CC BY
41
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
DOI 10.24412/2227-7315-2022-1-15-24 УДК 321
Н.И. Грачев
ГЕОПОЛИТИКА КАК СМЫСЛОВОЕ И СОДЕРЖАТЕЛЬНОЕ ПОЛЕ ЛОКАЛИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Введение: господство либеральной идеологии во всех основных школах современной юриспруденции в последнее десятилетия элиминирует в ней понятие эксклюзивного государственного и правового пространства. Между тем в соответствии с основными постулатами геополитики особенности формирования и жизнедеятельности любого государственного организма обусловлены его привязкой к определенной части поверхности Земли и ее (этой части) географическими свойствами. Предметом статьи является исследование влияния геополитических факторов на государственную и правовую организацию стран и народов. Цель: установление степени обусловленности внутреннего правопорядка государств свойствами пространственной локализации народов, их образующих. Методологическая основа: совокупность методов научного познания, в первую очередь диалектического метода и цивилизационного подхода при системном анализе основных тенденций развития суверенной государственности в исторической ретроспективе и в современном мире. Результаты: обосновано, что в настоящее время юриспруденция и позитивное право (как внутригосударственное, так и международное) все более коррелируются с либеральной идеологией, претендующей на универсальность своих ценностей и смыслов и распространение их в глобальном масштабе, что ведет к все большему ослаблению суверенитета современных государств, хаотизации их внутренней жизни и международных отношений. Выводы: при сложившихся условиях право не может выступать в отношении внутренней и внешней политики мерой всех вещей, к чему стремятся либеральные течения юриспруденции. Наоборот, оно должно исчерпывающим образом поставлено им на службу, помогая реализовать такую стратегию освоения государством собственного пространства, которая позволила бы ему извлечь наибольшие позитивные результаты из его географической структуры, достичь в своем объективном развитии естественных границ, адекватно определяя тем самым место существования и развития государство-образующей нации.
Ключевые слова: геополитика, государство, право, международное право, территория, локализация, суверенитет, империя, государственная власть, цивилизация.
© Грачев Николай Иванович, 2022
Доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного и административного права (Волгоградская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации); е-mail: grachev.n.i@mail.ru © Grachev Nikolai Ivanovich, 2022
Doctor of law, Professor, Department of Constitutional and administrative law (Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs Russian Federation) 15
N.I. Grachev
GEOPOLITICS AS A SEMANTIC AND SUBSTANTIVE FIELD OF LOCALIZATION OF STATE AND LAW
Background: the dominance of liberal ideology in all major schools of modern jurisprudence in recent decades has eliminated the notion of exclusive state and legal space in it. Meanwhile, in accordance with the main postulates of geopolitics, the peculiarities of formation and life of any state organism are conditioned by its attachment to a certain part of the Earth's surface and its (this part) geographical properties. Subject of the article is the research of influence of geopolitical factors on state and legal organization of countries and nations. Objective: to establish the extent to which the internal legal order of states is conditioned by the spatial localization of the peoples who form them. Methodology: a combination of methods of scientific cognition, primarily the dialectical method and the civilizational approach, in a systematic analysis of the main trends in the development of sovereign statehood in historical retrospect and in the modern world. Results: it has been substantiated that jurisprudence and positive law (both domestic and international) are now increasingly correlated with liberal ideology, claiming universality of its values and meanings and spreading them on a global scale, leading to an increasing weakening of the sovereignty of modern states, the chaotiation of their domestic life and international relations. Conclusions: under the prevailing conditions, the law cannot be the measure of all things with regard to domestic and foreign policy, as liberal jurisprudence seeks to do. On the contrary, it must be placed at their service in an exhaustive way, helping them to realize a strategy of mastering their own space which would enable them to derive the most positive results from their geographical structure, to achieve in their objective development natural borders, thereby adequately determining the place of existence and development of the nation-forming state.
Key-words: geopolitics, state, law, international law, territory, localization, sovereignty, empire, state power, civilization.
I Геополитика как наука начинает складываться в начале ХХ в. Однако как
§ практическая деятельность она ведет свое начало с момента образования первых
ф
| протогосударственных образований, когда различные племена, этносы, их объе-
§■ динения вели борьбу за наиболее удобные и выгодные для своего существования и
о жизнедеятельности территории. Позднее, после разделения земного пространства
! между различными странами и народами, геополитика в своей практической ! ипостаси становится искусством управления государством путем эмпирического
8 освоения закономерностей, на основе которых происходит не только локализа-
! ция государствообразующих народов и устанавливается территориальная ор-
о ганизация власти и управления ими, но и распределение, и перераспределение
S- сфер влияния различных государств и межгосударственных объединений по
| отношению к окружающему миру, а затем и к территории всего земного шара.
