CC BY
80
Известия Саратовского университета. 2012. Т. 12. Сер. Философия. Психология. Педагогика, вып. 3
УДК 1:316.7
ГЕНЕАЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
О. М. Ломако
Саратовский государственный университет E-mail: [email protected]
Статья посвящена философскому анализу социальной памяти при помощи сравнительно-исторического метода генеалогии, который позволяет рассмотреть человека в его целостности с миром, т. е. в единстве культурных и социальных связей поколений. Возможность применения философского метода генеалогии к феномену социальной памяти раскрывается через категориальное сопоставление истоков социального бытия и традиции. Ключевые слова: социальная память, генеалогический метод, социальная философия, традиция, герменевтика, опыт, деструкция.
Genealogy and Social Memory: a Methodological Analysis O. M. Lomako
The article is devoted to the philosophical analysis of the social memory with the comparative historical method of genealogy, which allows to consider a person in its entirety with the world, that means in the unity of the cultural and social links between generations. The possibility of using a philosophical genealogy method to the phenomenon of the social memory is revealed through the categorical comparison of the source of social life and customs.
Key words: social memory, genealogical method, social philosophy, tradition, hermeneutics, experience, destruction.
Человек живет между прошлым и будущим, подобно границе, которая как соединяет их через приобщение к истокам социальной памяти, так и разъединяет через забвение своего происхождения. Сейчас становится как никогда актуальным поиск такой методологии, которая позволяет рассмотреть человека в единстве культурных и социальных связей поколений. Одним из таких методов является генеалогия, направленная на выявление истоков социального бытия, неотделимого от социальной памяти. Во-первых, генеалогия -движение вниз, к началу, возвращение в «место первичного бытия», связанное с инстинктивным стремлением к естественному общинному состоянию. Во-вторых, этот метод способствует не столько изложению, сколько осуществлению. Рассмотрение истории происхождения (Herkunft) и поиск предельного основания явления, почвы, на которой оно возникло (Urgrund), становятся не просто процессом, а процедурой, напоминающей символическое действо, вскрытие, а не логическое рассуждение. Именно поэтому важнейшими методологическими приёмами генеалогии как
философского метода становятся герменевтика и деструкция, а центральным понятием - опыт, который включает в себя старое в виде проверенных знаний и ценностей и новое в виде экзистенциального состояния, переживания, испытания, события. «Подлинный опыт, - утверждает Г. Г. Г а-дамер, - есть тот, в котором человек осознает свою конечность <...> Подлинный опыт - это опыт собственной историчности»1. Как отмечает В. Б. Устьянцев, «ценностный, целенаправленный характер деятельности социопамяти во многом связан с духовными устремлениями человека, с его потребностями в социальном опыте прошлого. Проблема человека в истории может трактоваться как проблема субъектов социопамяти. Субъектом памяти выступает как отдельный индивид, так и социальная группа, способная воспринимать, отображать, делать понятными для современников знания и опыт прошлых поколений» 2.
Защита прошлого неоднозначна, поскольку оно существует в виде традиции (консервация прошлого) и в виде начала (живое воспроизведение прошлого). Далеко не всякая традиция верна истине, поэтому необходимо различать традицию и исток. Традиция предполагает двойственное положение человека: он живет внутри памяти и в то же время выходит за ее границы, пребывает в настоящем, оценивая прошлое и отстраняясь от него. Положительная оценка прошлого порождает стремление сохранить, защитить, «музеефициро-вать» его в виде отдельных элементов как нечто дорогое и близкое, которое страшно потерять. Отрицательная оценка прошлого приводит к отказу от него, к разрушению его как чего-то «чужого», ненужного, мешающего освоить новое3.
