CC BY
41
ФУНКЦИОНАЛИЗМ КАК ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЙ ПРИНЦИП СОЗНАНИЯ А.О. Коптелов, канд. филос. наук, доцент
Нижегородский государственный технический университет им. Р.Е. Алексеева (Россия, г. Нижний Новгород)
DOI:10.24412/2500-1000-2021-3-2-36-40
Аннотация. В данной статье автор подвергает анализу феноменальные особенности человеческой психики. В соответствии с конструктивно-критической рефлексией категории деятельности в фокусе её когерентности современным исследовательским программам рассматриваются отдельные аспекты функционализма, как одного из респектабельных подходов в объяснении сознания. Предполагаются выводы относительно амбивалентности субъективных характеристик (квалиа) в границах их социализации и физиологической факторности, деконструктивирующих бихевиоризм как основу возможных диспозиций «сознательных актов» поведения.
Ключевые слова: сознание, психика, предметная деятельность, бихевиоризм, диспозиция, редукция, парадигма.
Несмотря на современные исследования в когнитивной науке и нейронауке, феномен сознания продолжает оставаться нераскрытым и таинственным для ученых-специалистов в различных сферах человеческой психики и предметной деятельности. Что касается последней, то чаще всего её общие идеи при проведении специальных процедурных исследований выступают в качестве своих теоретических декораций. Более того, в среде ее сторонников возникли большие сомнения в универсальности принципа как теоретического ядра в исследованиях широкого спектра идеальных феноменов от понимания психики до конструктивных теорий идеального и сознания. Так, еще В.П. Зинченко обратил внимание, что эта претензия оказалась излишней и преждевременной. «Важно то, что в её рамках проводились фундаментальные исследования предметно-практических (исполнительских), перцептивных, мнемических, умственных, знако-во-символических действий» [1, с. 40].
Наша задача определяется не столько плоскостью анализа критических статей в адрес теории деятельности, сколько констатацией того, что эта теория составляет довольно объемный комплекс фундаментальных проблем для философской рефлексии. Здесь в качестве своеобразного вывода достаточно отметить, что психологическое исследование деятельности сразу
же впадает в противоречие, как только ставит вопрос не о её носителе, а о её истоках. Очень точно это сформулировал
B.П. Иванов «... дать деятельностную интерпретацию психики невозможно, не предположив, что способ деятельности, лежащий в основе психики, в свою очередь в качестве человеческого, является также и психическим» [2, с. 35]. Приходится (такой вариант ранее предполагал
C.Л.Рубиншейн) допускать существование додеятельностных форм человеческой психики, и тогда деятельность перестает быть единственной базисной категорией человеческой субъективности.
Доставшаяся нынешнему поколению ученых в наследство от советского периода парадигма в психологии и философии относительно мышления, идеального, сознания как особых продуктов высокоорганизованной материи имела свою продолжительную историю в первой половине ХХ века. В тот период в психологии особое значение придавалось работам Сеченова и Павлова, содержание которых, по своей сути, сводилось к тому, что непосредственно данные субъекту психические явления и «объективно» наблюдаемая биоэлектрическая динамика, в которых отражается взаимодействие организма и среды, представляют не два ряда процессов, а в основе своей являются одним и тем же процессом материального отражения моз-
гом внешних условий существования организма. Разумеется, мы учитываем и раз-нонаправленность существующих тогда подходов и исследовательских программ в границах их научных традиций и школ. Тем не менее, большинство из них, в конечном итоге, сводились к тому, что сознание имеет не опосредованную, а непосредственную связь с мозгом. Концептуальный аппарат учения Павлова о рефлексах вошел в категориальный строй органического детерминизма и стал широко использоваться в различных областях биологии и физиологии. При этом следует отметить, что советские исследователи рассматривали теорию Павлова не только как собрание фактологических следствий из его экспериментальных разработок, фундирующихся на концептивно-базовых понятиях физиологии, но также и как общий подход к изучению природы, в частности биологии.
