CC BY
51
Notes
1. Slovar' lingvisticheskih terminov - Dictionary of linguistic terms. Available at: http://dic.academic.ru/ dic.nsf/lingvistic/882
2. Kalinin A. F., Iglina N. M. Problema tipologii nominativnyh predlozhenij v sovremennom russkom yazyke [Problem of the typology of nominative sentences in the modern Russian language] Available at: http://www.rusnauka.com/ 14_NPRT_2010/Philologia/67059.doc.htm
3. Khamzina G. K. Funkcii sluzhebnogo komponenta v vyskazyvaniyah, postroennyh po formule «A N 1» [Functions of a service component in the statements constructed according to the formula "A N 1"]. Available at: http://old.kpfu.ru/f10/bibl/resource/articles.php?id=6&num=61000000
4. Gyimatdinova N. арлы ялгыз. Казан: Татар. кит. нэшр. 2003. P.149.
5. Mahduee М. Фронтовиклар. Казан: Татарстан китап нэшрияты.1996. P. 172.
6. Sovremennyj russkij yazyk. Teoriya. Analiz yazykovyh yavlenij: v 2 ch.: ucheb. dlya stud. vuzov / pod red. E. I. Dibrovoj - Modern Russian language. Theory. The analysis of linguistic phenomena: in 2 pts: textbook for stud. high schools / under the editorship of E. I. Dibrova. M. Academia. 2001. Part 2: Morphology. Syntax. P. 437.
7. Mahduee M. Op.cit. P. 82.
8. Arutyunova N. D., Shiryaev E. N. Russkoe predlozhenie. Bytijnyj tip (struktura i znachenie) [The Russian statement. Existential type (structure and value)]. M. Rus. yaz. 1983. Pp. 50-51.
9. Mahduee M. Op.cit. P. 203.
10. Khamzina G. K. Vyskazyvaniya-nominativy s denotativno neizomorfnoj
strukturoj v russkom i tatarskom yazykah [Remarks-nominatives with denotative non-izomorphic
structure in Russian and Tatar languages] // Aktual'nye problemy sopostavitel'nogo yazykoznaniya: materialy nauch.-prakt. konf. -Actual problems of comparative linguistics: materials of scient.-pract. conf. Ufa. 1998. Pp. 161-171.
11. Mahduee M. Op.cit. P. 22.
12. Gyimatdinova N. Op.cit. P. 95.
13. Gyimatdinova N. Op.cit. P. 138.
14. Gyimatdinova N. Op.cit. P. 143.
15. Mahduee M. Op.cit. P. 185.
16. Ivanova E. Yu. Predmetnye imena kak znaki situacij [Subject names as the signs of situations] // Bolgarskaya rusistika - Bulgarian Russian studies. 2005, No. 3-4, pp. 18-25. Available at: file:///C:/Documents Downloads/42-131-1-PB.pdf
17. Arutyunova N. D. Predlozhenie i ego smysl. Logiko-semanticheskie problemy [Sentence and its meaning. Logical-semantic problems]. M. Nauka. 1976. P. 144.
18. Mahduee M. Op.cit. P. 184.
19. Idid. P. 75.
20. Idid P. 220.
21. Idid P. 136.
УДК 811.161.1'1: 811.112.2'1
Т. Н. Скокова, Г. Г. MupomHuMeHKO
Генетическая связь концепта ГАРМОНИЯ (нем. HARMONIE) в мифологии и философии с дискурсом волшебных сказок
Основной целью данной статьи является изучение лингвистических особенностей психологического дискурса волшебных сказок. Сказочная семантика может быть осмыслена только исходя из ее мифологических и философских прообразов. Волшебные сказки - это источник сведений о категориальных концептах, являющихся основополагающими в процессе познания мира. В работе рассматривается концепт ГАРМОНИЯ (нем. HARMONIE) - один из универсальных и многоконтинуумных концептов, присущий всем культурам и обществам. Изучение категориальных концептов как особого формата знаний позволяет сделать выводы об опыте, который может быть обобщен в процессе его концептуализации и категоризации с помощью языка. Предпочтение при анализе отдается непрямым способам номинации, а именно: именам-мифологи-ческим образам, транслирующим разнообразные когнитивно-ментальные смыслы. Примеры приводятся из первой части произведения Э. Т. А. Гофмана «Meister Floh».