Слово «исток» в метафизическом смысле родственно целому ряду понятий: родоначальник, основатель, законодатель. Исток обладает онтологическим преимуществом перед традицией, которая, подобно руслу реки, может изменяться и отклоняться. Она хранит наследие, полученное от основоположника, но изменяется, приспосабливаясь к обстоятельствам. Поиск «начала», «истока» требует деструкции, главная задача которой - сохранение традиции путем очищения её от паразитических наслоений и тем самым очерчивание её четких границ4. Смысл подобного разрушения может быть объяснен озабоченностью поиском
© Ломако О. М., 2012
О. М. Ломако. Генеалогия и социальная память: методологический анализ
подлинной связи, лежащей за пределами дискурсивной практики, в глубинах человеческого бытия. Задачей дискурса становятся в таком случае прояснение и показ направлений, путей движения человеческих усилий к подлинному бытию и его подлинному пониманию5.
Традиция не открывает, а напротив, скрывает «начало», и для его обнаружения необходима деструкция. «Начало», скрываемое вещью, непросто уловить. Деструкция представляется как процесс, направленный против окостенения и окаменения прошлого в форме традиции, которая способствует забвению происхождения. Это вопрос о глубине и поверхности: лежащее на поверхности более подвижно и изменчиво, но именно оно удаляется от первоначала, истока. Определяя деструкцию как «удостоверение происхождения» и «выдачу свидетельства о рождении», М. Хайдеггер вводит в «Бытии и времени» генеалогическую тему: «Традиция делает происхождение вообще забытым»6.
Применение к анализу социальной памяти генеалогического метода как феномена социальной философии предполагает обнаружение генеалогического истока такой памяти: исторически первоначальной организацией является память тотемной общности, неотделимая от магии и магического мышления и выступающая исходной формой отличия собственной общности от других. Первобытная коллективность, выражая в знаке-тотеме свое происхождение, формирует прообраз более сложных форм идентичности. С усложнением родовых форм жизни возникает новая форма социальной памяти - мифологическая1.
При первобытном родовом строе порядок жизни был продиктован принципом выживаемости. Требование порядка лежит в основании самого первобытного мышления8. Мифологич-ность сознания древнего человека обусловливала его жизнь в соответствии с опытом предков, нашедшим свое воплощение в обрядах, ритуалах, табу. Мир древнего человека включал в себя и мир предков, представляя неразрывное единство двух уровней социального бытия и первую форму коммуникации - живых и мёртвых.
Социальное бытие не осуществляется только как накопление информации и смена знаков -необходим поиск первичных смыслов, без них человек обречен на неприкаянность. Важнейшей задачей генеалогии Ф. Ницше является, по определению П. Слотердайка, открыть заново фундаментальной истины греков, вступая «в родильную палату, где европейская культура заново рождается в качестве культуры трагической»9.
Дионисийская трагедия - огороженный, прирученный через искусство хаос. Это пространство единения можно обозначить как некое хоровое, собирающее место, где человек учился без страха смотреть в лицо смерти и без
отвращения воспринимать ужасы жизни, видеть разгул людских страстей и достойно переживать скорбь утраты близких. Это место встречи с бессознательным, с инстинктами, где спасаются через объединение. Смерть становится не явлением во времени, а переживанием в пространстве. Чтобы победить всеразрушающее время, необходимо создать гетерогенное пространство, в котором нет зрителей, а все оказываются участниками совместного действия. В действии, передаваемом древнегреческим глаголом хорею (дать место), подразумевается обретение места в социальной жизни. Ницше рассматривает хор как «живую стену, воздвигаемую трагедией вокруг себя, чтобы отгородиться от действительного мира» с его страхом смерти и ужасами жизни и «сохранить для себя идеальную почву и поэтическую свободу»10. Предлагаемый им проект движения к «истоку» человеческого означает возвращение к первичной фундаментальной интенции - осознанию человеком себя как смертного существа и протесту против этого ухода через событийность как причастность к «началу», - поэтому человек в генеалогии Ницше рассматривается в неразрывном единстве жизни и смерти.
