CC BY
1174
гч
Энциклопедия «Дискурсология»
людей и общностью свойственных им особенностей питейных предпочтений. Вакхические культуры разных этносов представляют собой лингвосемиотическую систему вакхических знаков, характеризующуюся лингвокультурными и этническими особенностями вакхических номинаций. Вакхические знаки исполняют следующие коммуникативные функции: а) ико-ническую или денотативную, закрепляющую в сознании коммуникантов образ спиртных напитков, вкус, запах, качество, технологии приготовления, а также субъектов действий, связанных с употреблением и приготовлением спиртных напитков; б) директивную или инструктивную, описывающую технологии процесса приготовления и производства спиртных напитков и регулирующей его качественные, количественные, разрешительные и запретительные характеристики; в) квалификативно-оценочную, характеризующую социальное отношение к процессу приготовления и потребления спиртных напитков; г) презентационную, связанную с ритуализацией и драматизацией процесса вакхической коммуникации.
Иконической, или денотативной, семиотической нагрузкой наделены следующие типы языковых знаков: 1) питейные знаки, знаки-локативы (название спиртного напитка; место его производства); 2) инструментативы (давильня винограда); 3) знаки-персоналии и знаки-квалификаторы (винодел, хозяин винодельческого предприятия, винодельни; специалист-технолог по пивоварению и производству вина); 4) знаки цвета вина или пива (бледно-розовый, розовый, бледно-красный, светло-красный, бледно-рубиновый), знаки аромата (пряный, «цветистый», «с нотками ванили»); 5) знаки вкуса (приятное слабоградусное; с легким медовым вкусом).
За директивными знаками-процессивами закреплена функция описания процесса производства и приготовления спиртного, его ход, этапы, стадии. В вакхическую семиотическую систему включены четыре типа таких знаков: а) знаки-дескрипторы (номинации этапов подготовки спиртных продуктов к производству: разведение чистой культуры дрожжей; номинации процесса производства: подготовка солода; предикаты процесса презентации спиртного
к потреблению: откупоривать, разливать по фужерам, бокалам; предикаты подготовки к производству спиртного: давить, молоть, собирать виноград; предикаты производства спиртного: затирать солод, фильтровать пивной затор); б) знаки-комментативы и регулятивы (номинации условий для получения качественного спиртного: охладите пиво перед розливом, чтобы оно не превратилось в пену); в) знаки-пермиссивы, знаки-лимитаторы (номинации ограничения и запрета: отстоянное пиво, или пивные остатки запрещены для потребления).
Выделяются такие разновидности вакхического дискурса, как застольный, производственный и ритуальный. Эти типы дискурса пересекаются и взаимодействуют, выполняя определенные коммуникативные цели. Вакхический дискурс является личностно ориентированным, что проявляется в бытовой сфере общения. Участники застолья хорошо знают друг друга, их коммуникация тем успешнее, чем больше доля личностного компонента, у них не возникает необходимости объяснять друг другу очевидное. Застольная коммуникация ведется при помощи кода, который имеет высокую контекстную зависимость.
Вакхический дискурс также является статусно-ориентированным, представляет собой специализированную клишированную разновидность общения. Такое общение носит ритуальный характер, обусловлено социальными функциями партнеров, которые требуют определенного общения, предписанного канонами социума и правилами застолья этого социума. Ритуализированный характер застольной коммуникации диктует особенности взаимодействия участников в застольном коммуникативном акте: чем меньше коммуниканты знают друг друга, особенности характера друг друга, социальное положение, и чем более официальной является обстановка общения, тем более ритуализированный характер приобретает форма взаимодействия партнеров. Ритуальность проявляется в «распределении ролей» застолья: «виновник торжества», «гвоздь программы», «именинник», «хозяин праздника» - участники застолья, в честь которых принято произносить торжественную речь, желать только положительное и обращаться к ним соответствующим
156
Энциклопедия «Дискурсология»
образом, т. е. здесь представлена клишированная коммуникация. Застольная коммуникация представляет собой особую форму общения, когда за общим столом создается ценностная для участников атмосфера, в которой происходят общение, обмен определенной информацией и человеческими чувствами.
В застольном дискурсе вакхической культуры разных этносов присутствуют прецедентные тексты застольной коммуникации - тосты, тексты застольных песен, пословицы, поговорки, афоризмы, определенные клише, типичные для речи участников застолья. Сюда же относятся определенные модели коммуникативной тональности: общение может быть как официальным, например, при презентации вина дегустатором, так и неофициальным (празднование какого-либо события, распитие спиртного в теплой атмосфере).