Вообще говоря, история развития советской психологии изобилует чрезвычайными в научном плане событиями и фактами, когда эвристическая перспектива исследований постоянно коррелируется материалистической диалектикой в границах её собственных интерпретированных (задаваемых) положений. И многим ученым в тот период пришлось испытать на себе все «изыски» презумпированной критики с демонстрацией диалектического принципа всеобщих изменений и психики человека, в которой нет объектов, а существуют только процессы, в которой всё находится в движении и не существует ничего статичного.
Теоретические аспекты функционализма
Сегодня можно с уверенностью сказать, что в начале 30-х годов происходит становление советской психологии, связанной с известными ныне именами, грандами отечественной науки, такими как Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, П.К. Анохин и представителями их школ. В это время получают развитие инженерная психология, исследования по научной организации труда и педагогическая психология. А в конце 40-х годов в Советском Союзе ак-
тивно возобновились фундаментальные и экспериментальные исследования в области подсознательных сфер психики и ней-родинамики мозга, имевшие огромное значение для всего диапазона специальных разделов клинической медицины, психологии и психиатрии [3, с. 80]. Эти исследования во многом определили и ход дальнейших научных дискуссий по проблеме идеального и сознания вплоть до настоящего времени, которое ознаменовалось радикальным поворотом научных исследований в сторону сближения нейрона-ук и науки об искусственном интеллекте. Появилось множество новых подходов, среди которых теория идентичности, или редукционизма (разделившаяся на две ветви: идентичность типов и идентичность обстоятельств), эпифеноменализм, элими-нативный материализм, функционализм и др.
Остановимся более подробно на функционализме, т.к. последний в известной степени отвечает современным материалистическим подходам по проблеме сознания. По своей сути функционализм базируется на бихевиористской парадигме, один из тезисов которой состоит в том, что вся философия сознания «страдает» от той «категориальной ошибки», которая заставляет нас представлять ментальные явления по образу телесных, т.е. как вещи и субстанции. Желание, поиск, волевой акт, намерение, и т.д. обозначают не реальные психические события, разворачивающиеся в голове, а лишь диспозиционные свойства поведения (behaviour). Допустим, выражение «этот предмет мягкий» будет означать, что при нажатии он изменит форму, так и в случае, если приписать конкретному индивиду определенное намерение (диспозицию), это не повлечет за собой обращение к какой-либо внутренней ментальной сущности, а будет проецированием того, как индивид поведет себя определенным образом, если этому будут способствовать определенные условия и обстоятельства.
Следует отметить, что деконструкция философского бихевиоризма произошла в результате постепенного осознания того факта, что необходимо до бесконечности умножать постулирование ментальных со-
стояний - желаний, верований, радостей, удовольствий, страхов и т.д. Однако, - полагает М. Юлен, - в каком-то смысле функционализм может показаться возможным решением внутренних трудностей бихевиоризма. Это решение заключается в «открывании» черного ящика и обнаружении в нем других ящиков в форме промежуточных состояний, обладающих индивидуальной функцией и собственным поведением» [4, с. 82]. Базовый принцип функционализма заключается в том, что все ментальные события, определенные типы состояний, есть не конкретные репрезентативные содержания (свойственные лишь самому субъекту), но лишь каузальная роль. Таким образом, важна природа самой роли, а не природа того, кто её «играет».
