CC BY
221
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 13 (194). Филология. Искусствоведение. Вып. 43. С. 167-171.
Т. Н. Шкляева
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ РИТОРИЧЕСКОГО ВОПРОСА В ПОЛИТИЧЕСКОМ АРГУМЕНТАТИВНОМ ДИСКУРСЕ (НА ПРИМЕРЕ ВЫСТУПЛЕНИЙ РОССИЙСКИХ ПОЛИТИКОВ): КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье рассматривается вопрос о функциях риторического вопроса в политической аргументации на материале выступлений российских политиков. Автор пытается доказать, что прагматическая функция является доминирующей в использовании риторического вопроса в аргументативном политическом дискурсе.
Ключевые слова: риторический вопрос (РВ), функции РВ, прагматическая функция, коммуникативно-прагматическая установка, интенция.
Важное место среди разнообразных механизмов аргументативного воздействия, использующихся в политическом дискурсе, занимает риторический вопрос (далее - РВ) как эффективное средство диалогизации монологической речи1. Однако до сих пор не до конца ясны функции, которые РВ выполняет. В связи с этим возникает один из главных вопросов: для чего, с какой целью говорящий стремится ввести диалогические элементы (эксплицитные/имплицитные) в свою речь? Наша задача выяснить: что скрыто за РВ в политической аргументации?
Как известно, РВ - это утверждение или отрицание, облеченное в форму вопроса. РВ содержит ответ в себе самом, поэтому не предполагает однозначного ответа типа «да» или «нет». Он вызывает определенные вербальные и невербальные реакции (мнения, суждения, чувства, эмоции), повышает экспрессивность речи, придает ей эстетическую ценность (не случайно данная фигура получила название «риторической», поскольку ее стилистическая функция очевидна). Безусловно, роль РВ в процессе аргументирования, т. е. в процессе воздействия на модель мира адресата с целью убеждения его в принятии решения, важна, поскольку «... цель РВ - активизировать восприятие аудитории, предоставить возможность самим “домыслить”, с тем чтобы подсказанный довод стал собственным утверждением»2. А. Н. Баранов говорит, что «РВ - это специфический способ подачи тезисов или аргументов»3. Сходную мысль высказывает Г. В. Валимо-ва: «РВ - фигура мысли, ориентированная на аргументацию. РВ задается не для выяснения неизвестного, а для более сильного, яркого
изображения вещей или событий, безусловно известных, либо для привлечения внимания слушателей»4. Г. В. Валимова считает, что в РВ ничего не утверждается и не отрицается, однако в логике РВ можно рассматривать как суждение. Иную точку зрения высказывает Е. В. Клюев, относя РВ не к группе фигур мысли, а к «несобственно тропам, предполагающим прямую адресацию к слушателям и задающим специфическую линию (при паралогическом использовании) по отношению к критериям искренности говорящего»5. Е. В. Клюев предлагает определить РВ не как вопрос, на который не требуется ответа, а как «вопрос, ответ на который всем хорошо известен»6. При таком подходе намечается не столько стилистический, сугубо риторический ракурс в изучении функционирования РВ, сколько прагматический, интенциональ-ный, определяющий уровень воздействия на систему знаний и представлений аудитории, на формирование намерения, на эмоции, чувства, на сферу иррационального в человеке.
Совершенно очевидно, немаловажным фактором, определяющим результат аргумен-тативного воздействия, является личность говорящего. По мнению А. К. Михальской, РВ, как и риторическое восклицание и риторическое обращение, характерен в большей степени для уверенного, категоричного, эмоционального речевого поведения7. РВ в речи решительного аргументатора - это не просто экспрессивно произнесенная фраза, не просто утверждение, это безапелляционный императив. «Во всякой законченной фразе есть нечто угрожающее. Быть сильным - значит прежде всего договаривать до конца свои фразы», -писал Р. Барт8. Действительно, анализ полити-
ческого аргументативного дискурса показал: РВ чаще встречается в речи эмоциональных, решительных политиков (В. Жириновский, Б. Немцов, А. Митрофанов), реже - в дискурсе эмоционально сдержанных политиков (Д. Медведев, В. Путин, С. Миронов).
