Г. В. Вернадский об Украине и украинском вопросе (к публикации статьи Г. В. Вернадского «Князь Трубецкой и украинский вопрос») Текст научной статьи по специальности «История и археология»

2015

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Сер. 2

Вып. 2

ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ И МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

УДК 93/94 (477) А. Ю. Дворниченко

Г. В. ВЕРНАДСКИЙ ОБ УКРАИНЕ И УКРАИНСКОМ ВОПРОСЕ (К ПУБЛИКАЦИИ СТАТЬИ Г. В. ВЕРНАДСКОГО «КНЯЗЬ ТРУБЕЦКОЙ И УКРАИНСКИЙ ВОПРОС»)

Статья посвящена взглядам выдающего русского эмигрантского историка Г. В. Вернадского на историю Украины и украинский вопрос и обсуждению этих проблем с другими евразийцами (Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий). Автор использует как опубликованные работы историка, так и его неопубликованные статьи и переписку, хранящиеся в Бахметевском архиве Батлеровской библиотеки Колумбийского университета (США). Взгляды Г. В. Вернадского анализируются в достаточно широком контексте, в частности, в единстве с воззрениями его отца — знаменитого ученого и мыслителя В. И. Вернадского, который оказывал на сына огромное влияние. В статье показано, сколь большую роль отводил историк роли Украины в общероссийской истории, как глубоко он анализировал сложный украинский вопрос. Публикуется ранее не издававшаяся статья Г. В. Вернадского «Князь Трубецкой и украинский вопрос», написанная им в конце 30-х годов ХХ в. Библиогр. 58 назв.

Ключевые слова: Г. В. Вернадский, история Украины, украинский вопрос, Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, Западная Украина.

A. Yu. Dvornichenko

G. V. VERNADSKY ABOUT UKRAINE AND THE UKRAINIAN QUESTION (FOR PUBLICATION OF THE VERNADSKY ARTICLE "PRINCE TRUBETSKOY AND THE UKRAINIAN QUESTION")

This article is devoted to the opinions of prominent Russian emigrant historian G. V. Vernadsky on the history of Ukraine and Ukrainian question and the discussion of these problems with the others Eurasianists (N. S. Trubeckoi, P. N. Savicky). The author uses the historian's published works, published his unpublished articles and his correspondence from the Butler Library Bakhmeteff Archives in Columbia University (USA). G. V. Vernadsky's views are analyzed in a rather broad context, in particular, in unity with the views of his father, the famous scientist and philosopher V. I. Vernadsky, who had a huge impact on his son. The article shows how big a role was given by historian to the Ukraine's role in Russian history, how deeply he analyzed the complex Ukrainian question. We also offer a previously unpublished article, Prince Trubetskoy and the Ukrainian question, which G. V. Vernadsky wrote in the late 1930s. Refs 58.

Keywords: G. V. Vernadsky, the history of Ukraine, Ukrainian question, N. S. Trubeckoi, P. N. Savic-ky, West Ukraine.

Дворниченко Андрей Юрьевич — доктор исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9; museumspbu@yandex.ru

Dvornichenko Andrey Yurievich — Doctor ofHistory, St. Petersburg State University, 7-9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; museumspbu@yandex.ru

Г. В. Вернадский — крупнейший историк русского зарубежья, внесший огромный вклад в изучение истории России. Учитывая его происхождение, постоянную духовную связь с отцом, а также принимая во внимание уникальный архив, который он оставил потомкам, можно говорить о своего рода «феномене Г. В. Вернадского» [Дворниченко 2013, с. 135-138]. Между тем творчество его изучено явно недостаточно: отсутствуют монографические исследования, ряд его интересных работ еще не опубликован. Так, на тему, вынесенную в заголовок данной статьи, писал, насколько я знаю, лишь американский историк Ч. Дж. Гальперин [На1репп 1985, р. 159-163], по сути дела, только поставив проблему.

Род Вернадских происходил из Запорожья, а после разгона Сечи обосновался на Черниговщине1. С Украиной Вернадские никогда не порывали связей, живя в Москве и Петербурге. Летом 1913 г. родители решили купить участок земли в Полтавской губернии. На страницах своих воспоминаний Георгий очень тепло и с восхищением отзывается об украинской земле, ее истории, культуре, ландшафте2.

Впрочем, уже в юности были и неприятные впечатления. В бытность свою студентом он был избран делегатом на международный славистический конгресс в Праге. Георгия крайне удивило поведение украинской делегации: «делегаты от украинской народности были настроены крайне враждебно к нам русским» [Вернадский Г. Из воспоминаний детства и отрочества, с. 31] Но все-таки положительных впечатлений было гораздо больше...

Сильное влияние на Георгия, как и во всем другом, оказывал отец, который был буквально влюблен в Украину. Интерес к украинской истории у будущего великого естествоиспытателя возник еще в гимназические годы. Особенно влекла любознательного юношу Угорская (Закарпатская) Русь с ее удивительной судьбой. В Архиве РАН хранятся свидетельства интереса Вернадского-отца: статья и подготовительные материалы к более крупной работе. Сравнительно недавно эти материалы были опубликованы [Мазурок, Пеняк, Шевера 2003]. Интерес к Угорской Руси сохранялся и в последующие годы. Под влиянием отца Георгий написал статью об Угорской Руси [Вернадский 1915, с. 5-17]. Владимир Иванович писал сыну, находившемуся уже в эмиграции, в Праге: «Надо, чтобы ты не бросал занятие Угорской Русью». Вспоминал о своей встрече с М. П. Драгомановым, который считал возрождение Угорской Руси своей жизненной задачей, о разговоре перед войной с М. С. Грушевским. [Вернадский В. Письмо сыну ...]3.

1 См., напр., книжку о В. И. Вернадском, которую высоко ценил Георгий [Гумилевский 1988,

с. 10].

2 Речь идет прежде всего о неопубликованных материалах: «Из воспоминаний детства и отрочества», которые были написаны историком в конце жизни (19 июня 1972 г.); «Хронологическая канва моей жизни» Ч. 1 (1887-1917), которая датируется 22 июня 1969 г.; автобиографические заметки, написанные по заказу Украинской Академии (Нью-Йорк), куда и была послана машинопись (2 января 1957): Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (далее — BAR). George Vernadsky Papers (далее — GVP). Box. 97. Arranged Manuscripts. Articles. Books. Essays (F. 3 — Из воспоминаний детства и отрочества; F. 1 — Автобиографические заметки; F. 3 — Хронологическая канва моей жизни. Ч. 1 (1887-1917)). Есть материалы, опубликованные историком в «Новом журнале» в 70-е годы. Эти воспоминания были перепечатаны: [Вернадский Г. 1995а, 1995b].

3 Подобным же образом реагировал В. И. Вернадский, когда получил известие о создании автономии Карпатской Руси в Чехии. Он вспомнил тех же людей: М. П. Драгоманова и М. С. Грушевского и их рассуждения об Угорской Руси [Вернадский В. 1994, с. 191].

Итак, историк полностью унаследовал глубокую любовь к Украине. Он прекрасно знал украинскую культуру, язык. Но отец сумел передать ему и понимание сложности украинского вопроса. Сам он в статье «Украинский вопрос и русское общество» (1915), которая так и осталась неопубликованной, проанализировал «долгий, до сих пор не закончившийся, период трений между украинским населением и русской властью» [Вернадский В. 1995, с. 212].

Ученый горестно замечал, что при осуществлении этой политики властью не принимались во внимание интересы русского дела, русской идеи, русской политики [Вернадский В. 1995, с. 216]. Это очень обидно! И еще обиднее постольку, поскольку украинское движение в основном упирало на свободное культивирование народного языка в сфере школы и литературы.

Если отказаться от недалекой политики, то самое широкое развитие украинской культуры вполне совместимо с государственным единством России. Ученый прекрасно понимал, что сохранить украинцев как русских Россия может лишь приняв их со всем национально-культурным обликом как украинцев. При сохранении прежней политики украинское движение всегда будет тяготеть к внешним центрам. Исходя из такого видения проблемы, В. И. Вернадский предлагал свою «программу практических начинаний в публицистике» [Вернадский В. 1995, с. 217-218]. К этим вопросам ученый постоянно возвращается в своем дневнике, когда ветры гражданской войны носили его по Украине и Югу России [Вернадский В. 1994, с. 144, 157-158, 163, 168 и др.]. Он глубоко понимает корни украинского движения и смеется над теми, кто не видит этих корней. Их можно сравнить с профанами, которые всю российскую революцию объясняли деятельностью некоей еврейско-масонской организации [Вернадский В. 1994, с. 143]. Он, конечно, против самостийности. В русском обществе надо создать противовес тому положению, которое сейчас имеется в общественной мысли, — самостийности или направлению в духе Струве — Шульгина [Вернадский В. 1994, с. 173].

Мыслитель не разделяет русских и украинцев и считает, что если Россия не погибнет (а он в этом убежден), данный вопрос обустроится правильно. В письме к сыну он с болью писал (в связи с тяжелым положением Угорской Руси): «гибель или несвободное проявление своего в какой-нибудь части русского племени есть, так или иначе, искажение его облика. Все равно как исчезновение какой-нибудь формы жизни — насильственное». Он призывал украинцев и русских в Праге сплотиться, иначе украинцы уйдут в самостийничество и частью полонизируются [Вернадский В. Письмо сыну...].

Как видим, абсолютно бессмысленно «делить» великого естествоиспытателя и мыслителя между Россией и Украиной, чем и по сей день занимаются некоторые не очень далекие «исследователи». Это все равно, что «делить» Н. В. Гоголя и всех тех, кто совершенно искренне, всей душой, считал себя и украинцем, и русским одновременно.

