CC BY
87А.А. ЮНАКОВСКАЯ
(Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского г. Омск, Россия)
УДК 81.161.1 ’373/2 ББК Ш141.12-316
ФУНКЦИИ ГОРОДСКОЙ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ Г. ОМСКА)
Аннотация: В статье рассматриваются способы образования единиц, употребляемых жителями г. Омска. Материалом для исследования служат собранные в границах города производные слова. Основная цель исследования - выделить словообразовательные функции, используемые массовым носителем языка города, и средства, употребляемые для их проявления. Рассмотрение производных позволяет выделить основные тенденции словообразовательной деятельности жителей города.
Ключевые слова: «язык города», разговорное городское словообразование, словообразовательные функции и средства, словообразовательная деятельность жителей города.
Собираемый в границах г. Омска в течение 25 лет разговорный материал позволяет сделать некоторые наблюдения над реализацией общерусского словообразовательного фонда в устных разновидностях городской речи, социолектах конца ХХ - начала ХХ1 вв.
В результате коллективной номинации (т-н Е.А. Земской) окружающей человека городской действительности «проявляются» словообразовательные предпочтения, отражающие закономерности речевой деятельности жителей конкретного города. В ней представлены словообразовательные функции (т-н Е.А. Земской). Это:
Собственно номинативное словообразование, в результате которого «производное создается для наименования реалии, часто новой, или для переименования старой - предмета, действия, признака» [Земская 2007: 8].
В городской разговорной речи для него характерно:
I. Образование производных слов на основе использования словообразовательных средств. Это:
1. Создание имен существительных от глаголов с помощью
а) суффиксов - ив(о), -ев(о), -ив(о)/ -и(л)ов(о) (а) гоншо ’ложь, обман’ (мол.) (от мол. гнать ’обманывать’), точиво ’пища’ (мол.) (от мол. точить ’есть’) и т.п., б) лечево ’ложь, обман’ (мол.) (от мол. лечить ’обманывать’), палёво ’неудача’ (мол.) (от угол. спалиться ’попа-
сться’) и т.п. в) винтшово ’массовое задержание’ (мол.) (от винтить убегать’), горбилово ’работа’ (воров.) (от горбатиться ’заниматься тяжелым трудом’) и т.п.);
б) суффикса -л(о) (будило ’будильник’ (мол.) (от будить), долбило ’программа-прозвонщик’ (комп.) (от прост. долбить), грызло ’рот’ (от грызть) (воров.), тхло ’двигатель автомобиля’ (автожарг.) (от разг. пихнуть), пыжло ’человека атлетического сложения’ (мол.) (от разг. пыжиться ’стараться изо всех сил сделать что-либо’);
в) суффикса -л(а) (водила (прост., автожарг. (от водить)), рулила ’водитель’ (автожарг. (от рулить), кидала ’мошенник’ (воров. (от кидать ’обманывать’)), лепила ’врач’ (воров.), педрша ’непорядочный человек’ (мол.) и т.п. (ср. общеупотр. подпевала ’тот, кто поддерживает к.-л. из корыстных соображений’ от подпевать) и т.п.).
2. Активизация использования суффикса -ня при обозначении помещения (карповня ’место сбора опустившихся людей’ (от карп ’опустившийся человек, бомж’), козлятня, ментарня ’отделение милиции (от мент)’, пончарня ’место приема пончиков’ и т.п. (от имен)), едальня ’место приема пищи (еды)’, стиральня ’место для стирки’ и т.п. (от глаголов) и т.п.) (ср. кофейня ’кафе’, харчевня ’столовая, кафе, ресторан, закусочная’ от харч ’еда’).
3. Образование рядов имен существительных по существующей модели (а) корефан ’близкий друг’ (воров.) - дружбан, калифан, братан и т.п. ’друг’ (мол.), б) общага ’общежитие’ (прост., мол.) - барага ’общежитие’ (мол.), профилага ’профилакторий’ (мол.), располага ’жилое расположение’ (воен.), учага ’учебное заведение’ и т.п.) и т.п.
