CC BY
122
Н. Л. Пушкарева
ГЕНДЕРНАЯ НЕЙТРАЛЬНОСТЬ ИЛИ РАВНОДУШИЕ? (К итогам экспертизы учебной литературы по истории 1990 — 2000-х гг.)
Включение феминистского и гендерного дискурсов в изыскания наук о прошлом
могло бы сильно повлиять на обновление методологической базы и тематической
направленности исследований, открыть новые перспективы для расширения
исследовательского поля1. Однако при обращении к учебникам истории для вузов,
изданным под грифом Министерства образования РФ и рекомендованным им, гендерная
экспертиза «учебных текстов для самостоятельной работы», «книг для чтения» и другой
учебной литературы дает весьма пессимистичную оценку итогов развития женских и
гендерных исследований в отечественной исторической науке. Такое ощущение, что
признанное за рубежом направление научных изысканий историкам в России вообще
неизвестно, при том, что гендерная экспертиза учебников по истории уже не раз
" 2
привлекала внимание исследователей как в столице2, так и в региональных университетах3, и на серьезное отставание в этой области наук о прошлом от социологии, психологии, лингвистики, литературоведения, философии уже не раз указывалось в нашей историографии.
«Тексты по истории не просто отражают историческую реальность, но и создают ее», — размышляет историк из Ивановского государственного университета Т. Б. Рябова, полагая, что написание истории как «истории мужчин» имеет большую и давнюю историографическую традицию. Чему же удивляться в этом контексте: весь большой опыт, накопленный за 25 лет тендерными исследованиями в РФ, остался фактически невостребованным авторами практически всех вышедших в 1990-е — начале 2000-х гг. учебных пособий4.
Особенности воссоздания отечественной истории в современных учебниках по истории трудно не назвать симбиозом марксистско-ленинского социально-экономического детерминизма и традиций государственной школы отечественной историографии5. Поскольку в традициях историописания, сложившихся за три века существования истории как науки, основным является описание государственных институтов и идеологии (Россия — страна идеократическая), постольку Личность, Человек, его интересы и повседневность никогда не были раньше и не стали сейчас частью учебных текстов. Потому-то нет в ней и «женской составляющей», не говоря уже об истории сексуальной культуры6. Лишь в одном из учебных пособий встретилась «главка», посвященная отношениям мужчин и женщин, а также истории сексуальности в
© Пушкарева Н. Л., 2008
1 Подготовлено при поддержке РГНФ, проект № 07-01-90100 а/Б «Гендерные системы Беларуси и России, 1991—2007: (нео)патриархальность или возврат к традиционным ценностям».
2 Зверева Г. И. Формы репрезентации русской истории в учебной литературе 1990-х гг.: Опыт гендерного анализа // Пол. Гендер. Культура / Э. Шоре, К. Хайдер. М., 1999.
3 См.: Бородин Д. Ю. Преподавание истории с позиций гендерного подхода // Гендерная экспертиза учебников для высшей школы / Под ред. О. А. Ворониной. М., 2005. С. 213—219; Рябова Т. Б. Гендерная экспертиза учебников и учебных пособий по истории // Там же. С. 123— 141.
4 Рябова Т. Б. Указ. соч. С. 123.
5 Бородин Д. Ю. Указ. соч. С. 214.
6 Показательно, что в учебниках по культурологи и истории культуры тема сексуального практически исключена — даже когда речь идет об Индии, Китае и античности. См.: Шишова Н. В. История и культурология: Учеб. пособие для студентов вузов. М., 2000. С. 62—96.
России. Но автор написал ее умозрительно, будто и не догадываясь о наличии обширной литературы по заявленной тематике7. Отсутствие женских имен и женкой темы на страницах учебников компенсируется, по мнению ряда исследователей, неким «гендерным кодированием» всей русской истории в целом, одушевлением России с приданием ей «определенных гендерных признаков», а именно «женских телесных и психических свойств»8.
Крайне редки во введениях к учебным текстам какие-либо рассуждения об истоках гендерной асимметрии. Большинство учебников тиражирует старую (бахофенскую) идею о существовании матриархата. Особенно часто это встречается в учебниках по истории культуры — по крайней мере, в связи с анализом изображений первобытных «Венер»9 (хотя в обществах, поддающихся историческому исследованию, не найти даже слабых следов матриархата, он не более чем миф). Неудивительно, что рука об руку с подобным восприятием «разделения властей» между полами в истории идет описание патриархальности без всяких отрицательных коннотаций или намеков. Русская семья оставалась патриархальной, еще долгое время руководствуясь «Домостроем» — старинным сводом житейских правил и наставлений.
Участие археологов и этнографов в написании учебников по истории России для вузов нашло отражение в короткой информации о таком явлении, как патриархат, который представлен почему-то только как «счет родства по отцу», а главной чертой патриархальной семьи обозначено то, что она «основана на частной собственности». Никаких упоминаний о том, что гендерное неравенство было исторически первой формой общественного неравенства, а уж тем более информации о том, как оно возникло и может ли быть преодолено, в учебниках не найти10. Зато упоминаются поли-, эндо-, экзогамия, а также вено (выкуп за невесту)11.
Скудость упомянутых женских имен на страницах учебников — первое, что бросается в глаза при обращении к их текстам.
Догосударственный период в русской истории представлен десятками имен божеств, первооснователей, вождей и разбавлен именем единственной из упоминаемых богинь — Мокоши (Макоши)12 (про Лыбедь, стоявшую у истоков древнерусской государственности наряду с Кием, Щеком и Харивом забыли абсолютно все).
Допетровский период представлен именами великой княгини Ольги (практически во всех учебниках, особенно в связи с описанием ее мести древлянам) и, как говорится, с большим отрывом (примерно в 30 % учебных пособий) — царевны Софьи. При этом даже выдающиеся деяния женщин (скажем, проведение первой в русской истории финансово-административной реформы — именно так стоит понимать установление великой княгиней Ольгой «погостов», мест сбора дани, что должно было происходить с определенной периодичностью, крещение Ольги в Константинополе) оцениваются проходными фразами или не замечаются вовсе. Любопытно, что единственная и наиболее подробная оценка крещения великой княгини Ольги, которому придана большая значимость, имеется в учебнике, написанном В. В. Жириновским13. В учебниках последнего времени чаще стало упоминаться о том, что княгиня Ольга — первая княгиня-
7 Шаповалов В. Ф. Россиеведение. М., 2001. С. 285—332.
8 Зверева Г. И. Указ. соч. С. 174—175.
9 Шишова Н. В. Указ. соч. С. 50.
10 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. История России с древнейших времен до конца XX в. М., 2001. С. 19; Потатуров В. А. и др. История России. Екатеринбург, 2003. С. 53.
11 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 53.
12Моряков В. И., Федоров В. А., Щетинов Ю. А. История России: Пособие для старшеклассиков и абитуриентов. М., 1998. С. 5.
13 Жириновский В. В., Спицин Е. С. История России с древнейших времен до конца XIX в. М., 2000. С. 54.
христианка14 (ранее эта тема обходилась авторами15). Зато начисто исчезли имена дочерей Ярослава Мудрого, внучек Владимира Мономаха (ранее они встречались в учебниках как символы династической политики Древнерусского государства16). Имя Улиты Кучковны — супруги великого князя Андрея Боголюбского, участвовавшей в заговоре против мужа и его убийстве, также не упомянуто, хотя сам по себе эпизод оказался вписанным в ткань изложения в одном из учебных пособий17.
Крайне редко встречаются имена — Ефросиньи Ярославны и Анны Романовой-Галицкой (XII в.)18, Кончаки (Агафьи)19, Евдокии Дмитриевны (жены Дмитрия Донского). Учащиеся никогда не узнают из учебников о том вкладе, который был сделан женщинами в историю летописания (Мария Ростовская), медицины (Добродея-Зоя), воспитания учености и книжности (Евфросинья Полоцкая, Ксения Тверская), привлечения лучших художников и архитекторов на московские земли (Софья Палеолог). В единственной книге есть упоминание о подвиге Авдотьи-Рязаночки20 (фольклорного персонажа), однако ж имя Евпатия Коловрата встречается в куда большем числе пособий.