$ В современных условиях изучение таких закономерностей и постановка их на
службу своему государству является, на наш взгляд, задачей не только геопо-
литики, но и всех обществоведческих наук, в том числе и юриспруденции, так как территориальное пространство Земли и есть тот «настоящий фундамент, на который опирается и на котором развивается государство» [1, c. 609], место, где реализует себя нация, являющееся исторической сценой (основой) для событий,
16 создающих ее историю [1, c. 609].
Связь между территорией как определенной природной средой и государственной организацией существующего в ее рамках народа давно является достаточно очевидной и, можно сказать, стала общим местом в юридических изысканиях. Хотя понятие территории рассматривается в них, прежде всего, как пространственная основа политико-правовой организации государства, сфера распространения его суверенитета, область юрисдикции верховной государственной власти, в то же время не отрицается и ее качество конститутивного, первичного элемента государства, бытие которого вне пространственной определенности невозможно. Однако обычно в юридических исследованиях дальше этого не идут. Повсеместное господство либеральной идеологии практически во всех основных школах современной юриспруденции фактически элиминирует в ней понятие эксклюзивного государственного (национального или цивилизационного) и правового пространства. Оно, это пространство, давно рассматривается как некий пустой в ментальном плане контейнер, способный вместить в себя любой господствующий в настоящее время политико-правовой дискурс. Пространство с этой точки зрения, восходящей к Г. Зиммелю [2, с. 64-117], выступавшему против всех форм географического детерминизма, есть не более чем форма социальной деятельности, которая вполне произвольна и может быть наполнена любым этническим и политико-правовым содержанием, обусловленным представлениями и рациональным выбором членов гражданского общества, а по сути правящего слоя (элиты). Отсюда происходит доминирующий в юридической науке взгляд, подразумевающий, что государственная власть при своем пространственном распространении воздействует не на саму территорию как таковую, а на людей, находящихся в ее пределах, и может это делать в любом направлении е
о
вполне произвольно и независимо от географических и геоэкономических усло- и вий местонахождения. То есть пространство как таковое не является действу- а
а
ющим, а тем более определяющим фактором форм и содержания государства и о
в
права того или иного народа или цивилизации, а зависит от политико-правовых о
5 С
концептов, продуцируемых или разделяемых правящими элитами. з
Поэтому отношение государства к территории исчерпывается в правоведении | описанием исключительно формально-правовых аспектов. Между тем роль е пространственного фактора в исследовании практически любого государства 0
5 С
или государственности как явления в целом заслуживает куда более серьезного р
внимания и требует освещения не с одной лишь юридической точки зрения, но, 1
как минимум, еще и с позиций геополитики. Это вытекает из того очевидного о
факта, что право, будучи лишь одной из сторон жизни общества (в основном его К
внешней, формальной стороной), не может быть обосновано изнутри собствен- |
ными, свойственными исключительно ему имманентными методами, которы- и
ми оно собственно и было формализовано. Его действенный анализ возможен 1
только с позиций общественного целого [3, с. 93-101; 4, с. 74-76], обеспечения 44 его выживания и развития. Но в этом своем качестве историческое общество
складывается и развивается как государственный организм, привязанный к 22 определенной части поверхности Земли, и все его характеристики, структуры и институты детерминированы ландшафтом [5, с. 33-35], который является местом обитания государствообразующего народа, вместилищем его идей, норм и ценностей, определяющих его национальную (цивилизационную) идентичность [6, с. 123-125]. Соответственно внутренний правопорядок любого государства и
международно-правовой порядок изначально обусловлены измерением и раз- 17
межеванием полезной почвы, ведут свое происхождение от первоначального захвата земель, основания государств и колоний, выступающих первичными (учредительными) правовыми актами, прямо связанными с территориальной локализацией [7, с. 12-16].