Языковая личность выступает базовой категорией лингвокультурологии, отражающей менталитет носителей различных языков и культур, и обладает определенными лингвосемиотическими параметрами в вакхической коммуникации. Выявлены лингвосемиотические параметры поведения языковой личности, выраженные в определенных статусных отношениях между участниками застолья с детерминацией их ролей. Статусные отношения, или роли участников застолья, могут быть выражены в оппозициях: «хозяин-гостъ», возрастная оппозиция, социальная оппозиция, гендерная оппозиция. Приоритеты застолья находят лексическую фиксацию в виде пословиц и поговорок в лингвокультурном пространстве вакхического застольного дискурса. Будучи
устойчивыми афористическими изречениями, они отображают разнообразные явления общественной жизни хотя и в краткой, но образной и выразительной форме. Лингвокультуры застольного дискурса особенно богаты пословицами и поговорками поучительного характера, четко отражающими этнические особенности застольного процесса. Среди других значимых средств реализации ценностей застольного дискурса выделен фразеологический фонд. Фразеологизмы способствуют полноценному дискурсоразвертыванию.
В дискурсивном пространстве вакхической культуры выделяется также ритуальный дискурс. Ритуальность вакхического дискурса характеризуется конститутивными признаками, такими как структурированность, запланиро-ванность, распределение ролей, сценарность, драматургичность, ритуальность, локативность, темпоральность, символичность. Вакхический дискурс имеет ролевую структуру, которая также определяет его принадлежность не только к личностно ориентированному, но и институциональному типу дискурса. Вакхический дискурс относится к «мягкой» форме исполнения ритуала: целью вакхической ритуальной коммуникации является сохранение традиций и формирование новых, создание положительного общественного мнения, поддержание плодотворных отношений среди участников.
Литература:
Олянич А.В., Реймер Ю.В. Лингвосемиотика вакхического дискурса: немецко-русские параллели. - Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2013. - 180 с.
ГАСТРОНОМИЧЕСКИМ ДИСКУРС
Гастрономический дискурс представляет собой личностно-ориентированный тип так называемой глюттонической коммуникации (от лат. gluttonare - есть, питаться, пожирать, объедаться), носящей институциональный характер. Гастрономический дискурс напрямую ассоциирован с концептосферой «Пища, еда». Их единство представляет собой знаковую систему, в которой сконцентрированы «культурный
капитал», национальная самоидентификация, персональная идентификация и субъективное отношение (вкус), гендерные характеристики и характеристики социальные (классовые). Лингвосемиотическое пространство гастрономического дискурса организовано в соответствии с вышеперечисленными параметрами.
Гастрономическая / глюттоническая коммуникативная среда интенсивно изучается как
157
ЛЩрС'Пи
Энциклопедия «Дискурсология»
этнокультурный феномен в рамках концеп-тологии, дискурсологии и лингвосемиотики с самого начала третьего тысячелетия, при этом спектр интересов исследователей чрезвычайно широк. Приведем здесь лишь несколько направлений такого изучения. Так, анализируется концептосфера «Продукты питания» в русской национальной языковой картине мира; исследуется концептосфера «еда» в русском национальном сознании, при этом выявляются базовые когнитивно-пропозициональные структуры и их лексические репрезентации. Пища также рассматривается как лингвокультурный концепт немецкоязычной и франкофонной лингвокуль-тур; исследуется в сопоставлении калмыцко-и русскоязычной, немецко-, калмыцко- и русскоязычной этнолингвокультур. Производится внимательное обследование этнолингвокуль-турных характеристик гастрономического дискурса - англоязычного, немецкоязычного и тюркоязычного. Детальному анализу подвергается гастрономический дискурс в целом и его семантико-семиотические характеристики в системе массовой коммуникации; описывается актуализация темы «питание» как в диалектном дискурсе, так и в городской полиэтнической дискурсивной среде. Исследователи анализируют проблему определения лингвистических аспектов исследования языковой репрезентации архетипической категории вкуса как основы гастрономического дискурса, а также проблемы классификации вербализованной категории вкуса; отмечается, что восприятие вкуса находится в различной лексико-семантической сочетаемости и обладает спецификой имплицитного и эксплицитного выражения в разных лингвокультурах. Гастрономический дискурс изучается также в его лингвокультурологическом и переводческом аспектах, а также как центральный элемент жанрового пространства постмодернистского романа.