4. Сложение слов как из русских (блат-хата ’место сбора или проведения определенных мероприятий’, гоп-компания ’объединение людей по интересам’, драп-хохотунчик ’немодное пальто, не согревающее владельца’ (прост.) и т.п.), так и заимствованных составляющих (бой-френд (бойфренд) ’молодой человек для проведения времени’, ’мужчина, временно исполняющий обязанности мужа’ (boy ’молодой человек’, friend ’друг, приятель’), герл-френд (герлфренд) ’подруга, возлюбленная, с которой юноша или мужчина находится в дружеских, сексуальных отношениях, не вступая в брак’ (girl ’девушка’) (ср. русск. бой-баба, бой-девка) и т.п.).
Анализ собранного материала позволил выделить ряд моделей и суффиксов, используемый при образовании единиц городской речи. Это малопродуктивные и непродуктивные суффиксы общерусского языка при обозначении тех или иных показателей человека. Мертвым назван суффикс -в(о) с его вариантами -ив(о), -ев(о), -ов(о) со значением объекта и орудия действия, реже продукта действия подает «слабые
признаки жизни» [Виноградов 1972: 108], вымирающим является суффикс -н(я) с собирательным значением и для обозначения помещения [Виноградов 1972: 111] и т.п. В случае образования происходит «актуализация словообразовательной структуры» (т-н Е.А. Земской [2007: 167]), становятся востребованными «исконно русские суффиксы», которые раскрывают «нереализованные потенции русского языка» [Араева 2009: 94].
При образовании «новых» разговорных единиц прежде всего наблюдается: а) объединение «несовмещаемых» в литературном языке по тем или иным причинам элементов русского языка (Бабастая ’глупая женщина’ (ср. грудастая, носастая, ушастая и т.п.), чатлане ’общающиеся в чате’ + (л)ан(е) (ср. земляне ’жители земли’, братчане ’жители Братска’, куряне ’жители Курска’) и т.п.), б) создание неожиданного значения у производной единицы (ельник ’рот’, подкидыш ’тот, кто подвозит пассажиров, подкидывает’ и т.п.), в) междусловные наложения (т-н Е.А. Земской) (бабсы ’доллары’ (бабки +баксы), лох-мандей ’хитрый человек с внешностью простака’ (лох+ман/мэн+ прохиндей) и т.п., г) слияние на основе словосочетаний (гусегон ’обманщик’ (от Гнать гусей ’обманывать’), жаргон ’аспирин’ (от Жар гнать) и т. п.).
В разговорной сфере также происходит «освоение» заимствованных единиц в городской речи: Анкл-бенс ’негр’, поп-корн ’популярная музыка’ (муз.), фазенда ’дачный участок’, бойзы ’мальчики’, герла ’девочка, девушка’, лаки ’везунчик, удачливый человек’, пати ’вече-ринка’, шузы ’обувь, ботинки, туфли’ и т.п. Заимствования помимо сохранения исконной формы также попадают под влияние русского разговорного словообразования (захолдить ’оставить файл для адресата’ (от англ. hold ’хранить’), кока-колистый ’самый модный’, формат-нуть ’отформатировать’, хакнуть ’сломать компьютерную программу’ (от англ. hack ’разрубать’), чупа-чупсный ’простой’ и т.п.).
Наблюдается в т.ч. создание производных с помощью совмещения а) русских корней и вымышленных или нерусских суффиксов (бандос ’бандит’, бредото ’бред’, досвидос ’до свидания’, попадос ’неприятное положение’ (от попасть ’оказаться в неприятной ситуации’), кабанчо ’столовая’ (ср.кабак ^ кабачина ’ресторан’), б) русского и иноязычного корней (кобельеро ’любитель женщин’ (от кобель + кабальеро (исп. caballero ’всадник’, ’рыцарь’ и т.п.).