Обратный (положительный) пример являют учебники М. Н. Зуева, В. В. Жириновского и Е. Спицина, в которых всякий раз, когда династический брак давал политическому деятелю XIII—XV вв. выигрышные шансы, женщины оказываются подробно поименованными (Марфа Борецкая, Елена Стефановна Волошанка, Софья Фоминишна Палеолог и т. д.)21. При полном равнодушии создателей учебных текстов к истории Марфы Борецкой и отсутствии каких-либо упоминаний о создании ею антимосковского заговора в Новгороде в конце XV в. читателю довольно трудно понять, кем же была Марфа Посадница? Почему она стала героиней былинного эпоса и художественных произведений?22 (И это при том, что некоторые историки прошлого, в том числе А. И. Герцен, называвший ее «величавой республиканкой», считали личный вклад этой женщины в русскую историю конца XV в. весьма заметным.)
В одном из учебников — при отсутствии какой-либо информации о Софье Палеолог и ее вкладе в русскую культуру (строительство соборов московского Кремля) — встретилось имя дочери Ивана III — Елены и отмечен ее вклад в дело сдерживания русско-польской войны в первые годы XVI в.23 Ни в одном другом учебном пособии о
14 История Отечества: Учеб. пособие для студентов заочных отделений / М. В. Зотова. М., 2000. С. 17; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 43; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 60; ЗуевМ. Н. История России. М., 2000. С. 19.
15 БорисовН. С., Левандовский А. А., ЩетиновЮ. А. Ключ к истории Отечества. М., 1993.
С. 4.
16 Имя лишь одной из них — Анны, ставшей королевой Франции, приведено в паре учебных текстов наряду с упоминанием жены-шведки самого Ярослава Мудрого (о том, что ее звали Ингигерда-Ирина, почему-то данных нет). См.: Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 71; ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 32. Перечислены и две другие дочери — жены западных правителей, а также дочери и внучки Владимира Мономаха. Указывается, что «дочь Ярослава Мудрого — Анна, 978—1054, одна из первых грамотных женщин, ставшая королевой Франции...» См.: История России: Учеб. пособие / Л. И. Семенникова. М., 2003. С. 109.
17 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 91—92.
18 Жириновский В. В., Спицин Е. С. Указ. соч. С. 84; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 66.
19 См., напр.: Керов В. В. История России: Учеб. минимум для абитуриента. М., 2003. С. 72—
73.
20 Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 60.
21 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 74; Жириновский В. В., Спицин Е. С. Указ. соч. С. 84, 104, 137, 152, 158 и др. Некоторые из упомянутых имен см. также в учебниках: История Отечества / М. В. Зотова. С. 30; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 84 С. 56.
22 Именно такая ситуация с учебником А. П. Деревянко: о самой Марфе Борецкой в изложении русской истории XV в. ни слова, а о фольклорном персонаже упомянуто. См.: Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 649.
23 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 119.
Елене Ивановне — королеве польской, княжне литовской, дочери русского царя — ни слова.
Странно, что при изложении политической истории XVI—XVII вв. число упоминаемых женских имен не возрастает, а падает. В большинстве же анализируемых учебных пособий древнерусские женщины упоминаются безымянно, как чьи-то жены (реже — матери, сестры). Даже история междоусобных войн, предшествовавших складыванию единого Русского государства, удивительным образом обходится без упоминаний о том, что женщины могли быть провокаторшами тех или иных межкняжеских конфликтов (как то случилось в XV в. в семье великого князя Василия Дмитриевича) и сами же затем от них страдали. Обучившиеся русской истории по современным учебникам не поймут содержания картин известных художников прошлого — А. П. Лосенко «Владимир и Рогнеда»24, В. И. Сурикова «Боярыня Морозова», поскольку имена этих женщин практически отсутствуют в современных учебных текстах и хрестоматиях25. Чуть больше повезло Марине Мнишек — и то, полагаю, по причине связанности ее имени (хотя она и была не русской женщиной, но женщиной, связавшей свою судьбу с несколькими русскими авантюристами) с гениальным произведением А. С. Пушкина, которое если не проходят в школе, то точно знают благодаря фильму.
Даже имена русских женщин, формально стоявших у власти (в годы, когда Василий II Васильевич или Иван IV Васильевич, будущий Грозный, были маленькими), — великая княгиня Софья Витовтовна, великая княгиня Елена Васильевна Глинская — оказываются за пределами текстов учебной литературы26. В лучшем случае — глухое упоминание27, в худшем — появление вместо поименованных героинь прошлого безымянных «жен» и «дочерей»: «.. .Растет международный авторитет московских князей (Василий I был женат, к примеру, на дочери великого литовского князя Витовта).»28. Как звали ту дочь? Действительно ли не стоит поминать ее имя? На эти вопросы ответов нет.
В ряде учебников и о жене правнука вышеупомянутой Софьи Витовтовны Василия III, Елене Глинской, сказано лишь, что она была «княгиня-вдова», которая «продолжила дело мужа» («осмотрительного, но настойчивого Василия III»), но никаких личных характеристик ее правлению в учебнике дадено не было29. Вообще личных характеристик женщины-правительницы (правившие в ранние века, до «эпохи русского матриархата», XVIII в.) не удостаиваются, хорошо, если те или иные мероприятия того времени (скажем, губная или денежная реформа во времена регентства Глинской) связываются с их именем — чаще же в окружении правительницы непременно находят мужчин (в случае с Глинской иногда упоминают ее дядю М. Л. Глинского30, иногда — фаворита — И. Телепня-Оболенского), которым и приписывают государственную мудрость и прозорливость. Краткая и емкая характеристика великой княгини и царицы Елены Васильевны есть в учебнике В. В. Керова — одна из самых удачных31.
24 Картина упомянута, ее героиня — нет (чем известна Рогнеда?). См.: ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 204.
25 Исключения редки. Рогнеда и Ф. П. Морозова вообще не удостоились упоминаний, Софья Витовтовна и Марфа Борецкая (Посадница) упомянуты в кн.: Жириновский В. В., Спицын Е. С. Указ. соч. С. 136, 145 (имя Марфы Посадницы выделено жирным шрифтом и ее деятельность удачно представлена абзацем); ср. также: ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 109 («вдова новгородского посадника и фактически глава боярских кланов»); История России / А. Н. Сахаров. М., 2007.
26 Учебники, в которых хорошо описан период правления Елены Глинской: Керов В. В. Указ. соч. С. 99—100; Жириновский В. В., Спицин Е. С. Указ. соч.
27 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 125, Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 66; История России / Л. И. Семенникова. С. 150.
28 Данилов А. А. История России с древнейших времен до наших дней в вопросах и ответах. М., 2003. С. 17.
29 Борисов Н. С. и др. Указ. соч. С. 20.
30 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 85, 89.
Исключение составляет учебник по русской истории, написанный В. В. Жириновским и его соавтором, в котором женские имена оказываются неотъемлемой частью русской политической истории и допетровского времени, в особенности XVIII в. В ряде случаев их политическому участию даны высокие оценки и лестные характеристики (Софья Фоминишна Палеолог, Елена Васильевна Глинская)32. Подробная характеристика времени правления Глинской дана и в учебнике А. П. Деревянко (перечислены: денежная реформа, введение единой системы мер и весов, строительные мероприятия, в том числе строительство Китай-города, ограничение феодальных иммунитетов и проч.33).
В редких случаях — когда «женская тема» все-таки оказывается затронутой в учебниках — авторам приходится как-то выкручиваться в связи с переизбытком жен у некоторых русских правителей. Знаменитый Иван Грозный был женат 7 раз; факт, сам по себе симптоматичный для личности этого правителя, упомянут лишь в одном учебнике34, причем приведены имена первой (Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева) и последней (Мария Нагая35). В одном из учебников неожиданно всплыло имя еще одной жены грозного правителя — Марии Темрюковны, однако лишь в связи с описанием высокохудожественного блюда, ей принадлежавшего, а о том, что она была женой царя, в книжке не сказано36. Несмотря на то что отчество первой жены Грозного, «юницы» Анастасии, номинировало всю русскую царскую династию (Федор Михайлович Романов, первый русский царь, был избран именно потому, что был связан с первой женой Ивана Грозного), в учебниках об этом сказано весьма неопределенно («это был род Романовых
— родственники первой жены Ивана Грозного царицы Анастасии...»37). Иногда случайное упоминание («в 1560 г. скончалась царица Анастасия.») даже не позволяет читателю понять, чьей же женой она была и когда, откуда взялась38.
