CC BY
51
УДК 82.09
Н.В. Подмарева
аспирант, кафедра литературы, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
И.В. Кудряшов
д-р филол. наук, доцент, кафедра литературы, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
Г.И. УСПЕНСКИЙ VS Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ: ЛИТЕРАТУРНЫЕ СПОРЫ И ПАРАЛЛЕЛИ
Аннотация. В статье анализируется полемика Г.И. Успенского с Ф.М. Достоевским о человеческом достоинстве, смирении и всемирном предназначении русского человека, нашедшая художественное выражение в очерке писателя «„Выпрямила" (Отрывок из записок Тяпушкина)». Авторы вскрывают различие взглядов Успенского и Достоевского на характер и всемирное предназначение русского человека.
Ключевые слова: речь о Пушкине, Достоевский, Успенский, Тяпушкин, русская идея, полемика, всемирное предназначение, литературные споры.
N.V. Podmareva, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
I.V. Kudrayshov, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
G.I. USPENSKY VS F.M.DOSTOEVSKY: LITERATURE DEBATES AND PARALLELES
Abstract. The article deals with the polemic of G.I. Uspensky between F.M. Dostoevsky about human dignity, humility and Russian man's destination in the world. All these were depicted in Uspensky's article «„She has spiritualized" (an episode from Tyapushkin's notes)». The authors of the present article reveal the difference of Uspensky and Dostoevsky's point of view on the character and Russian man's destination in the world.
Keywords: speech about Pushkin, Dostoevsky, Uspensky, Tyapushkin, Russian idea, polemic, human destination, literature debates.
Очерк Г.И. Успенского «„Выпрямила" (Отрывок из записок Тяпушкина)», написанный в 1885 году, является своеобразным продолжением спора с Ф.М. Достоевским, начатого писателем-очеркистом ещё в 1880 году, после услышанной им на заседании Общества любителей российской словесности знаменитой речи Достоевского о Пушкине. К этому времени полемика Успенского с Достоевским приобретает иную, в отличие от первоначальной, литературную форму: она полностью переходит на страницы очеркистики писателя. Полемичность очерка Успенского «Выпрямила» окрашена незавуалированной авторской иронией относительно идей Достоевского, ставших к этому времени популярными в русском обществе.
С первых страниц герой очерка, сельский учитель Тяпушкин, предстает перед читателем страдальцем, который ни прошлого, ни настоящего, ни будущего для себя не видит. В этом образе героя Успенский запечатлел тип того самого «русского скитальца», о котором в своей знаменитой речи говорил Достоевский. Вся жизнь представляется Тяпушкину «как ряд неприветливейших впечатлений, тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний, без просвета, без малейшей тени тепла, холодная, истомленная, а сию минуту не дающая возможности видеть и впереди ровно ничего ласкового» [3, c. 235]. Лишь случайная «встреча» в Лувре с Венерой Милосской заставляет героя пересмотреть свою жизнь и что-то попытаться в ней изменить.
В Париж Тяпушкин приезжает вместе с семьей Полумраковых и Чистоплюевых. «Предполагалось так, что я буду находиться при детях, а они, Полумраковы и Чистоплюевы, будут «отдыхать»», - сообщает герой [3, c. 237]. Совершенно случайно Тяпушкин становится свидетелем разговора Ивана Ивановича и Николая Николаевича о человеческой личности. Вначале
Тяпушкин целиком разделяет суждения Ивана Ивановича и Николая Николаевича. Сравнивая русских людей и французов, Чистоплюев и Полумраков приходят к выводу, что человеческая личность последних «цела и сохранна». «Это не то, что наш лакей. Он человек, его все интересует; он берет себе пять процентов с истраченного вами франка - и конец. Нет, это не лакей!», -рассуждают Чистоплюев и Полумраков [3, с. 240]. Наш человек «не пимши, не емши» работает, «стулья кожаные просиживает до дыр», «издыхает ... за строчением бумаг», а местный человек покушать и отдохнуть не забывает: «Человек бегает, трудится, работает настоящим образом от зари до зари, ему нужна настоящая пища, его незачем надувать ордеврами и разносолами» [3, с. 242]. Словами Полумракова и Чистоплюева Успенский осмеивает идеи Достоевского о человеческом смирении и покорности. По мнению писателя-очеркиста, русский человек и так уже «смирился и лично вполне уничтожился» перед чужой заботой, что дальше уже некуда.
