CC BY
93
принятие и терпение. Именно в таком аспекте видел культуру, духовность и любовь А. Е. Кулаковский.
Л и т е р а т у р а
1. Кулаковский А. Е. Стихи и поэмы. - Якутск: Кн. изд-во, 1978. - 298 с. ( На як. яз.)
2. Бурцев А. А., Максимова П. В. На крылатом коне. -Якутск, 1995. - 223 с.
3. Бурцев А. А. Наследие А. Кулаковского в контексте мировой литературы. - Якутск, 2002. - 30 с.
4. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: хрестоматия по философии: учеб. пос. - М.: Проспект, 2001. - 571 с.
5. Лазарев С. Н. Диагностика кармы. - Ч. 3. - СПб., 1996.
- 152 с.
6. Жикаренцев В. В. Возвращение в сердце. - СПб.: Золотой век; Диамант, 2000. - 239 с.
7. Кулаковский А. Е. Якутской интеллигенции. - Якутск: Кн. изд-во, 1992. - 80 с.
8. Ермакова Е. С. Философия: учебник. - М.: Высшая школа, 2000. - 271 с.
9. Кожевников Н. Н., Курилкина В. Н. Методология исследования философских аспектов религиозного сознания // Логос. Культура. Цивилизация: мат. V межвуз. науч.-практ. конф. - Якутск, 2001. - 225 с.
10. Борисов П. Н. Теория и практика совершенствования содержания общего среднего образования. - М., 1998. - 154 с.
11. Белогуров А. Ю., Белогуров Ю. А., Елканова Г. М.
Гуманизация и этнизация: две реалии современной педагогики // Педагогика. - 1996. - № 3. - 125 - 126 с.
12. Лихачев Д. С. Письма о добром и прекрасном. - М.: Детская литература, 1988 г. - 238 с.
13. Неменский Б. М. Пути очеловечивания школы. Новое педагогическое мышление / Под ред. А. В. Петровского. - М., 1989. - 279 с.
14. Виноградова Н., Кумарин В. За честность и порядочность школа не в ответе // Народное образование. - 1994. - № 5. - С. 68-71.
15. Айзерман Л. С. Зачем я сегодня иду на урок литературы // Знамя. - 2003. - № 5. - с. 177-187.
16. Гершунский Б. С. Философия образования для 21 века.
- М.: Совершенство, 1998. - 605 с.
17. Лазарев С. Н. Человек будущего. Воспитание родителей.
Ч. 3. - СПб., 2009. - 220 с.
18. Левидов В. А. Художественная классика как средство возрождения духовности. - СПб.: Искусство, 1993. - 195 с.
19. Баланова Т. И., Кожевников Н. Н. Философский и религиозный анализ ответственности // Логос. Культура. Цивилизация: мат. V межвуз. науч.-практ. конф. - Якутск, 2001. - 225 с.
20. Уткин К. Д. Педагогика мудрости как модель самосознания и саморазвития личности // Тускул. - 2001. - № 2. - С. 3-9.
21. Философия: учеб. пос. / Отв. ред. В. П. Кохановский.
- Ростов-н-Д.: Феникс, 2001. - 575 с.
УДК 811.512.211366.5
С. И. Шарина
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ ЛОКАТИВНОСТИ
В ЭВЕНСКОМ ЯЗЫКЕ
Освещены проблемы локативности в эвенском языке, которые рассматриваются в русле функционального подхода, направленного на описание значения и функционирования языковых единиц в их разноуровневом взаимодействии. В связи с этим ставится цель раскрыть грамматическую сущность форм, выражающих локативность и показать взаимосвязь разных языковых средств, используемых для выражения локативности: грамматических, синтаксических и лексических.
Ключевые слова: эвенский язык, функционально-семантическая категория, функционально-семантическое поле, локативность, локализатор, локализация в пространстве, глагол, послелог.
ШАРИНА Сардана Ивановна - к. ф. н., зав. сектором эвенской филологии Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН.
E-mail: sarshar@mail.ru
S. I. Sharina
Functional and semantic category of locativity in Even language
There are considered the problems of locativity in the Even language which are considered within the context of the functional approach directed at describing the meaning and functioning of linguistic units in their interaction of various levels. In this connection, the aim is to reveal the grammatical essence of the forms expressing the locativity and to show the interrelationship of the various linguistic means used to express the locativity: grammatical, syntactical and lexical.