Единый стиль жизни античности - пространство соревнования. Первоначальное значение ауюу - место сбора, затем место состязания и уже позднее спортивное состязание, а ауюу ^6yюv -состязание в речах. Приходится лишь удивляться, насколько вся античная жизнь и мышление связаны именно с пространством, переживаемым и осознаваемым как «место». Русское слово вместе - в-месте - замечательно передает эту интенцию. Основная мысль Ницше состоит в том, что индивид не может спастись в одиночку - выход в хоровой жизни, в возвращении к дионисийскому искусству, первейшее назначение которого заключается именно в том, чтобы преодолеть пропасть между людьми чувством единения.
Трагедия как ограниченный, «прирученный» хаос каждый раз заново воспроизводит миф, будучи своеобразным буфером между хаосом и аполлоническим порядком космоса. Чтобы быть выносимым, трагическое познание нуждается в защите и целебном действии искусства.
Поэтическое искусство содержит в себе безграничную возможность духовного переноса, только оно обладает одновременно той всеобщностью и непосредственной полнотой чувств, которые признаются важнейшим условием воспитательного воздействия. Поэзия превосходит как действительную жизнь, так и философскую рефлексию, ибо она философичнее, чем реальность, и в то же время жизненнее, чем философия. Поэзия гомеровского эпоса - духовно сложная величина, не сводимая к одной формуле. Гомер многократно изображает картины, в которых главным действующим лицом выступают поэты-
Известия Саратовского университета. 2012. Т. 12. Сер. Философия. Психология. Педагогика, вып. 3
певцы - аэды, из песен которых вырос эпос. Певец призван сохранить воспоминание о делах людей и богов в после-мире (Nachwelt). В первой книге «Одиссеи» певец назван Фемиосом, т. е. несущим весть, вестником славы. В имени феакийского певца Демодокса кроется указание на публичность, открытость его профессии. Это воззрение не только эллинистическое, оно исходит из естественной неразрывной связи всей поэзии с мифом, вестью о великих делах пред-мира (Vorwelt) и обусловливает гетерогенную, воспитательную в высоком смысле слова функцию поэта. Она заключается не в сознательном умысле повлиять на слушателей, а в тенденции удерживать живую славу в пении, что само по себе оказывает воспитывающее воздействие. Певец не просто передает информацию, не только сообщает факты, он оценивает и восхваляет то, что должно быть оценено и воспето.
Героическое сказание обладает неисчерпаемым запасом примеров, которые составляют духовное богатство нации и из которых мышление черпает свои идеалы и нормы совместной жизни. Миф - это носитель нормативных значений, поскольку они могут быть выражены не словесно, а в образной форме. Герой является вестником великого и возвышенного, обеспечивает передачу «изначального времени» (Vorzeit), а не любого материала. Связь гомеровской поэзии с мифом указывает на применение мифической парадигмы во всех мыслимых ситуациях, где человек предстает для Другого, советуя, предупреждая, взывая, воодушевляя, запрещая или приказывая. В речах эпических героев миф служит задающей масштаб инстанцией, к которой апеллирует говорящий. Иначе нельзя представить связь поэзии и мифа, ставшую у греков твердо установленным законом.
Эпос с самого начала представляет идеальный мир, а все низкое, презренное и ужасное в эпическом мире как бы исключается. Героическое пение по своей сути идеально «образовательно». По своему воспитательному значению оно далеко превосходит все виды поэзии тем, что объективно отражает целостность жизни человека в кругу судьбы и высшей цели. Влияние эпоса сказывается на стихосложении и элегии, хоровом пении и трагедии, которая является прямым продолжением эпоса. Только благодаря связи с эпосом, подчеркивает В. Йегер, а не дионисийскому происхождению трагедия приобретает воспитательное воздействие11. Она связана с возникновением поэзии из героического пения, с идеей славы, хвалы героям и подражанием героям. Но источник самой поэзии и эпоса остается неясным.
