслам. Причем Германия не столько опасалась прихода турецких войск в Баку, сколько ожидаемо готовилась к нему. Весьма показательным в этой связи представляется свидетельство Л. Денстервиля: «Об одном довольно забавном эпизоде, который имел место в самый день прибытия полковника Стокса в Баку. 4-го августа пароход «Курск» (который с этого дня сделался одним из наших судов) прибыл в Баку из Астрахани, имея на борту германскую миссию. Как только пароход причалил к пристани, глава миссии сошел на берег и попросил указать ему дорогу к штабу турецких войск. Велико же было его удивление и разочарование, когда он был поставлен в известность, что турецкого штаба в Баку не имеется, что турки города не занимали и никогда его не займут. Вся миссия была арестована и я ничего не знаю о дальнейшей ее судьбе; вероятно, она была отпущена на свободу местными влстями и члены ее, надо полагать, пополнили ряды тех германцев и австрийцев, которые бродили в те времена по всему Кавказу и Закавказью. Уверенность германской миссии во взятии города турками дает основания предполагать, что подобного рода известие было передано в Астрахань бакинской радиостанцией еще 29-го июля, когда казалось, как я уже упоминал выше, что город неминуемо должен пасть» [18, с.211].
Таким образом, пытаясь сохранить доступ к бакинской нефти, Германия была не только готова взаимодействовать с кем угодно (конечно, кроме Англии), но даже, несмотря на дефицит сил, принять прямое участие в оккупации Баку. Однако как у современников, так и у позднейших исследователей, на этот счет сложились весьма серьезные заблуждения.
Так, еще в 1920-е годы В. Гурко-Кряжин настаивал: «Что касается участия немцев в турецких авантюрах, то, как известно, оно было совершенно исключено происшедшим в то время отвлечением всех сил Германии на западный французский фронт, а также резко отрицательным отношением германского командования к пан-тюркистским фантазиям Энвер-паши и его единомышленников. Мемуары Людендорфа и Гинденбурга ярко рисуют картину тех трений, которые происходили в 1918 году между немцами и
турками из-за империалистических стремлений последних в Закавказье. Турецкое командование, под предлогом реализации Брест-Литовского договора, действительно предприняло в то время энергичную оккупацию Закавказья. Легко преодолев бутафорское сопротивление Закавказской Республики, разбив ее на три «самостоятельных» государства - Грузию, Армению и муссаватистский Азербайджан, турки стремились к захвату Баку, где в то время укрепилась Советская власть. Дальше им мерещилось восстание мусульман Средней Азии и образование огромного пан-исламистского государства, в масштабе старинных турецких империй сельджуков и Тамерлана.
Германское командование, однако, не только резко осуждало безбрежные фантазии младотурок, но оно активно боролось против турецкого наступления на Баку. Последний, по дополнительному соглашению к Брест-Литовскому договору, был оставлен за Советской Россией, и немцы предпочитали мирно получать от нее обусловленное количество нефти. нежели передавать мировой город в руки своего непослушного и чересчур зарвавшегося «союзника»» [22, с.117-118].
Удивительное смешение реалистичных и откровенно ошибочных оценок! И главной ошибкой здесь является утверждение, что: «Турки стремятся захватить Баку, тогда как немцы не хотят позволить им этого» [22, с. 118].
Да, Германия не обладала необходимыми силами для военного доминирования в регионе и ей не нравились «пан-тюркистские фантазии», однако, вопреки взглядам на турок как жутких конкурентов Германии, принципиальной угрозы немецким интересам они не создавали. Никто не собирался лишать немцев нефти. Их экономические интересы учитывались и Турцией, и АДР. Дж.П. Гасанлы приводит интересное сообщение М.Э. Расулзаде, относящееся к середине июля: «Бакинский вопрос разрешится в благоприятном для нас смысле. Очевидно, немцам должны будем предоставить известные экономические льготы в Баку (выделено ИТ.). Мы спросили министра иностранных дел, не найдет ли он нужным в интересах ускорения дела принимать нам самостоятельные шаги перед немцами в том или другом виде. Он находил, что пока нужды в этом не чувствуется, а в случае надобности он нам об этом скажет. Энвер-паша просил передать Вам, что, кроме дивизии, находящейся там, посланы еще новые полки, после чего Нури-паша послал сообщение, что силы достаточны» [12, с.225]. Итак, силы турецких войск для взятия Баку признавались достаточными, а интересы Германии к нефти предполагалось учитывать. Чего же более?
Полагаем, что в Германии это понимали вполне. Однако к данному времени она уже длительное время взаимодействовала с большевиками, и с кондачка отвергать уже достигнутые с ними договоренности для немцев не имело никакого смысла. В некоторой степени их устраивало даже слабое правительство Центрокаспия (отсюда попытка организации грузинского
посредничества для организации переговоров Центрокаспия с Турцией). Принципиально недопустимой была лишь передача Баку англичанам.