Key words: the Even language, functional-semantic category, functional-semantic field, locativity, lokalizer, lokalization in space, verb, postpozition.
В настоящее время одним из перспективных направлений в исследовании эвенского языка считается функционально-семантический подход, который опирается на методику структурно-семантического моделирования языковых единиц и полевого структурирования. Преимущества функциональнотематического подхода к описанию агглютинативных языков, в частности эвенского, иллюстрировано В. А. Роббеком [1].
Локативность в функциональной грамматике трактуется как семантическая категория, представляющая собой языковую интерпретацию мыслительной категории пространства, и как функциональносемантическое поле, которое охватывает разноуровневые средства языка, взаимодействующие при выражении пространственных отношений [2].
Языковые средства, показывающие локативность, разнотипны. В эвенском языке это показатели падежей, послелоги, указывающие на местонахождение, наречия места, различного рода сочетания предиката с падежными, послеложными и наречными локативными показателями.
Основной формой выражения локализатора в эвенском языке является существительное, оформленное локативными (или дательным) падежами, или существительное с послелогом, с падежным и притяжательным оформлением. Всякий раз, когда необходимо определить местонахождение предмета, независимо от контекста и ситуации, прибегают к этой форме: Мут урэкчэндули бадутникан окат бардалан уямкарбу иттит. - Мы, проезжая верхом по горе, увидели на том берегу реки снежных баранов. Локализатор может обозначаться и наречиями места.
Пространственное отношение может быть выражено любым средством, обозначающим связь двух субстанций. В эвенском языке к таким средствам относятся послелоги, падежные показатели, глаголы. Локализация в пространстве может интерпретироваться как перемещение или местонахождение предмета. В зависимости от характера выражения пространственных отношений глаголы могут быть разделены на три группы: глаголы, требующие или допускающие обс-
тоятельство, выражающее местонахождение (глаголы положения в пространстве); глаголы, требующие
или допускающие обстоятельство, выражающее перемещение (глаголы движения); глаголы, выражающие своей основой пространственное отношение (собственно пространственные глаголы). Глаголы
первых двух групп связаны с выражением общих
пространственных отношений, глаголы последней
группы могут сами участвовать в выражении частных
пространственных отношений.
Глаголы локализации в пространстве включают несколько семантических категорий:
1. Экзистенциальный глагол, указывающий в самой общей форме на местонахождение объекта или на его наличие: бидэй - быть, находиться.
2. Позиционные глаголы, уточняющие позицию предмета в отношении одного из трех измерений: илаттай - стоять, дэсчидэй - лежать, нокуттай - висеть, тэгэттэй, доттай - сидеть и их каузативные корреляты: илудай, тэвдэй - ставить, нэдэй - класть, ноктай, олран-дай - вешать, тэгукэттэй - сажать, неконтролируемые действия: миедэй - заблудиться, егдэй - напороться, наткнуться.
3. Глаголы, обозначающие контролируемые действия: индэй - делать остановку, аннаттай - заночевать, мэнэвдендэй - поселиться, тедэй - наступить, хумулдэдэй
- кататься.
Как известно, в эвенском языке позиционные глаголы, требующие или допускающие обстоятельство, выражающее местонахождение - позицию предмета в отношении одного из трех измерений, управляют местным и дательным падежами. Условие выбора одной из падежных форм в конструкциях, образуемых глаголами локализации в пространстве, К. А. Новикова формулирует следующим образом: “Обстоятельственное дополнение в дательном падеже употребляется тогда, когда речь идет о каком-то определенном, конкретном месте действия, имея в виду временный характер этого действия” [3, с. 203]. Действительно, критерий временной / постоянной связи является одним из определяющих факторов.
Другим существенным фактором, определяющим выбор падежной формы, по утверждению А. Л. Маль-чукова, является “признак активности / инактивности локализуемого субъекта, или способность субъекта контролировать ситуацию, обозначенную глагольным
предикатом” [4, с. 103]. Так, в случаях, когда в позиции подлежащего находится неодушевленный (инактивный) объект, локативное дополнение оформляется местным падежом, а в тех случаях, когда позицию подлежащего занимает активное имя, чаще дательным.