Иронизирует Успенский в своем очерке и над девушкой «с желтым билетом», тем самым делая своеобразную «отсылку» памяти читателя к одной из любимых героинь Достоевского Соне Мармеладовой: «Кокотки, бульварные дамы также оказались все до единой не только кокотками, но и человеками» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [3, с. 240]. Именно Соня, несмотря на род своих занятий, была для Достоевского «положительно прекрасным» образом, символизирующим смирение, чистоту и покорность. Успенский устами своих героев осмеивает образ Сони: «Это не то, что у нас по Невскому несется в участок на извозчике какая-нибудь трагедия с подбитым глазом или совершенно спокойно, как мужик, во все горло выкрикивающий «сбитень хорош!», приглашает среди белого дня пойти с ней погулять, полагая, что это гулянье нечто вроде должности - недаром начальство выдало ей документ. Нет, тут не то! Тут хоть она и занимается «этими делами», но в ней жив человек; она и этими делами займется и книжку почитает. Что ж делать?» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [3, с. 240].
Полумраков и Чистоплюев, как и Достоевский, убеждены в том, что опустившись на самое дно, можно сохранить человеческое достоинство. «Я как-то совершенно случайно, - вспоминает Иван Иванович, - разговорился вот тут на бульваре с одной... так ведь это, батюшка, ум! Ведь это живая, блестящая беседа! «Этими делами!» Эти дела - сами собой, а человек-то сознает свое человеческое достоинство! Вот в чем штука-то!» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [3, с. 240].
Все суждения Николая Николаевича и Ивана Ивановича кажутся Тяпушкину верными, потому что и сам герой всю жизнь всем прислуживал, прогибал свою спину перед всеми. Полумраков и Чистоплюев постепенно убеждают Тяпушкина, что и «униженный и оскорбленный» может чувствовать себя человеком. Однако в Лувре герой видит Венеру Милосскую и осознает свою ошибку. Он понимает, чтобы жизнь стала лучше, необходимо измениться самому, что смирившись со своей судьбой счастлив не будешь. Тяпушкин чувствует, что внутри него вдруг что-то «хрустнуло». Он вдруг осознал, что до тех пор, пока он не увидел Венеру, он был как скомканная кожаная перчатка, в которую теперь что-то вдохнуло жизнь: «Что-то, чего я понять не мог, дунуло в глубину моего скомканного, искалеченного, измученного существа и выпрямило меня, мурашками оживающего тела пробежало там, где уже, казалось, не было чувствительности, заставило всего «хрустнуть» именно так, когда человек растет, заставило также бодро проснуться, не ощущая даже признаков недавнего сна, и наполнило расширившуюся грудь, весь выросший организм свежестью и светом» [3, с. 247]. Один только взгляд на эту «каменную загадку» помог Тяпушкину по-другому взглянуть на мир, переосмыслить свою жизнь. Только сейчас он понял, что никогда так остро не чувствовал, «как худо, плохо и горько жить человеку на белом свете сию минуту» [3, с. 250].