II. Наполнения «старых» слов новой семантикой (т-н Л.А. Араевой [2009]). Это: Единицы-реликты, а) формирующие новые смыслы (гачи ’обувь (^ гачи ’брюки’ ^ гачи ’ляжки ’ (диал.)), кузовок ’сумка’(^ кузовок ’короб из лыка или бересты’), фря ’человек, думающий преж-
де всего о своей внешности’ фря ’важная особа’ и т.п.), б) развивающих традиционные понятия (ассигнации ’деньги’ (^ ассигнация ’бумажный денежный билет’ с 1704 г.), букли ’волосы’ (^ букли ’локоны’ (устар.)), графьё ’состоятельные люди’ (^ граф ’дворянский титул’), империал ’15 рублей’ (^ империал ’русская золотая монета в 10 рублей, с 1897 г. - в 15 рублей’), институтка ’студентка вуза’ (^ институтка ’воспитанница, ученица закрытого женского среднего учебного заведения для детей дворян’), Катенька, Катька ’100 рублей’ (^ царские сторублевые купюры с портретом Екатерины II), мастеровой ’хороший работник, руководитель в рабочем коллективе’ (^ мастеровой ’фабрично-заводской работник, ремесленник’), мешочник ’продавец вещей на оптовом рынке, занимающийся их перевозкой’ (^ мешочник ’человек, занимающийся скупкой, перевозкой и перепродажей продуктов питания’ (после революции 1917 г.)), урядник ’милиционер’ (^ урядник ’в царской России: нижний чин уездной полиции’), ямщичить ’заниматься частным извозом’ (^ ямщик ’кучер на ямских лошадях’) и т.п.
Компрессивное словообразование, которое «служит целям сокращения уже имеющихся в языке номинативных единиц. Оно включает разного рода сокращенные номинации» [Земская 2007: 9]. Они образуются с помощью усечения и грамматического оформления (бижа ’бижутерия’ (дизайнер.), ефр ’ефрейтор’ (воен.), коменда ’женщина-комендант в общежитии’, комп ’компьютер’, конса ’консерватория’ (мол.), инфа ’информация’ (мол.), сига ’сигарета’ (мол.), сюр ’нечто необычное’ и т.п.), сложносокращенного способа (автострада ’площадка для построения солдат, центральный проход в казарме, коридор’ (воен.), жмуркоманда ’оркестр, играющий на похоронах’ (муз.), межгород ’междугородняя телефонная связь’, сисадмин ’системный администратор’ и т.п.), аббревиации (БИЧ ’бывший интеллигентный человек’, БОМЖ ’(человек) без определенного места жительства’, ЖД ’железнодорожный вокзал’, КБ ’голова’ (от КБ ’конструкторское бюро’) (мол.) и т.п.)
Экспрессивное словообразование, при использовании которого «производное создается для выражения субъективного отношения говорящего, его оценки по отношению к тому, что именуется, или к адресату речи, его микромиру...» [Земская 2007: 9].
В разговорном городском фонде помимо номинаций окружающей действительности представлены антропообразования, в которых отражается восприятие человеком «другого». При этом для разговорных городских разновидностей характерна экспрессивная оценочность, которая формируется в словообразовательными средствами для пере-
дачи субъективно-группового отношения.
При проявлении данной функции возможно использование уже существующих в речи номинаций для усиления существующего значения, который происходит за счет а) присоединения экспрессивного суффикса (ментяга ’милиционер’ (от мент), фашистюга ’злобный, агрессивный человек’, ’сторонник правых взглядов’ (от фашист) и т.п., б) замены нейтрального суффикса на экспрессивный (аферюга ’юрист, адвокат’ (от аферист ’человек, занимающийся аферами’), журналюга ’недобросовестный, беспринципный журналист’).
При данном «взгляде» на «другого» наблюдается преобладание отрицательных характеристик человека. Основанием для порицания чаще всего является отнесение его к зоне «чужой»: объектом оценки становятся нравственные, умственные и профессиональные и т.п. качества человека.
В «общем» корпусе эмоционально-оценочных единиц, отражающих представление человека о себе и других, существует а) «технический» подход (диск Д, системный блок ’голова’, монитор ’лицо’, фары ’глаза’, рубильник ’нос’, локаторы, наушники ’уши’, кувалда ’большой кулак’, колёса, поршни ’ноги’, развал схождения ’кривые ноги’ и т.п.), б) «природный» взгляд (коряга, пенёк, перец ’человек’, ранетка, тЫква ’голова ’, ботва ’волосы’, дупло ’рот’, бивень, клык ’зуб’, клюв ’нос’, грибы ’губы ’, лопухи ’уши’, кочерыжки, крыло, прутики ’руки’, ласты ’ноги’ и т.п.) и т.п. При этом как в «старых» единицах, так и вновь образованных наблюдается метафоризация с внесением дополнительного оценочного значения. Ее источником являются реалии окружающей человека действительности и хорошо ему известные предметы. Наблюдается персонификация/олицетворение окружающей человека действительности с использованием моделей «явления природы ^ части тела человека», «технические предметы и их части ^ части тела человека».