Поэтому, вопреки имеющим место преувеличениям «опасности» для Германии захвата Баку турками, беремся утверждать, что ее это не пугало. Более того, вполне определенно можно констатировать, что соглашение с большевиками от 27 августа - это скорее притворство, средство усыпить их тревогу, убедить, что турки никогда не возьмут город. И диктовалось оно опасением, что большевики активизируют здесь свои действия, и промыслы будут разрушены. Между тем, вопрос о предстоящем турецком захвате города был принципиально решен уже в середине августа, то есть до подписания соглашения с большевиками 27 августа. Богатый материал, подтверждающий данные выводы, можно найти у Дж. П. Гасанлы.
Попав в плен стандартной схеме, построенной на тезисе о том, что «немцы мешают туркам двигаться на Баку», этот глубокий исследователь уже не видит фактов, ей противоречащих. В частности, описывая встречи М.Э. Расулзаде с высшими сановниками Турции 16-17 августа (Энвер-паша, Талаат-паша), он приводит характерные рассуждения азербайджанского политика. Прежде всего, о том, «что немцы возражают против продвижения турецких войск вглубь Кавказа, в особенности требуют остановить поход на Баку, ибо боятся, что большевики, отступая, могут, как это сделали англичане в Румынии, испортить вышки, уничтожить запасы нефти. Поэтому они склонны вопрос покончить миром. Одно время, оказывается, даже склонны были к тому, чтобы Баку и его окрестности, куда входят Шемаха, Сальяны, признать независимыми. Это намерение встретило со стороны турок горячее возражение и, в конце концов, по словам Энвера и Талаат-паши, достигнуто соглашение». Примерно то же самое 10 августа Энвер-паша писал Нури-паше, сообщая, что переговоры с Германией не дали серьезного результата, ибо она настроена на выполнение условий Брестского мира [12, с.226]. Что же следует из этого? Во-первых, наличие угрозы промыслам со стороны большевиков. Во-вторых, как показывает выделенный выше фрагмент, соглашение Германии и Турции «достигнуто».
На этом фоне важно учесть и то, что, ведя переговоры с большевиками (исключая из этого процесса Турцию), немцы сумели убедить их, что Баку не будет взят Турцией. Однако, и это видит сам Дж.П. Гасанлу: «На переговорах в Берлине в конце августа Германия соглашалась на прекращение турецкого наступления на Баку лишь с тем условием, что Советская Россия выставит из Баку англичан». Сам В.И. Ленин 23 августа телеграфировал в Ташкент Ф.И. Колесову: «Немцы согласны гарантировать ненаступление на Баку, если мы выгоним оттуда англичан» [12, с. 232]
Подчеркнем, именно в таком контексте - «изгнания» большевиками из Баку англичан, - проходившие в Берлине в течение трех месяцев германо-российские переговоры, наконец, завершились 27 августа подписанием «втайне» от Турции соглашения, дополняющего Брестский договор. И весьма
странно, что Дж.П. Гасанлы не видит этого, а отчего-то полагает, что: «Немецкие политики хотели, чтобы Баку в конечном итоге остался в руках Советской России, и опасались, что турки, заняв Баку, оставят Германию на пустом месте» [12, с.232].
Позиция Германии - это здоровый политический цинизм. Она опасалась турецкого наступления на Баку ровно в той степени, в которой оно угрожало нефтяным промыслам Баку. Не более! Принципиально неприемлемым для немецких политиков было также присутствие на промыслах англичан. Но их устраивало практически ЛЮБОЕ правительство (по-возможности, слабое) -неважно - пробольшевистское, или протурецкое. Главное, оно должно было иметь способность обеспечить нормальное функционирование нефтепромыслов с учетом интересов Германии.
Строго следуя своему основному приоритету - получить нефть, не допустив утверждения в Баку англичан, Германии последовательно применяла политику лавирования между силами, реально способными защитить регион от английской оккупации. Нужно признать, что позиция Германии являлась вполне логичной. Отказавшись от прямого наступления на Баку, она, не входя в прямой конфликт с Москвой, в итоге, обеспечила свое присутствие в Азербайджане и через Бакинскую коммуну, и, спустя время, через союзника -Турцию (хотя и на очень краткий срок).
Нужно признать, что германская позиция довольно хорошо учитывала местные реалии, симпатии местного населения (вначале - немалую популярность Коммуны, затем - склонность армян к союзу с англичанами, азербайджанцев - с турками). Учитывали немцы и то, что сами по себе они не могли вызывать особых симпатий и у преобладавшего в Баку русского населения (по переписи 1913 года в Баку и уезде проживало 114.486 русских), и у 69.000 тюрок и у 58.516 армян [23].
В целом, германская политика в регионе была вполне реалистичной и, прежде всего, нацеленной на обеспечение доступа к нефтяным запасам. Это в полной мере подтвердили события второй половины сентября - октября 1918 года. Когда Турция все же добилась военного контроля над Баку, Германия это приняла, хотя и не с выраженной радостью, но едва ли не со скрытым удовольствием. Теперь ее беспокоила лишь угроза потенциального конфликта Турции и советской России, что и нашло отражение в германо-турецком протоколе от 23 сентября, согласно которому германское имперское правительство взяло на себя важное обязательство: «не допустить столкновений и сделает все возможное, чтобы привести своего союзника и Россию к взаимопониманию» [24].