Гомер ставил в центр Героя, преодолевающего испытания, побеждающего природу, почитающего муз и хранящего верность земле предков. Пытаясь в своих поэмах передать во всей полноте дорациональные слои античности, Гомер поступал достаточно последовательно. И хотя
он пользовался образами, а не понятиями, в его поэзии все четко определено и находится на своих местах. Так, появляется следующий смысловой ряд: память - воображение - воскрешение. В диалоге «Федр» Платон устанавливает иерархию человеческих типов в зависимости от близости к божественной истине. Первое место занимает человек, преданный музам и любви. Философы ни на мгновение не допускали, что Истина может обойтись без муз. Недаром сам дом Платона, где располагалась Академия, назывался домом муз, мусейоном.
Стремление Платона организовать свою школу осуществляется в 80-10-х гг. IV в. до н. э. Уже в «Федре» основной проблемой становится возможность взаимопонимания в логосе, что связано с критикой риторики. Только логос делает познаваемое очевидным, а значит, и возможным для практического обращения, обеспечивая вероятность взаимного уживания с другими людьми. В школе Платон стремится восстановить атмосферу приобщения к особенному и высокому, которую сам ощущал в присутствии Сократа. В действительности ему приходится создавать эту атмосферу заново: возвращение к прошлому становится творческим приемом, и «высокая педагогическая игра» инициирует дружеский настрой в среде слушателей-учеников. Однако для всякой игры нужны правила, первым сводом которых и стал диалог «Протагор», где стилистическим ограничением и отличительной чертой служило подчеркнутое обращение Платона к прошлому - ко времени его ученичества. Основное правило игры было простым - не выходить за хронологические рамки жизни Сократа. Современность оказалась под запретом, она была «вынесена за скобки» заданной ситуации, в рамках которой беседующие должны были артистически воспроизводить прошедшее время. Школа Платона становится местом проигрывания эпохи Сократа. В этом смысле она - и музей, и театр, и библиотека, где сохранялись имеющиеся тексты, вдохновлявшие на самостоятельное литературное творчество. Сократ предстает как воплощение начала, как центр особого социально пространства - школы.
В античности все школы находились под покровительством муз и первый опекаемый государством научный центр в Александрии - музей -стал ее итогом. Античную цивилизацию можно назвать апологией памяти. Взросление человека, его ответственность связаны с памятью. Музы, дочери памяти, объявляются всезнающими и прекрасными, а значит, свободными. Знание, свобода, красота - основные ценности античности. Как носительницы социального начала музы возвышают и объединяют людей через сопричастность к источнику всеведения, т. е. знания своих истоков, первоначальных событий, в которых они лично не участвовали, но которым все равно обязаны своим
26
Научный отдел
О. М. Ломако. Генеалогия и социальная память: методологический анализ
существованием. Тот, кто вдохновлен музами, не подвластен реке забвения Лете. Поэзия (novqaic;) первоначально означала сотворение, созидание, творчество, принятие в число граждан. Местом поэтического творчества был музей, Мусейон -святилище муз, образовательное учреждение.
Слово «муза» (цоиаа) многозначно: это и женское божество искусства, и образование, и ученость, и просвещенность. Глагол цоиа0ю означает обучать мусическим искусствам, просвещать, а прилагательное ^ouaiKÓ; - обученный, опытный, искусный. Музы близки образованию: музыка, пение, речь, слово, искусство, эпос, поэзия, образование, ученость, просвещенность - все это произошло от муз, дочерей богини памяти Мнемозины. Вначале считалось, что существуют только три музы: Mvq^n (память), Ме^ётп (забота, обучение, завет) и AoiSq (песнь, сказание). С помощью сказаний передавалось знание-забота, знание-завет, началом и итогом которого была память, и сила ее возрастала от дружного, совокупного действия всех муз искусства. Это совокупное действие и есть музей. Развитие и дифференциация сознания влекла за собой и усложнение памяти. С точки зрения античного гуманизма музы - память, единение, знание истоков, творческая активность, бессмертие в истории, а сирены - разрыв связей человека с космосом, пассивность, забвение, хаос. Их жертвы остаются непогребенными, безымянными. Сирены, от которых закрыт источник памяти, поглощают всего человека, не оставляя никакого признака для запоминания, даже имени. Этот порок назывался Siren desidia - лень-обольстительница. Противостояние муз и сирен, Аполлона и Диониса - стремление победить темные природные страсти через пайдейю. Сложность и противоречивость этого процесса запечатлена в образе Терпсихоры, несущем важную смысловую нагрузку: во-первых, он указывает на природное родство муз и сирен, подчеркивая в то же время их различие, а во-вторых, имеет довольно сложное самостоятельное значение, которое проясняется с помощью лингвистического анализа.