Кроме того, с точки зрения классификации речевых актов риторические вопросы можно, вероятно, отнести к промежуточным типам -и к рогативам (вопросам), и к репрезентати-вам (сообщениям), и к экспрессивам. В примере типа Мы хотим нормального сотрудничества, уважительного отношения к нам, к нашим интересам. Это разве много? Нас хотят запугать? (В. Путин) в экспрессивновопросительной форме высказываются императивные суждения: «мы (Россия) хотим уважения национальных интересов», «мы никого не боимся».
Таким образом, способы употребления РВ связаны с различными факторами (как лингвистическими, так и экстралингвистически-ми), влияющими на его эффективное использование в процессе коммуникации: языковой личностью говорящего, интенциями участников коммуникации, их знаниями и представлениями о мире и т. д.
Изучив данные условия, мы пришли к выводу, что главная функция РВ - прагматическая. Она заключается в том, чтобы через создание определенной словесно-эмоциональной реакции слушающего побудить его к внутреннему (вербально не выраженному) диалогу с говорящим, буквально спровоцировать, иллоку-
9 ~
тивно вынудить9 такой диалог, что приведет к приватизации новых знаний адресатом.
Чем же отличается РВ от «чистого» вопроса? Последний имеет конкретную цель - побудить слушающего сообщить говорящему нечто, требующее выяснения, однако «усиление предположений говорящего о возможном ответе приводит к “перерождению” чистого вопроса в риторический»10. Говорящий предполагает, какие знания и установки (психологические, социальные, политические и др.) есть у адресата и стремится повлиять на них.
Установка - это «интенциональная активность субъекта, психофизиологическая готовность индивида к определенным действиям»11. В рамках политической коммуникации данная категория имеет важное значение, поскольку основная функция политического дискурса - «убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убежде-
ния и побудить к действию»12, иными словами, создать в сознании адресата необходимые для говорящего установки.
Итак, РВ как особый речевой акт - это форма (стилистическая, риторическая) выражения определенной прагматической установки. Ее выявление позволит ответить на вопрос: каковы истинные намерения говорящего?
Анализ публичной речи современных политических деятелей показал, что РВ в аргу-ментативном дискурсе содержит в себе многочисленные интенции и, следовательно, является инструментом речевого воздействия.
В качестве основного иллюстративного материала обратимся к фрагменту речи В. Чуркина (постоянного представителя РФ в ООН) по поводу грузино-осетинского конфликта в августе 2008 года:
(1) А я хотел бы спросить уважаемого представителя Соединенных Штатов: а оружие массового поражения нашли в Ираке или все еще ищете? (2) А я хотел бы спросить уважаемого представителя Соединенных Штатов: а не раздаются ли из Вашингтона угрозы в отношении другого члена Организации Объединенных Наций применять против него силу или даже стереть его с лица земли? (3) А где же вы, дорогие мои коллеги, были, когда мы Косово обсуждали? В ноябре 2007 года Совет Безопасности принял резолюцию, в которой подтверждался принцип территориальной целостности государства Югославии. (4) А почему же мы не подтвердили этот принцип, когда в Совете Безопасности был представлен план Ахти Саари? (5)Как насчет уважения резолюции?
Безусловно, уровень высокого аргумента-тивного воздействия данного эпизода создается благодаря целому ряду РВ, которые придают речи экспрессивность, эмоциональность. «Характерными чертами убеждения является не только уверенность субъекта в истинности мысли, но и эмоциональное отношение к этой мысли»13. Аргументатор намерен ретранслировать установочные эмоции аудитории, вызывая у нее тем самым ответную эмоциональную реакцию. Если трансформировать данные РВ в повествовательные по цели высказывания предложения (репрезентативы), то отсутствие перлокутивного эффекта становится очевидным:
Вы, американцы, не нашли в Ираке оружие массового поражения. Вы угрожаете одному
из членов ООН (прим. Ирану). Мы вместе обсуждали Косово. Вместе приняли резолюцию, содержащую принцип территориальной целостности. Мы не подтвердили этот принцип, когда был представлен план Ахти Саари. Мы не уважаем резолюцию.