В 20-е годы, когда историк был уже в эмиграции, украинский вопрос обострился, сталкивая между собой различные группы эмигрантов [Доронченков 2001, с. 67100]. Г. В. Вернадский выступал на съезде педагогов русского зарубежья [Доронченков 2001, с. 77] и написал статью, в которой критиковал реформу орфографии в СССР, поскольку она не затрагивала Украину и могла возбудить местных националистов [Вернадский Г. 1923, с. 332-334]. Он борется против разделения церквей,

создания автономной украинской церкви — идеи, которую поддержало советское руководство, видя возможность ослабить РПЦ во главе с патриархом Тихоном. Создание такой церкви, по Г. В. Вернадскому, историческая ошибка, поскольку церковь в России всегда была единой [Вернадский Г. 1926, с. 281-289].

В ходе европейской эмиграции историк стал одним из основателей нового течения общественной мысли, которая вырастала на прежней российской почве — евразийства. В своих первых работах, выполненных в евразийском ключе, Г. В. Вернадский, по сути дела, закладывает основы своего понимания и истории Украины, и украинского вопроса. Украина видится ему в широкой евразийской перспективе, и украинский вопрос он решает именно с опорой на идеологию евразийства. В «Начертании» история Украины рассматривается в рамках четвертого «периода» — «Победы леса над степью». Большое место в украинской истории занимают вопросы веры: после Люблинской унии православное население оказалось в очень тяжелом положении [Вернадский В. 2008, с. 203]. Уже в своей более ранней статье историк поддержал мысль С. М. Соловьева о том, что это не уния, а разделение западнорус-ской4 церкви на униатскую и православную [Вернадский Г. 2005, с. 272].

Православие было отчасти спасено народным казацким движением. «Отчасти» хотя бы потому, что большая часть «западнорусских областей» оставалась за Польшей до разделов конца XVIII в. При этом исследователь наблюдает одно «любопытное» явление в самой униатской церкви: она постепенно все больше сближалась с католичеством. Ничего хорошего православному населению это не сулило. Историк был в полном единстве с другим основателем евразийства П. Н. Савицким, с его «Геополитическими заметками по русской истории», которые стали приложением к «Начертанию» Вернадского. Здесь, рассуждая о судьбах Руси, П. Н. Савицкий пришел к выводу о том, что «русскость» несовместима с латинством (католичеством) [Савицкий 2005, с. 304]. Под ударами униатства православие понесло самые тяжелые потери в Галицкой Руси, а позже и в других славянских землях.

Хорошо, по мнению Вернадского, что на стороне православного дела оказывалась сама геополитическая ситуация и даже, как это ни парадоксально, мусульманская Порта — Османская империя. Дело в том, что Богдана Хмельницкого поддержал крымский хан — османский ставленник [Вернадский Г. 2005, с. 72]. Как бы то ни было, государственное объединение было достигнуто русским народом в течение ряда веков со страшными испытаниями и величайшим напряжением сил. Причем испытания эти выпали на долю всего русского народа, ветвями которого являются украинцы и белорусы. После воссоединения уроженцы Малой России не только не были отброшены от общего хода русской культуры, но одно время решительно стояли во главе общерусского культурного движения [Вернадский Г. 2008, с. 286]. Естественно, после монгольского завоевания накопились определенные различия в языке и культуре. Однако современные историку сепаратисты стараются этой культурной самобытностью обосновать государственную самостоятельность Украины и Белоруссии. Стремление такого раскола русской народности на три различных народа вызывается не причинами этнически-историческими, а лишь причинами партийно-политического характера [Вернадский Г. 2008, с. 285-287].

4 Напомню, что до 1917 г. «Западной Русью» именовали территорию современных Украины и Белоруссии, а зачастую и Польши.

Переезд в США в 1927 г. не означал ухода от украинского вопроса. В российской диаспоре, которая вплоть до конца Второй мировой войны официально считалась единой, все больше нарастало противостояние украинской и русской частей. В этой ситуации нельзя было остаться равнодушным, да еще в условиях надвигающейся мировой бойни. Как никто другой Г. В. Вернадский шел к украинскому вопросу «от истории», воспринимал его только в историческом контексте. При этом, верный заветам отца, он не хотел рубить с плеча, стараясь представить историю во всей ее сложности и неоднозначности.

В его фонде сохранилась машинопись лекции (на английском языке), которую он читал в конце 30-х годов: «Киевский и казацкий периоды в украинской истории»5. Основная его мысль состояла в том, что именно «казацкий период» сыграл главную роль в становлении национального сознания Украины. Кстати, о значении казачества в украинской истории Г. В. Вернадский писал уже в своей первой книге, изданной в Америке. Обосновавшись в Йельском университете, историк предложил руководству «Очерк русской истории». Издательство отнеслось к очерку положительно, но настояло на изменении названия. Оно должно было звучать так: «История России» [Письмо из Yale University Press.]. Книга удалась и потом переиздавалась на английском языке еще пять раз. «Короткий Вернадский» на десятилетия стал «весьма распространенным пособием при изучении России в англосаксонских странах» [Андреев 1975, с. 189]. Вышли переводы книги в Голландии (1947), Аргентине (1947), Японии (1954). На первой родине книга увидела свет только в ходе «перестройки» [Вернадский Г. 1997].

Так вот в этой славной книге казацкие сообщества трактуются как продолжатели демократических традиций Древней Руси [Vernadsky 1944, p. 63-64]. К истории казачества он обращается и в другой книге, посвященной политической и дипломатической истории России [Vernadsky 1936]. Книга вызвала дискуссию в прессе. Интересна реакция украинской печати. Не понравилось, что Вернадский говорит о днепровских казаках как об украинской ветви русского народа, а также о том, что галицийцы называли себя русскими — this is not so! Но интересно, что вывод делался следующий: недостатки компенсируются хорошим качеством работы [Ukrainian weekly.].

Но вернемся к лекции Вернадского. Древнюю историю историк считает общей для всех будущих восточнославянских народов: Киевская Русь была федерацией Руси и других восточнославянских племен. К сожалению, отсутствие единства ослабило раннюю восточнославянскую государственность. Монгольское нашествие было лишь последним ударом, завершившим этот процесс [Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории, р.2-3]. Собственно украинская история уходит корнями в казацкую среду6. Именно казаки стали главной силой украинской «революции», причины которой были многочисленны и разнообразны. Но главными требованиями выступали религиозная свобода, социальное равенство и поли-

5 Сохранилась в двух боксах: BAR. GVP. B. 96. Arranged Manuscripts. Articles. Books. Essays; BAR. GVP. B. 158. F. 5. Subject Files.

6 Историк не разделял во времени появление двух старейших казачьих сообществ: Запорожской Сечи и Войска Донского. Судя по всему, эта тема стала яблоком раздора: историку часто задавали вопрос, какое казачество древнее — украинское или русское? [Вернадский Г. Лекции о Б. Хмельницком в Columbia.]. Однажды в Museum of Natural History в Нью-Йорке я набрел на экспозицию, в которой безапелляционно утверждалось, что украинские казаки старше донских.

тические права [Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории, р.4].

Возглавил революцию Богдан Хмельницкий — один из наиболее выдающихся людей своего времени, которого польские историки называли «Кромвелем Украины». Историк дает положительную оценку деятельности Богдана и воссоединению с Россией. В том, что автономия Украины после смерти вождя стала урезаться и сокращаться, виноват был не Богдан, а ошибки его последователей, которые нарушили две важнейшие заповеди вождя: держаться в стороне от Польши и поддерживать единство украинского народа. Ошибки эти привели к тому, что Украина распалась на три части во главе со своими гетманами и погрузилась в перманентную гражданскую войну. Ясно, что в этих условиях сохранить автономию той части Украины, которая вошла в состав России, было крайне сложно. К тому же в среде украинского казачества возникли социальные противоречия, которые подрывали основы прежней демократии [Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории, р. 5].

Этим, кстати, украинское казачество отличалось от донского, которое сохранило первоначальную демократию нетронутой. В 1670 г. донской атаман Степан Разин поднял восстание, которое вылилось в грандиозную крестьянскую войну на юго-востоке Московского царства. Это движение во многом напоминало украинскую «революцию» Богдана Хмельницкого. Ход истории мог бы измениться от совместных действий Украины и Дона. Но из враждующих между собой гетманов лишь один проявил к движению Разина некий интерес. Похожая ситуация возникла в 1707 г. во время восстания донского атамана Кондратия Булавина. Но и эта возможность была не реализована [Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории, р. 6-7].

Эти идеи, как и ряд других, историк развивал в своих лекциях о Богдане Хмельницком и его движении, которые он читал в Колумбийском университете в феврале 1941 г. [Вернадский Г. Лекции о Б. Хмельницком в Columbia...], а также в научно-популярной книге, которую издал в том же году [Vernadsky 1941a]. В это же время он написал вступление и выполнил некоторые редакторские работы в переводе книги М. С. Грушевского об Украине [Vernadsky 1941b]. И оказался в центре скандала!

Против него ополчились левые. Ч. Дж. Гальперин громко называет их «группами коммунистического фронта», я же обнаружил лишь какую-то подозрительную газету под характерным названием «Час» («Hour»). Газетенка обрушилась на историка за то, что он поддержал Украинскую Национальную Ассоциацию, которая, по ее мнению, была пронемецкой, прояпонской и антисемитской. В этот же ряд ставилось крупнейшее украинское периодическое издание «Свобода». Особенно вменялось в вину Г. В. Вернадскому написание предисловия к книге М. С. Грушевского, который, по мнению авторов статьи, восхваляет в ней украинскую пятую колонну, а сам является не столько ученым, сколько политическим интриганом и совершенно отвергаем советской властью [The Hour. 1942, Jan. 14, р. 2].