Один из вопросов, имеющий весомую с позиции научной интерпретации трудность, касается темы о субъективных чувственных качествах (диаНа). Проблема сложная в рамках эпистемологических проектов классической философии, но не столь уж актуальная для функционализма и других материалистических версий относительно субъективного характера перцепции. И вот почему. Среди чувственных качеств, считающихся «элементарными», особое внимание исследователей привлекают два: восприятие цвета и физической боли. Остановимся, например, на цвете, используя так называемый аргумент «перевернутого спектра». Этот аргумент тривиальный, несмотря на частое употребление его в зарубежной научной литературе в последние годы. Он попадается в работе Локка «Опыт о человеческом разумении». В ней Локк пишет: «Впрочем, идея голубого, имеющаяся у одного человека, может отличаться от этой идеи у другого. В наших простых идеях не было бы ничего от ложности и в том случае, если бы вследствие различного строения наших органов было бы так определено, что один и тот же предмет в одно и то же время производил бы в умах нескольких людей различные идеи, например, если бы идея, вызванная фиалкой в уме одного человека при помощи его глаз, была бы тождественна с идеей, вызванной в уме другого
ноготками, и наоборот. Ведь этого никогда нельзя было бы узнать, потому что ум одного человека не может перейти в тело другого, чтобы воспринять, какие представления вызываются с помощью органов последнего, и потому не перепутались бы ни идеи, ни имена, и ни в тех, и ни в других не было бы никакой ложности. В самом деле, если все вещи, имеющие строения фиалки, будут постоянно вызывать в ком-нибудь идею, которую он назовет «голубое», а все вещи, имеющие строение ноготков, будут постоянно вызывать идею, которую он также постоянно назовет «желтое», то, каковы бы ни были эти представления в его уме, он будет в состоянии так же правильно различать по ним вещи для своих надобностей и понимать и обозначать эти различия, отмеченные именами «голубое» и «желтое», как если бы эти представления или идеи в его уме, полученные от этих двух цветков, были совершенно тождественны с идеями в умах других людей» [5, с. 44]). В данном случае речь идет о том, что наши «простые» (элементарные) идеи никогда не могут быть ложными сами по себе. К интерперсональной версии перевертывания спектра добавилась интраперсональная (инверсия путей нейропроводимости между сетчаткой глаза и зоной коры головного мозга, ответственной за восприятие цветов), которая стала вполне реальной благодаря хирургическим манипуляциям.
Если следовать стандартной для всех хроматической функции, структурирующей восприятие цветов у человека, то, допустим, в результате какого-то врожденного дефекта я вижу красный цвет светофора, красный флаг, т.е. все то, что связано с красным в «зеленом цвете». Как это ни парадоксально, но в принципе этот дефект может остаться незамеченным, поскольку я не могу сравнивать свои ощущения с ощущениями других, и наоборот. Совершенно не зная о том, что другие переживают субъективный опыт, отличающийся от моего, я, как и они, назову цвет флага красным. И это в какой-то степени опровергает функционализм, поскольку мой организм остается фундаментально изоморфным организму других людей, де-
лая одинаковые практические заключения, и это притом, что содержание нашего субъективного опыта будет радикально отличаться от опыта других людей. Преодолеть этот барьер функционалистам почти невозможно. Они, конечно же, пытаются разрешить этот вопрос тем, что признают эпифеноменальность подобных различий, которые, кстати, незначительны в той степени, в которой они не проявляются видимым образом в поведенческих отклонениях: если я, как все, останавливаюсь на красный свет светофора вполне естественным образом, то тот факт, что, возможно, я воспринимаю его как зеленый - не более чем чистое предположение, не доступное никакой верификации [4, с. 8486].
Вот что по этому поводу говорит известный американский исследователь Д. Деннет. Его предметом изучения является интра-персональная инверсия цветового спектра. Мысленный метафизический эксперимент в данном контексте автор называет «нейрохирургическим фарсом». Если, проснувшись утром, я увижу желтое небо и синее солнце, и если я обнаружу, что никто кроме меня не фиксирует аномалии, то можно будет заподозрить, что ночью произошло переворачивание моих qualia. Затем выяснится, что все это сделано неким ученым - безумцем, который залез в мой мозг, пока я спал, и получил данный результат. В подобных случаях qualia покажутся вполне приемлемыми свойствами, поскольку мы можем дать точный нейрофизиологический отчет об их инверсии. Но здесь заключается определенная тонкость, т.к. для Деннета речь бы шла о необоснованном заключении, поскольку пришлось бы сначала опережающе фиксировать факт, что «субъект обнаружил разницу в качестве позитивного отождествления её с изменением qualia» [4; 7]. Здесь опять-таки можно сказать о хирургическом вмешательстве, которое могло бы принять две следующие формы.
1. Изменить направление одного из каналов, имеющего отношение к периферии перцептивного аппарата, связанного с формированием qualia.
2. Оставить нетронутыми все периферические каналы, а изменить лишь направление, связанное с памятью. Предположительно, это не влечет за собой инверсию qualia, но влечет инверсию приобретенных предрасположенностей к определенной реакции на них.