В «Одиссее» поэт в аллегорической форме посредством отношений муз и сирен показывает победу социального начала над природными инстинктами. Tepyixópa (муза танца и хоровода) символизирует инстинктивное наслаждение, переживаемое индивидуально (tépyic; - удовольствие, наслаждение), и радость, которая переживается сообща (xópá - радость, восторг, отсюда - хоровод). Такая радость социально направлена, имеет воспитательное значение, возвышает и облагораживает. Чтобы стать человеком, необходимо избавиться от собственных страстей, инстинктов, переживаний, т. е. от индивидуальности. Непредсказуемость чувств - хаос - опасна для блага целого, поэтому и изгоняется на
острова, объявляется смертельной для человека. Подлинно и прекрасно лишь социальное, оно и провозглашается первичным, началом. Терпсихора - муза, соединяющая природные наслаждения с общественным их воплощением в хороводе, - объявляется матерью сирен - естественных инстинктов, женского начала. Социальное начинает управлять через эстетическое первичным, природным. Получив память как дар, человек должен был забыть, что он - природное существо. В языке связь знания и памяти выражена со всей очевидностью: древнегреческое pvrçaxiç означает мысль и воспоминание, а латинское mens - ум и воспоминание12. Таким образом, познание, обучение, воспитание и образование изначально не гносеологические проблемы, а антропологические и социальные, что означает работу с социальной памятью, которая представляет собой единство истока и традиции.
Социально-философский анализ социальной памяти сравнительно-историческим методом генеалогии устанавливает генетическое родство генеалогии памяти и генеалогии социальности через выявление их общего истока, коим является гетерогенность жизни/памяти и смерти/забвения. В этом смысле речь должна идти о сотериологи-ческом назначении социальной памяти. Древнегреческая сотерия (ararqpia) понималась многозначно: как спасение, избавление, сохранение, благо, счастье. Социальная память направлена на спасение от бесчеловечности, избавление от страха беспамятства и забвения, на сохранение единства социального бытия как высшего блага.
Примечания
1 Гадамер Г. Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 420.
2 Устьянцев В. Б. Социальная память : этапы исторической динамики // Ученые записки : Труды психологической лаборатории пединститута СГУ им. Н. Г. Чернышевского. Вып. 8. Саратов, 2012. С. 100.
3 См.: Марков Б. В. Знаки бытия. СПб., 2003. С. 415-416.
4 Там же. С. 88-90.
5 См.: Фуко М. Археология знания. Киев, 1996. С. 151.
6 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 144.
7 См.: Устьянцев В. Б. Указ. соч. С. 101.
8 См.: Леви-СтросК. Первобытное мышление. М., 1994. С. 121.
9 Слотердайк П. Философ на сцене // Ницше Ф. Рождение трагедии. М., 2002. С. 580.
10 Nietzsche F. Die Geburt der Tragödie // Nietzsche F. Kritische Ausgabe : 15 Bd. Berlin ; N.Y., 1988. Bd 1. S. 808-809.
11 См.: Jäger W. Paideia : 3 Bd. Bd. 1. Die Formug des griechischen Menschen. Berlin ; Leipzig, 1936. S. 70.
12 См.: Ломако О. М. Генеалогия воспитания : философско-педагогическая антропология. СПб., 2003. С. 230-233.