Ученый доказал своему университету и всем интересующимся, что все это «поклеп». Ему пришлось собирать материал, который уже через несколько лет выглядел курьезно: о лояльности украинского историка М. С. Грушевского к советской власти. Материал этот убедил всех, и историк, как всегда, показал, что он сторонник объективной науки, а не политической конъюнктуры.

Ч. Дж. Гальперин обратил внимание на очень неосторожное, как он считает, утверждение историка о том, что в объединенной Украине (с присоединением в 1939 г. Западной Украины к СССР) украинский язык будет развиваться более основательно. А как же деятельность советских карательных органов? [Halperin 1985, p. 161]. Но ведь историк говорит только о языке. А вот, например, О. Субтельный, канадский историк, чья книга предлагалась в свое время тем, кто недостаточно знает украинский язык, но хочет «проникнуться чувством национального самопознания», писал о «конкретных улучшениях, которые принесли мероприятия советской власти западным украинцам: промышленность, образование, здравоохранение» [Субтельный 1994, с. 571].

Сложнее обстояло дело с книгой о Б. Хмельницком. Научная критика приняла книгу очень благосклонно. Один из критиков хотя и отметил чрезмерную, по его мнению, симпатию автора к своему герою, но с основами его концепции согласился [Curtiss 1943, p. 317]. Книгу хвалили Ф. Е. Мосли [Mosely 1943, p. 269-270] и М. Карпович [Karpovich 1941, p. 424-427], правда, отмечали, что она носит научно-популярный характер и не соглашались с излишним возвеличиванием Хмельницкого.

Украинская периодика также отнеслась к книге хорошо. Высоко оценила «Богдана» газета «Народне слово» из Питсбурга, а «Украшский голос» из Виннипега, вообще, написал: «Добра книжка! Варто бы перекласти ii на украшську мову» [Отзывы о «Богдане».]. Литовская газета «Garsas» настойчиво рекомендовала книгу литовскому читателю. Польское общественное мнение было уже не столь лояльно. Известный историк О. Галецкий считал, что автор преувеличил негативизм польского влияния на Украине и преуменьшил разрушительные последствия политики Хмельницкого. Но особенно резкие высказывания прозвучали в газете «Jewish Daily Forward» (Нью-Йорк), которая издавалась на идише. Автор статьи М. Ошерович хотя и признавал, что Вернадский глубоко любит свою Украину, но возмущался тем, что он не пишет о еврейских погромах. Это все равно, что писать о Гитлере, не упоминая о его ненависти к евреям [Отзывы о «Богдане».].

Историк подготовил ответ в еврейскую газету и дал интервью украинской газе-те7. Ч. Дж. Гальперин считает, что его ответы еврейской газете слабы [Halperin 1985, p. 162]. Наверное, это так. Историк создавал определенный образ и не сумел вместить в него такую ужасную вещь, как погромы. Извинением ему может служить только то, что и по другую сторону океана о погромах стали говорить только на «гребне перестройки». Весь советский период историографии мы знали о погромах Петлюры, но не знали о погромах Хмельницкого. Этот сюжет я представляю хорошо, так как в 80-90-е годы читал курс истории Украины в стенах Ленинградского университета.

Я вспоминаю слова одного немецкого историка, сказанные на «триалоге» (участвовали немцы, чехи и русские), посвященном Второй мировой войне. Он говорил о том, что заниматься историей войны в послевоенной Германии было занятием, сопоставимым с хождением по минному полю. В такой ситуации оказался и Г. В. Вернадский. Каких только суждений не приходилось слушать об Украине в то время! Это видно, например, из письма А. А. Грановского из университета Миннесоты, написанном 26 января 1942 г. Он начинает «за здравие», хвалит работы Г. В. Вернадско-

7 Следы ответа в «Jewish Daily Forward» не найдены. Интервью: [Horbaychuk 1941, p. 6-8]. Журнал сохранился в фонде Вернадского: [BAR. GVP. B. 180. Printed Materials].

го, а потом начинает делиться своими «открытиями»: и украинский язык появился раньше русского, и украинцы — народ более древний [Письмо А. А. Грановского.].

А вышеупомянутое интервью? Почему вдруг излюбленные Вернадским «русы» стали украинцами? Не постарался ли тут сам бравший интервью господин Димитрий Горбачук? Но Вернадский все равно гнул свою линию: на провокационный вопрос, была ли Украина независимым государством от 1648 г. до заключения договора с Москвой, он отвечает — «определенно» была, но и после заключения договора своей автономии не утратила [Horbaychuk 1941, p. 6-7].

Георгий Владимирович накапливал знания по истории Украины, которые потом наиболее полно воплотил в своей знаменитой «Истории России». Но украинский вопрос отнюдь не был только историей, он постоянно внедрялся в повседневную жизнь русской диаспоры.

Предположительно в 1938 г. Г. Вернадский написал статью, которая так и осталась неопубликованной: «Князь Трубецкой и украинский вопрос» (BAR. GVP. B. 96). Обращаю внимание на то, что статья написана в парафраз с работами еще одного «кита» евразийства — талантливого лингвиста и мыслителя, князя Н. С. Трубецкого. Работы Н. С. Трубецкого сейчас довольно широко известны и анализировались в печати, в том числе и автором данных строк [Дворниченко 2014, с. 13-19]. Но все-таки уместно напомнить суть полемики, которая завязалась между князем и известным украинским (эмигрантским) историком Д. И. Дорошенко.

Как лингвист и культуролог князь перевел проблему в плоскость языка и культуры. Начав с истории культуры, с того явления, которое он назвал украинизацией русской культуры в XVII-XVIII вв. (чаще именуемой «вестернизацией»), он перешел к проблеме реформы культуры: должна ли новая украинская культура быть чисто украинской, не имеющей ничего общего с общерусской? И чтобы решить этот сложный вопрос, лингвист выдвинул свою знаменитую «строительную» идею о необходимости двух этажей в культуре. Причем если нижний этаж надо построить по этнографическому принципу (великорусская, украинская, белорусская культуры), то верхний — отвести общерусской «высокой» культуре, что вполне удовлетворит интеллигенцию. Конечно, между «этажами» не будет резкой грани. К тому же в основу обоих этажей будет положен один организационный принцип — православная вера. Вся культура будет оцерковленной сверху донизу.

Как человек проницательный, Н. С. Трубецкой уже в конце 20-х годов увидел противников своего плана: политиканов, узких и фанатичных краевых шовинистов, не доросших до высшей культуры. Они будут отстаивать существование лишь первого этажа, стремясь совместить его с верхним и разжигая при этом ненависть ко всему русскому. В этой культуре все будет тенденциозно, это будет не культура, а карикатура, которая в конце концов и погибнет. Он увидел и наступавшее увлечение «краевой дифференциацией русской культуры» на фоне наплыва галицийской интеллигенции, национальное сознание которой «изуродовано» многовековым приобщением к католицизму и польским рабством, и антикоммунистические («мелкобуржуазные») настроения многих, и невозможность полноценного творчества в «верхнем этаже» из-за политического господства коммунизма [Трубецкой 1995а, с. 363-365]8.

8 См. также: [Трубецкой 1995b, с. 187-188].

Д. И. Дорошенко больше всего не понравилась как раз эта «постройка» князя: в ней он увидел не раз преподносившийся украинцам рецепт «литературы для домашнего обихода». Украинцы предпочитают возведению «многоэтажной и разноликой культурной храмины» работу по построению одноэтажного здания: пусть даже временно понизятся отдельные верхушки. В чем солидаризировался с князем украинский историк, так это в нежелании того, чтобы хозяевами положения в Украине сделались «узкие и фанатичные краевые шовинисты», в том, что нельзя переносить раздражение против русского правительства, русского режима на русское общество, на русскую литературу и русскую культуру [Дорошенко 1995, с. 381-384].

Н. С. Трубецкой не замедлил ответить на критику. Он посчитал, что украинский историк многого не понял в его статье потому, что не поместил ее в евразийский контекст. Тогда он не заподозрил бы князя в том, что тот хочет возвести средостение между украинской интеллигенцией и народом. Он постарался более понятно объяснить идею своей «этажности». Понятие «этажей» (верхний — нижний) не заключает в себе никакой оценки. К тому же термин «общерусский» для князя отнюдь не равнозначен с термином «великорусский». Просто к «общечеловеческому» (будь это «европейское» или, что ближе евразийцам, «евразийское») украинская культура может выйти только через «общерусское». Лингвист возвращался к проблеме языка: пусть украинцы пользуются украинским языком для целей науки, философии и литературы, но языковые системы в «верхнем этаже» культуры должны стать менее дифференцированными. Во времена князя получается нечто обратное: изобретается некий новый украинский язык, и читать научные сочинения на украинском языке гораздо сложнее, чем по-болгарски и по-польски [Трубецкой 1995с, с. 393-405].

Не будем комментировать этот спор, а лишь отметим, что в нем фигурировал отец Георгия — гордость нашей науки и культуры — Владимир Иванович Вернадский. Д. И. Дорошенко поместил его среди тех, кто «добровольно "оптировал" в пользу украинской культуры как культуры "верхнего этажа"» [Дорошенко 1995, с. 388]. На это князь отвечал, что, с одной стороны, В. И. Вернадский и не думал отказываться от своей «общерусскости», а с другой — обстоятельства, при которых происходила «оптация», были не совсем нормальными [Трубецкой 1995с, с. 402].