Типичный пример изложения факта русской истории в современном учебнике: «Младшему сыну Ивана Грозного — Дмитрию было лишь 2 года, он вместе с матерью жил в Угличе, отданном ему в удел»39. В приведенном отрывке двухлетний мальчик выступает в качестве действующего субъекта, а его мать — ее как раз и звали Мария Нагая — анонимным дополнением к нему. Между тем любому интересующемуся историей русского Смутного времени известно, что роль Марии Нагой в ту треть века была и заметна, и необычна, она была втянута в водоворот массы трагических событий, пыталась самосохраниться, и ей это удалось благодаря хитрости и изворотливости. Не менее яркой женской личностью того времени была и невеста, а затем жена Лжедмитрия I
— Марина Мнишек. Ее имя известно российским школьникам, по крайней мере, благодаря знаменитым пушкинским строкам, видно, поэтому в учебники попадают характеристики ее внешности («прекрасная полячка») и утверждение о ее политическом
31 «Правление Глинской противоречило патриархально-религиозным взглядам московского боярства, не допускавшего участия женщин в общественной жизни, вот почему смерть Елены сопровождалась слухами о ее отравлении» (Керов В. В. Указ. соч. С. 99).
32 Жириновский В. В., Спицин Е. С. Указ. соч. С. 151—153.
33 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 108.
34 Керов В. В. Указ. соч. С. 100, 130.
35 В учебнике В. А. Потатурова контекст упоминания царицы таков: «Эта версия опирается на рассказ Дж. Горсея, слышавшего ее от Афанасия Нагого, брата царицы Марии». Чьей женой была царица Мария? Когда она жила? Студент не узнает никогда. См.: Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 159. Вообще о Марии Нагой чаще всего говорится, что она была «последней» (в первом издании учебника М. Н. Зуева (ЗуевМ. Н. История России. М., 2000. С. 141) она названа «шестой», в последующем издании 2004 г. ошибка исправлена), но из сколького числа — ни слова, как и о ее жизни, полной авантюрных приключений.
36 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 658.
37 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 157.
38 История России / Л. И. Семенникова. С. 151.
39 Орлов А. С. и др. История России с древнейших времен до наших дней. М., 1999. С. 97.
авантюризме40. Но в учебниках русской истории упоминание ее имени редко и формально, как и имя матери первого русского царя из рода Романовых — Ксении Ивановны (урожд. Шестовой, в постриге Марфы Ивановны), той, что жила с 16-летним сыном в Костроме и благословила его на царство, сумела поставить за короткий срок своих родственников на ключевые посты в государстве (зато о Филарете — отце Михаила — во всех учебниках материала предостаточно)41.
XVII в. — если судить по текстам анализируемых учебников — был в русской истории практически незнаком с именами выдающихся женщин. Студенту не узнать о боярыне Ф. П. Морозовой и поэтому не понять содержания картины В. И. Сурикова. Даже в одном из самых продвинутых учебных пособий, включившем немало женских имен, в том числе и царевны Софьи, написанном В. В. Керовым, лексема «женщина» впервые встречается именно в связи с ее правлением и вот в каком контексте: «Патриархальному сознанию людей противоречил факт нахождения женщины во главе государства»42 (как будто в русской истории не было до Софьи ни одной правительницы земли, княжества, государства), но одно дело патриархатное сознание, а другое — точка зрения исследователя. Можно лишь выразить сожаление в том, что в учебниках не упоминается об инициативах царевны Софьи, связанных с созданием первого высшего учебного заведения (Славяно-греко-латинская академия), строительством в столице, внешнеполитическими инициативами и т. д. Чаще всего о Софье говорится в связи с именем ее брата, при малолетстве которого она была регентшей43, а также (реже) о том, что она обладала «сильной волей и энергией»44.
Современные учебники продолжают стародавнюю «традицию» изображения женских правлений как периодов правлений фаворитов (при Софье — В. В. Голицына, при Анне Иоанновне — И. Э. Бирона; и т. п.) В редком учебном тексте можно встретить имя матери главного русского царя-реформатора — Натальи Кирилловны Нарышкиной. Чаще говорится о ее роде, а о ней самой — лишь то, что она была молодой женой Алексея Михайловича и матерью царевича45.
«Золотой век истории частной жизни» — «столетье безумно и мудро», XVIII в., в некоторых вариантах учебной литературы удостоилось отдельной книги46. О том, что XVIII в. сменяет в истории России эпоху «теремного затворничества» женщин на время, выдвинувшее на авансцену истории не только правительниц, но и женщин «образованных, следующих европейским нормам жизни» (причем приведены имена Е. Р. Дашковой как первого президента Российской академии наук и двух ярких представительниц образованной элиты... почему-то XIX в.: писательницы Е. Ростопчиной и хозяйки салона, жены будущего декабриста М. Волконской), говорится только в одной книге — по истории культуры Европы и России47.
Но крайне редко упоминая женские имена — и лишь в связи с изменениями в политической истории (ведь XVIII в. был эпохой «женских правлений» в России — более 70 лет страной правили, сменяя друг друга, императрицы), авторы пособий успевают «припечатать» даже положительные особенности их административной деятельности как «женские» (чтобы противопоставить чему-то «мужскому» — оно-то считается социально-престижным): «Началась своеобразная эпоха женщин-императриц.»48; «Особенностью
40 ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 158.
41 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 165.
42 Керов В. В. Указ. соч. С. 100, 176.
43Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 118.
44 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 116.
45 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 200—201; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 134.
46 История России. / Л. В. Милов. М., 2006.
47 ШишоваН. В. Указ. соч. С. 299. Упоминание Е. Р. Дашковой есть также в кн.: ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 188, 200.
48 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 184.
XVIII века для России было женское правление, при этом процветали фаворитизм, растрачивались богатства страны», приход к власти Екатерины II был «настоящей "дамской" революцией по причине ее бескровности».49 Ни один из авторов учебных пособий не сказал доброго слова о супруге Петра I, которой довелось 2 года править, вдовствуя, зато о том, что она была безграмотной литовской крестьянкой, вознесенной на вершину власти в державе, не отказал себе в удовольствии отметить ни один из историков.
С удивительным единодушием авторы учебников клеймили и клеймят XVIII в. как эпоху, когда «корона доставалась то женщинам, то детям, которые управляли с помощью интриг и подкупов», не «имея никакой программы действий»50. Только о женщине-правительнице можно написать, что «место мужа при ней занял фаворит»51 имярек — о мужчинах, их любовницах и протеже пишут иным языком, и никакого «места жены» при них никто, видать, не занимал. О «личной мудрости» женщин-правительниц России XVIII в. решился сказать лишь один из авторов вузовских учебников52.
Женская повседневность крайне редко интересует их, да и то лишь в контексте перемен в ней во времена Петра I, скажем, в связи с историей ассамблей («конечно, в первые годы была скованность, особенно среди женщин, лишь в недавнем прошлом начисто лишенных такого рода общения»53). Императрицы (в отличие от правителей-мужчин) представляются сквозь призму своих странных увлечений: Анна Иоанновна — как любительница «грубых забав»54, ее племянница Анна Леопольдовна («недалекая, флегматичная, хотя и миловидная девушка») — как безвольная игрушка в руках ее супруга, родившая ему за короткий срок четверых детей и умершая в 28 лет, Елизавета Петровна — как «веселая и любвеобильная»55, любительница нарядов и танцев, привыкшая засыпать лишь под утро под щекотание ей пяток. Для ссылок на авторитеты чаще всего используется В. О. Ключевский.
О жизни представительниц иных социальных слоев читатели учебника никогда не узнают: к примеру, о том, использовался ли уже в XVIII столетии женский труд на мануфактурах, основанных на вольнонаемном труде или все еще нет и там трудились только души «мужескаго полу». При этом самим мануфактурам и их истории и развитию уделено немало внимания.
Излишне говорить, что в описании истории развития культуры России XVIII в. женские имена (первых писательниц, поэтесс, авторов первых автобиографий и мемуаров, актрис56, художниц) начисто отсутствуют, кроме, может быть, единственной — П. И. Ковалевой-Жемчуговой57. Единственный факт из женской истории — начало женского образования в 1764 г. — упомянут в ряде учебников в связи с И. И. Бецким и его программой создания «новой породы людей»58.
Женщины вообще чаще всего упомянуты в несамостоятельном качестве дочерей, которых выдавали замуж и тем самым решали политические задачи, или объектов мужских страстей («довершило дело раннее, но сильное увлечение Петра II своей теткой — 17-летней рыжеволосой красавицей Елизаветой Петровной»59).
49 Амон Г. А., Ионичев Н. П. История России IX—XX вв. М., 2002. С. 180, 204.
50 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 228.