Тяпушкин начинает понимать, как заблуждались Полумраков и Чистоплюев в своих рассуждениях о человеческом достоинстве: «Иван Иванович Полумраков, сказавши, что вот этот лакей, несмотря на свое лакейство, все-таки сохранил в себе человека, решительно не понимал, какую огромную подлость лепетали его уста. Как! человек - и лакей? Человек - и при-
нужден подавать тарелки? Это человек-то должен безмолвно исполнять ваши прихоти, чтобы получить три су на пропитание? (Выделено нами. - Н. П., И. К.)»[3, с. 250]. И если, по мнению Достоевского, лакеи, девушка «с желтым билетом», нищие и т.п. - это «положительно прекрасные» люди, выбравшие путь смирения, то для Успенского - это «скомканные» тяжелой действительностью, потерявшие свое человеческое достоинство люди: «Вчера я, может быть, еще мог бы радоваться вместе с Иваном Ивановичем, что вот эта уличная женщина сохраняет свое «человеческое достоинство», - размышляет Тяпушкин, - но сейчас я понять не могу, каким образом можно было допустить, чтобы человеческое достоинство, чтобы человек был так глубоко оскорблен» [3, с. 251].
Достоевский в своей речи о Пушкине на примере образа Татьяны так говорил о «положительно прекрасных» людях, выбравших путь смирения: «Потому ли, что она, как «русская женщина» (а не южная или не французская какая-нибудь), не способна на смелый шаг, не в силах порвать свои путы, не в силах пожертвовать обаянием чести, богатства, светского своего значения, условиями добродетели? Нет, русская женщина смела. Русская женщина смело пойдет за тем, во что поверит, и она доказала это» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [2, с. 141]. Именно такой предстает перед читателем Соня из «Преступления и наказания» Достоевского. Она смело идет по выбранному пути, считая, что ее несчастье значительно меньше несчастья других.
В речи о Пушкине Достоевский, рассуждая о человеческом счастье, приводит довольно таки убедительные примеры. Все, по мнению писателя, просто: не основывай своего счастья на несчастье другого, смирись со своим несчастьем и спасешь остальных: «Представьте, что вы сами возводите здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой. И вот представьте себе тоже, что для этого необходимо и неминуемо надо замучить всего только лишь одно человеческое существо, мало того - пусть даже не столь достойное... И вот только его надо опозорить, обесчестить и замучить... и возвести ваше здание! Согласитесь ли вы быть архитектором такого здания на этом условии? Вот вопрос. И можете ли вы допустить хоть на минуту идею, что люди, для которых вы строили это здание, согласились бы сами принять от вас такое счастие, если в фундаменте его заложено страдание, положим, хоть и ничтожного существа, но безжалостно и несправедливо замученного, и, приняв это счастие, остаться навеки счастливыми?» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [2, с. 142]. Обратим внимание, что у Достоевского в романе «Преступление и наказание» Родион Раскольников, не понимая Соню Мармеладову, восклицает: «Да скажи же мне, наконец, как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются?» (Выделено нами. - Н. П., И. К.) [1, с. 247]. С точки зрения Успенского, в этом и заключается основная противоречивость концепции Достоевского. Если следовать логике суждений Достоевского, Соня Мармеладова и другие «униженные и оскорбленные» люди жертвуют своим счастьем ради счастья другого, но здесь, по мнению автора очерка «Выпрямила», возникает логическое противоречие: не они сами и не тот, ради кого, они приносят жертву, не могут быть счастливы, так как «какое же может быть счастье, если оно основано на чужом несчастии?» [2, с. 142]. Успенский сразу заметил противоречивость идей Достоевского, и, со свойственной ему иронией, выразил это в своем очерке. Писатель недоумевает, как в человеке может совмещаться его достоинство и «такая низость», как человек может быть так «оскорблен», как можно довести человека до такого состояния, чтобы «сделать таким несчастным, так его всего скомкать, испачкать грязью!..» [2, с. 142].