История получила продолжение. Георгий, видимо, усмотрел в статье нечто обидное для себя. В фонде Вернадского хранится письмо Н. С. Трубецкого, датированное октябрем 1928 г., в котором он оправдывается перед историком, говоря о том, что ничего плохого о батюшке сказать не хотел, что все те ученые, среди которых упомянут Владимир Иванович, утверждали и утверждают единство русской культуры, чувствуя себя в первую очередь общеруссами, а уж во вторую — украинцами.

Князю ясно, что, основывая Украинскую академию наук, они хотели создать «прочную цитадель русской духовной культуры» в оккупированной немцами Украине. Сделать это было можно только подчеркивая специфически украинский характер Академии. Говорить об этом в статье князь не мог, поскольку это перевело бы разговор в политическую плоскость, чего он тщательно избегал. Ведь Дорошенко отрицает немецкое влияние, представляя дело так, будто гетманщина была эпохой свободного самоопределения Украины, а и ныне украинское движение субсидируется немцами [Письмо Н. С. Трубецкого.].

Аристократа-интеллектуала, да к тому же соратника, понять было легче, чем некоторых других. В архиве Вернадского сохранилась пояснительная записка в связи

со статьей, опубликованной в украинском журнале «Життя i Школа», который издавался в Торонто (Канада). Статья была посвящена В. И. Вернадскому, и в ней Георгий обнаружил столько «ляпов», что не смог остаться равнодушным. Особенно возмутило его сообщение о том, что, когда отец якобы насильно был вывезен из Киева, он «працював на чужиш и для чужiх». «"Чужиной" тут называется Россия, а чужими — русские. Но для моего отца Россия была родная земля, а русские — соотечественники, а не чужие. Происходя из обрусевшей украинской семьи, отец и украинцев не считал чужими и считал необходимым предоставить полную свободу украинскому языку и культуре, но к шовинистическому украинскому самостийничеству относился резко отрицательно», — писал историк. Статья убедила его в том, что украинские сепаратисты так же извращают историю, как и коммунисты.

Впрочем, историк всегда стремился найти компромисс. Он познакомился с автором статьи, который скрывался сначала под псевдонимом. Это оказался сам издатель журнала Василь Луцив — выходец из Полтавы, женившийся на галичанке и принявший ее фамилию, а заодно и униатство. Георгию удалось (во всяком случае, так он думал!) убедить автора исправить ошибки, что тот и обещал сделать.

Как видим, украинский вопрос отнюдь не был для Георгия Вернадского чем-то отвлеченным. Он в буквальном смысле проходил по его жизни, по его семье.

Но вернемся к статье Г. Вернадского. Она начинается с бесспорного утверждения о том, что «украинский вопрос является одним из самых сложных и больных вопросов в истории русского самопознания». Для разрешения украинского вопроса не подходит ни программа механического и принудительного «единства», ни механический разрыв между двумя народами и двумя культурами. Вопрос может быть разрешен лишь на почве добровольного и единодушного «единения», признания каждым из двух народов ценности и свободы не только культуры своей, но и культуры другого, взаимного уважения и взаимного интереса.

Далее Г. В. Вернадский пишет о том, что русский и украинский народы не только исходят из одного корня, но вместе проделали уже большой исторический путь и добились громадных исторических результатов. Именно в сотрудничестве русские и украинцы создали великое государство, великий союз народов, Россию-Евразию, самодовлеющий материк. Если механически отрезать от этого материка Украину в географическом смысле в границах нынешней Украинской Советской республики, как того хотят крайние самостийники, то это будет губительно для Украины и украинской культуры. Это было бы искусственное ограничение деятельности украинского народа, он был бы загнан в узкие провинциальные рамки, тогда как исторически перед ним, как и пред народом русским, открыта вся Евразия [Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос]. Разобрав языковедческие и культурологические наблюдения Н. С. Трубецкого, историк делает вывод о том, что его выводы полезны и для практического применения, но с оговорками. Дело в том, что между историей и политикой прямой связи нет. Политик исходит из реальной обстановки, и в этой обстановке культурное наследие — лишь один из факторов. Только на культурном наследии политику не построишь. Новоукраинский литературный язык существует, и с этим не считаться нельзя [Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос, р. 9]. К тому же вся Западная Украина оторвана от основной украинской территории. Для десяти миллионов украинцев, живущих на территории Западной Украины, первоочередная задача — отстоять существование украинского языка как симво-

ла культурной их независимости. В этих условиях трудно говорить о необходимости или возможности возвращения украинцев к русскому языку. Это, конечно, не значит, что надо забыть общие украинско-русские культурные основы. Необходимо единение, понимание друг друга, сотрудничество друг с другом, уважение друг к другу. Общим делом могло бы стать возрождение Карпатской Руси. Украинское дело в Карпатах есть русское дело.

Историк касается и международной политики. Во время мировой войны «Центральные державы» пытались на украинском вопросе расколоть Российскую империю, здесь и само русское правительство со своим разгромом украинских организаций в оккупированной Галиции (1914 г.) сыграло им на руку [Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос, р. 10-11]. Сейчас обнаружилось, что истинной победительницей из мировой войны вышла Германия, и война окончилась не Версальским договором 1919 г., а Мюнхенским пактом 1938 г. Это вызвало в некоторых русских кругах подозрительное отношение к украинскому движению: предполагают, что его поддерживает Германия. Между тем Германия обычно имеет две политические линии: с одной стороны, отторжение Украины (как это и было сделано в 1918 г.) и дружба с Россией (по нынешней терминологии — Советским Союзом). Такая дружба — давняя традиция и русской, и германской дипломатии. Русско-германский союз во второй половине XIX в. дал устойчивость всему международному положению в Европе.

Но будущего предсказать нельзя, особенно при нынешних запутанных обстоятельствах. Никто не знает, как сложатся дальнейшие отношения между Германией и Россией и, что не менее важно, куда пойдет в ближайшее время развитие каждой из этих стран. Вот почему нельзя ставить решение украинского вопроса в зависимость от международной обстановки данного момента. Вопрос надо решать по существу. Надо верить в то, что, несмотря на временные отчуждения и недоразумения, оба народа смогут продолжать свою совместную работу по строительству Евразийского мира [Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос, р. 12-14]. Вполне в духе заветов своего любимого отца историк призывал к единению украинцев и русских, был против отдельного и независимого украинского государства.

Историк подстраховался словами о том, что «будущего предсказать нельзя». Он действительно не мог предсказать того, что произойдет в 1939-1941 гг., когда после присоединения Западной Украины советское правительство пойдет по стопам своего имперского предшественника и многое сделает для того, чтобы настроить западных украинцев против советской власти. Не мог он предвидеть и того, во что в очередной раз выльется «дружба» между Германией и Россией (СССР).

Историк ясно видел проблему Западной Украины. Кстати, прошло несколько лет, и эта проблема неожиданно задела его. В июле 1944 г. он получил от своего старинного приятеля бельгийского медиевиста Г. Грегуара ценный том научных исследований, посвященный памяти ученых, погибших от немецкого насилия, в котором и сам участвовал. В четырех случаях были помещены некрологи ученых, погибших при «советской оккупации» Западной Украины (кавычки Вернадского. — А. Д.). В своем письме Георгий отмечает, что он, естественно, скорбит по поводу смерти этих ученых. Но сам он оказывается в двойственном положении, ведь его не предупредили заранее, и участие в этом томе делает его соучастником демонстрации, которой сочувствовать он не может. «Сейчас, когда русская кровь льется рекой, когда

миллионы советских граждан погибли и продолжают погибать за освобождение не только своей родины, но всего мира — время ли ставить имя Советского Союза на одну доску с немцами — врагами всего мира», — писал историк [Вернадский Г. Письмо Г. Грегуару...].

Однако Западная Украина была лишь одной стороной проблемы. Была и другая сторона, которую обнаружил Петр Николаевич Савицкий [Ненароков 2009, с. 505-510]. Переписка между Вернадским и Савицким продолжалась (с перерывами) с 1923 по 1968 г. Савицкого — патриота России — нельзя обвинить в неприязни к Украине. Это видно даже из переписки: из далекой Праги географ присылал историку вырезки из советских и украинских журналов с видами родной Черниговщи-ны и со своими надписями, полными любви к родной земле9. Украинский вопрос сильно заботил пражского затворника. К обсуждению подключился и Н. С. Трубецкой, трудившийся в университете Вены. Они так и назвали свою заочную конференцию — «обсуждением», в ходе которого рассмотрели проблемы возникновения и сущность украинского вопроса [Письма П. Н. Савицкого]. Это было осенью 1936 г., а 18 декабря 1936 г. пражский евразиец написал письмо.

Лучше Петра Николаевича не скажешь, поэтому позволю себе процитировать довольно обширный отрывок из этого послания, которое было ответом на письмо Вернадского:

«Перехожу теперь к украинскому вопросу. В "теоретических предпосылках" Вы почти дословно совпадаете с Трубецким... И я не стал бы спорить ни с Вами, ни с ним. Но я не могу забыть о тех 5-6 миллионах (т. е. тоже целом "народе") "украинцев по происхождению", которые заявили себя при переписи 1926 г. (т. е. под украинизаторском режимом Шумского) "русскими по языку». В частности, такое заявление было сделано сплошь всем населением средней Черниговщины, откуда я как раз происхожу (да, кажется, происходил и род Вернадских). Я прекрасно знаю, что население это говорит вовсе не на русском литературном языке, но на соответствующем северно-малорусском наречии. Но, значит, есть в нем воля к русскому имени (разрядка автора. — А. Д.).