Гастрономический (глюттонический) дискурс подвергается описанию также со стороны его внутренней (языковой) структуры и прагматической направленности языковых элементов: например, очень тщательно исследована его метафорическая составляющая; рассмотрена семантика прагматонимов в глюттонической коммуникации; исследованы и перечислены
особенности функционирования языковых реалий с семантикой ‘пища’ в произведениях русских и английских писателей; изучена в целом тема пищи в повседневной разговорной речи и перечислены характеристики еды сквозь призму актуальных противопоставлений. Гастрономический дискурс также подробно исследуется в аспекте текстовой прецедентное™. Особенно подробно и последовательно изучены знаки и знаковые комплексы гастрономии (глюттонии): в данном исследовательском ресурсе важное место занимают работы по диахронной лингвосемиотике; изучается семиотическая (семантическая) изотопия «еда» в русском художественном тексте. Особое место также занимает исследование лингвосемиотики вакхического (питейного) дискурса русских и немцев в сопоставительном освещении.
В общем и целом наиболее плодотворным и доминирующим представляется лингвосемиотический подход к изучению данного феномена. Благодаря такому аспекту рассмотрения гастрономии удалось установить, что лингвистические знаки гастрономического дискурса формируют значимости (значения), складывающиеся в особую семантическую систему, структурируемую в кластеры значимостей, которые в коммуникативных целях презентации расчленяются языковым этносознанием и хранятся в нем в виде национально специфичных директивных сообщений (рецепты, меню, эстетические образы блюд, правила поведения за столом, ритуалы потребления пищи и т. д ).
В массовой коммуникации одно из важнейших мест занимает коммуникация, связанная с состоянием пищевых ресурсов и процессами их обработки и потребления, обозначаемая нами глюттонической. Средством транспортировки лингвосемиотической информации о пище, продуктах, способах переработки и потребления в иноязычный социум выступает массовоинформационный дискурс в его глюттонической функции - в виде гастрономического дискурса, в задачи которого входят 1) воздействие на потребителя в смысле выбора его пищевых предпочтений; 2) формирование самих предпочтений и культурных доминант, связанных с поддержанием жизни посредством потребления пищи. Гастрономический дискурс - это
158
Энциклопедия «Дискурсология»
смешанный тип коммуникации, личностноориентированный, проявляемый в бытовой сфере общения, и статусно-ориентированный, носящий институциональный характер.
Участниками гастрономического дискурса является базовая пара коммуникантов - служащий заведения общественного питания и посетитель. В гастрономическом дискурсе также имеет место общение служащих и посетителей друг с другом и между собой. При посещении ресторана - это беседа официанта с посетителем, посетителей между собой; в условиях кухни - это общение поваров, общение официантов, метрдотелей с поварами, подсобными работниками, поставщиками и т. п. гастрономический дискурс имеет также бытовой уровень: он возникает в среде домочадцев в момент приема ими пищи. Гастрономический дискурс формируется языковой личностью, стремящейся удовлетворить свои базовые потребности. Процесс дискурсообразования осуществляется на основе структурации концептосферы «пища» в особом лингвосемиотическом пространстве как комплексной системе, состоящей из знаков глюттонии. Языковая глюттоническая личность отражает менталитет обобщенного носителя языка в потребностной сфере коммуникации и обладает специфическими лингвосемиотическими параметрами.
Хронотопом глюттонического дискурса выступают: время, в течение которого осуществляется приготовление пищи (кулинарный производственный процесс); время, отведенное на обслуживание посетителей заведения общественного питания (дневное, вечернее, ночное, круглосуточное в зависимости от типа заведения; место, где происходит соответствующая работа по приготовлению пищи; место, где происходит обслуживание посетителей (локус общественного питания - столовая, бар, закусочная, кафе, ресторан, клуб, бистро, уличный вагончик стрит-вендора с «быстрой едой»); место, где принимают пищу резиденты (домашняя кухня, домашняя столовая).
Цель глюттонического дискурса состоит в формировании как пищевых предпочтений потребителя, так и культурных доминант (столовый этикет, правила поведения за столом и т. д.), связанных с поддержанием жизни посредством
потребления пищи. Иными словами, целью данного типа дискурса является формирование ценностей, прежде всего, исходя из главной задачи глюттонической коммуникации: питание является одним из необходимых условий биологического выживания, поскольку, для того, чтобы жить, прежде всего, нужно есть. Количество, качество, ассортимент потребляемых пищевых продуктов, своевременность и регулярность приема пищи решающим образом влияют на жизнедеятельность организма. Ценности гастрономического (глюттонического) дискурса выражаются также в воспитании этических и эстетических норм поведения потребителей.