Тяпушкин приходит к заключению, что все, что происходило в мире, вся грязь и нищета - все это свидетельство того, что человек «скомкан как перчатка», искалечен душевно, изуродован в своих «человеческих побуждениях», «изуродован необходимостью унижать себя до раба, до торговли своим телом, до желания наложить на себя руки, до потребности прекратить чужую жизнь, убив такого же, как и сам, человека, до потребности ограбить человека, до по-
требности, наконец, щеголять чрезвычайной добротою. Во всем этом, то есть во всем, что только ни видит ваш глаз, все одно унижение, все попрание в человеке человека...» [3, с. 251]. По мнению Успенского, российская жизнь - «это неволя, это безличное подчинение чему-то неведомому и непременно грубому, жестокому», вопреки человеческому достоинству. Такие условия породили «душевное общественное расстройство», нравственную болезнь всего общества, которую писатель ярко и образно обозначает как «атрофия сердца».
Успенский, в отличие от Достоевского, рассуждающего о всечеловечности и способности к самопожертвованию русского человека, взывает к человеку вообще и к русским людям в частности, стать человечными и уважающими себя на деле для установления высоких нравственных, справедливых отношений в своей среде. К такому выводу подводит Успенский своего героя Тяпушкина.
Вдохновленный скульптурой Венеры Милосской герой очерка готов вернуться в свою глухую деревню и изменить свою жизнь, чтобы в конечном итоге изменилась и жизнь всего народа: «Я пойду туда и буду стремиться к тому, чтобы начинающий жить человек-народ не позволил себя унизить до размеров той «сущей правды», которая так обрадовала Ивана Ивановича в Европе! Есть из-за чего, в самом деле, мучиться, чтобы не то что сохранить свое человеческое достоинство, будучи лакеем, банщиком, нищим, кокоткой, а чтобы не унизить себя до необходимости переносить все эти уродства!» [3, с. 255]. Но «маленькое зверушечье сердце» Тяпушкина не способно ничего изменить. Поэтому герой снова начинает ощущать, что он «скомкан, скомкан крепкой, сильной, неумолимой рукой действительности» и что теперь его «уж не выпрямишь». Однако, мириться с существующей действительностью он все же не спешит. Все еще мечтая изменить свою жизнь, Тяпушкин решает купить фотографию с изображением Венеры Милосской, чтобы она «выпрямляла» его в тяжелые минуты его жизни. «Теперь я употреблю все старания, чтобы мне не утратить проснувшегося ощущения как можно дольше; я куплю себе фотографию, повешу ее тут на стене, и когда меня задавит, обессилит тяжкая деревенская жизнь, взгляну на нее, вспомню все, ободрюсь и... такую сделаю «овацию» волостному старшине Полуптичкину, что он у меня обеими руками начнет строчить донесения!..» - предается мечтаниям Тяпушкин [3, с. 255].
Таким образом, различие взглядов Успенского и Достоевского коренится в оценке писателями способности русского человека к делу во имя «всемирного, всеобщего, всечеловеческого счастья». Узость, эгоистическая неразвитость, омертвление русского «маленького зверу-шечьего сердца» не позволяют, по мнению Успенского, говорить сколь-либо серьезно о какой бы то ни было будущности русского человека, тем более о его мировом предназначении.
Список литературы:
1. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1973. - Т. 6: Преступление и наказание: роман. - 424 с.
2. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1984. - Т. 26: Дневник писателя, 1877, сентябрь-декабрь - 1880, август. - 520 с.
3. Успенский Г.И. Собрание сочинений: в 9 т. - М.: Художеств. лит., 1957. - Т. 7. - 664 с.
List of references:
1. Dostoevsky F.M. Complete works of Dostoevsky: in 30 vol. - Leningrad: Science: Leningrad branch. 1973. - Vol. 6.: Crime and Punishment: a novel. - 424 p.
2. Dostoevsky F.M. Complete works of Dostoevsky in 30 vol. - Leningrad: Science: Leningrad branch, 1984. -Vol. 26: Writer's Dairy, 1877, september-december - 1880, august. - 520 p.
3. Uspensky G.I. Collected works of Uspensky: in 9 vol. - Moscow: Literary publisher, 1957. - Vol. 7. - 664 p.