По положению 1926 г. воля эта была также в Донбассе, в Мариупольском, Мелитопольском округах и многих других местах. Предоставим развиваться "украинской нации", которая не чувствует себя русской, но и не будем воздвигать гонение и на эту волю к русскому имени. Более того: эзотерически, с точки зрения единства Евразии, мы должны радоваться наличию этой воли. Поверьте, дорогой друг, еще неизвестно, где ляжет водораздел между этими нашими черниговцами и теми галицкими "украинцами", которые убивают теперь людей только за то, что они называют себя "руськими". В практическом отношении Вы далее меня в мероприятиях, которые имели бы объединительные результаты. Как известно, московские работники абсолютно не имеют вкуса к работе "в рамках РСФСР" (это признано официально в ряде советских изданий). Своей настоящей рамкой они считают только рамку "всесоюзную". Они с охотой согласились бы на разделение РСФСР на ряд областей — членов Союза. Не то у украинцев не русской ориентации. Они страшно держатся именно за общеукраинскую рамку — именно потому, что в ее существовании — единственная их надежда справиться с русскими черниговцами, донбас-совцами и пр. И я не отнимал бы ее у них, дабы не вызывать лишнего раздражения. Ни-

9 Так, он прислал перепечатку статьи из журнала «Наука и жизнь», посвященную Батурину и его окрестностям. Статью он сопроводил такой надписью: «Это "мой " край! Десятки раз я объезжал его памятники верхом (1910-1915 гг.). За истекшие 50 лет уничтожена примерно половина исторического достояния этого края» [Копии статей П. Н. Савицкого.].

кого не преследовал бы за культурно-исторические убеждения и установки. Но все дело вел бы в духе того "единения", о котором Вы пишете.

Вполне соглашаюсь с Вами в оценке прошлого. Все суждения Ваши по украинскому вопросу сообщаю ближайшим друзьям. Считаю вполне правильной Вашу мысль о создании при Евразийском движении Совета по русско-украинскому единению и попробую осуществить эту мысль при помощи Д. И. Чижевского... Правильна и Ваша мысль о сборнике. Предприму шаги к ее осуществлению» [Письма П. Н. Савицкого].

Да, правы те исследователи [Доронченков 2001], которые утверждают, что русские ученые-эмигранты предвидели, практически, все: и распад СССР, и судьбы народов этой страны, и вот, оказывается, и нынешнюю украинскую смуту.

Фраза о «единении» из письма Петра Николаевича отражает credo Вернадского. Конечно, как историк, глубоко знающий Россию, он также предчувствовал трагедию, но, всегда помня заветы отца, стремился к единению, хотел как-то примирить украинцев и русских, где бы они ни проживали. В том самом интервью украинской газете на вопрос о том, возможна ли славянская федерация, он ответил, что пока говорить о такой федерации рано, но кооперация в области культуры просто необходима среди американцев всех славянских национальностей. Ученый призывал создать Украинский научный институт, который был бы свободен от всех политических и религиозных влияний и непредвзято изучал историю.

Примечательно в этом смысле и письмо П. Н. Игнатьеву10, датированное 12 декабря 1941 г. Граф и его сын задумали поднять русское дело на своей новой родине — в Канаде — на новую высоту. Для этого планировалось учредить «курс русскости», чтобы привить молодежи любовь к прежнему отечеству, его истории и культуре. Естественно, это начинание не могло не наткнуться на русско-украинский разлом. И Вернадский не мог остаться безучастным.

Историк отмечает, что в прошлом и с русской, и с украинской стороны было совершено много ошибок, много возникло взаимных обид и недоразумений, даже озлобления. Но нужно как-то из этого выйти, потому что полный раскол между русскими и украинцами был бы несчастием для обоих народов [Вернадский Г. Письмо П. Н. Игнатьеву.]. К этому вопросу надо подходить практически: «теперь уже нельзя насильственно восстановить полное единство между двумя народами, но можно еще спасти и восстановить единение между ними» (подчеркнуто автором. — А. Д.). Для этого нужно признать полную равноправность украинского и русского языка и культур с тем, чтобы обе стороны взаимно уважали друг друга. Хотя Украинская Советская республика находится под большевистским гнетом (так же, как, собственно, Россия), но факт ее автономии нельзя отрицать. Выросли новые поколения украинцев, прошедших через украинскую школу, привыкшие к употреблению украинского языка в правительственных учреждениях.

Между русскими и украинцами должно быть достигнуто соглашение по вопросу о государственном характере украинской автономии, и это расчистит почву для взаимного сближения. А исторические и экономические связи, близость языков, общее культурное наследие сделают свое дело. Подавлять национальные движения не

10 Павел Николаевич Игнатьев (1870-1945) — граф, государственный деятель. С 1 января 1912 г. — товарищ главноуправляющего земледелием и землеустройством А. В. Кривошеина, с 9 января 1915 г. — министр народного просвещения. В начале 1919 г. эмигрировал в Англию, где возглавлял Общество Российского Красного Креста, затем перебрался в Канаду.

надо — это опасно, лучше миром направлять в общее русло имперской жизни11. Из-за того, что вовремя не была дана автономия, Ирландия оказалась вне Британской империи. А сербы не приняли во внимание Хорватское областничество. Так что, подходя к украинскому вопросу практически, необходимо признать права украинского народа как некоего целого. Может быть, в будущем возникнет вопрос о предоставлении Украине положения доминиона. «Я не боюсь, писал историк, того, что сейчас украинцы, т. е. украинские журналисты и политиканы, так резко хотят отмежеваться от всего русского. Важно существо, а не название. Пускай украинцы, а не малороссы, я все равно чувствую их братьями, хоть они сами от этого братства отрекаются — ведь именно между близкими родными отношения часто бывают особенно обостренными» [Вернадский Г. Письмо П. Н. Игнатьеву. р. 3]. Дальше историк дает советы, как сблизить молодых украинцев и русских, проживающих в Америке.

Тема «Г. В. Вернадский и украинский вопрос» органично включает в себя и творчество Николая Ивановича Ульянова. Доцент Ленинградского университета, волею судеб и сурового времени он стал эмигрантом второй волны [Дворниченко, Брачев 2004, с. 196-198; Базанов 2010, с. 69-77; Багдасарян 2002, с. 758-763; Брачев, Лавров 1996, с. 129-132] и при активном содействии Г. В. Вернадского нашел себе место в том же славном Йельском университете. Ульянов с супругой жили на четвертом этаже, а Вернадские — на шестом одного и того же дома по Оранж стрит в Нью-Хейвене. Наискосок от них жил и С. Г. Пушкарев — еще один историк из России. Образовался дружеский треугольник с «русскими чаями» [Базанов 2010, с. 72], да и не только с чаями [Дневники Г. В. Вернадского: запись 1962 и 1968.; Дневники Г. В. Вернадского: запись 1954 г. и др.]. Верность дружбе они хранили до самой смерти.

Для нашей темы важно отметить, что Н. И. Ульянов оказался под сильным влиянием старшего друга [Базанов 1999, с. 170-182] и всей системы взглядов евразийского направления. Это видно из книги, которая до сих пор является одной из наиболее серьезных на тему украинского «сепаратизма» [Ульянов 1996]12. Впрочем, рамки и цели данной статьи не дают нам оснований разбирать «Происхождение украинского сепаратизма», о котором в переиздании 1996 г. некто «от редакции» удачно сказал, что хотя этот труд и «не связан с сегодняшними политическими событиями», но тем не менее «оглушительно современен» [Ульянов 1996, с. V].

Георгий Вернадский — из тех русских ученых, сквозь судьбу и творчество которых прошли главные проблемы российской жизни конца XIX — ХХ столетия. Он не только переживал их, он старался разобраться в них, понять их суть. В этом ему помогало глубокое знание истории России. Немалое место в ряду этих проблем занимала Украина.

11 Говоря об «империи», «имперской жизни», историк объясняет, что он имеет в виду не восстановление в России монархического правления, а Россию как великую державу [Вернадский Г. Письмо П. Н. Игнатьеву. р. 2].

12 Это первое переиздание книги, которую Н. И. Ульянов выпустил в 1966 г. Причем обстановка была столь сложной и острой, что печатать ее пришлось не в США, а в Испании. Тираж разошелся быстро, но, судя по всему, большая часть его была кем-то скуплена и уничтожена.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Г. В. Вернадский КНЯЗЬ ТРУБЕЦКОЙ И УКРАИНСКИЙ ВОПРОС1

Украинский вопрос является одним из самых сложных и больных вопросов в истории русского самопознания. Вместе с тем это один из коренных вопросов в жизни и развитии русского племени: от правильного его разрешения во многом зависят дальнейшие исторические пути как русского, так и украинского народа.

Всякие попытки механического разрешения этого вопроса — путем ли полного подавления украинской народности и подчинения её русским образцам, как это, к несчастью, пыталось одно время сделать Императорское русское правительство, — или путём полного отрыва Украйны от России и украинской культуры от русской, как на этом настаивают крайние самостийники — все эти попытки могут лишь причинить, и уже причинили, неисчислимый вред как общерусскому, так и украинскому делу.

Скажем прямо, для разрешения украинского вопроса не подходит ни программа механического и принудительного «единства», ни механический разрыв между двумя народами и двумя культурами. Вопрос может быть разрешен лишь на почве добровольного и единодушного «единения», признания каждым из двух народов ценности и свободы не только культуры своей, но и культуры другого, взаимного уважения и взаимного интереса.

Деревья, выросшие из одного корня, рассадить трудно; если срубить одно, то и другое захиреет. Общерусская культура будет без украинской неполна; как увидим дальше, общерусская культура и создалась в значительной степени усилиями украинского племени. Но как раз потому и украинская культура, оторвавшись от культуры общерусской, т. е. оторвавшись от своего собственного стебля, измельчает или сделается лишь привеском одной из более западных культур.