На это прямо указывает в пятой книге своих «Этимологий» еще Исидор Севильский (ок. 560-631 гг.), последний латинский отец Церкви и основатель средневекового энциклопедизма: «Международное право (дословно jus gentium — право народов. — Г.Н.) — это захват места жительства, сооружение зданий, возведение укреплений, войны, захват в плен, рабство, возвращение из плена, мирные договоры, перемирие, святость неприкосновенности послов, запрещение браков между иностранцами. И оттого это право называется международным, что этим правом пользуются почти все народы»1. Дж. Вико, обладавший глубокими знаниями в области мифологии и эзотерики, также связывает происхождение права с размежеванием земли («разделом полей»), указывая, что «здесь же следует искать Возникновение деления на Города и Народы и в конце концов Нации» [8, с. 10]. В учении И. Канта о праве первоначальное приобретение «прямой» собственности государства на землю является главным условием всех остальных вещных прав, которые производны от суверенных правомочий верховного правителя как хозяина территории («dominus territorii»). На этом приобретении или захвате основывается его полномочие налагать поборы на частных земельных собственников, то есть взимать с них налоги в виде земельной подати, акцизных сборов, пошлины или услуг, а также покоится экономическое, финансовое и полицейское право государства, как и само деление права на частное и публичное [9, с. 246-248, 116]. Еще ранее Дж. Локк подобным же образом полагал, что сущность верховной государственной власти заключается в первую очередь в юрисдикции над землей и лишь вследствие этого она приобретает господство над обитающими на этой земле людьми [10, с. 333]. Как видно, это полностью противоречит современным представлениям о характере соотношения публичной власти, территории и населения как основных элементов государства, сложившимся в юриспруденции в последние полтора-два столетия.
Захват или (и) [присоединение территорий как определение мест пространственной локализации народов, образующих государства, выступают в каждую историческую эпоху первейшими геополитическими актами, содержа в себе зародыши всех процессов структуризации и институциализации общества, а следовательно изначальными актами учреждения всякого последующего права и правопорядка как во внутреннем, так и во внешнем аспекте его (государства, общества) жизнедеятельности. Во внутреннем (внутригосударственном) — посредством разделения территории страны, определения статуса региональных единиц, закрепления порядка земельных и имущественных отношений среди населения. Во внешнем — посредством определения государственных границ, установления фактического суверенитета над подконтрольной территорией и отношений с другими странами и народами в качестве полноценного субъекта международного права.
Таким образом, первоначальное политическое деление земного пространства («номос земли», по выражению К. Шмитта) оказалось одновременно геоюридическим фактом, изначальным радикальным основанием и отправным пунктом процесса конституирования права и правового порядка [7, с. 15, 17-18], вытека-
1 Исидор Гиспальский (Севильский). «Этимологии», или «Начала». URl: http: //www.vostlit. info/Texts/rus/Isidor_S/text3.phtml?id=8239 (дата обращения: 12.01.2022).
ющим из установления целого ряда различных локальных внутригосударственных политико-правовых режимов, выражавших тесную связь и определенное соответствие между вполне конкретным народом и ландшафтными особенностями занимаемого им пространства, что всегда достаточно быстро находило свое проявление в его государственных и юридических институтах и формах.
Причем в данном случае речь должна вестись как о внешней, так и о внутренней геополитике, где предметом выступают не только вопросы статуса государства в глобальных процессах и зависимость его внешнеполитической стратегии от месторасположения, ресурсной базы и иных географических условий, но и проблемы контроля государством собственного геопространства в максимальном объеме на основе внутренних природных, экономических, культурных и иных факторов, которым должны соответствовать организация публичной власти, формы и методы управления ближней и дальней периферией и характер взаимоотношения центральной, региональной и местной элит.