Форма дательного падежа действительно используется с локализуемыми одушевленными предметами, причем с учетом критерия как бы временной связи, тогда как выбор местного падежа попадает на примеры с инактивным локализуемым предметом с учетом критерия постоянных пространственных отношений.
4. Специфические экзистенциальные глаголы, выражающие способ существования, свойственный тому или иному субъекту. К таким глаголам относятся, например, хедэй - расти (о растениях), дурдэй - гореть (об огне), танмудай - появляться (о тумане) и т. п. Они могут быть без ущерба для смысла опущены или заменены общим экзистенциальным глаголом.
5. Экспрессивные позиционные глаголы, которые выразительно представляют положение предмета в какой-либо среде. Сюда относятся: чурпунчидэй
- возвышаться, торчать, улбултэй - тянуться друг за другом и т. п.
В эвенском языке наблюдается тенденция к использованию позиционных, специфических экзистенциальных глаголов.
Глаголы движения составляют важную часть глагольного вокабуляра в любом языке. Собственно глаголы движения описывают способ перемещения предмета: нэндэй - идти, туттэй - бежать, тяндай - плыть, эендэй - течь, дэгдэй - лететь и др. Это транслокальные глаголы. Их следует отличать от интралокальных глаголов, обозначающих движение предмета, не меняющего своего места: мэиндэй - качаться, хилгэлдэй
- дрожать и т. п.
В зависимости от семантики локативного дополнения все глаголы движения могут быть разделены на следующие основные разряды:
Глаголы движения - приближения управляют местным или направительным падежом: эмдэй - приходить, идэй - входить, истэй - достигать, мэрэктэй - возвращаться, далбудай, дагамдай - приближаться, надай - попадать, впадать (о реке), чилдадай - пробиваться, пробивать себе путь и др.
Глаголы движения - удаления управляют формами отложительного или исходного падежей: хердэй - уйти, недэй - выйти, нёндай - убежать, тибадай - ускакать, дэринчидэй - убегать, нюрмадай - отползти (тайком), тусандай - отпрыгнуть, хэкэркиндэй - отскочить, мэлунчидэй - выскочить и др.
Глаголы неориентированного движения управляют продольным падежом локативного дополнения, которое обозначает маршрут движения. К ним относятся глаголы: нэндэй - идти, гиркадай - шагать, нулгэдэй - кочевать, нямнидай - скакать, хэтэкэндэй - мчаться, бадудай - ехать
верхом, улбунчидэй - двигаться вереницей, хулдадай -идти на лыжах, дэгдэй - лететь и др.
В ядро поля локативности могут быть выведены показатели локативных падежей. Падежные суффиксы в эвенском языке выступают в автономной функции, указывая самостоятельно на локализацию предмета, или же в сопряженной функции, уточняя значение послелога. Так, автономную функцию можно усматривать у показателей следующих локативных падежей: продольный - обозначающий маршрут движения (-ли/-дули/-тули); дательный, местный, направительный, направительно-местный, направительнопродольный, обозначающие «место», конечную точку (-ду/-ту-ла/-лэ; -тки/-таки/тэки; -кла/-клэ; -кли); отложительный и исходный - обозначающие начальную точку движения (-дук/-тук; -гич/-нич).
Следующая после ядра по степени грамматикализованности сфера состоит из лексических элементов, выражающих положение в пространстве. Это довольно большой пласт языка, который мы группируем по значениям. К лексическим средствам выражения локативности относятся послелоги, наречия.
Послелоги являются в эвенском языке одним из важнейших средств выражения пространственных отношений. В данной работе мы придерживаемся классификации послелогов В. Г. Белолюбской [5]. Послелоги, актуализирующие локативность: собственно послелоги, которые изолировались от наречий и имен и остались только в роли послелогов; отыменные послелоги, образованные от имен пространственного значения и наречные послелоги.