Далее. Не одно то важно, что русский и украинский народы исходят из одного корня. Важно то, что они вместе проделали уже большой исторический путь и совместными усилиями добились уже громадных исторических результатов. То в сотрудничестве, то в столкновениях с другими народами Евразии, но в конечном счёте именно в сотрудничестве, русские и украинцы создали великое государство, великий союз народов, Россию-Евразию, самодовлеющий материк.

Можно механически отрезать от этого материка Украину в географическом смысле в границах нынешней Украинской Советской республики, как того хотят крайние самостийники, но это было бы губительно, прежде всего для Украины и украинской культуры; было бы искус-

1 Машинопись. Хранится в Бахметевском архиве (BAR. GVP. B. 96. Arranged Manuscripts. Articles. Books. Essays). На последней странице есть запись карандашом рукой Г. В. Вернадского: «Написано в конце 1938 г.?». Хочу сердечно поблагодарить куратора Бахметевского архива Татьяну Чебота-рефф за предоставленную возможность опубликования данной статьи.

ственным ограничением деятельности украинского народа. Украинский народ был бы этим загнан в узкие провинциальные рамки, тогда как исторически пред ним, как и пред народом русским, открыта вся Евразия.

II.

Для всякого, кто интересуется и болеет украинским вопросом, мысли, высказанные по этому вопросу кн. Н. С. Трубецким, имеют первостепенное значение.

H. С. Трубецкой поставил вопрос на прочную лингвистическую и культурно-историческую основу. Н. С. был не только замечательным языковедом, но и проникновенным историком культуры. В его подходе к украинскому вопросу сказывается, быть может, и другое: подсознательная наследственная интуиция, голос рода.

Род князей Трубецких, ведущий себя от Гедимина, утвердился первоначально в Западной Руси и уже впоследствии перешёл в Москву. В культурных традициях князей Трубецких можно подметить отсутствие провинциализма и широту общерусского кругозора. Недаром один из предков Николая Сергеевича, боярин кн. Д. Т. Трубецкой сыграл такую крупную роль в событиях Смутного времени в качестве посредника между севернорусским дворянско-го-родским ополчением и южнорусским казачеством.

Обратимся сначала к стороне языковедческой. Существенно делать различие между разговорным языком (включая сюда областные народные говоры) и языком литературным. Известно, что между областными говорами великорусским, белорусским и малорусским нет резкой грани, а, наоборот, наблюдается постепенность переходов. С другой стороны, между современными литературными языками русским и украинским существует резкое различие.

Главное внимание обратил Н. С. на проблему истории литературных языков*. Его точки зрения на развитие русского литературного языка мы коснёмся немного далее. Сейчас нам нужно ознакомиться с его воззрениями на историю украинского литературного языка.

Наиболее существенно в них то, что Н. С. не признаёт преемственной связи между старыми и современными украинскими литературными языками. Другими словами, Н. С. вместо одного украинского литературного языка находит в историческом развитии украинской культуры два или три даже, причём ни один из них не связан прямо с предшествовавшими ему.

Эти языки: 1) украинский (западнорусский) церковнославянский язык, выросший из древнерусского (древнего общерусского) варианта церковно-славянского языка; 2) украинский (западнорусский) литературный язык ХУ1-ХУ11 вв.; образовался он под сильным влиянием старопольского литературного языка; 3) современный украинский литературный язык, впервые себя выразивший в конце XVIII в. Создался он путём обработки народных говоров украинского языка и вслед затем испытал сильное влияние со стороны новопольского литературного языка.

I. Украинский церковнославянский язык.

Церковнославянский язык, перенесённый на Русь из Болгарии, с самого начала претерпел на русской почве некоторые видоизменения, касавшиеся главным образом звуковой стороны языка. Во всяком случае, уже с XI в. можно говорить о развитии старорусского церковнославянского языка, как особого варианта церковнославянского языка.

С течением времени, благодаря политическому и культурному обособлению Западной Руси от Восточной (XIV-XVI вв.), старорусский церковнославянский язык распался на два варианта: московский церковнославянский и киевский церковнославянский.

В областях Западной Украины этот киевский (или западнорусский) церковнославянский язык — язык церковного богослужения в смысле произношения начинает постепенно при-

* См. статью Н. С. Трубецкого «Общеславянский элемент в русской культуре» («К проблеме русского самопознания», стр. 54-94).

ближаться к украинскому народному говору. С другой стороны, западнорусский вариант цер-ковнорусского языка становится к концу XVII в. господствующею формою церковнославянского языка и на Москве, вытесняя более ранний московский вариант. Но об этом будет идти речь впереди.

2. Западнорусский литературный язык. ХУ1-ХУ11 вв.

Наряду с церковнославянским, как языком богослужебным и философско-литератур-ным, в Западной Руси естественно развивался и светский деловой язык — язык княжеских канцелярий, судоговорения, грамот и актов всякого рода. Язык этот развился из разговорного западнорусского языка. Употреблялись в нём подчас и церковнославянские слова и выражения, но вместе с тем он подвергся сильному влиянию старопольского литературного языка, что вполне понятно ввиду всё возраставшего политического и культурного давления Польши на Великое княжество вообще и Западную Русь в частности, в особенности после Люблинской унии 1569 г.

С конца XVII века западнорусский язык начал отмирать; в западнорусских областях, остававшихся ещё в XVIII веке под властью Польши, он заменился польским языком, а в областях, соединившихся политически с Москвою, он слился с восточнорусским языком, и результатом именно этого слияния было образование нового русского литературного языка.

3. Современный украинский литературный язык.

Создателем этого языка считается Котляревский, автор знаменитой Энеиды. Произведения его написаны на простонародном говоре Полтавщины. Народные говоры составили основу и произведений Шевченка. До последней трети XIX века украинский литературный язык оставался орудием художественной литературы, притом преимущественно народнического типа. Для этого средства его были вполне достаточны.

Иначе стало, когда к украинскому языку стали предъявляться требования служить более широким потребностям политической и философской литературы, науки и техники и т. п. На этой стадии явно нужно было стать на путь заимствований словарных и стилистических. Естественнее всего было бы обратиться к сокровищницам русского языка, который хранил и прежние традиции западнорусского языка, и которым большинство образованных украинцев владело, как и своим родным языком. Но здесь в лингвистику вмешалась политика. Под влиянием безрассудных распоряжений русского правительства, стеснявших развитие украинского языка и культуры в пределах России, центр украинского движения после 1876 г. переместился в Западную Украину, тогда находившуюся в составе Австро-Венгрии.

Вследствие этого руководящие деятели украинского движения не желали ни за что примыкать к русской литературно-языковой традиции, как бы забывая о том, что исторически в этой традиции было больше украинского, чем великорусского. Единственным остававшимся выходом было примкнуть к польской литературно-языковой традиции, вследствие чего, по выражению Н. С. Трубецкого, «современный украинский литературный язык, поскольку он употребляется вне... народнического литературного жанра..., переполнен полонизмами». Добавим от себя, что в терминологии научной и технической много заимствовано и из немецкого.

Ознакомление с выводами Н. С. Трубецкого, касающимися истории украинского литературного языка или, вернее, языков, необходимо нам было для того, чтобы лучше оценить наблюдения Н. Я. Трубецкого над развитием и взаимоотношениями русской и украинской культур. К этим вопросам теперь и перейдём.

«В течение XV, XVI и первой половины XVII веков, — пишет Трубецкой**, — культура Западной Руси и культура Руси Московской развивались настолько разными путями, что к половине XVII века различие между этими двумя культурами стало чрезвычайно глубоким».

** См. его статью «К украинской проблеме», Евразийский временник, V (1927), стр. 165 сл.

В 1654 г. гетман Богдан Хмельницкий отдал себя и украинское казачье войско «под высокую руку» царя Алексея Михайловича. Политическая уния Украйны и Москвы сопровождалась унией культурной. Но в то время, как в отношении политическом первенство принадлежало Москве, в отношении культурном руководящая роль надолго перешла к Украйне. «Украинцы считали московскую редакцию русской культуры попорченной благодаря безграмотности москвичей, попрекали москвичей отсутствием школ и кичились перед ними постановкой школьного дела»***.

Несмотря на противодействие москвичей старой закваски, подозревавших украинцев в латинстве, московское правительство во главе с царём Алексеем Михайловичем и, что ещё важнее, московская церковь во главе с патриархом Никоном решительно повернули «лицом к Украине». По украинским образцам и по советам украинских богословов патриарх Никон приступил к «исправлению» богослужебных книг и «очищению» служебного обихода. Новшества Никона натолкнулись на отчаянное сопротивление со стороны «старообрядцев». Украинизация русской церкви привела к расколу.

Вместе со старообрядцами загнан был в подполье весь цвет старой московской культуры. В течение всей второй половины XVII века украинские учёные призывались на руководящие посты в церковном управлении и культурно-просветительской жизни. К началу XVIII века культурный тип России совершенно изменился по сравнению с началом XVII века.

Россия и русская культура многим обязаны украинским деятелям этого времени. Они заложили основы дальнейшего блестящего развития России. Но при этом была надломлена прежняя великорусская культурная традиция, в которой в свою очередь заложено было много серьёзных и неповторимых возможностей. «Таким образом, старая великорусская, московская культура при Петре умерла; та культура, которая со времени Петра живёт и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а украинской, киевской культуры»****.