В основе внутренней геополитики в ее практической плоскости объективно находится не формально-правовое деление государственной территории, а ее геоэкономическая и геополитическая структура, в которой, исходя из роли тех или иных географических регионов страны в становлении государства, их хозяйственного и культурного значения, возможностей влияния на содержание и характер актов управления, особенностей проявления центростремительных и центробежных тенденций на протяжении его (государства) исторического существования, выделяются: центр, выступающей местом нахождения верховной государственной власти и принятия важнейших политических решений; неотчуждаемое ядро (паттерн) как территория происхождения государства, давшая импульс для его формирования и дальнейшей эволюции, центральная зона, обеспечивающая его устойчивость и воспроизводство; периферия (периферийные образования) — окраинные составные части государства, культурно-цивилизационно близкие ядру, но находящееся за его пределами и образующие собой ближнюю (внутреннюю) сферу, тесно связанную с центром, и дальнюю (внешнюю) сферу, которую центр не всегда может контролировать в необходимой степени; лимитроф(ы), или фронтир — территории по окраинам с размытым или неопределенным культурным и правовым статусом, опосредующие отношения государства с миром других стран, народов и цивилизаций [11, с. 206-207]. Не все государства приобретали в процессе своего становления и развития именно такую территориальную структуру, но лишь те, которые претендовали на великодержавный имперский статус и участвовали в политическом разделе современного им мира. В этом процессе между государствами такого типа и внутри них, между указанными территориальными частями, возникают и долгое время сохраняются, с одной стороны, весьма устойчивые и разнообразные связи, с другой — многочисленные экономические, юридические, культурные и иные противоречия, характеризующиеся оппозициями: расширение — сжатие; объединение (присоединение) — размежевание; интеграция — дезинтеграция (регионализация или фрагментация); централизация — децентрализация; близость — удаленность (относительно центра верховной власти); моноцентрич-ность — полицентричность (при наличии нескольких претендентов на верховную власть). Эти оппозиции, с которыми любое фактически суверенное государство постоянно сталкивается и которые преодолевает, выстраивая социальные, политико-правовые и административные иерархии, почти никогда не находят адекватных аналогов в языке юриспруденции и законодательстве. Так, в условиях
империалистической стадии развития капитализма и современного глобализирующегося мира границы формально суверенных государств никак не объясняют собой реальной картины их внутренней жизни и всей системы международных отношений, поскольку понятие суверенитета для многих из них становится эвфемизмом, скрывающим их фактическое положение сателлитов, протекторатов и полуколоний великих держав или транснациональных кластеров. Исходя из этого, например, «крупнейшая геополитическая катастрофа века»1, какой стал распад СССР, в конституционно-правовой терминологии постсоветской России превратилась в «возрождение суверенной государственности», «утверждение незыблемости ее демократической основы» и «сохранение исторически сложившегося государственного единства» [12], хотя «в политико-географическом отношении» нынешняя Россия представляет собой «своеобразное возвращение к допетербургской фазе истории русского государства» [13, ^ 39], и только с 2008 г. наметилась, а в 2014 г. получила дальнейшее развитие тенденция к восстановлению ею державного статуса.
Другими словами, внутренняя геополитика государства не совпадает по объему с правовым регулированием, административной и юрисдикционной деятельностью государственных органов или его региональной политикой — так же, как и со всеми ими вместе взятыми. В отличие от них, решающих чаще всего тактические управленческие задачи, она призвана гарантировать выполнение стратегических целей общей глобальной геополитики государства и потому направлена, прежде всего, на обеспечение территориальной целостности и единства его политического, экономического, духовно-культурного пространства, воспрепятствование центробежным тенденциям и распаду, защиту от внешней экспансии и сохранение суверенитета, что позволяет ему (государству) выступать субъектом мировых геополитических процессов. Указанные цели не могут быть достигнуты исключительно правовыми средствами и быть осуществленными в рамках правовой деятельности государственного аппарата. Здесь фактические акты управления и контроля над пространствами своей страны выходят на передний край, обеспечивая внутреннюю интеграцию государственно организованного общества, его адаптацию к мировому сообществу (в глобальном масштабе), обретение достойного места и значимой роли в нем. Получается, что позитивное право государства и его геополитика, в том числе и внутренняя, существуют в разных плоскостях бытия или того хуже — расходятся в своих внутренних императивах, воздействуя на общество в различных направлениях.
Геополитика в своем научном и практическом аспектах, в отличие от юриспруденции и правовой политики, «предполагает государствоцентричный взгляд на проблему пространства» [14, ^ 15], моделируя консервативное отношение к территории как сакральному телу нации, месту обитания ее смыслов и ценностей, ядру цивилизационной идентичности, основе ее политического суверенитета, утрата границ которой либо отступление от них равносильны собственной духовной, а затем и физической гибели. Возникновение и территориальное расширение имперских держав является с этой точки зрения естественной экспансией более мощных социально-политических организмов, присоединяющих к себе и (или) включающих в свой состав иные земли и населяющие их этнические группы, но почти никогда не растворяющих их в себе полностью и не подавляющих их культурную самобытность. Но такая пространственная эскалация имеет естествен-
1 Послание Президента России Федеральному Собранию Российской Федерации от 25 апреля 2005 г. URL: www.rg/2005/04/25/poslanie-text.html (дата обращения: 12.01.2022).