Иноязычный гастрономический дискурс представлен прецедентными текстами кулинарных рецептов, отражающих специфику национальной культуры, обладающих социальными и гендерными характеристиками, являющихся особым видом коммуникации, при котором используются определенные профессионально-ориентированные знаки -терминология, устойчивые обороты, характерные морфосинтаксические структуры. В качестве основного источника реализации текста кулинарного рецепта обычно выступает поваренная книга как гипертекст, являющийся не только практическим специальным текстом, но и семиотическим образованием, т. к. постоянные изменения в способах приготовления блюд делают его бесценным культурно-историческим свидетелем, в котором также получают свое отражение языковые изменения.
Литература:
1. Олянич А.В., Головницкая Н.П. Лингвокультурные характеристики немецкоязычного гастрономического дискурса: монография. - Волгоград: ИПК ФГОУ ВПО ВГСХА «Нива», 2008. - 180 с.
2. Олянич А.В., Реймер Ю.В. Лингвосемиотика вакхического дискурса: немецко-русские параллели. - Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2013. - 180 с.
3. Олянич А. В. Интертекстуально сть в гастрономическом дискурсе // Интертекстуальность и фигуры интертекстов в дискурсах разных типов: коллективная монография. - Глава 2. - М.: Наука-Флинта, 2014. - 352 с.
4. Олянич А.В., Бараташвили Э.Э. Очерк 6. Лингвосемиотика тюркоязычной глюттонической коммуникации // Очерки по этнолингвосемиотике потребностной коммуникации: коллективная монография. - Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2014. - 344 с.
5. Олянич А.В. Очерк 9. Лингвосемиотика виски или
159
Энциклопедия «Дискурсология»
лингвокультура эмоций «под градусом» // Очерки по это-лингвосемиотике потребностей коммуникации: коллективная монография. - Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2014. -344 с.
6. Олянич А.В., Земскова А.Ю. Лингвосемиотика
англоязычного гастрономического дискурса: монография. -Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2015. - 392 с.
7. Олянич А. В. Лингвосемиотика французской гастрономии: монография. - Волгоград: ИПК Волгоградского ГАУ «Нива», 2015.- 180 с.
ИСКУССТВОВЕДЧЕСКИМ ДИСКУРС
Искусствоведческий дискурс, получивший наиболее глубокое осмысление в научной литературе, уже своим наименованием как нельзя более точно отражает свою сущность - какой бы ни был текст, как правило, его автор стремится «ведать искусством», понять и объяснить его смысл, предложить свою версию позиции художника и в этом смысле отождествить себя с ним, ведь даже споря с творцом произведения искусства, автор текста часто «говорит» за художника, приписывая ему те или иные интенции (У. А. Жаркова). Искусствоведческий дискурс толкуется в контексте культурологического дискурса, при этом искусство - своего рода объект культурологического дискурса. Искусствоведческий дискурс актуализируется в научном и публицистическом стилях (дискурсах). Он фиксируется как в литературно-эстетических трудах, так и в дискурсе масс-медиа - в журнальных, газетных статьях, в Интернет-коммуникации.
Особость говорения об артефактах искусства обусловлена самодостаточностью, нереду-цируемостью последнего: в отличие от науки, имеющей заданный предмет познания, сфера искусства - согласно закону своего основания - данный предмет генерирует. Очевидно, что разные формы интеллектуальной деятельности предопределяют и порождают видовое многообразие дискурсивных практик. Иными словами, в общей картине мира статус искусства - творческого процесса, «заканчивающегося» созданием художественного образа -верифицируется как продолжающееся (воспроизводимое, осмысляемое и интерпретируемое) миротворение, конституирующее иные возможности познания (понимания) бытия. Способы говорения о творчестве вполне поддаются словесно-понятийной строгости, а теоретический уровень художественно-эстетической аналитики обуславливается профессионализ-
мом искусствоведов. «Смысл» и «понимание» сопряжены с проблемой «диалога», объективирующего социальную и достаточно объемную территорию научно-исследовательских интересов. Однако, проблема дискурсивной обозначаемости в сфере искусства (длящегося миротворения) - в своих самых существенных интенциях - стимулирует смысловые усилия человека в культуре, позволяя сбыться его высшему духовному предназначению.