С этой точки зрения надо рассматривать и возникновение русского литературного языка. Русский литературный язык XVIII-XIX вв. сложился на основе разговорного языка правящих классов России конца XVII-XVIII вв., обработанной и достигшей совершенства с помощью языка церковно-славянского. Между тем, как мы видели, и этот церковно-славянский язык был киевской, т. е. украинской редакции, и разговорный язык правящих классов, благодаря наплыву в Москву (а позже и в Петербург) украинского духовенства, офицеров и чиновников, находился также под сильным украинским влиянием. Таким образом, современный русский язык есть по своему происхождению язык буквально «общерусский», так как получился в результате слияния великорусского и украинского, причём роль украинского была в эпоху сложения языка весьма значительна.

На дальнейшее развитие русского литературного языка оказали большое влияние мощные великорусские источники; достаточно в области науки и литературы назвать имена Ломоносова, Пушкина, Толстого. Но и украинское не иссякло ещё и в XIX в. (Гоголь). Во всяком случае, исторически и литературный русский язык не является для украинцев чужим языком, также как не является чужою для них новая русская культура вообще. И язык этот и культура — создание совместного творчества народов великорусского и украинского, проще сказать, народа русского.

III.

В предыдущем изложении мы коснулись лишь некоторых, казавшихся нам наиболее существенными, мыслей Н. С. Трубецкого по украинскому вопросу. Тем, кто интересуется вопросом, необходимо ознакомиться со статьями Н. С. полностью.

*** Трубецкой, там же, стр. 166.

**** Трубецкой, там же, стр. 167.

Мы видим, что Н. С. Трубецкой подходит к вопросу с историческо-культурной, а не с политической точки зрения. Его выводы и наблюдения имеют, однако, большое значение для практического политика. Но здесь, конечно, необходимы оговорки.

Между историею и политикой прямой связи нет. Политик исходит из реальной обстановки. В этой обстановке культурное наследие — лишь один из факторов. Только на культурном наследии политику строить нельзя. Из положений Трубецкого об украинской основе русского литературного языка и культуры нельзя делать вывода о «незаконности» существования новоукраинского литературного языка и культуры. Украинский литературный язык существует. Это факт, который можно оценивать различно с точки зрения и русских и украинских интересов, но с которым не считаться нельзя. При демотичности современной культуры приходится считаться и с тем, что старые культурные традиции подчас для молодого поколения мало что значат. К тому же мировая война, от которой многие крайние самостийники ждали избавления, не улучшила, а ухудшила международное положение украинцев. Западная Украина отрезана от основной украинской территории и поделена между Польшей, Румынией и Чехословакией. А теперь ещё южная окраина Карпатской Украины с Ужгородом и Мукачевым захвачена Венгрией. Для десяти миллионов украинцев, живущих на территории Западной Украины, первоочередная задача — отстоять существование украинского языка, как символа культурной их независимости.

При таких условиях трудно говорить о необходимости или возможности возвращения украинцев к русскому языку. И, тем не менее, тех общих украинско-русских культурных основ, о которых так проникновенно говорит Трубецкой, забывать нельзя. Украинцам следует помнить, что «русский» язык есть в историческом смысле украинско-русский язык, так же, как русская культура есть украинско-русская культура. Крайний самостийник, отвергающий русский язык на том основании, что это язык «кацапский» или «москальский», отрицается от собственного культурного наследия. С другой стороны, русский интеллигент, подсмеивающийся над «вульгарностью» или «простонародностью» украинского языка, смеётся над собственным братом, в отчуждённости которого он отчасти сам же и виноват, ибо, если бы не было со стороны русского правительства нелепого гонения на украинский язык, если бы не было Эмского указа 1876 г., то не было бы для украинцев надобности в создании австрийской «ирриденты», и средоточием украинского культурного движения был бы Киев, а не Львов.

Нужно поэтому призывать и русских и украинцев прекратить братоубийственную рознь. Необходимо единение, понимание друг друга, сотрудничество друг с другом, уважение друг к другу. Оба народа должны помнить, что выросли из общего культурного корня и потому должны стремиться к совместному творчеству и в дальнейшей их деятельности. И русские и украинцы должны считать и русское и украинское дело в каком-то смысле своим общим делом. Пусть украинец не видит ничего зазорного в том, чтобы помогать развитию русской культуры, а русский пусть не чуждается украинской культурной работы. Вот теперь на обкромсанном уголке Карпатской Украины стремятся украинцы создать хоть маленький, да свой дом. Спрашивается, как к этому должны отнестись русские люди? По нашему крайнему разумению они должны, отложив в сторону распри свои с украинцами, впрячься в общую работу возрождения Карпатской Украины. Мне, быть может, скажут: но ведь это будет не русское, а украинское дело, это даже как будто ущерб русскому делу. Отвечу: при данных условиях и при всей создавшейся обстановке украинское дело в Карпатах есть русское дело. Если русские и украинцы не объединят своих усилий, то из этого только извлечёт выгоду кто-нибудь третий, ведь желающих захватить этот горный уголок имеется, видимо, немало. Если же завяжутся братские связи между русскими и украинцами, то в другое время и в другом месте и украинцы могут помочь русскому строительству.

Ещё одной стороны дела нужно коснуться. Известно, за последние полвека украинское движение до некоторой степени опутано сетями международной политики. Во время мировой войны Центральные Державы пытались на украинском вопросе расколоть Российскую Империю. Надо сказать, что и здесь само же русское правительство своим разгромом украинских организаций в оккупированной Галиции (в 1914 г.) сыграло в руку Центральных Держав. Австро-Германская оккупация Украины в 1918 г. кончилась для Центральных держав крахом как в силу международных обстоятельств, так и в результате народно-революционного движения на Украине. Но если бы этого краха в 1918 г. не произошло, из этого ещё не следовало бы, чтобы Украина навсегда в таком случае осталась отрезанной от России. И культурные и экономические предпосылки привели бы, вероятно, к возобновлению политического общения и единства в той или иной форме.

В настоящее время, когда обнаружилось, что истинной победительницей вышла из Мировой Войны Германия, и что война эта окончилась не Версальским договором 1919 г., а Мюнхенским пактом 1938 г. — в настоящее время опять в некоторых русских кругах замечается подозрительное отношение к украинскому движению на том основании, что его, как предполагают, поддерживает Германия. Некоторые даже думают, что захват Советской Украины Германией — вопрос лишь времени, и притом не очень продолжительного. Но можно ли украинское движение сводить только к международной интриге? Как бы в ближайшее время ни сложились политические судьбы обеих Украин — Западной и Восточной, в будущем, при напряжении своих творческих сил, украинский народ сумеет от всяких внешних пут освободиться. Далее. Украинское культурное строительство есть в каком-то смысле и общерусское дело, при том, конечно, предположении, что если не сейчас, так в будущем, между русским и украинским народами установится — или, если хотите, восстановится — подлинное единение и сотрудничество.

Подходя теперь ко всему этому кругу вопросов с точки зрения дипломатической истории, мы должны вспомнить, что у германской дипломатии не одна, а две политические линии по русско-украинскому вопросу. Одна из этих линий привела к австрийско-германскому плану 1918 года — отторжению Украины от России в целях экономической эксплуатации Украины Германией. Другая линия может логически привести к плану тесного экономического союза между Германией и Россией в её целом (по теперешней терминологии — Советским Союзом). Надо сказать, что дружба между Германией и Россией — одна из давних традиций как русской, так и германской дипломатии. Заключённое между Россией и Пруссией соглашение по польскому вопросу (1863) привело, как известно, к прочному союзу между Россией и Пруссией (позже между Россией и Германией), продолжавшемуся (с перерывом в конце 1870-х гг.) вплоть до 1890 г. Союз этот дал в своё время устойчивость всему международному положению в Европе. Разрыв (вернее, не возобновление) русско-германского союза произошёл по инициативе Германии, а не России. Позже Вильгельм II понял свою ошибку и неоднократно пытался сблизиться с Россией, но каким-то странным образом всякий раз, когда Германия шла России навстречу, последняя делала шаг назад; также и наоборот. В некоторых звеньях этой цепи русско-германских недоразумений и неувязок можно угадывать работу британской дипломатии. И правительство русское и общественное мнение всё больше в это время опутывалось сетями крепнувшей Антанты. В феврале 1914 г. П. Н. Дурново подал Николаю II свой пророческий меморандум, предупреждая государя о том, что, в случае, если Россия и Германия между собою не сговорятся и доведут дело до войны, последствия будут катастрофические для обеих стран. Но тогда уже было поздно.

Будущего предсказать нельзя, особенно при нынешних запутанных обстоятельствах. Никто не знает, как сложатся дальнейшие взаимоотношения между Россией и Германией и — что не менее важно — куда пойдёт в ближайшие годы внутреннее развитие той и другой страны. А потому нельзя решение украинского вопроса ставить в зависимость от международной об-

становки данного момента. Вопрос надо решать по существу. Если стремиться к сотрудничеству между русским и украинским народами, то надо верить в то, что хотя между ними могут быть временные отчуждения и недоразумения, но что, несмотря на это, оба народа смогут продолжать свою совместную работу по строительству Евразийского мира, за которой стоят уже века величайших культурных достижений.

Источники и литература

Андреев 1975 — Андреев Н. Е. Г. В. Вернадский (20 августа 1887 г. — 12 июня 1973 г.) // Записки русской академической группы в США. № 9. 1975. С. 189.

Багдасарян 2002 — Багдасарян В. Э. Николай Иванович Ульянов // Историки России. Биографии. М.: РОССПЭН, 2002. С. 758-763.

Базанов 1999 — Базанов П. Н. Н. И. Ульянов // Вече. 1999. Вып. 12. С. 170-182.