А дальше Деннетт начинает пояснять: «...Поскольку предположительно оба хирургических вмешательства могут вызвать совершенно одинаковые ощущения, хотя лишь первое из них производит инверсию qualia , ничто в опыте субъекта не позволяет решать, какая из гипотез правильная, а какая нет. Так что, исключая случаи обращения к внешнему источнику информации, состояние собственных qualia субъекта должно быть для него столь же непознаваемым, как и состояние qualia других» (цит. по [4, с. 85]). Здесь мы видим, что это довольно жесткая периферийная позиция даже для функционалистов. По его мнению, «постулировать специальные внутренние качества, которые являются не только сугубо личными и самоценными, но и неверифицируемыми и недоступными исследованию, есть не что иное как обскурантизм» (цит. по [4, с. 86]). Строго говоря, как считает Деннетт, у нас нет феноменального сознания, в которое мы так верим.
В дальнейшем Деннет делает содержательную акцентировку на связи вербального с невербальным, которая осуществляется не на основе приоритета первого, а на основе принципа оппортунизма, т.е. взаимной корректировке и обратной связи. «Когда одна часть мозга пытается вступить в коммуникацию с другой, слова выступают катализаторами, ускоряющими передачу содержания сознания. Структуры грамматики, дисциплинируя привычки мышления, формируют диспозиции, с помощью которых мы апробируем наши образы данных» [6, с. 107-110; 7].
В заключение отметим, что современные нейродинамические подходы (функционализм Д. Деннета, раннего Х. Патнэма, элиминативный материализм П. Черчленда, и т.д.) являются, по нашему мнению, «усовершенствованной стратегией» кодовой или нейродинамической кон-
цепции (Д.И. Дубровский, Н.П. Бехтерева, ределенной группы нейронов. Сегодня А.В. Мцхветадзе и др.) в объяснении соз- можно с уверенностью сказать, что эта по-нания. Действительно, нейрофизиологи в пытка остается неудовлетворительной, т.к. течение долгого времени пытались про- число нейронов, каким бы оно ни было вести через нейродинамику не только мен- большим, все же конечно, тогда как разно-тальную, но и чувственную сферу дея- образие потенциальных «квалиа» не имеет тельности как результат активизации оп- границ.
Библиографический список
1. Зинченко, В.П. О соотношении деятельности и действия // Вопросы философии. -1985. - № 5. - С. 77-86.
2. Лазарев, В.С. «Кризис деятельностного подхода» в психологии и возможные пути его преодоления // Вопросы философии. - 2001. - №3. - С. 33-47.
3. Коптелов, А.О. «Материализм и эмпириокритицизм»: pro et contra / А.О. Коптелов. НГТУ. - Н. Новгород, 2009. - 135 с.
4. Юлен М. Чувственные качества (qualia) - вызов материалистическим теориям сознания // Вопросы философии. - 2005. - №3. - С. 81-91.
5. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Соч. в 3 т. - М.: Мысль, 1985. Т. 1. -С. 12-88.
6. Юлина Н.С. Д. Деннет: «Самость как центр нарративной гравитации» или почему возможны самостные компьютеры / Н.С. Юлина // Вопросы философии. - 2003. - № 2. -С. 104-121.
7. Dennett D. Quining Qualia // Marcel A. et bisiach E. Consciousness in Contemporary Science. Oxford University Press, 1988.
FUNCTIONALISM AS AN EXPLANATORY PRINCIPLE OF CONSCIOUSNESS
A.O. Koptelov, Candidate of Philosophy, Associate Professor
Nizhny Novgorod State Technical University named after R.E. Alekseeva
(Russia, Nizhny Novgorod)
Abstract. In this article, the author analyses phenomenal features of the human psyche. In accordance with the constructive-critical self-reflection of the activity category in the focus of its coherence with the modern research programs it examines separate aspects of functionalism, which is one of the most respectable approaches to explaining the consciousness. It suggests the conclusions regarding the ambivalence of subjective characteristics (qualia) within the boundaries of its socialization and physiological factor, which deconstruct as the basis of possible dispositions of «conscious acts» of behavior.
Keywords: consciousness, psyche, substantive work, behavior psychology, disposition, reduction, paradigm.