Сопоставление показывает, что, во-первых, тексты различаются интонационно. Особая вопросительная интонация фразы (с повышением и понижением голоса), включающая в себя, в отличие от ровного интонирования фразы во втором примере, особые мелодику, ритм, интенсивность, темп речи, репрезентирует стратегию коммуникативного сотрудничества, диалога со слушающим, активизирует внимание и восприятие.
Во-вторых, ввиду своей интонационноэмоциональной окрашенности РВ способен сформировать определенные чувства слушающего (одобрение, похвалу, чувство солидарности и патриотизма или, наоборот, гнев, ненависть, раздражение), определенное мнение («вы говорите правильно/неправильно», «я с вами согласен/не согласен).
Прежде чем определить, какую эмоциональную реакцию намерен вызвать аргумен-татор, необходимо установить, кто является адресатом. В приведённом примере эксплицитно выражены два адресата: представитель США в ООН (см. РВ № 1, 2) и члены Совета Безопасности ООН (см. РВ № 3, 4, 5). Однако следует учитывать, что речь В. Чуркина реализуется в условиях массовой коммуникации, а потому направлена не только на «видимую» аудиторию, но и на адресата-наблюдателя, которым может быть и массовый телезритель (народ), и Президент США, и главы европейских государств, и Президент РФ и т. д. Как отмечает Е. И. Шейгал, «наличие адресата-наблюдателя не просто осознается субъектом и прямым адресатом, но и самым непосредственным образом влияет на его коммуникативную интенцию, выбор стратегии и речевого поведения»14. В одной фразе может быть заложено несколько интенций, способных вызвать разную реакцию: у представителя США и американской аудитории - несогласие с позицией говорящего, раздражение, гнев, а у российской аудитории - согласие с говорящим, одобрение, похвалу.
В-третьих, иллокутивная сила РВ заключается в том, что он содержит в себе намек на нечто большее, чем сказано. Однако он может восприниматься как аргументация, хотя, на
самом деле, таковой не является, поскольку в нем отсутствует логическая связь между тезисом и аргументами: Мы заставляем за рубеж уходить за кредитами. Заставляем здесь покупать чужие товары на эти кредитные деньги. И снова прибыль уходит туда. Что остается в России? (В. Жириновский). Мощная речевоздействующая функция РВ заключается в том, что он имплицитно содержит в себе тезис, и говорящий его формулирует самостоятельно из посылок аргументатора. В приведенном примере, следуя установкам говорящего, реципиент приобретает несколько знаний: первичное - «Россия не получает финансовой прибыли»; вторичные - «Необходимо давать свои (российские) кредиты», «Необходимо покупать отечественные товары», «При этих условиях Россия будет получать прибыль». Употребление тезиса в форме вопроса свидетельствует о выбранной говорящим тактике намека, представляющей не целостную объективную картину мира, а только какой-то определенный её фрагмент. Сколько раз Лукашенко говорил о том, что будет общеконституционный акт, то есть конституция реального союзного государства? (Б. Немцов). В данном случае аргумен-татор намекает на часто произносимые, но не осуществленные слова Президента Белоруссии и тем самым имплицитно вынуждает адресата приватизировать знание: «Не верьте Лукашенко, он обманывает Россию».
В-четвертых, тактика намека, недоговари-вания свидетельствует о том, что РВ содержит в себе ряд коммуникативно-прагматических установок, которые стремится реализовать говорящий. Так, в РВ № 1 ответ на который очевиден оппоненту и всей аудитории («... нет, не нашли американцы в Ираке оружие массового уничтожения»), можно обнаружить некоторые исходные предположения:
1) для чего вам (американцам) нужен был Ирак?