Базанов 2010 — Базанов П. Н. Профессор русской истории в Йельском университете: Н. И. Ульянов (1904-1985) в Америке // Россика и русистика новейшего времени: материалы Международной конференции памяти А. А. Фурсенко (1927-2008). 4-5 июля 2009 года. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2010. С. 69-77.

Брачев, Лавров 1996 — Брачев В. С., Лавров А. С. Н. И. Ульянов — историк России // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер.6. 1996. Вып. 4. (№27). С. 129-132.

Брачев, Дворниченко 1994 — Брачев В. С., Дворниченко А. Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834-2004). СПб: Изд-во СПбГУ, 2004. 384 с.

Вернадский В. 1994 — Вернадский В. И. Дневники 1917 — 1921. Октябрь 1917 — январь 1920. Кшв: Наукова думка, 1994. 274 с.

Вернадский В. 1995 — Вернадский В. И. Украинский вопрос и русское общество // Вернадский В. И. Публицистические статьи. М.: Наука, 1995. С. 211-219.

Вернадский В. Письмо сыну... — Вернадский В. И. Письмо сыну в Прагу // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 11. Cataloged Correspondens.

Вернадский Г. Из воспоминаний детства и отрочества — Вернадский Г. В. Из воспоминаний детства и отрочества // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 97. F. 3. Arranged Manuscripts, Articles, Books, Essays, Lectures, Broadcasts by G. Vernadsky. 44 p.

Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории — Вернадский Г. Киевский и казацкий периоды в украинской истории // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 96. Arranged Manuscripts, Articles, Books, Essays, Lectures, Broadcasts by G. Vernadsky. P. 1-7.

Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос — Вернадский Г. Князь Трубецкой и украинский вопрос // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Verna-dsky Papers. B. 96. Arranged Manuscripts, Articles, Books, Essays, Lectures, Broadcasts by G. Verna-dsky. Р. 1-14.

Вернадский Г. Лекции о Б. Хмельницком в Columbia — Вернадский Г. Лекции о Б. Хмельницком в Columbia // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 158. F. 5. Subject Files.

Вернадский Г. Письмо Г. Грегуару... — Вернадский Г. Письмо Г. Грегуару от 13 июля 1944 г. // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 3. Cataloged Correspondens.

Вернадский Г. Письмо П. Н. Игнатьеву. — Вернадский Г. Письмо П. Н. Игнатьеву 12 декабря 1941 г. // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 164. F. 1. Ukrainian Question before and during World War II. Subject Files.

Вернадский Г. Пояснительная записка. — Вернадский Г. Пояснительная записка к статье в украинском журнале // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 137. Arranged Manuscripts by Other Persons.

Вернадский Г. 1915 — Вернадский Г. В. Угорская Русь и ее возрождение в средине XIX в. // Голос минувшего, 1915. № 3. С. 5-17.

Вернадский Г. 1923 — Вернадский Г. В. О русском правописании // Русская мысль. 1923. № 6-8. С. 332334.

Вернадский Г. 1926 — Вернадский Г. В. О историческом единстве русской церкви // Христиански живот. 1926. №7-9. С. 281-289. Вернадский Г. 2008 — Вернадский Г. В. Начертание русской истории. М.: Алгоритм, 2008. 336 с. (впервые издано в Праге в 1927 г.). Вернадский Г. 2005а — Вернадский Г. В. Соединение церквей в исторической действительности // Вернадский В. Г. Опыт истории Евразии. Звенья русской культуры. М.: Т-во научных изданий КМК. 2005. С. 255-275 (впервые издан в Берлине в 1923 г.). Вернадский Г. 2005b — Вернадский Г. В. Опыт истории Евразии // Вернадский Г. В. Опыт истории Евразии. Звенья русской культуры. М.: Т-во научных изданий КМК. 2005. С. 3-109. Вернадский Г. 1997 — Вернадский Г. В. Русская история. М.: АГРАФ, 1997. 554 с. Вернадский Г. 1995а — Вернадский Г. В. Из воспоминаний // Вопросы истории. 1995. № 1. С. 129-148. Вернадский Г. 1995b — Вернадский Г. В. Из воспоминаний // Вопросы истории. № 3. С. 103-121. Гумилевский Л. 1988 — Гумилевский Л. Вернадский. 3-е изд. М.: «Молодая гвардия», 1988. 256 с. Дворниченко 2013 — Дворниченко А. Ю. From US with love and care: феномен Георгия Вернадского

// Клио. Журнал для ученых. 2013. № 12 (84). С. 135-138. Дворниченко 2014 — Дворниченко А. Ю. Евразийцы об украинском вопросе // Клио. Журнал для ученых. 2014. № 11(95). С. 38-46. Дневники Г. В. Вернадского: запись 1954 г. — Дневники Г. В. Вернадского // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 103. Diaries and Notebooks of G. Vernadsky.

Дневники Г. В. Вернадского: запись 1962 и 1968. — Дневники Г. В. Вернадского // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 104. Diaries and Notebooks of G. Vernadsky. Доронченков 2001- Доронченков А. И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2001. 215 с. Дорошенко 1995 — Дорошенко Д. И. К украинской проблеме. По поводу статьи кн. Н. С. Трубецкого

// Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М.: «Прогресс-Универс», 1995. С. 380-392. Копии статей П. Н. Савицкого ... — Копии статей, сделанные П. Н. Савицким // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 10. Cataloged Cor-respondens.

Мазурок, Пеняк, Шевера 2003 — Мазурок О., Пеняк П., Шевера М. Володимир Вернадський про

Угорську Русь. Ужгород: [Б. и.], 2003. 93 с. Ненароков 2009 — Ненароков А. П. Савицкий П. Н. // Общественная мысль русского зарубежья: энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2009. С. 505-510. Отзывы о «Богдане» — Отзывы о «Богдане» // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 166. Subject Files. Письма П. Н. Савицкого — Письма П. Н. Савицкого // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 8. Cataloged Correspondens. Письмо А. А. Грановского — Письмо А. А. Грановского Г. Вернадскому от 26 января 1942 г. // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 164. Subject Files.

Письмо из Yale University Press — Письмо из Yale University Press // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 80. Arranged Correspondens. Letters to George and Nina Vernadsky. Письмо Н. С. Трубецкого. — Письмо Н. С. Трубецкого Г. Вернадскому от 28 октября 1928 г. // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 10. Cataloged Correspondens.

Савицкий 2008 — Савицкий П. Н. Геополитические заметки по русской истории // Вернадский Г. В.

Начертание русской истории. М.: Алгоритм, 2008. С. 292-331. Субтельный 1994 — Субтельный О. Украина: история. Кшв: Либвдь, 1994. 786 с. Трубецкой 1995а — Трубецкой Н. С. К украинской проблеме // Трубецкой Н. С. История. Культура.

Язык. М.: «Прогресс-Универс», 1995. С. 363-365. Трубецкой 1995b — Трубецкой Н. С. К проблеме русского самопознания // Трубецкой Н. С. История.

Культура. Язык. М.: «Прогресс-Универс», 1995. С. 187-188. Трубецкой 1995c — Трубецкой Н. С. Ответ Д. И. Дорошенко // Трубецкой Н. С. История. Культура.

Язык. М.: «Прогресс-Универс», 1995. С. 393-405. Ульянов 1996 — Ульянов Н. И. Происхождение украинского сепаратизма. М.: Изд-во «Индрик», 1996. 286 с.

Curtiss John Shelton 1943 — Curtiss John Shelton [review of] Vernadsky G. Bohdan, Hetman of Ukraine // American Historical Review 48:2. 1943. Junary 1943. P. 317.

Halperin Charles 1985 — Halperin Charles J. Russia and the Steppe: George Vernadsky and Eurasianism // Forschungen zur osteuropaischen Geschicte. Wiesbaden. 1985. Bd 36. Р. 55-194.

Horbaychuk 1941 — Horbaychuk D. Vernadsky on Ukrainian History. An Exclusive Interview with the Noted Historian of Yale // Ukrainian Life (Scranton, PA), II:4. 1941. April. P. 6-8.

Karpovich 1941 — Karpovich M. [review of] Vernadsky G. Bohdan, Hetman of Ukraine // Yale Review 31:2. 1941. December. P. 424-427.

Mosely Philip 1943 — Mosely Philip E. [review of] Vernadsky G. Bohdan, Hetman of Ukraine // Slavonic and East European Review 21:1 (1943 = American Series. V. 2). P. 269-270.

The Hour. Jan. 14, 1942 — The Hour. Jan. 14, 1942. P. 2 // Columbia University. The Butler Library Bakhme-teff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 164. F. 1. F. 1. Ukrainian Question before and during World War II. Subject Files.

Ukrainian weekly. — Ukrainian weekly. 49. 1938. Vol. VI. 10 dec., saturday // Columbia University. The Butler Library Bakhmeteff Archives (BAR). GVP. George Vernadsky Papers. B. 166. Subject Files.

Vernadsky G. 1944 — Vernadsky G. A History of Russia. New rewised edition. The New Home Library. Philadelphia: The Blakiston company, 1944. 440 p.

Vernadsky G. 1936 — Vernadsky G. Political and Diplomatic History of Russia. Boston: Little, Brown and Company, 1936. 499 p.

Vernadsky G. 1941а — Vernadsky G. Bohdan, Hetman of Ukraine. New Haven; Conn: Yale University Press, 1941. 150 p.

Vernadsky G. 1941b — Vernadsky G. Preface // Michael Hrushevsky. A History of Ukraine / ed. O. J. Freder-icksen. New Haven; Conn: Yale University Press, 1941. P. 5-14.

Статья поступила в редакцию 9 декабря 2014 г.