ные географические и (или) цивилизационные пределы и всегда предполагает наличие других государств и цивилизаций, в геополитической борьбе с которыми и за счет которых государства осуществляют расширение сферы собственного суверенитета. Сам качественный признак суверенитета может получить свое основополагающие значение только в традиционном для геополитики смысле, связанном с определением жизненного пространства государствообразующего народа и установлением постоянного надлежащего контроля над ним.
Суверенитет остается по преимуществу геополитической категорией и в эпоху конституционных (либерально-демократических) режимов, поскольку конституция любого государства может действовать только внутри его границ, за которыми начинается верховенство иной конституции. Тем самым пространственное размежевание сфер контроля и влияния между государствами осуществляется не столько правовыми, сколько (в первую очередь) политическими средствами, и народу, желающему быть субъектом, а не объектом политики и права, необходимо конституировать себя не просто в качестве государства, но государства могущественного, обладающего «внешней мощью, ибо из стремления государств к могуществу неизбежно вытекает то, что всякое слабое государство <...> является в возможности (потенциально) и в действительности (de facto) добычей для государства сильного» [15, с. 787]. Поэтому геополитический подход в науке и практике государственного управления исходит из возможности и необходимости существования многополярного мира. Но современные национальные государства, которых на международной арене насчитывается более двухсот и которые в подавляющем большинстве не обладают реальным суверенитетом, не подходят на роль полюсов геополитической многополярности. Они утрачивают монополию на правовое регулирование и применение легитимного физического насилия на своей территории, теряют способность к проведению необходимой экономической и социально-политической модернизации общества, становятся совершенно неспособными отвечать на вызовы современности и проводить необходимые преобразования.
Однако явная и интенсивная политизация цивилизационных факторов, обозначившаяся на пороге XXI в., привела к возникновению нескольких центров силы в лице так называемых региональных держав, «стержневых государств» (по выражению С. Хангтинтона), способных интегрировать на основе экономического или (и) военного доминирования и политического лидерства крупные географические регионы, народы и страны которых имеют сходный культурный код, что способствует формированию метагосударственных образований неоимперского типа (Китай — в Юго-Восточной Азии, Индия — в Южной Азии, Бразилия — в Южной Америке, ЮАР — в Африке, Россия — в Евразии) [16, с. 734-735; 17, с. 238-280; 18, с. 671-672]. Они, разумеется, не могут быть абсолютной копией прежних империй, но целый ряд их качественных и статусных характеристик вновь оказывается востребованным и воспроизводится в новых условиях лишь с незначительными модификациями. Другая возможность территориальной трансформации современных государств заключается в тенденции к образованию наднациональных макрорегиональных союзов, которые по мере дальнейшего усиления интеграционных процессов будут постепенно обретать черты государственно-правовых образований. Такие союзы способны управлять обществом в масштабах даже не нескольких стран, а целого континента или крупного географического района (Европейский Союз, Арабская Лига, Африканский Союз, Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН),
Южноамериканский единый рынок). Их также можно рассматривать в качестве формирующихся империй, которые могут состояться только на основе геополитической гегемонии «стержневых государств».
О том, что империя как государственная форма в условиях ХХ! в. вновь «обретает плоть», свидетельствует и тот факт, что в настоящее время имперские формы контроля пытаются использовать в тех обществах, где нации-государства по существу так и (или еще) не сложились или оказались в кризисе. В данном аспекте, прежде всего, следует указать на Польшу и Турцию. Известно, что в этих странах политики часто высказывают подобные мысли [19, с. 149]. Мечты о восстановлении былого имперского величия будоражат общественное сознание Японии и Ирана.
С учетом попытки создания однополярного мира на основе экономического, информационного, военного и геостратегического господства США можно констатировать, что империи и имперскость как определенное состояние государственности и геополитического расклада на международной арене никуда и не уходили и не уходят — они лишь меняют свои формы, а иногда и акторов.