2) вы (американцы) брали Ирак не потому, что там было оружие массового поражения
3) вы (американцы) хотите использовать Ирак как источник материальных ресурсов
Также имеет значение способ конструирования РВ. Так, РВ № 2 начинается с речевого и ритмического повтора, окрашенного иронической интонацией. Это усиливает эмоциональность речи, активизирует внимание и восприятие. Вопросительно-утвердительное высказывание с использованием частицы
«ли» создает эффект очевидного, не подлежащего сомнению ответа: «Да, из Вашингтона раздаются угрозы». Частица «ли», используемая в вопросе, усиливает степень субъективной оценки высказываемого и приводит к специфическому эффекту риторичности, что, в свою очередь, влияет на процесс приватизации нового знания. Данный РВ заключает в себе следующие установки, которые также могут быть приватизированы:
1) если вы (американцы) угрожаете Ирану, следовательно, вы угрожаете всему миру
2) если вы (американцы) разрушите Иран, следовательно, разрушите мир
РВ № 3, подразумевающий очевидный ответ, обращен не только к представителю США, но и ко всем членам Совета («дорогие мои коллеги»): «Мы вместе обсуждали ситуацию вокруг Косово, вместе приняли резолюцию, в которой подтверждался принцип территориальной целостности государства Югославии». Кроме того, иллокутивная сила данного РВ возрастает благодаря анафорической вопросительно-усилительной частице «а», усилительной частице «же», риторически-ироническому обращению «дорогие мои коллеги», дистанционно-полярной номинации субъектов коммуникации «мы - вы» («вы. были», но «мы.обсуждали»).
Наконец, в РВ № 4 и № 5 отражена главная интенция: «Мы (Россия) признаем независимость Южной Осетии».
Таким образом, проведенный анализ показывает: РВ представляет собой не только средство повышения эмоциональности речи и, как следствие, уровня восприятия и внимания, но и прагматический механизм воздействия на модель мира слушающего, поскольку в РВ зачастую содержится несколько исходных установок.
Обратимся еще к одному примеру (фрагмент беседы В. Путина с журналистом немецкой телекомпании):
(1)Вы заметили, что происходило в последние годы в Грузии? (2) Загадочная смерть министра Жвания, расправа с оппозицией, фактический разгон митингов протеста оппозиционных сил, проведение общенациональных выборов в условиях чрезвычайного положения, затем вот эта преступная акция в Осетии со многими человеческими жертвами. И это, наконец, демократическая страна, с которой нужно вести диалог, в НАТО принять, а, может
быть, в Евросоюз?!
Вопрос, задаваемый Путиным, звучит про-вокативно: ответ на него известен, но говорящий предлагает дать свой ответ. Он называет недавние события в Грузии, причем выстраивает событийный ряд таким образом, что располагает эти события по степени обобщения (градация) - от гибели одного человека до преступной акции в Осетии, в которой погибли тысячи людей. В сознании слушающего эти события могут стать взаимосвязанными, хотя причинно-следственные отношения между ними в объективной действительности могут и не существовать. РВ с комментарием самого говорящего - это акт одновременного иллокутивного вынуждения и самовынуж-дения. Как отмечает М. М. Бахтин: «Очень часто говорящий (или пишущий) в пределах своего высказывания ставит вопросы, сам на них отвечает <...>. Эти явления не что иное, как условное разыгрывание речевого общения»15. Такой диалог (эксплицитно - автодиалог, имплицитно - с адресатом) воспринимается слушающим как доказательство. Говорящий лишь намекает на то, чтобы реципиент (прямой адресат и адресат-наблюдатель) приватизировал знание: «Демократическая Россия не желает вступать в диалог с антидемократической Грузией», т. е. говорящий убеждает в правильности действий российской стороны и призывает аудиторию согласиться с ним. Именно противоречие между тем, что предполагается в качестве ответа, и тем, что в этом качестве предлагается, имеет прагматическую направленность, обеспечивает возможность необычных семантических ходов. И таких примеров в политической аргументации немало: Фермеры повесились в Курской области. Кто виноват? Мы с вами. Гробим граждан наших (В. Жириновский); Разве был когда-то Узбекистан наш? Нет. Никогда он нашим не был. Это все только на словах. Там было все их и чужое (А. Митрофанов).