The main purpose of this article is to study the linguistic features of a psychological discourse of fairy tales. Fabulous semantics can be understood only on the basis of its mythological and philosophical types. Fairy tales is a source of information about categorical concepts which are fundamental in the process of understanding the world. This paper examines the concept of multycontinuum concepts HARMONY (Germ. HARMONIE) which is one of the
© Скокова Т. Н., Мирошниченко Г. Г., 2016 94
universal and inherent for all cultures and societies. The study of categorical concepts as a special format of knowledge allows to draw conclusions about the experience which can be summarized in the process of conceptualization and categorization through the language. Preference in the analysis is given to indirect methods of the nomination, namely: the mythological image names rendering various cognitive-mental meanings. Examples are given from the first part of the book by E. T. A. Hoffmann "Meister Floh".
Ключевые слова: дискурс волшебной сказки, многоконтинуумные категориальные концепты, име-на-мифологические образы.
Keywords: discourse fairy tales, multycontinuum categorical concepts, names-mythological images.
В последнее время лингвистика обнаруживает интерес к рассмотрению специфики вербализации психического мира индивидуума с позиции теории дискурса. Нами особое внимание уделяется изучению лингвистических особенностей психологического дискурса волшебных сказок. Анализ вербализации концептов волшебной сказки, как и иных символических текстов, неизбежно приводит к выявлению множества смыслов, объединение которых позволяет толковать те или иные отдельные события в совокупности, воссоздавая картину мира автора, осознать в хаосе образов целостные пласты этноязыковой картины мира, понимаемый как культурно обусловленный её инвариантный образ. Познание разномодальных образов как разного проявления сущего позволяет получить новые знания, объединяющиеся в «целостные единицы, называемые форматами знаний» [1]. Изучение концептов как особого формата знаний позволяет сделать вывод об опыте, который может быть обобщен в процессе его концептуализации и категоризации с помощью языка. К универсальным и многоконтинуумным категориальным концептам, присущим всем культурам и обществам, относится концепт ГАРМОНИЯ (нем. HARMONIE). Основными категориально-концептуальными континуумами (термин Т. Н. Скоковой) как составляющими концепта ГАРМОНИЯ являются: «гармония - это мироздание, включающее этот и другой мир», то есть та единичность и то целое, которое включает все возможные миры, «гармония -это мир единого во многом», «гармония - это жизнь, смысл которой - любовь» и др. (см. работы Т. Н. Скоковой, 2015 г.).
Лексема гармония (греч. harmonia, harmozo) принимает в речи различные смысловые оттенки, образуя синонимичный ряд:
сообразность; строй, соразмерность, симметрия, согласованность; единство, лад, ладность, согласие; симфония, благогласие, созвучность, благозвучность, сладкозвучность, сладкогласие // нем.: Harmonie: Ausgeglichenheit; Ausgewogenheit; Einheit, Einigkeit, Einssein, Eintracht, Übereinstimmung, Einhelligkeit, Einmütigkeit, Einstimmigkeit, Einvernehmen, Gleichgestimmtheit, Konformität, Konsensus; Einklang, Wohlklang, Zusammenklang. Структуры знания как результат когнитивного опыта индивидуума (невербальная образность) соотносятся с языковыми средствами выражения (вербальная символьность). Гармония, выражаясь словами В. Татура, - это способ существования трансфинитного, бесконечного в финитном, конечном. При этом возникают вопросы: что есть финитное и тот «момент в имманентном времени», которое возникает, чтобы «тотчас погрузиться»; что есть «удержание» [2], «зародыш» (термин В. Э. Войцеховича, 2002), обозначающий алгоритм развития носителя наследственной информации о системе, то есть зародыш, из которого согласно закону развития может вырасти новое целое? [3]. Таким инвариантным ядром является одна из важнейших категорий познания - совершенство природосообразного. Понимание природосообразности - это осознание единства человека с природой, согласованности и гармонии их взаимодействия. Совершенство природосообразности (соответствие принципам природы) является «образцом», проецирующим образы, вбирающие этот «образец». Ещё в пифагорейском учении говорилось о том, что гармония объективно существует, не зависит от нашего сознания и проявляется в устройстве бытия от космоса и до микромира. А. Дистервегу принадлежит следующее высказывание: «Принцип природосообразности вечен и неизменен, как неизменны назначение и природа человечества» [4].