Сегодня можно сколько угодно гадать насколько активно развивалось бы наступление Германии в Закавказье в случае ее победы на Западном фронте. Однако история не знает сослагательного наклонения, поэтому откажемся от этого бессмысленного занятия. В реальном историческом измерении империя
Гогенцоллернов рухнула в октябрьской революции 1918 года, и все ее планы -и реальные, и мнимые - превратились в фантом.
Литература и источники
1. Шеер Р. Германский флот в Мировую войну. - М.: Эксмо, Изографус; СПб.: Terra Fantastica, 2002. - С.9.
2. Кряжин В. Борьба за проливы // Новый Восток. - 1922. - Кн.2. - С.93.
3. Турицын И.В. Колониальная практика и национализм эпохи Первой мировой войны (на материалах Азербайджана)// Современная научная мысль. - 2015. -№3. - С.33.
4. Рейснер М.А. Германский император Вильгельм II (1888-1918) и железная империя. Изд. 2-е. - М.: ЛИБРОКОМ, 2012. - С.7.
5. Вестник НКИД. - 1919. - №1. - С.32-41.
6. Вильгельм II. Мемуары. События и люди. 1878-1918. - М., 2007. - С.179.
7. Эвентов Л.Я. Иностранный капитал в нефтяной промышленности России (1874-1917). - М.-Л., 1925. - С.15.
8. Беккер Е.И. Боязнь печати// Закон и жизнь. - 1913. - №2. -12 января. -С.30, 31.
9. Берти Ф. За кулисами Антанты: дневник британского посла в Париже, 19141919. - М., 2014. - С.137.
10. Цит. по: Пипия Г.В. Германский империализм в Закавказье в 1910-1918 гг. -М.: Наука, 1978. - С.94.
11. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. / Пер. с нем. Свечина А.А. - М.: Вече, 2014.
12. Гасанлы Дж. П. Русская революция и Азербайджан: трудный путь к независимости. 1917-1920: монография. - М.: ФЛИНТА, 2011. - С.150.
13. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-130. Оп.2. Д.104. Л.2.
14. Мустафа-заде Р.С. Две Республики. Азербайджано-российские отношения в 1918-1922 гг. - М., 2006. - С.35.
15. ГАРФ. Ф. Р-130. Оп.2. Д.741.
16. ГАРФ. Ф. Р-130. Оп.2. Д.580а.
17. ГАРФ. Ф. Р-130. Оп.2. Д.569.
18. Денстервиль. Британский империализм в Баку и Персии 1917-1918 (воспоминания) / пер. с англ. Б. Руденко. - Тифлис: Сов. Кавказ, 1925.
19. ГАРФ. Ф. Р-130. Оп.2. Д.570.
20. Гофман М. Главный противник - Россия. - М.: Принципиум, 2015. - С.455.
21. Балаев А. Мамед Эмин Расулзаде (1884-1955). - М.: Флинта, 2009.
22. Гурко-Кряжин В.А. Английская интервенция 1918-19 гг. в Закаспии и Закавказье // Историк-марксист. - М.: изд-во Комакадемии, - 1926. - №2.
23. Красный Баку. Орган Бакинского Совета. 1923. №1. С.7.
24. Внешняя политика Азербайджанской Демократической Республики. Сборник документов. - Баку, 2009. - С.9.
ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва (i. turitsyn@mail. ru)
TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow (Researcher ID: K-3043-2013).
УДК 94(47)084.9:929Алиев«1982/1991 »
ИОГАНН РАУ ГЕЙДАР АЛИЕВ И «ПЕРЕСТРОЙКА» ГОРБАЧЕВА
Ключевые слова: перестройка, высшее руководство СССР, номенклатура, внутрипартийная борьба в КПСС, Гейдар Алиев, Михаил Горбачев.
В статье освещены события, связанные с межличностной борьбой в Политбюро ЦК КПСС. Автор обращается к истории отношений Г.А. Алиева и М.С. Горбачева, анализирует причины, повлекшие за собой отставку Гейдара Алиева с высших партийных и государственных постов. Показано, что в основе неразрешимых противоречий между этими партийными руководителями лежали как личные качества крайне завистливого к чужим успехам М.С. Горбачева, так и принципиальные противоречия по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики.
JOHANNES RAU HEYDAR ALIYEV AND "PERESTROIKA" OF GORBACHEV
Keywords: perestroika, senior management of the USSR, the nomenclature, innerparty struggle in the Communist Party, Heydar Aliyev, Mikhail Gorbachev.
In the article highlighted the events related to interpersonal struggle in the Politburo of The Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union. The author refers to the history of relations between G. Aliyev and M. Gorbachev, analyzes the reasons that led to the resignation of Heydar Aliyev with higher party and government posts. It is shown that the basis of insoluble contradictions between this party leaders were both personal qualities of M.Gorbachev very envious to successes of other, and critical contradictions on major issues of domestic and foreign policy.
1. Гейдар Алиев и особенности борьбы в высшем руководстве КПСС в 1982-1987 гг.
Гейдар Алиев - один из наиболее ярких представителей послевоенного поколения партийных руководителей, стремительный взлет карьеры которых