51 Там же. С. 230.
52 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 185.
53 История России. / Л. В. Милов. С. 118.
54 Керов В. В. Указ. соч. С. 200; ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 155.
55 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 193.
56 Исключение — упоминание о балерине Т. В. Гранатовой (Шлыковой). См.: Керов В. В. Указ. соч. С. 267.
57 История России. / Л. В. Милов. С. 370; ШишоваН. В. Указ. соч. С. 315.
58 История России. / Л. В. Милов. С. 353; Керов В. В. Указ. соч. С. 261; ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 200.
59 История России. / Л. В. Милов. С. 133.
Нетипично высокой характеристикой хитрости и ума императрица Анна Иоанновна удостаивается в учебнике под редакцией Л. В. Милова («умная по природе, но не получившая никакого, в сущности, образования.»60), но и в нем не обошлось без цитирования слов В. О. Ключевского о ее злобном нраве, жажде запоздалых удовольствий и положении «тени при своем фаворите» — Э. И. Бироне. Обычная характеристика этой русской правительницы — баба страшная, жестокая и бездарная, допустившая засилье иностранцев при русском дворе. Похоже, все авторы единодушно терпеть ее не могут и даже Иван Грозный вызывает большую симпатию, чем эта толстуха с ее причудами и шутихами. Высокая оценка отмены Анной Иоанновной петровского Указа о единонаследии61 нетипична для учебной литературы и отражает новейшую тенденцию. «Высокая и тучная, с лицом более похожим на мужское, черствая от рождения. малообразованная. она привезла в 37 лет озлобленный ум и убогий жизненный кругозор»62, «не отличалась ни красотой, ни умом, ни образованностью.» — почему-то при разговоре о мужчинах-правителях вопрос о красоте не поднимается авторами никогда63. Ни один из учебников не упоминает о том, что вместе с «засильем иностранцев» в Петербург была завезена итальянская опера, что фейерверки, парады и празднества приводили в восторг всех наблюдателей и Р. Э. Распэ не случайно сделал Мюнхгаузена современником чудес, случавшихся в Петербурге в то время.
Вместо того чтобы подчеркнуть гуманизм правления другой русской правительницы — Елизаветы Петровны (раньше других монархов Европы отменившей в 1744 г. смертную казнь, а в 1753 г. «таможенные и мелочные сборы», что дало сильнейший толчок становлению общероссийского рынка, и распорядившейся в 1755 г. об основании Московского университета64), авторы учебников для современных студентов указывают, что некоторые ученые считают правление Елизаветы не больше не меньше как эпохой. контрреформ65. Один написал, что она «была неспособна к систематическим занятиям государственными делами»66, другой увидел ее «несостоятельность как государственного деятеля» (тем более странное утверждение, поскольку двумя страницами ранее они же утверждали, что эту императрицу «судьба подвигла на многие славные дела»67).
Больше всего внимания (и это понятно) из всех женских личностей русской истории уделено «матушке-императрице» Екатерине II. Но лишь в одном учебнике, руководителем авторского коллектива которого является женщина-исследователь Л. И. Семенникова, Екатерининская эпоха описана как эпоха блистательных успехов Российской державы, а сама Екатерина названа «завершительницей широкомасштабных реформ XVIII в.»68. Много страниц посвящено истории успехов управленческой деятельности Екатерины II и в учебнике А. Н. Сахарова69. В остальных учебных текстах ее успехи как правительницы
60 Там же. С. 135.
61 См.: Столяров А. А. Рождение Российской империи. Судьба реформ в XVIII в. // История Отечества / М. В. Зотова. С. 107.
62 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 233.
63 В новейших учебниках стали приводиться альтернативные точки зрения (прежде всего так называемой «питерской школы» изучения XVIII в.), что нельзя не признать позитивной тенденцией. См. : Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 189, 191.
64 Упоминание об этом есть только в кн.: История России / Л. И. Семенникова. С. 216.
65 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 186.
66 ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 158.
67 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 234.
68 История России / Л. И. Семенникова. С. 218 и др; Шишова Н. В. Указ. соч. С. 284; В другом пособии единственный раз встречен эпитет «Великая» по отношению к Екатерине II и сказано, что лишь она одна после Петра I заслужила в памяти потомков такое прозвание. См.: Данилов А. А. Указ. соч. С. 70.
69 В связи с началом женского образования в России см.: История России / А. Н. Сахаров. С. 387—390, 421.
оцениваются, как правило, неоднозначно и подводятся к идее о том, что «ее преобразования тормозили развитие прогрессивных буржуазных отношений»70. «Она предпринимала некоторые шаги, направленные на дальнейшую европеизацию и гуманизацию русской жизни, однако в условиях углублявшейся диктатуры дворянства. они выглядели достаточно двусмысленно»71, «зачастую была неразборчива в средствах»72. Лишь в новейших учебниках стал подчеркиваться личный вклад императрицы в реализацию новшеств — например, банковской системы, общей веротерпимости, в совершенствование общей системы управления и формирование нового внешнеполитического курса России и проч.73 Однако авторы считают нужным особо подчеркнуть, что более 70 лет «женских правлений» на протяжении XVIII в. привели к укреплению самодержавных тенденций через систему все более крепнущих «императорских советов» при правителе. Венцом развития этой системы при Екатерине II явилась апробация системы либеральной риторики при усилении позиций самодержца (что и дало основание одному из авторов назвать Екатерину II «государственным мечтателем» — именно так, в мужском роде74).
Типическим подходом в реконструкции исторического прошлого остается упоминание женщин лишь как матерей, жен, дочерей, сестер, любовниц «великих мужчин». Женщины из рода Долгоруких (XVIII в.) — по замыслу авторов учебников — должны остаться в памяти потомков отнюдь не по той причине, которую имел в виду Н. А. Некрасов, восхищенно вписавший в поэму «Русские женщины» «. но мир Долгорукой еще не забыл» (он подразумевал ее нравственный подвиг, предвосхитивший поступок жен декабристов), а по той, что все эти барышни (например, Екатерина Долгорукая75) окружали именитых и статусных мужчин из слоя власть предержащих.
При этом, как остроумно заметил Д. Ю. Бородин, «слово "мужчина" встречается реже, чем слово "женщина"», на страницах учебников действуют даже не люди с мужскими свойствами, а все больше «правители, полководцы, государственные деятели, революционеры и рабочие»76. Авторы учебников дают традиционную стереотипную характеристику правителей: идеальным правителем выступает некто полновластный, решительный, физически здоровый, держащий в узде сильных и не обижающий слабых. Под такую характеристику подпадает, например, Владимир Мономах. Напротив, готовый разделить полноту власти, нездоровый или слабый физически выступает как плохой правитель, нуждающийся в опеке (как женщина). Про Петра III в одном из учебников сказано: «.в нашей истории известен больше как неудачливый муж Екатерины II»77. В оценке важнейшего периода российской истории — второй половины XVIII в. (именно тогда страна не проиграла ни одной войны и резко расширила свои пределы, несмотря на серьезные внутренние социальные потрясения) многие авторы проявляют не только сексизм, но и эйджизм: нехотя соглашаясь сказать доброе слово в адрес начала правления Екатерины; в оценке последних лет ее царствования историки усматривают «беспорядок в делах управления и чиновничий произвол, которые уже не могла контролировать стареющая императрица»78.
В новейшем учебнике по истории России А. Н. Сахарова впервые (несмотря на традиционность внимания советской историографии к «рабочему вопросу») упомянуты изменения в российском законодательстве 1741 г., урегулировавшие порядок работ на
70 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 283.
71 Борисов Н. С. Указ. соч. С. 36.
72 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 266.
73 История Отечества / М. В. Зотова. С. 83, 112; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 275.
74 Столяров А. А. Указ. соч. С. 97.
75 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 230.
76 Бородин Д. Ю. Указ. соч. С. 217.
77 СеменниковаЛ. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М., 2000. С. 173.
78 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 181.
промышленных предприятиях России, в том числе узаконившие право женщин на вознаграждение наравне с мужчинами79. Вообще, в единственном учебнике сказано о двойной дискриминации в оплате труда на фабриках и предприятиях XIX в. — в учебнике под редакцией М. В. Зотовой80. В нем же говорится о 1885 г. как времени принятия первого закона, запрещающего в России женский и подростковый труд в ночное время.