Особой моделью бытия на содержательном уровне является миф как картина природосообразного бытия, которая фиксирует основные координаты действительности в ее человеческом осмыслении. Миф включает завершенный образ мира, дает полное знание о бытии, о его первопричинах и первоначалах, о законах всего сущего. «Мифы раскрывают структуру реальности и показывают множественные модальности бытия в мире... Не существует мифа, который бы не был раскрытием "таинства", описанием изначального события, которое устанавливает составляющую часть структуры действительности или тип человеческого поведения... он раскрывает существование и деятельность сверхчеловеческих существ, поступающих иллюстративным образом» [5]. По словам Г. Б. Бедненко [6], для человечества миф является созидающей силой,
превращающей хаос впечатлений и разрозненных событий в упорядоченную картину мира. Это создание Космоса из Хаоса. Персонажи мифов, мифологическое содержание образов сохраняет сказка. Взаимосвязь мифов и сказок находит подробное осмысление в работах В. Проппа, П. Гринцера, Е. Мелетинского, Е. В. Ермолина и др. Символический образ волшебной сказки - это своего рода импульс к поиску множества смыслов, которые, объединяясь, открывают новые образы. Е. М. Мелетинский [7] считает, что в волшебной сказке на «развалинах мифологического космоса» очерчивается микрокосм арены конфликтов. Благодаря их анализу становится возможным понимание когнитивных образований.
Итак, важнейшей категорией мифов является инициация. Движение энергии осуществляется от опорного знания к актуальному, которое эксплицируется благодаря вербализованным образам, включающим признаки опорного знания и нового. Среди лексических средств функцией вербализации концептов обладают имена-мифологические образы, транслирующие разнообразные когнитивно-ментальные смыслы. Приведем примеры из первой части («Erstes Abenteuer») произведения. Noch nie hatte der Weihnachtsbaum solche reiche Früchte getragen, denn alles Zuckerwerk, wie es nur Namen haben mag, und dazwischen manche goldne Nuß, mancher goldne Äpfel aus den Gärten der Hesperiden hing an den Ästen, die sich beugten unter der süßen Last. Согласно мифу, Геспериды обитают на окраине мира и охраняют яблоки вечной юности, которые Гера получила как свадебный подарок от Геи (URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc myphology/387/Геспериды). Но какое отношение имеет понимание этого образа к смыслообразовательному процессу? Термин «понимание» обнаруживаются в герменевтике Ф. Шлейермахера. Согласно его концепции, понимание - это выявление смысла текста в ходе его грамматической и психологической интерпретации [8]. При понимании смысла Ф. Шлейермахер особо выделяет один из методов толкования - сравнительный, который подразумевает соотнесение с другими текстами [9]. Смыслопоро-ждение в процессе понимания у Ф. Шлейермахера носит психологический характер, смысл - это результат вчувствования в авторский творческий процесс и анализ текста [10]. Также Ф. Шлейермахер особо отмечает субъективность толкования и объективность смысла. Перегринус, вернувшись домой после смерти родителей, в рождественскую ночь устраивает себе праздник, словно пытаясь вернуться в детство, воображая себя маленьким мальчиком, покупая игрушки и детские книжки, которые позже раздаст детям из бедных семей. На рождественской елке Перегринуса - золотые яблоки Гесперид (goldne Äpfel aus den Gärten der Hesperiden), яблоки вечной молодости из подвига Геракла. В примере на передний план выступает отношение противопоставления. С одной стороны, «взрослый человек - инфантильное мировоззрение и поведение». С другой стороны, противопоставление «удел смертных - удел богов». Такое противопоставление порождает концептуальный признак рассматриваемого концепта «гармония -единство противоположностей». Если человеку комфортно в его вечной «детскости», нужно ли избавляться от этого? Главным является внутренняя гармония, а не осознание того, что ты ведёшь себя так же, как и остальные люди, ставшие взрослыми. Из древнегреческого мифа (URL: http://www.teremok.in/Mifologija/Mifo_Gresija/gerakl11.htm) о подвигах Геракла следует, что через преодоление множества препятствий ему удалось добыть волшебные яблоки Гесперид. Несмотря на то, что Эврисфей подарил яблоки герою, а Геракл, в свою очередь, - Афине Палладе, они вновь возвратились к Гесперидам. Эти чудесные плоды всегда должны оставаться в заветном саду, так как вечная молодость и бессмертие - удел богов, но не судьба смертных. Кстати сказать, согласно Библии, именно яблоко является плодом познания Добра и Зла. Молодильные яблоки в волшебных сказках дарят здоровье и молодость, а в мифах - иногда и бессмертие.