Искусствоведческий дискурс понимается исследователями как виртуальный, постоянно разворачивающийся во времени и в пространстве корпус высказываний на тему искусства, реализуемых в рамках искусствоведческих наук в различных типах текста, коммуникативных сферах и в ходе рассмотрения отдельных вопросов в русле основной темы. Данный дискурс рассматривается как частный дискурс по отношению к общему дискурсу на тему искусства и является вторичным способом представления искусства с помощью его анализа и интерпретации. Искусствоведческий дискурс обеспечивает посредничество между автором произведения искусства и реципиентом (зри-телем/слушателем). Художник через изобразительные знаки (образы, формы, линии, технику и т. д.) создаёт невербальное сообщение, которое искусствовед должен декодировать. Таким образом, искусствовед выступает в роли посредника между художником и адресатом.
Когда произведения искусства становятся предметом произведений вербальных, совокупность, взаимодействие и функционирование последних становится особым видом дискурса — искусствоведческим. Исследователи постулируют принципиальную интерпретативную природу текста о произведении искусства: «... невербальный вид художественного творчества постигается субъектом посредством включения механизма рецепции,
160
Энциклопедия «Дискурсология»
оценивается, переводится в вербальный код и тем самым интерпретируется <...> Любое письменное представление изображенного объекта - это уже его интерпретация <...> Уровень описания... высший, наиболее сложный уровень интерпретации изображенного объекта...» (Е.А. Елина). Значимым представляется выделение исследователями трех уровней интерпретации - денотативного (низшего, номинативного), коннотативного (предполагающего введение эмотивнооценочного, характеризующего и потому более субъективного, менее достоверного комментария) и символического (высшего, на котором изображению придается значение и значимость символа, метафоры).
В ряде работ ключевым для дискурсивного подхода к исследуемым текстам становится понятие стратегии: «... дискурс понимается как вербализованная и используемая для коммуникации совокупность соответствующих языковых знаний и стратегий» (А.П. Булатова). В числе основных называют стратегии авторитета, оценочности, деконструкции представленного как целое, «приоритетного» восприятия некоторых аспектов объекта, стратегия ассоциативно-расширенного восприятия, высокого стиля, конкретно-объективирующая стратегия и стратегия моделирования ситуации восприятия. Очевидно, что интерпретация, в традиционном смысле понимаемая как истолкование, объяснение, в данной концепции не рассматривается как сколько-нибудь значимая стратегия искусствоведческого дискурса.
Не любое изображение является произведением искусства. Последнее отличает концептуальная нагруженность: искусство является наглядно-образной, символической формой познания мира, и то или иное полотно или рисунок воплощает (возможно, частично) авторскую концепцию мироустройства. В этом смысле произведение искусства можно считать знаком сродни словесному, в котором означающее и означаемое тесно взаимосвязаны. Если понимать под означающим форму, изобразительный ряд, совокупность «фигур», а под означаемым авторское послание, смысл, то вопрос об интерпретативной составляющей искусствоведческого текста решается более
или менее последовательно: описание означающего не есть интерпретация, объяснение означаемого, напротив, реализует стратегию интерпретации. С этим удачно коррелирует определение интерпретации, принятое в логике: приписывание некоторого смысла, значения символам и формулам формальной системы; в результате формальная система превращается в язык, описывающий ту или иную предметную область. Впрочем, необходимо признать, что описание и интерпретация не составляют специфику искусствоведческого дискурса, в отличие от передачи впечатления от артефакта, тех самых «коннотативного» уровня описания, стратегии оценочности и ассоциативного расширения (У. А. Жаркова).
Искусствоведческий дискурс есть целенаправленная коммуникативная деятельность, связанная с интерпретацией произведения (или произведений) искусства, осуществляемая ее участниками в форме устной и письменной речи, в соответствии с принятыми в обществе правилами, нормами, стандартами. Из определения следует, что указанный тип дискурса представляет собой полноценную коммуникацию, имеющую свою специфику и неповторимость. Говоря о природе дискурса искусствоведа, отметим ее двойственный характер, поскольку коммуникация в сфере искусства может проходить как невербально, так и вербально. Сказанное дает нам основания выделить невербальный и вербальный искусствоведческий дискурс. В случае невербальной коммуникации в искусстве художник как создатель произведения искусства отправляет информацию, зашифрованную посредством образов, символов и др., адресату в лице зрителя/критика. Темой и формой обозначенного типа коммуникации служит непосредственно произведение искусства, вернее - вид его материализации (полотно, поэма, пьеса, скульптура, фильм и др.). Основной посыл при этом передается при помощи символов, образов, иконических знаков. В силу того, что процесс коммуникации в невербальном искусствоведческом дискурсе носит, соответственно, исключительно семиотический характер, единственно возможным каналом связи выступает зрительное вос-
161