Собственно послелоги. В эвенском языке одним из наиболее частотных из первой группы послелогов является послелог истала, который соответствует по значению русскому предлогу до (по), управляет местным и направительно-местным падежами. С точки зрения общих пространственных отношений обозначаемый процесс с участием послелога истала указывает на динамический характер процесса - перемещение. С точки зрения частных пространственных отношений конструкции с участием послелога истала схематично отображают положение одной субстанции относительно другой в следующих видах локализации: локализация представляется в виде точки (или трехмерного пространства), когда частная позиция сводится на степень удаленности и конкретного направления; локализация представляется в виде линии (плоскости), когда предмет расположен на линии, проходящей по вертикальной плоскости или вблизи нее; когда предмет расположен на линии, находящейся вне локализатора.
Отыменные послелоги. Традиционно в данную группу относят послелоги, образованные от имен существительных с локативным значением. По семантическому указанию отыменные послелоги можно подразделить на: послелоги, указывающие
на пространственную ориентацию по отношению к определенному субъекту или объекту, когда локализация представлена в виде точки или трехмерного пространства); послелоги, указывающие на конкретные позиции предметов относительно определенного объекта при локализации в виде линии (плоскости); послелоги, участвующие при обозначении локализации в виде сферы или ее части.
Послелог дали обозначает близость. При определенном существительном в формах падежей принимает суффиксы притяжания и обозначает: далиткин - в направлении, до, поблизости чего-нибудь, далилан -рядом с чем-нибудь, недалеко от чего-нибудь, далилин
- по пространству около чего-нибудь, далидукун - с близкого расстояния от чего-нибудь, поблизости.
Послелог до - внутренность, нутро. Примеры: Бочка додун тэгнэли! - Иди, садись в бочку! Тугэниду дю додун ханике. - Зимой в чуме дымно.
Употребление послелога до в местном падеже характеризуется в эвенском языке наибольшей частотностью. Например: Арбагас долан аринка бисни, генчэгчин. - В старой дохе черт сидит, как говорится [6, с. 178]. Дю долан ирникан иврэм. - В чум внес (я), волоча по земле.
Послелог эвгидэ уточняет пространственную характеристику предметов. Он выступает в формах локативных падежей: Нин исаг эвгидэдун мунрукам бокнан. - Собака догнала зайца на этой стороне леса.
При выражении локализации, представленной в виде точки (или трехмерного пространства), когда частная позиция сводится к соотносительным парам «сверху-снизу», главенствует послелог ойдэ - верхняя часть чего-либо, пространство над чем-либо. Будучи оформленным суффиксами локативных падежей и принадлежности, в сочетании с другим именем в форме основы, данный послелог соответствует в переводе русским предлогам на, над, от, с. При выражении данной частной позиции большую роль играет послелог хэе -вершина, верхушка. Данный послелог преимущественно используется для указания вершины или верхушки в основном горных образований, ландшафтных возвышенностей. Например: Урэкчэн хэедукун
кееттэкэтни, илан дю ичурэн. - С вершины горы когда посмотрели, показались три юрты.
Каждое из слов по-своему описывает характер возвышения над предметом и вследствие этого в большинстве случаев близкие по смыслу слова ойдэ/хэе не взаимозаменяемы. Наиболее типичным контекстом употребления послелога хэе, в отличие от послелога ойдэ, является позиция «в верхней части с контактом».
При указании конкретных геометрических позиций предметов, отображенных в формах языка, наиболее употребительным является позиция «спереди-сзади». Наиболее часто употребляется послелог амарда - задняя сторона: Амму ондати амардудукун бодаснан. - Отец
пошел вслед за своим оленем-манщиком. Мин амардалав дёр учикатан улбунчиритэн. - За мною два верховых оленя (их) вереницей пошли. Таким же значением характеризуется послелог чида: амкачан чидадун - за горой, позади горы, чидаткин - по эту сторону чего-либо. С приведенными послелогами соотносится послелог дейдэлэн: Эрэк дейдэлэн хентэ кадар илаттан. - За этим другая сопка стоит.
Послелог хэрдэ - нижняя часть чего-либо, низ, указывает местонахождение предмета под чем-нибудь, на нижней части чего-нибудь: Би исаг авландулан нанта хэрдэдун тэгэчиддэм. - Я сижу на открытом месте леса под елью. Буйла, мукалра-гу, эмкэр-гу хэрдэлэн бакри-тан. - Далеко, под кочкой или под отвесным берегом нашли.