Еще одно имя-мифологический образ (das Pferd Pontifex) в контексте сказки: «Ein herrliches Pferd», sprach Peregrinus, das aufgezäumte Steckenpferd mit Freudentränen in den Augen betrachtend, «ein herrliches Pferd, echt arabische Race. «Er bestieg denn auch sogleich das edle stolze Roß; mochte Peregrinus aber sonst auch ein vortrefflicher Reuter sein, er musste es diesmal in irgend etwas verfehlt haben, denn der wilde Pontifex (so war das Pferd geheißen) bäumte sich schnaubend und warf ihn ab, dass er kläglich die Beine in die Höhe streckte. Noch ehe indessen die zum Tode erschrockene Aline ihm zu Hülfe springen konnte, hatte Peregrinus sich schon emporgerafft und den Zügel des Pferdes ergriffen, das eben, hinten ausschlagend, durchgehen wollte. Aufs neue schwang sich Peregrinus nun auf und brachte, alle Reiterkünste aufbietend und mit Kraft und Geschick anwendend, den wilden Hengst so zur Vernunft, dass er zitterte, keuchte, stöhnte, in Peregrinus seinen mächtigen Zwangherrn erkannte. - Aline führte, als Peregrinus abgesessen, den Gebeugten in den Stall». Данное имя становится источником порождения концептуального целого «слияние различных компонентов в единое органическое целое». Желание Перегринуса стать великолепным наездником (ein vortrefflicher Reuter sein) - это желание играть те роли, которые важны для него в жизни. Конь в различных мифологических системах является символом живости мысли, мудрости, знатности, активной жизненной силы. Это все не-96
обходимые атрибуты тех ролей, которые стремится играть в жизни главный герой анализируемой волшебной сказки. Конь имеет имя Pontifex (от лат. pontifex - строитель мостов) - титул верховного жреца (также император) в Риме, который своим бытием связывает две реальности -земную и божественную. Уместно вспомнить, что у Аристотеля гармония есть не что иное, как активно и непрерывно функционирующее соединение материальных и нематериальных вещей, образующее единую и целостную жизненную субстанцию. Психологического состояния гармонии личность достигает в том случае, когда возникает баланс мира и Я, баланс между источником жизненной силы и миром в душе.