В свою очередь, юриспруденция и позитивное право (как внутригосударственное, так и международное) по мере своей эволюции, все более коррелируясь напрямую с либеральной идеологией, претендуют на универсальность и объективность своих ценностей и смыслов, распространение их в глобальном масштабе, несмотря на то, что они свойственны исключительно индивидуалистической культуре западной цивилизации. Право в современных условиях экономической, информационной и культурной глобализации все более теряет не только национальную, цивилизационно-культурную специфику, но и конкретно политическую, государственно-пространственную идентичность
Исходя из этого, право не может выступать в отношении внутренней и внешней политики мерой всех вещей, к чему стремятся юснатурализм и другие либеральные течения юриспруденции. Скорее наоборот: оно должно быть исчерпывающим образом быть поставлено им на службу [20, с. 609], помогая реализовать такую стратегию и тактику освоения государством собственного пространства, которая при опоре на четко установленный паттерн позволила бы извлечь наибольшие позитивные результаты из его географической структуры [13, с. 38], достичь в своем объективном развитии естественных границ, адекватно определяя тем самым место существования и развития государствообразующей нации или суперэтноса.
К сожалению, пока такая задача ни перед отечественной юридической наукой, ни перед законодательством высшим руководством страны не ставится, хотя инициированные Президентом РФ и принятые в 2020 г. поправки к Конституции РФ создают определенную правовую базу для начала такой работы. Давно известно, что конституция как основной закон государства является не только правовым, но и важнейшим политическим документом. Но в конституционно-правовой науке соотношение политики и права ставится исключительно в плоскости соответствия управленческих практик тексту и духу конституции, тогда как в настоящее время проблема состоит в том, чтобы определить, насколько текст Основного Закона РФ сочетается с цивилизационными особенностями Российского государства и отвечает его геополитическим целям и задачам, задаваемым объективно. С принятием Конституции РФ 1993 г. развитие российского законодательства пошло по пути рецепции основных ценностей евро-атлантической правовой идеологии, что выглядело как попытка изменения всей
геополитической парадигмы российской государственности. Однако достаточно скоро обнаружилась цивилизационная несовместимость условий жизни в России с классическими западными институтами. За внешним копированием заимствованных политико-правовых форм стало проявляться совсем иное, автохтонное, смысловое содержание, явившееся основанием нового расширения России и возвращения ею своего державного статуса. Это, в свою очередь, потребовало внесения соответствующих изменений в текст действующей Конституции РФ, закрепляющих курс на укрепление государственного суверенитета, умеренный консерватизм как основу национальной идеологии и защиту традиционных ценностей, свойственных российской цивилизации на протяжении ее многовекового существования. Несмотря на содержательную скупость и лаконизм этих поправок, внесенных в Конституцию РФ летом 2020 г., они в целом отвечают сущностным особенностям российской цивилизации, ее имперским политико-правовым традициям и указывают перспективы для возвращения России в ту нишу, которую она в последние 400-500 лет занимала в мировом геополитическом раскладе.
Библиографический список
1. Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. 700 с.
2. Филиппов А.Ф. Социология пространства. СПб.: Владимир Даль, 2008. 285 с.
3. Орехов В.В., Спиридонов Л.И. Социология и правоведение // Спиридонов Л.И. Избранные произведения: Философия и теория права. Социология уголовного права. Криминология. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ин-та права им. Принца П. Г. Оль-денбургского, 2002. С. 93-102.
4. Честное ИЛ. Проблемы и перспективы юридической науки XXI века // Юриспру- ш денция XXI века: горизонты развития: Очерки / под ред. Р.А. Ромашова, Н.С. Нижник. | СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2006. С. 69-110. а
5. Дугин А.Г. Геополитика: учебное пособие для вузов. М.: Академический проект; т Гаудеамус, 2011. 523 c. |
6. Ионин Л.Г. Апдейт консерватизма. М.: Изд. дом Гос. ун-та Высшей школы эко- Г номики, 2010. 304 с. Ü
Ja
7. Шмитт К. Номос Земли в праве народов jus publicum europaeum. СПб.: Влади- Т мир Даль, 2008. 670 с. Н
8. Вико Д. Основания новой науки об общей природе наций. М.; К.: «REFL-book»- ° «ИСА», 1994. 656 с. Р
s
9. Кант И. Метафизика нравов в двух частях. Часть первая. Метафизические на- Ч чала учения о праве. Сочинения: в 6 т. М.: Мысль, 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 107-438. О
10. Локк Дж. Два трактата о правлении. Сочинения: в 3 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3. К С. 135- 405. М
11. Грачев Н.И. Формы государственного устройства в современном мире: основы | теории и конституционно-правовая практика. Волгоград: ВА МВД России, 2020. 524 с. №
12. Конституция Российской Федерации. М.: АЙРИС-пресс, 2020. 96 с. 1
13. Цымбурский В.Л. «Остров Россия» за семь лет. Приключения одной геополити- ) ческой концепции // Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополи- 22 тические интеллектуальные расследования. М.: Европа, 2011. С. 32-60.