Среди множества послелогов, обозначающих локализацию в частной позиции «возле», можно отметить наиболее употребительный в говорах эвенов Якутии послелог хат около чего-либо, возле: Куна тог хаттун биникэн тогу моч хунриччэ. - Ребенок, возле огня находясь, огонь деревом трогал.
Кроме того, отмечается довольно большое количество послелогов, относящихся к словам, обозначающим водоемы. Например: холадун - на верхней стороне, вверху по течению; эдьгидэдун - на стороне вниз по течению, в низовьях реки; бардадун - на противоположном берегу и др. Также в схему частных пространственных отношений может вписаться послелог холда: Эрэв окату холаки хоя бэй нулгэдэкэн хотаран одни. - В сторону верховьев этой реки видно, много людей кочевало.
Позиция «на грани», «по краю» актуализируется послелогом холи: Окат холидун нэнэндэриди эньму хунтали муоли налди гэлэттин [7, с. 15]. - Становясь коленями на берегу реки, мама по глубокой воде стала руками искать.
Степень удаленности и конкретное направление выражаются послелогами хитки-хикки, анчин, тулдэ, показывающих локализацию в виде точки, когда частная позиция сводится к позиции «возле»: Дю тулдэлэн инунур инэгэддэ. - Около жилища перекладывали вещи свои. Упэ чора анчиндун столу укал итагча. - Бабушка приготовила уже стол около юрты.
В реализации частной позиции «внутри-вне» выделяются послелоги, которые относятся к жилищу: телдэдун - снаружи, телдэткин - наружу, в направлении изнутри в наружную часть, хиткидун - у чума с внешней стороны, хиткилин - около чума и т. д.
Локализацию в виде точки или трехмерного пространства в частной позиции «возле» выражают послелоги, которые конкретизируют направление: дулдэлин - по передней части, по пространству перед чем-либо, ангидадун - справа, ангидаткин - направо, ангидалан - на правой стороне, ангидалин - справа, ангидаддукун - справа, ангидагидин - по правой стороне, дэгэндэдун - слева, дэгэндэткин - налево.
Понятие «окрестности объекта» в соответствии со степенью удаленности охватывает три дистанционных пояса: ближайший - дали, хат, холи, хитки, анчин, дальний - горла, тэгэлэ, чаг, промежуточный - дали. Послелог дали в эвенском языке характеризуется более широкой общей семантикой, чем, например, послелог анчин. Соответственно, «территориальная» принадлежность дали к определенному ближайшему поясу условна, в некоторых случаях он тяготеет к промежуточному дистанционному поясу. В пользу обобщенности и наибольшей абстрагированности дали говорит и тот факт, что данное слово употребляется со всеми без исключения объектами - участниками пространственных отношений: людьми, животными, обозначениями местностей, водоемов, растений и т. д.
Слово «анчин» имеет некоторые особенности в семантике, он обозначает более узкое понятие, чем «дали», указывая только ближайшую окрестность объекта. Сравним: Би амму далилан тэгэттэм. - Я сижу около отца. Би амму анчиндун тэгэттэм. - Я сижу рядом с отцом. Первая конструкция имеет общий информативный функциональный регистр, указывая на меру дальности местонахождения одного объекта относительно другого. Слово далилан ориентировано больше на пассивное восприятие и выражение определенной локативной ситуации. Во втором случае подразумевается более близкий круг «окрестностей» объекта, в данном случае «анчин» даже имеет ориентацию на субъект, который не является обычным наблюдателем, оно включает некую симпатию по отношению к объекту локализации. Употребление анчин предполагает большую степень связанности локализуемого предмета и локализатора. В данном случае позиция «рядом, у, около» более детально может быть охарактеризована как «рядом с контактом», например: Болгит анчиндулан биси тэвтэ хо далра бивэттэн. - Ягода, растущая возле кедрового стланика, очень сладкая бывает. Слово анчин тяготеет больше к изобразительному регистру, нежели к информативной функциональной нагрузке. В семантическом отношении анчин может употребляться со всеми видами локализаторов: живыми существами, предметами, объектами природы. Отличие его - в указании на ближний круг окрестностей объекта.