Преодоление противоречий и противоречивости своего существования всегда остро переживается человеком. Он неосознанно стремится к гармонии. Рассмотрим еще один пример. «Endlich geriet eine Frau Pate auf den glücklichen Gedanken, dem kleinen Peregrinus einen sehr bunten und, im Grunde genommen, häßlichen Harlekin mitzubringen. Des Kindes Augen belebten sich auf wunderbare Art, der Mund verzog sich zum sanften Lächeln, es griff nach der Puppe und drückte sie zärtlich an sich, als man sie ihm gab. Dann schaute der Knabe wieder das bunte Männlein an, mit solchen klugen beredten Blicken, daß es schien, als sei plötzlich Empfindung und Verstand in ihm erwacht, und zwar zu höherer Lebendigkeit, als es wohl bei Kindern des Alters gewöhnlich. «Der ist zu klug», sprach die Frau Pate, «den werdet ihr nicht erhalten! - Betrachtet doch nur einmal seine Augen, der denkt schon viel mehr, als er soll!» Имя-образ Арлекина (Harlekin) -образ трикстера (Trickster-Figur), занимающего в мифологии особое место, отражает базисные «паттерны психики» (термин Франц фон М.-Л.), концептуальную составляющую концепта ГАРМОНИЯ - «максимальное соответствие божественному прообразу». Существовало мнение, что изначально даже в представления о богах присутствовало трикстерное начало. Но не в бессмысленной суете ради удовлетворения сомнительных потребностей, не в пассивном «растительном» существовании и не в состоянии «детскости» заключено призвание гармоничной личности. Оно состоит в постоянном саморазвитии и самосовершенствовании, в преодолении «чуждости» окружающему миру (ср. толкование: Peregrinus - der Fremde, Ausländer; Peregrination, Wandern, Aufenthalt in der Fremde; Peregrinität, das Fremdsein (URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/latin_rus/ 31183/peregrinus). Перегринус должен измениться, но для этого ему надо достичь понимания пустоты ребячества, открыто заявить миру о своей жизненной позиции. Ведь даже трикстер ищет в хаосе возможностей свой единственный шанс на путях а) соответствия божественному прообразу и б) пробуждения источника познания высшего в природе человеческого Я, дремлющего в глубинах человеческого сознания. Смыслопорождающим эффектом мифологического образа также является выявление еще одного концептуального признака концепта ГАРМОНИЯ. Таким составляющим концепта является «совокупность достоинств человеческого Я, проявляющаяся в его физическом облике, поступках, речах». Еще у пифагорийцев и у Платона, развивавшего их учение, понятию гармония придавалось социальное, нравственное значение. Список примеров может быть продолжен.
Подведем итог. Психологический дискурс волшебной сказки характеризуется ориентированностью прежде всего на выражение душевного состояния индивидуума. Предпочтение в тексте при этом отдается непрямым способам номинации. Синергия имен-мифологических образов в том, что их обобщающая сила настолько велика, что они превращаются в своеобразные знаки, сигнализирующие о накапливании определенного смысла, это своего рода система, рассмотрение которой указывает на ее открытость, так как с точки зрения этнокультуры моделируется реальность различной степени сложности. В волшебной сказке происходит передача опорного знания в зашифрованном виде через эти имена-образы. То есть сказочная семантика может быть осмыслена только исходя из ее мифологических и философских прообразов. Волшебные сказки являются источником сведений о категориальных концептах, являющихся основополагающими в процессе познания мира.
Примечания
1. Кубрякова Е. С. В поисках сущности языка: вместо введения // Когнитивные исследования языка. Тамбов, 2009. С. 12.
2. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего, сознания времени / пер. с нем. В. И. Молчанова // Гуссерль Э. Сочинения. Т. 1. М.: Гнозис, 1994. XIV. С. 159.
3. См. об этом также: Плотникова С. Н. Фрактальность дискурса как новое лингвистическое понятие // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Т. 3. Вып. 15. 2011. С. 128.
4. Дистервег А. О природосообразности и культуросообразности в обучении // Народное образование. 1998. № 7. С. 194.
5. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. Киев, 1996. С. 15-16.
6. Бедненко Г. Б. Пространство мифа // Прикладная юридическая психология. 2008. № 4. С. 37-44.
7. МелетинскийЕ. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 2000. 407 с.
8. Шлейермахер Ф. Герменевтика. СПб.: Европ. Дом, 2004. С. 46.
9. Там же. С. 270.
10. Там же. С. 130.
Notes
1. Kubryakova E. S. V poiskah sushchnosti yazyka: vmesto vvedeniya [In search of the essence of language: introduction] // Kognitivnye issledovaniya yazyka - Cognitive studies of language. Tambov. 2009. P.12.