XIX в. в российской истории был отмечен, как известно, Указом 1796 г. императора Павла I, запретившим женщинам наследовать трон. Об этом в учебниках ни слова, как и об именах дочерей самого Павла и других русских правителей после него. В одном из учебников встретилось упоминание об императрице Марии Федоровне — супруге Павла I, создавшей ряд благотворительных и воспитательных учреждений (причем материал в учебнике подан так, что студенту невозможно догадаться о ее личной инициативе по созданию этих учреждений, в нем — лишь слабое упоминание о том, что IV Отделение Его Императорского Величества канцелярии, управлявшее благотворительными учреждениями, получило ее имя81).
То же молчание сохраняют тексты учебников и касательно самых прогрессивных для своего времени и либеральных по духу программных документов (вроде «Русской Правды» П. И. Пестеля или Конституции Н. М. Муравьева). В них нет ни слова об уравнении прав мужчин и женщин, а в уставах декабристских обществ было прямо записано: «Женский пол на собрания не допускается»). Женских имен в описании бурных событий XIX столетия мало. Однажды упомянута Василиса Кожина (смоленская старостиха, сформировавшая партизанский отряд, успешно воевавший с наполеоновскими войсками)82, однажды — З. А. Волконская83.
Андроцентризм первых политических объединений — скажем, первых декабристских организаций — нигде и никем не подчеркнут, как и решение будущих декабристов не принимать женщин в состав своих кружков. Подвиг декабристок в учебном пособии под редакцией Л. В. Милова, целиком посвященном XVIII—XIX вв., упомянут в связи с «давним обычаем, согласно которому женщина разделяла судьбу мужа»84. Впрочем, это учебное пособие — едва ли не единственное, в котором упомянуты салоны 1830-х гг., «в которых женщины выступали хранительницами духовных и этических традиций (правда, названо имя одной только А. П. Елагиной. — Н. П.), свободомыслия и терпимости к инакомыслию»85.
Ничего не сказав о возникновении «женского вопроса» в литературе, публицистике, общественной мысли 1850—1860-х гг., о первых женских объединениях и началах женского движения в России, создатели новых учебных курсов по истории не считают достойным упоминания и возникновение службы полевой медицинской помощи (одновременно в России и в Англии) в годы Крымской войны 1853—1856 гг. — появление тех самых медсестер («сестер милосердия»), без которых трудно представить себе историю хоть одного военного конфликта. Лишь в одном учебнике есть данные о запрете телесных наказаний для женщин (1863 г.), в списке законов великих реформ86.
Большинство авторов учебников в лучшем случае упоминают о зарождении системы вначале дворянского87, а к концу века и всесословного женского образования, особенно
79 Сахаров А. Н. Указ. соч. С. 553.
80 История Отечества / М. В. Зотова. С. 152.
81 Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 164.
82 История России / А. Н. Сахаров. С. 461.
83 Данилов А. А. Указ. соч. С. 171.
84 История России. / Л. В. Милов. С. 528.
85 Там же.
86 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 274.
87 Керов В.В. Указ. соч. С. 331. В этом учебнике (единственном) имеется информация об открытии в 1858 г. в Петербурге первой женской гимназии (Мариинской), хотя на с. 411 учебника датой начала создания женских гимназий указывается 1862 г.
высшего (одновременно с проведением буржуазных реформ середины XIX столетия88). Открытие училищ, гимназий, курсов, разрешение посещать лекции в университетах, допущение к некоторым видам деятельности (работа на телеграфе с 1864 г., занятия счетоводством, воспитанием детей и медициной) — тот максимум, который иногда упоминается в изложении общественно значимых событий второй половины XIX в.89 При изложении истории культуры как первой, так и второй половины XIX в., казалось бы, трудно обойти вниманием известнейшие имена — балерины А. Истоминой, писательницы
A. О. Ишимовой, поэтессы К. Павловой. Применительно ко второй половине XIX в. иногда упоминается Леся Украинка90. Единственная из женщин-ученых, кого (по традиции) почти никогда не забывают — математик С. В. Ковалевская (но и она однажды упоминается не как самостоятельная научная единица, а как последовательница школы П. Л. Чебышева; лишь один учебник позволяет гордиться тем, что эта женщина была первой в мире женщиной — членом-корреспондентом Академии наук91), из актрис — М. Н. Ермолова, Г. Н. Федотова, М. Г. Савина, П. А. Стрепетова92, а в XX в. —
B. Ф. Комиссаржевская93.
Любопытно, что упоминание историков К. Н. Бестужева-Рюмина или В. И. Герье нечасто заставляет авторов учебников вспомнить о том, что их имена носили первые женские курсы — Бестужевские в Санкт-Петербурге и курсы В. И. Герье в Москве. Тем не менее, позитивные исключения все же имеются94. В книге под редакцией М. В. Зотовой сообщается также, что женское образование в России развивалось исключительно за счет платы за образование и частных пожертвований, «за исключением небольшой субсидии от казны Бестужевским курсам в Петебурбурге»95. Оно названо в этом учебнике «важнейшим завоеванием эпохи реформ» и при перечислении контрреформистских мероприятий правительства после убийства Александра II, рассказано о запрете, наложенном на женские курсы в Москве, Киеве, Казани96. В учебнике В. В. Керова закрытие женских курсов в 1882—1883 гг. трактуется как проявление реакционных мер в области
97
просвещения97.
При изложении социально-экономических реалий рубежа XIX—XX вв. ни один из авторов не сообщает о такой характерной черте развития экономики страны в то время, как женское предпринимательство. Между тем некоторые из купчих, особенно вдовых, были весьма успешны в своем семейном (Большая Ярославская мануфактура Корзинкиных) и индивидуальном (В. А. Морозова, урожд. Хлудова) бизнесе.
Наследием традиций написания истории, сложившихся в советское время, является сравнительно неплохая представленность на страницах учебных пособий имен участниц освободительного движения (С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, В. И. Засулич, однажды упомянута даже «землеволка» О. А. Натансон98, Н. К. Крупская, И. Ф. Арманд, среди представителей русского экономизма — Е. Д. Кускова, среди эсерок — М. А. Спиридонова)99. Почему-то не раз упоминается и
88 История Отечества / М. В. Зотова. С. 166; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 342.
89 История России. / Л. В. Милов. С. 614—615; Керов В. В. Указ. соч. С. 411.
90 Керов В. В. Указ. соч. С. 417.
91 Упомянуто без информации о том, что Академия наук была шведской. См.: ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 316.
92 История России. / Л. В. Милов. С. 753, 760—761; Керов В. В. Указ. соч. С. 420; Шишова Н. В. Указ. соч. С. 319; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 247; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 675, 684; Зуев М. Н. Указ. соч. С. 294, 319.
93 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 694.
94 ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 293.
95 История Отечества / М. В. Зотова. С. 167.
96 Там же. С. 168.
97 Керов В. В. Указ. соч. С. 413.
98 Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 240—241.
Е. К. Брешко-Брешковская100, но в чем был ее вклад в историю российского эсерства (что это была первая русская женщина, приговоренная к каторге, одна из основательниц партии эсеров) остается загадкой. О том, что по политическому процессу «первомартовцев» было казнено четверо мужчин и одна женщина в одном-двух учебниках говорится, но о том, что «казнь через повешение» С. Л. Перовской была первой в истории России казнью женщины по политическому делу — ни слова. Между тем события эти стали поворотными в женском движении страны, и будущие «равноправки» вдохновлялись лозунгом Олимпии де Гуж, погибшей на гильотине за век до тех событий: «Если женщина достойна взойти на эшафот, она может войти и в парламент!».
Нет сведений о зарождении и развитии женского движения в России, создании Союза равноправия, Первом женском съезде 1908 г. в Петербурге. Есть информация о всех видах протестных движений — национальном, религиозном, рабочем, только не женском! Неудивительно (в этом контексте), что наиболее яркое пересечение «женской истории» и истории социальной, т. е. начало Февральской революции, практически ни в одном из учебников не увязано с общей борьбой Союза равноправия за избирательные права российских женщин. Первый день революции — 23 февраля (по новому стилю — 8 Марта, День международной солидарности трудящихся женщин) — лишь в одном учебном тексте представлен как событие, празднование которого женщинами, начавшими демонстрации и митинги привело к скорейшему развертыванию революционных событий и падению династии Романовых101.