«Игровое» словообразование (термин Е.А. Земской [2007: 186]), которое ведет к возникновению номинаций особого типа с использованием различных словообразовательных средств для создания речевых эффектов. Для формирования слоя номинаций, совпадающих фонетически или близких к уже существующим единицам, но имеющих «свое» разговорное значение, используется несколько приемов «переименования» и «переделки». Это: а) дисфемизм (замена эмоционально и стилистически нейтрального значения более грубым, пренебрежительным [ЛЭС 1990: 590]) (баня, деканат, Кремль, мавзолей, офис ’общественный туалет’, кишка ’любитель поесть’ и т.п.) (происходит пейоративное переименование), б) гиперболизация (любое чрезмерное преувели-
чение) (амбар ’рот’ (мол.), бивень ’зуб’ (мол.), бомбовоз ’муха’ (прост.), ведро ’желудок’ (мол.), вертолет ’комар’ (мол.), мартен ’газовая или электрическая плита’, мустанг ’блоха, вошь’ и т.п.) (представлена «перевернутость» окружающего человека реального мира),
в) гротескно-комическое «переиначивание» исходного образа (т.н. травести) (дворянин ’бродяга, бомж , живущий во дворах’, коммунист ’плохой человек’, костоправ ’драчун’, нобелевский тупик ’плохо соображающий человек’ и т.п.), г) использование известных фамилий по фонетической ассоциации (т-н М.А. Кронгауза [2009: 111]) в оценочно-нарицательном смысле (Борман ’хитрый человек’, Достоевский ’надоедливый человек’, (погонять) Чайковского ’пригласить на чай’ и т.п.), д) придание словам формы фамилий (с помощью типичных суффиксов или иных стандартных компонентов фамилий, созданных на основе какого-л. признака) (термин М. А. Кронгауза [2009: 111]) (Го-товченко, Кривко ’пьяный человек’, Кобринский ’человек с плохим характером’, Паникович ’человек, легко поддающийся панике’, (давить) Храпавицкого ’спать, храпеть’ и т.п.), е) намеренное понижение своего статуса в полуофициальных ситуациях (командир, шеф ’водитель такси’, директор ’кондуктор’ и т.п.) и т.п. Данный пласт вторичных номинаций обладает такими показателями, как конкретизация и эмоциональная окрашенность [Кронгауз 2009: 112], которые создаются на основе «перевода» в свою социально-групповую сферу номинации и понятия, стоящего за ним.
Итак, анализируя речь жителей города, можно говорить как о сохранении ряда первичных понятий, так о пересмотре фрагментов городской картины мира и их переименовании. При активном «социальном словообразовании» (т-н Е.А. Земской) наблюдается использование периферийных словообразовательных элементов из упорядоченной устойчивой системы русского словообразования, которые не характерны для ряда моделей. В результате формируется номинация, которая выглядит как случайная аномалия, противостоящая аналогии «нормативного» языка. Происходит также процесс «возврата» единиц из разных исторических периодов в существующую в настоящее время речевую практику, наполнение «старых» слов с новой семантикой, обыгрывание уже существующих единиц.
Таким образом, можно говорить о том, что исследование «языка города» как результата речевой деятельности жителей города возможно со словообразовательной точки зрения.
ЛИТЕРАТУРА
Араева Л.А. Деривационная система повседневности XXI века: хаос - или ассоциативный взрыв устоявшихся стереотипов // Славянские языки и культу-
ры в современном мире. - М.: МГУ, 2009. - С. 93-94.
ВиноградовВ.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. - М., 1972.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского словаря: В 4-х т. - М.: ТЕРРА, 1994 (СлД).
Земская Е.А. Словообразование как деятельность. Изд. 3-е. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007.
Земская ЕА. Игровое словообразование // Язык в движении: к 70-летию Л.П. Крысина. - М., 2007. - С. 186-193.
Кронгауз М.А. Игровой механизм выбора вторичной номинации // Славянские языки и культуры в современном мире. - М.: МГУ, 2009. - С. 111-112.
Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов. Энциклопедия, 1990 (ЛЭС).
© Юнаковская А. А., 2014