2. Husserl E. Fenomenologiya vnutrennego, soznaniya vremeni [Phenomenology of internal consciousness of time]. / transl. from German V. I. Molchanov / / Gusserl' EH. Sochineniya - Husserl E. Works. Vol. 1. M. Gnosis. 1994. XIV. P. 159.
3. See also: Plotnikova S. N. Fraktal'nost' diskursa kak novoe lingvisticheskoe ponyatie [The fractality of the discourse as a new linguistic concept] // Vestnik Irkutskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta -Herald of Irkutsk State Linguistic University. Vol. 3. Is. 15. 2011. P. 128.
4. Diesterweg A. O prirodosoobraznosti i kul'turosoobraznosti v obuchenii [On the nature-conformity and conformity to culture in education] // Narodnoe obrazovanie - National education. 1998, No. 7, p. 194.
5. Eliade M. Mify, snovideniya, misterii [Myths, dreams, mysteries]. Kiev. 1996. Pp. 15-16.
6. Bednenko G. B. Prostranstvo mifa [Space of myth] // Prikladnaya yuridicheskaya psihologiya - Applied legal psychology. 2008, No. 4, pp. 37-44.
7. Meletinskiy E. M. Poehtika mifa [Poetics of myth]. M. Nauka. 2000. 407 p.
8. Schleiermacher F. Germenevtika [Hermeneutics]. SPb. Europe House. 2004. P. 46.
9. Ibid. P. 270.
10. Ibid. P. 130.
УДК 82-32
Е. М. Регурецкая
Кафкианский миф «превращения» в прозе Бруно Шульца
Анализируется цикл рассказов Бруно Шульца «Коричные лавки» в сопоставлении с рассказом Франца Кафки «Превращение». Утверждается, что общим автобиографическим импульсом творчества этих писателей, создающим поле для разносторонних мифопоэтических интерпретаций, была тема взаимоотношений отца с сыном, дисгармонических у Кафки и гармонических у Шульца. О мифотворческих интенциях двух писателей свидетельствует контаминация архетипического образа отца с мифологическим мотивом превращения (оборотничества). Несмотря на кафковский генезис этой контаминативной структуры в прозе Шульца, они свидетельствуют о самобытности мифопоэтической концепции автора «Коричных лавок».
This article analyses B. Schulz's cycle of stories 'The cinnamon shops" in terms of Franz Kafka's novel "The metamorphosis". It's argued that the general autobiographical impulse of writers's creativity creating field for my-thopoetical diverse interpretations of the theme of the relationship between father and son, disharmonious Kafka and harmonic Schulz. On the mythcreative intentions two writers indicates contamination of archetypal image of the Father with the mythological motive of transformation (lycanthropy). Despite Kafka's genesis of this structure contaminative Schulz's prose, they testify to the identity of the author's mythological concept of "The cinnamon shops".
Ключевые слова: Шульц, Кафка, мотив превращения, отец, сын, миф.
Keywords: a Schulz, a Kafka, the motive of metamorphosis, a father, a son, myth.
Имена Кафки и Шульца уже не раз в разных контекстах многие критики и литературоведы ставили рядом. Дискуссии на эту тему имеют уже долгую историю. Между Кафкой и Шульцем не было непосредственных контактов, но Шульц знал и читал произведения Кафки, а исследователи находят в их творчестве многие типологические параллели. Например, Г. Газда высказывает даже мнение, что «само соположение этих двух фамилий - это один из самых устойчивых стереотипов в польском литературоведении, и прежде всего, в критике и в читательском мнении» [1]. Исаак Б. Зингер после прочтения произведений Бруно Шульца лаконично заключил: «Пишет, как Кафка» [2]. Подобным образом высказался современный польский поэт Адам Загаевский: «Метафизическая горячка», которая велит писателю «замахнуться на тайну бытия уже на первой странице», роднит Шульца со многими писателями Центральной Европы перелома веков, в том числе и с Кафкой» [3].
© Регурецкая Е. М., 2016 98