В новейших учебниках — 2000-х гг. — вместе с историей протестного движения «потерялись» и женщины. В учебнике под редакцией А. Н. Сахарова раздел по истории России конца XIX в. написан А. Н. Бохановым. Он отлично представил историю воцарения Николая II и дал краткую характеристику членам его семьи — женщинам, пожертвовав историей народничества, анархизма, ранней русской социал-демократии. Заодно со страниц учебника исчезли и упомянутые выше женщины, за исключением В. И. Засулич102, а также возникшей в связи с историей партии эсеров Е. К. Брешко-Брешковской, обозначенной как одной из продолжательниц дела народовольцев (о которых ранее не было сказано ни слова).
Вполне традиционно для изложения истории культуры начала XX в. упоминание некоторых женских имен: из мира литературы — М. И. Цветаевой и А. А. Ахматовой, среди скульпторов — А. С. Голубкиной, среди балерин — А. П. Павловой, актрис — М. Н. Ермоловой, В. Ф. Комиссаржевской, певиц — А. В. Неждановой и Н. В. Плевицкой, киноактрис — А. Г. Коонен и В. В. Холодной103. В одном из учебников среди живописных направлений упомянут кубофутуризм (и в связи с ним жена М. С. Ларионова — Н. С. Гончарова)104, однако другие художницы, в том числе З. Е. Серебрякова, М. В. Якунчикова, Л. С. Попова, А. П. Остроумова-Лебедева, обойдены вниманием.
Излагая историю России советского периода, современные авторы (вероятно, посчитав, что «женский вопрос» в СССР все равно не был решен, поэтому нечего о нем писать) предпочитают вообще не касаться темы уравнения в правах мужчин и женщин (если ранее об этом говорилось в связи с темой первых советских конституций, то теперь
99 Борисов Н. С. Указ. соч. С. 74; История Отечества / М. В. Зотова. С. 216; Керов В. В. Указ. соч. С. 541; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 370; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 289—290, 332; Зуев М. Н. Указ. соч. С. 286, 310.
100 История Отечества / М. В. Зотова. С. 219; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 407; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 335.
101 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 460.
102 История России / А. Н. Сахаров. С. 547, 569.
103 Керов В. В. Указ. соч. С. 525, 527—528; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 306—307; Шишова Н. В. Указ. соч. С. 343; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 698; Зуев М. Н. Указ. соч. С. 490.
104 Керов В. В. Указ. соч. С. 526.
ее нет вовсе, хотя различным разделам и статьям Основных законов страны разных лет отдано по 1,5—2 страницы учебников105). Н. К. Крупская упоминается как глава Главполитпросвета (того самого, что пустил в оборот оксюморонное словосочетание «родное правительство»106) и член Академии общественных наук, но ведь ее роль в политической жизни страны далеко не ограничивалась этим107.
Между делом из учебников пропала информация о завоеваниях советской власти (которые в былые времена именовали «великими») — декретах первых месяцев советской власти: о запрещении ночного труда женщин (от 11.11.1917 г.), 2-месячном отпуске по беременности и аналогичном по длительности отпуске после родов (от 27.11.1917 ), пособиях женщинам, имеющим детей (от 27.11.1917 г.), равной зарплате мужчин и женщин (Декрет о тарифах, декабрь 1917 г.), о гражданской форме заключения брака и равных правах в нем мужчин и женщин (от 31. 12.1917 г.)108.
Не найти женских имен в связи с историей сопротивления сталинскому единоначалию и формированием партийных фракций, проведением дискуссий (о профсоюзах в 1922 г.). «Рабочая оппозиция», уклоны и дискуссии упомянуты, но женских имен в их составе нет. Таким образом, о той же А. М. Коллонтай теперь не говорится ни в каком контексте.
Ярких представительниц советской истории 1930-х гг. — инициаторов движения «Женщины — на трактор!» и создательницы первой в мировой истории женской тракторной бригады Прасковьи Никитичны Ангелиной (которую вся страна звала «Пашей»), передовиц ткацкого дела Е. В. и М. И. Виноградовых — в «постсветских» учебниках истории, понятное дело, тоже нет109. Полностью пропали женские имена из списка членов СНК (народный комиссар по делам общественного призрения А. М. Коллонтай), ВРК (секретарем Петроградского ВРК в дни Октябрьского восстания была Ф. И. Драбкина, впоследствии — инспектор РКИ), ЦКК и МК РКП(б) (С. Н. Смидович), ПК РКП(б) и МОПР (между тем его председатель — Е. Д. Стасова похоронена у Кремлевской стены), отделов ЦК РКП(б) по работе среди женщин (К. Н. Самойлова, И. Ф. Арманд, М. И. Ульянова, А. И. Елизарова), членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) (Е. Д. Стасова, К. И. Николаева), зампредседателя СНК СССР (Р. С. Землячка-Залкинд). А все потому, что о самих этих органах власти и общественных организациях в учебниках теперь не говорится.
История Великой Отечественной войны в редком учебном тексте представлена как трагедия, резко изменившая образ жизни, коллективную ментальность и повседневность советских людей, в том числе женщин. Вся история войны — это сплошные операции и битвы, что же касается партизанской борьбы и тыла, то описание изменений в экономике в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. не обходится без упоминания о том, что места ушедших на фронт заняли «женщины, старики, дети», «женщины, пожилые, инвалиды, подростки»110. Женщины оказались причисленными к социально незащищенным и, пользуясь терминологией социальной работы, «слоям, нуждающимся в
105 См., напр.: Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 374—375.
106 Керов В. В. Указ. соч. 613.
107 Роль Н. К. Крупской, оказывавшей посильное сопротивление усилению единовластия Сталина, отмечена лишь в учебнике А. П. Деревянко и Н. А. Шабельниковой. См.: Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 420, 442.
108 Подробнее см.: Женщины мира в борьбе за социальный прогресс. М., 1972. С. 29—82.
109 В учебнике В. И. Морякова с соавторами совершенно неожиданно в тексте об индустриальных свершениях послевоенной эпохи упомянуты мало кому известные М. Рожнева и Л. Кононенко (при перечислении имен «поколения новых стахановцев», где в основном, конечно же, мужчины — столь же неизвестные ни по профессии, ни по трудовому вкладу, ни по месту жительства). Оставшись в недоумении, чем же прославились поименованные выше женщины, хочется спросить: в первом поколении «стахановцев» женщин разве не было? Где же имена Е. и М. Виноградовых, П. Ангелиной, которые известны любому представителю старшего и среднего поколений. См.: Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 425.
помощи», но вынужденным в условиях военного времени выполнять мужскую работу. Тем самым через очевидные коннотации гендерный стереотип не размывается, а лишь утверждается. Авторы странным образом не замечают факта привлеченности женской рабочей силы к труду на предприятиях в предвоенное время; ничего не говорится и о том, что гендерных различий в трудовых нормативах заключенных в женских и мужских лагерях, где бы то ни было — на Севере или в Сибири, — не было. Зато в демографических характеристиках и очерке социально-экономической истории СССР в 1940-е гг. встречаются упоминания о том, что «в 1942 г. более половины всех занятых в народном хозяйстве составляли женщины»111.
Единственным исключением из общего правила остается учебник А. К. Соколова и В. Н. Тяжельниковой, который дает конкретные сведения об изменениях в составе рабсилы в период войны. В нем более, чем в других, представлена тема повседневности и прямо сказано, что на селе женщины в ходе перестройки экономики на военный лад стали играть ключевую роль, все чаще занимая руководящие должности и общественные посты112. В учебнике В. А. Потатурова и его авторского коллектива подчеркнуто, что «без вовлечения женщин в промышленность и на транспорт, в том числе на участки с тяжелыми условиями труда, нельзя бы организовать широкое производство боевой техники»113.
И это действительно так. Положительным примером стоит признать упоминание вклада женщин — певиц и актрис, так называемой «творческой элиты», в укрепление народного патриотизма в годы войны, ведь они выезжали на фронтовые концерты, становились членами театрально-концертных бригад. Упоминание о них (К. И. Шульженко, Л. А. Русланова) есть только в одном учебнике114. Но как и почему из учебников пропало имя Зои Космодемьянской, не говоря уже о других героинях войны, той же Лизы Чайкиной или Любови Шевцовой, отдавших жизни за свободу страны, остающихся символом несгибаемости и патриотизма, — можно только гадать115. По неясным причинам из списка поэтов военного поколения, без которых трудно представить себе историю Ленинграда, выпала О. Ф. Берггольц, только один раз встретилось имя М. Алигер116.