РВ могут быть произнесены не от собственного лица, а от группы лиц («мы» - партия, народ): У нас 80 человек убили сразу, 2000 мирных граждан там убито. (1) И мы что, не можем защитить жизнь своих граждан? (2) А если мы защищаем свои жизни, то у нас отберут колбасу? (3) У нас выбор какой - между колбасой и жизнью? Мы выбираем жизнь, господин Рой (В. Путин). Становясь представителем коллективного созна-
ния (своеобразная мимикрия), аргументатор усиливает риторическую значимость вопроса с имплицитным призывом к российской аудитории: усиливает экспрессию (повышение тона голоса), актуализирует субъекта коммуникации («мы не можем», «мы защищаем»), концепты ‘свой’ («своих граждан», «свои жизни»), ‘жизнь’ («защищаем жизни», «вы-бор.между колбасой и жизнью»). Утверждения «Мы (россияне) - патриоты», «Россия - демократическое государство» направлены, с одной стороны, на убеждение в этом европейского собеседника (а значит, западной аудитории), а, с другой стороны, на привлечение внимания российского телезрителя.
Анализируя функции РВ в политическом дискурсе, мы пришли к выводу, что РВ - это определенный этап в построении аргументации, формирующий модель мира слушающего, желательную для говорящего. РВ подсказывает адресату нечто, он заставляет слушателя додумать и сформулировать для себя то, что не договорено до конца. Именно в силу этих особенностей РВ - это речевоздействующий механизм, обладающий мощной диалогизирующей потенцией. РВ способен привлечь внимание к той интенции, которая в данный момент находится в центре внимания говорящего, и повлиять на формирование эмоционального отношения к ней. А основным фактором аргументативного воздействия РВ является категория коммуникативнопрагматической установки. РВ позволяет имплицитно навязать свои знания и представления слушающему, у которого возникает иллюзия об авторском умозаключении. Это влечет за собой вырабатывание не аналитического, а автоматического мышления.
Примечания
1 Баранов, А. Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход) : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1990. С. 37; Михалева, О. Л. Политический дискурс : специфика манипулятивного воздействия. М. :
ЛИБРОКОМ, 2009. С. 70; Михальская, А. К. Основы риторики. М., 2001. С. 281.
2 Корнилова, Е. Е. Искусство публичных выступлений. Путь к успеху. М. : ИКЦ «МарТ» ; Ростов н/Д : Издат. центр «МарТ», 2007. С. 40.
3 Баранов, А. Н. Лингвистическая теория аргументации... С. 36.
4 Валимова, Г. В. Риторический вопрос. URL : http: // personnel. uapa. ru/cours. аsp?id=126&show=dict.
5 Клюев, Е. В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Иллокуция). М. : ПРИОР, 2001. С. 220.
6 Там же. С. 221.
7 Михальская, А. К. Русский Сократ : лекции по сравнительно-исторической риторике. М. : Academia, 1996. С. 75.
8 Барт, Р. Война языков // Барт, Р. Избранные работы. Семиотка. Поэтика. М. : Прогресс : Универс, 1994. С. 538.
9 Баранов, Е. Н. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога / Е. Н. Баранов, Г Е. Крейдлин // Вопр. языкознания. 1992. № 2. С. 84-99.
10 Баранов, А. Н. Семантика общих вопросов в русском языке (категория установки) / А. Н. Баранов, И. М. Кобозева // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1983. Т. 42, № 3. С. 269.
11 Залевская, А. А. Введение в психолингвистику. М. : РГГУ, 1999. С. 49.
12 Демьянков, В. З. Политический дискурс как предмет политиологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс : История и современные исследования. М. : ИНИОН РАН, 2002. № 3. С. 39.
13 Алексеев, А. П. Аргументация. Познание Общение. М. : Изд-во МГУ, 1991. С. 29.
14 Шейгал, Е. И. Театральность политического дискурса. Единицы языка и их функционирование. Вып. 6. Саратов, 2000. С. 21.
15 Бахтин, М. М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М. : Искусство, 1986. С. 251.