Слово хитку / хикку чаще всего употребляется при обозначении дистанционного пояса близкого круга “окрестностей” какого-либо жилища и иногда при указании на ближний круг какого-нибудь определенного объекта.
Послелог же хат во многих случаях используется при обозначении местонахождения, когда на горизонтальной плоскости локализуемый предмет находится ниже уровня локализатора. В примерах не отмечается употребление слова хат с определяемыми, указывающими на человека (с существительными собственными и нарицательными, личными местоимениями).
При использовании слова холилэн характер локализации ограничен ближайшим дистанционным поясом. Данное слово почти всегда употребляется при обозначении берега какого-нибудь определенного водоема.
К наречным послелогам относятся такие слова, которые совмещают в себя функции послелога и наречия: дэпки - напротив, эрэли - вокруг, эвэнки - поперек, табдас - насквозь, кэнрэс - через, нонапки - вдоль, дулэпки - вперед.
Наречия являются следующим пластом лексических средств в структуре ФСП локативности. Использование наречий для выражения пространственного значения теснейшим образом связано с обозначением лока-лизатора. При выражении пространственного отношения наречием особое обозначение локализатора отсутствует. Локализатор в таком случае подсказывается контекстом или ситуацией. Наречие является по сути дела вторичным способом обозначения пространственного отношения. Наречия никогда не выступают в роли самостоятельной номинации места. Они имеют двоякую функцию: уточняют локализацию, выраженную су-
ществительным; локализует предмет при отсутствии словесно выраженного локализатора - это имеет место в двух случаях: когда локализатор оказывается неизвестным, неопределенным или, наоборот, когда он известен говорящим и может поэтому специально не обозначаться; в последнем случае наречия места имеют дейктический характер.
С точки зрения пространственной ориентации, наречия места группируются по определенным семантическим признакам. Рассмотрим эти условные четыре группы наречий места:
- абстрактные и неопределенные наречия, указывающие на всеобщность или неопределенность локализации: илэ - где, по какому месту, идук - откуда, иргич - с какой стороны, или-дэ, иду-дэ - везде, нигде (при отрицании);
- дейктические, обозначающие место по отношению к участникам коммуникации: элэ - здесь, тала - там, часки
- туда, чагич - оттуда;
- относительные, обозначающие место по отношению к уже известному объекту или месту: дюллэ, дюлли, дюлинук - спереди, амарла - сзади, гору - далеко, ойлэ
- вверху; теллэ - наружу, на улице;
- оценочные, обозначающие расстояние относительно любого объекта: далиду, горду - близко, далеко. Однако в связи с тем, что в эвенском языке отмечается омонимия оценочных понятий места и времени, некоторые наречия места употребляются и как определители времени.
Итак, средства выражения локативных отношений образуют функционально-семантическое поле, своеобразную парадигму. В центре поля находится первичная ядерная структура, в которой все компоненты
локативной ситуации выражены отдельными элементами и которая вследствие этого позволяет обозначать локативные отношения с максимальной дифференциацией. К периферийным элементам, образующим ФСП локативности, мы отнесли лексические средства.
Л и т е p а т у p а
1. Роббек В. А. О новом подходе к исследованию грамматики тунгусо-маньчжурских языков // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2010. - № 1 - С. 48-55.
2. Бондарко А. В., Воейкова М. Д., Гак В. Г. и др. Теория
функциональной грамматики: Локативность. Бытийность.
Посессивность. Обусловленность. СПб.: Наука, 1996. - 229 с.
3. Новикова К. А. Очерки диалектов эвенского языка: Ольский говор. Ч. 1., М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 263 с.
4. Мальчуков А. Л. Синтаксис простого предложения в эвенском языке. Структурные и семантические аспекты. СПб.: Наука, 1999. - 255 с.
5. Белолюбская В. Г. Эвенский язык: частицы и послелоги. Санкт-Петербург, 2005. - 113 с.
6. Бурыкин А. А. Малые жанры эвенского фольклора. СПб., 2001. - 273 с.
7. Бокова Е. Н. Би, мин-дэ нину Некэ. - Я и моя собака Ноки. Магадан, 1990. - 49 с.