Советская история обеднена сокращением числа выдающихся женщин, достойных исторической памяти. Большим успехом можно признать включение в учебнике В. А. Потатурова в ткань повествования о послевоенных годах информации о том, что послевоенное общество с полным правом можно назвать обществом «с женским лицом». Здесь также говорится, что женщин после войны было на 21,8 млн больше, чем мужчин, но «женское общество оказалось удивительно жизнеспособным»117. Есть упоминания о том, что рост численности деятелей российской науки и образования с послевоенного времени
110 Киселев А. Ф., Щагин Э. М. Новаейшая история Отечества: XX век. В 2 т. М., 2002. Т. 2. С. 178; История России / Ю. И. Казанцев, В. Г. Деев. Новосибирск, 2002. С. 427; Амон Г. А., Ионичев Н. П. Указ. соч. С. 630, 638; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 599; Деревянко А. П., ШабельниковаН. А. Указ. соч. С. 495.
111 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 520.
112 Соколов А. К., Тяжельникова В. С. Курс советской истории, 1941—1991. М., 1999. С. 58—
59.
113 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 600.
114 Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 417.
115 Имя З. А. Космодемьянской находим только в одном учебнике (Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 497), причем подчеркнуто, что она была дочерью репрессированного (этот факт в советских учебниках истории не указывался).
116 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 526.
117 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 640; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 517.
стал определяться «возросшим приемом женщин» в вузы118, но на страницах учебников не набрать и 2—3 фамилий женщин-ученых ни из одной области знания.
Однако подобные пассажи о значимости женского вклада, похоже, не более чем случайность. В связи с советской историей 1945—2000 гг. женских имен даже в упомянутом учебнике все также практически не встретить, как и в иных учебных текстах. В связи с послевоенными «кампаниями», как правило, упоминается А. А. Ахматова119. Среди деятельниц культуры хорошим тоном остается (со времен советских учебников) упоминание скульптора В. И. Мухиной (автора «Рабочего и колхозницы»), актрис А. В. Неждановой, А. А. Яблочкиной, А. К. Тарасовой, художницы Т. Н. Яблонской, ученого-историка А. М. Панкратовой (изучавшей советский рабочий класс — этой информации в учебниках нет), композитора А. Н. Пахмутовой или поэтессы Б. А. Ахмадулиной, а среди представительниц «русской культуры за рубежом» З. Н. Гиппиус120.
И всё! Студентам, видимо, уже никогда не получить ответов на вопросы: были ли на протяжении советской истории женщины — члены Политбюро? женщины-министры?121 какие сферы им поручались? много ли было женщин-академиков?
Нет информации и о неофициальных политических деятельницах — создательницах диссидентских кружков и групп. Лишь в одном из пособий сравнительно подробно изложена сама история диссидентского движения в СССР и упомянуто несколько участниц этого движения (Н. Горбаневская, Л. Алексеева, Е. Боннер), а среди писательниц, без произведений которых «лагерная тема» была бы неполной, называют Е. Гинзбург и Е. Л. Олицкую122. Поскольку тема диссидентства из запрещенных перекочевала в разрешенные, теперь в пособиях можно найти имена Л. Богораз и Н. Горбаневской (их упоминают без второго инициала, поскольку так было принято треть века назад в западной печати)123.
Чаще всего выбор имен женщин из мира искусства и литературы обусловлен личными пристрастиями автора, а не какими-то иными соображениями. Вот почему в одном из учебников возникли имена киноактрис Н. М. Ужвий и М. А. Ладыниной124, в другом как деятельница культуры, высланная из СССР, упомянута Г. П. Вишневская125, в третьем — кинорежиссер К. Г. Муратова126. Таким же случайным можно считать упоминание политика Г. В. Старовойтовой127 и академика-экономиста Т. И. Заславской128.
Оценивая частоту упоминаний женских имен на страницах современной российской учебной литературы по истории, можно назвать несколько пособий, которые могут посоревноваться в «неупоминаемости» женщин: это «История России с древнейших времен до наших дней», написанная А. А. Даниловым129, в которой (за
118 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 711.
119 Керов В. В. Указ. соч. С. 680; Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 684; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 429, Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 690; Зуев М. Н. Указ. соч. С.553.
120 Керов В. В. Указ. соч. С. 624, 658, 739, 741; Моряков В. И. и др. Указ. соч. С. 303, 389, 437; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 690, 716, 726; Зуев М. Н. Указ. соч. С. 491.
121 В учебниках В. В. Керова и А. П. Деревянко упомянута Е. А. Фурцева (Керов В. В. Указ. соч. С. 709; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 548).
122 Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 588—589. В учебнике — опечатка, приведен лишь один неверный инициал — «В. Олицкая», однако автором книги «Мои воспоминания» является Екатерина Львовна Олицкая (1899—1974).
123 Зуев М. Н. Указ. соч. С. 591.
124 Там же. С. 527.
125 Керов В. В. Указ. соч. С. 733.
126 Там же. С. 739.
127 История России / А. Н. Сахаров. С. 730 (раздел написан В. А. Шестаковым); Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 696; Деревянко А. П., Шабельникова Н. А. Указ. соч. С. 629.
128 Потатуров В. А. и др. Указ. соч. С. 700.
129 Данилов А. А. Указ. соч.
исключением имен правительниц России XVIII в. есть лишь 4 женских имени на все 10 веков отечественной истории, правда, такие, которых не встретишь в других учебных книгах. Почему-то все они из XVIII — начала XIX в.: это первая жена Петра I Евдокия Лопухина, дочь А. Д. Меньшикова Мария, на которой ее отец хотел женить Петра II, жестокая «Салтычиха», хозяйка знаменитого салона XIX в. З. А. Волконская)130.
В учебниках по всеобщей истории наиболее упоминаемые из женских имен XX в. — И. Ганди, Б. Бхутто, М. Тэтчер. Причина такого положения в том, что история человечества по-прежнему излагается как политическая история, а политическая сфера была сферой «мужского» вплоть до новейшего времени. Приватная сфера, место женщин в которой всегда было значимо, по сути, изгнана из российских учебников традицией историописания (кроме учебника А. К. Соколова и В. С. Тяжельниковой131).
В историко-демографических разделах учебников речь идет о каких угодно характеристиках состава населения (сословия, национальности, конфессии, в отношении XX в. есть информация о старении населения), только не о гендерных. В учебниках, содержащих информацию по истории культуры, картина несколько иная: сама тематика cultural studies возникла в последние 15—20 лет, поэтому без «культуры повседневности» в таких текстах не обойтись132. Однако в учебниках смешанного типа («История и культурология») таких вопросов, как численность женского населения (больше было женщин, чем мужчин, или меньше, почему и когда), детность семей в различные эпохи, репродуктивные права женщин и уж тем более история контрацепции, авторы либо не касаются, дибо лишь слегка упоминают133. Тем более в подобных пособиях не встретишь информации о том, какое влияние православие оказало на гендерный контракт, тип семейно-брачных отношений, социальный статус женщины в обществе, канон ее художественных изображений.
Второе весьма точное наблюдение касается умолчаний — нераспространения на женщин действия тех или иных законопроектов, установлений, идей политических преобразований (исключение составляет, как ни парадоксально, учебник В. В. Жириновского — в нем четко разграничено мужское и женское население134). Так, авторы учебных пособий предпочитали говорить, что, например, согласно «Табели о рангах» 1722 г., дворянином мог стать каждый, достигший чина 8-го класса (между тем на женщин это не распространялось), «в 1719 г. любому жителю страны было разрешено искать полезные ископаемые.» (к сфере женского труда это не относилось) и т. п.135 «В силу различных обстоятельств. человек мог добиться перехода из низшего сословия в высшее.» — отмечается в одном из учебных пособий136. И неясно в этом случае человек ли женщина, а если все же человек, то могла ли она иметь те же возможности изменения социального статуса, что и мужчина (для женщин своеобразным «социальным лифтом» могло быть замужество, для мужчины же — нет).
Возможности различных социальных слоев и групп («Зажиточные крестьяне приобретали землю.», «все, достигшие 21 года, подлежали призыву в армию...», «узаконено приобретение титула дворянства через пожалование государя, награждение орденом, получение ученой степени.», «В Германии индивид получал возможность
130 Данилов А. А. Указ. соч. С. 65—66, 78. Справедливости ради, отметим, что имена Лопухиной и Долгорукой есть и в других учебниках, см., напр.: ЗуевМ. Н. Указ. соч. С. 205, 221.
131 Соколов А. К., Тяжельникова В. С. Указ. соч.
132 Шишова Н. В. Указ. соч. С. 121. Об опеке над вдовами в обществах доиндустриального типа (с. 137); о культе Прекрасной Дамы (с. 296).