14. Нурышев Г.Н. Россия в современной геополитике. Вологда: ИСЭРТ РАН, 2012. 276 с.
15. Струве П. Великая Россия (Из размышлений о проблеме русского могущества) // Русский мир: сборник. М.: Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2003. С. 786-798.
16. Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Ладомир, 1997. 849 с.
17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003. 603 с. 23
18. Бабурин С.Н. Мир империй: территория государства и мировой порядок. СПб.: Юридический центр «Пресс», 2005. 770 с.
19. Ханалиев Н.У. Приоритеты национальной безопасности России на большом Ближнем Востоке // Власть. 2017. № 9. С. 143-152.
20. Устрялов Н.В. Элементы государства // Классики геополитики, ХХ век: сборник / сост. К. Королев. М.: АСТ, 2003. С. 599-652.
References
1. Mannheim K. Diagnosis of Our Time. Moscow: Jurist, 1994. 700 p.
2. Filippov A.F. Sociology of Space. SPb.: Vladimir Dal, 2008. 285 p.
3. Orekhov VV., Spiridonov L.I. Sociology and Jurisprudence // Spiridonov L.I. Selected works: Philosophy and Theory of Law. Sociology of Criminal Law. Criminology. Saint-Petersburg: Publishing house of Saint-Petersburg institute of law named after Prinz P.G. Oldenburgsky, 2002. P. 93-102.
4. Chestnov I.L. Problems and Prospects of Jurisprudence of XXI Century // Jurisprudence of XXI Century: Horizons of Development: Essays / ed. by R.A. Romashov, N.S. Nizhnik. SPb: St. Petersburg University of MVD of Russia, 2006. P. 69-110.
5. Dugin A.G. Geopolitics: textbook for universities. Moscow: Academician Project; Gaudeamus, 2011. 523 p.
6. Ionin L.G. Update on Conservatism. Moscow: Publishing House of the State University Higher School of Economics, 2010. 304 p.
7. Schmitt K. The Nomos of the Earth in the Law of Nations Jus Publicum Europaeum. SPb: Vladimir Dahl, 2008. 670 p.
8. Vico D. Foundations of a New Science on the General Nature of Nations. M.; K.: REFL-book - ISA, 1994. 656 p.
Я 9. Kant I. The Metaphysics of Morals in Two Parts. Part One. Metaphysical Elements
? of Law. Works: in 6 vols. M.: Thought, 1965. V. 4. PART 2. P. 107-438. 3 10. Locke J. Two Treatises on Government. Works: in 3 vols. Moscow: Thought, 1988.
^ V. 3. P. 135-405.
11. Grachev N.I. Forms of State Structure in the Modern World: Basic Theory and I Constitutional and Legal Practice. Volgograd: Volgograd Higher Academy of Internal | Affairs of Russia, 2020. 524 p.
12. Constitution of the Russian Federation. Moscow: IRIS-press, 2020. 96 p.
IP 13. Tsymbursky V.L. "The Island of Russia" in Seven Years. Adventures of One Geo-
| political Concept. Geopolitical and Chronopolitical Intellectual Investigations. Moscow.: £ Europe, 2011. P. 32-60.
I 14. Nuryshev G.N. Russia in Modern Geopolitics. Vologda: ISEDT RAS, 2012. 276 p.
« 15. Struve P. Great Russia (From Reflections on the Problem of Russian Power) // Rus-
| sian World: collection. Moscow: Eksmo; St. Petersburg: Terra Fantastica, 2003. P. 786-798. g 16. Kissinger G. Diplomacy. Moscow: Ladomir, 1997. 849 p.
| 17. Huntington S. The Clash of Civilisations. MOSCOW: AST, 2003. 603 p.
I 18. Baburin S.N. The World of Empires: State Territory and World Order. SPb.:
! Yuridichesky Tsentr Press, 2005. 770 p.
I 19. Khanaliev N.Yu. Priorities of Russia's national security in the Greater Middle East
I // Power. 2017. No. 9. P. 143-152.
m 20. Ustryalov N.V. Elements of the State // Classics of Geopolitics, the Twentieth Cen-
tury: collection / comp. K. Korolev. MOSCOW: AST, 2003. P. 599-652.