133 О меньшей продолжительности жизни женщин в средние века (см.: Шишова Н. В. Указ. соч. С. 119).
134 См., напр.: Жириновский В. В., Спицин Е. С. Указ. соч. С. 87.
135 История России IX—XX вв. / Н. П. Ионичев. М., 2002. С. 88, 85.
136 История России / А. Н. Сахаров. С. 528.
относительно свободного продвижения по социальной лестнице.» и т. п.) ни в одном случае не определяются тендерными характеристиками — наличием/отсутствием прав у мужчин и у женщин137. Напротив, рассказ о Крещении Руси (в соответствии с новыми идеологическими веяниями в России III тысячелетия) представляет христианство религией, которая несла женщинам лишь защиту и поддержку («христианство цементировало семью, вводило новую мораль, требовало гуманного отношения к женщине.», «церковь. выступала за уважение к личности женщины.»138).
История повседневности и быта крайне редко попадает на страницы современных учебников. Чуть больше «везет» допетровскому периоду и XVIII столетию139, и то в учебниках самого новейшего времени. При этом «женская тема» даже в этих описаниях чудесным образом выпадает (исключением являются лишь те моменты, когда речь идет о выдающихся историках прошлого, касавшихся истории женщин, например, И. Е. Забелине или А. П. Щапове140). Иногда встречаются упоминания о женской моде — да и то лишь в контексте странностей и экзотики, с трудом принимаемых с точки зрения современных представлений о красоте и моде («современники рассказывают, что русские женщины XIV—XV вв. без меры белили лица и красили свеклой щеки, чернили глаза, выщипывали брови и на их место приклеивали другие.»). Мужчина, автор данного учебного пособия, неожиданно приписал веяния женской моды XVII в. эпохе складывания единого государства141.
«Женская тема» всплывает в учебниках о российском и зарубежном прошлом обычно в связи с историей образования, труда, отчасти — с политической историей. Но если в учебниках по российской истории можно найти данные о первых учебных заведениях для дворянок XVIII в., начавшемся доступе к высшему образованию в XIX в., завоеваниях советской власти в этой области в 1920—1970-е гг.142, то те же темы в отношении женщин Европы, США, Канады, стран Востока в учебной литературе не отражены вовсе.
Что касается темы труда, то никаких размышлений авторов о неоплаченном женском труде на дому в анализируемой литературе не найти. Не описывается содержание женского труда и в крестьянских общинах. Более того, никакой информации о том, с какого времени на предприятиях России, той или иной западной или восточной страны начал использоваться женский труд, не найти, но неожиданно вопрос о его регулировании оказывается вдруг упомянут в связи с изложением характеристик обновленного законодательства XIX в. (именно в нем впервые были поставлены подобные вопросы143). Активное вовлечение женщин в производственную деятельность в годы советской власти не интерпретируется с точки зрения объектного отношения к женщинам как рабочей силе, способной не только выполнять производственные планы наравне с мужчинами, но и рожать потомство. Бесчеловечные законы середины 1930-х гг., запретившие аборты, не упоминаются, а сама ситуация (поражения женщин в их репродуктивных правах) не комментируется, зато, случается, цитируются слова фашистского приспешника М. Бормана, выступавшего за развитие контрацепции и практику абортов144.
137 История России / Ю. И. Казанцев, В. Г. Деев. С. 188; Амон Г. А. Указ. соч. С. 246—247; Родригес А. М., Пономарев М. В. Новейшая история стран Европы и Америки: XX в. М., 2003. Т. 1. С. 268.
138 История России / А. Н. Сахаров. С. 34, 37.
139 Там же. С. 34, 37, 339.
140 Историография истории России до 1917 г. / М. Ю. Лачаева. М., 2003. Т. 1. С. 355—356; Т. 2. С. 41.
141 История России / А. Н. Сахаров. С. 174.
142 Казанцев Ю. И. Указ. соч. С. 182, 241; Уткин А. И. Россия и Запад: история цивилизаций. М., 2000. С. 120; Амон Г. А., Ионичев Н. П. Указ. соч. С. 294—295.
143 Казанцев Ю. И. Указ. соч.; Амон Г. А., Ионичев Н. П. Указ. соч. С. 148; Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История России. М., 2004. С. 208.
144 История Отечества / М. В. Зотова. М., 2000. С. 329.
Ни в одном учебнике, включая учебник А. К. Соколова и В. Н. Тяжельниковой, не нашлось места для характеристики положения женщин России на рынке труда в период перестройки. Хотя изменения были разительные, а безработица в конце 1980-х — 1990-е гг. имела женское лицо. Остается только удивляться, что при изложении советской и постсоветской истории 1945—2005 гг. в современных учебниках, как правило, не упоминается ни одного женского имени, за исключением печально известной Н. А. Андреевой и ее геростратовой славы145.
Что касается описания участия женщин в политической жизни, то учебники истории куда более консервативны, чем учебники по политологии. Абсолютное большинство учебных пособий игнорирует наличие в России, США, странах Западной Европы женского движения, а тем более феминизма, хотя он сформировал мощную политическую силу и существует с середины XIX в. Лишь в одном учебнике по истории феминизм упомянут — с выразительным и показательным эпитетом оголтелый146. При этом крестьянское, рабочее, либеральное, отчасти — национальные движения рассмотрены довольно подробно147. Удручающе мало сведений о борьбе женщин за свои избирательные права — в одном из учебников почему-то обойдены успехи женщин Англии и США на этом поприще (но упомянуты весьма непоказательные в этом отношении Нидерланды и Италия)148. Ни в одном учебнике нет данных о том, что в России женщины добились получения избирательных прав в ходе развертывания Февральской революции, задолго до социалистических преобразований конституционной системы, и явилось это результатом развития почти полувекового женского либерального движения в стране. Зато, когда речь идет об эпохах достаточно отдаленных, скажем, об античности, тогда в текстах учебников непременно подчеркивается тот факт, что демократии того времени были ущербными, поскольку права голоса были лишены рабы, несвободные, иноземцы и женщины149.
Наследием советской традиции историописания является упоминание в ряде учебников инициативы торжественного празднования Международного женского дня, а также того факта, что Февральская революция в России началась именно с женской демонстрации, связанной как раз с этой датой (23 февраля по старому стилю — это 8 марта по новому)150. Однако даже этот общеизвестный факт в большинстве учебников назван попросту «выступлениями рабочих»151.
Что касается взаимоотношений государства и людей разных полов, то тема связи власти с «социально-сконструированными значениями пола» (Джоан Скотт), тема помощи женщинам (а через нее — тема контроля) освещены лишь в двух учебниках по всеобщей истории и то лишь в связи с изложением ситуации в межвоенной Германии (идея «новой немецкой женщины«, идеологические механизмы, основанные на культе материнства и мужской доблести в период нацизма) и в контексте рассказа о попытках создания «государств всеобщего благосостояния» (английские законы об абортах, разводах, пенсиях для женщин и мужчин)152.
В заключение стоит добавить, что ни в одном учебном пособии по истории нет объяснения термина гендер и не упомянуты гендерные исследования. Это и объясняет тот факт, что не только гендерный подход как сумма методических приемов работы с
145 Там же. С. 391; Керов В. В. Указ. соч. С. 745.
146 Шаповалов В. Ф. Указ. соч. С. 301.
147 Киселев А. Ф., Щагин Э. М. Указ. соч. С. 78—85; ПономаревМ. В., Смирнова С. Ю. Новая и новейшая история стран Европы и Америки: В 3 т. М., 2000. Т. 3. С. 26, 51, 70, 235.
148 Родригес А. М., ПономаревМ. В. Указ. соч. Т. 1. С. 179.
149 Амон Г. А., Ионичев Н. П. Указ. соч. С. 10.
150 Там же. С 184; Киселев А. Ф., Щагин Э. М. Указ. соч. С. 434.
151 См., напр.: История России / Ю. И. Казанцев, В. Г. Деев. С. 318; Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. Указ. соч. С. 236.
152 Пономарев М. В., Смирнова С. Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 235; Родригес А. М., Пономарев М. В. Указ. соч. Т. 2. С. 99, 130.
источниками, но и рождение, и развитие в мировой гуманитаристике такого направления, как «женская история», остались незамеченными в российских науках о прошлом. Гендерные исследования занимают маргинальное положение в российской академической среде и, как следствие, не оказывают влияния на формирование учебных программ университетов и на изложение истории в учебных пособиях.
